Алферова Марианна Владимировна. Беловодье (След на воде - 2)

Алферова Марианна
Беловодье (След на воде - 2)

   Марианна Алферова
   Беловодье (След на воде - 2)
   Анонс
   Роман "Беловодье" - продолжение авантюрного фантастического романа известного санкт-петербургского писателя-фантаста Марианны Алферовой "След на воде". Колдовская война продолжается, и наградой победителю должно стать то самое таинственное Беловодье... Или нечто большее.
   Эта книга М. Алферовой действительно современная фантастическая авантюра, захватывающее чтение от первой до последней страницы. Говорят, что женщина не может написать настоящий мужской роман. Алферова смогла! Прочитайте и убедитесь.
   Все имена и фамилии изменены, названия некоторых городов
   и поселков вымышлены, дабы не подвергать опасности тех,
   кто оставляет СЛЕД НА ВОДЕ...
   Глава 1
   ТЕМНОГОРСК
   Нет, в недобрый час приехала Тина в Темногорск! Какой бес-искуситель, обманщик или просто завистник уговорил ее направиться в это обиталище колдунов? Сначала услышала от подруг, потом в газетке прочла и кинулась собирать сумки.
   И вот ранним утром стояла она на железнодорожной платформе и не знала, куда двинуться. Город был невелик, утопал в зелени и делился на две почти равные части - одну безликую, застроенную многоэтажками и утыканную остриями фабричных труб; вторую - одноэтажную, с оазисами роскошных каменных коттеджей. Особняки строились вдоль одной из улиц, тесня деревянные, приходящие в упадок домики. В те дни Тина еще не знала, что каменные дворцы принадлежали колдовской братии и построены они исключительно в тех местах, где прежде падала на землю тень Темной горы, срытой до основания в пору великих строек. Да, Темной горы не стало, а магическая сила каким-то образом сохранилась и питала колдунов. Правда, Тина удивлялась: неужто может у горы даже перед закатом быть такой длины тень? Ей отвечали, что тень не обычная, а магическая. Впрочем, мистические разговоры, полные тайных смыслов и намеков, Тина вела много позже. А в то утро...
   В то утро Тина прозывалась Алевтиной Петровной Пузырькиной. Сжимая в руках две авоськи с вещами, она шла навстречу судьбе. Волосы ее, густые и черные, были заплетены в косу и связаны бантом, гардероб состоял из самосшитого платья, поношенного плаща и стоптанных босоножек. Но при этом мнения о себе Тина была самого высокого. Мнение других ее пока не интересовало. Периодически она доставала из кармашка обрывок газеты и сверяла адрес.
   Ведьминская улица в тот день напоминала бурную реку с водоворотами, что катилась вниз, под гору, где посреди топкого пустыря, прозванного Утиным полем, поднимались пестрые палатки и раскрашенные фургончики торговцев амулетами, белыми мышами и книжной снедью. Здесь людской поток закручивался спиралью вокруг палаток, вскипая веселыми бурунчиками на островках желтого песка. Песок этот, насыпанный накануне, скрывал наиболее глубокие ямины на Утином поле. Ямы и лужицы поменьше так и остались, и отсвечивающий янтарем песок постепенно темнел и погружался в жирную, чавкающую "уткину" грязь.
   Второй людской поток, не менее бурный, тек от торговых палаток наверх по Ведьминской к особняку Аглаи Всевидящей.
   Новенький молочно-белый "мерседес", захваченный течением" застрял посреди дороги и теперь надсадно сигналил, как корабль, терпящий бедствие в море.
   Тина остановилась перед высоченными воротами и осторожно постучала. В воротах отрылось окошечко, в нем появилась бритая голова охранника:
   - Чего тебе?
   - Мне бы к госпоже Аглае.
   - Записываем за месяц вперед, - буркнул охранник. - Запись - пять баксов. Наличными. Рубли не принимаем.
   - Погодите, - запротестовала Алевтина. - Я не на прием. Я ассистенткой работать хочу.
   - Ассистентки не треба, - объявила голова, и окошечко захлопнулось.
   У Алевтины задрожали губы. Но она справилась с собой и постучала громче, настойчивее:
   - Хочу поговорить лично.
   - Вали отседова, козявка, - рявкнул охранник, - пока тебя в курицу госпожа не обратила.
   Алевтина кинулась бежать и очнулась только у дверей магистра черной магии Гавриила Черного. У Гавриила охранника не было, и Тина зашла в приемную. Выкрашенные в черный цвет стены, черный сверкающий пол, потолок тоже черный. За полированным столом сидела секретарша, ослепительная блондинка в белом брючном костюме.
   - Девочка, какие ассистентки, - устало махнула рукой блондинка, едва Тина заговорила. - Тут каждый день минимум три длинноногие приходят, трясут грудями и просятся на работу. Раздеваются по первому требованию и даже без всякого требования и в приемной, и в кабинете.
   - Но у меня колдовской дар, - теряя уверенность с каждой минутой, упавшим голосом поведала Тина.
   - Милая моя, в Темногорске у каждого второго колдовской дар. Главное вовсе не дар, а Синклит... понимаешь, Синклит?
   - Не понимаю, - призналась Тина. - Разве мы в Древней Греции?
   - О чем нам еще говорить? - Секретарша поджала губы и отвернулась, давая понять, что разговор закончен.
   Целый день Тина бродила по ухабистым и грязным улицам Темногорска, тычась в высокие ворота и железные двери. Порой охранники бросали на нее любопытные взгляды, порой ее пускали в приемную, но здесь все объяснения и заканчивались.
   Наконец Тина рухнула на скамейку под огромным кленом и разрыдалась. Но слезы почти сразу высохли, даже плакать не осталось сил. Она достала косметическую салфеточку и долго терла разгоряченное лицо.
   Какой-то сильно подвыпивший небритый парень в грязной куртке и мятых брюках плюхнулся рядом.
   - Ну как, детка, плохо в Темногорске жить? - Он подмигнул Тине, будто сказал нечто чрезвычайно смешное.
   - Плохо, - согласилась Тина. - Как и всюду.
   Она хотела встать и уйти, но усталость тянула пудовыми гирями к земле.
   - Вот и я говорю: хреново. Простым смертным всегда хреново. А колдунам - еще хреновее.
   - А вы колдун? - недоверчиво спросила Тина. - С первого взгляда не заметно. Ну разве что со второго.
   - Я - Слаевич. Слышала небось обо мне?
   - Нет, - честно призналась Тина. - Я только про Станкевича слышала и еще про Сенкевичей. Но они все не колдуны.
   Слаевич окинул ее презрительным взглядом:
   - Ну, ты даешь. Слаевича и не знаешь? Да меня по всей России... Да что там - России, по всему миру знают. У меня такая сила... Если бы я свою силу водкой не гасил, я бы весь мир взорвал. От него бы только мокрое место осталось. Сечешь?
   - Секу, - поддакнула Тина и поднялась, пересиливая усталость. - Я очень рада, что вы алкоголик, господин Слаевич.
   - Э, ты куда? У меня хата свободная. Пошли ко мне.
   Тина отрицательно мотнула головой:
   - Я посещаю только люксы в пятизвездочном отеле.
   - Ну и дура. У меня вскоре звездный час намечается. Я бы такое мог для тебя сотворить. А не хочешь, так катись. Жалеть не буду. - И он демонстративно повернулся к Тине спиной.
   - Я тоже.
   Она вновь пошла по Ведьминской. Кажется, в третий или четвертый раз за сегодняшний день. Остановилась зачем-то возле хором Аглаи Всевидящей. Прорицательница как раз вышла из ворот. Намеренно остановилась, демонстрируя импортную косметику, дорогие серьги и новый наряд: длинное кожаное пальто и сапоги на высоченных каблуках. Толпа тут же окружила Аглаю, какой-то журналист стал щелкать фотоаппаратом. Тина тоже остановилась посмотреть на Всевидящую. Позавидовала.
   Тину ухватила за локоть какая-то тетка в платке и застиранном фланелевом халате, который она носила вместо платья.
   - Угол не нужен? - спросила тетка. - Я дешево сдаю. Одна-единственная койка осталась. Последняя.
   - Да, да, мне ночевка нужна!
   Может быть, завтра удастся пробиться к Аглае Всевидящей?
   Тетка не обманула. Койка нашлась в десятиметровой комнатушке. В этой крохотульке помещалось сразу две кровати. На одной из них лежала немолодая женщина в одном белье. Черное платье и платок, аккуратно сложенные, висели на спинке кровати.
   - А ты кого ищешь? - спросила женщина, привстав.
   Тина замялась, не зная, что и сказать. Кого она ищет? "Человека, напрашивался ответ, - просто человека". Но она промолчала.
   - А я сына ищу. В Чечне пропал. Может, жив. Я номерок к Роману Вернону взяла. Слышала про такого?
   Тина отрицательно покачала головой, со стыдом признаваясь, что, обладая колдовским даром, не знает светил этого мира.
   - Его хвалят. Скажу по секрету: у меня два номерка. Один - про запас. По два номерка в одни руки дают. Вот я и подумала: приедет издалека человек, в дороге умается, а ему необходимо к Роману Вернону попасть. А номерков, как всегда, нет, очередь на три дня вперед расписана. А тут я. Как чудо. Может, мне и зачтется это доброе дело.
   - Мне нужен номерок. Просто необходим, - сказала Тина неожиданно для себя и молитвенно сложила руки.
   - Я так и знала. - Женщина достала из сумочки кружок серебряной фольги с выдавленным номером и протянула Тине.
   - Сколько я вам должна?
   - Да ничего. Я же сказала - доброе дело.
   Тина отыскала в сумочке заметку о темногорских колдунах. Да, Роман Вернон в тексте упоминался. Правда, вскользь. Было сказано, что он повелитель воды, а "господин Вернон" - псевдоним, все колдуны псевдонимами пользуются. На самом деле зовут его Роман Васильевич Воробьев, родился он в селе Пустосвятово и занимается исцелениями и снятием порчи, а также может находить пропавших. И все.
   Женщины почти всю ночь проговорили, каждая рассказывала о себе. Вернее, говорила Валентина Васильевна. К утру стало Алевтине казаться, что роднее этой женщины у нее на свете человека нет. Она знала все про семью Валентины Васильевны, про мужа, про сына, что пропал на войне, про невесту сына, которая жениха не дождалась и вышла замуж за хозяина ларька, про друзей сына, про увлечения сына, про... Они заснули на рассвете и, если б хозяйка не грохнула в дверь кулаком, проспали бы до полудня.
   Подходя к двухэтажному дому господина Вернона, Тина страшно нервничала. Она боялась, что и здесь какой-нибудь ражий тип столкнет ее с крыльца и не пустит дальше порога. Дом колдуна стоял в глубине участка, отгороженный от улицы сплошной кирпичной кладкой забора, деревянными воротами, а также густой сетью яблоневых веток. На крыльце распоряжалась бойкая тетка, вела списки, сверяла жетоны и деловито тасовала очередь по своему усмотрению. Охраны не было.
   - А зачем господину Вернону охрана?! - почти с религиозным восторгом воскликнула распорядительница. - Его собственная колдовская сила охраняет.
   - Сильнее Вернона никого в Темногорске нет! - поддакнула Валентина Васильевна.
   "Они все здесь сумасшедшие, - решила Тина, - и я тоже сумасшедшая. Но я хотя бы иногда смеюсь над собственной глупостью. А они такие серьезные, что поневоле начинаешь чувствовать себя виноватой".
   - Марфа Сталеновна, вы уж нас в конец очереди не отодвигайте, попросила Валентина Васильевна и сунула в ладонь распорядительницы сложенную в несколько раз бумажку. Та глянула и скривилась: "денежка"-то была "деревянная".
   Ждали долго. О Верноне рассказывали чудеса. Стоит ему показать фото, и он тут же отыщет пропащего. И будто бы находит он человека где угодно, даже под землей, в прямом смысле этого слова: если убит и закопан, колдун непременно укажет где.
   - Вчерась при мне одной дамочке могилку аж в Сибири указал, - объясняла распорядительница ждущим в очереди.
   При этих словах Валентина Васильевна вздрогнула и бросила на Тину умоляющий взгляд.
   - Ваш сын жив! - Тина изо всей силы стиснула локоть своей новой подруги.
   И в тот миг поняла, что нет, не жив. Давно уже не жив. Показалось, что внутри у нее все обрывается. Будто она сама, а не кто-то другой, в этой безвременной смерти виновата. И от вины той никак не откреститься. Оказывается, это так страшно, когда у тебя дар.
   А Валентина Васильевна уже всходила на крыльцо. Как на эшафот.
   "Я ошиблась", - попыталась упросить немилосердную судьбу Тина, но знала, что бесполезно, не поддастся на подобные уловки фортуна.
   Валентина Васильевна пробыла в доме минут пятнадцать. А показалось год. Вышла с потемневшим, совершенно чужим лицом, стала спускаться, беспомощно нашаривая рукой перила. Оступилась, едва не упала, и вдруг завыла в голос, припав к перилам, и принялась рвать с головы платок и бить себя кулаком в грудь. Люди к ней сбежались. Нет, не ошиблась Тина. И господин Вернон не ошибся.
   - Девушка, чего ж вы сидите? Ваша очередь! - строгим голосом обратилась к ней Марфа.
   Тина хотела подойти к Валентине Васильевне и сказать... Да что тут скажешь?! Надгробье гранитное метровой вышины человека не заменит.
   "А мне теперь будет удача, она мое счастье выкупила", - пронеслась в голове у Тины кощунственная мысль.
   Кабинет был погружен в полумрак, золотистый отблеск свечей ложился на бархатные шторы. Колдун сидел в глубоком кресле, сцепив в замок длинные пальцы. На столе перед ним стояла белая тарелка. И все. Ни черепов, ни четок, ни карт таро, ни прочей колдовской шелухи. Пахло странно. Так возле реки веет влагой и водорослями. Только здесь этот запах мешался с запахом горящего воска.
   - Мне надо с вами поговорить. У меня дар. Настоящий, - выпалила Тина, все еще стоя у двери и не осмеливаясь подойти ближе. - Я вот что вам скажу: у Валентины Васильевны сын погиб. Я это поняла сразу. За локоть ее взяла и поняла.
   У колдуна было необычное лицо - белое, с орлиным носом и надменным, изломленным в недоверчивой улыбке ртом. Длинные волосы, черные и блестящие, доходили почти до плеч. Но самое странное - золотистые огни свечей в его глазах отражались холодными голубыми бликами.
   - Ну, это нетрудно, - недоверчиво покачал головой колдун. - Даже в кабинете я слышал, как она кричала на крыльце.
   - Нет, я до все поняла. Я не вру. Но ей ничего не сказала. И вы не должны были. Как можно?
   - Не тебе меня учить, что надо делать, - ответил он надменно. - Теперь она сможет его похоронить.
   - Как я вам завидую: вы не сомневаетесь в собственной правоте.
   Он слегка подался вперед:
   - Зачем ты здесь?
   - Мне нужно место ассистентки. Он указал на стул:
   - Сядь.
   Она подошла и села. Закинула ногу на ногу. Огоньки свечей слегка заколебались. Она повернулась и дунула на ближайшую свечку. Пламя, вместо того чтобы накрениться, рвануло вверх, шипя и разбрызгивая искры. Колдун отшатнулся:
   - Прекрати! Без фокусов.
   - Без фокусов скучно. А я веселая. Вы заметили?
   Он пододвинул к ней тарелку. Вода была так прозрачна, что, лишь колыхнувшись, выдала свое присутствие.
   - Сконцентрируй внимание и подумай о ком-нибудь, - приказал господин Вернон.
   - О ком? - спросила Тина. - Мне ни о ком не хочется думать.
   - О простом человеке. Не колдуне. Но чтоб этот человек был тебе близок. Очень близок.
   Тина подумала о Валентине Васильевне - кто ж теперь ей роднее этой женщины, которую Тина больше никогда не увидит?
   - Положи руку на поверхность воды. Она повиновалась.
   И вдруг вода в тарелке замутилась. И на дне, как в зеркале, появилось растерянное лицо ее новой знакомой. А потом вода зарябила, и картинка пропала.
   Колдун задумчиво кивнул:
   - Дар у тебя в самом деле есть. Вот только я не пойму - какой.
   - Я и сама не знаю, - совершенно не к месту хихикнула Тина.
   - Впрочем, у меня были ассистентки и без всякого дара, - продолжал Роман Вернон, будто и не заметил ее нелепого смешка. - Тебе повезло. Сейчас место свободно. Я плачу двести баксов в месяц. Если будешь готовить, можешь жить в комнате наверху бесплатно. Одно условие соблюдать неукоснительно: никого в дом не приводить и никому ничего не рассказывать. Ослушаешься сотру память начисто. Вплоть до младенческой поры.
   - Ваша власть так велика? - недоверчиво спросила Тина.
   - Моя власть огромна. И я не хотел бы испытывать ее на тебе.
   - Вы научите меня своим ... - она едва не сказала "фокусам", но вовремя спохватилась, - приемам?
   - Это несложно. Вода - носитель информации. И вскоре ты сама сможешь находить потерянные кошельки, абортированных детей, мужей и жен в чужих постелях.
   - Я бы предпочла более ценные находки.
   - Не все ли равно? Ведь ищешь не для себя.
   Она не могла понять, каков его цинизм - напускной или подлинный, изъевший ржавчиной душу. В принципе, ей было все равно. Пока. Но цинику служить не хотелось.
   - А лечить? Ведь вы излечиваете? Исцеление недужных приносит самую громкую славу. Я слышала, вы многих вылечили. - Она хотела сказать совсем не то, не про славу, а про добрые слова. Но почему-то не посмела. Не хотелось выглядеть дурочкой.
   В его узких серых глазах блеснули нехорошие огоньки:
   - Слава мне не нужна. Ну а твоей силы, может быть, и хватит, чтобы свести пару бородавок и справиться с застарелым геморроем.
   - А как же Аглая Всевидящая? Или Гавриил Черный? Говорят, когда Гавриил приходит в палату к больному, воздух становится как на горном курорте.
   - А больной при этом умирает на два дня раньше. Гавриил забирает энергию у пациента для своих эффектов, только и всего. Ведь энергию надо откуда-то брать.
   - Разумеется, я помню про энергию и возрастание энтропии, хотя в школе у меня была тройка по физике, - призналась Тина. - Но если так, то откуда берете энергию вы? Или это тайна?
   - Что ж тут скрывать? Я - водный колдун и черпаю силы из своей стихии.
   - А можно быть повелителем кремния или азота? Все-таки элементов в таблице Менделеева больше, чем стихий.
   - Ценю твой юмор, но положенные тебе пятнадцать минут вышли. Меня ждет следующий клиент. А ты иди. Вернешься в семь. Обсудим план завтрашнего дня и поужинаем.
   Она шагнула к двери и вдруг, набравшись дерзости, повернулась к нему:
   - Ваша секретарша означает одновременно и ваша любовница? - Она хотела спросить это шутливым тоном, но почему-то не получилось. Прозвучало слишком серьезно.
   Он вновь рассмеялся:
   - Это по желанию самой ассистентки. Но я заметил, что совмещение обязанностей вредит работе.
   - Да, поговорка насчет двух зайцев все еще справедлива.
   Он вышел из-за стола и распахнул перед нею дверь. Тине нестерпимо захотелось дотронуться до колдуна. Это желание было выше ее сил. Было как приказ. Она подняла руку...
   "Дура! Что ты делаешь!"
   А пальцы уже коснулись его кожи и скользнули по щеке.
   "Не любит... Никого не любит..." - пришла как будто чужая мысль.
   Она приподнялась на цыпочки и подалась вперед. Он тоже наклонился, делая вид, что хочет поцеловать, но тут же отпрянул. Он играл с нею.
   - Тебе нужно ожерелье, - сказал он, касаясь пальцами ее шеи. - Сегодня вечером я подарю тебе водную нить.
   "Сегодня мы уже будем вместе, - опять подсказал кто-то извне. - Ведь ты не можешь этому противиться".
   Она тряхнула головой и отвернулась.
   "Только не влюбляйся в него, дура! - предупредила она свое сильно бьющееся сердце. - Можешь спать с ним, но только не влюбляйся".
   Но грош цена всем подобным предупреждениям. Грош цена...
   - А что такое Синклит? - вдруг спросила она дрожащим голосом. - Вы член Синклита?
   Взгляд у него сделался хитрым. Нет, не хитрым, а хитрющим.
   - Синклит - это тайна. - И приложил палец к губам. - Лишь посвященных приглашают.
   Колдун сдержал слово. В тот вечер он сплел для Тины водное ожерелье. Разрезал кожу на руке, залил водой, а из пореза извлек серебряную нить. Она блестела и переливалась и казалась живой. Тина следила за странной операцией, содрогаясь от ужаса и чуть не плача от восторга. Особенно когда Роман оплел серебряную нить косицами из собственных волос. Пряди мгновенно изменили цвет, из черных сделались желтыми, голубыми и красными. Колдун преподнес Тине дар, усиливающий ее дар. Что-то вроде возведения в степень. По математике в школе у Тины была пятерка. Когда Роман замыкал водное ожерелье у нее на шее, девушке казалось, что она вот-вот упадет в обморок.
   А потом... потом она обняла колдуна и первой коснулась его губ.
   "Не влюбляйся!" - напрасно остерегал голос.
   Странно, но колдовское ожерелье Тининого дара не усилило. Как была у нее небольшая способность к колдовству, такой эта способность и осталась. И никакой новой склонности не открылось. Роман наблюдал за девушкой несколько дней и, кажется, сам был обескуражен. Он даже выспрашивал, не появилось ли у Тины какое-нибудь особое свойство? К примеру, умение двигать вещи одной силой мысли или убивать взглядом. Тина со смехом отвечала, что нет, не появилось. И отправлять на тот свет она никого не собирается.
   Впрочем, что-то ожерелье в ней переменило. Едва услышит она голос Романа или только подумает о нем, как все внутри у нее переворачивается, под грудиной сдавливает томительно и сладко, сердце колотится, в такт пульсирует ожерелье. И ей хотелось взмыть в воздух и парить. Мчаться куда-то, делать глупости... В общем, это была совсем другая, новая Тина. Но признаться в этом ассистентка своему патрону не решалась.
   С лета до осени жизнь Тины текла безмятежно: колдун не перегружая ее работой, поручив круг самых нехитрых обязанностей, но и этот круг Тина по возможности сузила. Вся тайна Романова колдовства сводилась практически к одному ритуалу: господия Вернон привозил из родного Пустосвятова чистейшую воду и с ее помощью делал практически все. Украсть эту тайну было невозможно, потому что никто, кроме господина Вернона, повелевать водой не умел. Раз в полгода Роман уезжал в Пустосвятово на три или четыре дня. И там налагал охранительные заклятия и ставил колдовские ловушки, чтобы никто реку его драгоценную не отравил и воду не испортил - намеренно, из зависти или по недосмотру, не имело значения.
   Учеба колдовскому мастерству не отнимала слишком много времени у Тины. Роман готов был наставлять ученицу, но лишь в том, что она сама стремилась понять. А ей многочисленные заклинания, обряды, однообразные повторы непонятных действий казались нелепым спектаклем. Кое-что у нее получалось, но по сравнению с тем, что творил господин Вернон, Тинины ухищрения выглядели убогим шарлатанством. Единственное, что выходило неплохо у новой ассистентки, это поиск пропавших вещей. Особенно если просили отыскать что-нибудь по мелочи: кошельки, бумажники, документы. То ли природу этих вещей она понимала, то ли существовала какая-то тайная связь между Тиной и потерянными паспортами, но иногда в соседней с кабинетом гостиной колдун разрешал Тине устраивать овой собственный прием. На двери, ведущей в его кабинет, было даже написано: "Поиск паспортов, кошельков и драгоценностей- у ассистентки Тины Светлой". Прозвище Тина придумала себе сама. Она брала за прием куда меньше Романа, и к ней приходило порой человек шесть или семь за день.
   Поначалу Тине нравилось проводить приемы, затем все чаще стала нападать тоска. Как в любом, даже самом интересном деле, в колдовстве было много однообразия, а нудятина выводила Тину из себя. Она воображала прежде, что у колдуньи каждый день ярок и не похож на другой, и едва что-нибудь сделаешь удачное, как сразу приходит громкий успех: слава, репортеры, огромные деньги и фото на первых страницах престижных журналов. Каких именно - Тина не знала, потому как ни одного престижного журнала за всю жизнь не держала в руках. А колдовство оказалось работой, как все прочие, однообразной и трудоемкой, к тому же приходилось все время общаться с людьми. А люди частенько встречались пренеприятные. Успех и слава доставались Роману, Тину никто не замечал. Не то что бы господин Вернон присваивал славу ассистентки, напротив, он всегда подчеркивал даже самые мелкие ее заслуги. Просто окружающие хотели славить Аглаю Всевидящую, Гавриила Черного и Романа Вернона. Никого не интересовала Тина Светлая, которая умела искать кошельки. Тина порой обижалась до слез и все больше разочаровывалась в колдовской профессии.
   Любовь была куда интереснее. Любовь, как чувство почти колдовское, мистическое, всеохватывающее, была для Тины в новинку. И она предалась любви и в любви буквально растворялась. Ежечасно, ежеминутно любовь присутствовала в ее жизни. Если шла в магазин, непременно покупала то, что нравилось Роману, а уж потом то, что приглянулось лично ей, Тине. В газетах она выискивала все, связанное с колдовством, и если упоминалось имя господина Вернона, то радовалась, а если его не упоминали - негодовала. Все заметки про Романа она коллекционировала. Когда Романа не было рядом, она разговаривала с ним вслух и не находила это нелепым. Обожала целоваться с ним на людях, а по ночам просыпалась и долго смотрела на него, спящего. Во сне он иногда разговаривал. Вернее, вдруг начинал бормотать: "Уйди, оставь, убирайся..." или даже кричал: "Отхлынь!" Видимо, в снах кто-то из колдунов ему досаждал. И нередко. Тина знала, что во сне колдуны уязвимы. И потому в такие минуты непременно шептала охранные заклинания. Колдун успокаивался, переставал бормотать, а Тина осторожно касалась губами его щеки. И такая ее жалость охватывала, что хоть кричи. Все внутри переворачивалось от той жалости, и на глазах выступали слезы. Странно ведь: Роман удачлив, красив, силен, не обделен ни вниманием, ни богатством, а вот, поди ж ты, жалела она его, и все тут. Так жалела, будто он был самым несчастным человеком на свете, калекой от рождения, ненавидимым людьми и судьбой. И чем искусней делалось его колдовство, чем громче становилась слава, тем сильнее была ее жалость. И ничего с этим Тина не могла поделать.
   Романа такое обожание забавляло, он посмеивался над ассистенткой, но всегда добродушно и остроумно. Иногда колдун попрекал ее леностью, но опять же насмешливо и как бы между прочим. Возможно, его устраивало отсутствие рвения у единственной ученицы: раскрывать перед Тиной тайны своего мастерства не входило в его планы. Пусть учится, чему сможет научиться. Эта позволительная формула ограничивала возможности ассистентки Романа Вернона не меньше, чем ее отвращение к однообразию. Но той осенью Тина была счастлива. А потом...