Алисса Джонсон. Ловушка для повесы

   – Да, так и сделал. – В голосе Грегори не было слышно ни йоты раскаяния. – Человеку нужно иногда поразвлечься. А девчонке следовало задуматься.
   – Тебе повезло, что она не упала в обморок.
   Майкл хмыкнул:
   – У нашей девушки характер решительный.
   Это было так, но ни у того, ни у другого мужчины не было возможности в этом удостовериться.
   – Но ведь ты ее никогда не встречал.
   – Зато наблюдал. Она приходила навещать брата в тюрьме одна, с ребенком на руках и безо всякой защиты, кроме молитвы.
   – Да, – кивнул Грегори. – Характер у нее есть. Она станет хорошей женой… Ты женишься на ней?..
   Майкл наклонился к Грегори.
   – Минуту назад он хмурился и мрачнел.
   – Встревожился? Наш Коннор?
   Коннор одарил их притворной улыбкой.
   – Я не тревожился. Она согласилась не встречаться с сэром Робертом сегодня.
   – А завтра? – поинтересовался Грегори.
   – Посмотрим.
   Его собеседники обменялись взглядами, но промолчали.
   Коннор задумался, насколько полно рассказать им о происшедшем.
   – Ухаживание зашло дальше, чем я предполагал: она ждет от него предложения руки.
   – Что ж, времени хватит отбить ее даже после церковного оглашения о помолвке, – наконец произнес Майкл. – Ничего окончательного не произойдет, пока они не встанут перед священником.
   – И до брачной постели, – добавил Грегори.
   При мысли об Аделаиде в брачной постели с сэром Робертом Коннора чуть не вывернуло наизнанку. Он постарался выбросить из головы и эту картину, и подобные мысли.
   Грегори понизил голос и наклонился поближе:
   – Послушай, паренек… Бывало, что мужчина, желавший взять в жены определенную девушку, просто брал ее. И дело с концом.
   Коннор наградил старика непроницаемым взглядом.
   – Он не предлагает тебе украсть девицу, – объяснил Майкл.
   – Я никогда не предложил бы такого, – подтвердил Грегори с изумленным видом и придвинулся еще ближе. – Но бывали времена, когда мужчина не отвергал эту идею.
   – Я думал над этим. – В любом случае у него пару раз возникали такие фантазии. Или почти такие. – И мой ответ «нет»!
   Коннор решительными шагами направился через лужайку к линии деревьев, окружавшей сад. Мужчины пошли за ним.
   – Говорил тебе, ничего не выйдет, – прошептал Майкл.
   – Мальчик стал мягкотелым.
   – Чего же еще ждать, если ты вечно его баловал?
   – Я баловал? Разве это я отговорил его от того, чтобы пристрелить мерзавца там, в Монтсеррате? Я тебя спрашиваю! Нет, не я!
   Коннор усмехнулся, слыша их перебранку. Он как бы отодвинул на задний план звук их голосов, потому что давно привык слышать их препирательства и даже получал удовольствие от них, как от скрипов и шорохов любимого старого кресла. Он словно набирался от них силы и целеустремленности. Когда-то эти двои были его спасителями и наставниками, теперь – просто его семьей. Он был перед ними в долгу. Если б не Майкл и Грегори, он бы затерялся в трущобах Бостона. А если б не он, они провели бы последний год жизни в тюремной камере, а не свободными людьми. Из-за сэра Роберта…
   Даже если это станет его последним делом в жизни, Коннор приложит все силы, чтобы сэр Роберт заплатил за свои преступления.
   И Аделаида Уорд станет первым взносом.
 
   Аделаида была еще не слишком трезвой, когда доковыляла до своей комнаты. Однако приложила все усилия, чтобы выглядеть достойно. Она провела ладонями по платью и постаралась собраться с мыслями. Когда ей это не удалось, она попробовала сфокусировать взгляд.
   Изабелла еще не спала. Сидя в кресле у окна, она читала книжку. У них были одинаковые хрупкие фигуры и тонкие черты лица, но Изабелла унаследовала от матери темно-белокурые волосы и светло-голубые глаза, а также ее упрямство и – иногда – вспыльчивость.
   Она окинула прищуренным взглядом Аделаиду и вернулась к книжке, напомнив тем самым сестре, что перед балом они поссорились.
   – Ну как? Свершилось? – язвительно осведомилась Изабелла. – Прекрасная дева пожертвовала себя дракону и спасла королевство?
   – Нет. – Ступая очень осторожно, Аделаида пересекла комнату и мысленно поздравила себя с тем, что не споткнулась, после чего швырнула маску на постель. – Владения Уордов продолжают пребывать в опасности.
   – Сэр Роберт не сделал предложения? – Изабелла оторвала глаза от книжки, и суровое выражение ее лица сменилось растерянностью. – И ты вернулась?!
   – Я не пошла туда.
   – Но тебя не было почти час. Где ты была? – прищурилась Изабелла. – И почему ты такая взъерошенная?
   – Я была в гостиной… в саду. – Аделаида взмахнула рукой. – Там дул ветерок. Я так и не добралась до бала.
   – В саду?.. – Явно заинтригованная Изабелла отложила книжку в сторону и поднялась на ноги. – Что ты там делала?
   Придумать подходящую ложь Аделаида не смогла и выпалила:
   – Уклонялась от сэра Роберта!
   – О! Я знала! – вскричала Изабелла с нескрываемой радостью. – Я знала, что ты придешь в чувство.
   – Наоборот, я утратила всякое соображение.
   – Чепуха! Ты наконец-то пришла в себя. – Изабелла пересекла комнату и с преувеличенным сочувствием погладила сестру по руке. – Бедняжка. Я слышала, что от этого наступает полный сумбур в голове. Однако поскольку я никогда рассудка не теряла…
   Изабелла оборвала себя и принюхалась.
   – Ты пахнешь… – Она склонилась к сестре и снова нюхнула. – Решительно огнеопасно!
   – О, я… Там был буфет. В гостиной… Я подумала, что глоточек успокоит мне нервы…
   – Аделаида! Ты что, пьяна? – Эта мысль явно очаровала Изабеллу.
   – Вовсе нет! Я… – У нее вырвался довольный смешок. – Я вышита.
   – Вышита? Что, ради всего святого, это значит?
   Аделаида покачала головой и жестко провела ладонями по лицу, словно это могло стереть с него упрямо рвущуюся наружу улыбку.
   – Это означает, что я жутко все испортила. Святые небеса! Что же я натворила?
   – Судя по всему, ты отлично провела этот час.
   Аделаида проигнорировала ее слова, скинула туфельки и заметалась между кроватью и дверью. Она заставляла себя сосредоточиться. Тогда она сумеет выбраться из той неразберихи, в которой запуталась. Надо, надо подумать!.. Будь оно все проклято!
   – О чем я только думала? – пробормотала она себе под нос.
   Уж, конечно, не о своей семье, или сэре Роберте, или деньгах, потраченных на новое бальное платье. Она хмуро глянула на свои юбки. Платье было не из лучшего шелка, и фасон не самый модный, но оно было новым и обошлось недешево. Она могла бы потратить эти деньги на полусапожки для себя и Изабеллы. Им обеим срочно требовалась новая обувь. Словом, она могла бы потратить эти деньги гораздо практичнее.
   – Я должна была пойти на бал, – пробормотала она.
   А теперь было уже слишком поздно. Даже если бы она не была «вышита», если б не дала обещание Коннору… Будь она проклята, если станет целоваться в саду с одним мужчиной и в тот же вечер примет предложение руки и сердца от другого. Она предпочитала думать, что сохраняет по крайней мере остатки чести.
   Сколько, задумалась она, должно пройти времени между поцелуем и предложением?
   – День или два? – Она бросила искоса взгляд на Изабеллу, которая, зная привычку Аделаиды расхаживать, разговаривая сама с собой, спокойно уселась на ручку кресла.
   – Ты хоть сознаешь, что я не имею ни малейшего понятия, о чем ты говоришь? – пожала она плечами.
   – Конечно, понимаю. – Аделаида просто на мгновение забылась. Так же, как чуть раньше забыла, насколько нужны ей деньги сэра Роберта и сколько она потратила на бальное платье. – Полагаю, я смогу попытаться его продать, – бормотала она.
   Но все равно это оказывалось такой бессмысленной тратой… К тому же она бесконечно устала продавать свои вещи. Почти все ценности, принадлежавшие их семье, были давно заложены за мизерную долю их стоимости.
   – Оно же практически неношеное, – пришло ей в голову. Она остановилась и ухмыльнулась сестре. – Его должна надеть ты.
   – О чем это ты?
   – Ты должна пойти на бал.
   Изабелла пружинисто выпрямилась, голубые глаза ее засверкали.
   – Ты правда этого хочешь?
   – Нет никакого смысла, чтобы пропадало такое платье. – Аделаида рассмеялась, глядя, как Изабелла немедленно стала торопливо расстегивать пуговки на своем платье. – Но тебе придется позаимствовать новую маску у миссис Кресс. Моя погибла.
   Изабелла бросила взгляд на кучку перьев, лежавшую на постели.
   – Да, упокоилась с миром.
   Чувствуя себя гораздо лучше после того, как исправила одну ошибку, Аделаида встряхнула юбки и обменялась платьями с сестрой. Она усадила Изабеллу за туалетный столик и попыталась как-то причесать ее, но попытка оказалась тщетной, и она бросила это занятие.
   Изабелла возбужденно вертелась у нее под руками.
   – Может быть, я встречу джентльмена, который купил Эшбери-Холл, и он безумно в меня влюбится.
   Аделаида подумала об огромном, давно заброшенном поместье, расположенном в нескольких милях от их дома.
   – Мы не знаем, что за джентльмен его купил. Мы не знаем никого достаточно состоятельного, чтобы купить Эшбери-Холл.
   – Но мы, возможно, узнаем… к концу этой ночи.
   Аделаиде понадобилось несколько мгновений, чтобы заметить азартный блеск в глазах сестры.
   – Разумеется.
   Она подошла к стене и дернула сонетку звонка.
   Изабелла нахмурилась.
   – Что ты делаешь?
   – Тебе понадобится компаньонка. – Она была навеселе, но рассудка не потеряла.
   – Никого мне не нужно! – возмутилась Изабелла. – Как я смогу веселиться, если за плечо будет заглядывать компаньонка?
   Не отвечая, Аделаида снова дернула шнур звонка.
   – Ну хорошо, – недовольно фыркнула Изабелла и вновь перевела взгляд на свое отражение в зеркале. – Узнай, свободна ли леди Энгсли. Она дама жизнерадостная, и твой дракон ее не испугает.
   – Сэр Роберт вовсе не…
   – Что мне сказать миссис Кресс?
   Аделаида растерянно заморгала, ошеломленная такой резкой сменой темы.
   – О чем ты намерена с ней говорить?
   – Ты точно пьяна! – рассмеялась Изабелла. – Как мне объяснить твое отсутствие?
   – Ох!.. – Она постаралась припомнить, какой предлог они придумали, чтобы оправдать отсутствие на балу Изабеллы. Уж точно не то, что сестры Уорд не могут позволить себе два новых бальных платья. – Скажи ей, что у меня разболелась голова.
   – Полагаю, что через несколько часов это окажется святой правдой.
   Аделаида, усевшись на постели, рассеянно наблюдала, как прихорашивается Изабелла. Та была такой хорошенькой, жизнерадостной, полной сил, надежд и энергии. Но жизнь давила их бедностью. Аделаида слишком хорошо это понимала. Если ничего не произойдет, всякие надежды скоро умрут.
   – Изабелла! – внезапно обратилась она к сестре, подождав, пока их взгляды встретятся в зеркале. – Неужели так плохо иметь в братьях богатого барона?
   Прошло несколько долгих мгновений, пока Изабелла собралась с мыслями, но когда она наконец ответила, голос ее был нежен и печален, так что у Аделаиды защемило сердце.
   – Я обожала бы богатого брата, – она повернулась на табурете и посмотрела в лицо Аделаиде, – но я не хочу получить сестру-мученицу.
   Аделаида молча задумалась над ее словами. Это было последнее, что сказала сестра, и об этом думала Аделаида, засыпая. Сон ее был полон драконов и дев. А еще там был рыцарь с завораживающими зелеными глазами и губами, слегка отдающими виски.

Глава 4

   На следующее утро Аделаида поднялась с твердым намерением забыть о случившемся накануне вечером. Принять такое решение было очень легко: для этого требовалось только коротко поразмыслить, какой дурочкой она себя выставила. Пила виски… целовалась с незнакомцем в саду, пообещала уклониться от встречи с почти женихом… Она едва могла поверить в случившееся.
   Однако теперь она могла позаботиться о том, чтобы не повторять своих ошибок. Она оденется, выйдет к завтраку, проявит внимание к сэру Роберту и станет всячески притворяться, что никогда не сталкивалась с человеком по имени Коннор Брайс.
   Первое и второе намерения она исполнила. Гораздо труднее получилось с третьим и четвертым. Сэра Роберта на завтраке не оказалось, что она почти проглядела из-за полной неудачи проигнорировать существование мистера Коннора Брайса.
   Он тоже не был на завтраке – на это она сразу обратила внимание и провела следующий час, ломая голову, как ей осведомиться о нем, не признаваясь никому, что познакомилась с ним накануне вечером.
   Наконец она сдалась, когда миссис Кресс встала из-за стола и пригласила гостей присоединиться к ней в прогулке по саду. Аделаида вежливо отказалась, сославшись на продолжавшуюся головную боль. Она прибавила и эту ложь ко все увеличивающемуся списку своих грехов. Не было у нее никакой головной боли. Она проснулась утром здоровехонькой, как всегда. Небольшая приятная, хоть и незаслуженная радость.
   Ее чувство вины увеличилось, когда она выскользнула из утренней столовой как раз в ту минуту, когда сэр Роберт входил в нее через другую дверь. Скоро она поговорит с ним, твердо сказала себе она… но не сейчас. Сначала ей нужно совершить долгую прогулку на свежем воздухе, чтобы окончательно привести мысли в порядок.
   Аделаида недолго успокаивала себя рассуждением, что для этого ей необходимы свежий воздух и уединение, а потому постаралась держаться подальше от остальных гостей.
   В конце концов, утро было чудесным. Солнце позднего лета грело ей спину, а легкий ветерок шевелил юбки и охлаждал лицо. Вокруг радовали глаз виды и звуки ухоженного сада: пчелы жужжали среди астр, аккуратные клумбы с турецкой гвоздикой и вьющиеся плети старинных роз источали аромат. Аделаида тщательно рассматривала их, изо всех сил стараясь отвлечься от мыслей о Конноре Брайсе… но ей это плохо удавалось.
   Все ее размышления были переполнены Коннором Брайсом. Она думала о том, когда сможет увидеть его снова. Увидит ли она его вообще? Поцелует ли он ее еще раз? Как и когда?.. Словом, стала настоящей бесстыдницей.
   Оборвав с отвращением свои мысли, Аделаида круто повернулась, собираясь возвратиться туда, откуда пришла. Она отправится в свою комнату и останется там до обеда… или пока сэр Роберт не попросит ее общества. Что получится раньше?.. Она миновала пышный розовый куст, свернула за угол и… оказалась лицом к лицу с Коннором.
   Ноги ее остановились сами собой. А также сердце, которое вздрогнуло, а потом забилось гулко и мучительно.
   Он сидел на расстоянии шести футов, на скамейке, которая была пустой, когда она проходила около нее незадолго до этого. Откинувшись назад и вытянув вперед длинные ноги, он выглядел уверенным в себе, расслабленным и даже более красивым, чем ей помнилось. Наверное, было неразумно полагать, что двенадцати часов достаточно, чтобы забыть внешность человека. Но в эту минуту рассуждать разумно она не могла, не сейчас, когда солнце высвечивало золотые пряди в его волосах, а на губах его играла приветливая, удивительно обаятельная улыбка… обращенная к ней.
   – Я как раз размышлял, смогу ли увидеть вас сегодня, – пробормотал он.
   Слишком поздно она осознала, что ей следовало не гадать, увидит ли она его нынче, а тревожиться о том, что лучше сказать ему при встрече.
   Потому что теперь она смогла лишь выговорить, точнее, пролепетать:
   – Доброе утро.
   А ведь он действительно был первым мужчиной, с которым она поцеловалась, и у нее должно было бы найтись гораздо более красноречивое приветствие.
   Коннор подвинулся на скамейке, освобождая ей место рядом с собой.
   – Не присядете ли рядом?
   Ей не стоило это делать. Действительно не стоило. Однако она села, как садится бабочка на яркий цветок.
   – Вас не было на завтраке. – Тоже не бог весть какое красноречивое замечание, но гораздо лучшее, чем первая ее попытка.
   – Я рано встал. – Коннор повернул голову на звук смеха, доносившийся из глубины сада. – Почему вы одна?
   Аделаида пожала плечами с якобы небрежной беззаботностью.
   – Не особенно люблю толпу. Я предпочитаю тишину.
   – Должен ли я предоставить вас вашим раздумьям?
   – Нет. Одиночества я тоже не люблю. – Тут ей пришло в голову, что он подыскивает вежливый предлог, чтобы избавиться от ее общества. – А может быть, вам хочется остаться одному? Я не хотела бы навязываться…
   Коннор поднял голову, его полные губы изогнулись в легкой ухмылке.
   – Мы вновь возвращаемся к взаимному смущению?
   – Я не это имела в виду. – Аделаида смахнула с юбки воображаемую пушинку. – Не знаю, почему должна так себя чувствовать.
   На самом деле она прекрасно это понимала. Она целовалась с ним. Такой поступок должен был бы заставить покраснеть любую приличную молодую леди.
   А она уселась рядом с ним и начала легкую болтовню, словно они двое были старыми знакомыми и просто убивали время. Одним словом, это было очень неловко.
   – Если хотите, я мог бы раздобыть и принести сюда стаканчик виски, – предложил он. – Или кочергу.
   Аделаида оставила в покое юбку, подняла глаза и рассмеялась. Каким облегчением было услышать, как непринужденно он говорит об их прошлой встрече! Просто подшучивая над ее злосчастной маской… Признавать очевидное было гораздо легче, чем суетиться вокруг случившегося.
   – В этом нет необходимости, – чопорно откликнулась она. – Благодарю вас.
   – Вы уверены? Вы были на редкость самоуверенны вчера, проглотив немного виски и с оружием в руках.
   – Поверить не могу, что вела себя так плохо. – Аделаида бросила на него укоризненный взгляд, в котором, впрочем, не было особого напора. – И не могу поверить, что вы столь дерзки, что напоминаете мне об этом.
   – Мне понравилось, как плохо вы себя вели. – Его губы дернулись в лукавой ухмылке. – И мне понравилось быть дерзким наглецом.
   А вот это замечание, решила она, было слишком самоуверенным. Но, Боже, эта его улыбка!.. Она могла соблазнить любую женщину, ввести ее в искушение. Аделаида посмотрела в сторону дома.
   – Я должна идти. Мне не следовало…
   – Мне не следовало вас поддразнивать, – мягко прервал он ее. – Я прошу прощения.
   Она настороженно посмотрела на него.
   – Если я останусь, вы обещаете вести себя, как джентльмен?
   – Даю вам свое слово… наглеца. – Коннор снова улыбнулся, но в этой улыбке не было порочности, только обезоруживающая детскость, от которой ее напряжение растаяло. – Расскажите мне, что вы делали вчера вечером после того, как мы расстались. Было ваше опоздание замечено?
   – Нет. – Аделаида заколебалась, не уверенная, хочет ли во всем признаться. – Я не пошла на бал. Моя сестра принесла хозяйке мои извинения.
   – Ваша сестра Изабелла?
   Она кивнула и ухватилась за шанс перевести разговор на безопасную тему:
   – Да, Изабелла. – Аделаида усмехнулась. – Она всегда предпочитает, чтобы ее называли полным именем. Считает необходимым подчеркивать это.
   – Аделаида, Изабелла и Вольфганг – необычный набор имен.
   Аделаида невольно вздрогнула при упоминании имени брата. Обстоятельства жизни Вольфганга были широко известны, но она надеялась, что Коннор был с ними не знаком.
   – Моя матушка родом из Пруссии, – объяснила она, преодолевая смущение. – А ее мать была итальянкой.
   – Но лучшее в вас из Британии.
   Аделаида улыбнулась:
   – Отцу нравилось так считать. Он любил подчеркивать это, но лишь для того, чтобы поддразнить матушку.
   Выражение его лица и интонация стали почти бесстрастными.
   – Они не ладили друг с другом?
   – Очень даже ладили, – уверила она его. – Просто им нравилось подшучивать друг над другом. Вот и все.
   – Это частый способ выразить привязанность. – Коннор закинул руку за спину и, сорвав ярко-желтый цветок, протянул ей. – А это другой.
   Польщенная Аделаида потянулась за ним.
   – Спасибо.
   Однако Коннор отвел руку так, чтобы она не могла дотянуться.
   – Вы знаете, что это такое?
   – Да. Это гелениум, привезенный из Америки. – Она также знала, что его еще называют чихательной травкой, но не стала об этом упоминать.
   – А есть у вас любимый?
   – Цветок? – Она покачала головой. – Нет. Хотя, пожалуй, я неравнодушна к макам.
   – К макам? Я запомню и куплю вам дюжину.
   При этих словах Аделаида покраснела от удовольствия. Она никогда не получала от джентльмена цветы, даже от сэра Роберта.
   – Вы не можете. Я имею в виду купить.
   – Все можно купить.
   – Но они так недолговечны. Они вянут, уже когда вы их срезаете. – Для Аделаиды в этом была их привлекательность. Маки нельзя было укротить в вазе или затерять в букете. – Им нужно радоваться в саду. Любоваться такими, какие они есть.
   Коннор вертел цветок в длинных изящных пальцах.
   – А этот долго простоит?
   – Какое-то время. Без должного питания все постепенно вянет.
   – Значит, до тех пор. – Он протянул ей цветок.
   Их пальцы соприкоснулись на стебле, и Аделаида вспомнила, как эти пальцы скользили по ее щеке. Она вспыхнула при этом воспоминании и потянула цветок к себе с силой большей, чем намеревалась.
   – Изабелла рисует их! – выпалила она прежде, чем вспомнила, что Изабелла ничего больше не рисует, потому что у них давно нет денег на рисовальные принадлежности. – У нее необыкновенный талант к этому. Мой отец говаривал, что, ухаживая за садом, я создаю красоту на сезон, а сестра, рисуя, улавливает и сохраняет сущность красоты для вечности. Он был безнадежно поэтичен.
   Теперь Аделаида радовалась, что осталась. Ей было приятно сидеть с ним рядом и вести интересную беседу. Она позабыла, какое это удовольствие.
   Находясь с сэром Робертом, она только слушала. Точнее, пыталась слушать. Барон был не то чтобы зануден, но слишком предсказуем и излишне многословен. Он вечно распространялся о своих недавних приобретениях для конюшни, о последних покупках у портного и, наконец, о последних услышанных сплетнях, обычно касавшихся людей, о которых Аделаида ничего не знала и которых никогда не встречала. Если ей везло, он разнообразил эту рутину жалобами на своих слуг. Ее вклад в разговоры ограничивался восклицаниями вроде «О Боже!» или «О да!», или «Какая жалость!», вставляемыми в подходящие паузы.
   Сэр Роберт никогда не задавал ей вопросов. Он ничего не знал о ее семье, ее прошлом, ее симпатиях и антипатиях. Аделаида сомневалась, что ему было известно о ее любви к садоводству и о художественном таланте сестры.
   С Коннором все было иначе. Он заставлял ее смеяться, думать, чувствовать. Меньше чем за двенадцать часов он узнал о ней больше, чем сэр Роберт за четыре месяца.
   Их разговор напомнил ей оживленные споры и долгие беседы, которые она когда-то вела с отцом. Он поощрял ее думать и активно участвовать в разговорах. Ей очень этого не хватало. Ей не хватало того, чтобы мужчина разговаривал с ней, а не безапелляционно, самодовольно вещал.
   – О чем вы задумались?
   Заданный шепотом вопрос Коннора отвлек ее от рассеянных мыслей. Аделаида тряхнула головой. Ей не хотелось думать о сэре Роберте. Не сегодня утром. Не в эту минуту. Ей не хотелось думать о предстоящих годах бездумного подчинения.
   – Я просто отвлеклась. Расскажите мне о своей семье.
   – Моя мать была ирландкой, мой отец был британским джентльменом с владениями в Шотландии.
   Аделаида чуть сдвинула брови. Это было не слишком вразумительно.
   – Есть у вас братья и сестры?
   – Не такие, которых мне хотелось бы признавать.
   Сначала она решила, что он шутит, но быстрый взгляд на его лицо показал, что Коннору не до шуток.
   – Я раз или два чувствовала то же самое, – призналась она. Случались дни, когда ей больше всего хотелось отказаться от родства с Вольфгангом.
   – Речь идет о вашем брате? – предположил Коннор.
   Она неохотно кивнула. Конечно, не стоило надеяться, что он не слышал историю Вольфганга.
   – Детьми мы очень любили друг друга.
   – Но теперь…
   А теперь ее брат находился в долговой тюрьме, куда попал из-за долгов, в которые влез из-за сочетания упрямства и себялюбия. И будет сидеть там, пока она как-то его не вызволит. Внезапно утро потеряло для нее всякое очарование. И трепетный свет, и теплый воздух, и шорох ветра в листве нагоняли на нее грусть.
   – Мне бы хотелось…
   – Чего бы вам хотелось?
   Ей хотелось бы обладать талантом Изабеллы запечатлевать красоту. Она сохранила бы тогда для себя один или два момента этого утра.
   Но это была невозможная мечта, напрасная надежда.
   – Я хочу вернуться в дом. – Аделаида встала и, не подумав, обратилась к нему: – Вы меня проводите?
   – Я не могу.
   – Почему нет? Нет ничего плохого в том, чтобы леди и джентльмен прогулялись по саду среди бела дня.
   Особенно когда вокруг нет никого, кто стал бы это обсуждать и комментировать.
   – Обычно нет.
   – Не могу представить себе обстоятельств, когда это было бы… – Тут ее осенила ужасная мысль. – Святые небеса! Вы женаты?!
   – Нет. У меня нет ни жены, ни невесты.
   Аделаида облегченно выдохнула. Грехов у нее было много, но ей вовсе не хотелось добавлять к ним еще и грех прелюбодеяния.
   – Так в чем же дело?
   – В том, что у меня нет и приглашения.
   – Войти в дом из сада? – Она озадаченно фыркнула. – Не будьте смешным.
   – Находиться в этом саду, – поправил ее он.
   Понимание происходящего медленно доходило до ее разума.
   – Вы, конечно, шутите?
   Коннор ответил ей с детской улыбкой: