Страница:
Поскольку комиссариатский департамент Военного министерства находится в Петербурге, противостоять этим злоупотреблениям на местах мог бы командно-начальствующий состав частей, но сложившаяся система неизбежно втягивала в корыстолюбивые дела и командиров. «С давних пор, – отмечал Глинка, – у нас вошло в обыкновение довольствие войск предметами как провиантского, так и других ведомств представлять в разных случаях попечению командиров полков и команд. Вследствие сего главная забота многих начальников частей состоит не в доведении нравственного и фронтового образования войск до желаемого совершенства, а в приискании средств успешному и притом выгодному для них выполнению поставок, им предоставленных…Сколько стремление к обогащению оборотами естественно в промышленнике, столько же оно предосудительно в военном, когда он обогащается за счет командуемой части»[65].
Б.Г. Глинка еще в меньшей степени, чем Ридигер, высказывал конкретные предложения по части улучшения военно-административного и военно-хозяйственного управления, но его вывод был также довольно серьезен: «Военное ведомство не может долее оставаться в том положении, в котором находится; положение это слишком обременительно для казны, терпящей без того огромные убытки; оно слишком тягостно для всех благонамеренных людей, поставленных в необходимость действовать против убеждений, и выгодно лишь для людей корыстолюбивых и безнравственных. Настала, по-видимому, пора приступить к нравственному преобразованию войск и военных управлений, не уступающему по важности своей другим преобразованиям»[66].
К марту того же 1856 г. относится первая записка генерал-майора Д.А. Милютина, состоявшего в то время для особых поручений при военном министре. Автор дал ей предварительное название: «Мысли о невыгодах существующей в России военной системы и о средствах к устранению оных». Она носила характер личных записей-размышлений и не была тогда никому представлена, хотя по глубине содержащихся в ней мыслей и конструктивности предложений записка значительно превосходила идеи Ридигера и Глинки (ниже о содержании этой записки Милютина будет сказано подробнее).
Тем временем военный министр В.А. Долгоруков, удрученный ходом и исходом Крымской войны, в апреле 1856 г. отпросился в отставку. На его место царь назначил генерала от артиллерии Н.О. Сухозанета, командовавшего в конце войны Южной армией. В связи с окончанием военных действий в качестве первоочередных задач военного министра стали перевод войск на мирное положение, возвращение их к местам постоянной дислокации, и, на чем особо акцентировал внимание Сухозанета Александр II, – максимально возможное сокращение военных расходов ввиду больших затрат и потерь, понесенных Россией в войне.
Происходило сокращение состава регулярных войск России: с 1,778 млн человек в 1856 г. до 891,1 тыс. человек в 1861 г.; при этом число нижних чинов снизилось с 1,742 млн человек до 861,8 тыс.[67] В дальнейшем сокращение армии считалось нецелесообразным, в том числе ввиду крестьянских волнений, происходивших от недовольства условиями отмены крепостного права.
Вообще, политико-экономические последствия Крымской войны были огромны. Полуфеодально-крепостническая хозяйственная система России показала свою несостоятельность, низкую экономическую и финансовую эффективность. Затраты на войну приходилось покрывать систематическим выпуском билетов государственного казначейства, внутренними и внешними займами и «займами» (фактическими изъятиями) из государственных кредитных учреждений. Уже к 1 января 1856 г. государственный долг России составлял 533,3 млн рублей, что более чем вдвое превосходило доходы в бюджет за 1855–1856 гг.[68] Дефицит государственного бюджета нарастал. Ежегодный выпуск новой партии кредитных билетов вызывал дальнейшее понижение стоимости рубля, а следовательно, дороговизну товаров и спекуляцию. Золотые и серебряные деньги фактически исчезли из обращения. Дороговизна товаров заставляла министров правительства планировать сверхсметные расходы, что угрожало дальнейшим ростом государственного долга.
Оставался большим военный бюджет. На 1857 г. он предполагался в 117 млн рублей, в то время как после уплаты процентов по государственным займам из общей суммы предполагаемых доходов в 226,7 млн рублей оставались свободными только 41 млн рублей[69]. Естественно, что Александр II поставил правительству задачу вывести страну из затруднительного финансового положения. В апреле 1857 г. он создал специальную комиссию (в составе адмирала А.С. Меншикова, министра иностранных дел А.М. Горчакова и государственного контролера генерала от инфантерии Н.Н. Анненкова), которая разработала меры по частачному сокращению расходов по всем ведомствам, в том числе по военному. Руководителю последнего было запрещено выходить с представлениями о сверхсметных расходах; одновременно военный бюджет снижался: на 1857 г. он составил 101,8 млн рублей, а уже в следующем году – 89 млн рублей[70]. Опережая события, следует отметить, что начиная с 1859 г. бюджет Военного министерства стал вновь постепенно возрастать.
Позже Д.А. Милютин отмечал, что «все меры, предпринимаемые генералом Сухозанетом, имели исключительно целью сокращение военных расходов. То одно, то другое отменялось, упразднялось, убавлялось, и хотя некоторые из этих мер заслуживают полного одобрения, как, например, упразднение военных поселений и сословия военных кантонистов, тем не менее… продолжая идти таким путем, можно было довести государство до полного бессилия, в то время когда все другие государства усиливали свои вооружения»[71].
При Н.О. Сухозанете проводились лишь отдельные меры по улучшению военного управления. Среди них выделялось упразднение в Военном министерстве департамента военных поселений, который ведал так называемыми поселенными войсками, а также казачьими и другими иррегулярными воинскими формированиями. С его упразднением в Военном министерстве было создано Управление иррегулярных войск.
Другими изменениями в Военном министерстве в 1858–1860 гг. стали: учреждение Военно-кодификационной комиссии (для пересмотра Свода военных постановлений)[72], передача госпитальной части из комиссариатского департамента в ведение медицинского департамента, образование из артиллерийского отделения военно-ученого комитета самостоятельного органа – временного артиллерийского комитета, сокращение числа артиллерийских округов с 12 до 9, учреждение штаба при инспекторе стрелковых батальонов.
В конце 1856 г. было упразднено звание главнокомандующего Гвардейским и Гренадерским корпусами. В них сформированы отдельные штабы. В 1857 г. пехотный и резервный кавалерийский гвардейские корпуса вновь образовали Отдельный гвардейский корпус (штаб Гвардейского кавалерийского корпуса был упразднен)[73]. В 1856 г. в штабе каждой дивизии учреждена должность начальника штаба с возложением делопроизводства в дивизии на дивизионного квартирмейстера и двух старших адъютантов. С развитием штаба дивизии упразднены бригадные управления и должности бригадных командиров (кроме отдельных Кавказского, Оренбургского и Сибирского корпусов). В декабре 1857 г. Отдельный Кавказский корпус переименован в Кавказскую армию.
В системе же местных органов управления военного ведомства изменения были незначительны. По-прежнему лишь комиссариатский, провиантский, артиллерийский и инженерный департаменты имели свои представительства (комиссии и округа) на местах, при этом районы действия этих представительств не совпадали, а сами они без ведома центральных органов мало что могли решать самостоятельно. В 1857–1859 гг. была проведена малоудачная реорганизация провиантского ведомства с упразднением среднего звена – провиантских комиссий. Каждый из вставших во главе провиантских инстанций 32 обер-провиантмейстеров, подчинявшихся теперь непосредственно Военному министерству, должен был обеспечивать снабжение войск провиантом в 1–3 губерниях[74]. Непорядки, хищения и путаница продолжали существовать в комиссариатском ведомстве, расходовавшем до 40 % военного бюджета и обраставшем помимо того счетами по взысканиям[75]. Неудовлетворительной оставалась организация управления военно-врачебными заведениями. «Тут было полное отсутствие единства: медицинский департамент ведал только личным составом военно-медицинских чинов и снабжением частей войск и госпиталей предметами медицинского довольствия, которые сам не заготовлял, а получал от Министерства внутренних дел»[76]. Неважно складывались дела и в Отдельном корпусе внутренней стражи (ОКВС), все более подвергавшемся «нравственной порче», а потому все менее способном выполнять свои задачи [караульная и конвойная (этапная) служба, исполнение охранных, военно-полицейских и других функций]. При этом управленческий аппарат каждого округа внутренней стражи был громоздок, имел множество бюрократических вышестоящих инстанций, а на их (округов ОКВС) содержание тратились значительные суммы[77].
Определенным толчком к последующему серьезному преобразованию местного военного управления стало усилившееся после Крымской войны (1853–1856) движение крестьян за отмену крепостного права. В разгар работы над проектом Крестьянской реформы выступления крепостных весьма беспокоили местные гражданские власти – губернаторов, уездных и волостных начальников. В этой связи в Главном комитете по крестьянскому делу весной 1858 г. возникла идея военизации государственного управления путем введения повсеместно в России института временных генерал-губернаторов как базы военно-административного управления с обширными чрезвычайными полномочиями. Чиновник Министерства внутренних дел Я. Соловьев в этой связи отмечал, что органы местной власти все чаще не справляются с крестьянскими беспорядками, особенно когда они распространяются на значительной территории. «Опасность, – писал он, – представляется еще грознее, если бы восстания крестьян… возникли одновременно в двух или нескольких соседних губерниях»[78].
Идею введения генерал-губернаторств поддерживали министр юстиции В.Н. Панин, шеф Корпуса жандармов В.А. Долгоруков, министр государственных имуществ М.Н. Муравьев, председатель Государственного совета А.Ф. Орлов, министр двора В.Ф. Адлерберг. Встревожен был и Александр II, опасавшийся не только текущих крестьянских волнений, но и того, что после отмены крепостного права по правилам, устанавливаемых в интересах помещиков, дело может принять еще худший оборот. Он писал в Министерство внутренних дел: «Кто может поручиться, что, когда новое положение будет приводиться в исполнение и народ увидит, что ожидание его, то есть свобода по его разумению, не сбылось, не настанет ли для него минута разочарования. Тогда уже будет поздно посылать отсюда особых лиц для усмирения. Надобно, чтоб они были уже на местах. Если Бог помилует, тогда можно будет отозвать всех временных генерал-губернаторов и все войдет опять в законную колею»[79]. Поэтому царь предложил министру внутренних дел С.С. Ланскому составить проект положения о введении временных генерал-губернаторств.
К чести Ланского, он не видел в выстраивании еще одного этажа государственной власти на местах ничего хорошего (имея, конечно, в виду и интересы своего ведомства). В записке царю, составленной С.С. Ланским и его окружением, подчеркивалось, что разрастание иерархии бюрократических учреждений вызовет массу межведомственных трений, необходимость изменения всего законодательства, нарушит взаимоотношения местного аппарата с центром. Лучше, отмечалось в записке, расширить и усилить власть губернаторов, «сделать предусмотрительное распределение войск, снабдить начальников над оными надлежащими наставлениями, в которых между прочим ясно определить отношения сих начальников к гражданскому ведомству»[80]. Подспудно эти предложения «работали» на идею создания военных округов. Намерение ввести временные генерал-губернаторства поддержали многие губернские и уездные предводители дворянства, да и основная масса самого дворянства, которые срослись, естественно не без выгоды для себя, с существовавшей системой местной власти и не хотели экстраординарных новшеств. «Главная причина непопулярности предположения о генерал-губернаторах, – писал уже упоминавшийся выше Я. Соловьев, – заключалась в том, что последователи организованных начал в губерниях хотя и старались из всех сил сохранить за помещиками как можно больше власти над крестьянами, но сами вовсе не желали, что весьма понятно, испытывать на себе деспотической и произвольной власти ни военных генералов в качестве генерал-губернаторов, ни штаб– и обер-офицеров в качестве уездных и становых исправников»[81]. Недовольна была бы введением «осадного положения» в стране в связи с Крестьянской реформой и нарождавшаяся буржуазия.
В конечном счете Александр II благоразумно отказался от намечавшегося эксперимента. Вместе с тем состоявшийся обмен мнениями еще сильнее высветил необходимость создания такого местного военного управления, которое бы могло придать большую стабильность государству и обществу, и путь решения этой проблемы все более виделся в создании военных округов, которые позволили бы децентрализовать военное управление.
В этой связи необходимо вернуться к записке Д.А. Милютина «Мысли о невыгодах существующей в России военной системы и о средствах к устранению оных», которую он написал незадолго до своего отъезда на Кавказ на должность начальника главного штаба Отдельного Кавказского корпуса. Именно эта записка (дополненная последующим опытом военно-административной деятельности Милютина на Кавказе) отразила многие его идеи, приведшие через несколько лет к практической работе по проведению крупных военных реформ, включая военно-окружную. В «Воспоминаниях» за 1862 г. Милютин писал: «Мысль о территориальной системе в управлении зародилась у меня… в начале 1856 г…Мысль эта постепенно развивалась в продолжении моих работ по устройству военного управления на Кавказе, окончательно же выработалась в конце 1861 года и в последующие годы»[82].
В отличие от содержания записок Ф.В. Ридигера и Б.Г. Глинки, о которых говорилось выше, Д.А. Милютин задумался о необходимости коренных преобразований военного аппарата России. Он понимал, что до упразднения крепостного права вряд ли можно сделать что-то очень существенное в отношении подготовки и воспитания основной массы личного состава русской армии, состоявшей из солдат – выходцев из крепостного сословия. Вместе с тем, по его мнению, можно было бы начать с переустройства центральной и местной военной администрации. Милютин, опираясь на опыт Крымской и других войн, высказывает мысль о том, что вряд ли целесообразно содержать в мирное время корпуса, поскольку с началом войны они обычно не действуют в своем собственном составе, а раздробляются по армиям и отдельным отрядам. Одна из главных идей записки Милютина (1856) – создание военных округов, к примеру, 7 внутренних и 7 приграничных (пограничных). В состав 1-го внутреннего округа можно было бы включить территории Московской, Владимирской, Рязанской и Тульской губерний, 2-го – Тверской, Новгородской, Ярославской, Вологодской и т. д. Территории приграничных округов могли бы составить: 1-го – Великое княжество Финляндское, 2-го – Петербургская губерния, 3-го – три прибалтийские губернии, 4-го (Литовского или Виленского) – Ковенская и Виленская губернии, 5-го – губернии Царства Польского, 6-го (Киевского) – Киевская, Волынская и Подольская губернии, 7-го (Новороссийского) – Бессарабская область, Херсонская, Таврическая губернии и часть Екатеринославской. На Кавказе русские войска, полагал Милютин, следовало бы разделить на четыре округа: правый фланг, левый фланг, Прикаспийский край и Закавказский фланг[83]. Оренбургский край, Западная и Восточная Сибирь могли бы составить отдельные военные округа.
В связи с преобразованием местной военной администрации Д.А. Милютин считал необходимым введение в России системы резервов, которая «согласовывала бы требования военные с экономическими, то есть позволяла бы в мирное время как можно более сократить наличное число войск и тем избавить народ от двойного бремени наборов, налогов, а на случай войны иметь в готовности армию достаточно многочисленную и благоустроенную»[84]. Регулярные войска, по его мнению, должны делиться на два разряда: действующие и запасные. Действующие целесообразно содержать в приграничных округах, причем в мирное время – в сокращенном составе, но с сохранением по возможности большего числа частей, штабов и личного состава специальных родов оружия. Запасные войска должно размещать во внутренних округах, с задачами в мирное время: обучение рекрутов и отправка их на доукомплектование действующих войск, а также «местная служба» взамен упраздняемого Отдельного корпуса внутренней стражи. Во время войны местные войска обязаны решать такие задачи, как пополнение действующих войск для приведения их к штатам военного времени, комплектование новых частей, создание кадров ополчения, обучение рекрутов и «внутренняя служба».
Что касается комплектования армии, то до отмены крепостного права, которая дала бы возможность ввести всеобщую воинскую повинность, Милютин ограничивался полумерами, в частности, он писал о распространении жеребьевой системы рекрутских наборов не только на государственных крестьян и тягловые слои городского населения, но и на помещичьих крестьян с сокращением 20-летней службы до 10 лет. Комплектование войск в приграничных округах, часто с нерусским и неблагонадежным населением, следовало бы вести за счет нижних чинов внутренних округов России, отслуживших, например, 3 года в запасных войсках. Рекрутов приграничных округов можно разделить на две части: направляемых на военную службу в течение 7 лет в запасные войска внутренних округов, а затем возвращаемых в приграничные округа, и запасных рекрутов, числящихся в списках 15 лет.
В своей записке Милютин предвидел упразднение ОКВС, который «по своему составу и устройству остается каким-то ссылочным местом»[85]. Он считал целесообразным для местной службы в приграничных округах создать местные полки, по одному на округ, комплектуемые во внутренних округах из солдат, отслуживших три года. Во внутренних же округах местную службу могли бы нести запасные войска.
В записке Д.А. Милютина (1856) приграничные и внутренние округа различались и по предназначению, и, соответственно, по организации военно-окружного аппарата. Если во внутренних округах военно-окружные управления должны были быть прежде всего органами снабжения, обучения и комплектования войск, то в приграничных округах им предлагалось придать более сложное и расширенное устройство, приспособленное к главному – преобразованию их в случае войны в штабы действующих армий. Естественно, это требовало пересмотра уставных документов о полевом управлении армии в военное время.
Видимо, под воздействием негативного опыта Крымской войны Милютин писал о необходимости хорошо налаженного устройства тылового обеспечения действующих войск, в чем он главную роль отводил внутренним округам. «Начальники внутренних округов, – считал он, – продолжают заботиться об образовании рекрут, об отправлении их на положение действующих армий, о снабжении последних запасами и подводами, о призрении привозимых из армии больных и раненых; одним словом, внутренние округа составляют правильно устроенный и во всех отношениях подготовленный базис для армий, действующих на границах империи»[86]. Как отмечал Н.П. Ерошкин, таким широким взглядом на важность задач тыла и его организации Милютин на много лет опередил разработку этого вопроса в прусской и французской армиях[87].
Несмотря на недостаточно ясную формулировку некоторых мыслей записки Д. А. Милютина (1856), в ней уже довольно отчетливо определялись общие принципы преобразований в области военного управления, в том числе военно-окружной реформы. В период своей деятельности на Кавказе в роли сначала (с октября 1856 г.) исполняющего обязанности начальника штаба Отдельного Кавказского корпуса, а затем, с декабря 1856 г., начальника главного штаба Кавказской армии генерал-майор (с 1858 г. генерал-лейтенант) Милютин вплотную столкнулся с вопросами местного военного управления.
Как отмечалось ранее, русские войска на Кавказе издавна имели определенную самостоятельность. Со времени начала Кавказской войны (1817) там сложился свой собственный боевой, административный и хозяйственный аппарат управления, мало зависящий от центральных военных властей. Несмотря на его существенные недостатки, Крымскую войну 1853–1856 гг. они (кавказские войска) встретили более подготовленными, одержав ряд убедительных побед над турками. После Крымской войны на окончательное покорение Северного Кавказа, на борьбу с отрядами имама Шамиля, слишком затянувшуюся, были брошены дополнительные силы. Но требовалось провести перестройку организации управления действиями русских войск, для чего назначенный летом 1856 г. главнокомандующим и наместником царя на Кавказе генерал от инфантерии А.И. Барятинский и пригласил возглавить свой штаб Д.А. Милютина. Тот вскоре обнаружил много изъянов и недочетов в военно-организационных и хозяйственных делах Отдельного Кавказского корпуса.
Генерал-майор Милютин принялся за работу весьма деятельно. Он заметил, что в военном управлении на Кавказе в течение полувека сложились своеобразные округа или местные отделы, крупные и мелкие, без единого плана, что при существовании разбухшего аппарата наместника функционирует также и слабая сеть местных военных органов, а это давало широкий простор злоупотреблениям, поскольку военные должности в соответствии с идеей «военно-народного управления» зачастую совмещались с гражданскими. По инициативе Д.А. Милютина правое крыло кавказского наместничества было преобразовано в Кубанскую область, левое – в Терскую, Лезгинская кордонная линия упразднялась, а в июне 1860 г. образованы Дагестанская область и Закатальский край. В конце 1857 г. Отдельный Кавказский корпус был, как уже отмечалось, преобразован в Кавказскую армию, на которую распространялись основные положения о полевом управления 1 – й (Действующей) армии. Значительную самостоятельность по отношению к провиантскому департаменту Военного министерства официально получило провиантское ведомство Кавказской армии.
Б.Г. Глинка еще в меньшей степени, чем Ридигер, высказывал конкретные предложения по части улучшения военно-административного и военно-хозяйственного управления, но его вывод был также довольно серьезен: «Военное ведомство не может долее оставаться в том положении, в котором находится; положение это слишком обременительно для казны, терпящей без того огромные убытки; оно слишком тягостно для всех благонамеренных людей, поставленных в необходимость действовать против убеждений, и выгодно лишь для людей корыстолюбивых и безнравственных. Настала, по-видимому, пора приступить к нравственному преобразованию войск и военных управлений, не уступающему по важности своей другим преобразованиям»[66].
К марту того же 1856 г. относится первая записка генерал-майора Д.А. Милютина, состоявшего в то время для особых поручений при военном министре. Автор дал ей предварительное название: «Мысли о невыгодах существующей в России военной системы и о средствах к устранению оных». Она носила характер личных записей-размышлений и не была тогда никому представлена, хотя по глубине содержащихся в ней мыслей и конструктивности предложений записка значительно превосходила идеи Ридигера и Глинки (ниже о содержании этой записки Милютина будет сказано подробнее).
Тем временем военный министр В.А. Долгоруков, удрученный ходом и исходом Крымской войны, в апреле 1856 г. отпросился в отставку. На его место царь назначил генерала от артиллерии Н.О. Сухозанета, командовавшего в конце войны Южной армией. В связи с окончанием военных действий в качестве первоочередных задач военного министра стали перевод войск на мирное положение, возвращение их к местам постоянной дислокации, и, на чем особо акцентировал внимание Сухозанета Александр II, – максимально возможное сокращение военных расходов ввиду больших затрат и потерь, понесенных Россией в войне.
Происходило сокращение состава регулярных войск России: с 1,778 млн человек в 1856 г. до 891,1 тыс. человек в 1861 г.; при этом число нижних чинов снизилось с 1,742 млн человек до 861,8 тыс.[67] В дальнейшем сокращение армии считалось нецелесообразным, в том числе ввиду крестьянских волнений, происходивших от недовольства условиями отмены крепостного права.
Вообще, политико-экономические последствия Крымской войны были огромны. Полуфеодально-крепостническая хозяйственная система России показала свою несостоятельность, низкую экономическую и финансовую эффективность. Затраты на войну приходилось покрывать систематическим выпуском билетов государственного казначейства, внутренними и внешними займами и «займами» (фактическими изъятиями) из государственных кредитных учреждений. Уже к 1 января 1856 г. государственный долг России составлял 533,3 млн рублей, что более чем вдвое превосходило доходы в бюджет за 1855–1856 гг.[68] Дефицит государственного бюджета нарастал. Ежегодный выпуск новой партии кредитных билетов вызывал дальнейшее понижение стоимости рубля, а следовательно, дороговизну товаров и спекуляцию. Золотые и серебряные деньги фактически исчезли из обращения. Дороговизна товаров заставляла министров правительства планировать сверхсметные расходы, что угрожало дальнейшим ростом государственного долга.
Оставался большим военный бюджет. На 1857 г. он предполагался в 117 млн рублей, в то время как после уплаты процентов по государственным займам из общей суммы предполагаемых доходов в 226,7 млн рублей оставались свободными только 41 млн рублей[69]. Естественно, что Александр II поставил правительству задачу вывести страну из затруднительного финансового положения. В апреле 1857 г. он создал специальную комиссию (в составе адмирала А.С. Меншикова, министра иностранных дел А.М. Горчакова и государственного контролера генерала от инфантерии Н.Н. Анненкова), которая разработала меры по частачному сокращению расходов по всем ведомствам, в том числе по военному. Руководителю последнего было запрещено выходить с представлениями о сверхсметных расходах; одновременно военный бюджет снижался: на 1857 г. он составил 101,8 млн рублей, а уже в следующем году – 89 млн рублей[70]. Опережая события, следует отметить, что начиная с 1859 г. бюджет Военного министерства стал вновь постепенно возрастать.
Позже Д.А. Милютин отмечал, что «все меры, предпринимаемые генералом Сухозанетом, имели исключительно целью сокращение военных расходов. То одно, то другое отменялось, упразднялось, убавлялось, и хотя некоторые из этих мер заслуживают полного одобрения, как, например, упразднение военных поселений и сословия военных кантонистов, тем не менее… продолжая идти таким путем, можно было довести государство до полного бессилия, в то время когда все другие государства усиливали свои вооружения»[71].
При Н.О. Сухозанете проводились лишь отдельные меры по улучшению военного управления. Среди них выделялось упразднение в Военном министерстве департамента военных поселений, который ведал так называемыми поселенными войсками, а также казачьими и другими иррегулярными воинскими формированиями. С его упразднением в Военном министерстве было создано Управление иррегулярных войск.
Другими изменениями в Военном министерстве в 1858–1860 гг. стали: учреждение Военно-кодификационной комиссии (для пересмотра Свода военных постановлений)[72], передача госпитальной части из комиссариатского департамента в ведение медицинского департамента, образование из артиллерийского отделения военно-ученого комитета самостоятельного органа – временного артиллерийского комитета, сокращение числа артиллерийских округов с 12 до 9, учреждение штаба при инспекторе стрелковых батальонов.
В конце 1856 г. было упразднено звание главнокомандующего Гвардейским и Гренадерским корпусами. В них сформированы отдельные штабы. В 1857 г. пехотный и резервный кавалерийский гвардейские корпуса вновь образовали Отдельный гвардейский корпус (штаб Гвардейского кавалерийского корпуса был упразднен)[73]. В 1856 г. в штабе каждой дивизии учреждена должность начальника штаба с возложением делопроизводства в дивизии на дивизионного квартирмейстера и двух старших адъютантов. С развитием штаба дивизии упразднены бригадные управления и должности бригадных командиров (кроме отдельных Кавказского, Оренбургского и Сибирского корпусов). В декабре 1857 г. Отдельный Кавказский корпус переименован в Кавказскую армию.
В системе же местных органов управления военного ведомства изменения были незначительны. По-прежнему лишь комиссариатский, провиантский, артиллерийский и инженерный департаменты имели свои представительства (комиссии и округа) на местах, при этом районы действия этих представительств не совпадали, а сами они без ведома центральных органов мало что могли решать самостоятельно. В 1857–1859 гг. была проведена малоудачная реорганизация провиантского ведомства с упразднением среднего звена – провиантских комиссий. Каждый из вставших во главе провиантских инстанций 32 обер-провиантмейстеров, подчинявшихся теперь непосредственно Военному министерству, должен был обеспечивать снабжение войск провиантом в 1–3 губерниях[74]. Непорядки, хищения и путаница продолжали существовать в комиссариатском ведомстве, расходовавшем до 40 % военного бюджета и обраставшем помимо того счетами по взысканиям[75]. Неудовлетворительной оставалась организация управления военно-врачебными заведениями. «Тут было полное отсутствие единства: медицинский департамент ведал только личным составом военно-медицинских чинов и снабжением частей войск и госпиталей предметами медицинского довольствия, которые сам не заготовлял, а получал от Министерства внутренних дел»[76]. Неважно складывались дела и в Отдельном корпусе внутренней стражи (ОКВС), все более подвергавшемся «нравственной порче», а потому все менее способном выполнять свои задачи [караульная и конвойная (этапная) служба, исполнение охранных, военно-полицейских и других функций]. При этом управленческий аппарат каждого округа внутренней стражи был громоздок, имел множество бюрократических вышестоящих инстанций, а на их (округов ОКВС) содержание тратились значительные суммы[77].
Определенным толчком к последующему серьезному преобразованию местного военного управления стало усилившееся после Крымской войны (1853–1856) движение крестьян за отмену крепостного права. В разгар работы над проектом Крестьянской реформы выступления крепостных весьма беспокоили местные гражданские власти – губернаторов, уездных и волостных начальников. В этой связи в Главном комитете по крестьянскому делу весной 1858 г. возникла идея военизации государственного управления путем введения повсеместно в России института временных генерал-губернаторов как базы военно-административного управления с обширными чрезвычайными полномочиями. Чиновник Министерства внутренних дел Я. Соловьев в этой связи отмечал, что органы местной власти все чаще не справляются с крестьянскими беспорядками, особенно когда они распространяются на значительной территории. «Опасность, – писал он, – представляется еще грознее, если бы восстания крестьян… возникли одновременно в двух или нескольких соседних губерниях»[78].
Идею введения генерал-губернаторств поддерживали министр юстиции В.Н. Панин, шеф Корпуса жандармов В.А. Долгоруков, министр государственных имуществ М.Н. Муравьев, председатель Государственного совета А.Ф. Орлов, министр двора В.Ф. Адлерберг. Встревожен был и Александр II, опасавшийся не только текущих крестьянских волнений, но и того, что после отмены крепостного права по правилам, устанавливаемых в интересах помещиков, дело может принять еще худший оборот. Он писал в Министерство внутренних дел: «Кто может поручиться, что, когда новое положение будет приводиться в исполнение и народ увидит, что ожидание его, то есть свобода по его разумению, не сбылось, не настанет ли для него минута разочарования. Тогда уже будет поздно посылать отсюда особых лиц для усмирения. Надобно, чтоб они были уже на местах. Если Бог помилует, тогда можно будет отозвать всех временных генерал-губернаторов и все войдет опять в законную колею»[79]. Поэтому царь предложил министру внутренних дел С.С. Ланскому составить проект положения о введении временных генерал-губернаторств.
К чести Ланского, он не видел в выстраивании еще одного этажа государственной власти на местах ничего хорошего (имея, конечно, в виду и интересы своего ведомства). В записке царю, составленной С.С. Ланским и его окружением, подчеркивалось, что разрастание иерархии бюрократических учреждений вызовет массу межведомственных трений, необходимость изменения всего законодательства, нарушит взаимоотношения местного аппарата с центром. Лучше, отмечалось в записке, расширить и усилить власть губернаторов, «сделать предусмотрительное распределение войск, снабдить начальников над оными надлежащими наставлениями, в которых между прочим ясно определить отношения сих начальников к гражданскому ведомству»[80]. Подспудно эти предложения «работали» на идею создания военных округов. Намерение ввести временные генерал-губернаторства поддержали многие губернские и уездные предводители дворянства, да и основная масса самого дворянства, которые срослись, естественно не без выгоды для себя, с существовавшей системой местной власти и не хотели экстраординарных новшеств. «Главная причина непопулярности предположения о генерал-губернаторах, – писал уже упоминавшийся выше Я. Соловьев, – заключалась в том, что последователи организованных начал в губерниях хотя и старались из всех сил сохранить за помещиками как можно больше власти над крестьянами, но сами вовсе не желали, что весьма понятно, испытывать на себе деспотической и произвольной власти ни военных генералов в качестве генерал-губернаторов, ни штаб– и обер-офицеров в качестве уездных и становых исправников»[81]. Недовольна была бы введением «осадного положения» в стране в связи с Крестьянской реформой и нарождавшаяся буржуазия.
В конечном счете Александр II благоразумно отказался от намечавшегося эксперимента. Вместе с тем состоявшийся обмен мнениями еще сильнее высветил необходимость создания такого местного военного управления, которое бы могло придать большую стабильность государству и обществу, и путь решения этой проблемы все более виделся в создании военных округов, которые позволили бы децентрализовать военное управление.
В этой связи необходимо вернуться к записке Д.А. Милютина «Мысли о невыгодах существующей в России военной системы и о средствах к устранению оных», которую он написал незадолго до своего отъезда на Кавказ на должность начальника главного штаба Отдельного Кавказского корпуса. Именно эта записка (дополненная последующим опытом военно-административной деятельности Милютина на Кавказе) отразила многие его идеи, приведшие через несколько лет к практической работе по проведению крупных военных реформ, включая военно-окружную. В «Воспоминаниях» за 1862 г. Милютин писал: «Мысль о территориальной системе в управлении зародилась у меня… в начале 1856 г…Мысль эта постепенно развивалась в продолжении моих работ по устройству военного управления на Кавказе, окончательно же выработалась в конце 1861 года и в последующие годы»[82].
В отличие от содержания записок Ф.В. Ридигера и Б.Г. Глинки, о которых говорилось выше, Д.А. Милютин задумался о необходимости коренных преобразований военного аппарата России. Он понимал, что до упразднения крепостного права вряд ли можно сделать что-то очень существенное в отношении подготовки и воспитания основной массы личного состава русской армии, состоявшей из солдат – выходцев из крепостного сословия. Вместе с тем, по его мнению, можно было бы начать с переустройства центральной и местной военной администрации. Милютин, опираясь на опыт Крымской и других войн, высказывает мысль о том, что вряд ли целесообразно содержать в мирное время корпуса, поскольку с началом войны они обычно не действуют в своем собственном составе, а раздробляются по армиям и отдельным отрядам. Одна из главных идей записки Милютина (1856) – создание военных округов, к примеру, 7 внутренних и 7 приграничных (пограничных). В состав 1-го внутреннего округа можно было бы включить территории Московской, Владимирской, Рязанской и Тульской губерний, 2-го – Тверской, Новгородской, Ярославской, Вологодской и т. д. Территории приграничных округов могли бы составить: 1-го – Великое княжество Финляндское, 2-го – Петербургская губерния, 3-го – три прибалтийские губернии, 4-го (Литовского или Виленского) – Ковенская и Виленская губернии, 5-го – губернии Царства Польского, 6-го (Киевского) – Киевская, Волынская и Подольская губернии, 7-го (Новороссийского) – Бессарабская область, Херсонская, Таврическая губернии и часть Екатеринославской. На Кавказе русские войска, полагал Милютин, следовало бы разделить на четыре округа: правый фланг, левый фланг, Прикаспийский край и Закавказский фланг[83]. Оренбургский край, Западная и Восточная Сибирь могли бы составить отдельные военные округа.
В связи с преобразованием местной военной администрации Д.А. Милютин считал необходимым введение в России системы резервов, которая «согласовывала бы требования военные с экономическими, то есть позволяла бы в мирное время как можно более сократить наличное число войск и тем избавить народ от двойного бремени наборов, налогов, а на случай войны иметь в готовности армию достаточно многочисленную и благоустроенную»[84]. Регулярные войска, по его мнению, должны делиться на два разряда: действующие и запасные. Действующие целесообразно содержать в приграничных округах, причем в мирное время – в сокращенном составе, но с сохранением по возможности большего числа частей, штабов и личного состава специальных родов оружия. Запасные войска должно размещать во внутренних округах, с задачами в мирное время: обучение рекрутов и отправка их на доукомплектование действующих войск, а также «местная служба» взамен упраздняемого Отдельного корпуса внутренней стражи. Во время войны местные войска обязаны решать такие задачи, как пополнение действующих войск для приведения их к штатам военного времени, комплектование новых частей, создание кадров ополчения, обучение рекрутов и «внутренняя служба».
Что касается комплектования армии, то до отмены крепостного права, которая дала бы возможность ввести всеобщую воинскую повинность, Милютин ограничивался полумерами, в частности, он писал о распространении жеребьевой системы рекрутских наборов не только на государственных крестьян и тягловые слои городского населения, но и на помещичьих крестьян с сокращением 20-летней службы до 10 лет. Комплектование войск в приграничных округах, часто с нерусским и неблагонадежным населением, следовало бы вести за счет нижних чинов внутренних округов России, отслуживших, например, 3 года в запасных войсках. Рекрутов приграничных округов можно разделить на две части: направляемых на военную службу в течение 7 лет в запасные войска внутренних округов, а затем возвращаемых в приграничные округа, и запасных рекрутов, числящихся в списках 15 лет.
В своей записке Милютин предвидел упразднение ОКВС, который «по своему составу и устройству остается каким-то ссылочным местом»[85]. Он считал целесообразным для местной службы в приграничных округах создать местные полки, по одному на округ, комплектуемые во внутренних округах из солдат, отслуживших три года. Во внутренних же округах местную службу могли бы нести запасные войска.
В записке Д.А. Милютина (1856) приграничные и внутренние округа различались и по предназначению, и, соответственно, по организации военно-окружного аппарата. Если во внутренних округах военно-окружные управления должны были быть прежде всего органами снабжения, обучения и комплектования войск, то в приграничных округах им предлагалось придать более сложное и расширенное устройство, приспособленное к главному – преобразованию их в случае войны в штабы действующих армий. Естественно, это требовало пересмотра уставных документов о полевом управлении армии в военное время.
Видимо, под воздействием негативного опыта Крымской войны Милютин писал о необходимости хорошо налаженного устройства тылового обеспечения действующих войск, в чем он главную роль отводил внутренним округам. «Начальники внутренних округов, – считал он, – продолжают заботиться об образовании рекрут, об отправлении их на положение действующих армий, о снабжении последних запасами и подводами, о призрении привозимых из армии больных и раненых; одним словом, внутренние округа составляют правильно устроенный и во всех отношениях подготовленный базис для армий, действующих на границах империи»[86]. Как отмечал Н.П. Ерошкин, таким широким взглядом на важность задач тыла и его организации Милютин на много лет опередил разработку этого вопроса в прусской и французской армиях[87].
Несмотря на недостаточно ясную формулировку некоторых мыслей записки Д. А. Милютина (1856), в ней уже довольно отчетливо определялись общие принципы преобразований в области военного управления, в том числе военно-окружной реформы. В период своей деятельности на Кавказе в роли сначала (с октября 1856 г.) исполняющего обязанности начальника штаба Отдельного Кавказского корпуса, а затем, с декабря 1856 г., начальника главного штаба Кавказской армии генерал-майор (с 1858 г. генерал-лейтенант) Милютин вплотную столкнулся с вопросами местного военного управления.
Как отмечалось ранее, русские войска на Кавказе издавна имели определенную самостоятельность. Со времени начала Кавказской войны (1817) там сложился свой собственный боевой, административный и хозяйственный аппарат управления, мало зависящий от центральных военных властей. Несмотря на его существенные недостатки, Крымскую войну 1853–1856 гг. они (кавказские войска) встретили более подготовленными, одержав ряд убедительных побед над турками. После Крымской войны на окончательное покорение Северного Кавказа, на борьбу с отрядами имама Шамиля, слишком затянувшуюся, были брошены дополнительные силы. Но требовалось провести перестройку организации управления действиями русских войск, для чего назначенный летом 1856 г. главнокомандующим и наместником царя на Кавказе генерал от инфантерии А.И. Барятинский и пригласил возглавить свой штаб Д.А. Милютина. Тот вскоре обнаружил много изъянов и недочетов в военно-организационных и хозяйственных делах Отдельного Кавказского корпуса.
Генерал-майор Милютин принялся за работу весьма деятельно. Он заметил, что в военном управлении на Кавказе в течение полувека сложились своеобразные округа или местные отделы, крупные и мелкие, без единого плана, что при существовании разбухшего аппарата наместника функционирует также и слабая сеть местных военных органов, а это давало широкий простор злоупотреблениям, поскольку военные должности в соответствии с идеей «военно-народного управления» зачастую совмещались с гражданскими. По инициативе Д.А. Милютина правое крыло кавказского наместничества было преобразовано в Кубанскую область, левое – в Терскую, Лезгинская кордонная линия упразднялась, а в июне 1860 г. образованы Дагестанская область и Закатальский край. В конце 1857 г. Отдельный Кавказский корпус был, как уже отмечалось, преобразован в Кавказскую армию, на которую распространялись основные положения о полевом управления 1 – й (Действующей) армии. Значительную самостоятельность по отношению к провиантскому департаменту Военного министерства официально получило провиантское ведомство Кавказской армии.