— Я не знала этого! Он вообще все время придумывал какие-то штуки! Ну, я и думала, что это развлекалочка такая!
Маринка начала сердиться, а это всегда становилось опасным, потому что в таких случаях добиться от нее чего-нибудь путного было затруднительно: слишком уж бессвязно начинала она выкрикивать всякие слова. Поэтому я сбавила обороты и заговорила более сдержанно. Дружелюбно улыбнувшись, я спросила:
— А кто еще был тогда в машине?
— Никого, только он и я, — надулась Маринка. — Мы всегда ездили вдвоем.
— Магазин грабили двое, подумала я вслух, — и у Константина было двое. Один выстрелил, другой сидел за рулем и ждал. Ты водила когда-нибудь серую «Волгу»?
— Не-ет! Какую еще «Волгу»? — мне показалось даже, что Маринку это заинтересовало, но пока она еще не решалась забросать меня кучей своих обычных вопросов.
— Точно не водила?
— Да я вообще не понимаю, о чем ты толкуешь!..
0-оль, — всхлипнула она, — а его на самом деле убили? — Маринке наверняка показалось, что она слишком быстро стала забывать Павла, и поэтому, порывисто вздохнув, она постаралась снова выжать из себя слезу, но я не обратила никакого внимания на этот заход: ученья, знаем, да и время сейчас дорого.
— Ну за что мне такие неприятности? Как ты думаешь?! — надрывно вопрошала Маринка, потерев пальцами виски и оглядывая комнату, наверное, в поисках иконы, никогда у меня не водившейся.
— Тебе за то, что у тебя башки нет и ты постоянно вляпываешься в какую-нибудь историю! Я-то вот почему должна страдать? Потому что товарищ хороший?! — постаралась я взять инициативу в свои руки.
Маринка неожиданно хихикнула.
— Ну что еще? — с безнадежной тоской спросила я.
— Ты заговорила совсем, как Фима, — сказала она, поблескивая влажными глазами.
— Фима? Да, кстати о Фиме! — вздрогнула я. — Кстати о Фиме!..
В комнату почти неслышно вошел Виктор с подносом в руках, на котором стояли две чашки с дымящимся чаем.
— А почему не три? Ты не будешь? — спросила я у него.
Виктор пожал плечами и вышел. Я сделала правильный вывод: чай пить он будет.
Когда Виктор вернулся, я спросила у него:
— Как ты думаешь, нужно ли мне прямо сейчас звонить Фиме? Или мы вполне мирно переночуем, а завтра видно будет?
Виктор кивнул.
— Ну пусть так и будет, — согласилась я с ним. — Маринка, ты вот что мне скажи: где ты умудряешься подбирать такие кадры, а? Далеко не в первый раз твои романтические истории доставляют нам неприятности!
Маринка шмыгнула носом и в задумчивости промолчала, точнее, она промолчала и не ответила на мой вопрос, но, задумавшись о своей жизни, она молчать не стала.
— Меня и правда посадят? — спросила она, на этот раз уже вполне серьезно собираясь расплакаться.
— Непременно! — пообещала я. — Вот тогда-то я наконец от тебя отдохну. Но не бойся, я тебя не забуду: каждый Новый год будешь получать от меня открыточку с новостями. И на дни рождения тоже.
Потом вернешься, мы вместе будем их перечитывать, вот будет здорово! Десять новогодних открыток и…
— Десять?! — вне себя заорала Маринка, подскочив на диване, и навернувшиеся было слезы как рукой сняло. — Да ты с ума сошла!
— Это ты сошла! — крикнула я ей. — А сколько же ты, интересно, хочешь за соучастие в убийстве?
Нобелевскую премию, что ли? Или благодарственную телеграмму от Путина?
Я не могла от волнения усидеть на месте и заходила по комнате.
— Ну-ка, напряги свои извилины, подруга, и вспоминай, — скомандовала я. — Да поживее!
— Что вспоминать-то? — снова шмыгнула носом Маринка.
— Сначала вспомни, что у него было в руках, у твоего Паши, когда он прибежал и сел в машину?
— Портфель, — быстро ответила Маринка.
— Отлично! — пробормотала я..
— Не поняла, что отлично-то? — Маринка смотрела на меня с подозрением, только пока не врубалась, куда ей это подозрение приложить.
— Поймешь, — твердо пообещала я. — А теперь припомни, куда вы поехали после того, как твой Ромео застрелил в магазине охранника?
— Я не знала тогда, что он кого-то убил!
— Зато теперь знаешь. Так куда вы поехали, я тебя спрашиваю?
— А может, это вовсе и не он убил? — Маринка, кажется, избрала защиту Павла главным бастионом своей защиты, но я свято наплевала на этот заход.
— Куда-куда? — настойчиво переспросила я.
— Фу, какая ты нудная, — Маринка сморщила носик и гордо тряхнула головой. — За город поехали, вот куда!
— А конкретнее?
— Ну, не знаю, в общем, когда я вырулила на трассу, то остановилась, и Паша пересел за руль, а потом мы поехали за КП ГАИ!.. — Маринка увлеклась воспоминанием и начала рассказывать более подробно. Лишь бы ее порыва хватило на подольше, в чем я не была уверена.
— Мы пересели в другую машину, — сказала она, — потому что эта была Пашиного приятеля… то есть он так сказал.
Я энергично кивнула.
— Ну да, приятеля, только он забыл сперва познакомиться с этим приятелем и просто позаимствовал машину. Что было потом?
— Потом Паша остановил какой-то старый рыдван, и мы поехали на дачу. Там озеро еще было.
Мы на лодке катались. На моторной!
— А почему не на катере? — я хотела пошутить, но не получилось, потому что Маринка с самым серьезным видом хлопнула глазами и ответила, что Павел не нашел ключи от катера, долго ругался и пришлось кататься на лодке.
— Не его, значит, дача? — уточнила я.
— Я подумала, его родителей, потому что, когда он искал ключ от замка, то все ругал старого хрыча, вечно все перепрятывающего.
— Может быть, своего папу? — задумчиво предположила я.
— Ну и я так подумала. А что было в портфеле? — задала Маринка самый важный для себя вопрос.
— Не знаю, — ответила я, — у тебя как раз хотела спросить.
— Но я тоже не знаю! — Маринка пожала плечами и устроилась на диване поудобнее. — Несколько раз спрашивала его, но что он мне отвечал, уже не помню. Это ж так давно было, наверное, целая неделя прошла!
Я немного посидела, побарабанила пальчиками по коленке, взяла чашку с чаем и осторожно отпила глоток. Чай оказался не очень горячим. Немного подумав, я продолжила расспросы:
— А когда вы возвращались с этой дачи, портфель был с ним?
— Не-а! Он его там забыл. Я уже в городе спросила про портфель, а Паша хлопнул себя по лбу и сказал, что забыл. Еще бы ему не забыть: он ночью на рыбалку ездил, я слышала, но быстро вернулся: холодно было и рыба не клевала.
Я посмотрела на Виктора.
— Где у нас тут есть озера?
— Не озера, а озеро, — важно поправила меня Маринка, — озер полно в Чардыме, а там, где дача, было одно озеро. Прямо как Женевское, круглое такое! Ну почти круглое. Овальное.
— Точно! — сказала я. — Вспомнила', есть такое озеро! Как раз по той трассе, что ты описала! Там еще пансионат есть с двусмысленным таким названием!
Маринка непонимающе посмотрела сначала на меня, потом на усмехнувшегося Виктора.
— И что же? Почему ты думаешь, что я стану врать? — забормотала она. — Если озеро было, значит, было и…
— Ты на самом деле не поняла! — сказала я. — Получается вот что: если твой Павел оставил там портфель, с которым сел в машину, значит, в том месте у него находится что-то вроде тайника. Нужно поехать туда и найти этот бандитский склад.
— И поделить! — крикнула Маринка, быстро забывая про свою несчастную любовь. — Они же взяли ювелирный магазин! Ты представляешь, сколько там всего может быть?!
— Насчет предложения поделить, мне кажется, ты погорячилась, — заметила я. — А вот обнаружить этот клад и сдать, а потом описать все это приключение, — я бросила быстрый взгляд на нее, — ну или почти все — вот это будет интересно.
Виктор шевельнулся и молча показал два пальца. На его индейском языке это означало, что надо поинтересоваться вторым человеком; я поняла его правильно.
— Да, был ведь и другой член банды. Или, как минимум, еще один, — сказала я, — а это означает, что ехать нужно сразу, как только рассветет, чтобы его опередить. Вряд ли за эти несколько часов станет известно о смерти Косульского, или как его там по-другому еще зовут, не помню.
Я посмотрела на часы, потом то же самое сделала Маринка. Как-то молча мы обе поняли, что, если нужно ложиться спать, лучше всего это сделать прямо сейчас, а то минутой позже может начать и светать.
Глава 11
Маринка начала сердиться, а это всегда становилось опасным, потому что в таких случаях добиться от нее чего-нибудь путного было затруднительно: слишком уж бессвязно начинала она выкрикивать всякие слова. Поэтому я сбавила обороты и заговорила более сдержанно. Дружелюбно улыбнувшись, я спросила:
— А кто еще был тогда в машине?
— Никого, только он и я, — надулась Маринка. — Мы всегда ездили вдвоем.
— Магазин грабили двое, подумала я вслух, — и у Константина было двое. Один выстрелил, другой сидел за рулем и ждал. Ты водила когда-нибудь серую «Волгу»?
— Не-ет! Какую еще «Волгу»? — мне показалось даже, что Маринку это заинтересовало, но пока она еще не решалась забросать меня кучей своих обычных вопросов.
— Точно не водила?
— Да я вообще не понимаю, о чем ты толкуешь!..
0-оль, — всхлипнула она, — а его на самом деле убили? — Маринке наверняка показалось, что она слишком быстро стала забывать Павла, и поэтому, порывисто вздохнув, она постаралась снова выжать из себя слезу, но я не обратила никакого внимания на этот заход: ученья, знаем, да и время сейчас дорого.
— Ну за что мне такие неприятности? Как ты думаешь?! — надрывно вопрошала Маринка, потерев пальцами виски и оглядывая комнату, наверное, в поисках иконы, никогда у меня не водившейся.
— Тебе за то, что у тебя башки нет и ты постоянно вляпываешься в какую-нибудь историю! Я-то вот почему должна страдать? Потому что товарищ хороший?! — постаралась я взять инициативу в свои руки.
Маринка неожиданно хихикнула.
— Ну что еще? — с безнадежной тоской спросила я.
— Ты заговорила совсем, как Фима, — сказала она, поблескивая влажными глазами.
— Фима? Да, кстати о Фиме! — вздрогнула я. — Кстати о Фиме!..
В комнату почти неслышно вошел Виктор с подносом в руках, на котором стояли две чашки с дымящимся чаем.
— А почему не три? Ты не будешь? — спросила я у него.
Виктор пожал плечами и вышел. Я сделала правильный вывод: чай пить он будет.
Когда Виктор вернулся, я спросила у него:
— Как ты думаешь, нужно ли мне прямо сейчас звонить Фиме? Или мы вполне мирно переночуем, а завтра видно будет?
Виктор кивнул.
— Ну пусть так и будет, — согласилась я с ним. — Маринка, ты вот что мне скажи: где ты умудряешься подбирать такие кадры, а? Далеко не в первый раз твои романтические истории доставляют нам неприятности!
Маринка шмыгнула носом и в задумчивости промолчала, точнее, она промолчала и не ответила на мой вопрос, но, задумавшись о своей жизни, она молчать не стала.
— Меня и правда посадят? — спросила она, на этот раз уже вполне серьезно собираясь расплакаться.
— Непременно! — пообещала я. — Вот тогда-то я наконец от тебя отдохну. Но не бойся, я тебя не забуду: каждый Новый год будешь получать от меня открыточку с новостями. И на дни рождения тоже.
Потом вернешься, мы вместе будем их перечитывать, вот будет здорово! Десять новогодних открыток и…
— Десять?! — вне себя заорала Маринка, подскочив на диване, и навернувшиеся было слезы как рукой сняло. — Да ты с ума сошла!
— Это ты сошла! — крикнула я ей. — А сколько же ты, интересно, хочешь за соучастие в убийстве?
Нобелевскую премию, что ли? Или благодарственную телеграмму от Путина?
Я не могла от волнения усидеть на месте и заходила по комнате.
— Ну-ка, напряги свои извилины, подруга, и вспоминай, — скомандовала я. — Да поживее!
— Что вспоминать-то? — снова шмыгнула носом Маринка.
— Сначала вспомни, что у него было в руках, у твоего Паши, когда он прибежал и сел в машину?
— Портфель, — быстро ответила Маринка.
— Отлично! — пробормотала я..
— Не поняла, что отлично-то? — Маринка смотрела на меня с подозрением, только пока не врубалась, куда ей это подозрение приложить.
— Поймешь, — твердо пообещала я. — А теперь припомни, куда вы поехали после того, как твой Ромео застрелил в магазине охранника?
— Я не знала тогда, что он кого-то убил!
— Зато теперь знаешь. Так куда вы поехали, я тебя спрашиваю?
— А может, это вовсе и не он убил? — Маринка, кажется, избрала защиту Павла главным бастионом своей защиты, но я свято наплевала на этот заход.
— Куда-куда? — настойчиво переспросила я.
— Фу, какая ты нудная, — Маринка сморщила носик и гордо тряхнула головой. — За город поехали, вот куда!
— А конкретнее?
— Ну, не знаю, в общем, когда я вырулила на трассу, то остановилась, и Паша пересел за руль, а потом мы поехали за КП ГАИ!.. — Маринка увлеклась воспоминанием и начала рассказывать более подробно. Лишь бы ее порыва хватило на подольше, в чем я не была уверена.
— Мы пересели в другую машину, — сказала она, — потому что эта была Пашиного приятеля… то есть он так сказал.
Я энергично кивнула.
— Ну да, приятеля, только он забыл сперва познакомиться с этим приятелем и просто позаимствовал машину. Что было потом?
— Потом Паша остановил какой-то старый рыдван, и мы поехали на дачу. Там озеро еще было.
Мы на лодке катались. На моторной!
— А почему не на катере? — я хотела пошутить, но не получилось, потому что Маринка с самым серьезным видом хлопнула глазами и ответила, что Павел не нашел ключи от катера, долго ругался и пришлось кататься на лодке.
— Не его, значит, дача? — уточнила я.
— Я подумала, его родителей, потому что, когда он искал ключ от замка, то все ругал старого хрыча, вечно все перепрятывающего.
— Может быть, своего папу? — задумчиво предположила я.
— Ну и я так подумала. А что было в портфеле? — задала Маринка самый важный для себя вопрос.
— Не знаю, — ответила я, — у тебя как раз хотела спросить.
— Но я тоже не знаю! — Маринка пожала плечами и устроилась на диване поудобнее. — Несколько раз спрашивала его, но что он мне отвечал, уже не помню. Это ж так давно было, наверное, целая неделя прошла!
Я немного посидела, побарабанила пальчиками по коленке, взяла чашку с чаем и осторожно отпила глоток. Чай оказался не очень горячим. Немного подумав, я продолжила расспросы:
— А когда вы возвращались с этой дачи, портфель был с ним?
— Не-а! Он его там забыл. Я уже в городе спросила про портфель, а Паша хлопнул себя по лбу и сказал, что забыл. Еще бы ему не забыть: он ночью на рыбалку ездил, я слышала, но быстро вернулся: холодно было и рыба не клевала.
Я посмотрела на Виктора.
— Где у нас тут есть озера?
— Не озера, а озеро, — важно поправила меня Маринка, — озер полно в Чардыме, а там, где дача, было одно озеро. Прямо как Женевское, круглое такое! Ну почти круглое. Овальное.
— Точно! — сказала я. — Вспомнила', есть такое озеро! Как раз по той трассе, что ты описала! Там еще пансионат есть с двусмысленным таким названием!
Маринка непонимающе посмотрела сначала на меня, потом на усмехнувшегося Виктора.
— И что же? Почему ты думаешь, что я стану врать? — забормотала она. — Если озеро было, значит, было и…
— Ты на самом деле не поняла! — сказала я. — Получается вот что: если твой Павел оставил там портфель, с которым сел в машину, значит, в том месте у него находится что-то вроде тайника. Нужно поехать туда и найти этот бандитский склад.
— И поделить! — крикнула Маринка, быстро забывая про свою несчастную любовь. — Они же взяли ювелирный магазин! Ты представляешь, сколько там всего может быть?!
— Насчет предложения поделить, мне кажется, ты погорячилась, — заметила я. — А вот обнаружить этот клад и сдать, а потом описать все это приключение, — я бросила быстрый взгляд на нее, — ну или почти все — вот это будет интересно.
Виктор шевельнулся и молча показал два пальца. На его индейском языке это означало, что надо поинтересоваться вторым человеком; я поняла его правильно.
— Да, был ведь и другой член банды. Или, как минимум, еще один, — сказала я, — а это означает, что ехать нужно сразу, как только рассветет, чтобы его опередить. Вряд ли за эти несколько часов станет известно о смерти Косульского, или как его там по-другому еще зовут, не помню.
Я посмотрела на часы, потом то же самое сделала Маринка. Как-то молча мы обе поняли, что, если нужно ложиться спать, лучше всего это сделать прямо сейчас, а то минутой позже может начать и светать.
Глава 11
Меня разбудил Виктор как раз в тот момент, когда, как мне показалось, я только-только собиралась уснуть. Не став спорить, я стала подниматься с дивана.
Как это было трудно, рассказывать не стану, и так ясно, что не со свежим личиком и не с прекрасным настроением, но с более-менее терпимым, если меня не раздражать. Закутавшись в халат, я побрела будить Маринку.
Она долго сопротивлялась, потом все-таки села, зевнула и голосом страдающей Дездемоны заявила, что всю ночь не сомкнула глаз и у нее очень болит голова. После этой декламации она навострилась снова лечь, но я быстренько выдернула у нее из-под головы подушку. Почему это она должна спать, если я уже давно встала? Несправедливо!
— Когда же я наконец сдохну? — привычно пробормотала Маринка, снова принимая вертикальное положение на диване. — А мы завтракать будем или это тоже входит в программу издевательства?
— Если успеешь — позавтракаешь, не успеешь — поужинаешь, — посулила я и не ушла из комнаты раньше ее. Знаю я эти штучки: только выйди, так она снова завалится дрыхнуть.
Маринка не завалилась: поняла, видимо, что этот фокус у нее не пройдет и не прокатит. Продолжая ворчать, как водопроводный кран, когда в нем или в трубе за ним прыгает давление. Маринка сползла с дивана и поволоклась в ванную.
Плескалась она там долго, и я даже заподозрила, что она, изображая деятельность, все-таки прикорнула рядом с ванной. Но, когда я уже собралась ручкой от швабры постучать в дверь и потребовать вменяемого ответа. Маринка вышла сама и заказала «покушать». Покушать она получила, но только по пути к машине на лестнице. Одного бутербродика ей показалось мало, ну а на большее у нее не хватило времени. Кто не спрятался, я не виноват!
На поиски дачи, стоящей на берегу круглого озера и скрывающей для нас и наших читателей целый портфель изделий из драг-металлов, мы поехали на моей «ладушке». Она второй уж день терпеливо подкарауливала меня напротив подъезда и вот наконец дождалась. Вчера я немного изменила ей, пофлиртовав с «Ауди» Романа, но, несмотря на гипотетическую обиду, «Лада» завелась с полоборота, только попав в надежные руки Виктора.
Мы с Маринкой сидели на заднем сиденье и молчали. В такое раннее утро видеть себя в зеркале неприятно, не то что еще с кем-то разговаривать.
Я курила, Маринка начала прикрывать глаза и зевать. Это было самое подлое, что она могла придумать, словно ей одной хотелось спать, но ей же не объяснишь такие сложные вещи: сделает вид, что не понимает. А может быть, она и на самом деле такая.
Непонятливая.
Мы подъехали к КП ГАИ, отметились на нем, как и положено по всем правилам: до шести утра оставалось еще целых двадцать минут, и дежурный сержант, очевидно, устав за ночь бегать и уже набрав себе на вечернее пиво, а своей жене на вечернее платье, просто махнул нам рукой и равнодушно отвернулся. Все пути были открыты, и равнодушие нашего Тарасовского ГАИ однозначно можно было принимать за благоприятный знак судьбы.
Виктор неторопливо отъехал от КП и, свернув влево, начал постепенно увеличивать скорость: дорога была практически пустой, в такое раннее время желающих кататься за городом было мало. Кроме нас, впереди еще маячила какая-то машина, впрочем, ехавшая навстречу.
Мы добрались до нужного поворота к пансионату «Голубые дали», и Маринка, очнувшись, когда машина, подпрыгнув на кочке, тряхнула ее так, что она едва не упала на пол салона, нахмурилась и посмотрела в окно.
— А правильно едем, я во-он то-от пейзаж узнаю! — Она махнула рукой и кашлянула.
Я взглянула на узнанный пейзаж. Он оказался большой мусоркой, оставшейся после строительства нового моста через Волгу, строительства, совершенно непонятного и, как мне кажется, экономически не обусловленного, я имею в виду, конечно же, выгоду с государственной точки зрения — А дальше куда ехать, ты помнишь? — спросила я. — Озеро будет минут через пять за следующим поворотом, так нам потом налево или направо?
Маринка посмотрела на меня и покрутила в воздухе пальцами.
— Налево? — спросила она будто саму себя и вслух же себе пояснила:
— Право — это какой рукой пишу, а лево…
— А лево — это слева, — раздраженно сказала я, — не помнишь, значит?
— Прекрасно помню, — обиделась Маринка, — но забыла. Пока.
Виктор повернул к озеру и поехал вправо вдоль него. Я попеременно смотрела то вперед, то на Маринку, ожидая от нее хоть какой-то реакции, но она молчала и вся как-то ушла в свои собственные мысли, словно и не она должна была найти ту самую необходимую нам дачу.
Мы ехали уже достаточно долго, и тут Маринка, вытянув шею, пальцем показала в сторону озера, задумчиво проговорив:
— А кажется, вон она!
— Дача? — спросила я, всматриваясь туда же.
— Какая дача? Коряга! — сказала Маринка. — А я разве не говорила тебе? Мы когда плавали на лодке, то зацепились за корягу, так она во-он торчит. А может быть, я тебе и не говорила. Ну зато теперь сказала!
— Поехали ближе к берегу, Виктор, — предложила я.
Мы спустились еще ближе к озеру по ближайшей дорожке, и из-за деревянного забора выглянула высокая шиферная крыша.
— Это здесь! — твердо заявила Маринка. — Точно здесь! — повторила она уже не так уверенно, но по-прежнему напористо.
Мы спустились по дороге до конца и остановились перед зелеными металлическими воротами, запертыми снаружи на висячий замок.
— Узнаю эти ворота, — сказала Маринка, — короче, мы приехали.
— Судя по замку, здесь никого нет, — блеснула я наблюдательностью, сама себе напомнив Шерлока Холмса. Маринка не захотела просто по-товарищески изобразить из себя Ватсона и, хмыкнув, ехидно произнесла:
— Да это и так ясно: замок висит.
Я покосилась на Виктора и встретилась с ним взглядом в зеркале заднего обзора.
— Сумеем пройти? — спросила я.
Виктор пожал плечами.
Мы вышли из машины. Маринка зябко повела плечами.
— Погодка шепчет, что нужно было одеваться теплее, — пробормотала она.
Я промолчала.
Виктор тоже вышел из машины, неторопливо подошел к воротам и нагнулся над замком. Минуты не прошло, как он его снял и распахнул обе створки.
Мы с Маринкой прошли за ворота и остановились. Виктор же загнал «Ладу» во двор чужой дачи, снова вышел из машины и снова запер ворота снаружи Мы с Маринкой пошли к даче, а Виктор, перелезший через забор, догнал нас почти около самого дома.
— Ну, точно здесь, да, — сказала Маринка. — А то был моментик, когда я немного засомневалась, — она хитро взглянула на меня, — я этого тебе не сказала, а то бы ты начала шуметь. Ты же у нас немножко нервная…
Я промолчала, а Маринка, подойдя к крыльцу, покрутилась возле него и вынула из-под бетонного полушария клумбы полиэтиленовый пакет из-под молока. Пакет был разрезан с одной стороны, и вместо молока в нем звенели ключи.
— Что бы вы без меня делали? — гордо спросила она и передала ключи Виктору.
— Жили бы спокойно и горя не знали, — честно призналась я.
Виктор открыл входную дверь в дачу, и мы осторожно вошли внутрь. Дом Павла или его родителей ничего особенного собой не представлял: две комнаты на первом этаже и одна большая в мансарде.
Маринка сразу же прошествовала в первую комнату и развалилась в кресле с плюшевой обивкой.
— Тут где-то был обогреватель, — сказала она, оглядываясь, — куда же он его сунул?
— Мы ищем портфель, — напомнила я. — Вставай и начнем! Как он выглядел?
— О господи! Как он выглядел?! Он выглядел как портфель! — воскликнула Маринка и вскочила с кресла. — Отдохнуть не даешь! Я так устала! Как он выглядел?! Портфель как портфель. Коричневый с двумя замками. Замки блестящие. Портфель тоже блестящий, потому что новый. Был.
Отшумев, как роща золотая, Маринка молча принялась за поиски. Они заняли у нас минут сорок и ни к чему не привели, если, конечно, не считать результатами два лодочных мотора, одну банку тушенки, полтора мотка туалетной бумаги и одну помятую иллюстрацию из журнала «Интим». Ах да, рядом с моторами стояли еще две трехлитровые банки, наполненные, наверное, бензином. Или керосином. Или соляркой. Одним словом, банки стояли там, и их содержимое, надо думать, предназначалось для моторов. Не для хозяев же.
Я села в то кресло, с которого согнала Маринку, и почувствовала, что мое настроение ухудшается, а до этого доводить не хотелось.
— Где бы ты сам спрятал такой портфель? — спросила я у Виктора, закуривая и в который уже раз внимательно осматривая комнату. — Подвала здесь нет, на мансарде посмотрели. Двор, что ли, перерывать?
Виктор молчал. Что и следовало ожидать.
— Место должно быть укромное, но относительно простое, — продолжала я. — Такое, о котором бы чужие и не подумали никогда, а сама я могла бы достать вещь из него при необходимости без проблем.
Все молчали. Маринка подошла к окну.
— Так здорово было плавать на катере по озеру, — задумчиво проговорила она. — Это и была настоящая романтика, а все остальное так, обычное свинство.
Я подошла к ней и тоже взглянула в окно. Озеро находилось невдалеке от дома, приблизительно в двадцати — двадцати пяти метрах. Подтянутые цепями, на воде покачивались две лодки, одна пошире, другая поуже. Какую-то из этих шаланд Маринка в своих романтических рассказах гордо называла катером, а другую — просто лодкой. Я не стала гадать, какую именно. У меня появилась идея. А может быть, нашло вдохновение, но тут уж эпитет нужно выбирать на любителя.
— А что это ты там говорила про корягу, торчащую из воды? — спросила я.
— Которую мы видели с дороги? Еще Павел подплывал к ней и дергал. Крепко сидит! Наверное, это бывшее дерево.
— А на рыбалку он плавал куда? — настойчиво спрашивала я опять.
— Я не интересовалась, — как само собою разумеющееся, сказала Маринка, что было на нее не похоже. Но в следующей фразе она все объяснила, я видела. Проснувшись ночью от холода, я натянула его свитер и вот так же подошла к окну. Смотрю, а он что-то там копошится около коряги, а потом… ой! — Маринка резко повернулась ко мне. — Ты думаешь, что он там у коряги и спрятал?
— Надо посмотреть, — просто сказала я.
— Это я первая подумала, — сказала Маринка, — точно тебе говорю!
Я взглянула на часы и посмотрела на Виктора.
— Давай попробуем побыстрее сплавать туда, а то, кто знает, понаедут еще дачники, потом доказывай, что ты не верблюд, а всего лишь любознательный журналист. Ты в моторах разбираешься?
От Виктора трудно добиться другой реакции, кроме пожатия плечами, что случилось и на этот раз. Однако покрутившись вокруг обоих моторов, прикорнувших в углу зала, он кивнул каким-то своим мыслям и, покраснев от натуги, приподнял один из моторов, потащив его к берегу. Я взяла одну банку с бензином, подчиняясь молчаливому приказу Виктора, и понесла ее за ним следом.
Из двух лодок на берегу одна была добротно прикована цепью и заперта на какой-то сложный замок, вторая — на замок попроще. Разумеется, мы выбрали вторую.
Виктор установил мотор, влил в него почти половину банки бензина и, как говорится в одном детском ужастике, «дернул за веревочку». Мотор зафырчал, заурчал, и мы выплыли в акваторию наше-то местного, почти Женевского озера.
Коряга, на которую теперь возлагались мои надежды, торчала из воды недалеко от берега. Но только недалеко не от нашего берега, а от соседнего.
До нее пришлось плыть минут пять. Я про себя решила, что если ничего подозрительного или интересного не обнаружим, то разворачиваемся и плывем отсюда к чертовой матери — я имею в виду возвращаемся в город и дружным строем идем в редакцию, где скоро начнется рабочий день. Уже через пару часов.
Мы пришвартовались к коряге, оказавшейся бывшим стволом когда-то, наверное, могучего дерева.
И пока я держалась за выступающую над водой его часть, Виктор внимательно осматривал все.
Ну что ж, еще раз мне следует похвалить себя за находчивость, интуицию и просто способность быстро постигать сущность вещей, ставя себя на место другого человека?.. К коряге была привязана толстая леска, и, судя по ее натягу, на другом ее конце тоже что-то было.
— А ведь, похоже, здесь есть что-то интересное! — почти радостно проговорила я, глядя, как Виктор осторожно потянул за леску раз, потом другой. Сначала мне показалось, что леска за что-то зацепилась, но вскоре она свободно пошла, и над водой показался наш улов — большой плоский пакет из черного полиэтилена, перевязанный" капроновой веревкой.
Я помогла Виктору вытащить его из воды и положить на дно нашей лодки.
— Опаньки, опаньки, мы нашли! — пропела Маринка и попробовала разорвать капроновую веревку. Веревка на ее усилия и не прореагировала, а Маринка чуть руки себе не порезала об нее. Зато ее усилия даром не пропали: на дно лодки вылилась вся вода, накопившаяся в складках полиэтилена, и образовалась даже лужица приличных размеров.
Пришлось отсесть от пакета немного подальше, чтобы не замочить туфли.
Не справившись с вскрытием, Маринка стала проявлять инициативу другого рода:
— Ну, давай посмотрим, что там! — нетерпеливо предложила она. — Что ты сидишь?
— Мне кажется, нам лучше будет сначала вернуться, — сказала я, и тут с той стороны, откуда мы приплыли, послышался звук работающего мотора.
Я подняла голову. На большой скорости к нам плыла та, вторая лодка, которая осталась на импровизированном причале. В ней сидели Роман и старый халявщик Альтшайзер. Роман — у мотора, Альтшайзер же, выглядевший старым облезлым попугаем, пристроился на носу, крепко вцепившись обеими лапками в борт.
— Доброе утро, молодые люди! — каркнул Альтшайзер и обеспокоенно оглянулся на Романа. Роман уже привстал и показал нам пистолет с накрученным на ствол глушителем.
— Будем без шуток, ладненько? — только и сказал он. — Здравствуй, Ольга!
— Здравствуйте, — растерянно ответила я.
— Все-таки успели вытащить? Вот молодежь какая прыткая пошла, верно? — Альтшайзер снова покосился на Романа. — А если бы ты не спал, как сурок, то мы бы приехали на час раньше, Ромочка!
— Ну да, и пришлось бы доставать этот мешок самим! — небрежно бросил Роман. — А тут все уже за нас сделали. Ольга Юрьевна, передайте мне, пожалуйста, пакет!
Меня будто парализовало: я не знала, что делать. Лодка с Романом и Альтшайзером была уже почти рядом, и старый клоун нервно замахал руками:
— Ну что вы, что вы?! Вас же попросили только передать сверточек! Не заставляйте нас совершать…хм.., неприятности.
— А в первый раз, что ли?! — тихо произнес Роман.
Он повернул ручку мотора, притер свою лодку к борту нашей и, заглушив двигатель, закурил. Я не узнавала его, или нет: правильнее было бы сказать, что я не узнавала себя. Как я могла в этом явно бандитского вида парне разглядеть какого-то художника? Как я могла привести его к себе домой?..
— Пакет — и быстро! — скомандовал Роман, подняв пистолет. — Считаю до одного и сразу стреляю, мне надоело ждать.
Я торопливо протянула руку к свертку, привстав, двумя руками подняла его и бросила в лодку к Альтшайзеру. Сверток упал с шероховатым стуком, и старый халявщик, приседая и хватаясь руками за борт, подскочил к свертку и начал рвать веревку, которой был перевязан полиэтилен. Ну совсем как Маринка! И с таким же результатом. Поохав, Альтшайзер вынул из кармана пиджака маникюрные ножницы и стал ими перепиливать веревку.
— Ну что там, Эмиль Эмильевич? — спросил Роман, не отрывая от нас взгляда.
Маринка сидела слева от меня и, кажется, не дышала; Виктор, внешне спокойный, сидел рядом с движком и не шевелился, посматривая на Романа.
— Да подождите же, Ромочка, — сопя от непривычно тяжелой работы, пропыхтел Альтшайзер, — я скоренько, потерпите!
— Зря ты сюда приехала, Ольга, — сказал Роман. — Мне не хотелось бы тебя убивать, да придется. Знаешь пословицу «Любопытство сгубило кошку»? Эта кошка — ты!
Я вздохнула.
— Поздно вздыхать, — саркастически заметил Роман, — поздно! Когда Павел, царство ему небесное, шмальнул в вас пару раз на стройке, вот тогда и нужно было делать выводы, а вы их не сделали!
— Так это он стрелял? — спросила я, только для того чтобы поддержать разговор и не молчать, а то еще подумает этот гад, что я испугалась, а это совсем не так.
— Ну а кто же еще? — скривился Роман. — Я-то в это время старался перекрыться под лавкой. Павел пошел к ларьку за пепси-колой, я никому не мешал, ждал его, а тут вы нагрянули, как злобные татары… сорвали наше совещание . Хорошо еще, что босс, — Роман кивнул на взлохмаченного артиста, — оказался на высоте и…
— Ага! — каркнул Альтшайзер, разворачивая полиэтилен и доставая из него портфель, — есть, Ромочка, есть!
Роман покосился на Альтшайзера, открывающего застежки портфеля, и скороговоркой закончил;
— Вот когда Павел через окно увидел, что вы меня нашли, ему пришлось стрелять. К сожалению, не попал. А то бы все пошло по-другому: не пришлось бы этот дурацкий пожар устраивать, чтобы отвлечь внимание от нашего ухода.
Альтшайзер раскрыл портфель и вынул из него несколько красных и синих бархатных коробочек.
Раскрыв и закрыв их по очереди, он с облегчением вздохнул.
— Все, Ромочка, все! — проговорил он, роняя коробочки обратно в портфель. — Заканчивайте увертюру и ремарки, переходите к крутому экшену, как говорят сейчас, и уходим отсюда.
Альтшайзер щелкнул замочками портфеля, Роман пыхнул сигаретой и снова поднял пистолет.
В этот момент сидящий вроде спокойно Виктор вдруг резко схватил банку с оставшимся бензином и швырнул на дно соседней лодки.
Банка упала под ноги Роману и разбилась, обрызгав его бензином.
А у него в зубах дымилась сигарета…
Ни Роман, ни Альтшайзер не погибли: было бы, наверное, странно сгореть заживо, находясь посредине озера. Оба попрыгали в воду, лодка продолжала гореть, а мы, покрутившись вокруг и видя, что утопающие вовсе не жаждут получить спасение от нас, а больше надеются на свои силы, уплыли и вернулись к даче.
Лодка Романа и Альтшайзера здорово обгорела, и остатки ее утонули. Сгорел и портфель, и это было самое лучшее, наверное, из того, что произошло в тот день. Я не могу себе представить реального объяснения для капитана Зеленцова по поводу появления этого портфеля. Как ни круги, а следы постоянно выводят на Маринку Ее дурацкое участие в том деле так и осталось тайной для всех посторонних, а Роман с Альтшайзером все-таки попались. После купания они сунулись подлечиться в больницу, а там проводящие глобальную проверку оперативники взяли у них отпечатки пальцев. Роман неразумно оставил свои в одном из обменных пунктов, а обыск у него дома "однозначно доказал и причастность старого халявщика ко всем этим делам.
Как я узнала от знакомых, в том числе и от Фимы, например, бравые грабители всячески отрицают свое участие в грабежах и каждый признается только в одиночной работе За преступную группу дают больший срок, и получается, что, защищая себя, живописцы защищают и мою Маринку.
Вы, наверное, сейчас будете смеяться, но, кажется, она снова влюбилась.
Как это было трудно, рассказывать не стану, и так ясно, что не со свежим личиком и не с прекрасным настроением, но с более-менее терпимым, если меня не раздражать. Закутавшись в халат, я побрела будить Маринку.
Она долго сопротивлялась, потом все-таки села, зевнула и голосом страдающей Дездемоны заявила, что всю ночь не сомкнула глаз и у нее очень болит голова. После этой декламации она навострилась снова лечь, но я быстренько выдернула у нее из-под головы подушку. Почему это она должна спать, если я уже давно встала? Несправедливо!
— Когда же я наконец сдохну? — привычно пробормотала Маринка, снова принимая вертикальное положение на диване. — А мы завтракать будем или это тоже входит в программу издевательства?
— Если успеешь — позавтракаешь, не успеешь — поужинаешь, — посулила я и не ушла из комнаты раньше ее. Знаю я эти штучки: только выйди, так она снова завалится дрыхнуть.
Маринка не завалилась: поняла, видимо, что этот фокус у нее не пройдет и не прокатит. Продолжая ворчать, как водопроводный кран, когда в нем или в трубе за ним прыгает давление. Маринка сползла с дивана и поволоклась в ванную.
Плескалась она там долго, и я даже заподозрила, что она, изображая деятельность, все-таки прикорнула рядом с ванной. Но, когда я уже собралась ручкой от швабры постучать в дверь и потребовать вменяемого ответа. Маринка вышла сама и заказала «покушать». Покушать она получила, но только по пути к машине на лестнице. Одного бутербродика ей показалось мало, ну а на большее у нее не хватило времени. Кто не спрятался, я не виноват!
На поиски дачи, стоящей на берегу круглого озера и скрывающей для нас и наших читателей целый портфель изделий из драг-металлов, мы поехали на моей «ладушке». Она второй уж день терпеливо подкарауливала меня напротив подъезда и вот наконец дождалась. Вчера я немного изменила ей, пофлиртовав с «Ауди» Романа, но, несмотря на гипотетическую обиду, «Лада» завелась с полоборота, только попав в надежные руки Виктора.
Мы с Маринкой сидели на заднем сиденье и молчали. В такое раннее утро видеть себя в зеркале неприятно, не то что еще с кем-то разговаривать.
Я курила, Маринка начала прикрывать глаза и зевать. Это было самое подлое, что она могла придумать, словно ей одной хотелось спать, но ей же не объяснишь такие сложные вещи: сделает вид, что не понимает. А может быть, она и на самом деле такая.
Непонятливая.
Мы подъехали к КП ГАИ, отметились на нем, как и положено по всем правилам: до шести утра оставалось еще целых двадцать минут, и дежурный сержант, очевидно, устав за ночь бегать и уже набрав себе на вечернее пиво, а своей жене на вечернее платье, просто махнул нам рукой и равнодушно отвернулся. Все пути были открыты, и равнодушие нашего Тарасовского ГАИ однозначно можно было принимать за благоприятный знак судьбы.
Виктор неторопливо отъехал от КП и, свернув влево, начал постепенно увеличивать скорость: дорога была практически пустой, в такое раннее время желающих кататься за городом было мало. Кроме нас, впереди еще маячила какая-то машина, впрочем, ехавшая навстречу.
Мы добрались до нужного поворота к пансионату «Голубые дали», и Маринка, очнувшись, когда машина, подпрыгнув на кочке, тряхнула ее так, что она едва не упала на пол салона, нахмурилась и посмотрела в окно.
— А правильно едем, я во-он то-от пейзаж узнаю! — Она махнула рукой и кашлянула.
Я взглянула на узнанный пейзаж. Он оказался большой мусоркой, оставшейся после строительства нового моста через Волгу, строительства, совершенно непонятного и, как мне кажется, экономически не обусловленного, я имею в виду, конечно же, выгоду с государственной точки зрения — А дальше куда ехать, ты помнишь? — спросила я. — Озеро будет минут через пять за следующим поворотом, так нам потом налево или направо?
Маринка посмотрела на меня и покрутила в воздухе пальцами.
— Налево? — спросила она будто саму себя и вслух же себе пояснила:
— Право — это какой рукой пишу, а лево…
— А лево — это слева, — раздраженно сказала я, — не помнишь, значит?
— Прекрасно помню, — обиделась Маринка, — но забыла. Пока.
Виктор повернул к озеру и поехал вправо вдоль него. Я попеременно смотрела то вперед, то на Маринку, ожидая от нее хоть какой-то реакции, но она молчала и вся как-то ушла в свои собственные мысли, словно и не она должна была найти ту самую необходимую нам дачу.
Мы ехали уже достаточно долго, и тут Маринка, вытянув шею, пальцем показала в сторону озера, задумчиво проговорив:
— А кажется, вон она!
— Дача? — спросила я, всматриваясь туда же.
— Какая дача? Коряга! — сказала Маринка. — А я разве не говорила тебе? Мы когда плавали на лодке, то зацепились за корягу, так она во-он торчит. А может быть, я тебе и не говорила. Ну зато теперь сказала!
— Поехали ближе к берегу, Виктор, — предложила я.
Мы спустились еще ближе к озеру по ближайшей дорожке, и из-за деревянного забора выглянула высокая шиферная крыша.
— Это здесь! — твердо заявила Маринка. — Точно здесь! — повторила она уже не так уверенно, но по-прежнему напористо.
Мы спустились по дороге до конца и остановились перед зелеными металлическими воротами, запертыми снаружи на висячий замок.
— Узнаю эти ворота, — сказала Маринка, — короче, мы приехали.
— Судя по замку, здесь никого нет, — блеснула я наблюдательностью, сама себе напомнив Шерлока Холмса. Маринка не захотела просто по-товарищески изобразить из себя Ватсона и, хмыкнув, ехидно произнесла:
— Да это и так ясно: замок висит.
Я покосилась на Виктора и встретилась с ним взглядом в зеркале заднего обзора.
— Сумеем пройти? — спросила я.
Виктор пожал плечами.
Мы вышли из машины. Маринка зябко повела плечами.
— Погодка шепчет, что нужно было одеваться теплее, — пробормотала она.
Я промолчала.
Виктор тоже вышел из машины, неторопливо подошел к воротам и нагнулся над замком. Минуты не прошло, как он его снял и распахнул обе створки.
Мы с Маринкой прошли за ворота и остановились. Виктор же загнал «Ладу» во двор чужой дачи, снова вышел из машины и снова запер ворота снаружи Мы с Маринкой пошли к даче, а Виктор, перелезший через забор, догнал нас почти около самого дома.
— Ну, точно здесь, да, — сказала Маринка. — А то был моментик, когда я немного засомневалась, — она хитро взглянула на меня, — я этого тебе не сказала, а то бы ты начала шуметь. Ты же у нас немножко нервная…
Я промолчала, а Маринка, подойдя к крыльцу, покрутилась возле него и вынула из-под бетонного полушария клумбы полиэтиленовый пакет из-под молока. Пакет был разрезан с одной стороны, и вместо молока в нем звенели ключи.
— Что бы вы без меня делали? — гордо спросила она и передала ключи Виктору.
— Жили бы спокойно и горя не знали, — честно призналась я.
Виктор открыл входную дверь в дачу, и мы осторожно вошли внутрь. Дом Павла или его родителей ничего особенного собой не представлял: две комнаты на первом этаже и одна большая в мансарде.
Маринка сразу же прошествовала в первую комнату и развалилась в кресле с плюшевой обивкой.
— Тут где-то был обогреватель, — сказала она, оглядываясь, — куда же он его сунул?
— Мы ищем портфель, — напомнила я. — Вставай и начнем! Как он выглядел?
— О господи! Как он выглядел?! Он выглядел как портфель! — воскликнула Маринка и вскочила с кресла. — Отдохнуть не даешь! Я так устала! Как он выглядел?! Портфель как портфель. Коричневый с двумя замками. Замки блестящие. Портфель тоже блестящий, потому что новый. Был.
Отшумев, как роща золотая, Маринка молча принялась за поиски. Они заняли у нас минут сорок и ни к чему не привели, если, конечно, не считать результатами два лодочных мотора, одну банку тушенки, полтора мотка туалетной бумаги и одну помятую иллюстрацию из журнала «Интим». Ах да, рядом с моторами стояли еще две трехлитровые банки, наполненные, наверное, бензином. Или керосином. Или соляркой. Одним словом, банки стояли там, и их содержимое, надо думать, предназначалось для моторов. Не для хозяев же.
Я села в то кресло, с которого согнала Маринку, и почувствовала, что мое настроение ухудшается, а до этого доводить не хотелось.
— Где бы ты сам спрятал такой портфель? — спросила я у Виктора, закуривая и в который уже раз внимательно осматривая комнату. — Подвала здесь нет, на мансарде посмотрели. Двор, что ли, перерывать?
Виктор молчал. Что и следовало ожидать.
— Место должно быть укромное, но относительно простое, — продолжала я. — Такое, о котором бы чужие и не подумали никогда, а сама я могла бы достать вещь из него при необходимости без проблем.
Все молчали. Маринка подошла к окну.
— Так здорово было плавать на катере по озеру, — задумчиво проговорила она. — Это и была настоящая романтика, а все остальное так, обычное свинство.
Я подошла к ней и тоже взглянула в окно. Озеро находилось невдалеке от дома, приблизительно в двадцати — двадцати пяти метрах. Подтянутые цепями, на воде покачивались две лодки, одна пошире, другая поуже. Какую-то из этих шаланд Маринка в своих романтических рассказах гордо называла катером, а другую — просто лодкой. Я не стала гадать, какую именно. У меня появилась идея. А может быть, нашло вдохновение, но тут уж эпитет нужно выбирать на любителя.
— А что это ты там говорила про корягу, торчащую из воды? — спросила я.
— Которую мы видели с дороги? Еще Павел подплывал к ней и дергал. Крепко сидит! Наверное, это бывшее дерево.
— А на рыбалку он плавал куда? — настойчиво спрашивала я опять.
— Я не интересовалась, — как само собою разумеющееся, сказала Маринка, что было на нее не похоже. Но в следующей фразе она все объяснила, я видела. Проснувшись ночью от холода, я натянула его свитер и вот так же подошла к окну. Смотрю, а он что-то там копошится около коряги, а потом… ой! — Маринка резко повернулась ко мне. — Ты думаешь, что он там у коряги и спрятал?
— Надо посмотреть, — просто сказала я.
— Это я первая подумала, — сказала Маринка, — точно тебе говорю!
Я взглянула на часы и посмотрела на Виктора.
— Давай попробуем побыстрее сплавать туда, а то, кто знает, понаедут еще дачники, потом доказывай, что ты не верблюд, а всего лишь любознательный журналист. Ты в моторах разбираешься?
От Виктора трудно добиться другой реакции, кроме пожатия плечами, что случилось и на этот раз. Однако покрутившись вокруг обоих моторов, прикорнувших в углу зала, он кивнул каким-то своим мыслям и, покраснев от натуги, приподнял один из моторов, потащив его к берегу. Я взяла одну банку с бензином, подчиняясь молчаливому приказу Виктора, и понесла ее за ним следом.
Из двух лодок на берегу одна была добротно прикована цепью и заперта на какой-то сложный замок, вторая — на замок попроще. Разумеется, мы выбрали вторую.
Виктор установил мотор, влил в него почти половину банки бензина и, как говорится в одном детском ужастике, «дернул за веревочку». Мотор зафырчал, заурчал, и мы выплыли в акваторию наше-то местного, почти Женевского озера.
Коряга, на которую теперь возлагались мои надежды, торчала из воды недалеко от берега. Но только недалеко не от нашего берега, а от соседнего.
До нее пришлось плыть минут пять. Я про себя решила, что если ничего подозрительного или интересного не обнаружим, то разворачиваемся и плывем отсюда к чертовой матери — я имею в виду возвращаемся в город и дружным строем идем в редакцию, где скоро начнется рабочий день. Уже через пару часов.
Мы пришвартовались к коряге, оказавшейся бывшим стволом когда-то, наверное, могучего дерева.
И пока я держалась за выступающую над водой его часть, Виктор внимательно осматривал все.
Ну что ж, еще раз мне следует похвалить себя за находчивость, интуицию и просто способность быстро постигать сущность вещей, ставя себя на место другого человека?.. К коряге была привязана толстая леска, и, судя по ее натягу, на другом ее конце тоже что-то было.
— А ведь, похоже, здесь есть что-то интересное! — почти радостно проговорила я, глядя, как Виктор осторожно потянул за леску раз, потом другой. Сначала мне показалось, что леска за что-то зацепилась, но вскоре она свободно пошла, и над водой показался наш улов — большой плоский пакет из черного полиэтилена, перевязанный" капроновой веревкой.
Я помогла Виктору вытащить его из воды и положить на дно нашей лодки.
— Опаньки, опаньки, мы нашли! — пропела Маринка и попробовала разорвать капроновую веревку. Веревка на ее усилия и не прореагировала, а Маринка чуть руки себе не порезала об нее. Зато ее усилия даром не пропали: на дно лодки вылилась вся вода, накопившаяся в складках полиэтилена, и образовалась даже лужица приличных размеров.
Пришлось отсесть от пакета немного подальше, чтобы не замочить туфли.
Не справившись с вскрытием, Маринка стала проявлять инициативу другого рода:
— Ну, давай посмотрим, что там! — нетерпеливо предложила она. — Что ты сидишь?
— Мне кажется, нам лучше будет сначала вернуться, — сказала я, и тут с той стороны, откуда мы приплыли, послышался звук работающего мотора.
Я подняла голову. На большой скорости к нам плыла та, вторая лодка, которая осталась на импровизированном причале. В ней сидели Роман и старый халявщик Альтшайзер. Роман — у мотора, Альтшайзер же, выглядевший старым облезлым попугаем, пристроился на носу, крепко вцепившись обеими лапками в борт.
— Доброе утро, молодые люди! — каркнул Альтшайзер и обеспокоенно оглянулся на Романа. Роман уже привстал и показал нам пистолет с накрученным на ствол глушителем.
— Будем без шуток, ладненько? — только и сказал он. — Здравствуй, Ольга!
— Здравствуйте, — растерянно ответила я.
— Все-таки успели вытащить? Вот молодежь какая прыткая пошла, верно? — Альтшайзер снова покосился на Романа. — А если бы ты не спал, как сурок, то мы бы приехали на час раньше, Ромочка!
— Ну да, и пришлось бы доставать этот мешок самим! — небрежно бросил Роман. — А тут все уже за нас сделали. Ольга Юрьевна, передайте мне, пожалуйста, пакет!
Меня будто парализовало: я не знала, что делать. Лодка с Романом и Альтшайзером была уже почти рядом, и старый клоун нервно замахал руками:
— Ну что вы, что вы?! Вас же попросили только передать сверточек! Не заставляйте нас совершать…хм.., неприятности.
— А в первый раз, что ли?! — тихо произнес Роман.
Он повернул ручку мотора, притер свою лодку к борту нашей и, заглушив двигатель, закурил. Я не узнавала его, или нет: правильнее было бы сказать, что я не узнавала себя. Как я могла в этом явно бандитского вида парне разглядеть какого-то художника? Как я могла привести его к себе домой?..
— Пакет — и быстро! — скомандовал Роман, подняв пистолет. — Считаю до одного и сразу стреляю, мне надоело ждать.
Я торопливо протянула руку к свертку, привстав, двумя руками подняла его и бросила в лодку к Альтшайзеру. Сверток упал с шероховатым стуком, и старый халявщик, приседая и хватаясь руками за борт, подскочил к свертку и начал рвать веревку, которой был перевязан полиэтилен. Ну совсем как Маринка! И с таким же результатом. Поохав, Альтшайзер вынул из кармана пиджака маникюрные ножницы и стал ими перепиливать веревку.
— Ну что там, Эмиль Эмильевич? — спросил Роман, не отрывая от нас взгляда.
Маринка сидела слева от меня и, кажется, не дышала; Виктор, внешне спокойный, сидел рядом с движком и не шевелился, посматривая на Романа.
— Да подождите же, Ромочка, — сопя от непривычно тяжелой работы, пропыхтел Альтшайзер, — я скоренько, потерпите!
— Зря ты сюда приехала, Ольга, — сказал Роман. — Мне не хотелось бы тебя убивать, да придется. Знаешь пословицу «Любопытство сгубило кошку»? Эта кошка — ты!
Я вздохнула.
— Поздно вздыхать, — саркастически заметил Роман, — поздно! Когда Павел, царство ему небесное, шмальнул в вас пару раз на стройке, вот тогда и нужно было делать выводы, а вы их не сделали!
— Так это он стрелял? — спросила я, только для того чтобы поддержать разговор и не молчать, а то еще подумает этот гад, что я испугалась, а это совсем не так.
— Ну а кто же еще? — скривился Роман. — Я-то в это время старался перекрыться под лавкой. Павел пошел к ларьку за пепси-колой, я никому не мешал, ждал его, а тут вы нагрянули, как злобные татары… сорвали наше совещание . Хорошо еще, что босс, — Роман кивнул на взлохмаченного артиста, — оказался на высоте и…
— Ага! — каркнул Альтшайзер, разворачивая полиэтилен и доставая из него портфель, — есть, Ромочка, есть!
Роман покосился на Альтшайзера, открывающего застежки портфеля, и скороговоркой закончил;
— Вот когда Павел через окно увидел, что вы меня нашли, ему пришлось стрелять. К сожалению, не попал. А то бы все пошло по-другому: не пришлось бы этот дурацкий пожар устраивать, чтобы отвлечь внимание от нашего ухода.
Альтшайзер раскрыл портфель и вынул из него несколько красных и синих бархатных коробочек.
Раскрыв и закрыв их по очереди, он с облегчением вздохнул.
— Все, Ромочка, все! — проговорил он, роняя коробочки обратно в портфель. — Заканчивайте увертюру и ремарки, переходите к крутому экшену, как говорят сейчас, и уходим отсюда.
Альтшайзер щелкнул замочками портфеля, Роман пыхнул сигаретой и снова поднял пистолет.
В этот момент сидящий вроде спокойно Виктор вдруг резко схватил банку с оставшимся бензином и швырнул на дно соседней лодки.
Банка упала под ноги Роману и разбилась, обрызгав его бензином.
А у него в зубах дымилась сигарета…
* * *
Прошла неделя после нашего водного путешествия, и я начала постепенно успокаиваться. Если на ваших глазах два живых человека превращаются в факелы, то, должна признаться, зрелище это не для слабонервных.Ни Роман, ни Альтшайзер не погибли: было бы, наверное, странно сгореть заживо, находясь посредине озера. Оба попрыгали в воду, лодка продолжала гореть, а мы, покрутившись вокруг и видя, что утопающие вовсе не жаждут получить спасение от нас, а больше надеются на свои силы, уплыли и вернулись к даче.
Лодка Романа и Альтшайзера здорово обгорела, и остатки ее утонули. Сгорел и портфель, и это было самое лучшее, наверное, из того, что произошло в тот день. Я не могу себе представить реального объяснения для капитана Зеленцова по поводу появления этого портфеля. Как ни круги, а следы постоянно выводят на Маринку Ее дурацкое участие в том деле так и осталось тайной для всех посторонних, а Роман с Альтшайзером все-таки попались. После купания они сунулись подлечиться в больницу, а там проводящие глобальную проверку оперативники взяли у них отпечатки пальцев. Роман неразумно оставил свои в одном из обменных пунктов, а обыск у него дома "однозначно доказал и причастность старого халявщика ко всем этим делам.
Как я узнала от знакомых, в том числе и от Фимы, например, бравые грабители всячески отрицают свое участие в грабежах и каждый признается только в одиночной работе За преступную группу дают больший срок, и получается, что, защищая себя, живописцы защищают и мою Маринку.
Вы, наверное, сейчас будете смеяться, но, кажется, она снова влюбилась.