— Да, да, не удивляйтесь, я именно тот самый, из того знаменитого рода, — сообщил Шувалов, едва представившись. — В наше время поймать удачу за хвост — плевое дело, — повторял он, и Клим повторял за ним «плевое дело» по любому случаю и просто так.
Обещал Шувалов Клима «раскрутить» за две недели, обсыпать долларами и золотыми звездами, и вознести до небес, причем все сразу. Две недели растянулись на год. Но все же один концерт Климу Шувалов устроил — при полупустом зале и умопомрачительных ценах на билеты, набрал под будущие сверхгонорары денег у спонсоров и исчез в неизвестном направлении. А Клима как прежде никто не замечал, так и ныне продолжали не замечать. Судьбоносные шестеренки в загадочном механизме удачи застопорились, и как их сдвинуть с места, Клим не представлял. Так наступило время второй метаморфозы: медленное угасание духа и, главное, растворение и улетучивание тайной материи, именуемой «вдохновение». От метаморфозы первой осталась лишь старая присказка насчет «плевого дела», все больше походившая на насмешку, и к Климу неожиданно прилепилась кличка Плевок, теперь уж, верно, до скончания дней.
— Климчик, — пропорхнула в обратном направлении Наина, — ты еще здесь? Хочешь пару песенок спеть? Я сегодня не в голосе. Представляешь: шуровали сюда, опаздывали, как всегда, и какую-то тетку тачкой зацепили. Кошмар! Лешка зачем-то остановился, стали разбираться. А я сижу как на иголках, опаздываю. Дурдом какой-то! Спой, а? Я с Суканисом договорюсь, лады?
— Тетка-то хоть жива? — поинтересовался Клим.
— Жива, конечно, что ей сделается? Так ты споешь?
Он молча кивнул и отправился на сцену. Воздух в зале был плотный, тягучий, пропитанный запахом пищи, духов и пота.
«Как я их ненавижу», — подумал Клим, глядя на жующих за столиками.
Он понимал, что в этом «ненавижу» залог его неуспеха, но ничего не мог с собою поделать.
Он взял микрофон.
— Я спою вам новую песню… музыка моя, но слова не мои… Но если бы мог, я бы так написал, ибо чувствую… — Слова падали в пустоту. Он запел:
— Ритм давай! — донеслось с другого конца зала. — Ритм!
— Пошел вон, Плевок! Вон, Плевок, вон! — визжал на разные голоса переполненный зал таверны.
Тут из-за пыльной портьеры, прикрывающей вход в «служебку», выпрыгнула Наина, бесцеремонно отпихнула Клима и, покачивая бедрами, запела:
Я тебе отдамся,
Только позови…
Зал одобрительно заурчал.
— Сволочи, — выругался Клим вслух и пошел со сцены.
…Он брел домой, и волны ярости накатывали на него неостановимой чередой, как волны безумного прибоя.
«Убить, задушить… Убить, задушить…» — шептал он в такт каждому шагу.
Остановился о ночного ларька — купить «пузырь». Но не успел вытащить из кармана бумажник, как из-за ларька выскочили двое и схватили за локти. Тут же Клим почувствовал, как холодная сталь коснулась кожи на шее. В ответ накатила новая волна ярости — такая сильная, что казалось вот-вот тело лопнет на части. Взвыв по-звериному, Клим рванулся из рук ночных грабителей… И вырвался! Совершил громадный прыжок и приземлился на четыре конечности. Краем глаза заметил мощные, покрытые черной шерстью лапы. Упругий хвост хлестнул по бокам. Клим хотел крикнуть, но изо рта вырвался лишь угрожающий рык, а сам рот сделался огромен. Клим ощутил всю мощь своего тела, крепость и остроту зубов и возжаждал густой человечьей крови.
Незадачливые грабители попятились. Клим видел их разинутые в беззвучном крике рты. Лица — комки мятой бумаги, глаза — черные дыры, рты дрожащие куски сырого мяса. Клим бросился на ближайшего, метя в горло. Сухожилия и вены на шее жертвы лопнули гнилыми нитками. Фонтаном брызнула кровь. Второй парень попятился, беспомощно закрываясь руками. Клим извернулся и впился ему в бок…
В следующую секунду Клим мчался по пустынной улице, рот был полон чужой крови, а мощные песьи лапы несли его домой.
«Спрятаться, остановиться, переждать, — неостановимо крутилось в голове. — Ведь это не я! Не я! Не я!»
— Куда это ты направляешься? — Оклик заставил его замереть. — Никак, не понравилась кровь, Плевочек? — Человек приближался к нему, ступая мягко, по-кошачьи.
Он был щупл, узкоплеч, длинные светлые волосы слегка светились в полумраке. Если бы Клим мог, он бы и этому типу перекусил горло. Но Клим сразу понял, что этого сделать не удастся.
— Опять хочется кого-то обвинить, разве не так, Плевочек? Ведь это твое любимое занятие — во всех неудачах валить вину на других. Нет, мой друг, ты сам виноват, сам превратил себя в зверя. Поставленные цели надо достигать. Отказывать себе в исполнении желаний вредно. ЭТО опаснее радиации, нитратов и СПИДа. Неудачники в конце концов всегда становятся на четыре лапы.
— Кто ты? — гавкнул пес.
— Послужи мне, и ты получишь кое-что взамен. Я могу даровать тебе все.
Клим попятился. Вернее, Плевок попятился. Потому что отныне существовал только Плевок. Настало время третьей метаморфозы.
— Нет уж, — рыкнул Плевок, и шерсть на загривке встала дыбом. Никогда! Лучше сдохнуть! Никогда!..
— Так сдыхай! — весело крикнул белоголовый.
Пес со всех ног кинулся в таверну Суканиса. Это было его последнее прибежище, последняя надежда. Дверь черного хода, выходящая во двор, была приоткрыта, и Клим без труда проник в коридор, а оттуда, толкнув мощными лапами хлипкую фанерную загородку — в «уборную».
— Климчик, никак ты, — проворковала Наина, не оборачиваясь, и тут увидела в мутном зеркале отражение огромного черного пса.
Тот поднялся на задние лапы, передние положил ей на плечи и прорычал в ухо:
— Поцелуй меня, Наиночка, может, заклятье снимешь?..
Наина взвизгнула и стала сползать со стула, как ком масла с горячей картофелины. Клим жадно потянулся к ее раскрытому рту своей собачьей пастью. Но вместо того, чтобы поцеловать, по-собачьи лизнул в губы.
И тут над ним глыбой навис Суканис, в руке хозяина сверкнул стальной нож. И Клим — нет, простите, Плевок — ощутил, как разящая сталь впивается в его дрожащий незащищенный бок и вспарывает внутренности…
«А свою лучшую песню я так никогда и не спою, — подумал Плевок, умирая. — Столько усилий, и все зря…»
Глава 4
Глава 5
Обещал Шувалов Клима «раскрутить» за две недели, обсыпать долларами и золотыми звездами, и вознести до небес, причем все сразу. Две недели растянулись на год. Но все же один концерт Климу Шувалов устроил — при полупустом зале и умопомрачительных ценах на билеты, набрал под будущие сверхгонорары денег у спонсоров и исчез в неизвестном направлении. А Клима как прежде никто не замечал, так и ныне продолжали не замечать. Судьбоносные шестеренки в загадочном механизме удачи застопорились, и как их сдвинуть с места, Клим не представлял. Так наступило время второй метаморфозы: медленное угасание духа и, главное, растворение и улетучивание тайной материи, именуемой «вдохновение». От метаморфозы первой осталась лишь старая присказка насчет «плевого дела», все больше походившая на насмешку, и к Климу неожиданно прилепилась кличка Плевок, теперь уж, верно, до скончания дней.
— Климчик, — пропорхнула в обратном направлении Наина, — ты еще здесь? Хочешь пару песенок спеть? Я сегодня не в голосе. Представляешь: шуровали сюда, опаздывали, как всегда, и какую-то тетку тачкой зацепили. Кошмар! Лешка зачем-то остановился, стали разбираться. А я сижу как на иголках, опаздываю. Дурдом какой-то! Спой, а? Я с Суканисом договорюсь, лады?
— Тетка-то хоть жива? — поинтересовался Клим.
— Жива, конечно, что ей сделается? Так ты споешь?
Он молча кивнул и отправился на сцену. Воздух в зале был плотный, тягучий, пропитанный запахом пищи, духов и пота.
«Как я их ненавижу», — подумал Клим, глядя на жующих за столиками.
Он понимал, что в этом «ненавижу» залог его неуспеха, но ничего не мог с собою поделать.
Он взял микрофон.
— Я спою вам новую песню… музыка моя, но слова не мои… Но если бы мог, я бы так написал, ибо чувствую… — Слова падали в пустоту. Он запел:
— Эй, хватит блеять, — раздался зычный голос. — Нам плясать охота, а не слушать твое блеянье!
Я, что мог быть лучшей из поэм,
Звонкой скрипкой или розой белою,
В этой жизни сделался ничем,
Вот живу и ничего не делаю… [2]
— Ритм давай! — донеслось с другого конца зала. — Ритм!
— Пошел вон, Плевок! Вон, Плевок, вон! — визжал на разные голоса переполненный зал таверны.
Тут из-за пыльной портьеры, прикрывающей вход в «служебку», выпрыгнула Наина, бесцеремонно отпихнула Клима и, покачивая бедрами, запела:
Я тебе отдамся,
Только позови…
Зал одобрительно заурчал.
— Сволочи, — выругался Клим вслух и пошел со сцены.
…Он брел домой, и волны ярости накатывали на него неостановимой чередой, как волны безумного прибоя.
«Убить, задушить… Убить, задушить…» — шептал он в такт каждому шагу.
Остановился о ночного ларька — купить «пузырь». Но не успел вытащить из кармана бумажник, как из-за ларька выскочили двое и схватили за локти. Тут же Клим почувствовал, как холодная сталь коснулась кожи на шее. В ответ накатила новая волна ярости — такая сильная, что казалось вот-вот тело лопнет на части. Взвыв по-звериному, Клим рванулся из рук ночных грабителей… И вырвался! Совершил громадный прыжок и приземлился на четыре конечности. Краем глаза заметил мощные, покрытые черной шерстью лапы. Упругий хвост хлестнул по бокам. Клим хотел крикнуть, но изо рта вырвался лишь угрожающий рык, а сам рот сделался огромен. Клим ощутил всю мощь своего тела, крепость и остроту зубов и возжаждал густой человечьей крови.
Незадачливые грабители попятились. Клим видел их разинутые в беззвучном крике рты. Лица — комки мятой бумаги, глаза — черные дыры, рты дрожащие куски сырого мяса. Клим бросился на ближайшего, метя в горло. Сухожилия и вены на шее жертвы лопнули гнилыми нитками. Фонтаном брызнула кровь. Второй парень попятился, беспомощно закрываясь руками. Клим извернулся и впился ему в бок…
В следующую секунду Клим мчался по пустынной улице, рот был полон чужой крови, а мощные песьи лапы несли его домой.
«Спрятаться, остановиться, переждать, — неостановимо крутилось в голове. — Ведь это не я! Не я! Не я!»
— Куда это ты направляешься? — Оклик заставил его замереть. — Никак, не понравилась кровь, Плевочек? — Человек приближался к нему, ступая мягко, по-кошачьи.
Он был щупл, узкоплеч, длинные светлые волосы слегка светились в полумраке. Если бы Клим мог, он бы и этому типу перекусил горло. Но Клим сразу понял, что этого сделать не удастся.
— Опять хочется кого-то обвинить, разве не так, Плевочек? Ведь это твое любимое занятие — во всех неудачах валить вину на других. Нет, мой друг, ты сам виноват, сам превратил себя в зверя. Поставленные цели надо достигать. Отказывать себе в исполнении желаний вредно. ЭТО опаснее радиации, нитратов и СПИДа. Неудачники в конце концов всегда становятся на четыре лапы.
— Кто ты? — гавкнул пес.
— Послужи мне, и ты получишь кое-что взамен. Я могу даровать тебе все.
Клим попятился. Вернее, Плевок попятился. Потому что отныне существовал только Плевок. Настало время третьей метаморфозы.
— Нет уж, — рыкнул Плевок, и шерсть на загривке встала дыбом. Никогда! Лучше сдохнуть! Никогда!..
— Так сдыхай! — весело крикнул белоголовый.
Пес со всех ног кинулся в таверну Суканиса. Это было его последнее прибежище, последняя надежда. Дверь черного хода, выходящая во двор, была приоткрыта, и Клим без труда проник в коридор, а оттуда, толкнув мощными лапами хлипкую фанерную загородку — в «уборную».
— Климчик, никак ты, — проворковала Наина, не оборачиваясь, и тут увидела в мутном зеркале отражение огромного черного пса.
Тот поднялся на задние лапы, передние положил ей на плечи и прорычал в ухо:
— Поцелуй меня, Наиночка, может, заклятье снимешь?..
Наина взвизгнула и стала сползать со стула, как ком масла с горячей картофелины. Клим жадно потянулся к ее раскрытому рту своей собачьей пастью. Но вместо того, чтобы поцеловать, по-собачьи лизнул в губы.
И тут над ним глыбой навис Суканис, в руке хозяина сверкнул стальной нож. И Клим — нет, простите, Плевок — ощутил, как разящая сталь впивается в его дрожащий незащищенный бок и вспарывает внутренности…
«А свою лучшую песню я так никогда и не спою, — подумал Плевок, умирая. — Столько усилий, и все зря…»
Глава 4
После экзамена всей группой отправились на сабантуй, тем более обязательный, что экзамен завершал сессию, отпуская всех на каникулы, которые сулили… Каждому свое, разумеется. Собрались, как всегда, у Катюши — ее родители в очередной раз отправились за бугор, и двухкомнатная квартира осталась в распоряжении дочери.
Первый взрыв веселья уже отбушевал, исчезла половина выпивки, а закуска медленно переваривалась в студенческих желудках. Алешка Студнев, приняв изысканную позу и стряхивая сигаретный пепел в рюмку, рассказывал окружающим, что через три дня отбывает на Кипр, — благо в этот раз сумел спихнуть сессию без хвостов. Остальные увлеченно обсуждали достоинства различных туров. «Баксы», «чартер», «шмотки», «телки» — весь набор популярных словосочетаний был запущен в оборот.
— Ах, Алешенька, назад ты приедешь такой загорелый! Наши девочки все в тебя влюбятся, все до одной, — ворковала Людочка, умильно заглядывая Алексею в глаза.
— Попроси получше, и Лешка возьмет тебя с собой. И твоего мужа в придачу, — ввернула Танчо.
— А мы прошлым летом с моим Вовиком в Турцию ездили, — Людочка обидчиво надула губки.
— Ребята, у меня идея: изготовим таблички: «Я был на Кипре», «Я год жил на Багамах», «Лето провел в Нью-Васюках» и повесим каждый их себе на шею, чтобы ни у кого не возникало сомнения в наших достоинствах, предложила Танчо.
Кто-то громко заржал, но тут же смех смолк, воцарилось тягостное молчание. Староста Виталик громко икнул и пробормотал: «Ну вот, началось».
— Танечка, я на тебя давно не сержусь, — улыбнулся Алексей и подлил ей в рюмку вина.
Это была его любимая фраза в течение трех месяцев, с тех самых пор, как его лихо закрученные фразы о необходимости постоянного здорового секса в их возрасте не были поняты.
— Ах, Алешенька, — мурлыкала Людочка, — ты наш будущий финансовый гений. Рокфеллер или Морган.
— Морган, Морган, — поддакнула Танчо. — Алешкин дед служил в госбезопасности. По-моему, это то же самое, что пират.
— Ты зря стараешься, Танчо. — В этот раз улыбка Алексея получилась ненатуральной. — Я все равно не сержусь. Более того, я тебя прекрасно понимаю. К сожалению, никто не понимает меня. — И он глубоко вздохнул.
— Неужели никто?! — ужаснулась Людочка и всплеснула руками, опрокинув при этом рюмку с вином.
— Никто, — покачал головой Алексей.
— А что будет, если такая личность найдется? — не унималась Танчо.
— Если это мужчина, я постараюсь с ним больше не встречаться, а если женщина, я на ней женюсь, — сообщил Алексей.
— Не перепутай, на ком жениться, с кем не встречаться, — посоветовала Танчо.
— Ну нельзя так, — закатила глаза Людочка. — Не надо нападать на нашего Лешеньку. Он человек с утонченной душой.
— Танчо у нас немного тигра, — пробормотал староста Виталик, подливая себе водочки. — Я тебя так и называю: «тигра». Да еще с когтями.
— Она может себе позволить быть тигрой, раз ее отец ездит в «мерсе», фыркнула Людочка.
— Фи, Людочка, как ты могла спутать с «мерсом» потрепанный «жигуль»?
— Танечка, меня не интересует грубая материя, я обретаю в стихии тонких энергий, — закатила глаза Людочка. — Только в этой комнате у меня нет достойных собеседников.
И достойный собеседник явился — интеллигентного вида молодой человек в светлом дорогом костюме и очках в золотой оправе был представлен Катенькой как «мой друг Милослав». «Друг Милослав» галантно поцеловал руку Катеньке, потом Людочке, чем последнюю совершенно обворожил.
— К столу! К столу! — защебетала Людочка, как будто была здесь хозяйкой. — Ах, место только на углу… Но на угол нельзя! Семь лет тогда не женится! Как можно допустить, чтобы такой красивый парень семь лет оставался холостяком. Танечка, уступи ему свое место, — потребовала Людочка.
— По-моему, ты сама можешь это сделать, — парировала Танчо. — Ты уже замужем, можешь безбоязненно усесться на уголок.
— Что значит — безбоязненно?! А если я разведусь?! Тогда семь лет не смогу выйти замуж!
— Кто этот тип? — шепотом спросила Танчо у Катеньки. — Отчего ему такая честь?
— Тише, — шикнула та в ответ. — Он — мафиози, у него целая банда. Его человека замочить, как высморкаться.
— Зачем такую мразь к себе в дом приглашать?
— Попробуй, не позови! — фыркнула Катюша. — И потом, он человек состоятельный, многое может себе позволить… ну, ты понимаешь?
— Не понимаю, — отрезала Танчо.
— Да тут у вас целый цветник! — с преувеличенным восторгом воскликнул Милослав и поднял стакан с водкой. — Так что тост за прекрасных дам! Нет, не верю! Неужели все эти девушки учатся в одной группе? Такого быть не может!
— Почему! — кокетливо хихикнула Людочка и стрельнула глазками.
— Да потому, что рядом с такими красотками невозможно учиться!
— Если бы все мужчины умели говорить подобные комплименты! — млея, закатила глаза Людочка.
— Очень милые девочки, — поддакнул Алексей, — пока не заговорят.
Староста торопливо наполнил стаканы по новой.
— Я тоже тост предлагаю! — заявила Людочка, совершенно очарованная новым гостем. — За новую соль земли русской, за бизнесменов!
— И рэкетиров! — поддакнула Танчо, прикидывая, если он запустит в сидящих напротив помидором, то кому попадет в лоб — Людочке или господину Милославу.
Милослав же, одарив Танчо не слишком восторженным взглядом, после второго стакана пустился в философские рассуждения:
— Учитывая постоянное возрастание энтропии, оперируя теорией множеств, не забывая о непрерывности информационного поля и вводя в алгоритм дискретный генезис псевдоразвития человечества, мы постоянно сталкиваемся с тем, что на пути распространения любого векторального индивидуума скапливаются антикорреляционные матрицы, которые постоянно нужно модифицировать…
— То есть кого-то надо постоянно мочить, — подсказал Танчо, — чтобы кто-нибудь не замочил тебя.
Она вылезла из-за стола и отошла к окну, достала сигарету, но курить не стала. Присутствие Милослава ее бесило.
— Вероятность этого ничтожно мала. Я умею минимизировать возмущение энтропийных полей.
— Когда чужой кулак попадает в нос! — заржал неожиданно Артем молчаливый здоровяк, известный на всем курсе своей чудовищной ленью.
Последнее замечание оскорбило Милослава до глубины души. Гневно изогнув бровь, он поднялся.
— Очень милое застолье, — произнес он со змеиной улыбкой. — К сожалению, мне пора. Через час мои ребята возвратятся с одной сложной операции, им захочется немного развлечься. Пришлите нам одну из ваших девочек. Когда девочек употребляют по назначению, — тут интеллигентный Милослав сделал очень неинтеллигентный жест, — у них пропадает желание умничать.
— Дурацкая шутка! — крикнула Танчо.
— Это не шутка. Я человек серьезный и юмора не люблю. Через час зайду. И не советую расходиться.
— Козел! — выдохнула Танчо.
И тут же пощечина обожгла щеку. От обиды Танчо на мгновение ослепла. В комнате сделалось тихо-тихо. И в этой тишине прозвучали, удаляясь, шаги Милослава. Хлопнула входная дверь.
— Весь вечер испортил, — вздохнул Алексей.
Танчо шагнула к столу, потянулась за стаканом — она демонстративно не пила вино, пока Милослав толкал свои тосты — но стакан был пуст. Артем успел допить все, что было в досягаемости его отнюдь не коротких рук.
— Ну нельзя же быть такой невоздержанной на язык, — сокрушенно вздохнула Людочка. — Мужчины любят, когда их хвалят.
— Все, хватит! — заявила Танчо. — Я звоню Тимошевичу, пусть приезжает за мной. Я ухожу!
Она сняла трубку телефона, но аппарат надменно молчал.
— Что за черт! — Танчо ударила по рычагам. — Он не работает.
— Ну вот, он провод перерезал, — испуганно пискнула Катюша.
— Дурацкие шутки у твоего приятеля, — вздохнул Алексей.
— Да не шутит он, не шутит, — чуть не плакала Катюша. — Он же мафиози, людей убивает, какие там шутки.
— Это ужасно! — заломила руки Людочка. — Если мы не выполним его требования, нас убьют.
— Та-та-та… — изобразил стрельбу из автомата староста Виталик и расхохотался. Но его веселье никто не поддержал. — М-да… В самом деле у парня с юмором плохо. Пойду-ка я к соседям, узнаю, работает у них телефон или нет.
— Надо отсюда сматываться, а не по телефонам звонить, — предложила Танчо.
— А я?! — завопила Катюша. — Что мне-то делать?
— Тоже уходи. Можешь у меня переночевать.
— Да они мне всю хату разнесут, а потом мною займутся!
— Бросьте, девчонки! — засмеялся Алексей. — Это же чистый воды блеф…
Тут из прихожей, виновато улыбаясь, вернулся староста Виталик.
— Короче, ребята, тут такое дело… — Все на него уставились. — Дверь не открыть.
— Нашему старосте даже с замком не справиться! — презрительно фыркнул Алексей.
Все гурьбою направились в прихожую. Катюша принялась вращать замки никакого эффекта. Дверь не желала открываться. Деловито отстранив ее, замками занялся Алексей.
— Все ясно, господа лохи, — объявил он, заглядывая в замочную скважину. — Этот тип спер у нашей доверчивой Катюши ключ и вставил его снаружи. Теперь нам без разрешения господина Милослава из квартиры не выйти.
— Дверь можно взломать, — предложил Артем, дожевывая последний бутерброд.
— В квартире имеется автоген? — снисходительно фыркнул Алексей, постучав костяшками по стали.
Все, понурившись, вернулись в комнату. Версия, что Милослав «всего лишь пошутил» больше не пользовалась успехом.
— Катенька, ну как можно с такими людьми иметь дело?! — осуждающе покачал головой Алексей. — Крышу надо с умом заводить.
— Надо решить, кого отправим к Милославу, — сказала Катюша.
— И как это мы решим? — спросил староста Виталик.
— Ну… как принято… выберем… на демократической основе.
— Тайным голосованием? — уточнил староста Виталик.
— Да вы что, сдурели?! — вспылила Танчо. — Если Катюше нравится, она может отправляться к этим подонкам!
— У меня месячные, — не моргнув глазом, объявила Катюша. — Первый день. Могу показать.
Староста смутился и потому опять хихикнул.
— Я женщина замужняя и своему любимому супругу никогда не изменяю, — с достоинством сообщила Людочка. — Получается, Танечка, ты должна идти к Милославу. У тебя, кстати, и парня нет. Никто ревновать не станет.
— Ты что, смеешься?
— Да ты не переживай, Танюша, — похлопал ее по плечу Алексей и даже попытался поцеловать в щеку, но она его оттолкнула. — Тебе наверняка понравится. Здоровый секс со здоровыми парнями еще никому не вредил.
— А может быть, они как раз и больные. У таких ребят вполне может обнаружиться сифилис или даже СПИД, — опять встрял в разговор староста Виталик.
— Да я лучше в окно выпрыгну! — заявила Танчо и с самым решительным видом шагнула к окну.
— Высоко, четвертый этаж, костей не соберешь, — самодовольно хихикнула Катюша.
Танчо не ответила, с трудом открыла замазанные краской еще с осени задвижки и распахнула раму. До земли в самом деле было далековато.
— Давайте, покричим хором, может кто поднимется наверх и откроет дверь? — предложил неистощимый на выдумки староста Виталик и тоже высунулся наружу.
Одинокий прохожий, заслышав вопли из открытого окна, кинулся бежать.
Танчо, держась за раму, высунулась до половины и оглядела окна справа и слева.
— Танчо, не глупи! — взвизгнула в притворном ужасе Катюша. — лучше выпей стакан водки, и тебе все покажется трын-травой. Еще кайф словишь.
Танчо не ответила, она спрыгнула с подоконника и деловито принялась оглядывать стены.
— Здесь ведь не было капремонта? — спросила она.
— Не было, — подтвердила Катюша, с недоумением наблюдая за подругой.
— А кладовка где?
— Там.
Через минуту Танчо вернулась в комнату, сжимая в одной руке молоток, а в другой стамеску. Попросила отодвинуть комод от стены.
— Будем строить баррикады, — истолковал ее действия староста Виталик.
И тут же подхватил инициативу, то есть опрокинул парочку стульев и вытащил ящик из комода.
— Танчо, не глупи, от этих типов не отбиться! — возвысил свой голос Алексей. — У них наверняка пушки при себе. Думаю, из нас никто не жаждет слопать пулю?
— Как я разочаровалась в этом Милославе! — сокрушенно вздохнула Людочка. — Сначала он показался мне таким интеллигентным!
— Можно вообразить, что Танчо у нас девочка — так яростно она защищает свою честь! — съязвила Катюша.
— Что вы, джентльмены, я не рассчитываю, что кто-то из вас будет из-за меня драться, — повернулась к друзьям Танчо. — Я хочу всего лишь пробить дыру в стене и выйти наружу через дверь соседней квартиры.
— Чего?…
— Судя по всему, когда-то комнаты в этой квартире располагались анфиладой. С этой стороны капитальная стена, значит в этой должен быть дверной проем, наскоро заложенный кирпичами, когда квартиру разделили. Если мы его найдем, нам ничего не стоит пробить ход к соседям.
— С чего ты решила? — поинтересовался Алексей.
— Потому что, будущий архитектор, после революции строители всегда работали тяп-ляп.
— А ГЭСы? А мавзолей? — обиделась за советских строителей Людочка.
— Но это же не ГЭС, — заметила Танчо. — Но может стать мавзолеем, если ты не заткнешься.
— Какая же ты плебейка! — поджала губы Людочка.
— Не позволю ломать квартиру! — запротестовала Катюша.
Остальные молчали, переминаясь с ноги на ногу, и переглядывались. Наконец Артем шагнул к комоду и легко, будто пустую коробку, отодвинул его от стены.
— Боится, что в следующий раз ему не дадут курсовик передрать, прокомментировала Катюша.
Танчо больше не отвечала на ее реплики — она деловито выстукивала стену.
— Ребята, меня тут осенило! А что если ребята Милослава, любят не только девочек, но и мальчиков, что тогда? — продолжал рассуждать староста Виталик. — Кем мы пожертвуем?..
— Заткнись! — рявкнул Алексей.
— Вот здесь! — объявила Танчо.
Приставив к стене стамеску, она грохнула по ней молотком. Поднялось облако пыли, посыпалась штукатурка. Зрители благоразумно попятились.
— А ну, посторонись! — крикнул Артем.
В кладовке он отыскал топор и теперь, размахнувшись во всю силушку, грохнул обухом по стене. Целый угол кладки, многолетне закрывавший дверной проем, вывалился в комнату к соседям. Второй удар значительно расширил отверстие. После третьего почти вся кладка рухнула. Пыль, долгие годы копившаяся в кирпичных порах, поднялась в воздух. Все чихали и кашляли, а Катюша плакала.
Первой в соседнюю комнату бесстрашно вступила Танчо, продолжая сжимать в руке молоток и…
И столкнулась нос к носу с Милославом. Тот стоял, по-наполеоновски скрестив руки и насмешливо смотрел на Танчо.
— Черт! — только и смогла выдохнуть Татьяна.
— Ого, мадам, вы так спешили на встречу с моими ребятами, что проломили стену! Переиначив классика, можно сказать: «Коня на скаку остановит, кирпичную стену пробьет!»
— Почему ты не сказала, что он здесь живет? — повернулась Танчо к Катюше.
— Меня никто не спрашивал, — ехидно отвечала та.
— Извините, накладочка вышла, — рассмеялась Танчо и, развернувшись на каблуках, изо всей силы влепила Милославу молотком в челюсть.
Удар получился сокрушительный. Хрустнули кости, Милослава отбросило к стене. Он медленно стал сползать вниз. Из носа струей хлынула кровь. При этом он так и не сумел разомкнуть сплетенных в эффектном жесте рук и теперь оседал на пол в наполеоновской позе.
— В следующий раз не будешь бить даму по лицу! — выкрикнула Танчо, но Милослав вряд ли ее слышал.
— Теперь нам точно хана, — изрек Артем.
— Идиотка! Ты его убила! — ахнула Катюша.
— Все, сматываемся, — оборвал дискуссию Алексей. — Пока его дружки-помощники не явились.
Они выбрались в коридор. Артем шел впереди, держа топор наизготовку. Но во всей огромной квартире, похоже, кроме Милослава, никого не было. Не без труда справившись с тремя замками, компания вывалилась на лестницу. Катюша ринулась к своей двери и вытащила ключ из замочной скважины.
— Уходим, уходим! — торопил Алексей.
— Катюша, открой свою дверь, — попросила Танчо. — Я сумочку в прихожей забыла.
— Ну уж нет! — Катюша демонстративно опустила ключ в карман брюк. Если есть желание — можешь топать через квартиру Милослава — путь свободен.
— Артем… — повернулась Танчо к своему верному оруженосцу.
— Чем скорее мы отсюда исчезнем, тем лучше.
— Открой дверь, не будь стервой!
— Сама такая! Психопатка! — Катюша запрыгала вниз через две ступеньки, и вся компания устремилась следом.
— Ну ладно, ладно, я могу и сама справиться! — И Танчо с решительным видом шагнула назад в квартиру Милослава.
Первый взрыв веселья уже отбушевал, исчезла половина выпивки, а закуска медленно переваривалась в студенческих желудках. Алешка Студнев, приняв изысканную позу и стряхивая сигаретный пепел в рюмку, рассказывал окружающим, что через три дня отбывает на Кипр, — благо в этот раз сумел спихнуть сессию без хвостов. Остальные увлеченно обсуждали достоинства различных туров. «Баксы», «чартер», «шмотки», «телки» — весь набор популярных словосочетаний был запущен в оборот.
— Ах, Алешенька, назад ты приедешь такой загорелый! Наши девочки все в тебя влюбятся, все до одной, — ворковала Людочка, умильно заглядывая Алексею в глаза.
— Попроси получше, и Лешка возьмет тебя с собой. И твоего мужа в придачу, — ввернула Танчо.
— А мы прошлым летом с моим Вовиком в Турцию ездили, — Людочка обидчиво надула губки.
— Ребята, у меня идея: изготовим таблички: «Я был на Кипре», «Я год жил на Багамах», «Лето провел в Нью-Васюках» и повесим каждый их себе на шею, чтобы ни у кого не возникало сомнения в наших достоинствах, предложила Танчо.
Кто-то громко заржал, но тут же смех смолк, воцарилось тягостное молчание. Староста Виталик громко икнул и пробормотал: «Ну вот, началось».
— Танечка, я на тебя давно не сержусь, — улыбнулся Алексей и подлил ей в рюмку вина.
Это была его любимая фраза в течение трех месяцев, с тех самых пор, как его лихо закрученные фразы о необходимости постоянного здорового секса в их возрасте не были поняты.
— Ах, Алешенька, — мурлыкала Людочка, — ты наш будущий финансовый гений. Рокфеллер или Морган.
— Морган, Морган, — поддакнула Танчо. — Алешкин дед служил в госбезопасности. По-моему, это то же самое, что пират.
— Ты зря стараешься, Танчо. — В этот раз улыбка Алексея получилась ненатуральной. — Я все равно не сержусь. Более того, я тебя прекрасно понимаю. К сожалению, никто не понимает меня. — И он глубоко вздохнул.
— Неужели никто?! — ужаснулась Людочка и всплеснула руками, опрокинув при этом рюмку с вином.
— Никто, — покачал головой Алексей.
— А что будет, если такая личность найдется? — не унималась Танчо.
— Если это мужчина, я постараюсь с ним больше не встречаться, а если женщина, я на ней женюсь, — сообщил Алексей.
— Не перепутай, на ком жениться, с кем не встречаться, — посоветовала Танчо.
— Ну нельзя так, — закатила глаза Людочка. — Не надо нападать на нашего Лешеньку. Он человек с утонченной душой.
— Танчо у нас немного тигра, — пробормотал староста Виталик, подливая себе водочки. — Я тебя так и называю: «тигра». Да еще с когтями.
— Она может себе позволить быть тигрой, раз ее отец ездит в «мерсе», фыркнула Людочка.
— Фи, Людочка, как ты могла спутать с «мерсом» потрепанный «жигуль»?
— Танечка, меня не интересует грубая материя, я обретаю в стихии тонких энергий, — закатила глаза Людочка. — Только в этой комнате у меня нет достойных собеседников.
И достойный собеседник явился — интеллигентного вида молодой человек в светлом дорогом костюме и очках в золотой оправе был представлен Катенькой как «мой друг Милослав». «Друг Милослав» галантно поцеловал руку Катеньке, потом Людочке, чем последнюю совершенно обворожил.
— К столу! К столу! — защебетала Людочка, как будто была здесь хозяйкой. — Ах, место только на углу… Но на угол нельзя! Семь лет тогда не женится! Как можно допустить, чтобы такой красивый парень семь лет оставался холостяком. Танечка, уступи ему свое место, — потребовала Людочка.
— По-моему, ты сама можешь это сделать, — парировала Танчо. — Ты уже замужем, можешь безбоязненно усесться на уголок.
— Что значит — безбоязненно?! А если я разведусь?! Тогда семь лет не смогу выйти замуж!
— Кто этот тип? — шепотом спросила Танчо у Катеньки. — Отчего ему такая честь?
— Тише, — шикнула та в ответ. — Он — мафиози, у него целая банда. Его человека замочить, как высморкаться.
— Зачем такую мразь к себе в дом приглашать?
— Попробуй, не позови! — фыркнула Катюша. — И потом, он человек состоятельный, многое может себе позволить… ну, ты понимаешь?
— Не понимаю, — отрезала Танчо.
— Да тут у вас целый цветник! — с преувеличенным восторгом воскликнул Милослав и поднял стакан с водкой. — Так что тост за прекрасных дам! Нет, не верю! Неужели все эти девушки учатся в одной группе? Такого быть не может!
— Почему! — кокетливо хихикнула Людочка и стрельнула глазками.
— Да потому, что рядом с такими красотками невозможно учиться!
— Если бы все мужчины умели говорить подобные комплименты! — млея, закатила глаза Людочка.
— Очень милые девочки, — поддакнул Алексей, — пока не заговорят.
Староста торопливо наполнил стаканы по новой.
— Я тоже тост предлагаю! — заявила Людочка, совершенно очарованная новым гостем. — За новую соль земли русской, за бизнесменов!
— И рэкетиров! — поддакнула Танчо, прикидывая, если он запустит в сидящих напротив помидором, то кому попадет в лоб — Людочке или господину Милославу.
Милослав же, одарив Танчо не слишком восторженным взглядом, после второго стакана пустился в философские рассуждения:
— Учитывая постоянное возрастание энтропии, оперируя теорией множеств, не забывая о непрерывности информационного поля и вводя в алгоритм дискретный генезис псевдоразвития человечества, мы постоянно сталкиваемся с тем, что на пути распространения любого векторального индивидуума скапливаются антикорреляционные матрицы, которые постоянно нужно модифицировать…
— То есть кого-то надо постоянно мочить, — подсказал Танчо, — чтобы кто-нибудь не замочил тебя.
Она вылезла из-за стола и отошла к окну, достала сигарету, но курить не стала. Присутствие Милослава ее бесило.
— Вероятность этого ничтожно мала. Я умею минимизировать возмущение энтропийных полей.
— Когда чужой кулак попадает в нос! — заржал неожиданно Артем молчаливый здоровяк, известный на всем курсе своей чудовищной ленью.
Последнее замечание оскорбило Милослава до глубины души. Гневно изогнув бровь, он поднялся.
— Очень милое застолье, — произнес он со змеиной улыбкой. — К сожалению, мне пора. Через час мои ребята возвратятся с одной сложной операции, им захочется немного развлечься. Пришлите нам одну из ваших девочек. Когда девочек употребляют по назначению, — тут интеллигентный Милослав сделал очень неинтеллигентный жест, — у них пропадает желание умничать.
— Дурацкая шутка! — крикнула Танчо.
— Это не шутка. Я человек серьезный и юмора не люблю. Через час зайду. И не советую расходиться.
— Козел! — выдохнула Танчо.
И тут же пощечина обожгла щеку. От обиды Танчо на мгновение ослепла. В комнате сделалось тихо-тихо. И в этой тишине прозвучали, удаляясь, шаги Милослава. Хлопнула входная дверь.
— Весь вечер испортил, — вздохнул Алексей.
Танчо шагнула к столу, потянулась за стаканом — она демонстративно не пила вино, пока Милослав толкал свои тосты — но стакан был пуст. Артем успел допить все, что было в досягаемости его отнюдь не коротких рук.
— Ну нельзя же быть такой невоздержанной на язык, — сокрушенно вздохнула Людочка. — Мужчины любят, когда их хвалят.
— Все, хватит! — заявила Танчо. — Я звоню Тимошевичу, пусть приезжает за мной. Я ухожу!
Она сняла трубку телефона, но аппарат надменно молчал.
— Что за черт! — Танчо ударила по рычагам. — Он не работает.
— Ну вот, он провод перерезал, — испуганно пискнула Катюша.
— Дурацкие шутки у твоего приятеля, — вздохнул Алексей.
— Да не шутит он, не шутит, — чуть не плакала Катюша. — Он же мафиози, людей убивает, какие там шутки.
— Это ужасно! — заломила руки Людочка. — Если мы не выполним его требования, нас убьют.
— Та-та-та… — изобразил стрельбу из автомата староста Виталик и расхохотался. Но его веселье никто не поддержал. — М-да… В самом деле у парня с юмором плохо. Пойду-ка я к соседям, узнаю, работает у них телефон или нет.
— Надо отсюда сматываться, а не по телефонам звонить, — предложила Танчо.
— А я?! — завопила Катюша. — Что мне-то делать?
— Тоже уходи. Можешь у меня переночевать.
— Да они мне всю хату разнесут, а потом мною займутся!
— Бросьте, девчонки! — засмеялся Алексей. — Это же чистый воды блеф…
Тут из прихожей, виновато улыбаясь, вернулся староста Виталик.
— Короче, ребята, тут такое дело… — Все на него уставились. — Дверь не открыть.
— Нашему старосте даже с замком не справиться! — презрительно фыркнул Алексей.
Все гурьбою направились в прихожую. Катюша принялась вращать замки никакого эффекта. Дверь не желала открываться. Деловито отстранив ее, замками занялся Алексей.
— Все ясно, господа лохи, — объявил он, заглядывая в замочную скважину. — Этот тип спер у нашей доверчивой Катюши ключ и вставил его снаружи. Теперь нам без разрешения господина Милослава из квартиры не выйти.
— Дверь можно взломать, — предложил Артем, дожевывая последний бутерброд.
— В квартире имеется автоген? — снисходительно фыркнул Алексей, постучав костяшками по стали.
Все, понурившись, вернулись в комнату. Версия, что Милослав «всего лишь пошутил» больше не пользовалась успехом.
— Катенька, ну как можно с такими людьми иметь дело?! — осуждающе покачал головой Алексей. — Крышу надо с умом заводить.
— Надо решить, кого отправим к Милославу, — сказала Катюша.
— И как это мы решим? — спросил староста Виталик.
— Ну… как принято… выберем… на демократической основе.
— Тайным голосованием? — уточнил староста Виталик.
— Да вы что, сдурели?! — вспылила Танчо. — Если Катюше нравится, она может отправляться к этим подонкам!
— У меня месячные, — не моргнув глазом, объявила Катюша. — Первый день. Могу показать.
Староста смутился и потому опять хихикнул.
— Я женщина замужняя и своему любимому супругу никогда не изменяю, — с достоинством сообщила Людочка. — Получается, Танечка, ты должна идти к Милославу. У тебя, кстати, и парня нет. Никто ревновать не станет.
— Ты что, смеешься?
— Да ты не переживай, Танюша, — похлопал ее по плечу Алексей и даже попытался поцеловать в щеку, но она его оттолкнула. — Тебе наверняка понравится. Здоровый секс со здоровыми парнями еще никому не вредил.
— А может быть, они как раз и больные. У таких ребят вполне может обнаружиться сифилис или даже СПИД, — опять встрял в разговор староста Виталик.
— Да я лучше в окно выпрыгну! — заявила Танчо и с самым решительным видом шагнула к окну.
— Высоко, четвертый этаж, костей не соберешь, — самодовольно хихикнула Катюша.
Танчо не ответила, с трудом открыла замазанные краской еще с осени задвижки и распахнула раму. До земли в самом деле было далековато.
— Давайте, покричим хором, может кто поднимется наверх и откроет дверь? — предложил неистощимый на выдумки староста Виталик и тоже высунулся наружу.
Одинокий прохожий, заслышав вопли из открытого окна, кинулся бежать.
Танчо, держась за раму, высунулась до половины и оглядела окна справа и слева.
— Танчо, не глупи! — взвизгнула в притворном ужасе Катюша. — лучше выпей стакан водки, и тебе все покажется трын-травой. Еще кайф словишь.
Танчо не ответила, она спрыгнула с подоконника и деловито принялась оглядывать стены.
— Здесь ведь не было капремонта? — спросила она.
— Не было, — подтвердила Катюша, с недоумением наблюдая за подругой.
— А кладовка где?
— Там.
Через минуту Танчо вернулась в комнату, сжимая в одной руке молоток, а в другой стамеску. Попросила отодвинуть комод от стены.
— Будем строить баррикады, — истолковал ее действия староста Виталик.
И тут же подхватил инициативу, то есть опрокинул парочку стульев и вытащил ящик из комода.
— Танчо, не глупи, от этих типов не отбиться! — возвысил свой голос Алексей. — У них наверняка пушки при себе. Думаю, из нас никто не жаждет слопать пулю?
— Как я разочаровалась в этом Милославе! — сокрушенно вздохнула Людочка. — Сначала он показался мне таким интеллигентным!
— Можно вообразить, что Танчо у нас девочка — так яростно она защищает свою честь! — съязвила Катюша.
— Что вы, джентльмены, я не рассчитываю, что кто-то из вас будет из-за меня драться, — повернулась к друзьям Танчо. — Я хочу всего лишь пробить дыру в стене и выйти наружу через дверь соседней квартиры.
— Чего?…
— Судя по всему, когда-то комнаты в этой квартире располагались анфиладой. С этой стороны капитальная стена, значит в этой должен быть дверной проем, наскоро заложенный кирпичами, когда квартиру разделили. Если мы его найдем, нам ничего не стоит пробить ход к соседям.
— С чего ты решила? — поинтересовался Алексей.
— Потому что, будущий архитектор, после революции строители всегда работали тяп-ляп.
— А ГЭСы? А мавзолей? — обиделась за советских строителей Людочка.
— Но это же не ГЭС, — заметила Танчо. — Но может стать мавзолеем, если ты не заткнешься.
— Какая же ты плебейка! — поджала губы Людочка.
— Не позволю ломать квартиру! — запротестовала Катюша.
Остальные молчали, переминаясь с ноги на ногу, и переглядывались. Наконец Артем шагнул к комоду и легко, будто пустую коробку, отодвинул его от стены.
— Боится, что в следующий раз ему не дадут курсовик передрать, прокомментировала Катюша.
Танчо больше не отвечала на ее реплики — она деловито выстукивала стену.
— Ребята, меня тут осенило! А что если ребята Милослава, любят не только девочек, но и мальчиков, что тогда? — продолжал рассуждать староста Виталик. — Кем мы пожертвуем?..
— Заткнись! — рявкнул Алексей.
— Вот здесь! — объявила Танчо.
Приставив к стене стамеску, она грохнула по ней молотком. Поднялось облако пыли, посыпалась штукатурка. Зрители благоразумно попятились.
— А ну, посторонись! — крикнул Артем.
В кладовке он отыскал топор и теперь, размахнувшись во всю силушку, грохнул обухом по стене. Целый угол кладки, многолетне закрывавший дверной проем, вывалился в комнату к соседям. Второй удар значительно расширил отверстие. После третьего почти вся кладка рухнула. Пыль, долгие годы копившаяся в кирпичных порах, поднялась в воздух. Все чихали и кашляли, а Катюша плакала.
Первой в соседнюю комнату бесстрашно вступила Танчо, продолжая сжимать в руке молоток и…
И столкнулась нос к носу с Милославом. Тот стоял, по-наполеоновски скрестив руки и насмешливо смотрел на Танчо.
— Черт! — только и смогла выдохнуть Татьяна.
— Ого, мадам, вы так спешили на встречу с моими ребятами, что проломили стену! Переиначив классика, можно сказать: «Коня на скаку остановит, кирпичную стену пробьет!»
— Почему ты не сказала, что он здесь живет? — повернулась Танчо к Катюше.
— Меня никто не спрашивал, — ехидно отвечала та.
— Извините, накладочка вышла, — рассмеялась Танчо и, развернувшись на каблуках, изо всей силы влепила Милославу молотком в челюсть.
Удар получился сокрушительный. Хрустнули кости, Милослава отбросило к стене. Он медленно стал сползать вниз. Из носа струей хлынула кровь. При этом он так и не сумел разомкнуть сплетенных в эффектном жесте рук и теперь оседал на пол в наполеоновской позе.
— В следующий раз не будешь бить даму по лицу! — выкрикнула Танчо, но Милослав вряд ли ее слышал.
— Теперь нам точно хана, — изрек Артем.
— Идиотка! Ты его убила! — ахнула Катюша.
— Все, сматываемся, — оборвал дискуссию Алексей. — Пока его дружки-помощники не явились.
Они выбрались в коридор. Артем шел впереди, держа топор наизготовку. Но во всей огромной квартире, похоже, кроме Милослава, никого не было. Не без труда справившись с тремя замками, компания вывалилась на лестницу. Катюша ринулась к своей двери и вытащила ключ из замочной скважины.
— Уходим, уходим! — торопил Алексей.
— Катюша, открой свою дверь, — попросила Танчо. — Я сумочку в прихожей забыла.
— Ну уж нет! — Катюша демонстративно опустила ключ в карман брюк. Если есть желание — можешь топать через квартиру Милослава — путь свободен.
— Артем… — повернулась Танчо к своему верному оруженосцу.
— Чем скорее мы отсюда исчезнем, тем лучше.
— Открой дверь, не будь стервой!
— Сама такая! Психопатка! — Катюша запрыгала вниз через две ступеньки, и вся компания устремилась следом.
— Ну ладно, ладно, я могу и сама справиться! — И Танчо с решительным видом шагнула назад в квартиру Милослава.
Глава 5
Двухэтажный домик, где проживала Анастасия, помещался в крошечном проулке, зажатый с двух сторон массивными безликими зданиями. Домик был стар, с претензиями. На фронтоне, обшарпанные, резвились столетние амуры. В первом этаже за зеркальными стеклами многопереплетных рам проживал какой-то тип новокняжьей породы. А на втором этаже по червоточине коридора протекала иная жизнь.
Поднимаясь по лестнице мимо стальной двери, Арсений не удержался и мазнул окровавленным мешком по лакированной обшивке. Какое наслаждение! Жаль только, что эта дверь не в квартиру Белкина Николая Григорьевича! Арсений поднялся на второй этаж и открыл дверь полученным накануне ключом. Вдоль коридора тянулись фанерные, крашеные синей краской двери. Ну почему фанера, почему не дуб и черное дерево? И где серебристый шуршащий шелк, где темно-зеленый бархат, впадающий в изломах складок в бирюзу, где обтянутые тисненым шелком кресла, где? Ведь это все было здесь когда-то и оставило свой отпечаток. Еще чувствовалось. Витало.
Поднимаясь по лестнице мимо стальной двери, Арсений не удержался и мазнул окровавленным мешком по лакированной обшивке. Какое наслаждение! Жаль только, что эта дверь не в квартиру Белкина Николая Григорьевича! Арсений поднялся на второй этаж и открыл дверь полученным накануне ключом. Вдоль коридора тянулись фанерные, крашеные синей краской двери. Ну почему фанера, почему не дуб и черное дерево? И где серебристый шуршащий шелк, где темно-зеленый бархат, впадающий в изломах складок в бирюзу, где обтянутые тисненым шелком кресла, где? Ведь это все было здесь когда-то и оставило свой отпечаток. Еще чувствовалось. Витало.