Страница:
А теперь о плюсах. Два самых главных – дешевизна и возможность утром, едва проснувшись, сквозь зарешеченное окно полюбоваться видом высящихся среди кущ платанов пагод монастыря – метров пятьдесят до Шаолиня, рукой подать. Кипяток всегда можно попросить у хозяев – наготове стоят несколько термосов и титан, внутренний дворик закрыт от уличной суеты – можно тренироваться без помех, и наконец – стоя во дворе, можно созерцать одинаково свободно гору Лежащего Будды на юго-западе и гору Шаоши с пещерой Дамо на северо-западе. Ночью, если нет туч, на небо высыпают тысячи звезд – ведь здесь почти тропики, и ясный светильник Луны вдохновляет на философские размышления или ночную прогулку по окрестностям. И – ура! – в Хэнани нигде нет комаров!
Правда, в первый же день мы обнаружили, что другие животные в нашей гостинице все же водятся, и в немалом количестве. Я не биолог и точного названия этой живности не знаю, но между собой мы прозвали их многоножками. Возьмите кусок старого коричневого шнурка длиною с палец, снабдите его по бокам десятком пар тонких и длинных паучьих ножек и заставьте бегать по стенам и потолку со стремительностью ящерицы – и вы получите представление о многоножках. Позже, в Красноярске, один мой знакомый серпентолог добродушно уверял меня, что эти твари не ядовиты и питаются всяким органическим мусором, как тараканы, но тогда мы этого НЕ ЗНАЛИ. Например, ситуация: вечер, после длительных походов по горам надо помыться. Захожу в ванную, оставляя дверь полуоткрытой – света-то нет, включаю наощупь скудный ручеек холодной воды из крана, достаю чистую плошку из-под лапши – это мой ковшик, из него здоровой рукой буду обливаться, вынимаю голую ногу из сандалия, намереваясь опустить ее в трогательно грязную ванну – как вдруг трещина на кафеле, которую замечаю лишь боковым зрением, прыскает вбок и уносится на потолок! Ну, кто из нас больше испугался?
Кроме того, в наличие обычный тропический набор бабочек, ночных пушистых мотыльков, цикады, лягушки в разрушенном (а работал ли он?) фонтане посередине двора, несколько крыс, дружелюбно попискивающих где-то на подоконнике, ящерки и даже пара настоящих ядовитых сколопендр, норовящих заползти погреться под простыню. Впрочем, сколопендры неторопливы и меньше размером, чем многоножки, так что судорожной паники не вызывают. Кошек и собак в деревне почти нет – наверное, перевели в ресторанах на блюда типа «битва тигра и дракона» (суп из кошки и змеи). Есть коровы коричнего цвета и огромные черные свиньи.
Разложив вещи, слегка ополоснувшись и переодевшись по-простому – долой джинсы и туфли, да здравствуют тренировочные штаны и сандалии, направляем стопы в ближайший из приличных ресторанчиков. Конечно, мы не собираемся обедать там ежедневно – карман не позволяет, просто прибытие в Шаолинь и окончание (пусть временное) столь нелегкого пути требует небольшого отдыха в виде гастрономического праздника.
Глава 6
Конечно, описание китайской кухни не заменит ее поедание. Поэтому буду предельно краток. Обычно, в нормальных ресторанах есть общий зал, в котором стоят десяток-два столиков, и есть отдельные комнаты с одним столом на несколько персон – такой вариант подороже, зато там всегда есть кондиционер, новая чистая скатерть и возможность отдохнуть в тишине (что в Китае немаловажно). Мы выбрали именно отдельный вариант, дабы ничто не нарушало наши девственные впечатления от обеда, а также потому, что слегка перегрелись за день – ведь за бортом было +35!
Традиционно китайский обеденный стол круглый, и в центре его установлен круглый же вращающийся поднос около метра в диаметре. Каждому клиенту ставят блюдца, плошки под суп, чайную пару, выдают палочки для еды и фарфоровые ложки для супа или соуса. В зависимости от класса заведения всего этого бывает больше или меньше, качеством лучше или хуже. Далее обычно приносят и разливают зеленый чай – его принято пить до еды, для улучшения пищеварения. Чай и ритуал чаепития – тема отдельной диссертации, скажу лишь, что хороший зеленый чай гораздо лучше утоляет жажду, чем газировка, к тому же он не возбуждает так, как черный; плохой же зеленый чай можно с успехом попить и в Красноярске!
Затем следует приятная процедура разбора меню. В целом мы всегда придерживались примерно следующей схемы при выборе блюд: половину брали из тех, что хорошо знакомы и примерно одинаково готовятся в любом ресторане – это чтобы не прогадать, а половину брали на удачу – с целью расширить кругозор. В любом случае нельзя забывать о закуске – вегетерианских салатах, рисе или маньтхоу (паровые булочки почти без соли). Рис или пампушки призваны стабилизировать пищеварение и слегка погасить обилие красного перца и прочих специй; салаты прекрасно оттеняют основные блюда; а в конце неплохо заказать суп или тарелку лапши, как достойное завершение двух-трех-часового праздника желудка (в Китае обед – важное мероприятие и торопиться не принято). Все это, конечно, не означает, что каждый из полутора миллиардов китайцев ежедневно просиживают по несколько часов в изысканных ресторанах, вылавливая нефритовыми палочками кусочки морской змеи из яшмовой тарелочки с императорским соевым соусом. Напротив, большинство работяг едят дома (зачастую не отходя от прилавка) или в простецких уличных забегаловках, и довольствуются рисом, лапшой и тоуфу (соевый сыр), иногда запивая все это бутылочкой пива (оно в Китае дешевле кока-колы и бутилированной воды). Просто хочется подчеркнуть, что культура питания в Поднебесной на голову выше западных диет, и вполне доступна даже простым людям.
Итак, заказ сделан, через 15-20 минут официантки приносят (по мере готовности) основные блюда и расставляют их на центральном подносе. Если речь не идет о солидном банкете, где бывает до 40-50 блюд, приносимых в несколько перемен, то соблюдать очередность в поедании угощений необязательно – вы можете брать палочками кусочки прямо из общих тарелок и отправлять в рот, а если не дотягиваетесь до чего-нибудь, то можно прокрутить поднос и блюдо подъедет к вам поближе. Практически вся еда в китайской кухне нарезана мелкими ломтиками или кубиками так, чтобы ее было удобно подхватывать палочками. К некоторым блюдам подают плошки с соусами – чаще всего это острый соевый соус или суперострый чесночно-перечный соус; берете ломтик палочками и макаете прямо в соус. Такие атрибуты западной кухни, как солонка, сахарница или бутылочка с уксусом на китайском столе отсутствуют – блюда подаются полностью готовыми под ответственность лаопана (хозяина или распорядителя), к тому же солью китайские повара почти не пользуются – заменяют ее соленым соевым соусом или вэй-цзином (у нас сейчас можно встретить его в составе разных комплексных приправ типа «Галина Бланка» и т.п.).
Один из принципов китайской кулинарии – клиент не должен понять, из чего приготовлено кушание. То есть стараются так обработать мясо, чтобы оно по форме, вкусу и запаху напоминало рыбу, кабачки стали похожими на баранину, соевый полуфабрикат нельзя было отличить от курицы и так далее… Овощи никогда не подаются сырыми – слегка обжариваются или обвариваются, стерилизуясь снаружи, но сохраняя полезные вещества внутри. В китайской кухне отсутствует понятие десерта в европейском смысле этого слова – увы, заказать торт или пирожные в конце трапезы не удастся; но, при желании, вам могут пожарить яблоки в карамели или подать ассорти из арбуза, бананов и киви в сливочном креме. Да, отъявленным сладкоежкам в Китае поначалу будет грустновато, но недолго – обилие свежих и дешевых фруктов и овощей заставляет забыть о домашних пончиках.
Пожалуй, на этом стоит закончить небольшой экскурс в теорию китайской кухни. Добавлю в конце, что процент желудочных заболеваний в Китае один из самых низких в мире; и за все время пребывания там мы не встретили ни одного заплывшего жиром китайца. Плотных, полных много, но это не болезненная одутловатость, а скорее, природная конституция. Замечу, что большинство полных китайцев весьма подвижны и, кажется, совсем не страдают от своего веса. Вероятно, это связано с тем, что в китайской еде мало животных жиров, много овощей и правильно сбалансированных приправ (например, многие блюда очень остры из-за большого количества красного перца – его кладут иногда целыми стручками – но никто из нас не жаловался на изжогу или гастрит). К тому же в китайском рационе мало мучного и молочного – китайцы не едят сдобу и совсем не пьют коровье молоко (только соевое). И еще: на улицах совершенно нет пьяных. Заслуга ли это милиции или наследие культуры, но ночью по китайским городам можно гулять довольно спокойно, не опасаясь нарваться на хулиганье или буйную попойку. Светлая память товарищу Мао!
Первая ночь в Шаолине слегка волшебная. Хор цикад и лягушек навевает приятные воспоминания – в детстве не раз приходилось бывать в Сочи и Крыму. Поперек неба расстелился Млечный путь, такой же светящийся хоровод, только из неона, тянется вдоль главной аллеи Шаолиньской деревни – да, реклама добралась даже сюда. Мы сидим на теплых еще бетонных ступеньках перед нашей гостиницей и молча впитываем ночные запахи и шерохи Шаолиня. В темноте гор почти не видно, но их присутствие незримо ощущается – стоят, дышат спокойствием. Вот из-за призрачного хребта появилась крупная звезда и медленно двинулась на север – спутник, может быть, даже наш. Дневная суета утихла, торговцы позакрывали лавочки и смотрят телевизор прямо под открытым небом… Впрочем, если подойти прямо сейчас и попросить что-нибудь продать – без проблем, хоть в три часа ночи – деньги есть деньги. Откуда-то издалека доносится музыка – это караоке, в Китае оно сейчас очень популярно, наравне с бальными танцами. Мимо проезжает трехколесная мотоповозка – их еще много, даже в крупных городах; следом за ней трехколесный же трактор какого-то средневекового дизайна.
Центральная аллея тянется вдоль мелкой, почти пересыхающей летом речки – мы прозвали ее Сяо-Хэ (речка). Несмотря на обилие лягушек, крестьяне частенько стирают в ней одежду, а мелкое пацанье с успехом купается-плескается. Мы и монастырь находимся по одну сторону реки, а большая часть мелких гостиниц и ресторанов – по другую. Увы, сейчас, в 2003-м, когда пишутся эти строки, все эти домишки уже снесены – об этом разговор чуть позже.
Воздух мягкий, от дневной давящей жары не осталось и следа – теперь понятно, почему в хрониках упоминаются ночные тренировки монахов – самое время: и свежо, и никто не увидит. Летом в центральном Китае темнеет около девяти, рассветает в пять; до полуночи можно успеть потренироваться, и к пяти-шести утра как следует выспаться – свежий горный воздух, правильное питание и регулярные медитации делают долгий сон необязательным. Ну а сейчас у практикующих кунфу монахов просто нет выбора – ведь днем толпы туристов делают занятия невозможными.
В одиннадцать хозяева гостиницы запирают ворота, и нам приходится возвращаться в комнаты. Глаза слипаются, ноги гудят – ведь с тех пор, как мы сошли с поезда в Пекине, прошло более полутора суток – почти без сна и лежачего отдыха, по жаре и с рюкзаками на горбу. Мы заслужили сладкий сон на мятых простынях, и под монотонный скрип настольного вентилятора, раздающего направо и налево волны теплого воздуха, отправляемся в объятия Морфея.
Глава 7
В полшестого утра спать в Китае уже невозможно – солнце уже высоко, торговцы разворачивают палатки, скрипят тачки и тележки рабочих, по узкой центральной аллее с грохотом протискиваются самосвалы (где-то сносят старые мазанки), многочисленные ушуистские школы высыпали на улицу и с речевками и дружным топотом отправляются на пробежку, громкоговорители пронзают окрестности бодрящими звуками горна. И надо сказать, что просыпаться спозаранку в Китае совсем не в напряг – говорю это как заслуженная сова с многолетним стажем.
Воды в кранике пока нет, бежим во двор и виртуозно умываемся под струйкой водопровода. Несколько минут можно уделить дыхательным упражнениям и привести в порядок сохшее на веревке еще с вечера белье. Легкий завтрак обычно состоит из печенья или лепешек (печенье типа наших галет, лепешки похожи на маленький пресный лаваш); иногда нас разбирает ностальгия и мы починаем баночку сгущенки, привезенной еще из дома, да так и не съеденной в поезде. Чай первое время допивали свой, черный, в пакетиках. В шесть-семь утра аппетит весьма умеренный, да и нельзя наполнять желудок – ведь к восьми всем на тренировку, и к этому времени солнце печет уже всерьез.
В спортивных школах режим тренировок очень жесткий. Первая тренировка в семь – после пробежки, и ее отнюдь не назовешь разминочной, щадящей недавно проснувшийся организм; мы частенько наблюдали, как мальчишки и юноши отрабатывают сальто, высокие прыжки, работают по лапам или на гимнастических матах. Часов в восемь все завтракают – что-нибудь простое, никакого мяса – соевые ростки, лапша, тоуфу или лепешки, и отправляются на учебу. В спортивных школах-интернатах обычно преподают один-два предмета (помимо кунфу), как правило, это основы математики и так называемая вэнь-хуа – культура, куда, полагаю, входят и начала истории, и письмо (иероглифы), и элементарные сведения по географии и естествознанию. Скажем прямо, будущих спортсменов не перегружают знаниями (впрочем, сейчас китайское образование серьезно реформируют, вкладывают деньги, двигают иностранные языки и компьютерную грамоту – глядишь, через десяток лет по уровню обучения догонят и нас).
После учебы, с двенадцати до двух, конечно, обед. Затем вторая тренировка – никаких спортзалов, под палящим солнцем – обычно посвящается отработке базовой техники, растяжке, силовым упражнениям. Перерыв на отдых или стирку часа полтора, и часам к пяти-шести третья тренировка – чаще всего это спарринги (саньда, китайский кикбоксинг) или работа со спортивным оружием – шест, пика, меч, цепочка и т.д.
К восьми вечера спортсмены возвращаются в свои школы, горны играют отбой, усталые ребятишки предоставлены сами себе – можно пошататься по окрестностям, сбегать к торговцам – купить арбуз вскладчину или погрызть маленькие острые шашлыки из баранины на деревянных палочках – разнообразие угощений зависит от финансовых возможностей. Обучаться в Шаолине до последнего времени было довольно престижно, и родители готовы платить несколько тысяч юаней в год за своих чад. Детям это нравится больше, чем обычная провинциальная средняя школа, а на учебу в Пекинской академии ушу или хорошую частную школу (не говоря уже о загранице) средства есть не у всех.
Но у нас, бледнолицых, длинноногих и неуклюжих, запросы поскромнее. А.М. договорился с Ши Дэяном, что он выделит нам тренера по традиционному ушу – спортивное нам ни к чему, мы не собираемся участвовать в соревнованиях – в режиме две тренировки в день, кроме воскресенья. Утренняя – с восьми до десяти, вечерняя – с четырех до шести. Но даже такое расписание практически никто из нас не оказался способен выдержать до конца. Причин этому много: сильная жара сибирякам не по нутру, резкая перемена климата, питания и культурного окружения требует времени для акклиматизации, и главное – мы отнюдь не сидели на месте в промежутках между тренировками, постоянные походы по горам и местным достопримечательностям отнимали много сил. Словом, заниматься в Шаолине в июле – бесплатный рецепт всем фанатам похудения.
О нашем тренере стоит сказать отдельно. Его зовут Фу Цзыцян, ему шестьдесят восемь лет, рост – примерно метр шестьдесят с лишним, круглое морщинистое лицо простого хэнаньского крестьянина, зачастую небритое, но всегда готовое расплыться в хитренькой улыбке; на правой руке нет половины среднего пальца, одет в простую рубаху поверх коротковатых серых брюк, на ногах старенькие сланцы. Когда-то в детстве он сам пришел в Шаолинь и попросился в монахи – это было в конце тридцатых; но монахом пробыл недолго – настали времена Мао, начались гонения на ушуистов, Шаолинь горел, большинство монахов вынуждены были уйти в другие места или искать счастья в мирской жизни. Фу Цзыцян вернулся в родную деревню и долгое время жил там. Узнать что-либо подробнее довольно сложно – Фу лао-ши (учитель Фу) не склонен в пространным воспоминаниям, к тому же он говорит только на хэнаньском диалекте, который даже привыкший к языковому разнообразию А.М. понимает с трудом. Сейчас Фу не монах, живет при школе Дэяна, вероятно, в качестве консультанта по старым традициям кунфу.
Фу – настоящий традиционный тренер, и этим сказано все. Заниматься у него – сущее мучение, особенно для избалованных западной демократией европейцев. Основной принцип его тренировок выражает дух древнего китайского искусства вообще – не существует неважных мелочей, ничего не должно быть оставлено на потом, великое большое рождается из простого малого. Только так можно построить такое крепкое здание, как китайская цивилизация, только так можно овладеть таким искусством, как шаолиньское кунфу. И так проще простого можно за два часа спустить семь потов с глупых наивных иностранцев – ишь че захотели, кунфу им подавай!
Хотя учителю Фу скоро семьдесят и годы не прошли для него бесследно – спешу разочаровать тех, кто восхищается легендами о седых китайских старичках, летающих с горы на гору и разбивающих стены ударом пальца – тем не менее он чувствовал себя на жаре гораздо бодрее нас, при случае мог оглушительно рявкнуть (в некоторых старых техниках Шаолиня используется особый энергетический крик), а руки его вполне соответствовали известной формуле «мягкие, как пух, но жесткие, как железо» – двигался он очень мягко, внешне никак не напрягаясь, но все, на ком он показывал приемы и объяснял удары, утверждали, что его предплечья словно сделаны из дерева. Кроме того, во взгляде у него было порой нечто, заставляющее не то чтобы бояться – нет, как-то относиться очень внимательно, без самоуверенности и демократичной фамильярности. Когда он подходил к тебе поближе, чтобы поправить стойку или подсказать движение, ты начинал чувствовать себя очень незащищенным. И в то же время Фу никогда не был злым или раздраженным – всегда хитро ухмылялся, раздавая учебные пощечины (такая техника, терпи, бледнолицый), посмеивался над нами, наблюдая попытки правильно сесть в стойку мабу (аналог кибадати в каратэ). Когда было особенно жарко, он сам приносил нам пару термосов с кипятком – холодную воду во время тренировки пить нельзя, а горячую – можно и даже полезно. Надо отдать должное нашим девчонкам – тренировались наравне со всеми, без всяких скидок, а порой, может быть, и более терпеливо, чем парни. И Фу также не делал им никаких поблажек, разве что не лупил по физиономии и руки не заламывал – предпочитал отрываться на Сан-Сеиче, как на наиболее опытном и активном в вопросах из нас. Естественно, что А.М. сам с нами не тренировался, лишь иногда помогал с переводом, сочувственно поглядывая на наши бардовые лица и мокрые футболки.
Если бы не Ши Дэян, конечно, Фу замучил бы нас уже за неделю. Ведь он мало общался с иностранцами, пожилой крестьянин ортодоксальных взглядов – он никак не мог понять, как можно выучить комплекс (набор движений – таолу, ката) «примерно», чтобы потом, в России, отрабатывать его до нужной кондиции. И если бы не просьбы Дэяна «просто показывать технику, а там они сами разберутся», боюсь, мы бы все тренировки посвятили одной лишь стойке мабу, в которую, по большому счету, нормальному длинноногому европейцу сесть правильно практически невозможно – даже сейчас, по прошествии шести лет, и то находишь, что еще можно в ней улучшить и какие еще неизвестные тонкости расположения суставов и связок, оказывается, существуют. Можно лишь гадать, какие порядки царили в обучении шаолиньских монахов век или более назад, когда времена были жестокие и голодные, и порой от уровня подготовки зависела вся жизнь. Правда, тогда и времени у людей было больше – куда торопиться монаху, долгие годы не выходящему за стены родного монастыря?
Утренняя тренировка закончена. Хлюпая лужицами собственного пота, мы благодарим учителя Фу – «Се-се, Фу лао-ши», и уставшие, но довольные, плетемся домой. (В 97-98-м годах мы тренировались на территории спортивной школы, возглавлял которую – формально или нет – сам Ши Дэян. Конечно, подростков обучал не он, а молодые инструктора-спортсмены. Самому Дэяну, похоже, было откровенно скучно появляться изредка на этапных соревнованиях и символизировать собой авторитетное монашеское жюри. А в 2001-м школу и вовсе снесли). Проходим вдоль боковой, восточной стены монастыря и оказываемся на центральной аллее, в гуще торговцев фруктами и лавочек с сувенирами. Время – одиннадцатый час, жизнь кипит вовсю. До обеда еще далеко, в запасе пара часов свободного времени, а выбор развлечений весьма широк. К концу тренировки всем казалось, что сил уже нет, но теперь, когда мабу и гунбу отложены до вечера, неожиданно возникает вдохновение к приключениям. Конечно, на крайняк можно вернуться в номер и в блаженном отупении проваляться часик, давая отдых ногам; можно купить пачку мороженного и в блаженном ничего-неделании просидеть часик в тенечке, наблюдая за одной из тренировок в спортивной школе (есть две вещи, на которые можно смотреть бесконечно – горящий огонь и как другие работают…); но можно выбрать и более активный отдых. Экстремалы полуденного пекла могут рвануть на гору Шаоши к пещере Бодхидхармы (мы говорили – «на пещеру Дамо») – час туда, час обратно, и если у вас здоровое сердце, то килограмм сброшенного веса вам обеспечен; любители экзотики могут достать из кармана смятый билет, купленный при первом въезде в Шаолиньскую деревню – по нему один раз бесплатно разрешается посетить храм, птичник (да, построили и это), канатную дорогу на гору второго патриарха, Зал Тысячи Архатов – ну, или караоке, на худой конец. Но обо всем этом – чуть позже… Для тех же, кому не чужд дух азарта и театрального авантюризма, ходить далеко не обязательно – достаточно просто посетить РЫНОК.
Глава 8
О, китайский базар! Средоточие сансары, круговерть красок и смешение запахов, шум, антисанитария и легкий аромат загадочности – все это по колоритности может сравниться только с китайским вокзалом, уступающим пальму познавательного первенства китайскому музею – с той лишь разницей, что вокзалы и музеи есть в Китае все же не везде, а вот рынок – ВЕЗДЕ. Разве есть в мире страна, где бы не продавались китайские товары? Умение торговать у китайцев в крови, для огромной массы простых людей рынок – дом родной, они буквально живут за прилавком. Это нелегкий хлеб, но, судя по всему, китайцы не склонны унывать и полны энергии навесить лапши на уши любому прохожему в попытке заработать юань-другой. И – удивительное дело – на них как-то не очень хочется обижаться, может быть потому, что коммерческий обман всегда вершится весело и ненапряжно.
Культура обслуживания… Это почти как искусство обольщения, не так ли? Я прошу прощения, но мне уже больше тридцати, и я хорошо помню советские магазины конца 70-х – начала 80-х. Говорят, что если бы мы не поссорились в свое время с Китаем в период холодной войны и соединили бы свою тяжелую промышленность с их сельским хозяйством – Америка сейчас бы отдыхала в джунглях Миссисипи. Мощная пищевая индустрия, динамичная легкая промышленность и армия умеющих торговать и обслуживать людей – прибавьте либеральную политику партии в экономике и свободу иностранным инвестициям – и Дэн Сяопин вывел Китай едва ли не на первое место по темпам экономического развития в мире.
Нет, я не голодал в детстве, я жил хорошо. Но мое сердце всегда сжимается при виде каменного лица той самой женщины за прилавком, готовой убить разделочным ножом любого, кто скажет лишнее слово по поводу цвета кефира или веса кулька карамелек «Зуб за зуб». Конечно, сейчас все немного иначе, рынок давит тормозов от коммерции, но все же – дорогие российские продавцы! Будьте ласковее к покупателям, будьте общительнее и предупредительнее – и бабки придут к вам!
Правда, в первый же день мы обнаружили, что другие животные в нашей гостинице все же водятся, и в немалом количестве. Я не биолог и точного названия этой живности не знаю, но между собой мы прозвали их многоножками. Возьмите кусок старого коричневого шнурка длиною с палец, снабдите его по бокам десятком пар тонких и длинных паучьих ножек и заставьте бегать по стенам и потолку со стремительностью ящерицы – и вы получите представление о многоножках. Позже, в Красноярске, один мой знакомый серпентолог добродушно уверял меня, что эти твари не ядовиты и питаются всяким органическим мусором, как тараканы, но тогда мы этого НЕ ЗНАЛИ. Например, ситуация: вечер, после длительных походов по горам надо помыться. Захожу в ванную, оставляя дверь полуоткрытой – света-то нет, включаю наощупь скудный ручеек холодной воды из крана, достаю чистую плошку из-под лапши – это мой ковшик, из него здоровой рукой буду обливаться, вынимаю голую ногу из сандалия, намереваясь опустить ее в трогательно грязную ванну – как вдруг трещина на кафеле, которую замечаю лишь боковым зрением, прыскает вбок и уносится на потолок! Ну, кто из нас больше испугался?
Кроме того, в наличие обычный тропический набор бабочек, ночных пушистых мотыльков, цикады, лягушки в разрушенном (а работал ли он?) фонтане посередине двора, несколько крыс, дружелюбно попискивающих где-то на подоконнике, ящерки и даже пара настоящих ядовитых сколопендр, норовящих заползти погреться под простыню. Впрочем, сколопендры неторопливы и меньше размером, чем многоножки, так что судорожной паники не вызывают. Кошек и собак в деревне почти нет – наверное, перевели в ресторанах на блюда типа «битва тигра и дракона» (суп из кошки и змеи). Есть коровы коричнего цвета и огромные черные свиньи.
Разложив вещи, слегка ополоснувшись и переодевшись по-простому – долой джинсы и туфли, да здравствуют тренировочные штаны и сандалии, направляем стопы в ближайший из приличных ресторанчиков. Конечно, мы не собираемся обедать там ежедневно – карман не позволяет, просто прибытие в Шаолинь и окончание (пусть временное) столь нелегкого пути требует небольшого отдыха в виде гастрономического праздника.
Глава 6
«Кушать надо часто, но помногу»
Китайская диета.
Конечно, описание китайской кухни не заменит ее поедание. Поэтому буду предельно краток. Обычно, в нормальных ресторанах есть общий зал, в котором стоят десяток-два столиков, и есть отдельные комнаты с одним столом на несколько персон – такой вариант подороже, зато там всегда есть кондиционер, новая чистая скатерть и возможность отдохнуть в тишине (что в Китае немаловажно). Мы выбрали именно отдельный вариант, дабы ничто не нарушало наши девственные впечатления от обеда, а также потому, что слегка перегрелись за день – ведь за бортом было +35!
Традиционно китайский обеденный стол круглый, и в центре его установлен круглый же вращающийся поднос около метра в диаметре. Каждому клиенту ставят блюдца, плошки под суп, чайную пару, выдают палочки для еды и фарфоровые ложки для супа или соуса. В зависимости от класса заведения всего этого бывает больше или меньше, качеством лучше или хуже. Далее обычно приносят и разливают зеленый чай – его принято пить до еды, для улучшения пищеварения. Чай и ритуал чаепития – тема отдельной диссертации, скажу лишь, что хороший зеленый чай гораздо лучше утоляет жажду, чем газировка, к тому же он не возбуждает так, как черный; плохой же зеленый чай можно с успехом попить и в Красноярске!
Затем следует приятная процедура разбора меню. В целом мы всегда придерживались примерно следующей схемы при выборе блюд: половину брали из тех, что хорошо знакомы и примерно одинаково готовятся в любом ресторане – это чтобы не прогадать, а половину брали на удачу – с целью расширить кругозор. В любом случае нельзя забывать о закуске – вегетерианских салатах, рисе или маньтхоу (паровые булочки почти без соли). Рис или пампушки призваны стабилизировать пищеварение и слегка погасить обилие красного перца и прочих специй; салаты прекрасно оттеняют основные блюда; а в конце неплохо заказать суп или тарелку лапши, как достойное завершение двух-трех-часового праздника желудка (в Китае обед – важное мероприятие и торопиться не принято). Все это, конечно, не означает, что каждый из полутора миллиардов китайцев ежедневно просиживают по несколько часов в изысканных ресторанах, вылавливая нефритовыми палочками кусочки морской змеи из яшмовой тарелочки с императорским соевым соусом. Напротив, большинство работяг едят дома (зачастую не отходя от прилавка) или в простецких уличных забегаловках, и довольствуются рисом, лапшой и тоуфу (соевый сыр), иногда запивая все это бутылочкой пива (оно в Китае дешевле кока-колы и бутилированной воды). Просто хочется подчеркнуть, что культура питания в Поднебесной на голову выше западных диет, и вполне доступна даже простым людям.
Итак, заказ сделан, через 15-20 минут официантки приносят (по мере готовности) основные блюда и расставляют их на центральном подносе. Если речь не идет о солидном банкете, где бывает до 40-50 блюд, приносимых в несколько перемен, то соблюдать очередность в поедании угощений необязательно – вы можете брать палочками кусочки прямо из общих тарелок и отправлять в рот, а если не дотягиваетесь до чего-нибудь, то можно прокрутить поднос и блюдо подъедет к вам поближе. Практически вся еда в китайской кухне нарезана мелкими ломтиками или кубиками так, чтобы ее было удобно подхватывать палочками. К некоторым блюдам подают плошки с соусами – чаще всего это острый соевый соус или суперострый чесночно-перечный соус; берете ломтик палочками и макаете прямо в соус. Такие атрибуты западной кухни, как солонка, сахарница или бутылочка с уксусом на китайском столе отсутствуют – блюда подаются полностью готовыми под ответственность лаопана (хозяина или распорядителя), к тому же солью китайские повара почти не пользуются – заменяют ее соленым соевым соусом или вэй-цзином (у нас сейчас можно встретить его в составе разных комплексных приправ типа «Галина Бланка» и т.п.).
Один из принципов китайской кулинарии – клиент не должен понять, из чего приготовлено кушание. То есть стараются так обработать мясо, чтобы оно по форме, вкусу и запаху напоминало рыбу, кабачки стали похожими на баранину, соевый полуфабрикат нельзя было отличить от курицы и так далее… Овощи никогда не подаются сырыми – слегка обжариваются или обвариваются, стерилизуясь снаружи, но сохраняя полезные вещества внутри. В китайской кухне отсутствует понятие десерта в европейском смысле этого слова – увы, заказать торт или пирожные в конце трапезы не удастся; но, при желании, вам могут пожарить яблоки в карамели или подать ассорти из арбуза, бананов и киви в сливочном креме. Да, отъявленным сладкоежкам в Китае поначалу будет грустновато, но недолго – обилие свежих и дешевых фруктов и овощей заставляет забыть о домашних пончиках.
Пожалуй, на этом стоит закончить небольшой экскурс в теорию китайской кухни. Добавлю в конце, что процент желудочных заболеваний в Китае один из самых низких в мире; и за все время пребывания там мы не встретили ни одного заплывшего жиром китайца. Плотных, полных много, но это не болезненная одутловатость, а скорее, природная конституция. Замечу, что большинство полных китайцев весьма подвижны и, кажется, совсем не страдают от своего веса. Вероятно, это связано с тем, что в китайской еде мало животных жиров, много овощей и правильно сбалансированных приправ (например, многие блюда очень остры из-за большого количества красного перца – его кладут иногда целыми стручками – но никто из нас не жаловался на изжогу или гастрит). К тому же в китайском рационе мало мучного и молочного – китайцы не едят сдобу и совсем не пьют коровье молоко (только соевое). И еще: на улицах совершенно нет пьяных. Заслуга ли это милиции или наследие культуры, но ночью по китайским городам можно гулять довольно спокойно, не опасаясь нарваться на хулиганье или буйную попойку. Светлая память товарищу Мао!
Первая ночь в Шаолине слегка волшебная. Хор цикад и лягушек навевает приятные воспоминания – в детстве не раз приходилось бывать в Сочи и Крыму. Поперек неба расстелился Млечный путь, такой же светящийся хоровод, только из неона, тянется вдоль главной аллеи Шаолиньской деревни – да, реклама добралась даже сюда. Мы сидим на теплых еще бетонных ступеньках перед нашей гостиницей и молча впитываем ночные запахи и шерохи Шаолиня. В темноте гор почти не видно, но их присутствие незримо ощущается – стоят, дышат спокойствием. Вот из-за призрачного хребта появилась крупная звезда и медленно двинулась на север – спутник, может быть, даже наш. Дневная суета утихла, торговцы позакрывали лавочки и смотрят телевизор прямо под открытым небом… Впрочем, если подойти прямо сейчас и попросить что-нибудь продать – без проблем, хоть в три часа ночи – деньги есть деньги. Откуда-то издалека доносится музыка – это караоке, в Китае оно сейчас очень популярно, наравне с бальными танцами. Мимо проезжает трехколесная мотоповозка – их еще много, даже в крупных городах; следом за ней трехколесный же трактор какого-то средневекового дизайна.
Центральная аллея тянется вдоль мелкой, почти пересыхающей летом речки – мы прозвали ее Сяо-Хэ (речка). Несмотря на обилие лягушек, крестьяне частенько стирают в ней одежду, а мелкое пацанье с успехом купается-плескается. Мы и монастырь находимся по одну сторону реки, а большая часть мелких гостиниц и ресторанов – по другую. Увы, сейчас, в 2003-м, когда пишутся эти строки, все эти домишки уже снесены – об этом разговор чуть позже.
Воздух мягкий, от дневной давящей жары не осталось и следа – теперь понятно, почему в хрониках упоминаются ночные тренировки монахов – самое время: и свежо, и никто не увидит. Летом в центральном Китае темнеет около девяти, рассветает в пять; до полуночи можно успеть потренироваться, и к пяти-шести утра как следует выспаться – свежий горный воздух, правильное питание и регулярные медитации делают долгий сон необязательным. Ну а сейчас у практикующих кунфу монахов просто нет выбора – ведь днем толпы туристов делают занятия невозможными.
В одиннадцать хозяева гостиницы запирают ворота, и нам приходится возвращаться в комнаты. Глаза слипаются, ноги гудят – ведь с тех пор, как мы сошли с поезда в Пекине, прошло более полутора суток – почти без сна и лежачего отдыха, по жаре и с рюкзаками на горбу. Мы заслужили сладкий сон на мятых простынях, и под монотонный скрип настольного вентилятора, раздающего направо и налево волны теплого воздуха, отправляемся в объятия Морфея.
Глава 7
«Сколько женщину не тренируй, она все равно замуж хочет!»
В. Гончаревич
В полшестого утра спать в Китае уже невозможно – солнце уже высоко, торговцы разворачивают палатки, скрипят тачки и тележки рабочих, по узкой центральной аллее с грохотом протискиваются самосвалы (где-то сносят старые мазанки), многочисленные ушуистские школы высыпали на улицу и с речевками и дружным топотом отправляются на пробежку, громкоговорители пронзают окрестности бодрящими звуками горна. И надо сказать, что просыпаться спозаранку в Китае совсем не в напряг – говорю это как заслуженная сова с многолетним стажем.
Воды в кранике пока нет, бежим во двор и виртуозно умываемся под струйкой водопровода. Несколько минут можно уделить дыхательным упражнениям и привести в порядок сохшее на веревке еще с вечера белье. Легкий завтрак обычно состоит из печенья или лепешек (печенье типа наших галет, лепешки похожи на маленький пресный лаваш); иногда нас разбирает ностальгия и мы починаем баночку сгущенки, привезенной еще из дома, да так и не съеденной в поезде. Чай первое время допивали свой, черный, в пакетиках. В шесть-семь утра аппетит весьма умеренный, да и нельзя наполнять желудок – ведь к восьми всем на тренировку, и к этому времени солнце печет уже всерьез.
В спортивных школах режим тренировок очень жесткий. Первая тренировка в семь – после пробежки, и ее отнюдь не назовешь разминочной, щадящей недавно проснувшийся организм; мы частенько наблюдали, как мальчишки и юноши отрабатывают сальто, высокие прыжки, работают по лапам или на гимнастических матах. Часов в восемь все завтракают – что-нибудь простое, никакого мяса – соевые ростки, лапша, тоуфу или лепешки, и отправляются на учебу. В спортивных школах-интернатах обычно преподают один-два предмета (помимо кунфу), как правило, это основы математики и так называемая вэнь-хуа – культура, куда, полагаю, входят и начала истории, и письмо (иероглифы), и элементарные сведения по географии и естествознанию. Скажем прямо, будущих спортсменов не перегружают знаниями (впрочем, сейчас китайское образование серьезно реформируют, вкладывают деньги, двигают иностранные языки и компьютерную грамоту – глядишь, через десяток лет по уровню обучения догонят и нас).
После учебы, с двенадцати до двух, конечно, обед. Затем вторая тренировка – никаких спортзалов, под палящим солнцем – обычно посвящается отработке базовой техники, растяжке, силовым упражнениям. Перерыв на отдых или стирку часа полтора, и часам к пяти-шести третья тренировка – чаще всего это спарринги (саньда, китайский кикбоксинг) или работа со спортивным оружием – шест, пика, меч, цепочка и т.д.
К восьми вечера спортсмены возвращаются в свои школы, горны играют отбой, усталые ребятишки предоставлены сами себе – можно пошататься по окрестностям, сбегать к торговцам – купить арбуз вскладчину или погрызть маленькие острые шашлыки из баранины на деревянных палочках – разнообразие угощений зависит от финансовых возможностей. Обучаться в Шаолине до последнего времени было довольно престижно, и родители готовы платить несколько тысяч юаней в год за своих чад. Детям это нравится больше, чем обычная провинциальная средняя школа, а на учебу в Пекинской академии ушу или хорошую частную школу (не говоря уже о загранице) средства есть не у всех.
Но у нас, бледнолицых, длинноногих и неуклюжих, запросы поскромнее. А.М. договорился с Ши Дэяном, что он выделит нам тренера по традиционному ушу – спортивное нам ни к чему, мы не собираемся участвовать в соревнованиях – в режиме две тренировки в день, кроме воскресенья. Утренняя – с восьми до десяти, вечерняя – с четырех до шести. Но даже такое расписание практически никто из нас не оказался способен выдержать до конца. Причин этому много: сильная жара сибирякам не по нутру, резкая перемена климата, питания и культурного окружения требует времени для акклиматизации, и главное – мы отнюдь не сидели на месте в промежутках между тренировками, постоянные походы по горам и местным достопримечательностям отнимали много сил. Словом, заниматься в Шаолине в июле – бесплатный рецепт всем фанатам похудения.
О нашем тренере стоит сказать отдельно. Его зовут Фу Цзыцян, ему шестьдесят восемь лет, рост – примерно метр шестьдесят с лишним, круглое морщинистое лицо простого хэнаньского крестьянина, зачастую небритое, но всегда готовое расплыться в хитренькой улыбке; на правой руке нет половины среднего пальца, одет в простую рубаху поверх коротковатых серых брюк, на ногах старенькие сланцы. Когда-то в детстве он сам пришел в Шаолинь и попросился в монахи – это было в конце тридцатых; но монахом пробыл недолго – настали времена Мао, начались гонения на ушуистов, Шаолинь горел, большинство монахов вынуждены были уйти в другие места или искать счастья в мирской жизни. Фу Цзыцян вернулся в родную деревню и долгое время жил там. Узнать что-либо подробнее довольно сложно – Фу лао-ши (учитель Фу) не склонен в пространным воспоминаниям, к тому же он говорит только на хэнаньском диалекте, который даже привыкший к языковому разнообразию А.М. понимает с трудом. Сейчас Фу не монах, живет при школе Дэяна, вероятно, в качестве консультанта по старым традициям кунфу.
Фу – настоящий традиционный тренер, и этим сказано все. Заниматься у него – сущее мучение, особенно для избалованных западной демократией европейцев. Основной принцип его тренировок выражает дух древнего китайского искусства вообще – не существует неважных мелочей, ничего не должно быть оставлено на потом, великое большое рождается из простого малого. Только так можно построить такое крепкое здание, как китайская цивилизация, только так можно овладеть таким искусством, как шаолиньское кунфу. И так проще простого можно за два часа спустить семь потов с глупых наивных иностранцев – ишь че захотели, кунфу им подавай!
Хотя учителю Фу скоро семьдесят и годы не прошли для него бесследно – спешу разочаровать тех, кто восхищается легендами о седых китайских старичках, летающих с горы на гору и разбивающих стены ударом пальца – тем не менее он чувствовал себя на жаре гораздо бодрее нас, при случае мог оглушительно рявкнуть (в некоторых старых техниках Шаолиня используется особый энергетический крик), а руки его вполне соответствовали известной формуле «мягкие, как пух, но жесткие, как железо» – двигался он очень мягко, внешне никак не напрягаясь, но все, на ком он показывал приемы и объяснял удары, утверждали, что его предплечья словно сделаны из дерева. Кроме того, во взгляде у него было порой нечто, заставляющее не то чтобы бояться – нет, как-то относиться очень внимательно, без самоуверенности и демократичной фамильярности. Когда он подходил к тебе поближе, чтобы поправить стойку или подсказать движение, ты начинал чувствовать себя очень незащищенным. И в то же время Фу никогда не был злым или раздраженным – всегда хитро ухмылялся, раздавая учебные пощечины (такая техника, терпи, бледнолицый), посмеивался над нами, наблюдая попытки правильно сесть в стойку мабу (аналог кибадати в каратэ). Когда было особенно жарко, он сам приносил нам пару термосов с кипятком – холодную воду во время тренировки пить нельзя, а горячую – можно и даже полезно. Надо отдать должное нашим девчонкам – тренировались наравне со всеми, без всяких скидок, а порой, может быть, и более терпеливо, чем парни. И Фу также не делал им никаких поблажек, разве что не лупил по физиономии и руки не заламывал – предпочитал отрываться на Сан-Сеиче, как на наиболее опытном и активном в вопросах из нас. Естественно, что А.М. сам с нами не тренировался, лишь иногда помогал с переводом, сочувственно поглядывая на наши бардовые лица и мокрые футболки.
Если бы не Ши Дэян, конечно, Фу замучил бы нас уже за неделю. Ведь он мало общался с иностранцами, пожилой крестьянин ортодоксальных взглядов – он никак не мог понять, как можно выучить комплекс (набор движений – таолу, ката) «примерно», чтобы потом, в России, отрабатывать его до нужной кондиции. И если бы не просьбы Дэяна «просто показывать технику, а там они сами разберутся», боюсь, мы бы все тренировки посвятили одной лишь стойке мабу, в которую, по большому счету, нормальному длинноногому европейцу сесть правильно практически невозможно – даже сейчас, по прошествии шести лет, и то находишь, что еще можно в ней улучшить и какие еще неизвестные тонкости расположения суставов и связок, оказывается, существуют. Можно лишь гадать, какие порядки царили в обучении шаолиньских монахов век или более назад, когда времена были жестокие и голодные, и порой от уровня подготовки зависела вся жизнь. Правда, тогда и времени у людей было больше – куда торопиться монаху, долгие годы не выходящему за стены родного монастыря?
Утренняя тренировка закончена. Хлюпая лужицами собственного пота, мы благодарим учителя Фу – «Се-се, Фу лао-ши», и уставшие, но довольные, плетемся домой. (В 97-98-м годах мы тренировались на территории спортивной школы, возглавлял которую – формально или нет – сам Ши Дэян. Конечно, подростков обучал не он, а молодые инструктора-спортсмены. Самому Дэяну, похоже, было откровенно скучно появляться изредка на этапных соревнованиях и символизировать собой авторитетное монашеское жюри. А в 2001-м школу и вовсе снесли). Проходим вдоль боковой, восточной стены монастыря и оказываемся на центральной аллее, в гуще торговцев фруктами и лавочек с сувенирами. Время – одиннадцатый час, жизнь кипит вовсю. До обеда еще далеко, в запасе пара часов свободного времени, а выбор развлечений весьма широк. К концу тренировки всем казалось, что сил уже нет, но теперь, когда мабу и гунбу отложены до вечера, неожиданно возникает вдохновение к приключениям. Конечно, на крайняк можно вернуться в номер и в блаженном отупении проваляться часик, давая отдых ногам; можно купить пачку мороженного и в блаженном ничего-неделании просидеть часик в тенечке, наблюдая за одной из тренировок в спортивной школе (есть две вещи, на которые можно смотреть бесконечно – горящий огонь и как другие работают…); но можно выбрать и более активный отдых. Экстремалы полуденного пекла могут рвануть на гору Шаоши к пещере Бодхидхармы (мы говорили – «на пещеру Дамо») – час туда, час обратно, и если у вас здоровое сердце, то килограмм сброшенного веса вам обеспечен; любители экзотики могут достать из кармана смятый билет, купленный при первом въезде в Шаолиньскую деревню – по нему один раз бесплатно разрешается посетить храм, птичник (да, построили и это), канатную дорогу на гору второго патриарха, Зал Тысячи Архатов – ну, или караоке, на худой конец. Но обо всем этом – чуть позже… Для тех же, кому не чужд дух азарта и театрального авантюризма, ходить далеко не обязательно – достаточно просто посетить РЫНОК.
Глава 8
«Торгуйтесь, но не размножайтесь!»
Девиз хунвэйбинов.
О, китайский базар! Средоточие сансары, круговерть красок и смешение запахов, шум, антисанитария и легкий аромат загадочности – все это по колоритности может сравниться только с китайским вокзалом, уступающим пальму познавательного первенства китайскому музею – с той лишь разницей, что вокзалы и музеи есть в Китае все же не везде, а вот рынок – ВЕЗДЕ. Разве есть в мире страна, где бы не продавались китайские товары? Умение торговать у китайцев в крови, для огромной массы простых людей рынок – дом родной, они буквально живут за прилавком. Это нелегкий хлеб, но, судя по всему, китайцы не склонны унывать и полны энергии навесить лапши на уши любому прохожему в попытке заработать юань-другой. И – удивительное дело – на них как-то не очень хочется обижаться, может быть потому, что коммерческий обман всегда вершится весело и ненапряжно.
Культура обслуживания… Это почти как искусство обольщения, не так ли? Я прошу прощения, но мне уже больше тридцати, и я хорошо помню советские магазины конца 70-х – начала 80-х. Говорят, что если бы мы не поссорились в свое время с Китаем в период холодной войны и соединили бы свою тяжелую промышленность с их сельским хозяйством – Америка сейчас бы отдыхала в джунглях Миссисипи. Мощная пищевая индустрия, динамичная легкая промышленность и армия умеющих торговать и обслуживать людей – прибавьте либеральную политику партии в экономике и свободу иностранным инвестициям – и Дэн Сяопин вывел Китай едва ли не на первое место по темпам экономического развития в мире.
Нет, я не голодал в детстве, я жил хорошо. Но мое сердце всегда сжимается при виде каменного лица той самой женщины за прилавком, готовой убить разделочным ножом любого, кто скажет лишнее слово по поводу цвета кефира или веса кулька карамелек «Зуб за зуб». Конечно, сейчас все немного иначе, рынок давит тормозов от коммерции, но все же – дорогие российские продавцы! Будьте ласковее к покупателям, будьте общительнее и предупредительнее – и бабки придут к вам!