– У них и мыслей таких нет, – успокоил я его, хотя, если честно, не мог с уверенностью говорить о том, что в головах у большинства магистров. – Никто тебя никому не отдаст. Не нервничай.
Он спрятал руки в карманы:
– Жаль, что Гертруда уехала.
– Поверь, приятель, я жалею об этом не меньше тебя.
Эрик хихикнул и сменил тему:
– Жду не дождусь, когда мне дадут мой собственный кинжал. Только после этого законники наконец-то успокоятся из-за того, что я от них сбежал. Ведь так?
Я глянул на него сверху вниз:
– Хочешь правду?
– Было бы неплохо. Для разнообразия. Большинство стражей считают меня маленьким ребенком.
– Они никогда не успокоятся, Эрик. За все сотни лет своей истории Орден еще ни разу не упускал никого из воспитанников. И они не переходили в лагерь… – Я хотел сказать «врагов», но в последний момент подобрал более подходящее слово. – Конкурентов.
Он снова шмыгнул носом и сказал серьезно:
– Я смогу это преодолеть. Стражи ведь часто сталкиваются с трудностями.
– Хорошо, что ты это понимаешь.
Мы прошли через калитку Надзора – полукруглые бронзовые створки, ограничивающие выход учеников за пределы школьной территории. Здесь тоже была охрана – трое стражников и с ними один из наблюдателей, как у нас называлась эта должность. Немолодой человек в бархатном камзоле, с толстой серебряной цепью на груди строго посмотрел на Эрика, но я служил для мальчишки прекрасным пропуском, и он с поклоном, по старой традиции, распахнул калитку, громко сказав:
– Один ученик выходит! Один ученик!
Стражник мелом начертил на висящей доске вертикальную палку. Калитка за нами захлопнулась.
– Как в тюрьме, – хмыкнул Эрик, впрочем без всякого недовольства. – Почему нам нельзя покидать школу, пока идут занятия?
Я пожал плечами:
– Сейчас это больше традиция. Раньше – предосторожность. После раскола, когда правила еще не были выработаны, стало непонятно, что делать с детьми, у которых есть дар. Все члены бывшего Братства, и те, кто в нем остался, и те, кого теперь называют законниками, искали учеников для себя. Не было никаких норм и правил приема, поэтому за таких, как ты, порой приходилось драться.
– И нас похищали? – Он все быстро понял.
– Да. Пока ситуация не стала превращаться в настоящую войну. Тогда вмешалась Церковь и всех разогнала. – Я скорчил страшную рожу, и он рассмеялся. – К тому же после Прогансу… кстати, ты вообще в курсе событий?
– Ага, – степенно кивнул мальчишка. – Нам преподают историю стражей. Дважды в неделю.
– В общем, после той истерики многие потеряли доверие к стражам. Слухи ходили самые разные и большинство из них были далеки от реальности. Так что у некоторых людей появилось желание убить стража. Взрослые могут за себя постоять в отличие от детей.
– Я не ребенок.
– Хорошо, – покладисто согласился я. – Но таких, как ты, следовало защищать. Поэтому учеников стали охранять. Но теперь это дело прошлое. Сейчас вас никто и пальцем не тронет. За младшими классами присматривают, конечно, а старшие, как ты успел заметить, могут беспрепятственно ходить по всей крепости и Арденау.
– Поскорее бы и мне такой свободы.
Я с иронией глянул на него:
– Любишь торопить события?
– Просто хочу кинжал. Такой же как у тебя.
– Ого! Ну это точно не получится. Я никогда не видел одинаковых кинжалов.
Эрик кивнул, соглашаясь со мной:
– Почему они разные?
– Так решает кузнец. Он сам знает, что лучше подойдет каждому из нас, и пока еще ни разу не ошибся.
Мальчик задумчиво хмыкнул, обдумал полученную информацию и поинтересовался:
– Он волшебник? Раз по капле крови может понять, что нужно стражу?
– Не знаю. Никогда не встречался. Раньше один из них жил в Прогансу, рядом с Братством, но после раскола Церковь вывезла его и спрятала. Говорят, они даже сомневались, стоит ли вручать нам кинжалы и дальше.
Эрик посмотрел на меня с сомнением, словно не верил в такую глупость.
– Но довольно быстро в Риапано поняли, что, если уничтожить наследие императора Константина, вокруг разведется такое количество темных душ, что с ними уже никто не справится.
– На истории нам говорили, что раньше кузнецы жили прямо в Братстве, рядом с Прогансу, и стражи с ними беседовали.
– Легенд очень много. Кто-то считает, что есть две семьи кузнецов, кто-то, что это одиночка, который передает свое мастерство следующему ученику. Но да, раньше, до раскола, кузнец был ближе к нам, чем теперь.
– Интересно, где он живет сейчас?
Я вспомнил серые стены монастыря и возвышающиеся над ними снежные пики.
– Не знаю, приятель. Да и так ли это важно?
Он потер шею:
– Ну, мне было бы любопытно посмотреть, как он кует такое интересное оружие. Быть может, когда-нибудь в Риапано поймут, что стражи не опасны, и позволят нам с ним общаться снова. Хотя в Ордене мне говорили, что больше такой ошибки не повторится. А правда, что порой кузнец ковал вторые кинжалы для тех, кто его очень просил? Он считал, что это облегчит стражам работу, а те, в свою очередь, просто собирали светлые души?
– Не знаю, – вновь ответил я. – Хотя мне думается, что это неправда.
– Почему?
– Потому, что тогда не было нужды во втором кинжале, так как Братство было единым и Ордена Праведности не существовало. А значит, не от кого было прятаться.
Он ухмыльнулся.
– Валяй, – подтолкнул я его. – Что смешного я сморозил?
– Ты ошибаешься.
– Так озвучь мою ошибку.
– На уроках истории этому не учат, но я думаю, что кинжалы стражей проверяли сами стражи. Другие в смысле. Чтобы первые собирали только темные души. Иначе как у Ордена появились такие знания?
– Хм… – пробормотал я, но Эрик уже забыл о разговоре, разглядывая Стрелу Совета – первый донжон крепости, который благодаря искусству лезербергских каменщиков уже ничуть не напоминал оборонительную башню и укрепление. Шершавые стены, так похожие на рыбью чешую, уходили вертикально вверх, затем закручивались на половину спирали и резко сужались, превращаясь в островерхую крышу.
Встреча должна была состояться на четвертом этаже, темном и мрачном, украшенном портретами магистров прошлого, старыми знаменами и чучелами иных существ. Эрика заинтересовал пожелтевший визаган верхом на огромном, поеденном молью кабане с коричневыми блестящими пуговицами вместо глаз.
– Ух ты! А это кто?
– Потом, – ответил я, положив ему руку на плечо и увлекая за собой.
Мы довольно сильно опаздывали.
– Этот мальчик голый!
– Этот мальчик, будь он жив, скушал бы тебя на завтрак, а из оставшихся костей сделал бы погремушку для своих детей.
– Визаган! – догадался он и все время оборачивался, пока мы спешили по полутемному коридору, который большую часть времени стоял всеми забытый и заброшенный. – Нам рассказывали о них на естествознании! Людвиг, а ты встречался с такими?
– Да. И даже одного спас.
– Ух ты! Но они же опасны!
– Не для меня.
– Ух ты! – вновь повторил он, но я не понял, к чему это относится больше, к моей уникальной личности или к лохматому ругару в линялой шкуре, стоящему на двух ногах в самом темном углу и тянущему когтистые лапы ко всякому проходящему рядом с ним.
Я потянул за бронзовое кольцо тяжелую дверь, верх и низ которой были украшены разноцветными стеклышками, и мы с Эриком вошли в небольшой круглый зал со сводчатым потолком, полом из тусклого малахита и высокими стреловидными окнами, полукругом занимавшими всю восточную стену.
Я кожей ощутил разлитое здесь напряжение. Трое стражей стояли возле низенького столика. Мириам, единственная присутствующая на встрече магистр, была холодна как лед, и на ее лице не отражалось никаких эмоций.
Высокий Йотан, каштановолосый, заросший бородой точно медведь, сложив мощные руки на груди, смотрел на все происходящее словно со стороны. На его угрюмом лице читалось, что он хочет вышвырнуть законников в окно. И в довершение ко всему, сбросить на них тяжеленный трон, находящийся в углу.
Похожий на утомленного трактирщика Иоганн, с серым лицом и редкой растительностью на голове, то и дело нервно облизывал губы. Было непонятно, чего он хочет больше – уйти отсюда как можно скорее или воткнуть свой кинжал в одного из представителей Ордена.
Законников оказалось двое. Женщина лет тридцати в дворянском платье, с бледной кожей и собранными в тугой пучок пепельными волосами. Ее можно было бы назвать красивой, если бы она не выглядела такой уставшей. Вторым гостем оказался мой старый знакомый, Клаудио Маркетте. Кроме этих двоих присутствовал еще один человек – в обычной одежде, с незапоминающимся круглым лицом.
С ним я тоже встречался несколько раз, но так и не знал его имени, кроме того что он являлся личным поверенным кардинала ди Травинно.
Мальчик, заметив гостей, замедлил шаг.
– Здравствуй, Эрик, – дружелюбно поздоровался законник. – Ты конечно же помнишь меня?
Он взял неправильный тон, слащаво-покровительственный, даже сюсюкающий, а я знал, что мальчишка терпеть этого не может.
– Помню, – мрачно ответил тот. – Герцог Удальна указал вам на дверь.
– Было такое. – Господин Маркетте ничем не показал, что его задели эти слова. – Этого человека ты тоже помнишь? Господин Рудольф был тогда у его светлости.
Эрик покосился на невозмутимого слугу Церкви. Кивнул. На этот раз дружелюбно. И мужчина ответил на приветствие улыбкой, хотя его глаза оставались такими же холодными и непроницаемыми.
– Кардинал ди Травинно прислал его, чтобы он был независимым наблюдателем во время нашей беседы.
Да. Чтобы ни мы, ни законники не сказали потом, что мальчика принуждали выбрать ту или иную сторону. Очень разумно.
– И госпожу Бладенхофт ты, конечно, знаешь.
– Она моя бывшая наставница. – Тепла в голосе Эрика не прибавилось, а подозрительность возросла, и он посмотрел на Мириам, ожидая объяснений.
– Эти господа приехали убедиться, что с тобой все в порядке, – ответила та, тоном показывая всем присутствующим, что считает подобное глупостью.
– Со мной все в порядке. Можете ехать обратно.
– Прежде чем сделать это, мы должны быть уверены, что тебя не обижают, что ты здесь по своей воле и не желаешь вернуться, – поспешно произнесла законница.
– Не желаю. Теперь я могу идти?
– Потерпи немного, – попросила мальчика Мириам. – У наших гостей есть еще вопросы. Лучше решить их прямо сейчас.
– Это очень любезно с вашей стороны, госпожа фон Лильгольц. – Я чувствовал какое сильное раздражение испытывает Бладенхофт из-за того, что ей приходится выступать в роли просителя. – Но чтобы решить наше маленькое дело, разве требуется столько стражей?
В ответ Йотан с иронией произнес, спрашивая, судя по его взгляду, у кого-то невидимого:
– Неужели мы кому-то мешаем? В кои-то веки поменялись ролями.
Его слова проигнорировали, а Мириам холодно отчеканила:
– Все присутствующие находятся здесь по моей воле, как магистра, который сейчас говорит за все Братство. Господин Ульфонсен, – она кивнула на Йотана, – наставник класса Эрика. А господин Фолетц уже три месяца исполняет обязанности директора школы. Без его участия посторонние не имеют права общаться с детьми.
Иоганн примиряюще улыбнулся, пытаясь растопить морозный воздух, оставшийся после слов моей учительницы:
– Таковы правила, господа. Правила и традиции.
– Конечно, – сухо ответила ему госпожа Бладенхофт. – Но, насколько мне известно, господин ван Нормайенн не является преподавателем школы, наставником Эрика и не отвечает за руководство Братства. Его присутствие здесь необязательно.
– Он останется! – безапелляционно заявил Эрик. – Если бы не он, черта с два я бы сюда пришел!
– Эрик! – нахмурилась Мириам, и тот сразу же потупился.
– Простите, госпожа магистр. Я не хотел никого оскорбить.
– Думаю, господину ван Нормайенну лучше остаться. – Мириам не скрывала улыбки и смотрела на законницу с насмешкой. Той пришлось сделать над собой усилие и проглотить еще одну горькую пилюлю.
Мессэре Маркетте взял слово, стараясь загладить затянувшуюся паузу.
– Эрик, я хотел бы от всего Ордена извиниться перед тобой за те неприятности, что произошли несколько месяцев назад, – вкрадчиво произнес он. – Мы постарались исправить ситуацию. …Не только перед тобой, но и перед твоими родственниками, когда забрали тебя без их разрешения.
– Ваши извинения ничего не исправят, – ответил мальчик. – Они не вернут Иосифа, которого вы убили.
– Это была досадная случайность.
– А натравить на Людвига и Гертруду тех одушевленных тоже была случайность? – Теперь он говорил зло и совсем не как двенадцатилетний мальчишка.
– Они бы лишь задержали вас…
– Они были темными. Вы учили меня, госпожа Бладенхофт. Я видел, чего они хотели. Не задержать. Убить. Вы всегда говорили мне, что нельзя контролировать этих существ. Они переиначивают приказы людей! Извращают их! Снеговиков следовало уничтожить сразу, как вы обнаружили их. А не отправлять за нами!
– Устами младенца, – пробормотал Йотан.
– Все причастные лица наказаны. Можешь мне поверить. Мы все же волнуемся за тебя. – Представитель Ордена Праведности ничуть не разочаровался отказу, так как был готов к такому ответу. – И хотим быть уверены, что с тобой все в порядке. Поэтому просим твоего разрешения, чтобы один из нас остался здесь, в Арденау, и приглядывал за тобой.
– Просите у меня? Не у магистров? – удивился мальчик.
– Мы не станем отказывать в этой просьбе уважаемым законникам. – По интонациям высокого Йотана было понятно, насколько он их «уважает». – Иначе они могут расценить это как недружественный жест. Решат, что мы что-то скрываем и мучаем тебя на занятиях больше, чем следует. Но представитель Церкви считает, что решение должен принять ты. И если ты откажешь, так тому и быть.
Намек был понятен, и законница вскинулась, собираясь возразить, что ребенку подсказывают, как следует ответить, но Маркетте быстро коснулся ее руки и покачал головой. Не стоит все портить, говорил его взгляд.
Невзрачный посланник кардинала ди Травинно кивнул на невысказанный вопрос Эрика, подтверждая слова стража. Мол, решать только тебе.
– Я не хотел бы, чтобы вы были рядом! – выпалил мальчик и произнес гораздо спокойнее: – Но я не против, если вы будете приезжать раз в месяц и продолжать учить меня. В течение четырех-пяти дней. Это возможно?
С этим вопросом он обратился к директору школы, и Иоганн, покосившись на Мириам, сказал:
– Можно подумать о таком варианте. Если, конечно, это не помешает твоим основным занятиям.
В глазах Мириам появилось то выражение, которое появляется у голодной кошки, когда перед ней ставят миску с молоком. Так что я перестал удивляться. Все представление с обучением разыграно от начала до конца.
– Мы согласны. – У Клаудио Маркетте был такой вид, словно его карманы набили флоринами, хотя он ожидал, что погонят плетьми. – Если, конечно, у Риапано нет возражений.
Молчаливый посланник был не против.
– Ну, вот и славно! – Мириам порывисто встала. – Думаю, нам всем вместе стоит решить организационные вопросы. Людвиг, если тебе не сложно, проводи Эрика до калитки.
Мы с мальчиком вышли в темный коридор, я закрыл дверь и, пройдя десять шагов, спросил:
– Мириам научила тебя, что говорить?
– Да. – Он не выглядел особо довольным. – Сам-то я не слишком хочу учиться у них.
– Тогда зачем соглашался?
Он скривился:
– Магистры приказали. Они считают, что это будет полезно не только мне, но и Братству. Сказали, что потом я все пойму.
Арбалетный болт прилетел из мрака, свистнул между нашими головами и гулко стукнулся в дальнюю стену. Я тут же сгреб мальчишку в охапку и нырнул за первую попавшуюся преграду – чучело ругару.
– Это…
– Помолчи! – оборвал я его. – Стой здесь. Не высовывайся.
Второй болт с сухим стуком ударил в грудь оборотня, выбив из чучела вековую пыль. Эрик чихнул.
Он спрятал руки в карманы:
– Жаль, что Гертруда уехала.
– Поверь, приятель, я жалею об этом не меньше тебя.
Эрик хихикнул и сменил тему:
– Жду не дождусь, когда мне дадут мой собственный кинжал. Только после этого законники наконец-то успокоятся из-за того, что я от них сбежал. Ведь так?
Я глянул на него сверху вниз:
– Хочешь правду?
– Было бы неплохо. Для разнообразия. Большинство стражей считают меня маленьким ребенком.
– Они никогда не успокоятся, Эрик. За все сотни лет своей истории Орден еще ни разу не упускал никого из воспитанников. И они не переходили в лагерь… – Я хотел сказать «врагов», но в последний момент подобрал более подходящее слово. – Конкурентов.
Он снова шмыгнул носом и сказал серьезно:
– Я смогу это преодолеть. Стражи ведь часто сталкиваются с трудностями.
– Хорошо, что ты это понимаешь.
Мы прошли через калитку Надзора – полукруглые бронзовые створки, ограничивающие выход учеников за пределы школьной территории. Здесь тоже была охрана – трое стражников и с ними один из наблюдателей, как у нас называлась эта должность. Немолодой человек в бархатном камзоле, с толстой серебряной цепью на груди строго посмотрел на Эрика, но я служил для мальчишки прекрасным пропуском, и он с поклоном, по старой традиции, распахнул калитку, громко сказав:
– Один ученик выходит! Один ученик!
Стражник мелом начертил на висящей доске вертикальную палку. Калитка за нами захлопнулась.
– Как в тюрьме, – хмыкнул Эрик, впрочем без всякого недовольства. – Почему нам нельзя покидать школу, пока идут занятия?
Я пожал плечами:
– Сейчас это больше традиция. Раньше – предосторожность. После раскола, когда правила еще не были выработаны, стало непонятно, что делать с детьми, у которых есть дар. Все члены бывшего Братства, и те, кто в нем остался, и те, кого теперь называют законниками, искали учеников для себя. Не было никаких норм и правил приема, поэтому за таких, как ты, порой приходилось драться.
– И нас похищали? – Он все быстро понял.
– Да. Пока ситуация не стала превращаться в настоящую войну. Тогда вмешалась Церковь и всех разогнала. – Я скорчил страшную рожу, и он рассмеялся. – К тому же после Прогансу… кстати, ты вообще в курсе событий?
– Ага, – степенно кивнул мальчишка. – Нам преподают историю стражей. Дважды в неделю.
– В общем, после той истерики многие потеряли доверие к стражам. Слухи ходили самые разные и большинство из них были далеки от реальности. Так что у некоторых людей появилось желание убить стража. Взрослые могут за себя постоять в отличие от детей.
– Я не ребенок.
– Хорошо, – покладисто согласился я. – Но таких, как ты, следовало защищать. Поэтому учеников стали охранять. Но теперь это дело прошлое. Сейчас вас никто и пальцем не тронет. За младшими классами присматривают, конечно, а старшие, как ты успел заметить, могут беспрепятственно ходить по всей крепости и Арденау.
– Поскорее бы и мне такой свободы.
Я с иронией глянул на него:
– Любишь торопить события?
– Просто хочу кинжал. Такой же как у тебя.
– Ого! Ну это точно не получится. Я никогда не видел одинаковых кинжалов.
Эрик кивнул, соглашаясь со мной:
– Почему они разные?
– Так решает кузнец. Он сам знает, что лучше подойдет каждому из нас, и пока еще ни разу не ошибся.
Мальчик задумчиво хмыкнул, обдумал полученную информацию и поинтересовался:
– Он волшебник? Раз по капле крови может понять, что нужно стражу?
– Не знаю. Никогда не встречался. Раньше один из них жил в Прогансу, рядом с Братством, но после раскола Церковь вывезла его и спрятала. Говорят, они даже сомневались, стоит ли вручать нам кинжалы и дальше.
Эрик посмотрел на меня с сомнением, словно не верил в такую глупость.
– Но довольно быстро в Риапано поняли, что, если уничтожить наследие императора Константина, вокруг разведется такое количество темных душ, что с ними уже никто не справится.
– На истории нам говорили, что раньше кузнецы жили прямо в Братстве, рядом с Прогансу, и стражи с ними беседовали.
– Легенд очень много. Кто-то считает, что есть две семьи кузнецов, кто-то, что это одиночка, который передает свое мастерство следующему ученику. Но да, раньше, до раскола, кузнец был ближе к нам, чем теперь.
– Интересно, где он живет сейчас?
Я вспомнил серые стены монастыря и возвышающиеся над ними снежные пики.
– Не знаю, приятель. Да и так ли это важно?
Он потер шею:
– Ну, мне было бы любопытно посмотреть, как он кует такое интересное оружие. Быть может, когда-нибудь в Риапано поймут, что стражи не опасны, и позволят нам с ним общаться снова. Хотя в Ордене мне говорили, что больше такой ошибки не повторится. А правда, что порой кузнец ковал вторые кинжалы для тех, кто его очень просил? Он считал, что это облегчит стражам работу, а те, в свою очередь, просто собирали светлые души?
– Не знаю, – вновь ответил я. – Хотя мне думается, что это неправда.
– Почему?
– Потому, что тогда не было нужды во втором кинжале, так как Братство было единым и Ордена Праведности не существовало. А значит, не от кого было прятаться.
Он ухмыльнулся.
– Валяй, – подтолкнул я его. – Что смешного я сморозил?
– Ты ошибаешься.
– Так озвучь мою ошибку.
– На уроках истории этому не учат, но я думаю, что кинжалы стражей проверяли сами стражи. Другие в смысле. Чтобы первые собирали только темные души. Иначе как у Ордена появились такие знания?
– Хм… – пробормотал я, но Эрик уже забыл о разговоре, разглядывая Стрелу Совета – первый донжон крепости, который благодаря искусству лезербергских каменщиков уже ничуть не напоминал оборонительную башню и укрепление. Шершавые стены, так похожие на рыбью чешую, уходили вертикально вверх, затем закручивались на половину спирали и резко сужались, превращаясь в островерхую крышу.
Встреча должна была состояться на четвертом этаже, темном и мрачном, украшенном портретами магистров прошлого, старыми знаменами и чучелами иных существ. Эрика заинтересовал пожелтевший визаган верхом на огромном, поеденном молью кабане с коричневыми блестящими пуговицами вместо глаз.
– Ух ты! А это кто?
– Потом, – ответил я, положив ему руку на плечо и увлекая за собой.
Мы довольно сильно опаздывали.
– Этот мальчик голый!
– Этот мальчик, будь он жив, скушал бы тебя на завтрак, а из оставшихся костей сделал бы погремушку для своих детей.
– Визаган! – догадался он и все время оборачивался, пока мы спешили по полутемному коридору, который большую часть времени стоял всеми забытый и заброшенный. – Нам рассказывали о них на естествознании! Людвиг, а ты встречался с такими?
– Да. И даже одного спас.
– Ух ты! Но они же опасны!
– Не для меня.
– Ух ты! – вновь повторил он, но я не понял, к чему это относится больше, к моей уникальной личности или к лохматому ругару в линялой шкуре, стоящему на двух ногах в самом темном углу и тянущему когтистые лапы ко всякому проходящему рядом с ним.
Я потянул за бронзовое кольцо тяжелую дверь, верх и низ которой были украшены разноцветными стеклышками, и мы с Эриком вошли в небольшой круглый зал со сводчатым потолком, полом из тусклого малахита и высокими стреловидными окнами, полукругом занимавшими всю восточную стену.
Я кожей ощутил разлитое здесь напряжение. Трое стражей стояли возле низенького столика. Мириам, единственная присутствующая на встрече магистр, была холодна как лед, и на ее лице не отражалось никаких эмоций.
Высокий Йотан, каштановолосый, заросший бородой точно медведь, сложив мощные руки на груди, смотрел на все происходящее словно со стороны. На его угрюмом лице читалось, что он хочет вышвырнуть законников в окно. И в довершение ко всему, сбросить на них тяжеленный трон, находящийся в углу.
Похожий на утомленного трактирщика Иоганн, с серым лицом и редкой растительностью на голове, то и дело нервно облизывал губы. Было непонятно, чего он хочет больше – уйти отсюда как можно скорее или воткнуть свой кинжал в одного из представителей Ордена.
Законников оказалось двое. Женщина лет тридцати в дворянском платье, с бледной кожей и собранными в тугой пучок пепельными волосами. Ее можно было бы назвать красивой, если бы она не выглядела такой уставшей. Вторым гостем оказался мой старый знакомый, Клаудио Маркетте. Кроме этих двоих присутствовал еще один человек – в обычной одежде, с незапоминающимся круглым лицом.
С ним я тоже встречался несколько раз, но так и не знал его имени, кроме того что он являлся личным поверенным кардинала ди Травинно.
Мальчик, заметив гостей, замедлил шаг.
– Здравствуй, Эрик, – дружелюбно поздоровался законник. – Ты конечно же помнишь меня?
Он взял неправильный тон, слащаво-покровительственный, даже сюсюкающий, а я знал, что мальчишка терпеть этого не может.
– Помню, – мрачно ответил тот. – Герцог Удальна указал вам на дверь.
– Было такое. – Господин Маркетте ничем не показал, что его задели эти слова. – Этого человека ты тоже помнишь? Господин Рудольф был тогда у его светлости.
Эрик покосился на невозмутимого слугу Церкви. Кивнул. На этот раз дружелюбно. И мужчина ответил на приветствие улыбкой, хотя его глаза оставались такими же холодными и непроницаемыми.
– Кардинал ди Травинно прислал его, чтобы он был независимым наблюдателем во время нашей беседы.
Да. Чтобы ни мы, ни законники не сказали потом, что мальчика принуждали выбрать ту или иную сторону. Очень разумно.
– И госпожу Бладенхофт ты, конечно, знаешь.
– Она моя бывшая наставница. – Тепла в голосе Эрика не прибавилось, а подозрительность возросла, и он посмотрел на Мириам, ожидая объяснений.
– Эти господа приехали убедиться, что с тобой все в порядке, – ответила та, тоном показывая всем присутствующим, что считает подобное глупостью.
– Со мной все в порядке. Можете ехать обратно.
– Прежде чем сделать это, мы должны быть уверены, что тебя не обижают, что ты здесь по своей воле и не желаешь вернуться, – поспешно произнесла законница.
– Не желаю. Теперь я могу идти?
– Потерпи немного, – попросила мальчика Мириам. – У наших гостей есть еще вопросы. Лучше решить их прямо сейчас.
– Это очень любезно с вашей стороны, госпожа фон Лильгольц. – Я чувствовал какое сильное раздражение испытывает Бладенхофт из-за того, что ей приходится выступать в роли просителя. – Но чтобы решить наше маленькое дело, разве требуется столько стражей?
В ответ Йотан с иронией произнес, спрашивая, судя по его взгляду, у кого-то невидимого:
– Неужели мы кому-то мешаем? В кои-то веки поменялись ролями.
Его слова проигнорировали, а Мириам холодно отчеканила:
– Все присутствующие находятся здесь по моей воле, как магистра, который сейчас говорит за все Братство. Господин Ульфонсен, – она кивнула на Йотана, – наставник класса Эрика. А господин Фолетц уже три месяца исполняет обязанности директора школы. Без его участия посторонние не имеют права общаться с детьми.
Иоганн примиряюще улыбнулся, пытаясь растопить морозный воздух, оставшийся после слов моей учительницы:
– Таковы правила, господа. Правила и традиции.
– Конечно, – сухо ответила ему госпожа Бладенхофт. – Но, насколько мне известно, господин ван Нормайенн не является преподавателем школы, наставником Эрика и не отвечает за руководство Братства. Его присутствие здесь необязательно.
– Он останется! – безапелляционно заявил Эрик. – Если бы не он, черта с два я бы сюда пришел!
– Эрик! – нахмурилась Мириам, и тот сразу же потупился.
– Простите, госпожа магистр. Я не хотел никого оскорбить.
– Думаю, господину ван Нормайенну лучше остаться. – Мириам не скрывала улыбки и смотрела на законницу с насмешкой. Той пришлось сделать над собой усилие и проглотить еще одну горькую пилюлю.
Мессэре Маркетте взял слово, стараясь загладить затянувшуюся паузу.
– Эрик, я хотел бы от всего Ордена извиниться перед тобой за те неприятности, что произошли несколько месяцев назад, – вкрадчиво произнес он. – Мы постарались исправить ситуацию. …Не только перед тобой, но и перед твоими родственниками, когда забрали тебя без их разрешения.
– Ваши извинения ничего не исправят, – ответил мальчик. – Они не вернут Иосифа, которого вы убили.
– Это была досадная случайность.
– А натравить на Людвига и Гертруду тех одушевленных тоже была случайность? – Теперь он говорил зло и совсем не как двенадцатилетний мальчишка.
– Они бы лишь задержали вас…
– Они были темными. Вы учили меня, госпожа Бладенхофт. Я видел, чего они хотели. Не задержать. Убить. Вы всегда говорили мне, что нельзя контролировать этих существ. Они переиначивают приказы людей! Извращают их! Снеговиков следовало уничтожить сразу, как вы обнаружили их. А не отправлять за нами!
– Устами младенца, – пробормотал Йотан.
– Все причастные лица наказаны. Можешь мне поверить. Мы все же волнуемся за тебя. – Представитель Ордена Праведности ничуть не разочаровался отказу, так как был готов к такому ответу. – И хотим быть уверены, что с тобой все в порядке. Поэтому просим твоего разрешения, чтобы один из нас остался здесь, в Арденау, и приглядывал за тобой.
– Просите у меня? Не у магистров? – удивился мальчик.
– Мы не станем отказывать в этой просьбе уважаемым законникам. – По интонациям высокого Йотана было понятно, насколько он их «уважает». – Иначе они могут расценить это как недружественный жест. Решат, что мы что-то скрываем и мучаем тебя на занятиях больше, чем следует. Но представитель Церкви считает, что решение должен принять ты. И если ты откажешь, так тому и быть.
Намек был понятен, и законница вскинулась, собираясь возразить, что ребенку подсказывают, как следует ответить, но Маркетте быстро коснулся ее руки и покачал головой. Не стоит все портить, говорил его взгляд.
Невзрачный посланник кардинала ди Травинно кивнул на невысказанный вопрос Эрика, подтверждая слова стража. Мол, решать только тебе.
– Я не хотел бы, чтобы вы были рядом! – выпалил мальчик и произнес гораздо спокойнее: – Но я не против, если вы будете приезжать раз в месяц и продолжать учить меня. В течение четырех-пяти дней. Это возможно?
С этим вопросом он обратился к директору школы, и Иоганн, покосившись на Мириам, сказал:
– Можно подумать о таком варианте. Если, конечно, это не помешает твоим основным занятиям.
В глазах Мириам появилось то выражение, которое появляется у голодной кошки, когда перед ней ставят миску с молоком. Так что я перестал удивляться. Все представление с обучением разыграно от начала до конца.
– Мы согласны. – У Клаудио Маркетте был такой вид, словно его карманы набили флоринами, хотя он ожидал, что погонят плетьми. – Если, конечно, у Риапано нет возражений.
Молчаливый посланник был не против.
– Ну, вот и славно! – Мириам порывисто встала. – Думаю, нам всем вместе стоит решить организационные вопросы. Людвиг, если тебе не сложно, проводи Эрика до калитки.
Мы с мальчиком вышли в темный коридор, я закрыл дверь и, пройдя десять шагов, спросил:
– Мириам научила тебя, что говорить?
– Да. – Он не выглядел особо довольным. – Сам-то я не слишком хочу учиться у них.
– Тогда зачем соглашался?
Он скривился:
– Магистры приказали. Они считают, что это будет полезно не только мне, но и Братству. Сказали, что потом я все пойму.
Арбалетный болт прилетел из мрака, свистнул между нашими головами и гулко стукнулся в дальнюю стену. Я тут же сгреб мальчишку в охапку и нырнул за первую попавшуюся преграду – чучело ругару.
– Это…
– Помолчи! – оборвал я его. – Стой здесь. Не высовывайся.
Второй болт с сухим стуком ударил в грудь оборотня, выбив из чучела вековую пыль. Эрик чихнул.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента