Страница:
И вот утро того самого дня, вечер которого мы встретим уже не в Шаолине! Встаем рано, с запасом – еще раз проверить рюкзаки, умыться как следует (насколько это возможно под тонкой струйкой холодной воды), позавтракать впрок. Впервые на ранний завтрак идем в кухню нашего же постоялого двора – обычно мы там не едим – и заказываем сифань. Сифань для китайцев – то же, что яичница для европейцев, дежурный завтрак. Однако яичница с беконом и кофе – пища тяжелая и спорная в смысле диеты, а сифань – безусловно диетический чемпион. Сифань – это очень жидкая каша из разваренного риса с сахаром, иногда мукой и крахмалом, в которую может добавляться по вкусу арахис, изюм, ростки фасоли и другие растительные ингридиенты; сифань можно есть горячий и холодный, а однажды в поезде мы покупали его в баночной упаковке – как пиво! Хорошая порция сифаня с утра должна, по идее, стабилизировать деятельность пищеварения и подготовить его к китайскому обеду, насыщенному перцем и разнообразными вкусами.
Итак, умяв на компанию тазик (без шуток) сифаня, мы с приливом сил принимаемся за перепроверку своей экипировки. Каждый путешественник знает, как важно плотно и грамотно набить рюкзак – ведь его будут потом бросать, таскать по полу, переворачивать, на нем наверняка придется сидеть, а возможно и спать. Поэтому вниз складывается все прочное и небьющееся – кеды, куртка, книги и т.п., со стороны спины – все мягкое, а в середину плотно укутываются сувениры, бутыльки и прочие хрупкие предметы. Многочисленные карманы принимают в себя вещи первой необходимости, которые должны быть доступны быстро и в любой обстановке – деньги, документы, ручка-блокнот, очки и… туалетная бумага. И тогда, как говорил небезызвестный писатель-фантаст: «Имею скафандр – готов путешествовать!»
Отдельная статья багажа в нашем варианте – оружие. И если, извините, в России стоит проблема, как бы его было поменьше – чтоб не привлекать внимания, то в Китае мечами и катанами никого не удивишь и не испугаешь. Здесь важно другое – обычно оружия так много, что его тяжело нести и трудно скрепить в удобоносимый блок. Для этой цели мы применяем старый добрый вокзально-багажный способ – заматываем все железное в бумагу или пластиковые пакеты, а потом зверски перетягиваем все это скотчем в несколько слоев. Образуется мумиеобразный предмет порой странной формы – например, если связать вместе пятьдесят гибких мечей тао, то можно подумать, что вы несете веник в чехле, только весом в пуд. Зато просто и надежно!
Наконец, навьюченные сумками и свертками, мы прощаемся с гостеприимными хозяевами нашей неказистой гостиницы и выдвигаемся в сторону выезда из Шаолиньской деревни. Конечно же, наш путь лежит мимо монастыря. Последние охи и ахи, скупая мужская слеза, Роберт Васильевич прикладывает сложенные ладони ко лбу в глубоком поклоне – и мы покидаем Шаолинь!
За воротами ловим проезжающий автобусик – куда? В Чжэнчжоу! А, ну давайте, довезу за… м-м, пятьдесят юаней с человека? Окстись, в суп тебе тормозную жидкость, мы ж свои, из русского Шаолиня, по десятке и поехали! А, русские, ну тогда ладно, по пятнадцать и рюкзаки на сиденья не ставить…
Огромная фигура каменного монаха медленно растворяется позади, торжественно прощаясь с нами соединением кулака и ладони. Впереди солнце, дорога и долгие годы воспоминаний. Начинается путь домой!
Никто сильно не удивился, когда выяснилось, что водитель автобуса нас таки надул – привез не на железнодорожный, а на автовокзал распрекрасного города Чжэнчжоу! И далее не хочет ехать ни в какую. Драться не стали, но высказали все, что если не накипело, то нагрелось порядочно – по-русски, конечно. Пришлось срочно искать перекладные. Ими оказались два микроскопических микроавтобуса желтого цвета, по форме напоминающие спичечный коробок, поставленный на ребро. В них были штабелями упакованы одиннадцать человек, столько же больших рюкзаков, столько же маленьких, полста килограммов связанного железа, связка шестов и связка картин (традиционные свитки с графикой или живописью на плотной бумаге или шелке). В слегка придавленном настроении прибыли, наконец на знакомый уже вокзал.
Билеты до Пекина – только на вечер. На часах – одиннадцать утра. Что делать? Гулять, конечно! Но сдавать вещи в камеру хранения для нас дороговато и хлопотно, а таскаться по знойному полдню с сумками – самоубийство. Понимаете, о чем речь? Правильно, кто-то должен сидеть в зале ожидания «на рюкзаках», развлекаясь пересчитыванием количества китайцев, уехавших с первой платформы. Или, скажем, количества китайцев, одетых в белые брюки и желтую бейболку – все равно меньше десяти тысяч не получится, ведь Чжэнчжоу – перевалочный пункт центрального Китая, и в одной только провинции Хэнань живет больше народа, чем во всей России! Итак, остаюсь сидеть на жестком деревянном сидении, обложенный рюкзаками по периметру, в компании китайско-русского карманного словаря. Так, переведем вот эту надпись над дверями общественного туалета, м-м, здесь написано… ага, вот: «Не курить!» Что ж, поищем цитаты из Конфуция в другом месте…
Часы медленно двигают стрелками по самодовольному циферблату, очередной пятнадцатитысячный китаец проходит мимо меня, не преминув пихнуть своего друга локтем, чтобы тот тоже полюбовался на маринованного лаовая в собственном поту. Да, пекинских кондиционеров здесь пока еще не поставили.
Среди толпы пассажиров с удивлением замечаю немало мусульман – их можно распознать по пестрым одеждам или белой шапочке-тюбетейке на голове. Мусульмане в Китае весьма крепки – их много, у них свои районы, школы, медресе, даже стили ушу. При этом они спокойно уживаются с буддистами и христианами, конфуцианцами и даосами. Врочем, последних немного – они, как и буддисты, переживают не самые лучшие времена. Тем не менее, религиозных войн, подобных крестовым походам или резне католиков с протестантами, в Китае не было никогда – страна крайне веротерпимая, если кого и резали, то за власть или за территорию, то есть скорее по политическим мотивам. В настоящее же время реальная политическая власть сосредоточена в руках компартии, но при этом существует оппозиция – отнюдь не в подполье, и мирно уживаются представители практически всех известных религиозных конфессий, включая православие и католичество.
От многотысячной движущейся толпы и постоянного гула начинает шуметь голова, и впору бы загрустить, но как раз в этот момент приходит спасение – смена караула. Очередной страдалец занимает пост на рюкзаках, а я отправляюсь в компании неунывающих ушуистов посмотреть на город.
Оказалось, что в зале ожидания я провел не менее пяти часов – на улице уже вечер, к тому же знойное солнце начинает закрываться в подозрительных тучках. Судя по духоте и запаху пыли в воздухе, грядет гроза. Огромные красные фонари, выполненные в традиционном стиле, но наполненные газом, как дирижабли, угрожающе раскачиваются на веревках посреди привокзальной площади, излишне экспрессивно напоминая о присоединении Гонконга.
Прямо на площади расположены несколько порталов, которые мы сначала ошибочно приняли за входы в подземные пешеходные туннели. Однако это оказались входы… в подземный супермаркет! Да, супермагазин можно выстроить не только в вышину, но и закопать в глубину. Направляемся прямиком туда.
Под землей – царство блестящих гранитных полов, неона и мощных кондиционеров. Здесь явно веселей, чем в душном наверху! И мы поддаемся на этот безошибочный коммерческий трюк привлечения потенциальных покупателей, запуская себя на орбиту ломящихся витрин и ненужных замечательных погремушек… Конечно, после Пекина нас нелегко поразить, тем не менее мы две недели не видели настоящих фонтанов с подсветкой в отделе по торговле спиртным (вина всех сортов плюс шикарно-экзотические китайские водки в пузатых бутылях с заспиртованными внутри змеями и скорпионами, не говоря уже об обязательных клубнях жень-шеня), и теперь наверстываем упущенное.
Конечно же, наиболее экзотичными для нас кажутся продовольственные отделы – настолько непонятные вещи можно там увидеть. Речь не идет о традиционной китайской кухне, а о каких-то новомодных кулинарно-гастрономических изысканиях: многочисленные разноцветные приправы, какие-то конфеты и мармелады из сои, маринованные и вареные сухофрукты, напитки на основе соевого молока с фруктовыми или ореховыми добавками, и еще много другого. Естественно, полный набор всевозможных фруктов и овощей, названия половины которых мы даже и не знаем. Несмотря на вполне супермаркетовую обстановку, зачастую можно попросить попробовать какую-нибудь странную на вид конфету или фрукт – если сделать это вежливо, то не откажут (возможно, здесь мы просто злоупотребили положением иностранцев). А вот снимать на камеру отдел модной одежды мне почему-то запретили.
Здесь же, под землей, работают несколько маленьких ресторанчиков-закусочных. Цены там немного выше, чем обычно в городе, зато прохладно и чисто. За стеклянной перегородкой повара растягивают руками ленты из теста – готовят лапшу, одновременно привлекая покупателей. Внешне они действуют не торопясь, но по опыту мы знаем, что китайские повара – самые скоростные в мире, и за пятнадцать минут могут приготовить любое, даже очень сложное блюдо. Любуемся на процесс, потягивая миндальное молоко из жестяных баночек. Увы, обедать в ресторане сейчас для нас слишком дорогое удовольствие – впереди Пекин, и денег точно в обрез, лишние траты чреваты сухим пайком на пути домой. Поэтому дешевле накупить лепешек или мантов в термоупаковке, запивая все это кока-колой.
В который раз поражаюсь неспешности китайской жизни. При том стремительном экономическом росте и проникновении в жизнь китайцев высоких информационных технологий (например, нигде не найти видеомагнитофонов – их давно вытеснили лазерные проигрыватели всех мастей; сотик – у каждого второго, а может быть и больше) – при всем этом на лицах людей не заметно суеты или признаков городского стресса, типичных уже даже для Красноярска, не говоря о европейских или американских мегаполисах. Как китайцы ухитряются все успевать не спеша – действительно загадка. Возможно, дело в их жуткой работоспособности – ведь рабочий день многих (в основном неквалифицированный труд) составляет более двенадцати часов, а то и две смены. Они много работают, получая за это мизерную зарплату – вот откуда километры прекрасных автострад, этажи небоскребов, заваленные прилавки с продуктами. Согласен, у нас тоже многие получают мизерную зарплату – но вот сколькие из них согласны вкалывать также, как китайцы? Недаром же сейчас на стройках в Сибири часто видишь китайцев, корейцев или вьетнамцев – просят немного, работают хорошо – полная противоположность русским. Не хочу сказать, что русские хуже китайцев или наоборот – нет, просто разный менталитет, и когда в газетах нашим реформам противопоставляются китайские как имеющие безусловно более мощный результат, хочется ответить: что для китайца хорошо, то для русского – смерть. Взять хотя бы для примера такое блюдо, как «вонючее тоуфу»… Нет-нет, об этом позже.
Наконец-то вечереет, мы все собираемся в зале ожидания, сквозь огромные стекла вокзала наблюдая за пыльной бурей снаружи. Вспышки молнии смешиваются с миганием неоновых реклам, создавая инопланетный пейзаж. И мы, космонавты из России, на этой пестрой и шумной планете…
Глава 11
Ночь в «мягком сидячем» до Пекина пролетела без проишествий, не считая нескольких китайцев, споткнувшихся о связки шестов, которые пришлось положить прямо в проходе. Но проводники были на нашей стороне, и никто не возмутился.
Выходим утречком на Западном вокзале почти как у себя дома – конечно, ведь мы уже были здесь целый раз! Впрочем, уверенность несколько наигранная – если бы не А.М., наверняка заблудились бы в лабиринте пандусов и переходов. Выдвигаемся к остановке маршрутных такси на нижнем ярусе вокзала и довольно быстро ловим подходящий микроавтобус, чем-то сильно напоминающий старый советский «РАФик», такой же неуклюжий и раздолбанный. Сейчас, шесть лет спустя, такой транспорт из Пекина начисто исчез. Меня садят на переднее сиденье, рядом с водителем – развлекать его разговорами о Шаолине и все такое прочее. Можно подумать, что я выспался в сидячем вагоне, в отличии от остальных! Порой китайского языка в Китае лучше не знать!
Само собой, автобусик не довозит нас до гостиницы, как предполагалось сначала, по невразумительным причинам. Сходим где-то в центре и после беглого опроса прохожих выясняем, что примерно в наш район можно попасть автобусом номер N. Ждем. Появляется совсем нестандартное для нашего глаза двухэтажное красное чудовище на восьми колесах. Ради этого стоило пересаживаться! Грузим багаж вниз, забираемся наверх по ступенькам и рассаживаемся свободно – автобус полупустой, в открытые окна залетает свежий еще утренний ветерок. В Пекине есть на что посмотреть, но со второго этажа автобуса это делать особенно интересно. Для тех, кто опрометчиво пропустил первую часть моих заметок, вкратце поясню: если в большинстве городов России архитекторы никак не могут решить, что лучше – хрущевки 60-х или девятиэтажки 70-х, то в Пекине все ясно: этот город стремительно шагает в 21-й век, лишь местами бережно оставаясь в начале первого тысячелетия. Зеркальные небоскребы зрительно увеличивают пространство, и за счет этого не так давят на акрофобов, как иные серые пятиэтажки; обилие треугольных и круглых форм, светлые цветовые решения совсем не делают Пекин городом каменных монстров, в отличие от Нью-Йорка, а постоянный мотив традиционных изогнутых крыш, каллиграфически выполненные иероглифы вывесок, фонтаны и газоны с цветами и художественно подстриженными кустарниками – все это радует глаз. Единственная серьезная беда – крепкий смог в безветренные дни, порой щиплющий глаза и заставляющий в часы пик стремиться побыстрее добежать до гостиницы и запереться в номере с кондиционером и чашечкой зеленого чая.
Так неспешно прокатываемся по центру столицы, свысока поглядывая на отстающих велосипедистов и иногда – велосипедисток. Наш восьмиколесный пароход причаливает в двух-трех кварталах от района «Цзяньго Мэнь», где и находится одноименная гостиница – отель «Ворота Основания Государства», самый дешевый из разрешенных для проживания иностранцев (меньше трех звездочек не полагается). Закидываем на спину наши тюки, хватаем связки железа, кажущиеся особенно тяжелыми после долгой сидячей ночи и вокзальных суток, и по возможности быстрым шагом двигаемся к гостинице.
Для тех, кто часто посещает заграницу, описание нашего отеля вряд ли представит интерес. Для прочих же скажу вкратце:
Три звезды по-пекински это: входные двери с датчиком людей – подходишь – открываются; чистый мраморный холл, на стене за дежурной стойкой висит с десяток больших циферблатов часов, на которых установлено время крупнейших столиц мира (пришлось поправить им московское время – не учли летний вариант!), весь обслуживающий персонал в белой униформе, кроме полицейского на входе – он в голубом; современные лифты, кондиционеры, на этажах полы застелены мягким покрытием. Номер на двоих в сутки – порядка трехсот-четырехсот юаней (сорок-сорок пять долларов), в эту сумму входит: ежедневная уборка, смена постельного белья, комплекта туалетных принадлежностей, термос кипятка и пакетики зеленого чая; цветной телевизор, кондиционер (очень мощный, легко простудиться), современная ванная (обычно совмещенная с туалетом), столики, тумбочки, одноразовые бумажные тапочки. Двойные тонированные окна наглухо блокируют палящее солнце и уличный шум. Коридорные и другой персонал в основном вежливые люди, на чаевые не напрашиваются, но свои обязанности выполняют.
К чему придраться? Главная беда всех китайских гостиниц – сантехника сомнительной производительности. В основном это выражается в крайней неохоте канализации чего-либо смывать или засасывать; но – разве это имеет значение после двух недель в Шаолине, когда здесь в любое время дня и ночи можно принять горячий душ без многоножек?!
Ощущая себя немного Робинзонами, вернувшимися с дикого острова, с наслаждением припадаем к благам цивилизации. Пропитанная вокзалами и автобусами одежда сбрасывается, из сумок извлекается чистый НЗ, припасенный специально для Пекина, принимается душ с настоящей без обмана горячей водой, с бритьем – наконец-то! – и увлекательным исследованием одноразовых зубных щеток, мыла, шампуня и зубной пасты (естественно, все как истинные поклонники Задорнова, сэкономили на мыле и шампуне, увезя их с собой в Россию). Да здравствует три звезды, тра-ля-ля, тра-ля-ля!
Распаренное мытое тело доходит до кровати и рушится в объятия чистой простыни и плоской маленькой подушки (очень полезно для шеи), почти мгновенно отрубаясь в приятном прохладном забытии…
«…и лидеры Коммунистической партии горячо поблагодарили рабочих за проявленное трудовое…» – слова сквозь сон кажутся очень знакомыми, и лишь позже понимаешь, что говорят по китайски. Это просто Роберт экспериментирует с пультом от телевизора, а беглый взгляд на часы показывает, что прошло всего лишь полчаса. Стук в дверь и энергичные призывы означают лишь одно: пора обедать.
В 97-м году вокруг нашей гостиницы располагалось множество мелких ресторанчиков, лавок с закусками и шашлыками, фруктовый базар и несметное количество магазинчиков с сувенирами. Дело в том, что район «Ворот Основания Государства» граничит с так называемым рынком Яболу – мелкооптовым рынком для русских и прочих челноков, закупающих здесь тряпки и всякие изделия легкой промышленности, чтобы потом втридорога продать в Иркутске, Чите, Красноярске и даже Новосибирске. На этом знаменитом рынке большинство китайских торговцев понимают по-русски (в пределах счета и фраз типа «Сам козел» или «Очень дешево, мадама»), неплохо знакомы с менталитетом русских перекупщиков и потому крайне неприятны в общении. Здесь же неподалеку расположен посольский квартал – представительства США, России, Чехии и других стран. Словом, иностранцев немало. Видимо, учитывая это обстоятельство, рядом построили магазин «Дружба» – принципиально дорогой супермаркет, ориентированный на антиквариат, сувениры и европейские продукты (но, как ни странно, баночная кока-кола там оказалась дешевле, чем на улице). Через квартал от «Дружбы» можно натолкнуться на небольшой ресторан, на фасаде которого мы с удивлением смогли прочесть не совсем привычных для кириллицы пропорций слово «МОСКВА» (заходить туда не рискнули – вдруг накормят тушеной капустой с сосисками!). И наконец, всех добил агитплакат на палке, установленный прямо на газоне, текст на котором я позволю себе восстановить примерно по памяти (с сохранением орфографии): «Не миняй деньги в месте незнаком. Купиш фальшивая – астанешь дураком!» Сей поэтический перл, достойный пера Маяковского, предназначался, видимо, для русских бизнесменов, предпочитавших менять валюту в лавочке за углом, ловко замаскированной под чайный магазин, а не идти по-честному в банк, где курс чуть хуже. Тем не менее, лавочка ченчжа продолжала процветать, и мы не преминули воспользоваться ее услугами (и не пожалели об этом).
В поисках приличной забегаловки не приходится далеко идти – в двадцати метрах от отеля обнаруживаем по запаху маленький, но довольно чистый ресторанчик. Короткое знакомство с меню убеждает нас, что цены вполне разумные по меркам Пекина, а выбор богатый. Решаем плотно пообедать, так как потом весь день предстоит носиться по жаре в погоне за культурными ценностями и подкрепляться только кока-колой (автоматы с холодной колой и пепси – повсюду). Как всегда, после суток возни по вокзалам китайская еда кажется невообразимо вкусной, особенно свинина в сладко-кислом красном соусе с ананасами и острый картофель соломкой с красным стручковым перцем… В большой веселой компании мала-ниу-жоу исчезает незаметно, а тушеные баклажаны под мясо оставляют лишь приятные воспоминания. Едим не торопясь – за две недели привычка уплетать все деликатесы за первые пятнадцать минут искоренилась, и сейчас мы, как настоящие коренные ханьцы, медленно запускаем палочки в блюдо, вылавливая оттуда полоску чего-нибудь растительного, и также не спеша подносим ее ко рту, внимательно следя, чтобы не зажевать заодно дольку красного перца – иначе пожар носоглотки неминуем, и пар будет свистеть изо всех ушей. По рассказам, некоторые особо крутые китайские бизнесмены проводят в ресторанах весь рабочий день, заключая там сделки и проводя совещания. Конечно, вряд ли они непрерывно едят – скорее, перемежают легкие закуски зеленым чаем и разговорами; в принципе, учитывая искусство китайских поваров, вполне реально вести такой образ жизни и не толстеть.
Последний ломтик кисло-сладкой капусты доеден, последний одинокий орешек жареного арахиса доклеван, вся газировка выпита, палочки облизаны, запасено несколько бесплатных зубочисток. Пора идти!
Глава 12
Если в первое посещение Пекина мы лишь дошли до площади Тяньаньмэнь (Ворота Небесного Спокойствия), то в этот раз решено посетить Гугун – императорский дворец, иначе именовавшийся Запретным Городом: вход в него простым людям запрещался под угрозой смертной казни. Император почитался в древнем Китае, как ни в одной стране мира; он считался Сыном Неба, человеком, получившим Небесный Мандат – разрешение высших сил на управление Поднебесной (пару тысяч лет назад под словом Поднебесная китайцы понимали практически весь населенный людьми мир – ведь кроме них, в то время по соседству не существовало крупных цивилизаций – Греция и Египет были слишком далеки, а Индия отделена Гималаями и диким Тибетом). Поэтому власть императора была безгранична, его привилегии ставили его в неземное положение: у него должны были быть одежда, еда, жилье, утварь, жены и слуги поистине божественного качества и количества. Это сейчас мы привыкли к стоэтажным каменным башням в городах и демократическим порядкам; а раньше более шестисот залов с оранжевыми крышами, киноварными высоченными колоннами, позолотой убранства, армией евнухов, жен и охраны – все это повергало простого человека в трепет, заставляло почувствовать себя мелким и незначительным.
Проходим сквозь центральную арку Гугуна вместе с тысячами других туристов, попадая в огромный двор примерно двести на двести метров площадью – это лишь промежуток между следующим рядом залов, вход в каждый из которых стоит от двадцати до сорока юаней. Учитывая, что залов несколько сотен, сумма осмотра всего дворца получается нешуточная. Но главное даже не цена – осмотреть Гугун даже за неделю невозможно без приобретения культурной головной мигрени, это понимают все, кто побывал в Эрмитаже или чем-то подобном. Поэтому мы благоразумно ограничиваемся проходом сквозь внешние дворы, любуясь на замечательные фигурные карнизы крыш, раскрашенные яркими узорами, и высоченные красные стены, отдаленно напоминающие кремлевские.
Во дворах полно туристов, иностранцев тоже немало – едва ли не каждый четвертый (в этом большой плюс Пекина – местные жители не таращатся на тебя, как шахтеры-стахановцы на новый «Запорожец»). Как всегда, масса лавочек с сувенирами, колой, мороженым и закусками – но цены заведомо грабительские, рассчитанные явно на наивных американцев и прочих буржуинов. Мы, дети перестройки, конечно удавимся, но не купим банку лимонада за пять юаней, когда через квартал отсюда она стоит два с половиной.
За пару юаней можно сфотографироваться в одежде императора (женщинам, соответственно – императрицы), или покататься в паланкине – носилках с балдахином на ручной тяге. После двух неделей в Шаолине смотрим на это безхитростное развлечение немного усталыми абстрактными глазами, искренне удивляясь, откуда у народа берется энтузиазм в тридцатиградусную жару облачаться в душный шелковый халат и меховую шапку. Идем дальше.
По периметру дворец окружен водяным рвом, который местами более похож на небольшое озеро. С восточной стороны вода ярко-зеленая, и местные рыбаки в ней чего-то ловят – наверное, императорских золотых карасиков… Пытаясь пройти вдоль восточного крыла дворцовой стены, попадаем в узкий проулок а-ля старые комедии с Джеки Чаном: слева стена, справа в полутора метрах – ряд захудалейших одноэтажных хибар, сколоченных из конструктора «Фанера, доски и историческая раритетность». Кто живет в этих стайках и почему их упорно не сносят – это в центре центрей Пекина! – осталось для нас загадкой; выдвинули версию, что потому и не сносят, что больше такого сочетания и не увидишь; а еще – оставили для кино.
Итак, умяв на компанию тазик (без шуток) сифаня, мы с приливом сил принимаемся за перепроверку своей экипировки. Каждый путешественник знает, как важно плотно и грамотно набить рюкзак – ведь его будут потом бросать, таскать по полу, переворачивать, на нем наверняка придется сидеть, а возможно и спать. Поэтому вниз складывается все прочное и небьющееся – кеды, куртка, книги и т.п., со стороны спины – все мягкое, а в середину плотно укутываются сувениры, бутыльки и прочие хрупкие предметы. Многочисленные карманы принимают в себя вещи первой необходимости, которые должны быть доступны быстро и в любой обстановке – деньги, документы, ручка-блокнот, очки и… туалетная бумага. И тогда, как говорил небезызвестный писатель-фантаст: «Имею скафандр – готов путешествовать!»
Отдельная статья багажа в нашем варианте – оружие. И если, извините, в России стоит проблема, как бы его было поменьше – чтоб не привлекать внимания, то в Китае мечами и катанами никого не удивишь и не испугаешь. Здесь важно другое – обычно оружия так много, что его тяжело нести и трудно скрепить в удобоносимый блок. Для этой цели мы применяем старый добрый вокзально-багажный способ – заматываем все железное в бумагу или пластиковые пакеты, а потом зверски перетягиваем все это скотчем в несколько слоев. Образуется мумиеобразный предмет порой странной формы – например, если связать вместе пятьдесят гибких мечей тао, то можно подумать, что вы несете веник в чехле, только весом в пуд. Зато просто и надежно!
Наконец, навьюченные сумками и свертками, мы прощаемся с гостеприимными хозяевами нашей неказистой гостиницы и выдвигаемся в сторону выезда из Шаолиньской деревни. Конечно же, наш путь лежит мимо монастыря. Последние охи и ахи, скупая мужская слеза, Роберт Васильевич прикладывает сложенные ладони ко лбу в глубоком поклоне – и мы покидаем Шаолинь!
За воротами ловим проезжающий автобусик – куда? В Чжэнчжоу! А, ну давайте, довезу за… м-м, пятьдесят юаней с человека? Окстись, в суп тебе тормозную жидкость, мы ж свои, из русского Шаолиня, по десятке и поехали! А, русские, ну тогда ладно, по пятнадцать и рюкзаки на сиденья не ставить…
Огромная фигура каменного монаха медленно растворяется позади, торжественно прощаясь с нами соединением кулака и ладони. Впереди солнце, дорога и долгие годы воспоминаний. Начинается путь домой!
Никто сильно не удивился, когда выяснилось, что водитель автобуса нас таки надул – привез не на железнодорожный, а на автовокзал распрекрасного города Чжэнчжоу! И далее не хочет ехать ни в какую. Драться не стали, но высказали все, что если не накипело, то нагрелось порядочно – по-русски, конечно. Пришлось срочно искать перекладные. Ими оказались два микроскопических микроавтобуса желтого цвета, по форме напоминающие спичечный коробок, поставленный на ребро. В них были штабелями упакованы одиннадцать человек, столько же больших рюкзаков, столько же маленьких, полста килограммов связанного железа, связка шестов и связка картин (традиционные свитки с графикой или живописью на плотной бумаге или шелке). В слегка придавленном настроении прибыли, наконец на знакомый уже вокзал.
Билеты до Пекина – только на вечер. На часах – одиннадцать утра. Что делать? Гулять, конечно! Но сдавать вещи в камеру хранения для нас дороговато и хлопотно, а таскаться по знойному полдню с сумками – самоубийство. Понимаете, о чем речь? Правильно, кто-то должен сидеть в зале ожидания «на рюкзаках», развлекаясь пересчитыванием количества китайцев, уехавших с первой платформы. Или, скажем, количества китайцев, одетых в белые брюки и желтую бейболку – все равно меньше десяти тысяч не получится, ведь Чжэнчжоу – перевалочный пункт центрального Китая, и в одной только провинции Хэнань живет больше народа, чем во всей России! Итак, остаюсь сидеть на жестком деревянном сидении, обложенный рюкзаками по периметру, в компании китайско-русского карманного словаря. Так, переведем вот эту надпись над дверями общественного туалета, м-м, здесь написано… ага, вот: «Не курить!» Что ж, поищем цитаты из Конфуция в другом месте…
Часы медленно двигают стрелками по самодовольному циферблату, очередной пятнадцатитысячный китаец проходит мимо меня, не преминув пихнуть своего друга локтем, чтобы тот тоже полюбовался на маринованного лаовая в собственном поту. Да, пекинских кондиционеров здесь пока еще не поставили.
Среди толпы пассажиров с удивлением замечаю немало мусульман – их можно распознать по пестрым одеждам или белой шапочке-тюбетейке на голове. Мусульмане в Китае весьма крепки – их много, у них свои районы, школы, медресе, даже стили ушу. При этом они спокойно уживаются с буддистами и христианами, конфуцианцами и даосами. Врочем, последних немного – они, как и буддисты, переживают не самые лучшие времена. Тем не менее, религиозных войн, подобных крестовым походам или резне католиков с протестантами, в Китае не было никогда – страна крайне веротерпимая, если кого и резали, то за власть или за территорию, то есть скорее по политическим мотивам. В настоящее же время реальная политическая власть сосредоточена в руках компартии, но при этом существует оппозиция – отнюдь не в подполье, и мирно уживаются представители практически всех известных религиозных конфессий, включая православие и католичество.
От многотысячной движущейся толпы и постоянного гула начинает шуметь голова, и впору бы загрустить, но как раз в этот момент приходит спасение – смена караула. Очередной страдалец занимает пост на рюкзаках, а я отправляюсь в компании неунывающих ушуистов посмотреть на город.
Оказалось, что в зале ожидания я провел не менее пяти часов – на улице уже вечер, к тому же знойное солнце начинает закрываться в подозрительных тучках. Судя по духоте и запаху пыли в воздухе, грядет гроза. Огромные красные фонари, выполненные в традиционном стиле, но наполненные газом, как дирижабли, угрожающе раскачиваются на веревках посреди привокзальной площади, излишне экспрессивно напоминая о присоединении Гонконга.
Прямо на площади расположены несколько порталов, которые мы сначала ошибочно приняли за входы в подземные пешеходные туннели. Однако это оказались входы… в подземный супермаркет! Да, супермагазин можно выстроить не только в вышину, но и закопать в глубину. Направляемся прямиком туда.
Под землей – царство блестящих гранитных полов, неона и мощных кондиционеров. Здесь явно веселей, чем в душном наверху! И мы поддаемся на этот безошибочный коммерческий трюк привлечения потенциальных покупателей, запуская себя на орбиту ломящихся витрин и ненужных замечательных погремушек… Конечно, после Пекина нас нелегко поразить, тем не менее мы две недели не видели настоящих фонтанов с подсветкой в отделе по торговле спиртным (вина всех сортов плюс шикарно-экзотические китайские водки в пузатых бутылях с заспиртованными внутри змеями и скорпионами, не говоря уже об обязательных клубнях жень-шеня), и теперь наверстываем упущенное.
Конечно же, наиболее экзотичными для нас кажутся продовольственные отделы – настолько непонятные вещи можно там увидеть. Речь не идет о традиционной китайской кухне, а о каких-то новомодных кулинарно-гастрономических изысканиях: многочисленные разноцветные приправы, какие-то конфеты и мармелады из сои, маринованные и вареные сухофрукты, напитки на основе соевого молока с фруктовыми или ореховыми добавками, и еще много другого. Естественно, полный набор всевозможных фруктов и овощей, названия половины которых мы даже и не знаем. Несмотря на вполне супермаркетовую обстановку, зачастую можно попросить попробовать какую-нибудь странную на вид конфету или фрукт – если сделать это вежливо, то не откажут (возможно, здесь мы просто злоупотребили положением иностранцев). А вот снимать на камеру отдел модной одежды мне почему-то запретили.
Здесь же, под землей, работают несколько маленьких ресторанчиков-закусочных. Цены там немного выше, чем обычно в городе, зато прохладно и чисто. За стеклянной перегородкой повара растягивают руками ленты из теста – готовят лапшу, одновременно привлекая покупателей. Внешне они действуют не торопясь, но по опыту мы знаем, что китайские повара – самые скоростные в мире, и за пятнадцать минут могут приготовить любое, даже очень сложное блюдо. Любуемся на процесс, потягивая миндальное молоко из жестяных баночек. Увы, обедать в ресторане сейчас для нас слишком дорогое удовольствие – впереди Пекин, и денег точно в обрез, лишние траты чреваты сухим пайком на пути домой. Поэтому дешевле накупить лепешек или мантов в термоупаковке, запивая все это кока-колой.
В который раз поражаюсь неспешности китайской жизни. При том стремительном экономическом росте и проникновении в жизнь китайцев высоких информационных технологий (например, нигде не найти видеомагнитофонов – их давно вытеснили лазерные проигрыватели всех мастей; сотик – у каждого второго, а может быть и больше) – при всем этом на лицах людей не заметно суеты или признаков городского стресса, типичных уже даже для Красноярска, не говоря о европейских или американских мегаполисах. Как китайцы ухитряются все успевать не спеша – действительно загадка. Возможно, дело в их жуткой работоспособности – ведь рабочий день многих (в основном неквалифицированный труд) составляет более двенадцати часов, а то и две смены. Они много работают, получая за это мизерную зарплату – вот откуда километры прекрасных автострад, этажи небоскребов, заваленные прилавки с продуктами. Согласен, у нас тоже многие получают мизерную зарплату – но вот сколькие из них согласны вкалывать также, как китайцы? Недаром же сейчас на стройках в Сибири часто видишь китайцев, корейцев или вьетнамцев – просят немного, работают хорошо – полная противоположность русским. Не хочу сказать, что русские хуже китайцев или наоборот – нет, просто разный менталитет, и когда в газетах нашим реформам противопоставляются китайские как имеющие безусловно более мощный результат, хочется ответить: что для китайца хорошо, то для русского – смерть. Взять хотя бы для примера такое блюдо, как «вонючее тоуфу»… Нет-нет, об этом позже.
Наконец-то вечереет, мы все собираемся в зале ожидания, сквозь огромные стекла вокзала наблюдая за пыльной бурей снаружи. Вспышки молнии смешиваются с миганием неоновых реклам, создавая инопланетный пейзаж. И мы, космонавты из России, на этой пестрой и шумной планете…
Глава 11
«Если враг не сдается, его ссылают на заработки в США»
Мао Цзэдун.
Ночь в «мягком сидячем» до Пекина пролетела без проишествий, не считая нескольких китайцев, споткнувшихся о связки шестов, которые пришлось положить прямо в проходе. Но проводники были на нашей стороне, и никто не возмутился.
Выходим утречком на Западном вокзале почти как у себя дома – конечно, ведь мы уже были здесь целый раз! Впрочем, уверенность несколько наигранная – если бы не А.М., наверняка заблудились бы в лабиринте пандусов и переходов. Выдвигаемся к остановке маршрутных такси на нижнем ярусе вокзала и довольно быстро ловим подходящий микроавтобус, чем-то сильно напоминающий старый советский «РАФик», такой же неуклюжий и раздолбанный. Сейчас, шесть лет спустя, такой транспорт из Пекина начисто исчез. Меня садят на переднее сиденье, рядом с водителем – развлекать его разговорами о Шаолине и все такое прочее. Можно подумать, что я выспался в сидячем вагоне, в отличии от остальных! Порой китайского языка в Китае лучше не знать!
Само собой, автобусик не довозит нас до гостиницы, как предполагалось сначала, по невразумительным причинам. Сходим где-то в центре и после беглого опроса прохожих выясняем, что примерно в наш район можно попасть автобусом номер N. Ждем. Появляется совсем нестандартное для нашего глаза двухэтажное красное чудовище на восьми колесах. Ради этого стоило пересаживаться! Грузим багаж вниз, забираемся наверх по ступенькам и рассаживаемся свободно – автобус полупустой, в открытые окна залетает свежий еще утренний ветерок. В Пекине есть на что посмотреть, но со второго этажа автобуса это делать особенно интересно. Для тех, кто опрометчиво пропустил первую часть моих заметок, вкратце поясню: если в большинстве городов России архитекторы никак не могут решить, что лучше – хрущевки 60-х или девятиэтажки 70-х, то в Пекине все ясно: этот город стремительно шагает в 21-й век, лишь местами бережно оставаясь в начале первого тысячелетия. Зеркальные небоскребы зрительно увеличивают пространство, и за счет этого не так давят на акрофобов, как иные серые пятиэтажки; обилие треугольных и круглых форм, светлые цветовые решения совсем не делают Пекин городом каменных монстров, в отличие от Нью-Йорка, а постоянный мотив традиционных изогнутых крыш, каллиграфически выполненные иероглифы вывесок, фонтаны и газоны с цветами и художественно подстриженными кустарниками – все это радует глаз. Единственная серьезная беда – крепкий смог в безветренные дни, порой щиплющий глаза и заставляющий в часы пик стремиться побыстрее добежать до гостиницы и запереться в номере с кондиционером и чашечкой зеленого чая.
Так неспешно прокатываемся по центру столицы, свысока поглядывая на отстающих велосипедистов и иногда – велосипедисток. Наш восьмиколесный пароход причаливает в двух-трех кварталах от района «Цзяньго Мэнь», где и находится одноименная гостиница – отель «Ворота Основания Государства», самый дешевый из разрешенных для проживания иностранцев (меньше трех звездочек не полагается). Закидываем на спину наши тюки, хватаем связки железа, кажущиеся особенно тяжелыми после долгой сидячей ночи и вокзальных суток, и по возможности быстрым шагом двигаемся к гостинице.
Для тех, кто часто посещает заграницу, описание нашего отеля вряд ли представит интерес. Для прочих же скажу вкратце:
Три звезды по-пекински это: входные двери с датчиком людей – подходишь – открываются; чистый мраморный холл, на стене за дежурной стойкой висит с десяток больших циферблатов часов, на которых установлено время крупнейших столиц мира (пришлось поправить им московское время – не учли летний вариант!), весь обслуживающий персонал в белой униформе, кроме полицейского на входе – он в голубом; современные лифты, кондиционеры, на этажах полы застелены мягким покрытием. Номер на двоих в сутки – порядка трехсот-четырехсот юаней (сорок-сорок пять долларов), в эту сумму входит: ежедневная уборка, смена постельного белья, комплекта туалетных принадлежностей, термос кипятка и пакетики зеленого чая; цветной телевизор, кондиционер (очень мощный, легко простудиться), современная ванная (обычно совмещенная с туалетом), столики, тумбочки, одноразовые бумажные тапочки. Двойные тонированные окна наглухо блокируют палящее солнце и уличный шум. Коридорные и другой персонал в основном вежливые люди, на чаевые не напрашиваются, но свои обязанности выполняют.
К чему придраться? Главная беда всех китайских гостиниц – сантехника сомнительной производительности. В основном это выражается в крайней неохоте канализации чего-либо смывать или засасывать; но – разве это имеет значение после двух недель в Шаолине, когда здесь в любое время дня и ночи можно принять горячий душ без многоножек?!
Ощущая себя немного Робинзонами, вернувшимися с дикого острова, с наслаждением припадаем к благам цивилизации. Пропитанная вокзалами и автобусами одежда сбрасывается, из сумок извлекается чистый НЗ, припасенный специально для Пекина, принимается душ с настоящей без обмана горячей водой, с бритьем – наконец-то! – и увлекательным исследованием одноразовых зубных щеток, мыла, шампуня и зубной пасты (естественно, все как истинные поклонники Задорнова, сэкономили на мыле и шампуне, увезя их с собой в Россию). Да здравствует три звезды, тра-ля-ля, тра-ля-ля!
Распаренное мытое тело доходит до кровати и рушится в объятия чистой простыни и плоской маленькой подушки (очень полезно для шеи), почти мгновенно отрубаясь в приятном прохладном забытии…
«…и лидеры Коммунистической партии горячо поблагодарили рабочих за проявленное трудовое…» – слова сквозь сон кажутся очень знакомыми, и лишь позже понимаешь, что говорят по китайски. Это просто Роберт экспериментирует с пультом от телевизора, а беглый взгляд на часы показывает, что прошло всего лишь полчаса. Стук в дверь и энергичные призывы означают лишь одно: пора обедать.
В 97-м году вокруг нашей гостиницы располагалось множество мелких ресторанчиков, лавок с закусками и шашлыками, фруктовый базар и несметное количество магазинчиков с сувенирами. Дело в том, что район «Ворот Основания Государства» граничит с так называемым рынком Яболу – мелкооптовым рынком для русских и прочих челноков, закупающих здесь тряпки и всякие изделия легкой промышленности, чтобы потом втридорога продать в Иркутске, Чите, Красноярске и даже Новосибирске. На этом знаменитом рынке большинство китайских торговцев понимают по-русски (в пределах счета и фраз типа «Сам козел» или «Очень дешево, мадама»), неплохо знакомы с менталитетом русских перекупщиков и потому крайне неприятны в общении. Здесь же неподалеку расположен посольский квартал – представительства США, России, Чехии и других стран. Словом, иностранцев немало. Видимо, учитывая это обстоятельство, рядом построили магазин «Дружба» – принципиально дорогой супермаркет, ориентированный на антиквариат, сувениры и европейские продукты (но, как ни странно, баночная кока-кола там оказалась дешевле, чем на улице). Через квартал от «Дружбы» можно натолкнуться на небольшой ресторан, на фасаде которого мы с удивлением смогли прочесть не совсем привычных для кириллицы пропорций слово «МОСКВА» (заходить туда не рискнули – вдруг накормят тушеной капустой с сосисками!). И наконец, всех добил агитплакат на палке, установленный прямо на газоне, текст на котором я позволю себе восстановить примерно по памяти (с сохранением орфографии): «Не миняй деньги в месте незнаком. Купиш фальшивая – астанешь дураком!» Сей поэтический перл, достойный пера Маяковского, предназначался, видимо, для русских бизнесменов, предпочитавших менять валюту в лавочке за углом, ловко замаскированной под чайный магазин, а не идти по-честному в банк, где курс чуть хуже. Тем не менее, лавочка ченчжа продолжала процветать, и мы не преминули воспользоваться ее услугами (и не пожалели об этом).
В поисках приличной забегаловки не приходится далеко идти – в двадцати метрах от отеля обнаруживаем по запаху маленький, но довольно чистый ресторанчик. Короткое знакомство с меню убеждает нас, что цены вполне разумные по меркам Пекина, а выбор богатый. Решаем плотно пообедать, так как потом весь день предстоит носиться по жаре в погоне за культурными ценностями и подкрепляться только кока-колой (автоматы с холодной колой и пепси – повсюду). Как всегда, после суток возни по вокзалам китайская еда кажется невообразимо вкусной, особенно свинина в сладко-кислом красном соусе с ананасами и острый картофель соломкой с красным стручковым перцем… В большой веселой компании мала-ниу-жоу исчезает незаметно, а тушеные баклажаны под мясо оставляют лишь приятные воспоминания. Едим не торопясь – за две недели привычка уплетать все деликатесы за первые пятнадцать минут искоренилась, и сейчас мы, как настоящие коренные ханьцы, медленно запускаем палочки в блюдо, вылавливая оттуда полоску чего-нибудь растительного, и также не спеша подносим ее ко рту, внимательно следя, чтобы не зажевать заодно дольку красного перца – иначе пожар носоглотки неминуем, и пар будет свистеть изо всех ушей. По рассказам, некоторые особо крутые китайские бизнесмены проводят в ресторанах весь рабочий день, заключая там сделки и проводя совещания. Конечно, вряд ли они непрерывно едят – скорее, перемежают легкие закуски зеленым чаем и разговорами; в принципе, учитывая искусство китайских поваров, вполне реально вести такой образ жизни и не толстеть.
Последний ломтик кисло-сладкой капусты доеден, последний одинокий орешек жареного арахиса доклеван, вся газировка выпита, палочки облизаны, запасено несколько бесплатных зубочисток. Пора идти!
Глава 12
«Любой, кто входил в Запретный Город, становился либо женой императора, либо евнухом…»
Из школьного сочинения.
Если в первое посещение Пекина мы лишь дошли до площади Тяньаньмэнь (Ворота Небесного Спокойствия), то в этот раз решено посетить Гугун – императорский дворец, иначе именовавшийся Запретным Городом: вход в него простым людям запрещался под угрозой смертной казни. Император почитался в древнем Китае, как ни в одной стране мира; он считался Сыном Неба, человеком, получившим Небесный Мандат – разрешение высших сил на управление Поднебесной (пару тысяч лет назад под словом Поднебесная китайцы понимали практически весь населенный людьми мир – ведь кроме них, в то время по соседству не существовало крупных цивилизаций – Греция и Египет были слишком далеки, а Индия отделена Гималаями и диким Тибетом). Поэтому власть императора была безгранична, его привилегии ставили его в неземное положение: у него должны были быть одежда, еда, жилье, утварь, жены и слуги поистине божественного качества и количества. Это сейчас мы привыкли к стоэтажным каменным башням в городах и демократическим порядкам; а раньше более шестисот залов с оранжевыми крышами, киноварными высоченными колоннами, позолотой убранства, армией евнухов, жен и охраны – все это повергало простого человека в трепет, заставляло почувствовать себя мелким и незначительным.
Проходим сквозь центральную арку Гугуна вместе с тысячами других туристов, попадая в огромный двор примерно двести на двести метров площадью – это лишь промежуток между следующим рядом залов, вход в каждый из которых стоит от двадцати до сорока юаней. Учитывая, что залов несколько сотен, сумма осмотра всего дворца получается нешуточная. Но главное даже не цена – осмотреть Гугун даже за неделю невозможно без приобретения культурной головной мигрени, это понимают все, кто побывал в Эрмитаже или чем-то подобном. Поэтому мы благоразумно ограничиваемся проходом сквозь внешние дворы, любуясь на замечательные фигурные карнизы крыш, раскрашенные яркими узорами, и высоченные красные стены, отдаленно напоминающие кремлевские.
Во дворах полно туристов, иностранцев тоже немало – едва ли не каждый четвертый (в этом большой плюс Пекина – местные жители не таращатся на тебя, как шахтеры-стахановцы на новый «Запорожец»). Как всегда, масса лавочек с сувенирами, колой, мороженым и закусками – но цены заведомо грабительские, рассчитанные явно на наивных американцев и прочих буржуинов. Мы, дети перестройки, конечно удавимся, но не купим банку лимонада за пять юаней, когда через квартал отсюда она стоит два с половиной.
За пару юаней можно сфотографироваться в одежде императора (женщинам, соответственно – императрицы), или покататься в паланкине – носилках с балдахином на ручной тяге. После двух неделей в Шаолине смотрим на это безхитростное развлечение немного усталыми абстрактными глазами, искренне удивляясь, откуда у народа берется энтузиазм в тридцатиградусную жару облачаться в душный шелковый халат и меховую шапку. Идем дальше.
По периметру дворец окружен водяным рвом, который местами более похож на небольшое озеро. С восточной стороны вода ярко-зеленая, и местные рыбаки в ней чего-то ловят – наверное, императорских золотых карасиков… Пытаясь пройти вдоль восточного крыла дворцовой стены, попадаем в узкий проулок а-ля старые комедии с Джеки Чаном: слева стена, справа в полутора метрах – ряд захудалейших одноэтажных хибар, сколоченных из конструктора «Фанера, доски и историческая раритетность». Кто живет в этих стайках и почему их упорно не сносят – это в центре центрей Пекина! – осталось для нас загадкой; выдвинули версию, что потому и не сносят, что больше такого сочетания и не увидишь; а еще – оставили для кино.