Страница:
– Вы бы знали, я так боюсь, что Владимир – убийца… Хуже всего то, что он и в самом деле способен на подобное злодеяние.
– Ваше высочество, – сказал Жюв, – позволит мне откланяться? Немедленно приступлю к расследованию. Я проведу его с максимальной осторожностью. И как только тайна будет приоткрыта, как только узнаю всю истину до последней крупицы, я сразу же буду у вас.
Прошло три дня.
Жюв сидел в своем кабинете в Париже, подперев руками подбородок, в явном замешательстве.
С того момента, как он был принят Фридрихом-Кристианом II в Глотцбурге, полицейский не переставал ни на минуту напряженно размышлять.
В его распоряжении пока не было никаких достоверных сведений, только предположения, гипотезы.
Жюв оставался несколько часов в Глотцбурге, поприсутствовал на условных похоронах, после чего возвратился в Париж.
Сыщик недоумевал, с чего ему начинать работу?
Справки, которые удалось раздобыть, еще больше убеждали в том, что князь Владимир – фигура весьма сомнительная. Гуляка и кутила, прожигающий жизнь в бесконечных оргиях.
Жюв все более склонялся к тому, что именно князь Владимир – истинный виновник; и если полицейский еще немного колебался, то лишь потому, что представлял, в какое отчаяние придет Фридрих-Кристиан, узнав окончательный вывод инспектора. Впрочем, Жюв был слишком энергичен, чтобы подолгу застревать на подобных сентиментальностях.
– Ведь Фридриху-Кристиану я обещал представить истину, какой бы она ни была…
Жюв поднялся, позвал своего помощника:
– Жан, – скомандовал он, – приготовьте мой чемодан, сегодня вечером я возвращаюсь в Антверпен.
Однако не успел Жан отправиться по поручению, как тут же вновь появился в кабинете и протянул Жюву телеграмму.
Сыщик ознакомился с ней, устало провел рукой по лбу. Затем, взглянув на помощника, произнес:
– Жан, продолжайте готовить чемодан. Правда, я еду не в Антверпен, а в другое место… Бельгии…
Тот, не выразив ни малейшего удивления, удалился. А Жюв медленно и вдумчиво перечитал полученную телеграмму, которая сообщала:
«Если вы свободны, прошу срочно приехать и сопровождать мой специальный поезд. Здесь происходит что-то очень странное. Только вы можете разобраться. О деньгах не беспокойтесь, все расходы за мой счет. Довожу до вашего сведения: тут, похоже, замешан Фантомас…»
Следовало название маленького городка на границе Люксембурга. И стояла подпись – импресарио, Барзюм.
Что же случилось в поезде Барзюма?
Почему великий циркач обратился к помощи вездесущего полицейского?
– Ваше высочество, – сказал Жюв, – позволит мне откланяться? Немедленно приступлю к расследованию. Я проведу его с максимальной осторожностью. И как только тайна будет приоткрыта, как только узнаю всю истину до последней крупицы, я сразу же буду у вас.
Прошло три дня.
Жюв сидел в своем кабинете в Париже, подперев руками подбородок, в явном замешательстве.
С того момента, как он был принят Фридрихом-Кристианом II в Глотцбурге, полицейский не переставал ни на минуту напряженно размышлять.
В его распоряжении пока не было никаких достоверных сведений, только предположения, гипотезы.
Жюв оставался несколько часов в Глотцбурге, поприсутствовал на условных похоронах, после чего возвратился в Париж.
Сыщик недоумевал, с чего ему начинать работу?
Справки, которые удалось раздобыть, еще больше убеждали в том, что князь Владимир – фигура весьма сомнительная. Гуляка и кутила, прожигающий жизнь в бесконечных оргиях.
Жюв все более склонялся к тому, что именно князь Владимир – истинный виновник; и если полицейский еще немного колебался, то лишь потому, что представлял, в какое отчаяние придет Фридрих-Кристиан, узнав окончательный вывод инспектора. Впрочем, Жюв был слишком энергичен, чтобы подолгу застревать на подобных сентиментальностях.
– Ведь Фридриху-Кристиану я обещал представить истину, какой бы она ни была…
Жюв поднялся, позвал своего помощника:
– Жан, – скомандовал он, – приготовьте мой чемодан, сегодня вечером я возвращаюсь в Антверпен.
Однако не успел Жан отправиться по поручению, как тут же вновь появился в кабинете и протянул Жюву телеграмму.
Сыщик ознакомился с ней, устало провел рукой по лбу. Затем, взглянув на помощника, произнес:
– Жан, продолжайте готовить чемодан. Правда, я еду не в Антверпен, а в другое место… Бельгии…
Тот, не выразив ни малейшего удивления, удалился. А Жюв медленно и вдумчиво перечитал полученную телеграмму, которая сообщала:
«Если вы свободны, прошу срочно приехать и сопровождать мой специальный поезд. Здесь происходит что-то очень странное. Только вы можете разобраться. О деньгах не беспокойтесь, все расходы за мой счет. Довожу до вашего сведения: тут, похоже, замешан Фантомас…»
Следовало название маленького городка на границе Люксембурга. И стояла подпись – импресарио, Барзюм.
Что же случилось в поезде Барзюма?
Почему великий циркач обратился к помощи вездесущего полицейского?
Глава 15
ПРИЯТНЫЙ СЮРПРИЗИК
– Войдите. Что вам угодно?
Чарли – специальный секретарь Барзюма – работал в своем купе над предложением, поступившим из гамбургского зверинца, в момент, когда в дверь к нему раздался робкий стук.
Дверь отворилась, взору секретаря предстала весьма странная голова. Кто же побеспокоил Чарли?
Если бы какой-нибудь незнакомец случайно попал в цирк Барзюма, он был бы немало удивлен, заметив такое необычное существо. Невозможно было даже определить его пол.
Из-под пышной шевелюры (явно женской) глядели огромные добрые глаза, но особенно выделялись усы, уложенные на манер Гийома – немецкого императора, придававшие этому человеку мужской облик, как, впрочем, и черная мушкетерская бородка.
– Что вам от меня нужно? – спросил Чарли. – Кто здесь?
Тонкий голосок ответил:
– Это я, мсье, женщина с бородой.
То и в самом деле была весьма необычная персона, гордость цирка; будучи женщиной, она носила бороду, которой могли бы позавидовать многие актеры-мужчины.
Чарли, раздраженный тем, что его побеспокоили во время работы, едва мог скрыть свое мрачное настроение:
– Ну что? Раз пришли – проходите. Чем обязан? Вы ведь прекрасно знаете, что в этот час я никого не принимаю.
Женщина с бородой, несмотря на мужскую внешность, в действительности была существом мягким и робким. Войдя наконец в комнату, она густо покраснела и приблизилась в нерешительности к секретарю.
– Извините меня, мсье, – проговорило это странное создание, которое, если б не борода, вполне сошло бы за довольно изящную и красивую девушку, – но я вынуждена с вами поговорить.
– По какому поводу? В чем дело?
Чарли становился все более раздражен и нелюбезен. Он даже не встал, чтобы принять вошедшую, и не выпускал из рук перо, подчеркивая своим видом, что надеется на весьма непродолжительную беседу.
Однако женщина с бородой, хоть и явно смущалась, вовсе не собиралась откланиваться.
– Мсье Чарли, – начала она, покручивая машинально кончик усов (этим жестом во время представлений она зарабатывала наибольшие овации), – я пришла к вам, чтобы представить одну жалобу.
– Жалобу? Почему? На кого?
– Я не знаю, на кого, мсье Чарли, зато знаю, почему. Сегодня утром из моей уборной украли большое золотое кольцо. Обычно я его ношу на руке…
Бородатая актриса собиралась поведать еще какие-то подробности, но Чарли резко оборвал ее:
– Вот еще! Да сколько можно?! Со вчерашнего вечера я принимаю уже четвертую жалобу. Впрочем, четыре дня подряд чуть ли не весь персонал цирка только и твердит о каких-то кражах. Мне это все осточертело – во как!
Но на этот раз Чарли все-таки отложил перо и, скрестив руки на груди, подозрительно взглянул на потерпевшую.
– А вообще-то, ладно. Посмотрим. Выкладывайте ваши подробности! Только все четко и по порядку.
Бедная циркачка выглядела запуганной вконец.
– Но по порядку… Я и сама не знаю, – запротестовала она, – и не могу объяснить, в чем дело. Если б я хоть подозревала кого-нибудь, тотчас сообщила бы. Но я решительно ничего не понимаю…
– Где было ваше кольцо?
– Оно лежало на столике в моем купе рядом со щеточкой для усов и расческой, там, куда я его всегда кладу.
– Ну и?
– Ну, вот и все, мсье. Что я могу еще сказать? Во время утреннего туалета кольцо было на месте, я в этом уверена. Затем отлучилась буквально на несколько секунд поздороваться с женщиной-змеей и ходячей татуировкой. Когда же вернулась, сразу заметила, что кольцо исчезло.
– Кто заходил в вашу гримерную?
– Какая-то дама. Я ее не знаю.
Секретарь Барзюма раздраженно встал, откинув ногой кресло.
– Это ужас какой-то, ей-Богу! – брякнул он. – Мадам Элеонора, если б я не знал вас столько лет, то подумал бы, что вы решили поразвлечься и разыграть меня. За один только вчерашний вечер ко мне приходили с жалобами три канатоходки. У кого брошку сперли, у кого еще что-то… Прямо досада! Ведь мы все друг друга хорошо знаем. Знаем, что среди нас лишь честные люди, следовательно…
В этот момент раздался звонок.
– О, черт! Теперь патрон… Нет покоя бедному секретарю: то одно, то другое… Сил моих больше нет!
Чарли стремительно вернулся к бюро, принялся собирать бумаги, папки, письма.
– Слушайте, мадам Элеонора, – выпалил он, – меня вызывает Барзюм. Не могу больше вас выслушивать. Но вы можете рассчитывать на меня, обо всех этих инцидентах сообщу патрону. И, честное слово, надеюсь, что…
Чарли не закончил фразу. Раздался еще более требовательный и продолжительный звонок.
– Директор проявляет нетерпение… Бог ты мой, ну и профессия! Обязательно заскочу к вам в гримерную, – бросил секретарь Элеоноре.
Он выпроводил актрису из своего купе, закрыл дверь и, пройдя несколько метров по коридору вагона, вошел в рабочий кабинет Барзюма.
Его встретила нервная реплика хозяина.
– В чем дело? – холодно спросил Барзюм. – Нужно непременно звонить два раза, чтобы вы соблаговолили явиться?
Чарли, привыкший за долгие годы совместной работы к грубоватым манерам своего патрона, не удивился нисколько.
– Извините меня, мсье, – сказал он, – я не мог ответить на ваш первый зов, так как был занят беседой с бородатой Элеонорой.
– Что она хотела?
– Она приходила с жалобой, мсье Барзюм.
– По какому поводу?
– По поводу кражи.
Ответ Чарли прозвучал решительно и даже с некоторым нетерпением.
Импресарио воскликнул с гневом:
– По поводу кражи?! – в голосе послышался свист. – Подумать только! Мой цирк превратился в бандитское логово. В течение восьми дней каждый раз, как мы встречаемся, вы объявляете о бесконечных кражах. Есть над чем поразмыслить, согласны? В общем, я вам поручаю провести расследование.
– Понимаю, мсье, – ответил секретарь, – но дело в том, что я уже сделал нечто в этом роде.
– И какой вывод?
На губах Чарли появилась тонкая улыбка. Он посмотрел на озадаченного патрона, поглаживающего элегантным жестом свои короткие рыжие бакенбарды.
– Мсье, – быстро ответил Чарли, – пока мое расследование не принесло достоверных результатов.
На этот раз директор в самом деле потерял самообладание.
– Вечно одно и то же! Говорите: да или нет?! Подозреваете вы кого-нибудь? Вам известно, кто обворовывает артистов?
– Я знаю, – ответил секретарь, – что хищения совпали с приходом в ваш цирк одного мсье… из числа конюхов, принятого недавно на работу.
– Его имя?
– Его зовут Леопольд.
Лицо Барзюма исказилось от досады, но он быстро взял себя в руки.
– Сегодня же вечером прогоните этого парня ко всем чертям. Не желаю, чтоб подобные инциденты происходили в моем заведении.
И, закончив с этим, Барзюм перешел к следующему вопросу:
– Вы получили ответ из Гамбурга? Во сколько обошлись нам эти три льва?
Чтобы дать ответ, Чарли полез в бумаги, стараясь отыскать письмо продавца свирепых хищников.
В то время, как Чарли и Барзюм обсуждали дела труппы, в том числе участь конюха Леопольда, последний шел по длинному коридору поезда, стремясь найти двадцать седьмое купе, где жила молодая хорошенькая наездница, в которую он был влюблен.
Конюх Леопольд или, точнее, барон Леопольд, перевоплотившийся в новую роль, остановился в нерешительности перед дверью гримерной дочери Фантомаса. Он колебался: входить или нет. Наконец, собравшись с духом, тихонько и деликатно постучал. И тут же услышал молодой женский голос:
– Войдите.
Он смело шагнул в узкую кабину, служившую гримерной для наездницы. Но едва барон переступил порог купе, как тотчас всю его уверенность как рукой сняло.
В самом деле, Элен презрительно взглянула на него, и в ее высокомерном виде не было ничего ободряющего.
– Мадемуазель… мадам… – начал барон Леопольд, – простите меня за то, что имею наглость вас побеспокоить, но видите ли…
– Что вам от меня нужно? – резко оборвала Элен.
Ее маленькая гримерная выглядела так же, как и все остальные в этом поезде. Оборудованная наскоро, но в то же время довольно удобно, обстановка состояла из кресла-кровати, узкого туалетного столика и шкафчика с ящиками для одежды.
В момент, когда Леопольд постучал, Элен читала, однако, заметив вошедшего, резко вскочила и нахмурила брови. Недовольная гримаса сделала лицо суровым и злым, а правая рука машинально схватила хлыст, висевший на стене.
Несмотря на такой, мягко говоря, нелюбезный прием, лжеконюх все же, преодолев смущение, продолжал:
– Мадам, я не хотел бы сразу сообщать причину моего появления, но осмелюсь сказать, что никогда вы не были так прекрасны, как этим утром…
Леопольд продекламировал свою тираду с неподражаемой самоуверенностью. Однако, выслушав холодный ответ Элен, он на мгновение сник.
– Мсье, если вы явились, чтобы выдавать мне пошлые комплименты, знайте – это абсолютно бесполезно. Ваше присутствие здесь неуместно. И я прошу вас удалиться.
– Мадам, – сказал он, – я знаю по опыту, что весьма трудно нравиться тем, кто, как и вы, красив и благороден. Я усвоил еще с детства: не бывает легких побед. Не прогоняйте же меня. Прошу вас, потерпите, тем более, что мне нужно сделать одно важное признание.
Элен прервала барона резким жестом.
– Вам нечего мне сообщить. Не зная вас как следует, я прекрасно понимаю, кто вы такой. И не желаю выслушивать…
– Вы просто восхитительны! – с пафосом произнес барон Леопольд. – Однако ваша дерзость меня несколько угнетает, мадемуазель… мадам…
– Можете говорить «мадемуазель».
– Вы не знаете, кто я такой…
– Отчего же, мсье, вы – самый обыкновенный хлыщ.
– Вы, очевидно, имеете в виду, что я – прежде всего, ваш поклонник. Но дело не только в этом. Позвольте наконец представиться. Известно ли вам, мадемуазель, что я проник в этот поезд под видом конюха исключительно для того, чтобы иметь счастье побеседовать с вами? На самом же деле, я вовсе не работник конюшни. Я – барон.
На последнюю реплику дочь Фантомаса прыснула от смеха.
– Вы – барон Леопольд. Мне это известно. Вы, верно, забыли, что два дня назад я уже имела удовольствие на ваши оскорбительные ухаживания ответить ударом плетки. Так что мне знакомы ваши самоуверенность и заносчивость. К тому же, сегодня утром я заметила вас среди циркового персонала.
– Я влюблен, мадемуазель.
Между тем, барон приблизился на шаг, желая поцеловать руку девушки. Но едва он тронулся с места, как Элен занесла руку с хлыстом, готовая для удара.
– Выйдите, мсье! – приказала она. – Я никому не позволяю говорить подобные вещи. Ваша настойчивость неуместна. И мне искренне жаль, что вы никак не хотите этого понять. Но, повторяю, я готова на все, лишь бы вы наконец услышали. Короче, вот выход, мсье.
Барон Леопольд, безусловно, не привыкший к тому, чтобы его ухаживания отвергались столь решительно, предпринял последнюю попытку.
– Мадемуазель, – сказал он, отступая на шаг, смерив, в свою очередь, взглядом дочь Фантомаса, – вы глубоко заблуждаетесь, если думаете, что напугали меня своей плеткой. Я не из тех, кто отступает перед ударами. Но лучше все-таки потерпите еще минутку. Слушайте, я чертовски богат. Позвольте мне разорвать ваш контракт с администрацией цирка! Я могу предоставить вам несметные богатства. Одно ваше слово, и…
– Мсье, – прервала Элен, – да поймите же, в конце концов! Или вы немедленно покинете гримерную, или – видите этот револьвер? Я стреляю в воздух, чтобы позвать на помощь. Полагаю, администрации цирка доставит далее некоторое удовольствие освободить меня от вашего присутствия.
Элен выглядела настолько грозной, что барон Леопольд и в самом деле начал немного побаиваться.
– Карамба! – бросил раздраженно фальшивый конюх. – Как вы упрямы! Какой вы умеете принимать властный вид. Ладно, будь по-вашему. Сегодня не смею больше настаивать, вы слишком болезненно реагируете. Но вообще, очень даже советую хорошенько подумать и не отметать с ходу мои предложения. Впрочем, сегодня же вы сами убедитесь в моем могуществе. А заодно – и ваш любовник.
Барон Леопольд отступил к двери гримерной. Услышав последнюю фразу, Элен прыгнула к нему.
– Что вы этим хотите сказать? – возмутилась девушка. – Как вы смеете утверждать, будто у меня есть любовник?!
Барон Леопольд, пожав плечами, открыл дверь.
– Ваш любовник, – проговорил он зловеще, – получит вечером приятный сюрпризик.
И, усмехнувшись, он вышел и исчез в коридоре, оставив Элен в ужасе и полном недоумении. Однако этот пронырливый тип не успел уйти слишком далеко, так как возле вагонов, служивших конюшнями, встретил секретаря Барзюма – мсье Чарли в компании старшего конюха.
– Леопольд, оп-ля! Ну-ка, иди сюда.
Барон подбежал к подозвавшему его шефу.
– Вы меня ищите?
Чарли ответил ему:
– Друг мой, вы немедленно соберете пожитки, затем пройдете в кассу и получите расчет. Отныне мсье Барзюм больше не нуждается в ваших услугах.
Выслушав эту сентенцию, лжеконюх побагровел от гнева.
– Ах вот оно что?! Меня прогоняют? От меня хотят избавиться?!
– Да, – холодно ответил Чарли.
– Что же я сделал?
Секретарь заколебался:
– Не считаю нужным вам это сообщать.
– Вот как?! А я, представьте, считаю нужным знать…
Помощник Барзюма наклонился к нему.
– Вы оказались ворюгой! Так-то.
И не желая выслушивать протесты Леопольда, он резко повернулся на каблуках и направился к рабочему кабинету, где его поджидала обширная корреспонденция.
В тот же вечер, примерно в восемь часов, когда обслуживающий персонал поезда последовал за артистами в вагон-ресторан на ужин, со стороны вагонов, где располагались хищники Жерара, раздался душераздирающий крик.
Он был настолько ужасный и нечеловеческий, что трудно было даже определить, какому существу он мог принадлежать.
Элен, дремавшая в своем купе после репетиции, где она выполняла чрезвычайно сложные упражнения на манеже цирка, услышав крик, вздрогнула от ужаса. Однако она имела силы лишь на то, чтобы подняться и подойти к двери комнаты.
– Что случилось? Кто там вопит?
В такой час поезд обычно пустовал. Актеры, закончив еду, как правило, предпочитали покинуть перегретые вагоны и прошвырнуться где-нибудь в окрестностях, подышать свежим воздухом. Так что никто не ответил Элен. Ее голос эхом отозвался в пустом коридоре поезда. Кроме того, свет был погашен, и поначалу она ничего не могла разглядеть. Девушка подумала уже, что ей, очевидно, померещилось.
– Может, никакого крика и не было? Может, это у меня уже крыша поехала, – спросила себя Элен, никогда не терявшая чувства юмора.
Она не успела закончить мысль. Вновь раздался страшный вопль, совсем, вроде бы, по соседству.
Что это был за крик? Что он означал?
Даже если б и захотела, Элен не смогла бы сейчас ответить на все эти вопросы, родившиеся у нее в голове.
«Бог ты мой! Наверное, какая-нибудь из пантер вырвалась из клетки», – вдруг промелькнула мысль.
И больше не раздумывая, наездница бросилась вперед, повинуясь только зову своего сердца. Она побежала по длинному узкому коридору поезда, по тамбурам переходя из вагона в вагон.
– Наверняка, – шептала девушка, – убежала пантера, вероятно, укротителя нет на месте.
Меньше чем за три минуты она достигла предпоследнего вагона.
Увы! В этот миг Элен побледнела и остановилась, не смея двинуться дальше, перед ужасным зрелищем, открывшимся ее глазам.
Последний вагон, в котором находились клетки с грозными хищниками и где тренировались дрессировщики, был ярко освещен. Элен потребовалось лишь какое-то мгновение, чтобы сообразить, что происходит.
То, что увидела девушка, было поистине кошмарно. Одна из клеток была открыта. Из нее вышла огромная свирепая пантера. Это ее дикое рычание слышала Элен. Гибкая, мускулистая, с огромными горящими зрачками пантера, облизываясь, неторопливо приближалась к распростертому на полу человеку, лица которого Элен не видела. Человек лежал неподвижно, притворившись мертвым, и, видимо, надеясь таким образом обмануть хищника.
Элен почувствовала, что через какое-то мгновение пантера прыгнет и вцепится в горло несчастного. Девушка знала – этот громадный зверь был совершенно дикий. Его приобрели совсем недавно в гамбургском зоопарке.
Всего одно мгновение наблюдала Элен чудовищную сцену. Другой бы на ее месте, возможно, пустился наутек или завопил, что есть мочи. Элен же внезапно… расхохоталась. Непонятно только, как она нашла в себе силы и мужество?
За какую-то долю секунды перед ней возникли картины из полной всевозможных приключений жизни в равнинах Натала.
Услыхав смех, пантера вздрогнула и остановилась. Похоже, она была готова к чему угодно, только не к этому. Повернув голову, грозный хищник взглянул на Элен, которая тут же двинулась вперед, приняв суровый, решительный, но в то же время невозмутимый вид.
Девушка смотрела на пантеру без малейшего страха. Так осмеливаются себя вести лишь самые отважные укротители.
Но что же она собиралась предпринять?
Наша героиня продолжала наступать твердыми шагами. Переступила через тело все еще неподвижного человека и повернула направо, прямо к хищнику.
Между ними оставалось четыре метра. Три… Два…
Невеста Фандора находилась сейчас так близко от животного, что тому стоило лишь поднять когтистую лапу, чтобы в клочья разорвать ее.
Однако хищник не двигался с места.
Раздалось страшное рычание, и можно было подумать: он вот-вот бросится. Но нет! И тогда дочь Фантомаса прибегла к последней хитрости.
Парализовав движения животного силой своего взгляда, Элен обратила его в бегство. Протянув прямо к морде пантеры свою тонкую белую руку, девушка поджала большой, средний и безымянный пальцы, выставив вперед указательный и мизинец. Она попыталась использовать прием, называемый укротителями «удар вилки».
Эти два направленных пальца, создав реальную угрозу для глаз пантеры, заставили ее отступить.
Сиплое рычание вырвалось из ее груди, хвост задрожал, на губах появилась пена, но все-таки пантера попятилась. А Элен шаг за шагом подталкивала ее, не опуская руки с выставленными пальцами. Наконец она довела хищника до открытой клетки. Все это продолжалось не более пяти минут. Заведя пантеру в клетку и закрыв ее снаружи на защелку, Элен почувствовала, что теряет силы и вот-вот упадет в обморок.
За ее спиной человек, лежавший до сих пор неподвижно (благодаря Элен чудом избежавший смерти), – вскочил и, подбежав к девушке, сжав ее в своих руках, забормотал что-то невнятное.
Кто же был этот спасенный?
Укротитель Жерар.
Что он говорил?
Элен успела разобрать лишь одну фразу. Жерар произнес совсем тихо:
– Спасибо, Тедди!
Тедди! Он назвал это имя, которое когда-то, давным-давно в Трансваале носила Элен. Значит, он знал ее? И они встречались в те годы?
Но в эту минуту Элен потеряла сознание.
Через полчаса Элен, все еще не придя в себя, лежала в купе Жерара. Укротитель на руках принес ее к себе и осторожно уложил на кровать.
Заботливо склонившись над девушкой, он осмотрел ее лицо.
– Черт возьми! – пробормотал укротитель. – Не приходит в сознание, надо бы дать ей подышать нюхательную соль, но у меня ее нет. В такое время врача, конечно, не найти в поезде… Что же делать?
Жерар тут же сообразил.
– О! У бородатой Элеоноры наверняка есть на туалетном столике нюхательная соль. Пойду-ка одолжу немного, ничего страшного…
Укротитель вышел из кабины, оставив свою спасительницу одну.
Но… совсем ли одну?
Как только Жерар покинул купе, из-под крыши выпрыгнул мужчина. Лицо незнакомца трудно было разглядеть, так как он предусмотрительно поднял воротник пальто и вдобавок низко опустил голову.
Этот человек, воспользовавшись отсутствием укротителя, проник к нему в жилище и, даже не обратив внимания на лежащую девушку, опустился на колени.
Таинственный посетитель достал из своего кармана бумажник и, вытащив из него несколько банковских билетов, испачканных кровью, бесшумно засунул их за шкаф, в котором укротитель держал одежду.
Когда через несколько минут Жерар вернулся с флакончиком разведенной для Элен соли, ему, конечно, и в голову не могло прийти, что в его отсутствие здесь побывал недоброжелатель, спрятавший в купе окровавленные деньги, которые могли послужить великолепной уликой.
Какова же была в этой истории с пантерой роль барона Леопольда, отвергнутого поклонника Элен, обещавшего преподнести ее «любовнику приятный сюрпризик»?
Чарли – специальный секретарь Барзюма – работал в своем купе над предложением, поступившим из гамбургского зверинца, в момент, когда в дверь к нему раздался робкий стук.
Дверь отворилась, взору секретаря предстала весьма странная голова. Кто же побеспокоил Чарли?
Если бы какой-нибудь незнакомец случайно попал в цирк Барзюма, он был бы немало удивлен, заметив такое необычное существо. Невозможно было даже определить его пол.
Из-под пышной шевелюры (явно женской) глядели огромные добрые глаза, но особенно выделялись усы, уложенные на манер Гийома – немецкого императора, придававшие этому человеку мужской облик, как, впрочем, и черная мушкетерская бородка.
– Что вам от меня нужно? – спросил Чарли. – Кто здесь?
Тонкий голосок ответил:
– Это я, мсье, женщина с бородой.
То и в самом деле была весьма необычная персона, гордость цирка; будучи женщиной, она носила бороду, которой могли бы позавидовать многие актеры-мужчины.
Чарли, раздраженный тем, что его побеспокоили во время работы, едва мог скрыть свое мрачное настроение:
– Ну что? Раз пришли – проходите. Чем обязан? Вы ведь прекрасно знаете, что в этот час я никого не принимаю.
Женщина с бородой, несмотря на мужскую внешность, в действительности была существом мягким и робким. Войдя наконец в комнату, она густо покраснела и приблизилась в нерешительности к секретарю.
– Извините меня, мсье, – проговорило это странное создание, которое, если б не борода, вполне сошло бы за довольно изящную и красивую девушку, – но я вынуждена с вами поговорить.
– По какому поводу? В чем дело?
Чарли становился все более раздражен и нелюбезен. Он даже не встал, чтобы принять вошедшую, и не выпускал из рук перо, подчеркивая своим видом, что надеется на весьма непродолжительную беседу.
Однако женщина с бородой, хоть и явно смущалась, вовсе не собиралась откланиваться.
– Мсье Чарли, – начала она, покручивая машинально кончик усов (этим жестом во время представлений она зарабатывала наибольшие овации), – я пришла к вам, чтобы представить одну жалобу.
– Жалобу? Почему? На кого?
– Я не знаю, на кого, мсье Чарли, зато знаю, почему. Сегодня утром из моей уборной украли большое золотое кольцо. Обычно я его ношу на руке…
Бородатая актриса собиралась поведать еще какие-то подробности, но Чарли резко оборвал ее:
– Вот еще! Да сколько можно?! Со вчерашнего вечера я принимаю уже четвертую жалобу. Впрочем, четыре дня подряд чуть ли не весь персонал цирка только и твердит о каких-то кражах. Мне это все осточертело – во как!
Но на этот раз Чарли все-таки отложил перо и, скрестив руки на груди, подозрительно взглянул на потерпевшую.
– А вообще-то, ладно. Посмотрим. Выкладывайте ваши подробности! Только все четко и по порядку.
Бедная циркачка выглядела запуганной вконец.
– Но по порядку… Я и сама не знаю, – запротестовала она, – и не могу объяснить, в чем дело. Если б я хоть подозревала кого-нибудь, тотчас сообщила бы. Но я решительно ничего не понимаю…
– Где было ваше кольцо?
– Оно лежало на столике в моем купе рядом со щеточкой для усов и расческой, там, куда я его всегда кладу.
– Ну и?
– Ну, вот и все, мсье. Что я могу еще сказать? Во время утреннего туалета кольцо было на месте, я в этом уверена. Затем отлучилась буквально на несколько секунд поздороваться с женщиной-змеей и ходячей татуировкой. Когда же вернулась, сразу заметила, что кольцо исчезло.
– Кто заходил в вашу гримерную?
– Какая-то дама. Я ее не знаю.
Секретарь Барзюма раздраженно встал, откинув ногой кресло.
– Это ужас какой-то, ей-Богу! – брякнул он. – Мадам Элеонора, если б я не знал вас столько лет, то подумал бы, что вы решили поразвлечься и разыграть меня. За один только вчерашний вечер ко мне приходили с жалобами три канатоходки. У кого брошку сперли, у кого еще что-то… Прямо досада! Ведь мы все друг друга хорошо знаем. Знаем, что среди нас лишь честные люди, следовательно…
В этот момент раздался звонок.
– О, черт! Теперь патрон… Нет покоя бедному секретарю: то одно, то другое… Сил моих больше нет!
Чарли стремительно вернулся к бюро, принялся собирать бумаги, папки, письма.
– Слушайте, мадам Элеонора, – выпалил он, – меня вызывает Барзюм. Не могу больше вас выслушивать. Но вы можете рассчитывать на меня, обо всех этих инцидентах сообщу патрону. И, честное слово, надеюсь, что…
Чарли не закончил фразу. Раздался еще более требовательный и продолжительный звонок.
– Директор проявляет нетерпение… Бог ты мой, ну и профессия! Обязательно заскочу к вам в гримерную, – бросил секретарь Элеоноре.
Он выпроводил актрису из своего купе, закрыл дверь и, пройдя несколько метров по коридору вагона, вошел в рабочий кабинет Барзюма.
Его встретила нервная реплика хозяина.
– В чем дело? – холодно спросил Барзюм. – Нужно непременно звонить два раза, чтобы вы соблаговолили явиться?
Чарли, привыкший за долгие годы совместной работы к грубоватым манерам своего патрона, не удивился нисколько.
– Извините меня, мсье, – сказал он, – я не мог ответить на ваш первый зов, так как был занят беседой с бородатой Элеонорой.
– Что она хотела?
– Она приходила с жалобой, мсье Барзюм.
– По какому поводу?
– По поводу кражи.
Ответ Чарли прозвучал решительно и даже с некоторым нетерпением.
Импресарио воскликнул с гневом:
– По поводу кражи?! – в голосе послышался свист. – Подумать только! Мой цирк превратился в бандитское логово. В течение восьми дней каждый раз, как мы встречаемся, вы объявляете о бесконечных кражах. Есть над чем поразмыслить, согласны? В общем, я вам поручаю провести расследование.
– Понимаю, мсье, – ответил секретарь, – но дело в том, что я уже сделал нечто в этом роде.
– И какой вывод?
На губах Чарли появилась тонкая улыбка. Он посмотрел на озадаченного патрона, поглаживающего элегантным жестом свои короткие рыжие бакенбарды.
– Мсье, – быстро ответил Чарли, – пока мое расследование не принесло достоверных результатов.
На этот раз директор в самом деле потерял самообладание.
– Вечно одно и то же! Говорите: да или нет?! Подозреваете вы кого-нибудь? Вам известно, кто обворовывает артистов?
– Я знаю, – ответил секретарь, – что хищения совпали с приходом в ваш цирк одного мсье… из числа конюхов, принятого недавно на работу.
– Его имя?
– Его зовут Леопольд.
Лицо Барзюма исказилось от досады, но он быстро взял себя в руки.
– Сегодня же вечером прогоните этого парня ко всем чертям. Не желаю, чтоб подобные инциденты происходили в моем заведении.
И, закончив с этим, Барзюм перешел к следующему вопросу:
– Вы получили ответ из Гамбурга? Во сколько обошлись нам эти три льва?
Чтобы дать ответ, Чарли полез в бумаги, стараясь отыскать письмо продавца свирепых хищников.
В то время, как Чарли и Барзюм обсуждали дела труппы, в том числе участь конюха Леопольда, последний шел по длинному коридору поезда, стремясь найти двадцать седьмое купе, где жила молодая хорошенькая наездница, в которую он был влюблен.
Конюх Леопольд или, точнее, барон Леопольд, перевоплотившийся в новую роль, остановился в нерешительности перед дверью гримерной дочери Фантомаса. Он колебался: входить или нет. Наконец, собравшись с духом, тихонько и деликатно постучал. И тут же услышал молодой женский голос:
– Войдите.
Он смело шагнул в узкую кабину, служившую гримерной для наездницы. Но едва барон переступил порог купе, как тотчас всю его уверенность как рукой сняло.
В самом деле, Элен презрительно взглянула на него, и в ее высокомерном виде не было ничего ободряющего.
– Мадемуазель… мадам… – начал барон Леопольд, – простите меня за то, что имею наглость вас побеспокоить, но видите ли…
– Что вам от меня нужно? – резко оборвала Элен.
Ее маленькая гримерная выглядела так же, как и все остальные в этом поезде. Оборудованная наскоро, но в то же время довольно удобно, обстановка состояла из кресла-кровати, узкого туалетного столика и шкафчика с ящиками для одежды.
В момент, когда Леопольд постучал, Элен читала, однако, заметив вошедшего, резко вскочила и нахмурила брови. Недовольная гримаса сделала лицо суровым и злым, а правая рука машинально схватила хлыст, висевший на стене.
Несмотря на такой, мягко говоря, нелюбезный прием, лжеконюх все же, преодолев смущение, продолжал:
– Мадам, я не хотел бы сразу сообщать причину моего появления, но осмелюсь сказать, что никогда вы не были так прекрасны, как этим утром…
Леопольд продекламировал свою тираду с неподражаемой самоуверенностью. Однако, выслушав холодный ответ Элен, он на мгновение сник.
– Мсье, если вы явились, чтобы выдавать мне пошлые комплименты, знайте – это абсолютно бесполезно. Ваше присутствие здесь неуместно. И я прошу вас удалиться.
– Мадам, – сказал он, – я знаю по опыту, что весьма трудно нравиться тем, кто, как и вы, красив и благороден. Я усвоил еще с детства: не бывает легких побед. Не прогоняйте же меня. Прошу вас, потерпите, тем более, что мне нужно сделать одно важное признание.
Элен прервала барона резким жестом.
– Вам нечего мне сообщить. Не зная вас как следует, я прекрасно понимаю, кто вы такой. И не желаю выслушивать…
– Вы просто восхитительны! – с пафосом произнес барон Леопольд. – Однако ваша дерзость меня несколько угнетает, мадемуазель… мадам…
– Можете говорить «мадемуазель».
– Вы не знаете, кто я такой…
– Отчего же, мсье, вы – самый обыкновенный хлыщ.
– Вы, очевидно, имеете в виду, что я – прежде всего, ваш поклонник. Но дело не только в этом. Позвольте наконец представиться. Известно ли вам, мадемуазель, что я проник в этот поезд под видом конюха исключительно для того, чтобы иметь счастье побеседовать с вами? На самом же деле, я вовсе не работник конюшни. Я – барон.
На последнюю реплику дочь Фантомаса прыснула от смеха.
– Вы – барон Леопольд. Мне это известно. Вы, верно, забыли, что два дня назад я уже имела удовольствие на ваши оскорбительные ухаживания ответить ударом плетки. Так что мне знакомы ваши самоуверенность и заносчивость. К тому же, сегодня утром я заметила вас среди циркового персонала.
– Я влюблен, мадемуазель.
Между тем, барон приблизился на шаг, желая поцеловать руку девушки. Но едва он тронулся с места, как Элен занесла руку с хлыстом, готовая для удара.
– Выйдите, мсье! – приказала она. – Я никому не позволяю говорить подобные вещи. Ваша настойчивость неуместна. И мне искренне жаль, что вы никак не хотите этого понять. Но, повторяю, я готова на все, лишь бы вы наконец услышали. Короче, вот выход, мсье.
Барон Леопольд, безусловно, не привыкший к тому, чтобы его ухаживания отвергались столь решительно, предпринял последнюю попытку.
– Мадемуазель, – сказал он, отступая на шаг, смерив, в свою очередь, взглядом дочь Фантомаса, – вы глубоко заблуждаетесь, если думаете, что напугали меня своей плеткой. Я не из тех, кто отступает перед ударами. Но лучше все-таки потерпите еще минутку. Слушайте, я чертовски богат. Позвольте мне разорвать ваш контракт с администрацией цирка! Я могу предоставить вам несметные богатства. Одно ваше слово, и…
– Мсье, – прервала Элен, – да поймите же, в конце концов! Или вы немедленно покинете гримерную, или – видите этот револьвер? Я стреляю в воздух, чтобы позвать на помощь. Полагаю, администрации цирка доставит далее некоторое удовольствие освободить меня от вашего присутствия.
Элен выглядела настолько грозной, что барон Леопольд и в самом деле начал немного побаиваться.
– Карамба! – бросил раздраженно фальшивый конюх. – Как вы упрямы! Какой вы умеете принимать властный вид. Ладно, будь по-вашему. Сегодня не смею больше настаивать, вы слишком болезненно реагируете. Но вообще, очень даже советую хорошенько подумать и не отметать с ходу мои предложения. Впрочем, сегодня же вы сами убедитесь в моем могуществе. А заодно – и ваш любовник.
Барон Леопольд отступил к двери гримерной. Услышав последнюю фразу, Элен прыгнула к нему.
– Что вы этим хотите сказать? – возмутилась девушка. – Как вы смеете утверждать, будто у меня есть любовник?!
Барон Леопольд, пожав плечами, открыл дверь.
– Ваш любовник, – проговорил он зловеще, – получит вечером приятный сюрпризик.
И, усмехнувшись, он вышел и исчез в коридоре, оставив Элен в ужасе и полном недоумении. Однако этот пронырливый тип не успел уйти слишком далеко, так как возле вагонов, служивших конюшнями, встретил секретаря Барзюма – мсье Чарли в компании старшего конюха.
– Леопольд, оп-ля! Ну-ка, иди сюда.
Барон подбежал к подозвавшему его шефу.
– Вы меня ищите?
Чарли ответил ему:
– Друг мой, вы немедленно соберете пожитки, затем пройдете в кассу и получите расчет. Отныне мсье Барзюм больше не нуждается в ваших услугах.
Выслушав эту сентенцию, лжеконюх побагровел от гнева.
– Ах вот оно что?! Меня прогоняют? От меня хотят избавиться?!
– Да, – холодно ответил Чарли.
– Что же я сделал?
Секретарь заколебался:
– Не считаю нужным вам это сообщать.
– Вот как?! А я, представьте, считаю нужным знать…
Помощник Барзюма наклонился к нему.
– Вы оказались ворюгой! Так-то.
И не желая выслушивать протесты Леопольда, он резко повернулся на каблуках и направился к рабочему кабинету, где его поджидала обширная корреспонденция.
В тот же вечер, примерно в восемь часов, когда обслуживающий персонал поезда последовал за артистами в вагон-ресторан на ужин, со стороны вагонов, где располагались хищники Жерара, раздался душераздирающий крик.
Он был настолько ужасный и нечеловеческий, что трудно было даже определить, какому существу он мог принадлежать.
Элен, дремавшая в своем купе после репетиции, где она выполняла чрезвычайно сложные упражнения на манеже цирка, услышав крик, вздрогнула от ужаса. Однако она имела силы лишь на то, чтобы подняться и подойти к двери комнаты.
– Что случилось? Кто там вопит?
В такой час поезд обычно пустовал. Актеры, закончив еду, как правило, предпочитали покинуть перегретые вагоны и прошвырнуться где-нибудь в окрестностях, подышать свежим воздухом. Так что никто не ответил Элен. Ее голос эхом отозвался в пустом коридоре поезда. Кроме того, свет был погашен, и поначалу она ничего не могла разглядеть. Девушка подумала уже, что ей, очевидно, померещилось.
– Может, никакого крика и не было? Может, это у меня уже крыша поехала, – спросила себя Элен, никогда не терявшая чувства юмора.
Она не успела закончить мысль. Вновь раздался страшный вопль, совсем, вроде бы, по соседству.
Что это был за крик? Что он означал?
Даже если б и захотела, Элен не смогла бы сейчас ответить на все эти вопросы, родившиеся у нее в голове.
«Бог ты мой! Наверное, какая-нибудь из пантер вырвалась из клетки», – вдруг промелькнула мысль.
И больше не раздумывая, наездница бросилась вперед, повинуясь только зову своего сердца. Она побежала по длинному узкому коридору поезда, по тамбурам переходя из вагона в вагон.
– Наверняка, – шептала девушка, – убежала пантера, вероятно, укротителя нет на месте.
Меньше чем за три минуты она достигла предпоследнего вагона.
Увы! В этот миг Элен побледнела и остановилась, не смея двинуться дальше, перед ужасным зрелищем, открывшимся ее глазам.
Последний вагон, в котором находились клетки с грозными хищниками и где тренировались дрессировщики, был ярко освещен. Элен потребовалось лишь какое-то мгновение, чтобы сообразить, что происходит.
То, что увидела девушка, было поистине кошмарно. Одна из клеток была открыта. Из нее вышла огромная свирепая пантера. Это ее дикое рычание слышала Элен. Гибкая, мускулистая, с огромными горящими зрачками пантера, облизываясь, неторопливо приближалась к распростертому на полу человеку, лица которого Элен не видела. Человек лежал неподвижно, притворившись мертвым, и, видимо, надеясь таким образом обмануть хищника.
Элен почувствовала, что через какое-то мгновение пантера прыгнет и вцепится в горло несчастного. Девушка знала – этот громадный зверь был совершенно дикий. Его приобрели совсем недавно в гамбургском зоопарке.
Всего одно мгновение наблюдала Элен чудовищную сцену. Другой бы на ее месте, возможно, пустился наутек или завопил, что есть мочи. Элен же внезапно… расхохоталась. Непонятно только, как она нашла в себе силы и мужество?
За какую-то долю секунды перед ней возникли картины из полной всевозможных приключений жизни в равнинах Натала.
Услыхав смех, пантера вздрогнула и остановилась. Похоже, она была готова к чему угодно, только не к этому. Повернув голову, грозный хищник взглянул на Элен, которая тут же двинулась вперед, приняв суровый, решительный, но в то же время невозмутимый вид.
Девушка смотрела на пантеру без малейшего страха. Так осмеливаются себя вести лишь самые отважные укротители.
Но что же она собиралась предпринять?
Наша героиня продолжала наступать твердыми шагами. Переступила через тело все еще неподвижного человека и повернула направо, прямо к хищнику.
Между ними оставалось четыре метра. Три… Два…
Невеста Фандора находилась сейчас так близко от животного, что тому стоило лишь поднять когтистую лапу, чтобы в клочья разорвать ее.
Однако хищник не двигался с места.
Раздалось страшное рычание, и можно было подумать: он вот-вот бросится. Но нет! И тогда дочь Фантомаса прибегла к последней хитрости.
Парализовав движения животного силой своего взгляда, Элен обратила его в бегство. Протянув прямо к морде пантеры свою тонкую белую руку, девушка поджала большой, средний и безымянный пальцы, выставив вперед указательный и мизинец. Она попыталась использовать прием, называемый укротителями «удар вилки».
Эти два направленных пальца, создав реальную угрозу для глаз пантеры, заставили ее отступить.
Сиплое рычание вырвалось из ее груди, хвост задрожал, на губах появилась пена, но все-таки пантера попятилась. А Элен шаг за шагом подталкивала ее, не опуская руки с выставленными пальцами. Наконец она довела хищника до открытой клетки. Все это продолжалось не более пяти минут. Заведя пантеру в клетку и закрыв ее снаружи на защелку, Элен почувствовала, что теряет силы и вот-вот упадет в обморок.
За ее спиной человек, лежавший до сих пор неподвижно (благодаря Элен чудом избежавший смерти), – вскочил и, подбежав к девушке, сжав ее в своих руках, забормотал что-то невнятное.
Кто же был этот спасенный?
Укротитель Жерар.
Что он говорил?
Элен успела разобрать лишь одну фразу. Жерар произнес совсем тихо:
– Спасибо, Тедди!
Тедди! Он назвал это имя, которое когда-то, давным-давно в Трансваале носила Элен. Значит, он знал ее? И они встречались в те годы?
Но в эту минуту Элен потеряла сознание.
Через полчаса Элен, все еще не придя в себя, лежала в купе Жерара. Укротитель на руках принес ее к себе и осторожно уложил на кровать.
Заботливо склонившись над девушкой, он осмотрел ее лицо.
– Черт возьми! – пробормотал укротитель. – Не приходит в сознание, надо бы дать ей подышать нюхательную соль, но у меня ее нет. В такое время врача, конечно, не найти в поезде… Что же делать?
Жерар тут же сообразил.
– О! У бородатой Элеоноры наверняка есть на туалетном столике нюхательная соль. Пойду-ка одолжу немного, ничего страшного…
Укротитель вышел из кабины, оставив свою спасительницу одну.
Но… совсем ли одну?
Как только Жерар покинул купе, из-под крыши выпрыгнул мужчина. Лицо незнакомца трудно было разглядеть, так как он предусмотрительно поднял воротник пальто и вдобавок низко опустил голову.
Этот человек, воспользовавшись отсутствием укротителя, проник к нему в жилище и, даже не обратив внимания на лежащую девушку, опустился на колени.
Таинственный посетитель достал из своего кармана бумажник и, вытащив из него несколько банковских билетов, испачканных кровью, бесшумно засунул их за шкаф, в котором укротитель держал одежду.
Когда через несколько минут Жерар вернулся с флакончиком разведенной для Элен соли, ему, конечно, и в голову не могло прийти, что в его отсутствие здесь побывал недоброжелатель, спрятавший в купе окровавленные деньги, которые могли послужить великолепной уликой.
Какова же была в этой истории с пантерой роль барона Леопольда, отвергнутого поклонника Элен, обещавшего преподнести ее «любовнику приятный сюрпризик»?
Глава 16
БАРОН ЛЕОПОЛЬД
Запыхавшийся укротитель держал в руке флакон со стеклянной пробкой.
– Бедная девочка, – шептал он, приподнимая голову Элен и подсовывая под нос баночку с едким запахом. Жерар надеялся привести ее таким образом в чувство. Он осторожно вытащил шпильки, и роскошные рыжие волосы рассыпались по плечам.
– Наверное, все-таки позову врача, но только не буду ему рассказывать об инциденте. Разболтает кому надо и кому не надо. И так я, видимо, зря поведал об этом секретарю директора. Но теперь уж ничего не поделать…
Он задумчиво рассматривал чистое хорошенькое личико дочери Фантомаса. Еле слышно, голосом, дрожащим от волнения, Жерар позвал:
– Элен! Тедди! Моя бедная маленькая Тедди…
И на эти звуки Элен чуть-чуть приоткрыла глаза.
Да, Жерар хорошо знал эту девушку и называл ее именем, которое она носила в далеком детстве, проведенном на равнинах Натала.
А в это время требовательный нетерпеливый звонок раздался в кабинете Чарли, специального секретаря Барзюма, только что встретившего в коридоре Жерара и узнавшего от него об ужасном происшествии. Чарли в этот момент быстро шагал по коридору, покусывая ус. Он казался крайне взволнованным. Услыхав звонок шефа, секретарь раздраженно буркнул:
– Вот зараза! Ни минуты не прожить спокойно. В этом цирке никто не принадлежит себе! Барзюм требует, чтобы все постоянно находились в его распоряжении.
Но на самом-то деле, несмотря на ворчание и недовольный вид, Чарли все-таки очень любил и уважал своего патрона. Ускорив шаг, он быстро достиг кабинета директора. Улыбнувшись, Чарли вошел. Его встретил вопрос, который он, впрочем, слышал уже много лет подряд:
– В чем дело, Чарли? Чем вы занимаетесь? Я зову вас уже целых четыре минуты…
– Мсье, – возразил секретарь, – я подумал, лучше уж заставить вас немного подождать, чем допустить несчастный случай.
– Несчастный случай? Что вы хотите сказать?
– Я хочу сказать, что чуть не произошла настоящая катастрофа.
– Бедная девочка, – шептал он, приподнимая голову Элен и подсовывая под нос баночку с едким запахом. Жерар надеялся привести ее таким образом в чувство. Он осторожно вытащил шпильки, и роскошные рыжие волосы рассыпались по плечам.
– Наверное, все-таки позову врача, но только не буду ему рассказывать об инциденте. Разболтает кому надо и кому не надо. И так я, видимо, зря поведал об этом секретарю директора. Но теперь уж ничего не поделать…
Он задумчиво рассматривал чистое хорошенькое личико дочери Фантомаса. Еле слышно, голосом, дрожащим от волнения, Жерар позвал:
– Элен! Тедди! Моя бедная маленькая Тедди…
И на эти звуки Элен чуть-чуть приоткрыла глаза.
Да, Жерар хорошо знал эту девушку и называл ее именем, которое она носила в далеком детстве, проведенном на равнинах Натала.
А в это время требовательный нетерпеливый звонок раздался в кабинете Чарли, специального секретаря Барзюма, только что встретившего в коридоре Жерара и узнавшего от него об ужасном происшествии. Чарли в этот момент быстро шагал по коридору, покусывая ус. Он казался крайне взволнованным. Услыхав звонок шефа, секретарь раздраженно буркнул:
– Вот зараза! Ни минуты не прожить спокойно. В этом цирке никто не принадлежит себе! Барзюм требует, чтобы все постоянно находились в его распоряжении.
Но на самом-то деле, несмотря на ворчание и недовольный вид, Чарли все-таки очень любил и уважал своего патрона. Ускорив шаг, он быстро достиг кабинета директора. Улыбнувшись, Чарли вошел. Его встретил вопрос, который он, впрочем, слышал уже много лет подряд:
– В чем дело, Чарли? Чем вы занимаетесь? Я зову вас уже целых четыре минуты…
– Мсье, – возразил секретарь, – я подумал, лучше уж заставить вас немного подождать, чем допустить несчастный случай.
– Несчастный случай? Что вы хотите сказать?
– Я хочу сказать, что чуть не произошла настоящая катастрофа.