Страница:
Основная идея всех этих изменений состояла в том, что каждый из местных воинских начальников получал известную самостоятельность в военном управлении на правах командира не-отдельного корпуса, а также гражданское управление с правами генерал-губернатора. Иными словами, в разумных пределах осуществлялся принцип децентрализации власти. Во главе Кавказской армии стоял главнокомандующий, ему подчинялся начальник главного штаба, в ведении которого находились управления дежурного генерала, генерал-квартирмейстера, начальника артиллерии, начальника инженеров, генерал-аудиториат.
Эти и другие преобразования Д.А. Милютина значительно расширили самостоятельность кавказской администрации и способствовали успехам русских войск в боевых действиях по завершению Кавказской войны. Вместе с тем реформы требовали определенных затрат. Стремясь к скорейшему завершению Кавказской войны, Александр II понимал их необходимость, хотя и напоминал постоянно А.И. Барятинскому не забывать об экономии государственных средств. Несколько иначе относилось к реформам на Кавказе Военное министерство Н.О. Сухозанета, желавшее держать Кавказскую армию под своим полным контролем. Когда в конце 1857 г. Д.А. Милютин прибыл в Петербург для утверждения проекта «Положения об управлении Кавказской армией», военный министр усмотрел в этом проекте противоречие с общими принципами организации военного управления, основанными на крайней централизации, и выступил против. Обсуждение вопроса Александр II, покровитель генерала Барятинского, вынес на заседание одного из департаментов Сената – Кавказского комитета, что и решило судьбу проекта.
Как начальник главного штаба Кавказской армии Д.А. Милютин занимался и оперативными делами, поэтому в реорганизации местной военной администрации он сделал не очень много (к тому же пробыл в должности менее четырех лет). Тем не менее устройство русских войск на Кавказе послужило впоследствии (наряду с организацией управления 1-й армией и отдельных, «окраинных» корпусов) прообразом для будущей военно-окружной реформы. Впоследствии, отвечая своим противникам, утверждавшим, что он заимствовал военно-окружную систему у Франции, Милютин писал: «Наши окраины как азиатские, так и западноевропейские, в сущности, представляли уже устройство сходное с введенными впоследствии и ныне существующими военными округами»[88].
А.И. Барятинский был вполне доволен своим начальником штаба. Чтобы создать более благоприятные условия для управления Кавказом и влиять из Тифлиса на отношение Военного министерства к Кавказской армии, а также исходя из некоторых других соображений, Барятинский через царя добился, чтобы Д.А. Милютин в августе 1860 г. был назначен товарищем (заместителем) военного министра Н.О. Сухозанета. Это действительно помогло Кавказской армии на заключительном этапе затянувшейся Кавказской войны, благополучно завершившейся в 1864 г. Но главное внимание Д.А. Милютина после его перевода в Военное министерство на ответственную должность сразу же стало перемещаться на назревшие общегосударственные военные задачи, к решению которых он уже был готов.
3.
Эти и другие преобразования Д.А. Милютина значительно расширили самостоятельность кавказской администрации и способствовали успехам русских войск в боевых действиях по завершению Кавказской войны. Вместе с тем реформы требовали определенных затрат. Стремясь к скорейшему завершению Кавказской войны, Александр II понимал их необходимость, хотя и напоминал постоянно А.И. Барятинскому не забывать об экономии государственных средств. Несколько иначе относилось к реформам на Кавказе Военное министерство Н.О. Сухозанета, желавшее держать Кавказскую армию под своим полным контролем. Когда в конце 1857 г. Д.А. Милютин прибыл в Петербург для утверждения проекта «Положения об управлении Кавказской армией», военный министр усмотрел в этом проекте противоречие с общими принципами организации военного управления, основанными на крайней централизации, и выступил против. Обсуждение вопроса Александр II, покровитель генерала Барятинского, вынес на заседание одного из департаментов Сената – Кавказского комитета, что и решило судьбу проекта.
Как начальник главного штаба Кавказской армии Д.А. Милютин занимался и оперативными делами, поэтому в реорганизации местной военной администрации он сделал не очень много (к тому же пробыл в должности менее четырех лет). Тем не менее устройство русских войск на Кавказе послужило впоследствии (наряду с организацией управления 1-й армией и отдельных, «окраинных» корпусов) прообразом для будущей военно-окружной реформы. Впоследствии, отвечая своим противникам, утверждавшим, что он заимствовал военно-окружную систему у Франции, Милютин писал: «Наши окраины как азиатские, так и западноевропейские, в сущности, представляли уже устройство сходное с введенными впоследствии и ныне существующими военными округами»[88].
А.И. Барятинский был вполне доволен своим начальником штаба. Чтобы создать более благоприятные условия для управления Кавказом и влиять из Тифлиса на отношение Военного министерства к Кавказской армии, а также исходя из некоторых других соображений, Барятинский через царя добился, чтобы Д.А. Милютин в августе 1860 г. был назначен товарищем (заместителем) военного министра Н.О. Сухозанета. Это действительно помогло Кавказской армии на заключительном этапе затянувшейся Кавказской войны, благополучно завершившейся в 1864 г. Но главное внимание Д.А. Милютина после его перевода в Военное министерство на ответственную должность сразу же стало перемещаться на назревшие общегосударственные военные задачи, к решению которых он уже был готов.
3.
Непосредственная подготовка военно-окружной реформы
Летом 1859 г. кавказский наместник А.И. Барятинский, будучи в Петербурге, предложил Александру II сменить Н.О. Сухозанета на посту военного министра Д.А. Милютиным, руководствуясь при этом не только интересами своей Кавказской армии, но и некоторыми другими планами. Являясь сторонником прусской военной системы, Барятинский хотел, чтобы реорганизация высшего командования русской армии была проведена по прусскому образцу, согласно которому руководство всеми военно-сухопутными силами принадлежало бы императору, а фактически – начальнику Генерального штаба. На месте последнего, с учетом личной близости к царю, он, очевидно, видел себя. Военное же министерство при этом освобождалось от непосредственного руководства войсками и ведало лишь административно-хозяйственными вопросами. Однако этому замыслу А.И. Барятинского, как показал дальнейший ход развития событий, не суждено было сбыться.
Репутация Д.А. Милютина в глазах Александра II была к тому времени высока. Этот генерал был не только отличным штабным работником, проявившим себя в Кавказской войне и реорганизации управления Кавказской армией, но и военным ученым, имевшим за плечами более 10 лет профессорской деятельности (1845–1856) в Императорской военной академии (с 1855 г. – Николаевская академия Генерального штаба), основоположником отечественной военной статистики, автором исторических трудов. Имея в виду необходимость разработки и проведения крупных государственных преобразований, в том числе в военном ведомстве, царь уже в ноябре 1861 г. назначил Д.А. Милютина военным министром вместо Н.О. Сухозанета.
«С назначением меня военным министром, – писал позже Милютин, – я счел своей обязанностью немедленно же заняться составлением общей программы предстоящей мне деятельности… Составление такой программы потребовало всестороннего пересмотра и обсуждения всех частей нашего военного устройства»[89].
Д.А. Милютин был хорошо знаком с военным устройством западноевропейских держав. О последнем следует сказать подробнее. В Пруссии еще в начале XIX в. были созданы корпусные округа, являвшиеся одновременно округами комплектования и размещения войск корпуса (к началу 1860-х гг. таких округов было 11; на особом положении был 12-й – гвардейский, который комплектовался в Берлине с территории всего государства). Начальником корпусного округа был командир корпуса, которому подчинялись все войска, расположенные в районе его дислокации. Командир корпуса непосредственно подчинялся прусскому королю, фактически – начальнику Генерального штаба (нахождение последнего в составе Военного министерства было по сути номинальным). Корпусные интендантства подчинялись Военному министерству и лишь сносились с командирами корпусов по делам, требующим их разрешения. Также независимо от корпусных штабов существовали 4 артиллерийские и 3 инженерные крепостные инспекции и, кроме того, инспекции оружейных заводов. При этом территории инспекций совершенно не совпадали с корпусными округами. После службы в корпусных войсках военнослужащие зачислялись в ландвер – запасные войска (в течение 7 лет – запас 1 – й очереди, в течение последующих 7 лет – запас 2-й очереди).
Во Франции постоянное деление на армейские корпуса в мирное время отсутствовало. Вся страна была разделена на 25 территориальных дивизионных округов (22 во Франции и 3 в колониальном Алжире). Каждый дивизионный округ охватывал несколько департаментов и делился на ряд «субдивизий» (на территории одного департамента). Командиру дивизии подчинялись все войска, расположенные в пределах ее дислокации, за исключением артиллерии и инженерных войск, имевших свои специальные округа, не совпадавшие с территориальными дивизиями. Дивизионные командиры подчинялись Военному министерству. Полки, составлявшие дивизии, во время войны могли войти в состав совершенно различных корпусов, дивизий, бригад, то есть французская дивизия являлась скорее административной, чем военной единицей. С 1857 г. высшим звеном местного военного управления являлись командные округа (commendement du corps d’armie), во главе которых стояли маршалы либо старые заслуженные генералы. Однако роль этих «маршальских округов» была невелика, их командующие ограничивались лишь общим наблюдением за состоянием дивизий, хотя по отношению к местным войскам их полномочия были более обширны. Крайняя централизация военного управления заставляла начальников дивизионных и «маршальских» округов обращаться за разрешением самых мелких вопросов в соответствующие дирекции Военного министерства. Кроме указанных округов во Франции имелись округа отдельных ведомств: 12 артиллерийских и 27 инженерных, расположенных сообразно местонахождению артиллерийских учреждений (заводов, арсеналов) и крепостей.
В дальнейшем в адрес Д.А. Милютина много раз высказывались упреки в том, что при разработке военно-окружной реформы он по преимуществу ориентировался на французскую территориально-дивизионную систему. В ответ на это он, имея в виду опыт военного управления русскими войсками в Польше, на Кавказе и в Сибири, писал: «Для создания военных округов мы имели уже готовый образец не в иностранных государствах, но в устройстве наших же окраин, где с давнего времени существовала местная военная власть, достаточно самостоятельная не только для обычного в мирное время ведения дел, но и для распоряжений военного времени… власть, объединяющая в себе начальствование и над войсками, полевыми и местными органами хозяйственными»[90]. Оценивая позже всю деятельность Д.А. Милютина по проведению военно-окружной реформы, П.А. Зайончковский отмечал: «Сопоставляя устройство местного военного управления различных европейских государств с военно-окружной реформой, мы имеем полное основание утверждать, что наиболее последовательной системой военного управления являлась русская»[91].
Вступив в должность военного министра, Д.А. Милютин привлек к разработке своей программы преобразования центрального и местного военного управления все министерство. Почти ежедневно он проводил различные совещания, на которых обсуждались те или иные вопросы намечавшихся реформ. Для разрешения более серьезных вопросов создавались особые комиссии. Каждый желающий мог представить свои замечания и проекты. Ближайшими помощниками военного министра были член Военно-кодификационной комиссии действительный статский советник Ф.Г. Устрялов и полковник В.М. Аничков, профессор Военной академии, а с 1861 г. и чиновник для особых поручений при военном министре. В результате огромной, напряженной работы предварительная общая программа преобразований по различным частям военного управления и организации армии была готова менее чем в двухмесячный срок и 15 января 1862 г. уже представлена Александру II в форме всеподданнейшего доклада.
В этом докладе Д.А. Милютин тщательно избегает темы финансовых расходов, обходя молчанием щекотливый вопрос о возможном их увеличении в связи с военными реформами. В первую очередь он пытается обратить внимание царя на значение этих реформ, подчеркивая, что главная задача Военного министерства заключается в том, чтобы с помощью реформ поддержать русскую армию в положении, соответствующем военным силам других европейских государств. В частности, приводя данные о размещении войск в соответствии с потребностями защиты обширных границ Российской империи, военный министр делает вывод о нецелесообразности какого бы то ни было резкого сокращения армии. Без ущерба для боеспособности русских военно-сухопутных сил и в интересах сокращения военной сметы, по мнению Д.А. Милютина, можно бы было сократить нестроевой состав армии и, прежде всего, расформировать Отдельный корпус внутренней стражи (около 41 тыс. человек). Функции последнего в военное время предлагалось возложить на резервные войска, а в мирное – на запасные, которым достаточно иметь постоянный кадровый состав в 15–16 тыс. человек (в том числе частично укомплектованный за счет кадров расформировываемой внутренней стражи)[92].
Не поднимая еще вопроса (в связи с отменой в 1861 г. крепостного права) о введении всесословной воинской повинности, Д.А. Милютин осторожно упоминает о необходимости привлечения к рекрутской повинности «по возможности наибольшего числа лиц, для чего необходим пересмотр всех допущенных рекрутским уставом изъятий от оной»[93]. Военный министр убеждает царя в том, что при большем числе рекрутов и, соответственно, накоплении большего запаса служилых людей можно будет в дальнейшем содержать меньшую постоянную армию и меньше расходовать на нее средств, сохраняя вместе с тем полную готовность к войне.
Во всеподданнейшем докладе от 15 января 1862 г. в качестве основного недостатка существующей организации военного управления Д.А. Милютин называет «крайнюю централизацию, которая уничтожает всякую инициативу административных органов, стесняет их мелочною опекою высших властей»[94]. Излишняя централизация военного управления имела следствием то, «что при ней большая часть дел восходила через несколько коллегиальных и других инстанций до департаментов министерства и даже до Военного совета. За множеством подобных представлений и за невозможностью знать все подробности местных обстоятельств, ни совет, ни департаменты не были в состоянии по большей части ни рассмотреть, ни обсудить эти дела основательно».
Ближайшим способом к децентрализации, по мнению Д.А. Милютина, являлось введение территориальной системы военного управления путем создания военных округов. При этом он приводит аргументы против сохранения «строевой или тактической системы», основанной на разделении военно-сухопутных сил в мирное время на корпуса и даже армии с расчетом на то, что с началом войны они будут иметь готовые штабы и соединения. Ссылаясь на практику войн России в XIX в., военный министр показывает, что «весьма редко случается, чтобы не только армии, но даже и корпуса действовали на театре войны совокупно в нормальном своем составе мирного времени. Гораздо чаще, по разным стратегическим соображениям, на самом театре войны формируются отряды из войск разных корпусов… и корпусные штабы оставались без войск»[95].
Далее Д.А. Милютин излагает свою главную идею: «Территориальная система военного управления состоит в том, что все государство делится на несколько военных округов; в лице начальников их сосредоточивается и командование войсками, в округе расположенными, и заведывание местными военными учреждениями, наблюдение за охранением спокойствия и порядка в районе округа и вообще управление всеми отраслями местной военной администрации. Таким образом, в этих лицах сливается значение наших корпусных командиров, генерал-губернаторов (по военной части) и окружных начальников внутренней стражи»[96].
В своем докладе Д.А. Милютин, беспокоясь, видимо, о том, чтобы начальник военного округа не превратился во «всеобъемлющего начальника» с широкими военными и гражданскими административными правами, более связанного с царем и Министерством внутренних дел, чем с Военным министерством, предлагал, чтобы военно-окружные начальники облечены были властью в основном надзорного и наблюдательного характера. На это Александр II заметил на полях доклада: «Опасаюсь, чтобы подобная организация не могла бы достигнуть желаемой децентрализации; мне бы казалось ближе к цели облечь военно-окружных начальников полною властью над подведомственными им частями управления, на правах отдельных корпусных командиров или, скорее, главнокомандующих армиями в мирное время»[97].
С созданием военных округов, считал Д.А. Милютин, следует упразднить армии и корпуса, а основной строевой единицей сделать дивизию. В случае же войны войска приграничных округов выдвигаются на театр военных действий, образуя корпуса и отряды необходимого состава, а для командования ими назначаются наиболее способные боевые генералы независимо от их должностного положения в мирное время (а не «дряхлые генералы»). Внутренние же округа помогают действующим войскам наиболее дееспособными дивизиями и организацией снабжения и другого тылового обеспечения.
Д.А. Милютин настойчиво предлагал наделить будущие военно-окружные управления большими правами для самостоятельной хозяйственной деятельности с привлечением заинтересованной помощи местного «промышленного и торгового класса», доказывал необходимость объединения местных комиссариатских учреждений с провиантскими в окружные интендантства, распространения принципов военно-окружного управления на местные артиллерийские и военно-инженерные органы. Создание постоянного территориального аппарата в военных округах предполагало создание при военно-окружных управлениях и постоянных военных судов, что помогло бы упорядочить и упростить систему военного судопроизводства.
Во всеподданнейшем докладе от 15 января 1862 г., в связи с предварительным изложением в нем проекта военных реформ, военный министр еще не предлагает конкретные структуру и устройство военных округов. Кроме того, можно заметить, что Д.А. Милютин, оставаясь сторонником твердого и устойчивого порядка в империи, видел одним из предназначений военных округов и внутреннюю, военно-полицейскую функцию, что отвечало заботам царского правительства по поводу возможных крестьянских беспорядков. Царь почти всецело поддержал идеи преобразований, содержащиеся во всеподданнейшем докладе, и предписал Военному министерству: «Прошу приступить к этому неотлагательно». Когда после одобрения всеподданнейшего доклада начались его бюрократические, затяжные обсуждения в Совете министров, Александр II, по воспоминаниям министра внутренних дел П.А. Валуева, пресек их, сказав, что «как хозяин и начальник армии он это дело предлагает не для обсуждения, а к сведению»[98]. Это заявление царя на Совете министров стало для противников военной и других реформ определенным предостережением и строгим указанием, на которые они теперь были вынуждены постоянно оглядываться.
В целях подготовки общественного мнения, в том числе в армии, в пользу планировавшихся реформ Военное министерство использовало свой официальный орган – «Военный сборник»: например, в № 3–4 этого журнала за 1862 г. редакция журнала сообщала о начале разработки военных реформ, получивших поддержку у царя, и отмечала необходимость развития гласности, которая бы могла помочь обсуждать все проблемы «разумно, с толком, с полным знанием дела»[99] и преодолеть наметившуюся оппозицию старого николаевского генералитета.
Следующим важным шагом в разработке программы военно-окружной реформы стала подготовленная Д.А. Милютиным и его помощниками обширная записка «Главные основания предполагаемого устройства военного управления по округам» (начало мая 1862 г.). Она начиналась с краткой, но более резкой, чем в докладе от 15 января 1862 г., критики старой системы местного управления. Д.А. Милютин высказывает уже в этой записке совершенно конкретные предложения по изменению устройства войск: 1) упразднение корпусных штабов и главного штаба 1 – й армии; 2) сохранение в качестве высшей тактической единицы в армии мирного времени дивизии с соответствующим расширением ее аппарата управления; 3) разделение территории страны на несколько военных округов; 4) осуществление главными окружными начальниками надзора за действующими, или полевыми, частями и заведование местными войсками и всеми военными учреждениями на территории округа; 5) ввиду создания аппарата военно-окружных управлений упразднить ряд местных военных учреждений, как то: окружные штабы внутренней стражи, управления артиллерийских и инженерных округов, а также комиссариатские и провиантские округа (комиссии).
В «Главных основаниях предполагаемого устройства военного управления по округам» (в дальнейшем – «Главные основания…». – Авт.) подчеркивалось, что введение территориальной системы местной военной администрации устранит излишнюю централизацию военного управления, так как с «учреждением главных окружных управлений между ними можно будет распределить большую часть обязанностей министерства с тем, чтобы в последнем сосредоточивались только общее направление и общий контроль над действиями всех административных органов»[100]. Д. А. Милютин писал о необходимости структурного сходства устройства военно-окружного управления и Военного министерства. Он полагал, что военно-окружные управления должны представлять собой как бы военные министерства в миниатюре, и тогда, считал военный министр, «министерство найдет полное и всестороннее отражение себя во всех предполагаемых округах»[101].
Д.А. Милютин предлагал создать следующие военные округа в Европейской России[102]:
1) Финляндский [территория Великого княжества Финляндского; штаб-квартира – Гельсингфорс (Хельсинки)];
2) Санкт-Петербургский (Санкт-Петербургская, Новгородская и Олонецкая губернии; штаб-квартира – Санкт-Петербург);
3) Балтийский (Лифляндская, Курляндская, Эстляндская, Витебская и Псковская губернии; штаб-квартира – Рига);
4) Северо-Западный [Ковенская, Виленская, Гродненская, Минская и Могилевская губернии; штаб-квартира – Вильно (Вильнюс)];
5) Округ Царства Польского (штаб-квартира – Варшава);
6) Юго-Западный (Киевская, Подольская и Волынская губернии; штаб-квартира – Киев);
7) Южный (Бессарабия, Одесское градоначальство, Херсонская, Екатеринославская и Таврическая губернии; штаб-квартира – Одесса);
8) Московский (Ярославская, Тверская, Владимирская, Московская, Смоленская, Калужская, Тульская и Рязанская губернии; штаб-квартира – Москва);
9) Харьковский (Орловская, Черниговская, Курская, Воронежская, Харьковская и Полтавская губернии; штаб-квартира – Харьков);
10) Верхневолжский (Пермская, Вятская, Костромская, Нижегородская и Казанская губернии; штаб-квартира – Казань);
11) Нижневолжский (Симбирская, Самарская, Саратовская, Пензенская и Тамбовская губернии; штаб-квартира – Саратов).
В азиатской части России районы 12, 13, 14 и 15-го округов могли бы составить территории Кавказа, Оренбургского края, Западной Сибири и Восточной Сибири. При этом предлагалось не включать в состав военных округов некоторые отдаленные губернии с малым количеством населения, войск и военных учреждений (Архангельская, Вологодская, Астраханская и др.). На особом положении предполагалось оставить область войска Донского «со своим нынешним управлением». Подчеркивалось, что предлагаемое территориально-окружное разделение является предположительным и требует обсуждения и уточнения с учетом различных военных, демографических, этнографических, территориальных, административных и экономических аспектов. Не теряя времени, Д.А. Милютин в начале мая направил профессора полковника В.М. Аничкова в продолжительную командировку (с посещением Москвы, Нижнего Новгорода, Казани, Самары, Киева, Одессы и др.) в целях сбора самых разных статистических данных, позволяющих более объективно подойти к решению вопроса о территориально-окружном разделении. Местным военным властям было предписано оказывать Аничкову всяческое содействие.
В «Главных основаниях…» Д.А. Милютин впервые наметил и очертил компетенцию и состав военно-окружных управлений. Во главе военно-окружного управления должен стоять главный окружной начальник. По тем же причинам, что и в докладе от 15 января 1862 г., военный министр стремился к известному ограничению его прав: в отношении к действующим и резервным войскам ему предлагалось вверить только главный надзор за строевым образованием этих войск, их службой, внутренним благоустройством и хозяйством. Главные окружные начальники могут инспектировать эти войска, наблюдать за исполнением начальниками дивизий надлежащих обязанностей и обращать внимание на их упущения. Они обязаны сообщать в Военное министерство подробные «повременные сведения» о состоянии каждой дивизии. Таким образом, по отношению к действующим и резервным войскам главный окружной начальник не имел прямых командных прав. Непосредственными начальниками войск, по мнению Д.А. Милютина, должны быть начальники дивизий, властные полномочия которых необходимо было расширить до прав командира неотдельного корпуса. В отношении же местных войск в «Главных основаниях…», с учетом отмеченного выше замечания царя к докладу от 15 января 1862 г., главному окружному начальнику рекомендовалось предоставить уже не надзор, а командование, которое бы он осуществлял через одного из генералов окружного штаба, а в губерниях – через губернских воинских начальников.
Окружной управленческий аппарат, согласно «Главным основаниям…», должен был состоять из общего так называемого командного управления – главного начальника округа и окружного штаба, а также ряда административных учреждений: Совета и четырех окружных управлений: интендантского, артиллерийского, инженерного и врачебно-госпитального. В задачи окружного штаба входили распоряжения по комплектованию войск, надзор за их состоянием, учет численности, составление статистических сведений и карт. На административные управления округа возлагались задачи по заведованию окружным артиллерийским хозяйством, инженерными работами, снабжением войск провиантом, вещевым и денежным довольствием. Одновременно они должны были доставлять в Военное министерство сведения о состоянии дел по своему кругу обязанностей, а также о своих потребностях. В «Главных основаниях…», однако, оставался открытым вопрос о пределах финансовой самостоятельности военно-окружных хозяйственных учреждений, который тогда только разрабатывался специальной комиссией.
Репутация Д.А. Милютина в глазах Александра II была к тому времени высока. Этот генерал был не только отличным штабным работником, проявившим себя в Кавказской войне и реорганизации управления Кавказской армией, но и военным ученым, имевшим за плечами более 10 лет профессорской деятельности (1845–1856) в Императорской военной академии (с 1855 г. – Николаевская академия Генерального штаба), основоположником отечественной военной статистики, автором исторических трудов. Имея в виду необходимость разработки и проведения крупных государственных преобразований, в том числе в военном ведомстве, царь уже в ноябре 1861 г. назначил Д.А. Милютина военным министром вместо Н.О. Сухозанета.
«С назначением меня военным министром, – писал позже Милютин, – я счел своей обязанностью немедленно же заняться составлением общей программы предстоящей мне деятельности… Составление такой программы потребовало всестороннего пересмотра и обсуждения всех частей нашего военного устройства»[89].
Д.А. Милютин был хорошо знаком с военным устройством западноевропейских держав. О последнем следует сказать подробнее. В Пруссии еще в начале XIX в. были созданы корпусные округа, являвшиеся одновременно округами комплектования и размещения войск корпуса (к началу 1860-х гг. таких округов было 11; на особом положении был 12-й – гвардейский, который комплектовался в Берлине с территории всего государства). Начальником корпусного округа был командир корпуса, которому подчинялись все войска, расположенные в районе его дислокации. Командир корпуса непосредственно подчинялся прусскому королю, фактически – начальнику Генерального штаба (нахождение последнего в составе Военного министерства было по сути номинальным). Корпусные интендантства подчинялись Военному министерству и лишь сносились с командирами корпусов по делам, требующим их разрешения. Также независимо от корпусных штабов существовали 4 артиллерийские и 3 инженерные крепостные инспекции и, кроме того, инспекции оружейных заводов. При этом территории инспекций совершенно не совпадали с корпусными округами. После службы в корпусных войсках военнослужащие зачислялись в ландвер – запасные войска (в течение 7 лет – запас 1 – й очереди, в течение последующих 7 лет – запас 2-й очереди).
Во Франции постоянное деление на армейские корпуса в мирное время отсутствовало. Вся страна была разделена на 25 территориальных дивизионных округов (22 во Франции и 3 в колониальном Алжире). Каждый дивизионный округ охватывал несколько департаментов и делился на ряд «субдивизий» (на территории одного департамента). Командиру дивизии подчинялись все войска, расположенные в пределах ее дислокации, за исключением артиллерии и инженерных войск, имевших свои специальные округа, не совпадавшие с территориальными дивизиями. Дивизионные командиры подчинялись Военному министерству. Полки, составлявшие дивизии, во время войны могли войти в состав совершенно различных корпусов, дивизий, бригад, то есть французская дивизия являлась скорее административной, чем военной единицей. С 1857 г. высшим звеном местного военного управления являлись командные округа (commendement du corps d’armie), во главе которых стояли маршалы либо старые заслуженные генералы. Однако роль этих «маршальских округов» была невелика, их командующие ограничивались лишь общим наблюдением за состоянием дивизий, хотя по отношению к местным войскам их полномочия были более обширны. Крайняя централизация военного управления заставляла начальников дивизионных и «маршальских» округов обращаться за разрешением самых мелких вопросов в соответствующие дирекции Военного министерства. Кроме указанных округов во Франции имелись округа отдельных ведомств: 12 артиллерийских и 27 инженерных, расположенных сообразно местонахождению артиллерийских учреждений (заводов, арсеналов) и крепостей.
В дальнейшем в адрес Д.А. Милютина много раз высказывались упреки в том, что при разработке военно-окружной реформы он по преимуществу ориентировался на французскую территориально-дивизионную систему. В ответ на это он, имея в виду опыт военного управления русскими войсками в Польше, на Кавказе и в Сибири, писал: «Для создания военных округов мы имели уже готовый образец не в иностранных государствах, но в устройстве наших же окраин, где с давнего времени существовала местная военная власть, достаточно самостоятельная не только для обычного в мирное время ведения дел, но и для распоряжений военного времени… власть, объединяющая в себе начальствование и над войсками, полевыми и местными органами хозяйственными»[90]. Оценивая позже всю деятельность Д.А. Милютина по проведению военно-окружной реформы, П.А. Зайончковский отмечал: «Сопоставляя устройство местного военного управления различных европейских государств с военно-окружной реформой, мы имеем полное основание утверждать, что наиболее последовательной системой военного управления являлась русская»[91].
Вступив в должность военного министра, Д.А. Милютин привлек к разработке своей программы преобразования центрального и местного военного управления все министерство. Почти ежедневно он проводил различные совещания, на которых обсуждались те или иные вопросы намечавшихся реформ. Для разрешения более серьезных вопросов создавались особые комиссии. Каждый желающий мог представить свои замечания и проекты. Ближайшими помощниками военного министра были член Военно-кодификационной комиссии действительный статский советник Ф.Г. Устрялов и полковник В.М. Аничков, профессор Военной академии, а с 1861 г. и чиновник для особых поручений при военном министре. В результате огромной, напряженной работы предварительная общая программа преобразований по различным частям военного управления и организации армии была готова менее чем в двухмесячный срок и 15 января 1862 г. уже представлена Александру II в форме всеподданнейшего доклада.
В этом докладе Д.А. Милютин тщательно избегает темы финансовых расходов, обходя молчанием щекотливый вопрос о возможном их увеличении в связи с военными реформами. В первую очередь он пытается обратить внимание царя на значение этих реформ, подчеркивая, что главная задача Военного министерства заключается в том, чтобы с помощью реформ поддержать русскую армию в положении, соответствующем военным силам других европейских государств. В частности, приводя данные о размещении войск в соответствии с потребностями защиты обширных границ Российской империи, военный министр делает вывод о нецелесообразности какого бы то ни было резкого сокращения армии. Без ущерба для боеспособности русских военно-сухопутных сил и в интересах сокращения военной сметы, по мнению Д.А. Милютина, можно бы было сократить нестроевой состав армии и, прежде всего, расформировать Отдельный корпус внутренней стражи (около 41 тыс. человек). Функции последнего в военное время предлагалось возложить на резервные войска, а в мирное – на запасные, которым достаточно иметь постоянный кадровый состав в 15–16 тыс. человек (в том числе частично укомплектованный за счет кадров расформировываемой внутренней стражи)[92].
Не поднимая еще вопроса (в связи с отменой в 1861 г. крепостного права) о введении всесословной воинской повинности, Д.А. Милютин осторожно упоминает о необходимости привлечения к рекрутской повинности «по возможности наибольшего числа лиц, для чего необходим пересмотр всех допущенных рекрутским уставом изъятий от оной»[93]. Военный министр убеждает царя в том, что при большем числе рекрутов и, соответственно, накоплении большего запаса служилых людей можно будет в дальнейшем содержать меньшую постоянную армию и меньше расходовать на нее средств, сохраняя вместе с тем полную готовность к войне.
Во всеподданнейшем докладе от 15 января 1862 г. в качестве основного недостатка существующей организации военного управления Д.А. Милютин называет «крайнюю централизацию, которая уничтожает всякую инициативу административных органов, стесняет их мелочною опекою высших властей»[94]. Излишняя централизация военного управления имела следствием то, «что при ней большая часть дел восходила через несколько коллегиальных и других инстанций до департаментов министерства и даже до Военного совета. За множеством подобных представлений и за невозможностью знать все подробности местных обстоятельств, ни совет, ни департаменты не были в состоянии по большей части ни рассмотреть, ни обсудить эти дела основательно».
Ближайшим способом к децентрализации, по мнению Д.А. Милютина, являлось введение территориальной системы военного управления путем создания военных округов. При этом он приводит аргументы против сохранения «строевой или тактической системы», основанной на разделении военно-сухопутных сил в мирное время на корпуса и даже армии с расчетом на то, что с началом войны они будут иметь готовые штабы и соединения. Ссылаясь на практику войн России в XIX в., военный министр показывает, что «весьма редко случается, чтобы не только армии, но даже и корпуса действовали на театре войны совокупно в нормальном своем составе мирного времени. Гораздо чаще, по разным стратегическим соображениям, на самом театре войны формируются отряды из войск разных корпусов… и корпусные штабы оставались без войск»[95].
Далее Д.А. Милютин излагает свою главную идею: «Территориальная система военного управления состоит в том, что все государство делится на несколько военных округов; в лице начальников их сосредоточивается и командование войсками, в округе расположенными, и заведывание местными военными учреждениями, наблюдение за охранением спокойствия и порядка в районе округа и вообще управление всеми отраслями местной военной администрации. Таким образом, в этих лицах сливается значение наших корпусных командиров, генерал-губернаторов (по военной части) и окружных начальников внутренней стражи»[96].
В своем докладе Д.А. Милютин, беспокоясь, видимо, о том, чтобы начальник военного округа не превратился во «всеобъемлющего начальника» с широкими военными и гражданскими административными правами, более связанного с царем и Министерством внутренних дел, чем с Военным министерством, предлагал, чтобы военно-окружные начальники облечены были властью в основном надзорного и наблюдательного характера. На это Александр II заметил на полях доклада: «Опасаюсь, чтобы подобная организация не могла бы достигнуть желаемой децентрализации; мне бы казалось ближе к цели облечь военно-окружных начальников полною властью над подведомственными им частями управления, на правах отдельных корпусных командиров или, скорее, главнокомандующих армиями в мирное время»[97].
С созданием военных округов, считал Д.А. Милютин, следует упразднить армии и корпуса, а основной строевой единицей сделать дивизию. В случае же войны войска приграничных округов выдвигаются на театр военных действий, образуя корпуса и отряды необходимого состава, а для командования ими назначаются наиболее способные боевые генералы независимо от их должностного положения в мирное время (а не «дряхлые генералы»). Внутренние же округа помогают действующим войскам наиболее дееспособными дивизиями и организацией снабжения и другого тылового обеспечения.
Д.А. Милютин настойчиво предлагал наделить будущие военно-окружные управления большими правами для самостоятельной хозяйственной деятельности с привлечением заинтересованной помощи местного «промышленного и торгового класса», доказывал необходимость объединения местных комиссариатских учреждений с провиантскими в окружные интендантства, распространения принципов военно-окружного управления на местные артиллерийские и военно-инженерные органы. Создание постоянного территориального аппарата в военных округах предполагало создание при военно-окружных управлениях и постоянных военных судов, что помогло бы упорядочить и упростить систему военного судопроизводства.
Во всеподданнейшем докладе от 15 января 1862 г., в связи с предварительным изложением в нем проекта военных реформ, военный министр еще не предлагает конкретные структуру и устройство военных округов. Кроме того, можно заметить, что Д.А. Милютин, оставаясь сторонником твердого и устойчивого порядка в империи, видел одним из предназначений военных округов и внутреннюю, военно-полицейскую функцию, что отвечало заботам царского правительства по поводу возможных крестьянских беспорядков. Царь почти всецело поддержал идеи преобразований, содержащиеся во всеподданнейшем докладе, и предписал Военному министерству: «Прошу приступить к этому неотлагательно». Когда после одобрения всеподданнейшего доклада начались его бюрократические, затяжные обсуждения в Совете министров, Александр II, по воспоминаниям министра внутренних дел П.А. Валуева, пресек их, сказав, что «как хозяин и начальник армии он это дело предлагает не для обсуждения, а к сведению»[98]. Это заявление царя на Совете министров стало для противников военной и других реформ определенным предостережением и строгим указанием, на которые они теперь были вынуждены постоянно оглядываться.
В целях подготовки общественного мнения, в том числе в армии, в пользу планировавшихся реформ Военное министерство использовало свой официальный орган – «Военный сборник»: например, в № 3–4 этого журнала за 1862 г. редакция журнала сообщала о начале разработки военных реформ, получивших поддержку у царя, и отмечала необходимость развития гласности, которая бы могла помочь обсуждать все проблемы «разумно, с толком, с полным знанием дела»[99] и преодолеть наметившуюся оппозицию старого николаевского генералитета.
Следующим важным шагом в разработке программы военно-окружной реформы стала подготовленная Д.А. Милютиным и его помощниками обширная записка «Главные основания предполагаемого устройства военного управления по округам» (начало мая 1862 г.). Она начиналась с краткой, но более резкой, чем в докладе от 15 января 1862 г., критики старой системы местного управления. Д.А. Милютин высказывает уже в этой записке совершенно конкретные предложения по изменению устройства войск: 1) упразднение корпусных штабов и главного штаба 1 – й армии; 2) сохранение в качестве высшей тактической единицы в армии мирного времени дивизии с соответствующим расширением ее аппарата управления; 3) разделение территории страны на несколько военных округов; 4) осуществление главными окружными начальниками надзора за действующими, или полевыми, частями и заведование местными войсками и всеми военными учреждениями на территории округа; 5) ввиду создания аппарата военно-окружных управлений упразднить ряд местных военных учреждений, как то: окружные штабы внутренней стражи, управления артиллерийских и инженерных округов, а также комиссариатские и провиантские округа (комиссии).
В «Главных основаниях предполагаемого устройства военного управления по округам» (в дальнейшем – «Главные основания…». – Авт.) подчеркивалось, что введение территориальной системы местной военной администрации устранит излишнюю централизацию военного управления, так как с «учреждением главных окружных управлений между ними можно будет распределить большую часть обязанностей министерства с тем, чтобы в последнем сосредоточивались только общее направление и общий контроль над действиями всех административных органов»[100]. Д. А. Милютин писал о необходимости структурного сходства устройства военно-окружного управления и Военного министерства. Он полагал, что военно-окружные управления должны представлять собой как бы военные министерства в миниатюре, и тогда, считал военный министр, «министерство найдет полное и всестороннее отражение себя во всех предполагаемых округах»[101].
Д.А. Милютин предлагал создать следующие военные округа в Европейской России[102]:
1) Финляндский [территория Великого княжества Финляндского; штаб-квартира – Гельсингфорс (Хельсинки)];
2) Санкт-Петербургский (Санкт-Петербургская, Новгородская и Олонецкая губернии; штаб-квартира – Санкт-Петербург);
3) Балтийский (Лифляндская, Курляндская, Эстляндская, Витебская и Псковская губернии; штаб-квартира – Рига);
4) Северо-Западный [Ковенская, Виленская, Гродненская, Минская и Могилевская губернии; штаб-квартира – Вильно (Вильнюс)];
5) Округ Царства Польского (штаб-квартира – Варшава);
6) Юго-Западный (Киевская, Подольская и Волынская губернии; штаб-квартира – Киев);
7) Южный (Бессарабия, Одесское градоначальство, Херсонская, Екатеринославская и Таврическая губернии; штаб-квартира – Одесса);
8) Московский (Ярославская, Тверская, Владимирская, Московская, Смоленская, Калужская, Тульская и Рязанская губернии; штаб-квартира – Москва);
9) Харьковский (Орловская, Черниговская, Курская, Воронежская, Харьковская и Полтавская губернии; штаб-квартира – Харьков);
10) Верхневолжский (Пермская, Вятская, Костромская, Нижегородская и Казанская губернии; штаб-квартира – Казань);
11) Нижневолжский (Симбирская, Самарская, Саратовская, Пензенская и Тамбовская губернии; штаб-квартира – Саратов).
В азиатской части России районы 12, 13, 14 и 15-го округов могли бы составить территории Кавказа, Оренбургского края, Западной Сибири и Восточной Сибири. При этом предлагалось не включать в состав военных округов некоторые отдаленные губернии с малым количеством населения, войск и военных учреждений (Архангельская, Вологодская, Астраханская и др.). На особом положении предполагалось оставить область войска Донского «со своим нынешним управлением». Подчеркивалось, что предлагаемое территориально-окружное разделение является предположительным и требует обсуждения и уточнения с учетом различных военных, демографических, этнографических, территориальных, административных и экономических аспектов. Не теряя времени, Д.А. Милютин в начале мая направил профессора полковника В.М. Аничкова в продолжительную командировку (с посещением Москвы, Нижнего Новгорода, Казани, Самары, Киева, Одессы и др.) в целях сбора самых разных статистических данных, позволяющих более объективно подойти к решению вопроса о территориально-окружном разделении. Местным военным властям было предписано оказывать Аничкову всяческое содействие.
В «Главных основаниях…» Д.А. Милютин впервые наметил и очертил компетенцию и состав военно-окружных управлений. Во главе военно-окружного управления должен стоять главный окружной начальник. По тем же причинам, что и в докладе от 15 января 1862 г., военный министр стремился к известному ограничению его прав: в отношении к действующим и резервным войскам ему предлагалось вверить только главный надзор за строевым образованием этих войск, их службой, внутренним благоустройством и хозяйством. Главные окружные начальники могут инспектировать эти войска, наблюдать за исполнением начальниками дивизий надлежащих обязанностей и обращать внимание на их упущения. Они обязаны сообщать в Военное министерство подробные «повременные сведения» о состоянии каждой дивизии. Таким образом, по отношению к действующим и резервным войскам главный окружной начальник не имел прямых командных прав. Непосредственными начальниками войск, по мнению Д.А. Милютина, должны быть начальники дивизий, властные полномочия которых необходимо было расширить до прав командира неотдельного корпуса. В отношении же местных войск в «Главных основаниях…», с учетом отмеченного выше замечания царя к докладу от 15 января 1862 г., главному окружному начальнику рекомендовалось предоставить уже не надзор, а командование, которое бы он осуществлял через одного из генералов окружного штаба, а в губерниях – через губернских воинских начальников.
Окружной управленческий аппарат, согласно «Главным основаниям…», должен был состоять из общего так называемого командного управления – главного начальника округа и окружного штаба, а также ряда административных учреждений: Совета и четырех окружных управлений: интендантского, артиллерийского, инженерного и врачебно-госпитального. В задачи окружного штаба входили распоряжения по комплектованию войск, надзор за их состоянием, учет численности, составление статистических сведений и карт. На административные управления округа возлагались задачи по заведованию окружным артиллерийским хозяйством, инженерными работами, снабжением войск провиантом, вещевым и денежным довольствием. Одновременно они должны были доставлять в Военное министерство сведения о состоянии дел по своему кругу обязанностей, а также о своих потребностях. В «Главных основаниях…», однако, оставался открытым вопрос о пределах финансовой самостоятельности военно-окружных хозяйственных учреждений, который тогда только разрабатывался специальной комиссией.