– Анька мне и сказала, что ее дружок ушел на мальчишник. Это ведь вы ее дружок, да, Буковский? Анька так и рвалась за вами, но я ей говорю: ты лучше поспи, они же там на мальчишнике. А она говорит, у них на этих мальчишниках всегда куча блядей. Я говорю: ты что, Анька? какие бляди? это же мальчишник, туда девок не берут. А она говорит: ага, думаешь, я никогда на мальчишниках не бывала?
Буковский ничего не понимал. Он мысленно всё еще видел втягивающуюся в «вольво» длинную красивую ногу. И поняв, что Буковский приручен, Карина вошла, наконец, и притворила за собой дверь. От скалы, составлявшей немалую часть номера, несло прохладой. Карина с интересом ощупала выступы гнейсов. Потом подошла к окну, выходящему на реку, и на фоне неба мы отчетливо увидели каждый изгиб ее тела. Конечно, красная ткань могла быть и прозрачней, но и эта была очень хороша. Отсвечивала вода, солнечные лучи страстно преломлялись, ничего, в общем, странного – просто красивая девушка в алой юбке на фоне открытого окна; но Карина стояла не просто так, она стояла в облаке особенного света, и в очистившемся небе над ней, как корона, росли в окне белые облака.
– Идемте, Буковский, тут нечем дышать…
И они свалили.
И провели вместе день.
Когда я увидел их вечером, Буковский был трезв, глаза ввалились, а топик на Карине в трех местах испачкан малиной. «Я как гламурная сучка, – доверительно пожаловалась она. – Гардероб ломится от шмоток, а вот не знаю, что надеть». Буковский смотрел на Карину жадными трезвыми глазами. Он еще не привык к мысли, что его жизнь изменилась.
«Если кукушка выкрикивает даже всего одно ку-ку в минуту, – спросил он меня, – то сколько же она напророчила этому придурку?»
Он имел в виду Смирнова-Суконина.
А сами они с Кариной попали на остров.
Сперва бродили по западному берегу водохранилища Чемальской ГЭС, уходили от крика охрипшей кукушки, поднимались по узким тропкам, разыскивали всякие уютные уголки. Дорогу указывала, конечно, Карина. Она казалась Буковскому волшебной следопытшей. Она тут не раз бывала, выяснил он, когда писала свою книжку про Катерину Калинину. Потом они сидели под лиственницами, прятались под черными ветвями от моросящего дождя, а когда снова появилось солнце, вернулись к реке, перешли ее вброд и оказались на острове. Анар собирался ставить там еще один корпус «Дарьиного сада». «Когда нынешний железный занавес окончательно опустят, – сказал Буковский Карине, – к Анару поедут все. В самое чудесное место мира, где можно слышать вечную, заведенную Смирновым кукушку».
А пока – поляна в валунах.
Негде лечь, да и сесть негде – нога проваливается.
Пни в хвое, лишайники цвета магния. Мхи желтенькие, прокисшие от влажности, как птенцы в снегу. Гриб в складочках неприличных – в такой зеленой траве, что челюсти сводило. Они с Кариной излазали все поляны, потом вскрыли дверь запертого склада. На секунду Буковский вспомнил о том, что в его квартире в Новосибирске сидит какой-то Колесников и отвечает на телефонные звонки, а Анька вообще неизвестно где, но эта мысль тут же исчезла. Позже Буковский признался, что надеялся найти на складе ортопедические матрасы, да мало ли что, хоть панцирную сетку, но на складе стояли только бильярдные столы и кии в специальных подставках. «У этого вашего Анара плохо с головой. Каждый стол – тридцать тысяч баксов, настоящие пафосные столы, а кии – по пятерке штука». На стене склада кто-то губной помадой вывел: «Я для мужа – в командировке». Карина романтично посмотрела на Буковского: «Я не замужем». А ниже тянулись другие слова: «Я девочка, никакого образования, блондинка, люблю готику и блэк-металл, не обижайте меня, пожалуйста, бородатые дяденьки, а то вены вскрою».
«А меня в школе учительница биологии не любила, – призналась Карина, облизнув пересохшие губы. – Она считала мой смех непристойным». – «Разве что-нибудь изменилось?» – «Ты находишь?»
Буковский пожал плечами.
Он всё время врал. Он боялся упустить хоть слово.
«А еще я хотела знать, как правильно называется процесс размножения человека». – «А об этом ты кого спрашивала?» – «Учителя математики». – «Хочешь, я тебе расскажу?» – «А я уже знаю». – «Тогда почему ты не улетела в Сеул?» – «А с чего ты взял, что я туда не улетела?» – «Ты же вот! Я ездил в аэропорт!» – «Ну и что с того?» – «Рейс на Сеул ушел». – «Разве я говорила тебе, куда лечу?» – «Мне Аня подсказала. Но я и сам догадался».
Он не успел задать вопрос, а Карина уже ответила:
«В Кимхэ у меня подружка».
И спросила:
«Хочешь договориться?»
Он еще не знал, о чем идет речь, но ответил не раздумывая: «Хочу».
Просто чувствовал смутно, как щемящую боль, что врать больше нельзя. Что-то действительно изменилось. Даже темный склад изнутри светился и далекая кукушка стучала, как вечный двигатель.
«Ладно, подружка. А что ты делала в Берлине?»
Карина не удивилась. Ну да, в Берлине она попала в ДТП. Как раз в Берлине. Буковский окончательно протрезвел. Немецкий физик Курт Хеллер тоже попал в Берлине в аварию. В тот же самый день, кстати. Неопределенная опасность была растворена в воздухе. «Качественный и анонимный взлом почтовых ящиков на заказ». Романтичность Буковского сильно подтаяла. Это как описаться в хорошем обществе. Все делают вид, что ничего особенного, но штаны мокрые. А еще трахнутая кукушка.
«Зачем тебе эти физики, Буковский?»
«Чо-нын росия-сарам-имнида», – ухмыльнулся он.
«Ну да, я из России, – передразнила Карина. – А ты-то с каких пор стал патриотом?»
От Карины перло феромонами. Буковский с ума сходил. Он прямо сгорал в ответных сигналах. Даже не думал об ошибочности запросов, просто сходил с ума. Хемосигналы, управляющие его нейроэндокринными поведенческими реакциями, коробили плоть, как аварийное переключение персоналки. Всё, о чем он раньше писал исключительно для обывателя, теперь обрушилось на него.
«Зачем ты всё время врешь?»
Он не знал. Чисто профессиональное.
Зато губы у Карины оказались бархатные.
«Скоро ты станешь знаменитым, Буковский, – шепот и кукование теперь сливались в один долгий звук, в один стон. – Так всегда происходит с теми, кто знает, чего хочет. Ты, Буковский, умнее, чем думаешь. У тебя даже некрологи заводят. Плюнь на кино с закосом под Хичкока, я помогу тебе выбрать будущее…»
ИЛЛЮМИНАЦИЯ ДЛЯ ПРИНЦЕССЫ
Буковский ничего не понимал. Он мысленно всё еще видел втягивающуюся в «вольво» длинную красивую ногу. И поняв, что Буковский приручен, Карина вошла, наконец, и притворила за собой дверь. От скалы, составлявшей немалую часть номера, несло прохладой. Карина с интересом ощупала выступы гнейсов. Потом подошла к окну, выходящему на реку, и на фоне неба мы отчетливо увидели каждый изгиб ее тела. Конечно, красная ткань могла быть и прозрачней, но и эта была очень хороша. Отсвечивала вода, солнечные лучи страстно преломлялись, ничего, в общем, странного – просто красивая девушка в алой юбке на фоне открытого окна; но Карина стояла не просто так, она стояла в облаке особенного света, и в очистившемся небе над ней, как корона, росли в окне белые облака.
– Идемте, Буковский, тут нечем дышать…
И они свалили.
И провели вместе день.
Когда я увидел их вечером, Буковский был трезв, глаза ввалились, а топик на Карине в трех местах испачкан малиной. «Я как гламурная сучка, – доверительно пожаловалась она. – Гардероб ломится от шмоток, а вот не знаю, что надеть». Буковский смотрел на Карину жадными трезвыми глазами. Он еще не привык к мысли, что его жизнь изменилась.
«Если кукушка выкрикивает даже всего одно ку-ку в минуту, – спросил он меня, – то сколько же она напророчила этому придурку?»
Он имел в виду Смирнова-Суконина.
А сами они с Кариной попали на остров.
Сперва бродили по западному берегу водохранилища Чемальской ГЭС, уходили от крика охрипшей кукушки, поднимались по узким тропкам, разыскивали всякие уютные уголки. Дорогу указывала, конечно, Карина. Она казалась Буковскому волшебной следопытшей. Она тут не раз бывала, выяснил он, когда писала свою книжку про Катерину Калинину. Потом они сидели под лиственницами, прятались под черными ветвями от моросящего дождя, а когда снова появилось солнце, вернулись к реке, перешли ее вброд и оказались на острове. Анар собирался ставить там еще один корпус «Дарьиного сада». «Когда нынешний железный занавес окончательно опустят, – сказал Буковский Карине, – к Анару поедут все. В самое чудесное место мира, где можно слышать вечную, заведенную Смирновым кукушку».
А пока – поляна в валунах.
Негде лечь, да и сесть негде – нога проваливается.
Пни в хвое, лишайники цвета магния. Мхи желтенькие, прокисшие от влажности, как птенцы в снегу. Гриб в складочках неприличных – в такой зеленой траве, что челюсти сводило. Они с Кариной излазали все поляны, потом вскрыли дверь запертого склада. На секунду Буковский вспомнил о том, что в его квартире в Новосибирске сидит какой-то Колесников и отвечает на телефонные звонки, а Анька вообще неизвестно где, но эта мысль тут же исчезла. Позже Буковский признался, что надеялся найти на складе ортопедические матрасы, да мало ли что, хоть панцирную сетку, но на складе стояли только бильярдные столы и кии в специальных подставках. «У этого вашего Анара плохо с головой. Каждый стол – тридцать тысяч баксов, настоящие пафосные столы, а кии – по пятерке штука». На стене склада кто-то губной помадой вывел: «Я для мужа – в командировке». Карина романтично посмотрела на Буковского: «Я не замужем». А ниже тянулись другие слова: «Я девочка, никакого образования, блондинка, люблю готику и блэк-металл, не обижайте меня, пожалуйста, бородатые дяденьки, а то вены вскрою».
«А меня в школе учительница биологии не любила, – призналась Карина, облизнув пересохшие губы. – Она считала мой смех непристойным». – «Разве что-нибудь изменилось?» – «Ты находишь?»
Буковский пожал плечами.
Он всё время врал. Он боялся упустить хоть слово.
«А еще я хотела знать, как правильно называется процесс размножения человека». – «А об этом ты кого спрашивала?» – «Учителя математики». – «Хочешь, я тебе расскажу?» – «А я уже знаю». – «Тогда почему ты не улетела в Сеул?» – «А с чего ты взял, что я туда не улетела?» – «Ты же вот! Я ездил в аэропорт!» – «Ну и что с того?» – «Рейс на Сеул ушел». – «Разве я говорила тебе, куда лечу?» – «Мне Аня подсказала. Но я и сам догадался».
Он не успел задать вопрос, а Карина уже ответила:
«В Кимхэ у меня подружка».
И спросила:
«Хочешь договориться?»
Он еще не знал, о чем идет речь, но ответил не раздумывая: «Хочу».
Просто чувствовал смутно, как щемящую боль, что врать больше нельзя. Что-то действительно изменилось. Даже темный склад изнутри светился и далекая кукушка стучала, как вечный двигатель.
«Ладно, подружка. А что ты делала в Берлине?»
Карина не удивилась. Ну да, в Берлине она попала в ДТП. Как раз в Берлине. Буковский окончательно протрезвел. Немецкий физик Курт Хеллер тоже попал в Берлине в аварию. В тот же самый день, кстати. Неопределенная опасность была растворена в воздухе. «Качественный и анонимный взлом почтовых ящиков на заказ». Романтичность Буковского сильно подтаяла. Это как описаться в хорошем обществе. Все делают вид, что ничего особенного, но штаны мокрые. А еще трахнутая кукушка.
«Зачем тебе эти физики, Буковский?»
«Чо-нын росия-сарам-имнида», – ухмыльнулся он.
«Ну да, я из России, – передразнила Карина. – А ты-то с каких пор стал патриотом?»
От Карины перло феромонами. Буковский с ума сходил. Он прямо сгорал в ответных сигналах. Даже не думал об ошибочности запросов, просто сходил с ума. Хемосигналы, управляющие его нейроэндокринными поведенческими реакциями, коробили плоть, как аварийное переключение персоналки. Всё, о чем он раньше писал исключительно для обывателя, теперь обрушилось на него.
«Зачем ты всё время врешь?»
Он не знал. Чисто профессиональное.
Зато губы у Карины оказались бархатные.
«Скоро ты станешь знаменитым, Буковский, – шепот и кукование теперь сливались в один долгий звук, в один стон. – Так всегда происходит с теми, кто знает, чего хочет. Ты, Буковский, умнее, чем думаешь. У тебя даже некрологи заводят. Плюнь на кино с закосом под Хичкока, я помогу тебе выбрать будущее…»
ИЛЛЮМИНАЦИЯ ДЛЯ ПРИНЦЕССЫ
Кукушку не спугнул даже вертолет, зависший утром над набережной.
Солнце вставало. Толкнулся в дверь Алекс. «Никаких новостей. И майор молчит. Может, повинился перед начальством».
Поднял палец, и мы услышали голоса.
Под балконом. Строители, наверное.
Я даже подумал: утренняя планерка, но строителей интересовали более общие вопросы. Наслушались по ящику о массовых самоубийствах китов у южных берегов Австралии. Теперь кто-то по-русски, но с южным акцентом, спрашивал, есть ли у кита, ну, эта штука… сами догадываетесь… Женский, неуловимо знакомый голос утверждал, что она точно не знает, как у китов, а вот у дельфинов эта штука точно есть. Потому и лезут дельфины к людям, особенно к молодым девушкам.
«Почему только у дельфинов-то?» – «Потому что они млекопитающие».
«Да ну, – возразил третий. – Они в воде живут, значит, рыбы. А зачем рыбам архитектурные излишества?» – «Да затем, что дельфины – единственные твари, кроме человека, которые занимаются любовью для удовольствия. А про китов я такого не слышала. Хотя они тоже не рыбы». – «А кто?» – «Млекопитающие». – «Странно это, Анна. Ты вот тоже млекопитающая, а разве у тебя эта штука есть?»
Они там приглушенно засмеялись. «Девушки недостойны звания млекопитающего».
Оказывается, с рабочими Анара спорила Аня. Скромница, умница, и гороскоп у нее с утра лег удачно. Никаких внезапных зачатий. Настоящая принцесса. Не боялась опускаться до народа. Пожаловалась, что по телику всё время говорят про луну, а она луну уже три месяца не видела. «Мне ночью Колесников звонил, – сообщила она кому-то там, без особой связи с луной и с млекопитающими. Наверное, Анар стоял рядом, а она, конечно, уже обратила внимание на его взгляды. – Один мой бывший… Одноклассник… Сказал, скучает…»
«Как млекопитающее», – уточнил кто-то.
Анна засмеялась вместе со всеми: дразнила Анара.
Неважно, что ее только что лишили звания млекопитающего, разговаривала она с людьми смело. Например, сама предположила, что гастарбайтеры тоже… ну, в какой-то степени… не млекопитающие… Им же ведь не разрешается то, что разрешается дельфинам…
«А монголы – млекопитающие?» – «Откуда такие недостойные сомнения?» – «А я только что из Монголии». – «Граница же закрыта». – «Да ну». – «Что да ну?»
«Да я вчера только из Монголии. Возил рис по договору. Когда уезжал, мне сказали, что граница закрыта и очередь будто бы стоит от самого Кош-Агача. А мне что? Прокачусь. Рис в сухом воздухе не портится. А в степи пусто. Везде пусто. И на пропускном пункте никаких очередей. Разогнали, думаю, всех по домам, надо и мне возвращаться. А погранец в зеленой форме кричит: «Проезжай!» Я газ выжал, но стою, сцепление не отпускаю. Мы ученые, знаем, когда дергаться. А погранец кричит: «Проезжай!» Вот задачка: не двинусь с места, накажет, а двинусь, накажет вдвойне. Что-то, думаю, не то. Погранец разоряется: «Проезжай!» – и монголы с той стороны машут, рису хотят. Ноги у них короткие, кривые, уверенные. Ну, я довез рис до склада, разгрузился. Эх, Монголия… Кругом камни да песок… Правда, табун лошадей видел… В сторону России движется…»
Мы с Алексом вышли на балкон.
Веяло чудесной прохладой, чистотой, уверенностью прозрачного воздуха.
Сосны и лиственницы взбегали по склонам, волшебно отсвечивала река – черной гладью и серебром. Бормотала про луну, которую никто уже несколько месяцев не видел. Только в таком месте и можно найти сбежавший вещдок или подброшенного ребенка. «коля чепоков кумандинец помогите родился в январе». Бывшие жены Анара негромко перекликались в комнатах первого этажа, – птичий базар. А на западной террасе вели жаркий спор выпестыши Венька, Якунька, Кланька и Чан.
«Подохнет ведь», – жалела Кланька кукушку.
«Да почему подохнет?» – не верил Якунька.
«Кукует, а жрать надо», – сурово сказал Чан.
«Ну, покукует себе и снова полетит червяков искать». – «Нет, теперь не полетит. Теперь никуда больше не полетит». – «Да почему это так?» – «Она чокнулась».
Дети перешли на китайский.
А внизу, невидимые, разогнав гастарбайтеров, Аня и Анар – уже вдвоем – обсуждали то, что случилось в мире за ночь.
Закрыли границы ЮАР, Бельгия, Япония…
Вокруг России границы вообще везде замкнулись. Шофер, возивший рис в Монголию, или пьян был, или не разбирался в границах…
Не летали самолеты…
У таможенных пунктов скопились тысячи машин…
В мировых столицах кипели демонстрации, пока, к счастью, без насилия…
«А в буфете, – добавил к сказанному Анар, – микроволновка заговорила…»
«Ты чё? – испугалась Аня. – Человеческим голосом?»
«А других у микроволновок быть не может. Их же делают люди».
«Ага», – согласилась Аня. Чувствовалось, что она немного испугана. Зато я успокоился. Раз уж в буфете микроволновка заговорила, значит, и мой мини-бар мог излучать новости.
Солнце вставало. Толкнулся в дверь Алекс. «Никаких новостей. И майор молчит. Может, повинился перед начальством».
Поднял палец, и мы услышали голоса.
Под балконом. Строители, наверное.
Я даже подумал: утренняя планерка, но строителей интересовали более общие вопросы. Наслушались по ящику о массовых самоубийствах китов у южных берегов Австралии. Теперь кто-то по-русски, но с южным акцентом, спрашивал, есть ли у кита, ну, эта штука… сами догадываетесь… Женский, неуловимо знакомый голос утверждал, что она точно не знает, как у китов, а вот у дельфинов эта штука точно есть. Потому и лезут дельфины к людям, особенно к молодым девушкам.
«Почему только у дельфинов-то?» – «Потому что они млекопитающие».
«Да ну, – возразил третий. – Они в воде живут, значит, рыбы. А зачем рыбам архитектурные излишества?» – «Да затем, что дельфины – единственные твари, кроме человека, которые занимаются любовью для удовольствия. А про китов я такого не слышала. Хотя они тоже не рыбы». – «А кто?» – «Млекопитающие». – «Странно это, Анна. Ты вот тоже млекопитающая, а разве у тебя эта штука есть?»
Они там приглушенно засмеялись. «Девушки недостойны звания млекопитающего».
Оказывается, с рабочими Анара спорила Аня. Скромница, умница, и гороскоп у нее с утра лег удачно. Никаких внезапных зачатий. Настоящая принцесса. Не боялась опускаться до народа. Пожаловалась, что по телику всё время говорят про луну, а она луну уже три месяца не видела. «Мне ночью Колесников звонил, – сообщила она кому-то там, без особой связи с луной и с млекопитающими. Наверное, Анар стоял рядом, а она, конечно, уже обратила внимание на его взгляды. – Один мой бывший… Одноклассник… Сказал, скучает…»
«Как млекопитающее», – уточнил кто-то.
Анна засмеялась вместе со всеми: дразнила Анара.
Неважно, что ее только что лишили звания млекопитающего, разговаривала она с людьми смело. Например, сама предположила, что гастарбайтеры тоже… ну, в какой-то степени… не млекопитающие… Им же ведь не разрешается то, что разрешается дельфинам…
«А монголы – млекопитающие?» – «Откуда такие недостойные сомнения?» – «А я только что из Монголии». – «Граница же закрыта». – «Да ну». – «Что да ну?»
«Да я вчера только из Монголии. Возил рис по договору. Когда уезжал, мне сказали, что граница закрыта и очередь будто бы стоит от самого Кош-Агача. А мне что? Прокачусь. Рис в сухом воздухе не портится. А в степи пусто. Везде пусто. И на пропускном пункте никаких очередей. Разогнали, думаю, всех по домам, надо и мне возвращаться. А погранец в зеленой форме кричит: «Проезжай!» Я газ выжал, но стою, сцепление не отпускаю. Мы ученые, знаем, когда дергаться. А погранец кричит: «Проезжай!» Вот задачка: не двинусь с места, накажет, а двинусь, накажет вдвойне. Что-то, думаю, не то. Погранец разоряется: «Проезжай!» – и монголы с той стороны машут, рису хотят. Ноги у них короткие, кривые, уверенные. Ну, я довез рис до склада, разгрузился. Эх, Монголия… Кругом камни да песок… Правда, табун лошадей видел… В сторону России движется…»
Мы с Алексом вышли на балкон.
Веяло чудесной прохладой, чистотой, уверенностью прозрачного воздуха.
Сосны и лиственницы взбегали по склонам, волшебно отсвечивала река – черной гладью и серебром. Бормотала про луну, которую никто уже несколько месяцев не видел. Только в таком месте и можно найти сбежавший вещдок или подброшенного ребенка. «коля чепоков кумандинец помогите родился в январе». Бывшие жены Анара негромко перекликались в комнатах первого этажа, – птичий базар. А на западной террасе вели жаркий спор выпестыши Венька, Якунька, Кланька и Чан.
«Подохнет ведь», – жалела Кланька кукушку.
«Да почему подохнет?» – не верил Якунька.
«Кукует, а жрать надо», – сурово сказал Чан.
«Ну, покукует себе и снова полетит червяков искать». – «Нет, теперь не полетит. Теперь никуда больше не полетит». – «Да почему это так?» – «Она чокнулась».
Дети перешли на китайский.
А внизу, невидимые, разогнав гастарбайтеров, Аня и Анар – уже вдвоем – обсуждали то, что случилось в мире за ночь.
Закрыли границы ЮАР, Бельгия, Япония…
Вокруг России границы вообще везде замкнулись. Шофер, возивший рис в Монголию, или пьян был, или не разбирался в границах…
Не летали самолеты…
У таможенных пунктов скопились тысячи машин…
В мировых столицах кипели демонстрации, пока, к счастью, без насилия…
«А в буфете, – добавил к сказанному Анар, – микроволновка заговорила…»
«Ты чё? – испугалась Аня. – Человеческим голосом?»
«А других у микроволновок быть не может. Их же делают люди».
«Ага», – согласилась Аня. Чувствовалось, что она немного испугана. Зато я успокоился. Раз уж в буфете микроволновка заговорила, значит, и мой мини-бар мог излучать новости.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента