Аллен Роджер Макбрайд. Калибан

   Тоня чуть покраснела и плотнее стиснула скрещенные руки:
   – Политика! Вы никак не можете без нее, без этих ваших предрассудков! Дорогой мой шериф, это не поселенцы стоят у вас на дороге. Вы прекрасно справляетесь без нашей помощи, вы сами во всем виноваты! Бесчисленные поколения колонистов завоевывали в прошлом новые планеты. И вы могли заселить уже тысячи новых миров. А получилось, что вам принадлежит сейчас меньше пяти десятков планет – сорок пять, если не ошибаюсь. Это не мы не даем вам идти дальше, не мы мешаем вам осваивать новые земли! Вы сами решили остановиться на достигнутом! И вместо того чтобы решительно взяться за дело, вы выбрали иной путь – сидите по домам и вините нас в стремлении к новым звездам! Наша ли вина в том, что вы считаете отказ осваивать новые миры первостепенной добродетелью?
   – Должен извиниться перед вами, мадам Велтон, – сказал Крэш. – Я был немного несдержан в выражениях. Я не собирался вас в чем-либо обвинять, но предупредил – вы теперь представляете себе, что подумают инферниты, если обнаружится ваша причастность. Сам я так не считаю, поселенцы мне даже чем-то нравятся. Но если из-за сотрудничества с Фредой Ливинг поселенцы как-то связаны с этим нападением или вообще как-то связаны – неважно как, – говорю вам как опытный специалист в таких вопросах, это вам чертовски дорого обойдется!
   Тоня Велтон выслушала шерифа с невозмутимым видом. Наконец она довольно спокойно заговорила:
   – Полагаю, следующие два дня покажут, кому и за что придется платить.
   – И что же такое должно произойти? – невозмутимо спросил Крэш.
   Тоня ответила, тщательно подбирая слова:
   – Будет… своего рода презентация. Я не имею права говорить больше, но те самые неприятности, о которых вы меня предупреждали… Думаю, без них не обойдется.
   – Прошу прощения, мадам Велтон. Скажите, эта «презентация» как-то связана с нападением на Фреду Ливинг? – спросил Дональд. – Может быть, это была попытка предотвратить или отсрочить ее?
   Велтон резко обернулась к роботу, лицо ее на мгновение утратило всю невозмутимость. Похоже, она не заметила, как Дональд вошел.
   – Да! Да, я считаю, что это вполне возможно! – пылко воскликнула женщина. – И если это действительно так, то всем нам грозит ужасная опасность!
   – Что за чертовщину вы несете!.. – начал Крэш.
   Велтон повернулась к нему:
   – Нет! Я больше не скажу ни слова! Но поспешите с расследованием, шериф! Если вам что-то дорого в этой жизни, в этом мире – раскройте это преступление! – Тоня глубоко вздохнула и, казалось, немного пришла в себя. Ее взгляд скользнул по кабине аэрокара, как будто Тоня только что осознала, где находится. Она сказала: – Я не должна была сегодня сюда приезжать. Нужно было встретиться с вами завтра утром и просто выслушать ваш отчет о ходе расследования, как это обычно делается. Пойдем, Ариэль!
   Не говоря больше ни слова, Тоня Велтон вышла из машины. Робот следовал за ней. Альвар Крэш проводил их взглядом, теряясь в догадках, чего ради Велтон так переполошилась. Она вела себя этой ночью более чем странно. Не говоря уже о том, что Велтон чудесным образом появилась на месте преступления почти сразу после него, стоило обратить внимание на то, как упорно она старалась убедить шерифа, что преступление скорее всего имело политическую подоплеку. Крэш решил, что таким образом Велтон пыталась отвлечь его внимание от чего-то другого. Но что же, черт возьми, это другое?!
   Одно Альвар Крэш знал наверняка: что бы ни крылось за этим преступлением, он влип в это дело, влип по самые уши.

3

   Калибан шел по ночному городу, сгорая от любопытства. Он был уже далеко от того места, где начал свой путь, и шагал теперь по тихому жилому кварталу, совершенно безлюдному в этот ночной час. Дома были большими и стояли далеко один от другого. Между домами тянулись просторные лужайки, не очень ухоженные, а местами вообще запущенные, с высохшей травой. В этой части города, похоже, наземный транспорт встречался нечасто, поскольку нигде не было видно достаточно широкой и накатанной дороги для крупных машин. Видимо, здесь предпочитали аэрокары или же просто ходили пешком.
   Но от этого заброшенные лужайки ничуть не потеряли для Калибана своей привлекательности. Все вокруг было для него новым и чрезвычайно интересным. Он смотрел на маленькие огоньки в небе и гадал, что бы это могло быть. Наткнулся на кучу мусора, вываленную под забором, и никак не мог понять, как могла здесь оказаться такая странная смесь предметов. Его блок памяти ничего не прояснил с этими двумя загадками, остались без ответа и еще кое-какие вопросы. Но в целом блок памяти здорово ему помогал, выдавая номера домов и названия улиц, где проходил Калибан.
   Некоторое время он просто бесцельно бродил по городу, жадно впитывая всю информацию, которую блок памяти счел нужным ему предоставить. Потом ему пришла в голову идея. Раз уж заложенная в блок памяти карта сообщает ему, что он видит перед собой, нельзя ли по ней выбрать, куда идти? Может, попробовать просмотреть всю карту, найти что-нибудь интересное и сходить туда?
   Калибан тут же остановился и попробовал. Мир вокруг него померк, и вот перед внутренним взором робота предстало схематическое изображение того места, где он стоял, выполненное в четких и ярких цветах, со множеством примечаний.
   Он попробовал переместить точку зрения куда-нибудь еще и с удовольствием обнаружил, что одного желания достаточно, чтобы увидеть полную карту города или любого ее отдельного участка. Более того, оказалось, его внутреннему взору доступно гораздо больше возможностей. Калибан мог осмотреть все, что имелось на карте, – все здания и башни, с любой точки и под любым углом! Его взгляд скользил по карте, через парки, дома, главные дороги города. Так, будто Калибан путешествовал по Этим местам в воображении. Впечатление от этого было потрясающим, сродни ощущению полета.
   На карте были информационные таблички с адресами, именами владельцев зданий и, зачастую, с указанием того, чем в этих зданиях занимаются. Или с указанием основного рода занятий владельца.
   Внезапно у Калибана появилась потрясающая мысль – ведь можно с помощью этих табличек узнать что-нибудь о себе самом! Он может скользнуть по карте к тому месту, где сейчас находится, потом проследить свой путь обратно, к зданию, из которого вышел. А там уже прочитать на табличке, что это за место такое и вообще – все, что там есть. Может, так удастся отыскать какую-нибудь ниточку к тайне его происхождения и места в этом мире. И Калибан, сжигаемый жаждой скорее узнать о себе побольше, вернулся мысленно к тому месту, откуда появился.
   Перед взором в обратном порядке пролетело все, что он видел, пока шел, с немыслимой скоростью воспроизводя все его движения. Наконец появилась картина того места, где начался его путь. Калибан обнаружил непонятную странность: изображение здания было неполным! Почти все остальные здания виделись очень отчетливо, с подробно прорисованными окнами, дверями и прочими архитектурными особенностями. Это же здание на его карте выглядело просто как темно-серый прямоугольник, низкая, удлиненная безликая коробка.
   В растерянности Калибан вызвал информационную табличку.
   И оказалось, что в блоке памяти нет совершенно никакой информации о том здании, в котором он появился!
   Ошеломленный, разочарованный робот отключил обзор. Яркие цвета и символы карты пропали из виду, и вот Калибан снова оказался один в темноте, на пустынной дорожке в тихом окраинном районе.
   Но почему об этом здании нет никакой информации? Может, стоит пойти назад и посмотреть самому? Вернуться обратно к тому месту не составит труда – в памяти остались все подробности прогулки, так что восстановить путь проще простого. Но когда Калибан только очнулся, он ни к чему особенно не присматривался. Он вообще понятия не имел, что может узнать больше, чем уже знает. Если вернуться туда, можно узнать много чего интересного.
   Робот повернулся и двинулся в обратный путь. Внезапно он остановился. Погоди-ка! Есть еще кое-что, о чем он раньше не подумал. Калибан вспомнил, что увидел, впервые открыв глаза: бесчувственная женщина на полу, в луже крови… Параллельная система информации его блока памяти поднимала одновременно множество самых разных сведений, о чем бы Калибан ни подумал.
   Так робот узнал, что, согласно Кодексу Законов, оставить место преступления до того, как прибудет полиция и зафиксирует твои свидетельские показания, само по себе противозаконно! Калибан пролистнул весь этот Кодекс, заложенный в его память, и узнал много новых понятий – таких, как преступление, виновность, алиби… Все это, похоже, было рассчитано на людей, но не так уж трудно догадаться, что роботу причастность к преступлению обещала ничуть не меньшие неприятности, чем человеку.
   Нет, сейчас нельзя туда возвращаться.
   Так… Погоди-ка, а нет ли еще на карте таких же «белых пятен»? Других мест, где изображения такие же схематичные. Может, они как-то связаны с тем самым зданием? Может, если исследовать одно из них, появится какой-нибудь ключ… какая-нибудь мысль или образ, которые помогут Калибану вытянуть из блока памяти больше сведений о себе?
   Калибан огляделся вокруг и решил, что лучше бы убраться куда-нибудь с дороги, пока он будет разбираться с картой. Робот пошел в сторону и вскоре отыскал небольшую ложбинку между холмами. Он устроился там, убедившись, что с дороги его незаметно.
   И снова занялся исследованием встроенной в информационный блок карты. Сперва Калибан пробежался взглядом туда-сюда через всю карту, стараясь охватить разом как можно большее пространство, в надежде случайно наткнуться на какой-нибудь подозрительно нечетко прорисованный участок улицы или отдельное здание. Потом он решил поделить город на квадраты и исследовать их планомерно, один за другим. Может, имеет какое-то значение даже расположение таких «белых пятен» на карте? Это станет ясно, только когда он найдет их все. У карты города были очень четкие границы. Что лежало за ними? Пустота? Ничто? Представление Калибана о мире ограничивалось этой картой. Ему даже захотелось добраться до этого самого края мира и посмотреть, каков он на самом деле. Калибан представил, как стоит у грани мира, глядя в ничто. Мысль была заманчивой и волнующей.
   Нет. Не время отвлекаться. Сперва надо выяснить, кто он такой и что произошло в том здании, где он очнулся. А когда Калибан покончит с этими загадками, у него будет вдоволь времени, чтобы удовлетворить любопытство.
   Робот начал методично проверять карту с южной границы города, продвигаясь с востока на запад, потом перешел на следующую полосу, просматривая ее уже с запада на восток.
   И вот такое место нашлось – недалеко от южного края карты огромное пустое «пятно», в тысячи, десятки тысяч раз больше того ничем не обозначенного здания, где он проснулся. Но здесь не было даже никаких схематичных изображений. Пустота. Ничего. Ни земли, ни воды, ни построек, ни дорог. Совершенно ничего!
   Калибан задумался. А соответствует ли его карта действительности? Как, интересно, на самом деле выглядит эта пустота? И почему она появилась? Ему до смерти захотелось увидеть это своими глазами. Но Калибан решил быть последовательным. Надо проверить всю карту, перевести все данные в оперативную память. Вполне возможно, что есть и другие такие же пустые «пятна». И он продолжил просмотр, двигаясь к северу по полосам, то с востока на запад, то с запада на восток.
   На это ушел почти час, зато теперь Калибан помнил наизусть всю карту Аида. Он нашел еще несколько «пятен», но ни одно из них ни в какое сравнение не шло с размерами того, что он обнаружил первым. Это были просто другие здания без информационных табличек, изображенные как серые прямоугольники. И Калибан не нашел в их взаимном расположении ничего существенного, ни о какой системе или ключе к разгадке его тайны не могло быть и речи.
   Ничего не оставалось, кроме как пойти и посмотреть. И не было никаких причин противиться желанию увидеть пустоту своими глазами. Калибан поднялся и пошел по полю, переключившись на инфракрасное зрение, чтобы ни на что не наткнуться в темноте.
   «Пятно» располагалось на краю города, идти до него было далековато. Калибан шел по полузаброшенным, малолюдным окраинам Аида, освещенным бледным, несмелым светом восходящего солнца. И размышлял, на что может быть похожа эта огромная пустота?
   Но то, что он увидел, было мало похоже на пустоту. Когда солнце уже оторвалось от горизонта, Калибан стоял у края того места, которое на карте было обозначено «белым пятном» и где, если верить карте, не было ничего.
   Калибан видел перед собой оазис жизни посреди увядающего города. Он стоял на краю просторного зеленого парка, со множеством деревьев, с широкими зелеными лужайками и чистыми прудами.
   Тут и там были разбросаны небольшие павильоны, по всей видимости, наземные части каких-то глубинных сооружений – судя по тому, что в них все время входили и выходили люди. Калибан пошел вдоль невысокой каменной стены, ограждавшей парк, пока не добрался до ворот.
   Надпись над воротами гласила: «Сеттлертаун». Город поселенцев. Калибан озадаченно уставился на надпись. Новая загадка. Он не имел никакого понятия, кто такие эти поселенцы и почему у них должен быть собственный город. И в его блоке памяти не было на этот счет никаких сведений.
   Вся информация об этом месте, как и о нем самом, была стерта из его памяти.
   Но зачем кому-то понадобилось это делать?
 
   Ночь отступила перед восходящим светилом, настало утро. Альвар Крэш шагал по комнате, выслушивая привычные слова показаний от ничем не примечательного сотрудника лаборатории. Звали его Йомен Терах. Обычно Терах просыпался и приходил на работу не так рано, но он жил совсем рядом, и ночная суета вокруг «Лаборатории» его разбудила. Он пришел посмотреть, что тут случилось, – во всяком случае, по его словам выходило именно так. Полицейские всех времен и народов не особенно доверяли свидетелям, которые так подробно и мудрено объясняли такие пустяки, как приход на работу. И Крэш в случае с этим Терахом решил не отступать от доброй традиции. Сейчас любой мог оказаться под подозрением, и это было вполне разумной мерой предосторожности.
   Крэш переложил большую часть работы на Дональда. Сегодняшняя беспокойная ночь тянулась бесконечно долго. Как изматывает иногда простой осмотр места преступления!
   В расследование уже включился весь дежурный отряд полицейского управления, и как только очередной сотрудник прибывал на работу, его тут же привлекали для снятия показаний или обработки уже собранных данных. Полицейским было не привыкать работать всю ночь напролет, если того требовали обстоятельства. В комнате дежурного в «Лаборатории Роботов Ливинг» стояла удобная широкая кровать, почти роскошная по сравнению с узким диванчиком в дежурке полицейского управления. После бессонной ночи эта кровать казалась более чем заманчивой.
   – Тоня Велтон заявила, что мадам Ливинг работала… работает на нее. Это так? – спросил Дональд.
   – Ни в коем случае! – зевая во весь рот, ответил Терах. – Фреда Ливинг никогда в жизни ни на кого, кроме себя самой, не работала! И, конечно же, не стала бы изменять своим привычкам, чтобы угодить могущественной королеве поселенцев. – Он зевнул еще раз. – Боже, какая рань! Вы здесь что, целую ночь уже? С тех пор, как на нее напали?
   – Да, сэр. Мы работаем всю ночь, – вежливо ответил Дональд.
   – Значит, они не очень ладили с Тоней Велтон? – спросил шериф, не тратя времени на любезности. Он устроился в кресле за столом, рядом с Дональдом, напротив Йомена Тераха, и забарабанил пальцами по крышке стола, стараясь не отвлекаться попусту от дела. Это было весьма непросто – от усталости мысли разбегались и блуждали где угодно, только не вокруг преступления… Может, лучше было бы уехать домой и нормально отдохнуть, вместо того чтобы торчать здесь всю ночь?
   Стоп, о чем это он? Опять черт знает о чем! Непростительная расхлябанность, шериф! Немного узнаешь, если будешь таким рассеянным.
   – Так значит, они не жаловали друг друга? – повторил он, стараясь отвлечь внимание от неловкой паузы. – Но они хотя бы не враждовали открыто?
   – Ну что вы, сэр! Совсем наоборот! По-моему, раньше они даже были довольно близкими подругами. Правда, сейчас их отношения стали скорее деловыми, чем дружескими, – ответил Терах.
   Вот как? Интересная подробность! А ведь и у Тони Велтон, и у Фреды Ливинг вполне определенная репутация, из-за которой они могли бы стать противниками. Крэш легко мог себе представить, почему они между собой не ладят. Вообразить их подругами оказалось куда труднее.
   Зато близкое знакомство с жертвой гораздо лучше объясняло такой настойчивый интерес Тони Велтон к расследованию. Она должна была знать, что шерифу скоро станет известно о ее близких отношениях с Фредой Ливинг. И хотя сейчас еще рано делать какие-то выводы, но у Велтон пока больше всего причин для преступления. Зачем же тогда было привлекать внимание к своей персоне?
   Альвар Крэш откинулся в кресле и внимательно рассмотрел человека, которого они с Дональдом сейчас допрашивали. Перед ним сидел высокий худощавый мужчина, бледный, рыжеволосый, с удлиненным тонким лицом и острым носом. Он держался и разговаривал как-то слишком официально, преувеличенно вежливо.
   Крэш подавил зевок. Едва ли стоило не спать всю ночь, чтобы потом слушать болтовню типа вроде этого Тераха.
   Альвар протер глаза и постарался вернуться к теме разговора.
   – Трудно представить их подругами. Поселенцы роботов терпеть не могут, а Ливинг едва ли не больше всех радеет о том, чтобы роботы были лучше и их, роботов, было как можно больше! Не понимаю, что у них могло быть общего?
   – Наверное, на этом они и сошлись, хотя бы на время – бывает такая дружба, дружба-соперничество. Им нравилось спорить друг с другом. Но со временем действительность их разделила. По-моему, они обе тяжело пережили разрыв, – предположил Терах.
   – Но если она не работала на Тоню Велтон и они больше не дружили, то какие же отношения их теперь связывают? – спросил Дональд.
   Терах глянул на Дональда с легким раздражением. Его явно выводило из себя то, что допрос ведет робот. Но он был достаточно вежлив, чтобы не высказывать никаких возражений.
   Шериф Крэш смотрел на Тераха беспристрастно, с профессиональным интересом. Он часто предоставлял Дональду активную роль в допросе. Это была некая разновидность древней полицейской уловки – добрый следователь и злой следователь. Дональд, робот, раздражал допрашиваемого, и, когда вопросы начинал задавать Крэш, допрашиваемый отвечал, надеясь найти у него понимание и поддержку, слепо доверяя человеку и отгораживаясь от робота.
   – Думаю, они просто сотрудничали, – повернулся Терах к шерифу. – В лаборатории ведется много разработок, о которых я не могу сказать вам ничего определенного, – извиняющимся тоном добавил он.
   – Да что вы, слов других не знаете?! – прорычал Крэш. – Каждый повторяет одно и то же, кого ни спроси!
   – Прошу прощения, сэр…
   – К черту! Мы еще вернемся к этому, когда я доберусь до Правителя и получу кое-какие разъяснения!
   Такая перспектива не особенно порадовала нервозного Йомена Тераха.
   – Ну что вы, сэр! Не стоит так беспокоиться, все равно ведь уже было публично заявлено о содержании работ…
   – Это я тоже слышал и знаю до черта таких, как вы, кто тоже говорил мне: «Не могу сказать ничего определенного!» – взорвался Крэш. – Так что давайте-ка лучше поговорим о чем-нибудь другом! Объясните мне, почему Фреда Ливинг оказалась среди ночи в лаборатории Губера Эншоу?
   Терах искренне удивился.
   – Господи! Да какая разница, чья это комната? Мы часто работаем друг у друга в лабораториях. Наша работа требует тесного сотрудничества очень разных специалистов. Так что Фреда Ливинг скорее всего работала над какой-то частью проекта, материалы которой находились в комнате Эншоу.
   – На Инферно люди – большие собственники, когда дело касается территории, – заметил шериф. – Всем нам просто необходимо личное, только наше и больше ничье, жизненное пространство.
   Терах пожал плечами:
   – Возможно. Но не надо думать, что это относится абсолютно ко всем людям. – В его последних словах читалась откровенная насмешка.
   Шериф недоверчиво хмыкнул, пропуская мимо ушей насмешку, которая явно предназначалась, чтобы сбить его с толку.
   – Ну, хорошо. Тогда, может, вы мне скажете, где черти носят этого самого Губера Эншоу? С утра он в лаборатории не показывался, а достать его из дому мы не можем. Мы предполагаем, что он там, но его роботы отказываются это признавать и не соглашаются передавать никакие послания.
   – Меня это не удивляет. Губер любит работать дома, в полном уединении. И последнее время он делает так все чаще, – пояснил Терах. – Иногда мы подшучивали над ним – дескать, если полиции вздумается оцепить твой дом, ты этого даже не заметишь!
   Крэш неопределенно хмыкнул. Личная свобода и неприкосновенность жилища и в самом деле ценились на Инферно превыше всего. И арестовывать человека в его доме было не принято. Закон был очень строг на этот счет, а также очень подробно указывал, что можно и чего нельзя делать в таких случаях. Полиция со своими роботами могла окружить дом и ждать снаружи хоть до светопреставления, могла обследовать дом и прилегающие постройки после совершения ареста. Но вламываться в дом, чтобы там взять преступника под стражу, полицейские не имели права.
   И часто бывало, что подозреваемый отказывался выходить из дому и подолгу отсиживался там. Для таких случаев давным-давно были разработаны и утверждены положения, которым полицейские и следовали. Полиция имела право перерезать все линии коммуникаций, ведущие к этому дому. Но не имела права лишить затворника пищи, воды и электроэнергии. И зачастую запрещение ареста в доме играло на руку полиции: если преступник упорно не желал сдаваться, окруженный бдительными полицейскими роботами дом прекрасно заменял тюрьму, без всяких дополнительных расходов и неудобств.
   – Что ж, вполне возможно, нам действительно придется оцепить его дом, если он в ближайшее время не появится, – предупредил шериф. – Так что можете ему об этом сообщить.
   Йомен Терах удивленно поднял брови.
   – Потерпите немного, шериф! Губер часто приходит на работу после полудня – в те дни, когда приходит, – сказал он. – По утрам он обычно сидит дома, работает над новыми проектами. Но почти каждый день, хоть и не всегда, Губер бывает в лаборатории, с полудня до самого вечера. Но, как я уже сказал, он приходит не всегда. Он не придерживается какого-нибудь определенного графика.
   Немного подумав, Йомен добавил:
   – Честно говоря, я не думаю, что он был в лаборатории этой ночью. Едва ли он мог там оказаться. Скорее всего Губер сейчас сидит дома и работает, совершенно не зная, что что-то случилось. А его роботы не передают никаких сообщений, потому что исполняют приказ хозяина – не беспокоить, пока он работает. Это вполне в духе Губера Эншоу. Я и подумать не мог, что вы так подозрительно отнесетесь к его отсутствию! Или хоть на минуту заподозрите, что Губер имеет какое-то отношение к этому нападению на Фреду.
   Альвар Крэш вздохнул.
   – Почему бы и нет? На нее напали именно в его лаборатории. Из этого, конечно, ничего не следует. Но я не знаю Губера Эншоу, я даже никогда о нем не слышал. И я не вижу причины исключать кого-нибудь из списка подозреваемых. Знаете ли, у людей, которые работают вместе, нередко появляются причины для того, чтобы поубивать друг друга.
   – Так вот, должен вам сказать, что с этой точки зрения подозревать Губера глупо! – страстно возразил Терах. – У Губера Эншоу не было причин убивать Фреду! Наоборот, он желает ей всяких благ. Конечно, у него была возможность напасть на нее, но, шериф Крэш, точно так же вы можете достать свой бластер и продырявить мне голову! Ведь это вовсе не значит, что вы так и сделаете. У вас нет никаких причин меня убивать и, напротив, все причины не делать этого. Иначе вы потеряете работу и, в самом лучшем случае, попадете в тюрьму. Точно так же и с Губером – Фреда ему очень помогла и помогает до сих пор. И он ни в коем случае не захотел бы лишиться этой помощи.
   – Вы хотите сказать, что Губер Эншоу многое потерял бы, если бы с Фредой Ливинг что-то случилось? – переспросил Дональд.
   Йомен Терах внимательно посмотрел на Дональда, потом на шерифа.
   – Мы снова затронули опасную тему. Но, впрочем, думаю, не будет большой беды, если я все же скажу вам. Губер сделал замечательное открытие, открытие, для апробации которого необходимы очень сложные и дорогостоящие технологии, самое лучшее, самое точное контрольное оборудование. И у него не было возможности продвинуться дальше в своих исследованиях. Роботехника – очень консервативная наука. Его работами заинтересовались только в «Лаборатории Ливинг».
   – Вы, наверное, говорите о гравитонном мозге? – наугад спросил шериф.
   Терах судорожно сглотнул, не в силах скрыть изумления.