Страница:
— Потому что я отсутствовала.
— И Сергей Иванович на югах перекрывается…
Лучше слова и не подберешь — «перекрывается», — невольно подумала я.
— Ну, горемыки, рассказывайте, как защищали родное рабочее место, как грудью стояли за любимый компьютер, как били морду инспектору-интервенту. — Я уселась между Виктором и Маринкой, благо стол круглый и видно обоих, поставила локти на стол, подперев руками щеки.
— А главное, к какому хану на поклон идти и какую дань нести, — в тон мне ответила Маринка.
— Желательно, — вздохнула я. — Хотя, говорят,. меньше знаешь — крепче спишь.
— Сидим мы себе, работаем, кофе пьем, — начал Ромка, — как вдруг в дверь заходит какой-то хмырь с упитанной мордой, представляется Никитой Сергеевичем Золой, предъявляет корочки пожарного инспектора и желает осмотреть помещение.
— И в мыслях ничего плохого не держали, — подхватила инициативу Маринка. — Вот же была проверка совсем недавно, и все нашли в порядке.
Ну пускай смотрит, жалко, что ли? Быстрее посмотрит — быстрее уйдет. Ничего подобного! Этот гад буквально обнюхал все, протыкался носом по всей проводке, ковырнул кусок обоев и якобы случайно задел ногой провод моего компьютера и выдернул штепсель из розетки! Как же, случайно! В гробу я видала такие случайности. Ты думаешь, он извинился? Он долго и печально созерцал нас, давая понять, насколько велики и серьезны наши проблемы, а потом заявил, что такого букета нарушений на таком маленьком пространстве он давно не встречал.
— Виктор спросил, что он имеет в виду, — опять перебил Ромка. — И тот ответил, что пожарной безопасностью у нас и не пахнет и что мы в крайне грубой форме нарушаем все правила. У нас перегрузка сети, помещение загромождено столами, а на окнах решетки, так что людям, в случае чего, будет трудно выбраться наружу, стены отделаны легковоспламеняющимся материалом, а провода электроприборов просто сами кидаются и опутывают ноги. Неплохой список, правда? После чего он составил акт с указанием всей этой чуши, выгнал нас и опечатал помещение. Но я смиренно попросила разрешения вернуться за своей сумочкой на рабочем месте и, уронив тюбик с помадой на пол, ухитрилась водворить штепсель на место.
— Представь, этот олух абсолютно не прореагировал и не пожелал объяснить, почему предыдущая проверка не пришла к такому же выводу, — добавила Маринка. — И теперь, пока мы не заплатим штраф, офис будет опечатан, и работать мы, соответственно, не сможем.
— Думаю, мы все прекрасно знаем, кому обязаны внеочередной «объективной» проверкой, — процедила я сквозь зубы. — По-моему, кто-то перешел все границы.
— О, не беспокойся. Больше Стопорецкий не будет насылать на нас проверки и жалобщиков, — спокойно сказала Маринка. — Я тут кое-что придумала…
Интересно, она всегда способна выдавать такие идеи, или же ее так разозлил ночной звонок Виктору? Непривычно деловитая и холодная Маринка достала из сумочки зеркальце и, смотрясь в него, принялась поправлять прическу. Эффектно изогнула шею, рассчитанными движениями взбивая и без того пышные волосы, чуть прикусила губу. Ромка и Виктор прямо-таки прикипели к ней глазами. Вот это да, ошеломленно подумала я. Может быть, ее обычная суматошность и экзальтированность просто имидж? Как мало я знаю своих друзей! И тут в мою голову впервые закралась предательская мысль — а вдруг Кряжимский и в самом деле убил Степу? Я затрясла головой, вытряхивая оттуда эту нелепицу.
Ну а если все же…
Наконец нащупав ключи и нервно фыркнув, я невольно представила себе дедулю со Стопорецким, проводящих спиритический сеанс и заклинающих злобных духов. Может, и нам попробовать вызвать дух Степы — сказал бы, кто его убил…
Разумеется, к телефону я не успела. Явственно чувствуя, что начинаю злиться на весь белый свет, я села в кресло и несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь унять клокотавшую ярость. Тут телефон зазвонил опять.
— Алло! — рявкнула я в трубку.
— Оля? — с сомнением спросил знакомый голос.
— Сергей Иванович! Слава богу, я уж думала, что вы никогда не позвоните! — Эх, тупица, не обратила внимания даже, что звонила междугородка.
— Не выдержал, — сокрушенно вздохнул Кряжимский. — Не отпускает меня работа. Три дня крепился, а сегодня не смог. Я днем звонил в редакцию, но там не брали трубку, и по "мобильнику твоему не мог дозвониться. Решил — домой, и там сначала не отвечали. Что у вас там происходит? — Ужасные вещи, — заявила я. — Слушайте меня внимательно, не дай бог нас разъединят: Вы немедленно должны вернуться в Тарасов. Слышите?
Убили Степу, и все улики против вас. Я нашла в его квартире вашу зажигалку, вас видела соседка, у ментов есть ваш фоторобот, чудо, что пока еще они не выяснили, кто вы такой. У вас замечательные шансы оказаться в розыске по подозрению в убийстве.
Вам просто необходимо как можно скорее оказаться здесь и самому во всем разобраться. Судя по всему, вы последний, кто видел Степу в живых, кроме убийцы, конечно же. Я точно знаю, что вы там были. И скажите, на кой черт вы покупали наркотики?
Некоторое время в трубке были слышны только посторонние шумы и треск, затем до меня донесся глухой голос Кряжимского:
— Вы слишком много знаете, Оля. Это опасно…
— А еще у нас опечатали редакцию «по протекции», догадайтесь, кого? Стопорецкого, — не могла остановиться я. — Ох, хотя все это не телефонный разговор. Возвращайтесь как можно скорее… Сергей Иванович!
Ответом была тишина, затем в трубке оглушительно заскрежетало, раздался щелчок, и пошли короткие гудки. Все-таки разъединили. Но ничего, главное сказать я успела. Теперь остается только ждать. Я снова сняла телефонную трубку и позвонила в аэропорт. Там сообщили, что ближайший рейс из Сочи ожидается завтра в 15.10. Что ж, будем надеяться, что Кряжимский исхитрится достать билет.
Минут через пятнадцать раздался звонок в дверь. Я впустила Маринку — сегодня она ночевала у меня. Для осуществления антистопорецкой акции по спасению газеты нам нужен был компьютер с выходом в сеть, который имелся у меня дома. Не тратя времени на бестолковый треп, а уж поверьте, это совсем не похоже на Маринку, она сразу села за работу.
— Попался, — удовлетворенно сказала она примерно через полтора часа. — Теперь посмотрим, кто кого. Я еще никогда не была шантажисткой.
Я огляделась и, кажется, уловила настроение толпы.
— Как душно! Ну что же это такое? Сколько можно сюда приходить? За одной только подписью! — громко возмутилась я. — У меня ребенок маленький один дома!
— Третий раз прихожу, — пробормотал мордастый мужчина в не по погоде плотной кожаной куртке. — Когда все это закончится?
— Бюрократы! — С готовностью подхватила сидящая на стуле в обнимку со старомодным саквояжиком бабка. — Спасу никакого нет от этой волокиты.
— Безобразие…
— Издевательство над людьми…
Зашумели со всех сторон, возмущенно восклицали, ругали власть, правительство, коммунистов, негров в Африке и зеленых человечков на Марсе.
Знаменитый вопрос «Кто виноват?» был явно риторическим — уж кто-кто, а виноватые у нас всегда найдутся. Из кабинета выглянула секретарь и потребовала прекратить шум. Только после угрозы отменить прием люди немного поутихли. Счастье ваше, что я сюда пришла в самом начале рабочего дня, с вредностью подумала я. Народ наш пока еще добрый.
Не прошло и двух часов, как наконец я была допущена в святая святых.
— Ольга Юрьевна? — деланно удивился при виде меня Стопорецкий. — Какая неожиданность! С чем пожаловали?
Чиновник прямо излучал заинтересованность и внимание; склонив голову, смотрел на меня с умеренным-таки сочувствием: мол, всем, чем сможем, поможем.
«Поможешь, — мрачно подумала я. — В лепешку расшибешься, но поможешь».
— У нас возникли некоторые затруднения, — начала я покаянно.
Глаза его выдавали — просто горели злорадством. Неужто действительно подумал, что я к нему на поклон пришла?
— Еще в конце позапрошлого месяца в «Свидетеле» стала пользоваться огромной популярностью наша новая рубрика «Черная дыра». Нет, не подумайте, это никак не связано с астрономией или пришельцами. Скажем, основная тема — это нецелевое использование ресурсов, в том числе и денежных, даже главным образом денежных, которые были направлены на выполнение строго определенных задач и программ.
К ехидству в глазах Стопорецкого прибавилось легкое недоумение.
— Дело в том, что огромная доля вышеупомянутых средств на пути к месту назначения теряется, исчезает, как в черной дыре. Отсюда, собственно, и название. Вы, наверное, помните, в середине августа был вынесен приговор по уголовному делу о присвоениях и растрате, а также нецелевом использовании государственных кредитов рядом должностных лиц города Тарасова.
— Весьма печальная история, — насторожился Стопорецкий. — Именно из-за подобного поведения некоторых личностей и подрывается авторитет власти. Толпа добра, как известно, не помнит, а вот даже мелкими ошибками способна попрекать очень долго.
— В том-то и дело, — грустно согласилась я. — При подготовке материалов для статей нам стали известны некоторые факты, доказывающие, что не все виновные по делу были наказаны. В частности…
Впрочем, надо ли о частностях? — я многозначительно посмотрела на него. — Но, так как дело уже рассмотрено, мы встали перед дилеммой, а надо ли поднимать все это вновь. В некоторых случаях чужой пример того, что наказание все-таки настигает, действует предостерегающе и вызывает положительный результат. Тем более если вина не очень велика по сравнению с другими, конечно, а пережитые страхи и волнения очень не хочется пережить вновь.
— И я полна сомнений, давать данному материалу ход или нет, — выдержав эффектную паузу, продолжала я. — Хотя все мои коллеги настаивают на этом, я тем не менее колеблюсь. Вам может показаться странным, но я не смогла придумать ничего лучше, как посоветоваться с вами. Вы все-таки вращаетесь в данных кругах, — ввернула я тонкий намек на толстые обстоятельства.
Стопорецкий прокашлялся.
— Насчет данных кругов я не стал бы утверждать, — произнес он. — А насколько вы уверены в верности подозрений?
— О, у нас есть все доказательства, которые не оставляют и тени сомнений в справедливости высказанного мной обвинения. Нам даже удалось установить счет, на который переводились деньги. Не особенно крупные суммы, но все же…
Я вытащила из сумки стопку листов, долго выбирала часть, затем протянула выбранное Стопорецкому.
— Вот, например, некоторые распечатки.
Он взял листы, просмотрел, задумался.
— Действительно, суммы не очень крупные, — теперь в его глазах боролись отвращение ко мне и досада. — И поступления на счет с тех пор закончились?
— Полагаю, да, — безмятежно ответила я.
— Значит, человек исправился?
— Или открыл другой счет.
Я забрала у него документы и сказала:
— Видите, сколько сомнений, тем более что нам в нынешних условиях работать невозможно. Представляете, вчера по результатам о-очень странной внеплановой проверки у нас опечатали помещение и назначили весьма ощутимый штраф.
— Да? Это по какой же причине? — вяло поинтересовался Стопорецкий.
— По причине несоблюдения правил пожарной безопасности, — ответила я и возмущенно добавила:
— Несмотря на то, что совсем недавно мы благополучно прошли аналогичный осмотр. Представляете?
— Попробую вам помочь, а то, действительно, непорядок.
Мина у него была самая кислая, я даже испугалась, что схвачу оскомину.
— Правда? — обрадовалась я. — Мы были бы так признательны!
Я выжидающе смотрела на него и не двинулась с места, пока он не спросил у меня имя приходившего инспектора и не позвонил в пожарную инспекцию. Это был превосходно разыгранный фарс: по его просьбе ему позвали нужного человека, которому Стопорецкий, опять же от лица «возмущенной общественности», устроил грандиозный разнос.
Держу пари, тот долго не понимал, почему чиновник так бушует. Я наслаждалась превосходной игрой и с трудом удерживалась от того, чтобы не разразиться овациями.
— Уф! — Он положил трубку и вытер пот с раскрасневшегося лица. — Полагаю, мы сможем решить вашу проблему. Отправляйтесь на работу, открывайте дверь и спокойно выполняйте свои обязанности. Я к вам позже наведаюсь, проверю, все ли в порядке. Так что ни о чем не волнуйтесь. А насчет той статьи мой вам совет — оставьте людей в покое.
К чему прошлое ворошить? Уверен, они больше не станут совершать подобных ошибок.
Конечно, станут осторожнее, чуть не произнесла я вслух. Мы оба отлично понимали смысл недосказанного: личность «совершивших ошибку» и то, что высказывать претензии и требовать их удовлетворения от пожарного инспектора, он не имеет никакого права. Тем не менее он делает это и вполне уверен в положительном результате.
— Думаю, вы убедили меня, что порядочные люди еще встречаются. Очень рассчитываю на вашу помощь. — Я встала, собираясь уходить, посмотрела на бумаги, которые держала в руке, и кинула их в мусорную корзину. — А это.., бог с ним, наверное, вы правы, это морально устаревшая информация. — И мы любезно распрощались.
Если проклятия и сглазы действительно существуют, подумала я, закрывая за собой дверь, то у меня теперь все волосы повыпадают. На глазах у изумленной публики я трижды поплевала через левое плечо, само собой разумеется, символически, постучала по косяку и оповестила всех:
— Злой, как черт. Ужас, что делается! — и пошла вниз.
Глава 7
— И Сергей Иванович на югах перекрывается…
Лучше слова и не подберешь — «перекрывается», — невольно подумала я.
— Ну, горемыки, рассказывайте, как защищали родное рабочее место, как грудью стояли за любимый компьютер, как били морду инспектору-интервенту. — Я уселась между Виктором и Маринкой, благо стол круглый и видно обоих, поставила локти на стол, подперев руками щеки.
— А главное, к какому хану на поклон идти и какую дань нести, — в тон мне ответила Маринка.
— Желательно, — вздохнула я. — Хотя, говорят,. меньше знаешь — крепче спишь.
— Сидим мы себе, работаем, кофе пьем, — начал Ромка, — как вдруг в дверь заходит какой-то хмырь с упитанной мордой, представляется Никитой Сергеевичем Золой, предъявляет корочки пожарного инспектора и желает осмотреть помещение.
— И в мыслях ничего плохого не держали, — подхватила инициативу Маринка. — Вот же была проверка совсем недавно, и все нашли в порядке.
Ну пускай смотрит, жалко, что ли? Быстрее посмотрит — быстрее уйдет. Ничего подобного! Этот гад буквально обнюхал все, протыкался носом по всей проводке, ковырнул кусок обоев и якобы случайно задел ногой провод моего компьютера и выдернул штепсель из розетки! Как же, случайно! В гробу я видала такие случайности. Ты думаешь, он извинился? Он долго и печально созерцал нас, давая понять, насколько велики и серьезны наши проблемы, а потом заявил, что такого букета нарушений на таком маленьком пространстве он давно не встречал.
— Виктор спросил, что он имеет в виду, — опять перебил Ромка. — И тот ответил, что пожарной безопасностью у нас и не пахнет и что мы в крайне грубой форме нарушаем все правила. У нас перегрузка сети, помещение загромождено столами, а на окнах решетки, так что людям, в случае чего, будет трудно выбраться наружу, стены отделаны легковоспламеняющимся материалом, а провода электроприборов просто сами кидаются и опутывают ноги. Неплохой список, правда? После чего он составил акт с указанием всей этой чуши, выгнал нас и опечатал помещение. Но я смиренно попросила разрешения вернуться за своей сумочкой на рабочем месте и, уронив тюбик с помадой на пол, ухитрилась водворить штепсель на место.
— Представь, этот олух абсолютно не прореагировал и не пожелал объяснить, почему предыдущая проверка не пришла к такому же выводу, — добавила Маринка. — И теперь, пока мы не заплатим штраф, офис будет опечатан, и работать мы, соответственно, не сможем.
— Думаю, мы все прекрасно знаем, кому обязаны внеочередной «объективной» проверкой, — процедила я сквозь зубы. — По-моему, кто-то перешел все границы.
— О, не беспокойся. Больше Стопорецкий не будет насылать на нас проверки и жалобщиков, — спокойно сказала Маринка. — Я тут кое-что придумала…
Интересно, она всегда способна выдавать такие идеи, или же ее так разозлил ночной звонок Виктору? Непривычно деловитая и холодная Маринка достала из сумочки зеркальце и, смотрясь в него, принялась поправлять прическу. Эффектно изогнула шею, рассчитанными движениями взбивая и без того пышные волосы, чуть прикусила губу. Ромка и Виктор прямо-таки прикипели к ней глазами. Вот это да, ошеломленно подумала я. Может быть, ее обычная суматошность и экзальтированность просто имидж? Как мало я знаю своих друзей! И тут в мою голову впервые закралась предательская мысль — а вдруг Кряжимский и в самом деле убил Степу? Я затрясла головой, вытряхивая оттуда эту нелепицу.
Ну а если все же…
* * *
Когда возвращалась с автостоянки, мне показалось, что в толпе прохожих мелькнуло знакомое лицо, не вызывающее приятных ассоциаций. Алексей? Я завертела головой, пытаясь снова отыскать его, но безрезультатно. Показалось? Оля, у тебя возникла мания преследования. Повздыхав над собственными раздерганными нервами, я зашла в подъезд. Неприятный сюрприз ждал меня и там — все лампочки были выкручены. Держа в руке зажженную зажигалку, я поднималась по ступенькам, как заблудшая душа со свечой по кругам ада, как, подойдя к двери, услышала телефонный звонок в своей квартире. А вдруг Кряжимский? Чертыхнувшись, я выронила зажигалку, содрогнулась от отвращения и судорожно стала шарить рукой по лестничной клетке, впервые задумавшись о том, что, может, и в самом деле существуют разные сглазы и проклятия.Наконец нащупав ключи и нервно фыркнув, я невольно представила себе дедулю со Стопорецким, проводящих спиритический сеанс и заклинающих злобных духов. Может, и нам попробовать вызвать дух Степы — сказал бы, кто его убил…
Разумеется, к телефону я не успела. Явственно чувствуя, что начинаю злиться на весь белый свет, я села в кресло и несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь унять клокотавшую ярость. Тут телефон зазвонил опять.
— Алло! — рявкнула я в трубку.
— Оля? — с сомнением спросил знакомый голос.
— Сергей Иванович! Слава богу, я уж думала, что вы никогда не позвоните! — Эх, тупица, не обратила внимания даже, что звонила междугородка.
— Не выдержал, — сокрушенно вздохнул Кряжимский. — Не отпускает меня работа. Три дня крепился, а сегодня не смог. Я днем звонил в редакцию, но там не брали трубку, и по "мобильнику твоему не мог дозвониться. Решил — домой, и там сначала не отвечали. Что у вас там происходит? — Ужасные вещи, — заявила я. — Слушайте меня внимательно, не дай бог нас разъединят: Вы немедленно должны вернуться в Тарасов. Слышите?
Убили Степу, и все улики против вас. Я нашла в его квартире вашу зажигалку, вас видела соседка, у ментов есть ваш фоторобот, чудо, что пока еще они не выяснили, кто вы такой. У вас замечательные шансы оказаться в розыске по подозрению в убийстве.
Вам просто необходимо как можно скорее оказаться здесь и самому во всем разобраться. Судя по всему, вы последний, кто видел Степу в живых, кроме убийцы, конечно же. Я точно знаю, что вы там были. И скажите, на кой черт вы покупали наркотики?
Некоторое время в трубке были слышны только посторонние шумы и треск, затем до меня донесся глухой голос Кряжимского:
— Вы слишком много знаете, Оля. Это опасно…
— А еще у нас опечатали редакцию «по протекции», догадайтесь, кого? Стопорецкого, — не могла остановиться я. — Ох, хотя все это не телефонный разговор. Возвращайтесь как можно скорее… Сергей Иванович!
Ответом была тишина, затем в трубке оглушительно заскрежетало, раздался щелчок, и пошли короткие гудки. Все-таки разъединили. Но ничего, главное сказать я успела. Теперь остается только ждать. Я снова сняла телефонную трубку и позвонила в аэропорт. Там сообщили, что ближайший рейс из Сочи ожидается завтра в 15.10. Что ж, будем надеяться, что Кряжимский исхитрится достать билет.
Минут через пятнадцать раздался звонок в дверь. Я впустила Маринку — сегодня она ночевала у меня. Для осуществления антистопорецкой акции по спасению газеты нам нужен был компьютер с выходом в сеть, который имелся у меня дома. Не тратя времени на бестолковый треп, а уж поверьте, это совсем не похоже на Маринку, она сразу села за работу.
— Попался, — удовлетворенно сказала она примерно через полтора часа. — Теперь посмотрим, кто кого. Я еще никогда не была шантажисткой.
* * *
Следующим утром я уже сидела в приемной Стопорецкого, ожидая своей очереди. Попасть к нему было не так просто, пришлось встать пораньше, чтобы попасть хотя бы не в самый хвост длинной череды людей, ожидавших своей порции внимания.Я огляделась и, кажется, уловила настроение толпы.
— Как душно! Ну что же это такое? Сколько можно сюда приходить? За одной только подписью! — громко возмутилась я. — У меня ребенок маленький один дома!
— Третий раз прихожу, — пробормотал мордастый мужчина в не по погоде плотной кожаной куртке. — Когда все это закончится?
— Бюрократы! — С готовностью подхватила сидящая на стуле в обнимку со старомодным саквояжиком бабка. — Спасу никакого нет от этой волокиты.
— Безобразие…
— Издевательство над людьми…
Зашумели со всех сторон, возмущенно восклицали, ругали власть, правительство, коммунистов, негров в Африке и зеленых человечков на Марсе.
Знаменитый вопрос «Кто виноват?» был явно риторическим — уж кто-кто, а виноватые у нас всегда найдутся. Из кабинета выглянула секретарь и потребовала прекратить шум. Только после угрозы отменить прием люди немного поутихли. Счастье ваше, что я сюда пришла в самом начале рабочего дня, с вредностью подумала я. Народ наш пока еще добрый.
Не прошло и двух часов, как наконец я была допущена в святая святых.
— Ольга Юрьевна? — деланно удивился при виде меня Стопорецкий. — Какая неожиданность! С чем пожаловали?
Чиновник прямо излучал заинтересованность и внимание; склонив голову, смотрел на меня с умеренным-таки сочувствием: мол, всем, чем сможем, поможем.
«Поможешь, — мрачно подумала я. — В лепешку расшибешься, но поможешь».
— У нас возникли некоторые затруднения, — начала я покаянно.
Глаза его выдавали — просто горели злорадством. Неужто действительно подумал, что я к нему на поклон пришла?
— Еще в конце позапрошлого месяца в «Свидетеле» стала пользоваться огромной популярностью наша новая рубрика «Черная дыра». Нет, не подумайте, это никак не связано с астрономией или пришельцами. Скажем, основная тема — это нецелевое использование ресурсов, в том числе и денежных, даже главным образом денежных, которые были направлены на выполнение строго определенных задач и программ.
К ехидству в глазах Стопорецкого прибавилось легкое недоумение.
— Дело в том, что огромная доля вышеупомянутых средств на пути к месту назначения теряется, исчезает, как в черной дыре. Отсюда, собственно, и название. Вы, наверное, помните, в середине августа был вынесен приговор по уголовному делу о присвоениях и растрате, а также нецелевом использовании государственных кредитов рядом должностных лиц города Тарасова.
— Весьма печальная история, — насторожился Стопорецкий. — Именно из-за подобного поведения некоторых личностей и подрывается авторитет власти. Толпа добра, как известно, не помнит, а вот даже мелкими ошибками способна попрекать очень долго.
— В том-то и дело, — грустно согласилась я. — При подготовке материалов для статей нам стали известны некоторые факты, доказывающие, что не все виновные по делу были наказаны. В частности…
Впрочем, надо ли о частностях? — я многозначительно посмотрела на него. — Но, так как дело уже рассмотрено, мы встали перед дилеммой, а надо ли поднимать все это вновь. В некоторых случаях чужой пример того, что наказание все-таки настигает, действует предостерегающе и вызывает положительный результат. Тем более если вина не очень велика по сравнению с другими, конечно, а пережитые страхи и волнения очень не хочется пережить вновь.
* * *
Теперь мы поменялись ролями, и сейчас я вся превратилась в сочувствие и сопереживание, полная трогательных забот о том, чтобы не помешать вступить на верный путь провинившимся, но страстно жаждущим реабилитировать себя гражданам.— И я полна сомнений, давать данному материалу ход или нет, — выдержав эффектную паузу, продолжала я. — Хотя все мои коллеги настаивают на этом, я тем не менее колеблюсь. Вам может показаться странным, но я не смогла придумать ничего лучше, как посоветоваться с вами. Вы все-таки вращаетесь в данных кругах, — ввернула я тонкий намек на толстые обстоятельства.
Стопорецкий прокашлялся.
— Насчет данных кругов я не стал бы утверждать, — произнес он. — А насколько вы уверены в верности подозрений?
— О, у нас есть все доказательства, которые не оставляют и тени сомнений в справедливости высказанного мной обвинения. Нам даже удалось установить счет, на который переводились деньги. Не особенно крупные суммы, но все же…
Я вытащила из сумки стопку листов, долго выбирала часть, затем протянула выбранное Стопорецкому.
— Вот, например, некоторые распечатки.
Он взял листы, просмотрел, задумался.
— Действительно, суммы не очень крупные, — теперь в его глазах боролись отвращение ко мне и досада. — И поступления на счет с тех пор закончились?
— Полагаю, да, — безмятежно ответила я.
— Значит, человек исправился?
— Или открыл другой счет.
Я забрала у него документы и сказала:
— Видите, сколько сомнений, тем более что нам в нынешних условиях работать невозможно. Представляете, вчера по результатам о-очень странной внеплановой проверки у нас опечатали помещение и назначили весьма ощутимый штраф.
— Да? Это по какой же причине? — вяло поинтересовался Стопорецкий.
— По причине несоблюдения правил пожарной безопасности, — ответила я и возмущенно добавила:
— Несмотря на то, что совсем недавно мы благополучно прошли аналогичный осмотр. Представляете?
— Попробую вам помочь, а то, действительно, непорядок.
Мина у него была самая кислая, я даже испугалась, что схвачу оскомину.
— Правда? — обрадовалась я. — Мы были бы так признательны!
Я выжидающе смотрела на него и не двинулась с места, пока он не спросил у меня имя приходившего инспектора и не позвонил в пожарную инспекцию. Это был превосходно разыгранный фарс: по его просьбе ему позвали нужного человека, которому Стопорецкий, опять же от лица «возмущенной общественности», устроил грандиозный разнос.
Держу пари, тот долго не понимал, почему чиновник так бушует. Я наслаждалась превосходной игрой и с трудом удерживалась от того, чтобы не разразиться овациями.
— Уф! — Он положил трубку и вытер пот с раскрасневшегося лица. — Полагаю, мы сможем решить вашу проблему. Отправляйтесь на работу, открывайте дверь и спокойно выполняйте свои обязанности. Я к вам позже наведаюсь, проверю, все ли в порядке. Так что ни о чем не волнуйтесь. А насчет той статьи мой вам совет — оставьте людей в покое.
К чему прошлое ворошить? Уверен, они больше не станут совершать подобных ошибок.
Конечно, станут осторожнее, чуть не произнесла я вслух. Мы оба отлично понимали смысл недосказанного: личность «совершивших ошибку» и то, что высказывать претензии и требовать их удовлетворения от пожарного инспектора, он не имеет никакого права. Тем не менее он делает это и вполне уверен в положительном результате.
— Думаю, вы убедили меня, что порядочные люди еще встречаются. Очень рассчитываю на вашу помощь. — Я встала, собираясь уходить, посмотрела на бумаги, которые держала в руке, и кинула их в мусорную корзину. — А это.., бог с ним, наверное, вы правы, это морально устаревшая информация. — И мы любезно распрощались.
Если проклятия и сглазы действительно существуют, подумала я, закрывая за собой дверь, то у меня теперь все волосы повыпадают. На глазах у изумленной публики я трижды поплевала через левое плечо, само собой разумеется, символически, постучала по косяку и оповестила всех:
— Злой, как черт. Ужас, что делается! — и пошла вниз.
Глава 7
Повинуясь непонятному мне самой порыву, я решила опять заглянуть к Насте. Что-то не ладилось с ее признаниями: получалось, будто она кого-то выгораживала. Несколько раз нажав кнопку звонка, я подождала перед дверью, но никто так и не открыл.
Бабульки опять снабдили меня ценной информацией, сказав, что Настя ушла с парнем практически сразу после моего ухода, и с тех пор они ее не видели, а свет в окнах ночью не горел. Старушек смело можно было брать в контрразведку, и я дала себе слово, что как-нибудь отблагодарю их хотя бы конфетами. Так… Алексей увез Настю. К чему бы это?
Мне необходимо было увидеть Виктора и обсудить с ним происходящее — мозговой штурм иногда давал превосходные результаты. Еще я подумывала о том, что все-таки надо посвятить в проблему Кряжимского Маринку и Ромку. Вон какой замечательный план предложила Марина, к тому же вопрос доверия… Я бы на их месте могла и обидеться.
Неподалеку подвернулся универмаг, и я решила по-быстрому туда заглянуть. Не помирать же мне голодной смертью дома, да и шампуня Маринке вчера хватило на полголовы. По дороге к магазину я вытащила телефон и позвонила Виктору.
— Привет. Все в порядке, план сработал. Скоро пойду все открывать.
— Угу.
Сие означало, что он рад несказанно и готов немедленно приступить к работе.
— А сейчас опять хотела поговорить с Настей, дело-то нечистое, сам знаешь. Я уверена, что она…
О боже! — вдруг резко осеклась я и посмотрела на часы. Без десяти два. — Витенька! — возопила я. — Совсем забыла, через двадцать минут, скорее всего, возвратится Кряжимский. Мы не успели договориться точно, но, вероятно, он прилетит этим рейсом. Его надо встретить и поскорее довезти до дому, чтобы не светился. Я не успеваю, слишком далеко.
Сделаешь?
— Сделаю, куда я денусь. Кстати, я совсем забыл сказать, что тот самый Алексей, по слухам, вовсю ухлестывал за Настей, но та оставалась глуха к его увещеваниям, а потом и вовсе повстречала Степана.
— Да ты что? Настя? Я так и знала… Да, беги, Я сейчас в редакцию, а в половине четвертого тогда у Кряжимского. Пока.
Я ураганом пронеслась по магазину, сметая нужные мне товары, зато минут десять промаялась в отделе косметики, мучительно раздумывая, приобретать ли привлекший внимание крем или нет, в конце концов купила и его и, только выруливая на дорогу, вспомнила, что самого главного — заварку и шампунь — так и не купила.
В скверике меня уже ждал Ромка.
— Мне позвонила Марина и сказала, что проблема благополучно улажена, и она сейчас тоже приедет, — он весь просто сиял. — Класс! Ловко мы их. Круто! Давай подождем ее, она должна сама содрать с дверей эти бумажки.
Я была с ним полностью согласна. Предложенная Маринкой идея, ею же практически и претворенная в жизнь, полностью сработала. А было так: я действительно рассказала Стопорецкому об одной из наших рубрик, которая держалась в основном на энтузиазме Кряжимского и Маринки. Составляя отчет о проходившем судебном разбирательстве, они заинтересовались некоторыми фактами и решили копнуть поглубже в том направлении. И выяснили, что афера имела двойное дно — у больших голодных акул были и маленькие, незаметные прилипалы, о которых большие акулы даже и не подозревали. Аппетит у хитрых прилипал был умеренный, глотая добычу, жадные, зубастые твари даже не замечали, что и еще кому-то удается урвать кусочек.
Картинки она не любила, и в данном режиме ее машина играла в молчанку, делая вид, что не работает.
Через сеть, уже от меня, вечером она подсоединилась к своему компьютеру. Скачав нужную информацию, немного покопалась в Интернете, добавила еще парочку интересных фактов, и документация приобрела весьма убедительный вид. С распечаткой плодов ее работы я и отправилась сегодня утром к Стопорецкому. И расчет оказался верным.
Не будучи по своей натуре уж таким особенным злодеем, в процессе слушания судебного дела Стопорецкий основательно перетрусил. Хотя уголовная ответственность ему не грозила — суммы не те, но вытаскивание на всеобщее обозрение его мелких махинаций, да еще когда слухи и волнения не успели улечься, грозило ему серьезными неприятностями на работе. И ему оказалось достаточно самой малости, чтобы остыть и пойти на попятную. Честно говоря, основательно прижать его нам, наверное, было бы и нечем. Так что пока я была занята свалившимися на меня приключениями Кряжимского, Маринка показала высший пилотаж, хотя вести переговоры, как руководителя, отправили все-таки меня.
— А вон и она, — возвестил Ромка, кивком указывая мне за спину.
Я обернулась. На высоченных каблучищах моя подруга легко умудрялась мчаться с неимоверной скоростью, так что невесомое осеннее пальтецо вихрем раздувалось за ней.
— Как дела? — жадно спросила Маринка, подлетев.
— Устроил грандиозный скандал по телефону этому Золе, обещал все уладить и благосклонно разрешил продолжать нам нашу общественно полезную деятельность.
— Без подвохов? — с подозрением спросила она. — А то потом будем еще разбираться с невыполнением предписаний уполномоченного должностного лица и обвинением в самоуправстве.
— Не думаю, — искренне ответила я. — Полагаю, это не в его интересах. Мы забываем о его нехорошем прошлом, он отзывает своих знакомых из пожарки. Все.
— И все же не правильно это, — задумчиво произнес Ромка. — Получается, что ради собственной выгоды мы выгораживаем его и он остается ненаказанным.
— Ромка, брось. Ты же знаешь, какой он трус.
Ведь уже тысячу раз, наверно, пожалел, что рефлекторно попробовал, именно попробовал, а не проглотил кусок, который плыл мимо его рта. Трудно придумать пытку тяжелее страха. Так что он уже сам себя наказал в десятикратном размере. А так, что бы ему было?
— Я помню, в школе мой друг немножко подорвал лабораторию в кабинете химии, — уже перенесся в прошлое Роман. — Все тогда поговаривали про теракт, это уже становилось модным словечком, и я его тоже выгораживал. Но то был друг…
Эх, Ромка! Ты даже не представляешь себе, насколько актуальна сейчас проблема истины, дружбы и выгораживания. Я взглянула на часы — Кряжимский и Виктор уже, наверное, должны быть дома.
— Ну что, пойдемте освобождать наше святилище?
Маринка с нескрываемым удовольствием сорвала бумажки с двери, бросила на пол и потоптала ногами.
— Кто бы сказал, что я буду испытывать такое моральное удовлетворение, возвращаясь на работу? — сказала она, заходя в офис.
— Вот что значит любимая профессия, — завистливо сказал Ромка. — Хлебом не корми, дай на работу сходить.
Маринка усмотрела в его словах намек на насмешку и возмутилась:
— Кто здесь вчера громче всех канючил? И зануднее? Оля, ты не представляешь, у него вчера почти слезы из глаз текли, когда нас выгоняли.
— Ничего, привыкнет, — машинально ответила я, думая о своем, но вовремя спохватилась. — Вернее, не надо привыкать…
— Да уж, надеюсь, подобные развлечения не войдут у нас в привычку, — ехидно сказала она. — Хотя мне нравится ночевать у тебя, так уютно после моей коммуналки.
— Ты лучше просто почаще заходи к ней в гости, — посоветовал Ромка. — Глядишь, пирогов напечете, болтаючи.
— Да, Оля, ты теперь должна мне девичник, — обрадовалась подруга. — Как насчет пикника в лесу?
— Пока еще тепло — роскошная идея, — согласилась я, действительно на мгновение представляя себе лес, такой же солнечный и зеленый, как сад у Таисы.
Ромка искоса поглядывал на нас, разворачивая свежий номер пытавшегося конкурировать с нами издания.
— Девичник в лесу? — он поправил указательным пальцем несуществующие очки на носу, ужасно сгорбился и зачитал нам отрывок из газеты:
— Вчера, пятнадцатого сентября, в районе Кумысной Поляны был обнаружен труп девушки…
Пикник в лесу, говорите? Почему бы и нет? Была задушена… — он с сомнением посмотрел на наши шеи. — Ну, не знаю… Да, лес — это хорошо. Только вы там поосторожнее, а то всех маньяков распугаете.
— Это почему мы их распугаем? — подозрительно осведомилась Маринка.
— Да потому, что самый-пресамый маньячный маньяк придет в ужас от того, что творится на девичниках.
— Нет, Оля, ты посмотри, что за молодежь пошла, — расстроенно обратилась ко мне Маринка, которая сама легко сходила за студентку.
— Не говори, — согласилась я. — Все уже знает.
Ты вообще что там читаешь?
— Я для сравнения, — начал оправдываться он. — Чья работа лучше.
— Ты еще и сомневаешься? — возмутилась Маринка. — Да эта газета с нашей и рядом не лежала. А ну выкинь эту гадость немедленно!
— Ничего, пусть лучше на чужих ошибках учится, — успокоила я ее. — Может, так нагляднее.
— Пусть лучше объяснит мне, что он хотел сказать вот этим, — Маринка помахала дискеткой в воздухе. — Пусть объяснит мне стилистические особенности записанного здесь.
Ромка жалобно посмотрел на меня, ища защиты, понурил голову, вздохнул, аккуратно сложил конкурирующую газету, зачем-то сунул ее в ящик стола, потом вытащил и бросил в мусорную корзину, а затем по широкой обходящей кривой двинулся к ожидающей его Маринке. Превосходный филолог, она три шкуры с него драла за излишнее употребление молодежного сленга в письменной речи.
— Но по-другому же невыразительно! — практически сразу услышала я отчаянный Ромкин вопль в свое оправдание.
— Левая отмазка, — холодно возразила Маринка.
— Видишь, ты сама так говоришь!
— А ты иначе не понимаешь…
Я на минутку заглянула к себе забрать кое-какие забытые мелочи и с опаской подумала, как скажу о том, что опять ухожу. Последние дни я и так нечасто появлялась на рабочем месте, а если еще и учитывать, что Кряжимский был в отпуске, дел и без того прибавилось. И что к тому же, как главный редактор, я еще должна и положительный пример подавать… Чувство ответственности буквально разрывало меня на части: с одной стороны — необходимая и любимая работа, с другой — помощь другу.
Бабульки опять снабдили меня ценной информацией, сказав, что Настя ушла с парнем практически сразу после моего ухода, и с тех пор они ее не видели, а свет в окнах ночью не горел. Старушек смело можно было брать в контрразведку, и я дала себе слово, что как-нибудь отблагодарю их хотя бы конфетами. Так… Алексей увез Настю. К чему бы это?
Мне необходимо было увидеть Виктора и обсудить с ним происходящее — мозговой штурм иногда давал превосходные результаты. Еще я подумывала о том, что все-таки надо посвятить в проблему Кряжимского Маринку и Ромку. Вон какой замечательный план предложила Марина, к тому же вопрос доверия… Я бы на их месте могла и обидеться.
Неподалеку подвернулся универмаг, и я решила по-быстрому туда заглянуть. Не помирать же мне голодной смертью дома, да и шампуня Маринке вчера хватило на полголовы. По дороге к магазину я вытащила телефон и позвонила Виктору.
— Привет. Все в порядке, план сработал. Скоро пойду все открывать.
— Угу.
Сие означало, что он рад несказанно и готов немедленно приступить к работе.
— А сейчас опять хотела поговорить с Настей, дело-то нечистое, сам знаешь. Я уверена, что она…
О боже! — вдруг резко осеклась я и посмотрела на часы. Без десяти два. — Витенька! — возопила я. — Совсем забыла, через двадцать минут, скорее всего, возвратится Кряжимский. Мы не успели договориться точно, но, вероятно, он прилетит этим рейсом. Его надо встретить и поскорее довезти до дому, чтобы не светился. Я не успеваю, слишком далеко.
Сделаешь?
* * *
Я заметалась по тротуару, не зная, что делать — идти за покупками, Как задумала, или мчаться по делам дальше.— Сделаю, куда я денусь. Кстати, я совсем забыл сказать, что тот самый Алексей, по слухам, вовсю ухлестывал за Настей, но та оставалась глуха к его увещеваниям, а потом и вовсе повстречала Степана.
— Да ты что? Настя? Я так и знала… Да, беги, Я сейчас в редакцию, а в половине четвертого тогда у Кряжимского. Пока.
Я ураганом пронеслась по магазину, сметая нужные мне товары, зато минут десять промаялась в отделе косметики, мучительно раздумывая, приобретать ли привлекший внимание крем или нет, в конце концов купила и его и, только выруливая на дорогу, вспомнила, что самого главного — заварку и шампунь — так и не купила.
В скверике меня уже ждал Ромка.
— Мне позвонила Марина и сказала, что проблема благополучно улажена, и она сейчас тоже приедет, — он весь просто сиял. — Класс! Ловко мы их. Круто! Давай подождем ее, она должна сама содрать с дверей эти бумажки.
Я была с ним полностью согласна. Предложенная Маринкой идея, ею же практически и претворенная в жизнь, полностью сработала. А было так: я действительно рассказала Стопорецкому об одной из наших рубрик, которая держалась в основном на энтузиазме Кряжимского и Маринки. Составляя отчет о проходившем судебном разбирательстве, они заинтересовались некоторыми фактами и решили копнуть поглубже в том направлении. И выяснили, что афера имела двойное дно — у больших голодных акул были и маленькие, незаметные прилипалы, о которых большие акулы даже и не подозревали. Аппетит у хитрых прилипал был умеренный, глотая добычу, жадные, зубастые твари даже не замечали, что и еще кому-то удается урвать кусочек.
* * *
Такой скромной рыбкой как раз и был Стопорецкий. Лишь в меру скромной, конечно, и в меру хитрой. То ли он настолько был уверен в своей безнаказанности, то ли настолько беспечен или неосторожен, но даже не особенно заботился о том, чтобы хорошенько спрятать концы в воду. Маринка и Сергей Иванович некоторое время держали материал, сомневаясь, будет ли он интересен читателю, и надеясь найти что-нибудь еще. Кое-какие сведения хранились в базе данных в Маринкином компьютере на работе, который она, повинуясь внезапному наитию, а скорее желанию сделать хоть что-то вопреки требованиям инспектора, выключать не стала, воспользовавшись режимом гашения экрана.Картинки она не любила, и в данном режиме ее машина играла в молчанку, делая вид, что не работает.
Через сеть, уже от меня, вечером она подсоединилась к своему компьютеру. Скачав нужную информацию, немного покопалась в Интернете, добавила еще парочку интересных фактов, и документация приобрела весьма убедительный вид. С распечаткой плодов ее работы я и отправилась сегодня утром к Стопорецкому. И расчет оказался верным.
Не будучи по своей натуре уж таким особенным злодеем, в процессе слушания судебного дела Стопорецкий основательно перетрусил. Хотя уголовная ответственность ему не грозила — суммы не те, но вытаскивание на всеобщее обозрение его мелких махинаций, да еще когда слухи и волнения не успели улечься, грозило ему серьезными неприятностями на работе. И ему оказалось достаточно самой малости, чтобы остыть и пойти на попятную. Честно говоря, основательно прижать его нам, наверное, было бы и нечем. Так что пока я была занята свалившимися на меня приключениями Кряжимского, Маринка показала высший пилотаж, хотя вести переговоры, как руководителя, отправили все-таки меня.
— А вон и она, — возвестил Ромка, кивком указывая мне за спину.
Я обернулась. На высоченных каблучищах моя подруга легко умудрялась мчаться с неимоверной скоростью, так что невесомое осеннее пальтецо вихрем раздувалось за ней.
— Как дела? — жадно спросила Маринка, подлетев.
— Устроил грандиозный скандал по телефону этому Золе, обещал все уладить и благосклонно разрешил продолжать нам нашу общественно полезную деятельность.
— Без подвохов? — с подозрением спросила она. — А то потом будем еще разбираться с невыполнением предписаний уполномоченного должностного лица и обвинением в самоуправстве.
— Не думаю, — искренне ответила я. — Полагаю, это не в его интересах. Мы забываем о его нехорошем прошлом, он отзывает своих знакомых из пожарки. Все.
— И все же не правильно это, — задумчиво произнес Ромка. — Получается, что ради собственной выгоды мы выгораживаем его и он остается ненаказанным.
— Ромка, брось. Ты же знаешь, какой он трус.
Ведь уже тысячу раз, наверно, пожалел, что рефлекторно попробовал, именно попробовал, а не проглотил кусок, который плыл мимо его рта. Трудно придумать пытку тяжелее страха. Так что он уже сам себя наказал в десятикратном размере. А так, что бы ему было?
— Я помню, в школе мой друг немножко подорвал лабораторию в кабинете химии, — уже перенесся в прошлое Роман. — Все тогда поговаривали про теракт, это уже становилось модным словечком, и я его тоже выгораживал. Но то был друг…
Эх, Ромка! Ты даже не представляешь себе, насколько актуальна сейчас проблема истины, дружбы и выгораживания. Я взглянула на часы — Кряжимский и Виктор уже, наверное, должны быть дома.
— Ну что, пойдемте освобождать наше святилище?
Маринка с нескрываемым удовольствием сорвала бумажки с двери, бросила на пол и потоптала ногами.
— Кто бы сказал, что я буду испытывать такое моральное удовлетворение, возвращаясь на работу? — сказала она, заходя в офис.
— Вот что значит любимая профессия, — завистливо сказал Ромка. — Хлебом не корми, дай на работу сходить.
Маринка усмотрела в его словах намек на насмешку и возмутилась:
— Кто здесь вчера громче всех канючил? И зануднее? Оля, ты не представляешь, у него вчера почти слезы из глаз текли, когда нас выгоняли.
— Ничего, привыкнет, — машинально ответила я, думая о своем, но вовремя спохватилась. — Вернее, не надо привыкать…
— Да уж, надеюсь, подобные развлечения не войдут у нас в привычку, — ехидно сказала она. — Хотя мне нравится ночевать у тебя, так уютно после моей коммуналки.
— Ты лучше просто почаще заходи к ней в гости, — посоветовал Ромка. — Глядишь, пирогов напечете, болтаючи.
— Да, Оля, ты теперь должна мне девичник, — обрадовалась подруга. — Как насчет пикника в лесу?
— Пока еще тепло — роскошная идея, — согласилась я, действительно на мгновение представляя себе лес, такой же солнечный и зеленый, как сад у Таисы.
Ромка искоса поглядывал на нас, разворачивая свежий номер пытавшегося конкурировать с нами издания.
— Девичник в лесу? — он поправил указательным пальцем несуществующие очки на носу, ужасно сгорбился и зачитал нам отрывок из газеты:
— Вчера, пятнадцатого сентября, в районе Кумысной Поляны был обнаружен труп девушки…
Пикник в лесу, говорите? Почему бы и нет? Была задушена… — он с сомнением посмотрел на наши шеи. — Ну, не знаю… Да, лес — это хорошо. Только вы там поосторожнее, а то всех маньяков распугаете.
— Это почему мы их распугаем? — подозрительно осведомилась Маринка.
— Да потому, что самый-пресамый маньячный маньяк придет в ужас от того, что творится на девичниках.
— Нет, Оля, ты посмотри, что за молодежь пошла, — расстроенно обратилась ко мне Маринка, которая сама легко сходила за студентку.
— Не говори, — согласилась я. — Все уже знает.
Ты вообще что там читаешь?
— Я для сравнения, — начал оправдываться он. — Чья работа лучше.
— Ты еще и сомневаешься? — возмутилась Маринка. — Да эта газета с нашей и рядом не лежала. А ну выкинь эту гадость немедленно!
— Ничего, пусть лучше на чужих ошибках учится, — успокоила я ее. — Может, так нагляднее.
— Пусть лучше объяснит мне, что он хотел сказать вот этим, — Маринка помахала дискеткой в воздухе. — Пусть объяснит мне стилистические особенности записанного здесь.
Ромка жалобно посмотрел на меня, ища защиты, понурил голову, вздохнул, аккуратно сложил конкурирующую газету, зачем-то сунул ее в ящик стола, потом вытащил и бросил в мусорную корзину, а затем по широкой обходящей кривой двинулся к ожидающей его Маринке. Превосходный филолог, она три шкуры с него драла за излишнее употребление молодежного сленга в письменной речи.
— Но по-другому же невыразительно! — практически сразу услышала я отчаянный Ромкин вопль в свое оправдание.
— Левая отмазка, — холодно возразила Маринка.
— Видишь, ты сама так говоришь!
— А ты иначе не понимаешь…
Я на минутку заглянула к себе забрать кое-какие забытые мелочи и с опаской подумала, как скажу о том, что опять ухожу. Последние дни я и так нечасто появлялась на рабочем месте, а если еще и учитывать, что Кряжимский был в отпуске, дел и без того прибавилось. И что к тому же, как главный редактор, я еще должна и положительный пример подавать… Чувство ответственности буквально разрывало меня на части: с одной стороны — необходимая и любимая работа, с другой — помощь другу.