Алешина Светлана. Любовь зла

   Ведь если убийство целенаправленно пытаются свалить на Сергея Ивановича, то ты, как отличный защитник, будешь, естественно, мешать.
   Сказала я это полусерьезно, но, взглянув на Фиму, поняла, что ему уже случалось получать как предложения о щедром вознаграждении за очень хорошую или очень плохую работу, так и угрозы. Так что, Оля, тут не до шуток.
   Они очень не хотели оставлять меня одну, все чего-то опасаясь. У меня же так болела спина, что мне уже было море по колено. Если я сию минуту не лягу, пусть убивают — это будет актом милосердия.
   — Позови хотя бы Маринку, — предложил наконец Виктор.
   Я схватилась за голову.
   — Господи! Она же еще до сих пор ничего не знает!
   — Заодно и расскажешь.
   Я застонала — моя спина!
   — Отличная идея, — обрадовался Фима, — Так всем будет спокойнее. Где она живет? Я ее сейчас же привезу…
   Получив адрес и поцеловав мою руку, Фима исчез.
   — Ну что, влипли мы? — сказала я Виктору. — Представляешь, что будет, если другие газеты узнают об аресте по подозрению в убийстве одного из самых известных журналистов-криминалистов в городе? Скандал!
   По глазам Виктора я поняла, как он глубоко убежден в том, что скандал разразится прямо здесь и сейчас, как только привезут Маринку, которая неизбежно смертельно разобидится на то, что ей ничего не рассказали. Не без внутренней дрожи соглашаясь с ним, я взяла трубку и набрала Маринкин номер. Ответила одна из ее соседок, я попросила позвать Марину, а когда та подошла к телефону, я заинтриговала ее неожиданным приглашением приехать ко мне в столь поздний час.
   — Что, мы опять срочно ищем на кого-нибудь компромат? — полюбопытствовала она.
   — Все гораздо интереснее, — вздохнула я. — Собирайся, сейчас за тобой заедет Фима. Он уже в пути.
   — Я мигом, — пообещала Маринка.
   В этом я не сомневалась: она никогда не упускала случая смыться из ненавистной ей коммуналки Когда минут через двадцать Фимина машина остановилась у моего дома, Виктор быстро распрощался и, сбежав по лестнице, вышел через двор.
   Сталкиваться с обиженной на него Маринкой он пока опасался. Ничего, сейчас я ей все объясню, она им еще будет гордиться. Только дай мне, господи, сил и терпения.
   — Ах как замечательно, — воскликнула Маринка, влетая в открытую дверь. — Всегда бы я путешествовала с такими удобствами! Фима, ты чудо!
   Фима кинул на меня красноречивый, выразительный взгляд. Вот, мол, все меня ценят, а ты… Я аж съежилась от угрызений совести.
   — А горячая вода у тебя есть? — поинтересовалась моя подруга, заглядывая в ванну и открывая кран.
   — Ничего, что я такая самостоятельная? — спросила она, вновь возвращаясь к нам.
   — Чувствуй себя как дома, — кротко ответила я.
   — Нет уж, спасибо, — содрогнулась Маринка. — Я уж лучше как в гостях, а то придется занимать очередь в ванну или… — она напряженно посмотрела на нас с Фимой, как на потенциальных конкурентов и соперников.
   — Нет-нет, — засобирался Фима. — Как-нибудь в другой раз. А сейчас мне пора.
   Я ошеломленно переводила взгляд с Фимы на Маринку. По-моему, во взаимной вежливости они зашли немного не в ту степь. Моя ванна, в конце концов, мне в нее и приглашать. Как-нибудь в другой раз… Ха, как это понять?
   Заметив мой заинтригованный взгляд, Фима покраснел. Великие боги, увидел бы такое кто-нибудь из его оппонентов или судей! Его коллеги по работе дорого бы дали за подобное зрелище.
   — Я, пожалуй, пойду, — с трудом вымолвил он.
   Видно было, что уходить ему совсем не хочется, с большим удовольствием остался бы и позаботился обо мне.
   — Хорошо, — кивнула я. — Спасибо за помощь, завтра я очень буду ждать твоего звонка и надеяться на хорошие новости.
   — Сама знаешь, сделаю все возможное, — ответил он, на глазах превращаясь в другого человека. — Одна просьба: отнесись ко всему посерьезнее и будь осторожна. Спокойной ночи.
   — Что это с ним? — удивилась Маринка, когда я закрыла за Фимой дверь. — Ой, а что у тебя с губами? — наконец заметила она. — Та-ак, и что значит его «будь осторожнее»?
   Я глубоко вздохнула и начала рассказывать Маринке, в чем дело. Надо отдать ей должное, она не прерывала меня, не издавала изумленных восклицаний, лишь изредка задавала уточняющие вопросы.
   — Мне как-то трудно так сразу все это воспринять, — сказала она, когда я наконец закончила свое повествование. — Пока что, как ни крути, получается, что, кроме Сергея Ивановича, убить Степу никто не мог. Нужно, конечно, поспрашивать завтра остальных соседей, но мне кажется, что это ничего не даст. К тому же милиция наверняка уже успела сделать это раньше.
   — В том-то и дело, но вдруг?
   — Вдруг даже кошки не родятся, — поморщилась она. — Хотя, надежда — глупое чувство, но умирает она тем не менее последней. Вот ты, оказывается, где пропадала все это время, — отвлеклась она от темы. — А я уж решила, у тебя роман, и ты совсем забросила работу.

* * *

   — Представляю, что ты подумала, увидев мою разбитую морду, — невольно фыркнула я. — Как же, темпераментный мужчина!..
   — Но ты говоришь, Фима надежды не теряет?
   — Он ее вообще никогда не теряет, неисправимый оптимист! Но и он признал, что при имеющемся материале будет очень сложно работать. Он обещал добиться освобождения под залог, но только где нам взять такую сумму?
   — Крупную?
   — Это уж как назначат, но, наверное, равная примерно цене хорошей квартиры. А ты думаешь, это все-таки он? — жалобно протянула я.
   — Не знаю, — Маринка вскочила со стула. — И вообще мне надо привыкнуть к этой новости.
   Я, пожалуй, пойду попривыкаю в ванной.
   — Иди, — я перебралась к столу, включила компьютер, загрузила игрушку, уже приблизительно зная, что сейчас произойдет.
   Маринка не заставила себя долго ждать. Шум воды стих — ванна набралась, и почти сразу же до меня донесся Маринкин вопль:
   — Послушай, ну а другие потенциальные убийцы есть?
   — Серьезных кандидатов нет, — заорала я в ответ. — Степана якобы ненавидела брошенная им девушка, но это было полтора года назад, и больше пока мы ничего об этом не знаем. Есть еще Алексей, который тоже не любил Степу из-за Насти и еще не знаю там из-за чего. Но это тоже как-то нелогично: Настя бросила Степу и ушла к нему, Алексею, а если к тому же он прознал про Степин отъезд, то зачем ему делать такие глупости? Соперник сам ушел бы с дороги…
   — Может, у него это случайно получилось? — провыла из ванной Маринка.
   — Это как?
   — Положим, они разговаривали, Алексей стал угрожать ему пистолетом, а он выстрелил.
   — Ага. Сам и три раза. Только что сама же сказала, что вдруг ничего не бывает. К тому же эта проклятая закрытая дверь…
   — Может, он ждал на чердаке. Сидел там всю ночь.
   Видно, сегодня Маринке не лежалось в ванной, она опять включила воду и принялась мыться, шумно плескаясь. Мне же подойти ближе к двери, хотя бы сесть на табуретку в кухне было нестерпимо лень, да и спина всячески давала понять, что она категорически против каких-либо передвижений, поэтому мы орали теперь, как две белуги, старающиеся перекричать шум воды.
   — Не знаю. Мы как-то не подумали об этом, но, мне кажется, милиция проверила этот вариант, у них опыта в таких делах больше.
   По трубе деликатно постучали. Я взглянула на часы — половина двенадцатого.
   — Или он знал кого-то из соседей, — продолжала надрываться Маринка.
   — Слушай, выходи и поговорим нормально. Мне больно орать, между прочим, — я уже сама начинала злиться. Любой более-менее глубокий вздох тут же напоминал мне, какие же все-таки ранимые существа люди.
   Я вяло тыкала пальчиком в клавиатуру, не особенно задумываясь, во что играю, когда в гостиную вошла Маринка — возмутительно бодрая, свежая, с изящным тюрбаном на голове: и где только научилась их так заматывать? Она взглянула на монитор и возмутилась:
   — Не умеешь играть, не играй. Нечего над порядочной игрой измываться. Кстати, у Романа же есть знакомые в политехе. Может, кто из них знает что-нибудь о Степане, или Алексее, или о той ревнивой девушке. Хотя с трудом что-то верится в ревнивую девушку.
   — Аналогично, — согласилась я. — Выжидать полтора года, а потом начать мстить в самое неподходящее для этого время, когда парню и так приходилось несладко… Даже ревнивые девушки не настолько нелогичны.
   — А Ромка до сих пор ничего не знает?
   — Нет, не знает.
   — Сволочи вы, — вздохнула Маринка. — Вот вам и дружба… И Виктору тоже ничего не известно? — слишком равнодушным для того, чтобы быть натуральным, тоном произнесла она, пристально изучая свой маникюр.
   — Известно. Он уже побеседовал со Степиными знакомыми, и до такой степени вошел в доверие на пьяные глаза, что его даже угостили наркотиками.
   То ли по доброте душевной, то ли решили пошутить.
   — Что, прямо так вот взяли и угостили наркотиками? Такое бывает?
   — Я откуда знаю? Выходит, бывает. Его тогда здорово.., гм, колбасило, — вот хорошее слово, достаточно точно отражающее его самочувствие. — И тебя именно в тот момент угораздило ему позвонить.
   — Что?! — Маринка сначала остолбенело пялилась на меня, потом истерически захохотала. Потом резко остановилась:
   — А привыкания у него не будет?
   — Да нет, не будет, — пожала я плечами. — До сих пор не требовал добавки, по крайней мере. А насчет Ромки — хорошая идея. Я как-то забыла, что у него в том кругу могут быть знакомые. Позвоним ему завтра раненько утром, сегодня все равно уже поздно. Честно говоря, — жалобно произнесла я, — если я сейчас не выпью какое-нибудь обезболивающее и не лягу спать, я сама начну убивать.
   — Боюсь, будет затруднительно устроить так, чтобы вы с Кряжимским сидели в соседних камерах и могли хотя бы перестукиваться. К тому же, если ты хочешь убивать прямо сейчас, то начинай прямо с меня. Так что иди пей свое обезболивающее, — она перехватила мой взгляд. — Хорошо, лекарство я тебе принесу, но до кровати тебе все-таки придется дойти самой, ее я сюда не дотащу.

Глава 10

   Остальное как ножом отрезало. Утром я проснулась от изумительного запаха кофе. Значит, Маринка уже встала, и мне пора. Я сделала попытку приподняться и серьезно призадумалась. Неужели это болезненное, негнущееся нечто и есть мое тело? Когда я доковыляла до кухни и медленно устроилась на стуле, Маринка посмотрела на меня и выдала двойную дозу таблеток. Я еще раз убедилась, какое это извращение — цедить горячий кофе через соломинку, а люблю я только горячий, и уж про пытку чисткой зубов мне даже и вспоминать было противно.
   — Как ты себя чувствуешь?
   — Жить буду, хотя пока не хочется. Ты Ромке еще не звонила?
   — Нет, не успела. Ты уж лучше сама расскажи ему все. Предательница.
   — Но это же не моя тайна, — сделала я попытку оправдаться.
   — А с чего ты взяла, что это вообще тайна? Нам бы, рано или поздно, все равно стало об этом известно.
   — Да, но я надеялась, что хотя бы тогда, когда Кряжимский уже не будет главным подозреваемым.
   Вот что ты думаешь, он убил или нет?
   — Пока получается, что он, — неохотно ответила Марина. — Одно время я вчера даже была уверена в этом — все мы люди, в конце концов. Мне тоже сколько раз хотелось кого-нибудь убить, только оружия под руками не оказывалось. Но с другой стороны, я не верю, чтобы он мог пытаться когда-нибудь убить тебя.
   — Вот видишь, какие приятные сомнения.
   Я набрала Ромкин номер.
   — Привет. Еще спишь, соня? Как же ты умудряешься никогда не опаздывать на работу? А, ну да, много ли времени на сборы надо мужчине… Послушай, у тебя есть кто-нибудь знакомый в политехе?
   Есть? Отлично. Рома, ты помнишь Степу?
   — Того, с которым Сергей Иванович носился?
   — Его самого. Его убили, а главным подозреваемым оказался Кряжимский. Все очень серьезно. Его уже арестовали. Алло!.. Алло! Ромка, ты меня слышишь?
   — Слышу-слышу, — раздался наконец в трубке хриплый голос. — Дай в себя прийти. Такие новости…
   — И еще с утра пораньше, — сочувственно сказала я. — Так ты не мог бы поговорить с ребятами?
   Узнать, с кем Степа общался, были ли у него враги, ну и так далее. Особенно про Алексея со сломанным носом.
   — Смог бы, — все еще ошарашенным тоном ответил он. — Я, правда, давно никого из них не видел.
   — Чем скорее увидишь, тем лучше. Подробности попозже расскажу, при личной встрече, или у Марины с Виктором спросишь. Только когда будешь что-нибудь разузнавать, действуй понезаметнее, ладно?
   — Что ж я, совсем дурак, что ли? — оскорбился Роман. — Тогда я что, сегодня свободен?
   — Да. Только обязательно позвони, если что узнаешь.
   — Разумеется.
   — Заранее спасибо, — я повесила трубку и повернулась к Маринке:
   — А у нас с тобой работы невпроворот. Поехали — Ты что, в редакцию собралась? — она недоверчиво посмотрела на меня. — Ты хотя бы представляешь, как будешь передвигаться в таком состоянии?
   — Лучше, чем ты думаешь, — сухо ответила я. — Нечего из меня немощь египетскую делать. К тому же мне не ведено оставаться одной.

* * *

   Маринка тяжело вздохнула, всем своим видом выражая сомнение в моих умственных способностях.
   — Ладно, головой ты вроде сильно не ударилась, только зубами, до работы должны добраться. Скорость реакции как, нормальная?
   — Сейчас проверишь, — оптимистически сказала я.
   Дедушка-охранник на автостоянке был воплощением деликатности.
   — Это чего с тобой приключилось-то? С мужи ком что не поделила? — непосредственно поинтересовался он.
   — Вот еще, — стараясь сохранять спокойствие, ответила я. — Упала неудачно, в руках сумки были, не смогла подстраховаться и грохнулась плашмя.
   — А, сумки… Да ладно тебе, перепила, что ли?
   — Перепила, — безнадежно согласилась я, опасаясь услышать новую версию появления своих ранений, если отвергну и это предположение. — Упала и перепила. То есть наоборот.
   — Эх, молодежь… Озорники!
   Кое-как я согнулась и погрузила себя в машину Маринка, давясь от смеха, плюхнулась на сиденье рядом.
   — Ну и репутация у тебя, — хихикнула она. — Оправдывайся теперь.
   — Вот еще. Сначала мы заедем к Насте, — сообщила я, заводя мотор.
   — Одни? А если там поджидает этот Алексей, второй.., тьфу, первый кандидат на должность метателя в тебя кирпичей? Не думаешь, что это может быть опасно?
   Я посмотрела на нее.
   — Какая же я идиотка… Ведь если меня пытались убить, считай, ни за что, только за пару вопросов, то, если Ромка начнет спрашивать, могут и его попытаться грохнуть.
   Я схватилась за мобильник. Кажется, в этом месяце все мои финансы уйдут на телефонные счета.
   Никто не брал трубку. После второй попытки я положила телефон и схватилась за сигареты.
   — Да ладно, он будет осторожен, — с надеждой сказала Маринка. — С Виктором же ничего не случилось.
   Насти дома опять не оказалось. Чувствуется, что заезды эти сюда скоро станут для меня словно ритуал. Бабушек еще тоже не было, время еще достаточно раннее, поэтому я оставила в дверях Настиной квартиры записку с очередной просьбой позвонить.
   — Ты куда? — спросила Маринка, видя, что я опять сворачиваю в противоположную от работы сторону.
   — Надо узнать у Степиных соседей насчет запасного ключа.
   — Каким образом? Что ты им скажешь? Ты в зеркало себя видела? Вон как люди реагируют — или морду набили, или перепила и разбилась при падении. Просто вызываешь доверие!
   — Хватит вызывать во мне комплекс неполноценности! — разозлилась я. — Во-первых, что хочу, то и делаю; во-вторых, благодаря помаде не так уж и видно!
   — В таком случае сначала отвези меня на работу, — сказала Маринка. — Должен же хоть кто-то ее делать.

* * *

   Стиснув зубы, я свернула в нужную сторону.
   Оказалось, Маринка действовала с умыслом. На работе меня перехватил Виктор, который, как обычно, много не говорил, а просто усадил меня на рабочее место, включил компьютер, сунул в руки какие-то газеты и письма.
   — Правильно, — одобрительно произнесла моя коварная коллега. — Вот он поедет и все узнает. Ничуть не хуже тебя.
   — Террор! — только и смогла произнести я. По-моему, мне пора распрощаться с иллюзиями насчет того, кто здесь главный. На самом деле, в глубине души я была рада, что мне не придется никуда ехать, лазить по лестницам. — Да-да, для меня сейчас и три этажа проблема — сносить косые взгляды и вытягивать из подозрительных людей ответы. — Разумеется, я никак это не показала и упорно делала вид, что дуюсь на Маринку.
   День получался какой-то бестолковый. Я не могла сосредоточиться на работе, а когда у меня это наконец получилось, я вспомнила про Ромку и начала беспокоиться. Часа в три, совсем ошалев от отсутствия новостей, я не выдержала и еще раз съездила к Насте, но и эта поездка не принесла мне никакого облегчения. А в редакции меня дожидался Фима.
   — Завтра выяснится, освободят ли Сергея Ивановича под залог или нет, — сообщил он. — Скорее всего, да, уж больно репутация у него хорошая.
   Если бы не такое количество совпадений, все это вообще легко можно было бы считать недоразумением. Хотя доброе имя здесь, конечно, не особенно поможет. Но, я думаю, освободят.
   — Отлично, — обрадовалась я. — А если все же нет, я смогу с ним поговорить?
   — Я подал ходатайство, как мы вчера и договаривались, — ответил он. — И не вижу причин, почему бы им его не удовлетворить.
   — Твоими бы устами да мед пить… А что-нибудь новенькое есть?
   — Пока нет. Но отсутствие плохих новостей тоже хорошая новость.
   Неоднократно осведомившись о моем самочувствии и упрашивая не перетруждаться, Фима поспешил по делам. От того, что со мной носились, как с тухлым яйцом, я действительно начинала ощущать себя тяжелобольной. Что-то и голова кружится, и в глазах темнеет, и ноги подкашиваются. Пора прекращать это безобразие. Тут наконец вернулся Виктор, и мы втроем собрались в моем кабинете.
   — Не могу сказать, что мои расспросы принесли какие-нибудь новые результаты, — сказал он. — В квартире, про которую мы ничего не знали, живет еще одна супружеская пара средних лет. Но их нет в Тарасове уже две недели и еще приблизительно столько же не будет — они в отпуске на Кипре. Дед, что живет на втором этаже, по-моему, до сих пор не понял, что произошло. Из пары, живущей на первом, я застал только мужа. По его словам, они с супругой в тот день вообще были на даче. Они оба работают по сменному графику, и в тот день у них как раз был выходной. Ну а Елена Михайловна, подружка «ценной свидетельницы», если и может каким-то образом кого-то убить, то только заговорив насмерть. К тому же их действительно уже проверяла милиция.
   — Милиция может и ошибаться, а внешность обманчива, — назидательно произнесла Маринка. — У них может быть фальшивое алиби, а преступники вообще часто выглядят самым невинным образом.
   Минуточку, а как же мы не попали в подозреваемые, как сообщники, например?
   — Во-первых, факт сообщничества установлен не был, но когда нас задержали, то все же поинтересовались, где мы были во время убийства, и тогда, во-вторых, оказалось, что у нас есть алиби, — ответил Виктор с ангельским терпением. — Ольга была в гостях у Александры, и вы мило часа два проболтали втроем по телефону.
   — Пришлось долго объяснять, как это можно по телефону болтать втроем, — вставила я. — А потом еще дольше — зачем в доме два телефонных аппарата на один номер.
   — А ты? — спросила Маринка у Виктора. — У тебя какое алиби?
   — Я ночевал у родителей, и мы весь вечер допоздна чинили телевизор. , — Ну тогда, например, у этой Елены Михайловны мог быть хахаль, которому чем-то не угодил Степан, — упорствовала Маринка.
   — Нет у нее хахаля, — сказал Виктор.
   — А ты откуда знаешь? — удивилась она, и глаза ее настороженно засветились.
   — Знаю, — отрезал Виктор.
   — Нет, откуда ты это знаешь? — завелась Маринка.
   — Женщины, у которых есть хахаль, так на мужчин не кидаются, — рявкнул Виктор, не выдержав.
   — Ах, вот как, — Маринка наморщила носик. — Так, может, ты это с ней спиртик-то распивал?
   Я ошарашенно смотрела на них, чувствуя себя немного лишней. Какой спирт? О чем она?
   — Нет, не с ней, — ответил Виктор. — А с мужиком с первого этажа.
   — А зачем? Это было так необходимо?
   — Сама знаешь, к каждому человеку нужен свой подход. Этому необходим был собутыльник. Все, — Виктор раздраженно замолчал, замкнувшись.
   Я подумала, что если так и дальше будет продолжаться, то у моего сотрудника будут все шансы спиться, выполняя ответственные задания.
   — Минуточку, а запасной ключ? — спросила я.
   — Все говорят, что он есть только у Валерии Борисовны. В этом соседи едины.
   — Опять все упирается в нее, — недовольно заметила я. — Прямо-таки не женщина, а камень преткновения какой-то.
   — Вот вы где, — в комнату заглянул Ромка. — К вашему сведению, я мог бы вынести из редакции не только компьютеры, но и всю мебель, и вы, похоже, этого и не заметили. Вы что тут делаете?
   При виде смотрящих друг на друга волками Виктора и Маринки у него поползли наверх брови.
   — Производим обмен информацией, — любезно сообщила я. — Можешь тоже зайти и внести свой вклад. И вообще, как я рада видеть тебя целым и невредимым, — абсолютно искренне добавила я.
   — А что, со мной должно было что-нибудь случиться? — поинтересовался он. — Ой, — тут он заметил мою разбитую губу. — Кто это тебя так?
   Маринка громко прыснула:
   — Ой, не могу…
   — Неудачно упала, — чувствуя, что начинаю сатанеть от объяснений, процедила я. — А «кто-то» обычно целит в глаз или дает пощечину, но никак не в зубы, тебе так не кажется?
   Ромка даже растерялся от подобной агрессии.
   — Да я только спросил, а ты сразу ругаться, — с обидой заметил он.
   — Прости, не бери в голову. Просто я сегодня уже столько раз отвечала на этот вопрос.
   Как выяснилось, узнать Ромке удалось не слишком много, но зато сведения были любопытные.
   — Ходят слухи, что этот Алексей, которым вы особенно интересовались, кого-то недавно убил, — начал он свой рассказ и тут же поспешил сделать оговорку:
   — Учтите, вся информация хороша, если через третьи руки. Вообще-то толком из моих ребят никто ничего про него не знает, как-то они все в разных кругах вращаются. Я не знаю, откуда эти слухи, просто говорят и все, а откуда пошло — черт его знает, может, он сам про себя слухи эти распустил для поддержания репутации.
   — Какой репутации?
   — Что он вроде бы как «крутой пацан». — Роман распустил пальцы веером и обмахнулся ими. — Говорят, любит порисоваться.
   — Кто говорит? — спросила Маринка.
   — Знакомые, — уклончиво ответил Ромка. — Не столь это важно, какие именно. И еще одно… Все сходятся в том, что он на многое способен, лишь бы добиться своего. Настя же — законченная наркоманка, которой уже никакое лечение не поможет, да она и сама не хочет лечиться. Кстати, девушка, которую бросил Степа и которая грозилась отомстить, похоже, все-таки отомстила — сейчас она замужем и счастлива в браке.
   — Это тоже говорят?
   — Да, и говорят тоже. Да это и невооруженным глазом видно.
   — Как это видно? — удивилась я.
   — Ага! Я, оказывается, эту девушку давно знаю.
   О Степе она говорит, что у него был неприятный характер. В том смысле, что уж больно неуравновешенный. То он спокоен, как дохлый кот, то психует, как последний неврастеник. Про Алексея и Настю она ничего особенного не знает. Другими словами это не она, — заключил Роман.
   — Ты ей веришь?
   — Да, — ответил он. — Никаких сомнений! Она в этот день рожала.
   — Ничего себе, вот это я понимаю — алиби! И уже дома? — поразилась Маринка.
   — А она дома и рожала. Семья зажиточная, могут и хорошего доктора домой пригласить. А у Аленки после двустороннего воспаления легких в пятилетнем возрасте аллергия на больницы.
   — Так ты что, ее с детства знаешь? — поразилась я.
   — Практически, — подтвердил он.
   — Как тесен мир… Ах, ну с чего же тогда ходят эти слухи? — заволновалась я, впервые уловив какую-то ниточку.
   — Если что-то и в самом деле такое было, то кто-то из его парней сболтнул.
   — Что значит «его парней»? — спросила Маринка.
   — Я имею в виду тех, кто вокруг Алексея этого сшивается, «шестерки» там разные. Этот Степа, похоже, был в их числе. А в общем, не узнал я ничего полезного, — понуро заключил Ромка. — Ну нет у меня среди них знакомых.
   — Это ты зря про ничего полезного, — задумчиво произнесла я. — Вот про «ходящий слух» это очень интересно.
   Тут я обратила внимание на Виктора. Он уже некоторое время не участвовал в разговоре, равнодушно глядя на полуприкрытую дверь. Теперь же на его лице появился неподдельный интерес. Я с великим трудом вытянула шею, пытаясь рассмотреть, что же его так заинтересовало, и замерла.
   Пользуясь тем, что в офисе никого не было, к нам просочился небезызвестный дедулька и сейчас занимался тем, что пытался прикрепить к стене самодельный плакат.
   — Ах, опять он! — задохнулась от возмущения Маринка. — Да я ему сейчас устрою!
   — Т-сс, не надо, — я схватила ее за руку. — Давай посмотрим, что он все-таки задумал. Интересно же!
   — Очень, — оскорбленно фыркнула Маринка, однако понижая голос. — Только все обои испортит.
   Мы молча наблюдали за действиями дедули. И где он только лист бумаги таких размеров достал? Плакат не желал крепиться: стоило дедуле приладить один угол и приняться за другой, как откалывался первый, и все начиналось сначала. Дедуля аж взмок от усилий.