— Вам не кажется, Ольга Юрьевна, что мы кому-то наступили на очень больную мозоль? Хорошо еще, у Виктора никогда не было черного портмоне, и отпечатки на нем, надеюсь, не его. Тем не менее, по-моему, мы оказались в ненужном месте в ненужное время, и теперь за это на нас хотят свалить все шишки.
Естественно, удивилась этому одна Мариночка. Но менять свои планы только из-за того, что мы не вписываемся в общую схему, придуманную кем-то, мы совсем не собирались.
— Давайте пока наметим план сегодняшних мероприятий… — решительно начала я утреннюю планерку, которая в связи с праздниками не проводилась уже довольно давно. — Похоже, следователя очень интересовал вопрос, знаком ли наш Виктор с электротехникой. Значит, нам самостоятельно надо найти в окружении Владимир-дева того человека, который с электричеством на «ты», — объявила я первоочередную задачу, автоматически исключая фотографа из собственного списка подозреваемых лиц.
— Причем он должен иметь беспрепятственный доступ к квартире, ведь соседи или не видели его вовсе, или просто не обратили на него никакого внимания, — компетентно вставила Мариночка.
За последнее время она часто помогала нам вести репортажи с мест, брать интервью и даже научилась обращаться с фотоаппаратом. Я с удовольствием отметила: кое-что не прошло для нее бесследно. Конечно, слишком многого никто от нее не ожидал, и на самые трудные дела выезжали более опытные сотрудники редакции, но все-таки Маринка была неплохим подспорьем. Особенно в праздничные дни, когда отсутствовал мужской потенциал наших знаний, умений и навыков.
— Так мы их еще и не опрашивали, — переглянулась я с Кряжимским и тут же добавила:
— Лучше всего будет, если кто-нибудь из нас сегодня этим займется.
Никаких возражений на это не последовало, потому что мои коллеги тоже не привыкли верить милиции на слово. Мы всегда руководствуемся принципом «Доверяй, но проверяй», без которого создание даже мало-мальски правдоподобной статьи просто невозможно. «Если газета называется „Свидетель“, то хотя бы один из сотрудников обязан был видеть описываемое своими собственными глазами», — решили мы с самого начала и правильно сделали. Наши читатели с первых дней знали: ни одна сенсационная публикация не раздута на пустом месте, у нас всегда есть очевидцы и доказательства.
Оглядывая всех по очереди, я пыталась понять, кому же поручить это мероприятие. На первый взгляд пройтись по квартирам или поболтать со старушками возле подъезда — дело совершенно нетрудное и даже в некоторой степени увлекательное. Но если хорошенько подумать, далеко не каждый легко находит с людьми общий язык, и тогда непыльная работенка может превратиться в настоящий ад. Пока я раздумывала, кому бы поручить поиск свидетелей, вызвался доброволец.
— Оль, как ты думаешь, социологическим опросом следует заняться прямо сейчас или позже? — поинтересовалась Мариночка, принимая на себя обязанности уличного репортера.
Как видно, она с головой ушла в полученное задание и твердо намеревалась выполнить его с честью. После недолгого раздумья я улыбнулась:
— С утра люди не такие задерганные. К тому же, если ты ничего нового не узнаешь, будет не так обидно потерять день в бесплодных раздумьях. Постарайся с разным контингентом поговорить — начиная с благообразных старушек и законопослушных граждан и заканчивая вездесущими мальчишками и бомжами.
Мариночка слегка перекосилась: видно, она не так представляла себя в роли репортера. Но идти на попятную было поздно, иначе рассчитывать в будущем на повторение подобного эксперимента она просто не могла.
Мы быстро снабдили ее всей необходимой аппаратурой, блокнотом и отправили на партийное задание. Она захватила с собой неизменный пакет с сушками и только тогда покинула стены родной редакции. «Если так дальше дело пойдет, она через неделю ни в одно платье не влезет, — подумала я, подсчитывая количество поедаемых нашей секретаршей сушек. — Ничего себе, диета для похудения! Если бы одну-две в день, а то чуть ли не килограммами».
Сделав это мысленное лирическое отступление, я вернулась к основной теме и посмотрела на своих коллег. Виктор явно скептически отнесся к идее Мариночки, лицо Кряжимского никаких эмоций не выражало. А я решила не перегружать себя такими пустяками. На особый успех предприятия мы, конечно, не рассчитывали — обольщаться по поводу способностей легкомысленной Маринки не стоило. Но и полезной для редакции деятельностью заняться совсем не мешало бы. «В личной жизни ей пока не везет, скоро засохнет от скуки, а так пусть хоть немного развеется», — рассудила я, принимая это решение. Кстати, провал операции — если такое вдруг случится — особо разрушительных последствий для редакции не принесет, поэтому мы ничем не рисковали.
— Ты признался, что хорошо разбираешься в электрической цепи и тому подобных прибамбасах? — повернулась я к Виктору.
Он кивнул, не раздумывая. Впрочем, что удивляться: это же именно наш фотограф первым делом обратил внимание на кран в ванной Владимирцевых — что-то там было не то. Но если бы он не сказал майору правды, у них появился бы лишний повод к нам придраться. Кстати, в милиции все равно на каждого из нас полное досье имеется, так что выяснить биографию любого сотрудника газеты «Свидетель» особого труда не составит. «И как бы мы потом объясняли, что Виктор служил в Афгане, а в проводках самых простейших ничего не понимает?» — скептически усмехнулась я таким мыслям и вздохнула.
Но возразить самой себе было нечего: в конце концов, мы сами навесили на свою шею это непонятное дело. «Какой черт нас дернул встретиться именно с Владимирцевым?» — подумала я и тут же покраснела от такого сравнения: наш Кряжимский совсем не был похож на мохнатое рогатое чудовище, которое хлебом не корми, только дай сделать какую-нибудь гадость хорошим людям.
Впрочем, вредить нам Сергей Иванович, конечно же, не собирался — в этом я была уверена. Скорее всего он тоже явился игрушкой в умелых руках — в этом деле чувствовалось присутствие более злобного и расчетливого ума. «Наверное, Владимирцев уже был обречен на смерть, как неугодный кому-то элемент. А мы, как говорится, просто попали под раздачу, и теперь этот „кто-то“ очень умело пользуется создавшейся не в нашу пользу ситуацией», — подумала я и почти вздрогнула от стоявшей в офисе тишины. Мариночка такого безобразия никогда не допускала: если она не говорила сама, то звонил телефон, пищал ксерокс или факс, стучали клавиши компьютера… Видимо, мои коллеги тоже почувствовали мое состояние, потому что тоже очнулись от внезапно навалившегося беззвучного пространства.
— Я вот тут подумал… — первым прервал неразговорчивый Виктор эту затянувшуюся паузу. — Зачем мы вообще поперлись к этому Владимирцеву? А если бы он не захотел с нами встречаться? У депутатов обычно такое самомнение.
Вопрос был адресован только мне, потому что Сергей Иванович уже задумался о своей роли в этом деле и виновато опустил голову. Пришлось объяснить фотографу, откуда взялась идея написать статью о кадровых перестановках в городской Думе. Виктор уставился на меня совершенно круглыми глазами.
— Его-то я могу понять, — кивнул он в сторону Кряжимского. — Но как же ты не догадалась?
Все остальное я поняла без слов: мы до сих пор не раскопали ни о прошлом, ни о настоящем этой Елены Прекрасной, которая довела нас до жизни такой. Но после этого у меня вдруг сложилось впечатление, что фотограф невольно сравнивал нашего уважаемого Сергея Ивановича с легкомысленной Маринкой, которая не выпускает из поля зрения ни одного представителя противоположного пола.
— Как ты можешь так говорить! — возмутилась я. — Тебе кругом мерещатся только преступники. Ты хотя бы понимаешь, что Каверина вообще никаким боком не касается распределения денежных средств между округами? У нее нет политического мотива, она просто друг семьи. Конечно, нельзя исключать личные мотивы типа «любовь-морковь — письмо Татьяны», но это как-то несерьезно, — махнула я рукой.
Виктор тяжело вздохнул, наверное, вспомнив привлекательный облик женщины, о которой шла речь, и, осознав бессмысленность своего предположения о причастности Елены Кавериной к преступлению, сконфуженно развел руками.
— Хм… А я взял на себя смелость и кое-что выяснил про Елену Николаевну, пока вы занимались делами, — подал голос Кряжимский.
Мы с Виктором удивленно переглянулись.
— Вы? Сергей Иванович, и что же вы можете нам сообщить? У нас уже есть кое-какие улики из ванной, которые обнаружил Виктор. Остается только выяснить причины убийства и найти самого исполнителя. А Каверина…
— Я просто чувствую свою ответственность за то, что предложил вам ввязаться в эту историю. А все разговоры с депутатами о кадровых перестановках, возможно, только подхлестнули интерес убийцы к этому делу, и он убрал со своей дороги депутата, — развивал свою мысль Кряжимский. — Естественно, я решил выяснить, не могло ли случиться так, что нашу газету просто использовали в корыстных целях. Я сразу поинтересовался, почему Елена Николаевна порекомендовала мне встретиться именно с Кононовым, Игнатовым и Владимирцевым. Ну, а заодно и выяснил еще кое-что.
Ситуация складывалась настолько парадоксально, что моя голова отказывалась в это верить: конечно, я предполагала, что иногда настоящий разведчик берет верх над настоящим мужчиной, но чтобы такое случалось в жизни? «Ведь она определенно нравится Кряжимскому, — со скоростью света летели у меня в голове шальные мысли. — Как же он ради работы пренебрег ее молодостью, красотой и заподозрил в чем-то? Или я еще плохо знаю Кряжимского?..»
— Поймите, Ольга Юрьевна, я принимал близко к сердцу то, что втянул вас в это дело, а потом случилась неприятность, — начал оправдываться он. — И я понял: рано или поздно кому-то из нас придет мысль о причастности Ле… Елены Николаевны к данному инциденту, к которому она не имеет совершенно никакого отношения, уверяю вас.
В течение следующих двадцати минут Сергей Иванович довольно подробно рассказал, как он обзвонил всех своих знакомых в Думе и вне ее, как облазил Интернет в поисках информации о Елене Кавериной, и предоставил нам очень объемное резюме, удовлетворившее бы, наверное, любую разведку. Я даже не удивилась, что за столь короткий срок он проделал такую большую работу, — это было вполне в духе Кряжимского, как и то, что он никогда не дожидался моих особых распоряжений и указаний, а действовал по обстановке.
Я не могла не отметить его профессионализма, который никогда не позволял личному впечатлению одержать верх. Кстати говоря, наше нелепое предположение было опровергнуто в пух и прах: у Кавериной подтвердилось твердое алиби — она с самого утра готовила детский праздник для детей депутатов Думы, где ее и застал телефонный звонок Инги.
Кроме того, Елена — дочь высокопоставленных и довольно обеспеченных родителей, что в общем-то поначалу дало мне повод для раздумий: при таких условиях любой человек может чувствовать себя безнаказанным и творить что захочет. Впрочем, уже будучи знакомой с Кавериной лично, я этот вариант опровергла окончательно и бесповоротно. «В конце концов, если она ни в чем не нуждается, то ей Владимирцев со всеми его проблемами — по барабану, — думала я, в очередной раз перебирая в уме все известное о Елене Прекрасной. — И на место его в Думе она ни в коей мере не претендует, поскольку сама занимается связями с общественностью и молодежными делами».
Не находя места стыковки в политическом плане — погибший депутат должен был заниматься распределением средств между округами области, — я начала подумывать о мотиве личном. Но и здесь ничего не сходилось: Каверина общалась в основном не с самим Геннадием Георгиевичем, а с его супругой. К тому же ей нравились, как я поняла, мужчины совершенно другого типа, как, например, наш Кряжимский. Удивляло только одно.
— Как вы думаете, а почему ею до сих пор не заинтересовалась милиция? — оторвалась я от бумаг.
— С такими-то родителями? — усмехнулся Виктор.
— Да, — согласилась я, — Данильченко про нее даже не обмолвился. Так что Елена Прекрасная никаким боком к следствию отношения не имеет, и ее имя ни в одном протоколе не всплывает.
— Вот отчет о проделанной работе и подтверждение всех моих слов, — протянул мне Кряжимский какую-то распечатку. — Здесь адреса и телефоны всех, с кем беседовал я и кто подтвердил, что Елена Николаевна никуда не отлучалась из актового зала городской Думы буквально с восьми часов утра, когда приехала на работу. Конечно, подсоединить контакты к крану можно было и раньше — вчера, например, — Владимирцева весь вечер не было дома… — напомнил Сергей Иванович, но тут же с сомнением добавил:
— Как-то маловероятно, что Геннадий Георгиевич до сегодняшнего утра не заходил в ванную.
Просматривая фамилии людей, на показания которых опиралось алиби Кавериной, я уже определила для себя, что заводить разговор о причастности этой женщины к преступлению было лишним. «Вряд ли и уборщицы, и известные депутаты хоть когда-то раньше сходились во мнениях, — усмехнулась я, признавая свое поражение. — Все-таки прав был наш писатель Чехов, который утверждал, что в человеке все должно быть прекрасно: „и лицо, и одежда, и душа, и мысли“. Кстати, проводя параллели с древнегреческой философией, получается то же самое».
Прекрасно зная о том, что Сергей Иванович никогда ничего не делает наполовину, я хотела уже отложить распечатку в сторону: если уж наш аналитик побеседовал с этими людьми, ничего нового никому другому они уже не скажут. Конечно, можно было еще побеседовать с самой Кавериной, но в этом плане вряд ли стоит ждать каких-то сенсаций — увлеченная работой с детьми, она по праву занимает место куратора по делам молодежи и спорта.
Вообще-то я с самого начала плохо себе представляла, какое отношение к спорту может иметь Каверина в обычной жизни, исключая работу. «Ну, может быть, художественной гимнастикой увлекалась когда-нибудь в детстве», — подумала я и снова заглянула в распечатку. Честно говоря, меня повергло в шок досье Кряжимского на нее, где ясно указано, что Елена Каверина — кандидат в мастера спорта по.., борьбе самбо. С ее красотой и изящной фигурой это просто немыслимо! Впрочем, Антон Павлович все-таки был прав…
— Ну, про Елену Прекрасную понятно, — нарушила я общее молчание. — Но ведь в самой Думе еще до наступления Нового года кипели нешуточные страсти по поводу кадровых перестановок. На неофициальном уровне уже давно было известно, что Владимирцев тоже собирался бороться за это место, на которое претендовали и другие депутаты. Смутно такие слухи доходили до всех, мы же получили информацию из более осведомленного источника. И вообще смерть депутата, занимавшего довольно значительное место в иерархии Думы, накануне перестановок и нововведений в любом случае выглядит как-то странно.
Конечно, спорить с этими выводами никто не собирался — информация была достоверной до мельчайших деталей, потому что я тоже не сидела сложа руки. Ведь на несчастный случай гибель Владимирцева не была похожа ни в коем случае. Поэтому, пока милиция отчаянно ищет хоть каких-то подозреваемых и задает дурацкие вопросы, в том числе и нам, надо постараться как можно скорее провести собственное расследование.
— Но ведь в городской Думе, кроме Кавериной, работают и другие депутаты, — неуверенно произнес Сергей Иванович. — В том числе и Кононов с Игнатовым.
— Да, не исключено, что во всей этой истории есть политический след, — живо откликнулась я. — Значит, начинаем подозревать ближайших соратников Владимирцева и его оппонентов.
— Как ни крути, но тогда лента нашего с вами расследования почему-то все время оказывается односторонней — все подозрения падают именно на тех людей, которые непосредственно контактировали с убитым. И преимущественно — на его коллег и претендентов на то же место, — резонно заметил Кряжимский.
Не мудрствуя лукаво, мы решили в первую очередь заняться уже знакомыми людьми и опросить тех депутатов, с которыми познакомились, — Игнатова и Кононова. Кстати, наша задача облегчалась еще и тем, что мы побывали в их офисах, поэтому отпадала проблема поиска их адресов. Конечно, у меня возникла идея заранее позвонить каждому и договориться о встрече, но Сергей Иванович тут же меня отговорил.
— Может быть, сначала все-таки поехать к ним, а потом уже позвонить? — предложил он, хитро прищурившись. — Тогда у них не будет возможности подготовиться к разговору, да и отказать — тоже.
— И правда, Оль, — внезапно поддержал фотограф нашего аналитика и так же неожиданно замолчал.
— Они же нам звонили и интересовались результатами дела, так что и мы вправе заявиться к ним и расспросить об отношении ко всему произошедшему, — считал Кряжимский.
Мне эта идея нравилась, как и любое несколько авантюрное начинание, которое мы иногда затевали. Кряжимского мы оставили в редакции на случай, если появится Мариночка с какими-то сенсационными новостями. Впрочем, на такое задание с лихвой хватит и нас двоих.
Виктор в два счета домчал нас до уже знакомого особняка Кононова, с которого мы с Мариной начинали сбор информации для будущего репортажа.
Как и в прошлый раз, здоровенный охранник поприветствовал нас поворотом головы в нашу сторону. Когда я представилась и сообщила о цели визита, он, не разжимая челюстей, повернулся к дому лицом, а к нам — соответственно спиной. Набрав комбинацию цифр на каком-то передающем устройстве, он сообщил хозяину о нашем появлении. К счастью, сам Кононов обладал достаточным количеством извилин и хороших манер, а потому держать нас на пороге не стал, пригласив сразу к себе, куда и проводил нас охранник.
Как и в прошлый раз, в дверях особняка нас встретила Оксаночка, которая сначала обрадовалась и поздоровалась со мной, как со старинной знакомой, а потом опешила оттого, что вместо Маринки со мной пришел очень интересный молодой человек. Она даже не стала скрывать явного интереса к представителю противоположного пола, моментально забыв о моем присутствии.
Впрочем, я несильно обиделась на такое равнодушие, потому что в голове моей крутились мысли совершенно иного плана. Например, как вызвать Кононова на откровенный разговор и узнать поподробнее о его отношениях с покойным Владимирцевым. Так как для расследования необходимо собрать как можно больше самой разнообразной информации, то и опросить необходимо было немалое количество людей, имевших непосредственный контакт с погибшим депутатом.
— Естественно, я готов сотрудничать с вами, — с пониманием откликнулся Алексей Владимирович, едва выслушав мое предложение дать эксклюзивное интервью нашей газете.
«Конечно, официальные источники тоже не преминут сделать то же самое, но, пока они очнутся от праздничной суеты, мы успеем выпустить в номер сенсационный репортаж», — подумала я. Естественно, каждый факт необходимо тщательно перепроверить, и на это уйдет какое-то время, но все-таки я решила рискнуть переплюнуть все остальные тарасовские издания и узнать кое-что из первых рук.
— Дело в том, что я общался с Геннадием Георгиевичем больше на неофициальном уровне, — начал рассказывать Кононов, когда я включила диктофон. — Накануне мы по доброй русской традиции вместе ходили в баню. — Он улыбнулся, видимо, вспомнив известную советскую киноленту о том же самом заведении, сыгравшем ключевую роль в судьбе главных героев. — В свете грядущих кадровых перестановок в аппарате городской Думы мы с Владимирцевым стали соперниками на одно место, но это не повлияло на нашу многолетнюю дружбу.
«Хм, даже интересно, — отметила я про себя. — Если бы он об этом факте умолчал, я бы заподозрила его в причастности к смерти Владимирцева. Но раз уж он честно признался…» Вообще, пока Виктор развлекал и, к счастью для меня, отвлекал Оксану Рощину, я успела очень продуктивно пообщаться с ее шефом в его кабинете. В этот раз Кононов произвел на меня гораздо лучшее впечатление, показав себя серьезным и умным человеком. Честно говоря, я даже пожалела его за недальновидный расчет в выборе секретарши, которая, по сути дела, должна являться первым помощником и незаменимым работником. Мне трудно было представить себе Оксану в такой роли, поэтому Кононову оставалось только посочувствовать.
Уже в конце нашей беседы Виктору кое-как удалось вырваться из цепких лап Оксаночки, и он сделал несколько снимков Алексея Владимировича в его рабочем кабинете. Он выглядел таким несчастным, что я тоже немного расстроилась: если у нас и дальше так дело пойдет, можно будет ставить жирный крест на всем мероприятии и снять с газеты всю ответственность за освещение хода следствия. Работать в таких условиях ни я, ни мои сотрудники не могли. Виктор тяжело вздохнул, когда наша машина отъехала от ворот особняка.
— Эта девица умудрилась мне даже свой номер телефона всучить, — недовольно фыркнул он, доставая из куртки листок бумаги.
Я рассмеялась: обычно мужики радуются женскому вниманию, а наш фотограф пострадал от его изобилия.
— Ты пока не выбрасывай, — остановила я его, когда он собирался швырнуть в окно скомканный блокнотный листок с написанной на нем комбинацией цифр. — Может, еще пригодится.
Профессиональная выучка на этот раз взяла верх над необузданными страстями, и Виктор со зверской гримасой передал мне трофей:
— Владей. Только я теперь и близко к этому дому не подойду.
Расспрашивать подробности интимного разговора Виктора и Оксаночки я не решилась, но про себя почти всю дорогу смеялась над этим забавным происшествием:
«Хоть какое-то развлечение в череде неприятностей». Впрочем, буквально через несколько минут машина остановилась возле офиса депутата Игнатова.
— Может быть, я не пойду? — с надеждой спросил Виктор, вынимая из сумки фотоаппарат.
— Не валяй дурака, — отмахнулась я, решительно открывая дверцу.
Без долгих уговоров и ненужных телефонных звонков охранник быстро проводил нас прямо в кабинет. Кстати, секретарша Ольга, приветливо поздоровавшись, встретила нас прямо на пороге «хлебом-солью», то есть кофе с печеньем. Пока я ломала голову, раздумывая о причине столь радушного приема, Карпова довела до моего сведения, что Оксаночка уже успела ее предупредить о нашем приезде. Расспрашивать, о чем еще предупредила Ольгу неугомонная Рощина, я не стала, но Виктор побагровел и еле сдерживал гнев: похоже, эта девица действовала ему на нервы не хуже шоковой терапии.
Игнатов появился минуты через две и сразу же оговорился:
— Я не отказываю вам только потому, что вы приехали с рекомендацией от Елены Николаевны и с первого раза убедили меня в своей порядочности. Надеюсь, все сказанное здесь вы поймете и опишете правильно и не дадите моим недоброжелателям повода для сплетен. Конечно, я уже пообщался с правоохранительными органами, но им-то я не мог дать субъективную характеристику событий — их это вообще не интересует, — усмехнулся депутат. — У нас сейчас опасно не только разглашать собственное мнение, но и даже стать случайным свидетелем свободы мысли. Кстати, Ольга Юрьевна, а вы не задумывались, почему Геннадия убили накануне интервью с вами? — открыто спросил Игнатов.
Конечно, мы и сами задавались этим вопросом еще в редакции, но не каждый, даже в условиях демократии, отважится играть в открытую и задавать такой вопрос представителям прессы прямо в лоб! Честно говоря, я даже немного опешила и сразу же представила себя не в качестве репортера газеты «Свидетель», а в роли респондента оного печатного издания. Но опыт у нас с Виктором в таких делах был достаточно большой, поэтому я сразу взяла себя в руки.
— Именно об этом мы уже подумали, — честно призналась я, — и сейчас стараемся разобраться, если связаны между собой два этих факта, то как. Кстати, а вы, Виталий Александрович, что думаете по этому поводу? — все-таки повернула я разговор в нужное русло.
Буквально за полчаса я записала довольно приличное интервью с депутатом городской Думы, а Виктор успел сделать несколько снимков в довольно приличных ракурсах. Честно говоря, несмотря на сложный характер Игнатова, работать с ним было интересно: в любой момент он сам мог задать вопрос еще более сложный, чем предлагала я. Но именно в этом и состоит профессия репортера, чтобы суметь отделить зерна от плевел и повернуть все так, как будет наиболее выгодно для газеты. Конечно, не последнюю роль здесь играет и личная порядочность корреспондентов, но эту проблему мы решили еще при первой встрече.
Умело вступая в нужные моменты в наш разговор, Ольга Карпова помогла нам включить в интервью истинные факты и личные наблюдения Игнатова о характере и поступках Владимирцева. Наряду с этим я почти полчаса удивлялась метаморфозам, происходящим с нашим фотографом: увидев Ольгу, в первый момент он напрягся, как перед прыжком с парашютом, но уже в следующий — поддался ее обаянию и расслабился.
Я просто на сто процентов была уверена в том, что свои обязанности в кабинете Игнатова Виктор выполнил более профессионально именно потому, что Ольга, не в пример Оксане Рощиной, создавала благоприятную рабочую атмосферу даже после праздника.
Отказавшись от любезного приглашения Игнатова на обед, мы помчались в собственный офис. Конечно, железными мы с Виктором не были и питаться святым духом не собирались, но гораздо важнее было как можно скорее рассказать обо всех наших похождениях рассудительному и умному Кряжимскому, который способен мгновенно подвести итог нашей деятельности и вынести верный приговор.
Естественно, удивилась этому одна Мариночка. Но менять свои планы только из-за того, что мы не вписываемся в общую схему, придуманную кем-то, мы совсем не собирались.
— Давайте пока наметим план сегодняшних мероприятий… — решительно начала я утреннюю планерку, которая в связи с праздниками не проводилась уже довольно давно. — Похоже, следователя очень интересовал вопрос, знаком ли наш Виктор с электротехникой. Значит, нам самостоятельно надо найти в окружении Владимир-дева того человека, который с электричеством на «ты», — объявила я первоочередную задачу, автоматически исключая фотографа из собственного списка подозреваемых лиц.
— Причем он должен иметь беспрепятственный доступ к квартире, ведь соседи или не видели его вовсе, или просто не обратили на него никакого внимания, — компетентно вставила Мариночка.
За последнее время она часто помогала нам вести репортажи с мест, брать интервью и даже научилась обращаться с фотоаппаратом. Я с удовольствием отметила: кое-что не прошло для нее бесследно. Конечно, слишком многого никто от нее не ожидал, и на самые трудные дела выезжали более опытные сотрудники редакции, но все-таки Маринка была неплохим подспорьем. Особенно в праздничные дни, когда отсутствовал мужской потенциал наших знаний, умений и навыков.
— Так мы их еще и не опрашивали, — переглянулась я с Кряжимским и тут же добавила:
— Лучше всего будет, если кто-нибудь из нас сегодня этим займется.
Никаких возражений на это не последовало, потому что мои коллеги тоже не привыкли верить милиции на слово. Мы всегда руководствуемся принципом «Доверяй, но проверяй», без которого создание даже мало-мальски правдоподобной статьи просто невозможно. «Если газета называется „Свидетель“, то хотя бы один из сотрудников обязан был видеть описываемое своими собственными глазами», — решили мы с самого начала и правильно сделали. Наши читатели с первых дней знали: ни одна сенсационная публикация не раздута на пустом месте, у нас всегда есть очевидцы и доказательства.
Оглядывая всех по очереди, я пыталась понять, кому же поручить это мероприятие. На первый взгляд пройтись по квартирам или поболтать со старушками возле подъезда — дело совершенно нетрудное и даже в некоторой степени увлекательное. Но если хорошенько подумать, далеко не каждый легко находит с людьми общий язык, и тогда непыльная работенка может превратиться в настоящий ад. Пока я раздумывала, кому бы поручить поиск свидетелей, вызвался доброволец.
— Оль, как ты думаешь, социологическим опросом следует заняться прямо сейчас или позже? — поинтересовалась Мариночка, принимая на себя обязанности уличного репортера.
Как видно, она с головой ушла в полученное задание и твердо намеревалась выполнить его с честью. После недолгого раздумья я улыбнулась:
— С утра люди не такие задерганные. К тому же, если ты ничего нового не узнаешь, будет не так обидно потерять день в бесплодных раздумьях. Постарайся с разным контингентом поговорить — начиная с благообразных старушек и законопослушных граждан и заканчивая вездесущими мальчишками и бомжами.
Мариночка слегка перекосилась: видно, она не так представляла себя в роли репортера. Но идти на попятную было поздно, иначе рассчитывать в будущем на повторение подобного эксперимента она просто не могла.
Мы быстро снабдили ее всей необходимой аппаратурой, блокнотом и отправили на партийное задание. Она захватила с собой неизменный пакет с сушками и только тогда покинула стены родной редакции. «Если так дальше дело пойдет, она через неделю ни в одно платье не влезет, — подумала я, подсчитывая количество поедаемых нашей секретаршей сушек. — Ничего себе, диета для похудения! Если бы одну-две в день, а то чуть ли не килограммами».
Сделав это мысленное лирическое отступление, я вернулась к основной теме и посмотрела на своих коллег. Виктор явно скептически отнесся к идее Мариночки, лицо Кряжимского никаких эмоций не выражало. А я решила не перегружать себя такими пустяками. На особый успех предприятия мы, конечно, не рассчитывали — обольщаться по поводу способностей легкомысленной Маринки не стоило. Но и полезной для редакции деятельностью заняться совсем не мешало бы. «В личной жизни ей пока не везет, скоро засохнет от скуки, а так пусть хоть немного развеется», — рассудила я, принимая это решение. Кстати, провал операции — если такое вдруг случится — особо разрушительных последствий для редакции не принесет, поэтому мы ничем не рисковали.
— Ты признался, что хорошо разбираешься в электрической цепи и тому подобных прибамбасах? — повернулась я к Виктору.
Он кивнул, не раздумывая. Впрочем, что удивляться: это же именно наш фотограф первым делом обратил внимание на кран в ванной Владимирцевых — что-то там было не то. Но если бы он не сказал майору правды, у них появился бы лишний повод к нам придраться. Кстати, в милиции все равно на каждого из нас полное досье имеется, так что выяснить биографию любого сотрудника газеты «Свидетель» особого труда не составит. «И как бы мы потом объясняли, что Виктор служил в Афгане, а в проводках самых простейших ничего не понимает?» — скептически усмехнулась я таким мыслям и вздохнула.
Но возразить самой себе было нечего: в конце концов, мы сами навесили на свою шею это непонятное дело. «Какой черт нас дернул встретиться именно с Владимирцевым?» — подумала я и тут же покраснела от такого сравнения: наш Кряжимский совсем не был похож на мохнатое рогатое чудовище, которое хлебом не корми, только дай сделать какую-нибудь гадость хорошим людям.
Впрочем, вредить нам Сергей Иванович, конечно же, не собирался — в этом я была уверена. Скорее всего он тоже явился игрушкой в умелых руках — в этом деле чувствовалось присутствие более злобного и расчетливого ума. «Наверное, Владимирцев уже был обречен на смерть, как неугодный кому-то элемент. А мы, как говорится, просто попали под раздачу, и теперь этот „кто-то“ очень умело пользуется создавшейся не в нашу пользу ситуацией», — подумала я и почти вздрогнула от стоявшей в офисе тишины. Мариночка такого безобразия никогда не допускала: если она не говорила сама, то звонил телефон, пищал ксерокс или факс, стучали клавиши компьютера… Видимо, мои коллеги тоже почувствовали мое состояние, потому что тоже очнулись от внезапно навалившегося беззвучного пространства.
— Я вот тут подумал… — первым прервал неразговорчивый Виктор эту затянувшуюся паузу. — Зачем мы вообще поперлись к этому Владимирцеву? А если бы он не захотел с нами встречаться? У депутатов обычно такое самомнение.
Вопрос был адресован только мне, потому что Сергей Иванович уже задумался о своей роли в этом деле и виновато опустил голову. Пришлось объяснить фотографу, откуда взялась идея написать статью о кадровых перестановках в городской Думе. Виктор уставился на меня совершенно круглыми глазами.
— Его-то я могу понять, — кивнул он в сторону Кряжимского. — Но как же ты не догадалась?
Все остальное я поняла без слов: мы до сих пор не раскопали ни о прошлом, ни о настоящем этой Елены Прекрасной, которая довела нас до жизни такой. Но после этого у меня вдруг сложилось впечатление, что фотограф невольно сравнивал нашего уважаемого Сергея Ивановича с легкомысленной Маринкой, которая не выпускает из поля зрения ни одного представителя противоположного пола.
— Как ты можешь так говорить! — возмутилась я. — Тебе кругом мерещатся только преступники. Ты хотя бы понимаешь, что Каверина вообще никаким боком не касается распределения денежных средств между округами? У нее нет политического мотива, она просто друг семьи. Конечно, нельзя исключать личные мотивы типа «любовь-морковь — письмо Татьяны», но это как-то несерьезно, — махнула я рукой.
Виктор тяжело вздохнул, наверное, вспомнив привлекательный облик женщины, о которой шла речь, и, осознав бессмысленность своего предположения о причастности Елены Кавериной к преступлению, сконфуженно развел руками.
— Хм… А я взял на себя смелость и кое-что выяснил про Елену Николаевну, пока вы занимались делами, — подал голос Кряжимский.
Мы с Виктором удивленно переглянулись.
— Вы? Сергей Иванович, и что же вы можете нам сообщить? У нас уже есть кое-какие улики из ванной, которые обнаружил Виктор. Остается только выяснить причины убийства и найти самого исполнителя. А Каверина…
— Я просто чувствую свою ответственность за то, что предложил вам ввязаться в эту историю. А все разговоры с депутатами о кадровых перестановках, возможно, только подхлестнули интерес убийцы к этому делу, и он убрал со своей дороги депутата, — развивал свою мысль Кряжимский. — Естественно, я решил выяснить, не могло ли случиться так, что нашу газету просто использовали в корыстных целях. Я сразу поинтересовался, почему Елена Николаевна порекомендовала мне встретиться именно с Кононовым, Игнатовым и Владимирцевым. Ну, а заодно и выяснил еще кое-что.
Ситуация складывалась настолько парадоксально, что моя голова отказывалась в это верить: конечно, я предполагала, что иногда настоящий разведчик берет верх над настоящим мужчиной, но чтобы такое случалось в жизни? «Ведь она определенно нравится Кряжимскому, — со скоростью света летели у меня в голове шальные мысли. — Как же он ради работы пренебрег ее молодостью, красотой и заподозрил в чем-то? Или я еще плохо знаю Кряжимского?..»
— Поймите, Ольга Юрьевна, я принимал близко к сердцу то, что втянул вас в это дело, а потом случилась неприятность, — начал оправдываться он. — И я понял: рано или поздно кому-то из нас придет мысль о причастности Ле… Елены Николаевны к данному инциденту, к которому она не имеет совершенно никакого отношения, уверяю вас.
В течение следующих двадцати минут Сергей Иванович довольно подробно рассказал, как он обзвонил всех своих знакомых в Думе и вне ее, как облазил Интернет в поисках информации о Елене Кавериной, и предоставил нам очень объемное резюме, удовлетворившее бы, наверное, любую разведку. Я даже не удивилась, что за столь короткий срок он проделал такую большую работу, — это было вполне в духе Кряжимского, как и то, что он никогда не дожидался моих особых распоряжений и указаний, а действовал по обстановке.
Я не могла не отметить его профессионализма, который никогда не позволял личному впечатлению одержать верх. Кстати говоря, наше нелепое предположение было опровергнуто в пух и прах: у Кавериной подтвердилось твердое алиби — она с самого утра готовила детский праздник для детей депутатов Думы, где ее и застал телефонный звонок Инги.
Кроме того, Елена — дочь высокопоставленных и довольно обеспеченных родителей, что в общем-то поначалу дало мне повод для раздумий: при таких условиях любой человек может чувствовать себя безнаказанным и творить что захочет. Впрочем, уже будучи знакомой с Кавериной лично, я этот вариант опровергла окончательно и бесповоротно. «В конце концов, если она ни в чем не нуждается, то ей Владимирцев со всеми его проблемами — по барабану, — думала я, в очередной раз перебирая в уме все известное о Елене Прекрасной. — И на место его в Думе она ни в коей мере не претендует, поскольку сама занимается связями с общественностью и молодежными делами».
Не находя места стыковки в политическом плане — погибший депутат должен был заниматься распределением средств между округами области, — я начала подумывать о мотиве личном. Но и здесь ничего не сходилось: Каверина общалась в основном не с самим Геннадием Георгиевичем, а с его супругой. К тому же ей нравились, как я поняла, мужчины совершенно другого типа, как, например, наш Кряжимский. Удивляло только одно.
— Как вы думаете, а почему ею до сих пор не заинтересовалась милиция? — оторвалась я от бумаг.
— С такими-то родителями? — усмехнулся Виктор.
— Да, — согласилась я, — Данильченко про нее даже не обмолвился. Так что Елена Прекрасная никаким боком к следствию отношения не имеет, и ее имя ни в одном протоколе не всплывает.
— Вот отчет о проделанной работе и подтверждение всех моих слов, — протянул мне Кряжимский какую-то распечатку. — Здесь адреса и телефоны всех, с кем беседовал я и кто подтвердил, что Елена Николаевна никуда не отлучалась из актового зала городской Думы буквально с восьми часов утра, когда приехала на работу. Конечно, подсоединить контакты к крану можно было и раньше — вчера, например, — Владимирцева весь вечер не было дома… — напомнил Сергей Иванович, но тут же с сомнением добавил:
— Как-то маловероятно, что Геннадий Георгиевич до сегодняшнего утра не заходил в ванную.
Просматривая фамилии людей, на показания которых опиралось алиби Кавериной, я уже определила для себя, что заводить разговор о причастности этой женщины к преступлению было лишним. «Вряд ли и уборщицы, и известные депутаты хоть когда-то раньше сходились во мнениях, — усмехнулась я, признавая свое поражение. — Все-таки прав был наш писатель Чехов, который утверждал, что в человеке все должно быть прекрасно: „и лицо, и одежда, и душа, и мысли“. Кстати, проводя параллели с древнегреческой философией, получается то же самое».
Прекрасно зная о том, что Сергей Иванович никогда ничего не делает наполовину, я хотела уже отложить распечатку в сторону: если уж наш аналитик побеседовал с этими людьми, ничего нового никому другому они уже не скажут. Конечно, можно было еще побеседовать с самой Кавериной, но в этом плане вряд ли стоит ждать каких-то сенсаций — увлеченная работой с детьми, она по праву занимает место куратора по делам молодежи и спорта.
Вообще-то я с самого начала плохо себе представляла, какое отношение к спорту может иметь Каверина в обычной жизни, исключая работу. «Ну, может быть, художественной гимнастикой увлекалась когда-нибудь в детстве», — подумала я и снова заглянула в распечатку. Честно говоря, меня повергло в шок досье Кряжимского на нее, где ясно указано, что Елена Каверина — кандидат в мастера спорта по.., борьбе самбо. С ее красотой и изящной фигурой это просто немыслимо! Впрочем, Антон Павлович все-таки был прав…
— Ну, про Елену Прекрасную понятно, — нарушила я общее молчание. — Но ведь в самой Думе еще до наступления Нового года кипели нешуточные страсти по поводу кадровых перестановок. На неофициальном уровне уже давно было известно, что Владимирцев тоже собирался бороться за это место, на которое претендовали и другие депутаты. Смутно такие слухи доходили до всех, мы же получили информацию из более осведомленного источника. И вообще смерть депутата, занимавшего довольно значительное место в иерархии Думы, накануне перестановок и нововведений в любом случае выглядит как-то странно.
Конечно, спорить с этими выводами никто не собирался — информация была достоверной до мельчайших деталей, потому что я тоже не сидела сложа руки. Ведь на несчастный случай гибель Владимирцева не была похожа ни в коем случае. Поэтому, пока милиция отчаянно ищет хоть каких-то подозреваемых и задает дурацкие вопросы, в том числе и нам, надо постараться как можно скорее провести собственное расследование.
— Но ведь в городской Думе, кроме Кавериной, работают и другие депутаты, — неуверенно произнес Сергей Иванович. — В том числе и Кононов с Игнатовым.
— Да, не исключено, что во всей этой истории есть политический след, — живо откликнулась я. — Значит, начинаем подозревать ближайших соратников Владимирцева и его оппонентов.
— Как ни крути, но тогда лента нашего с вами расследования почему-то все время оказывается односторонней — все подозрения падают именно на тех людей, которые непосредственно контактировали с убитым. И преимущественно — на его коллег и претендентов на то же место, — резонно заметил Кряжимский.
Не мудрствуя лукаво, мы решили в первую очередь заняться уже знакомыми людьми и опросить тех депутатов, с которыми познакомились, — Игнатова и Кононова. Кстати, наша задача облегчалась еще и тем, что мы побывали в их офисах, поэтому отпадала проблема поиска их адресов. Конечно, у меня возникла идея заранее позвонить каждому и договориться о встрече, но Сергей Иванович тут же меня отговорил.
— Может быть, сначала все-таки поехать к ним, а потом уже позвонить? — предложил он, хитро прищурившись. — Тогда у них не будет возможности подготовиться к разговору, да и отказать — тоже.
— И правда, Оль, — внезапно поддержал фотограф нашего аналитика и так же неожиданно замолчал.
— Они же нам звонили и интересовались результатами дела, так что и мы вправе заявиться к ним и расспросить об отношении ко всему произошедшему, — считал Кряжимский.
Мне эта идея нравилась, как и любое несколько авантюрное начинание, которое мы иногда затевали. Кряжимского мы оставили в редакции на случай, если появится Мариночка с какими-то сенсационными новостями. Впрочем, на такое задание с лихвой хватит и нас двоих.
Виктор в два счета домчал нас до уже знакомого особняка Кононова, с которого мы с Мариной начинали сбор информации для будущего репортажа.
Как и в прошлый раз, здоровенный охранник поприветствовал нас поворотом головы в нашу сторону. Когда я представилась и сообщила о цели визита, он, не разжимая челюстей, повернулся к дому лицом, а к нам — соответственно спиной. Набрав комбинацию цифр на каком-то передающем устройстве, он сообщил хозяину о нашем появлении. К счастью, сам Кононов обладал достаточным количеством извилин и хороших манер, а потому держать нас на пороге не стал, пригласив сразу к себе, куда и проводил нас охранник.
Как и в прошлый раз, в дверях особняка нас встретила Оксаночка, которая сначала обрадовалась и поздоровалась со мной, как со старинной знакомой, а потом опешила оттого, что вместо Маринки со мной пришел очень интересный молодой человек. Она даже не стала скрывать явного интереса к представителю противоположного пола, моментально забыв о моем присутствии.
Впрочем, я несильно обиделась на такое равнодушие, потому что в голове моей крутились мысли совершенно иного плана. Например, как вызвать Кононова на откровенный разговор и узнать поподробнее о его отношениях с покойным Владимирцевым. Так как для расследования необходимо собрать как можно больше самой разнообразной информации, то и опросить необходимо было немалое количество людей, имевших непосредственный контакт с погибшим депутатом.
— Естественно, я готов сотрудничать с вами, — с пониманием откликнулся Алексей Владимирович, едва выслушав мое предложение дать эксклюзивное интервью нашей газете.
«Конечно, официальные источники тоже не преминут сделать то же самое, но, пока они очнутся от праздничной суеты, мы успеем выпустить в номер сенсационный репортаж», — подумала я. Естественно, каждый факт необходимо тщательно перепроверить, и на это уйдет какое-то время, но все-таки я решила рискнуть переплюнуть все остальные тарасовские издания и узнать кое-что из первых рук.
— Дело в том, что я общался с Геннадием Георгиевичем больше на неофициальном уровне, — начал рассказывать Кононов, когда я включила диктофон. — Накануне мы по доброй русской традиции вместе ходили в баню. — Он улыбнулся, видимо, вспомнив известную советскую киноленту о том же самом заведении, сыгравшем ключевую роль в судьбе главных героев. — В свете грядущих кадровых перестановок в аппарате городской Думы мы с Владимирцевым стали соперниками на одно место, но это не повлияло на нашу многолетнюю дружбу.
«Хм, даже интересно, — отметила я про себя. — Если бы он об этом факте умолчал, я бы заподозрила его в причастности к смерти Владимирцева. Но раз уж он честно признался…» Вообще, пока Виктор развлекал и, к счастью для меня, отвлекал Оксану Рощину, я успела очень продуктивно пообщаться с ее шефом в его кабинете. В этот раз Кононов произвел на меня гораздо лучшее впечатление, показав себя серьезным и умным человеком. Честно говоря, я даже пожалела его за недальновидный расчет в выборе секретарши, которая, по сути дела, должна являться первым помощником и незаменимым работником. Мне трудно было представить себе Оксану в такой роли, поэтому Кононову оставалось только посочувствовать.
Уже в конце нашей беседы Виктору кое-как удалось вырваться из цепких лап Оксаночки, и он сделал несколько снимков Алексея Владимировича в его рабочем кабинете. Он выглядел таким несчастным, что я тоже немного расстроилась: если у нас и дальше так дело пойдет, можно будет ставить жирный крест на всем мероприятии и снять с газеты всю ответственность за освещение хода следствия. Работать в таких условиях ни я, ни мои сотрудники не могли. Виктор тяжело вздохнул, когда наша машина отъехала от ворот особняка.
— Эта девица умудрилась мне даже свой номер телефона всучить, — недовольно фыркнул он, доставая из куртки листок бумаги.
Я рассмеялась: обычно мужики радуются женскому вниманию, а наш фотограф пострадал от его изобилия.
— Ты пока не выбрасывай, — остановила я его, когда он собирался швырнуть в окно скомканный блокнотный листок с написанной на нем комбинацией цифр. — Может, еще пригодится.
Профессиональная выучка на этот раз взяла верх над необузданными страстями, и Виктор со зверской гримасой передал мне трофей:
— Владей. Только я теперь и близко к этому дому не подойду.
Расспрашивать подробности интимного разговора Виктора и Оксаночки я не решилась, но про себя почти всю дорогу смеялась над этим забавным происшествием:
«Хоть какое-то развлечение в череде неприятностей». Впрочем, буквально через несколько минут машина остановилась возле офиса депутата Игнатова.
— Может быть, я не пойду? — с надеждой спросил Виктор, вынимая из сумки фотоаппарат.
— Не валяй дурака, — отмахнулась я, решительно открывая дверцу.
Без долгих уговоров и ненужных телефонных звонков охранник быстро проводил нас прямо в кабинет. Кстати, секретарша Ольга, приветливо поздоровавшись, встретила нас прямо на пороге «хлебом-солью», то есть кофе с печеньем. Пока я ломала голову, раздумывая о причине столь радушного приема, Карпова довела до моего сведения, что Оксаночка уже успела ее предупредить о нашем приезде. Расспрашивать, о чем еще предупредила Ольгу неугомонная Рощина, я не стала, но Виктор побагровел и еле сдерживал гнев: похоже, эта девица действовала ему на нервы не хуже шоковой терапии.
Игнатов появился минуты через две и сразу же оговорился:
— Я не отказываю вам только потому, что вы приехали с рекомендацией от Елены Николаевны и с первого раза убедили меня в своей порядочности. Надеюсь, все сказанное здесь вы поймете и опишете правильно и не дадите моим недоброжелателям повода для сплетен. Конечно, я уже пообщался с правоохранительными органами, но им-то я не мог дать субъективную характеристику событий — их это вообще не интересует, — усмехнулся депутат. — У нас сейчас опасно не только разглашать собственное мнение, но и даже стать случайным свидетелем свободы мысли. Кстати, Ольга Юрьевна, а вы не задумывались, почему Геннадия убили накануне интервью с вами? — открыто спросил Игнатов.
Конечно, мы и сами задавались этим вопросом еще в редакции, но не каждый, даже в условиях демократии, отважится играть в открытую и задавать такой вопрос представителям прессы прямо в лоб! Честно говоря, я даже немного опешила и сразу же представила себя не в качестве репортера газеты «Свидетель», а в роли респондента оного печатного издания. Но опыт у нас с Виктором в таких делах был достаточно большой, поэтому я сразу взяла себя в руки.
— Именно об этом мы уже подумали, — честно призналась я, — и сейчас стараемся разобраться, если связаны между собой два этих факта, то как. Кстати, а вы, Виталий Александрович, что думаете по этому поводу? — все-таки повернула я разговор в нужное русло.
Буквально за полчаса я записала довольно приличное интервью с депутатом городской Думы, а Виктор успел сделать несколько снимков в довольно приличных ракурсах. Честно говоря, несмотря на сложный характер Игнатова, работать с ним было интересно: в любой момент он сам мог задать вопрос еще более сложный, чем предлагала я. Но именно в этом и состоит профессия репортера, чтобы суметь отделить зерна от плевел и повернуть все так, как будет наиболее выгодно для газеты. Конечно, не последнюю роль здесь играет и личная порядочность корреспондентов, но эту проблему мы решили еще при первой встрече.
Умело вступая в нужные моменты в наш разговор, Ольга Карпова помогла нам включить в интервью истинные факты и личные наблюдения Игнатова о характере и поступках Владимирцева. Наряду с этим я почти полчаса удивлялась метаморфозам, происходящим с нашим фотографом: увидев Ольгу, в первый момент он напрягся, как перед прыжком с парашютом, но уже в следующий — поддался ее обаянию и расслабился.
Я просто на сто процентов была уверена в том, что свои обязанности в кабинете Игнатова Виктор выполнил более профессионально именно потому, что Ольга, не в пример Оксане Рощиной, создавала благоприятную рабочую атмосферу даже после праздника.
Отказавшись от любезного приглашения Игнатова на обед, мы помчались в собственный офис. Конечно, железными мы с Виктором не были и питаться святым духом не собирались, но гораздо важнее было как можно скорее рассказать обо всех наших похождениях рассудительному и умному Кряжимскому, который способен мгновенно подвести итог нашей деятельности и вынести верный приговор.