---------------------------------------------------------------------------
Из сборника "Сердце запада" (1907 г.)
Файл с книжной полки Несененко Алексея
---------------------------------------------------------------------------
Перевод М. Урнова
Бэлди Вудз потянулся за бутылкой и достал ее. За чем бы на тянулся
Бэлди, он обычно... но здесь речь не о Бэлди. Он налил себе в третий раз, на
палец выше, чем в первый и во второй. Бэлди выступал консультантом, а
консультанта стоит оплатить.
- На твоем месте я был бы королем, - сказал Бэлди так уверенно, что
кобура его скрипнула и шпоры зазвенели.
Уэб Игер сдвинул на затылок свой широкополый стэтсон и растрепал
светлые волосы. Но парикмахерский прием ему не помог, и он последовал
примеру более изобретательного Бэлди.
- Когда человек женится на королеве, это не значит, что он должен стать
двойкой, - объявил Уэб, подытоживая свои горести.
- Ну, разумеется, - сказал Бэлди, полный сочувствия, все еще томимый
жаждой и искренно увлеченный проблемой сравнительного достоинства игральные
карт. - По праву ты король. На твоем месте я потребовал бы пересдачи. Тебе
всучили не те карты... Я скажу тебе, кто ты такой, Уэб Игер.
- Кто? - спросил Уэб, и в его бледно-голубых глазах блеснула надежда.
- Ты прннц-консорт.
- Полегче, - сказал Уэб, - я тебя никогда не ругал.
- Это титул, - объяснил Бэлди, - который в ходу среди карточных чинов;
но он не берет-взяток. Пойми, Уэб, это клеймо, которым в Европе отмечают
некоторых животных. Представь, что ты, или я, или какой-нибудь голландский
герцог женится на персоне королевской фамилии. Ну, со временем наши жены
становятся королевами. А мы - королями? Черта с два! На коронации наше место
где-то между первым конюхом малых королевских конюшен и девятым великим
хранителем королевской опочивальни. От нас только и пользы, что мы снимаемся
на фотографиях и несем ответственность за появление наследника. Это игра с
подвохом. Да, Уэб, ты принц-консорт. И будь я на твоем месте, я бы устроил
междуцарствие, или habeas corpus, или что-нибудь в этом роде. Я стал бы
королем, если бы, даже мне пришлось смешать к черту все карты.
И Бэлди опорожнил стакан в подтверждение своих слов, достойных Варвика,
делателя королей.
- Бэлди, - сказал Уэб торжественно, - мы много лет пасли коров в одном
лагере. Еще мальчишками мы бегали по одному и тому же пастбищу и топтали,
одни и те же тропинки. Только тебя я посвящаю в свои семейные дела. Ты был
просто объездчиком на ранчо Нопалито, когда я женился на Санте Мак-Аллистер.
Тогда я был старшим; а что я теперь? Я значу меньше, чем пряжка на уздечке.
- Когда старик Мак-Аллистер был королем скота в Западном Техасе, -
подхватил Бэлди с сатанинский вкрадчивостью, - и ты был козырем. Ты был на
ранчо таким же хозяином.
- Так было, - согласился Уэб, - пока он не догадался, что я пытаюсь
заарканить Санту. Тогда он отправил меня на пастбище, как можно дальше от
дома. Когда старик умер, Санту стали звать "королевой скота". А я только
заведую скотом. Она присматривает за всем делом; она распоряжается всеми
деньгами. А я не могу продать даже бычка на обед туристам. Санта -
"королева", а я - мистер "Никто".
- На твоем месте я был бы королем, - повторил закоренелый Монархист
Бэлди Вудз. - Когда человек женится на королеве, он должен идти с ней по
одной цене в любом виде - соленом и вяленом, у повсюду - от пастбища до
прилавка. Многие, Уэб, считают странным, что не тебе принадлежит решающее
слово на Нопалито. Я не хочу сказать ничего худого про миссис Игер - она
самая замечательная дамочка между Рио Гранде и будущим рождеством, - но
мужчина должен быть хозяином в своем доме.
Бритое смуглое лицо Игера вытянулось в маску уязвленной меланхолии.
Выражение его лица, растрепанные желтые волосы и простодушные голубые глаза
- все это напоминало школьника, у которого место коновода перехватил кто-то
посильнее. Но его энергичная мускулистая семидесятидвухдюймовая фигура и
револьверы у пояса не допускали такого сравнения.
- Как это ты меня назвал, Бэлди? - спросил он. - Что это за концерт
такой?
- "Консорт", - поправил Вэлди, - "принц-консорт". Это псевдоним для
неважной карты. Ты по достоинству где-то между козырным валетом и тройкой.
Уэб Игер вздохнул и поднял с пола ремень от чехла своего винчестера.
- Я возвращаюсь сегодня на ранчо, - сказал он безучастно. - Утром мне
надо отправить гурт быков в Сан-Антонио.
- До Сухого озера я тебе попутчик, - сообщил Бэлди. - В моем лагере в
Сан-Маркос согнали скот и отбирают двухлеток.
Оба companeros (1) сели на лошадей и зарысили прочь от маленького
железнодорожного поселка, где в это утро утоляли жажду.
У Сухого озера, где их пути расходились, они остановили лошадей, чтобы
выкурить по прощальной папиросе. Много миль они проехали молча, и тишину
нарушали лишь дробь копыт о примятую мескитовую траву и потрескивание
кустарника, задевавшего за деревянные стремена. Но в Техасе разговоры редко
бывают связными. Между двумя фразами можно проехать милю, пообедать,
совершить убийство, и все это без ущерба для развиваемого тезиса. Поэтому
Уэб без всяких предисловий добавил кое-что к разговору, который завязался
десять миль назад.
- Ты сам помнишь, Бэлди, что Санта не всегда была такая
самостоятельная. Ты помнишь дни, когда старик Мак-Аллистер держал нас на
расстояние и как она давала мне знать, что хочет видеть меня. Старик
Мак-Аллистер обещал сделать из меня дуршлаг, если я подойду к ферме на
ружейный выстрел. Ты помнишь знак, который, бывало, она посылала мне...
сердце и в нем крест.
- Я-то? - вскричал Бэлди с хмельной обидчивостью. - Ах ты, старый
койот! Помню ли? Да знаешь ли ты, проклятая длиннорогая горлица, что все
ребята в лагере знали эти ваши иероглифы? "Желудок с костями крест-накрест"
- вот как мы называли их. Мы всегда примечали их на поклаже, которую нам
привозили с ранчо. Они были выведены углем на мешках с мукой и карандашом на
газетах... А как-то я видел такую штуку, нарисованную мелом на спине нового
повара, которого прислал с ранчо старик Мак-Аллистер. Честное слово! - Отец
Санты, - кротко объяснил Уэб, - взял с нее обещание, что она не будет писать
мне и передавать поручений. Вот она и придумала этот знак "сердце и крест".
Когда ей не терпелось меня увидеть, она ухитрялась отмечать этим знаком что
придется, лишь бы попалось мне на глаза. И не было случая, чтобы, приметив
этот знак, я не мчался в ту же ночь на ранчо. Я встречался с нею в той
рощице, что позади маленького конского корраля.
- Мы знали это, - протянул Бэлди, - только виду не подавали. Все мы
были за вас. Мы знали, почему ты в лагере держишь коня всегда наготове. И
когда мы видели "желудок с костями", расписанные на повозке, мы знали, что
старику Пинто придется в эту ночь глотать мили вместо травы. Ты помнишь
Скэрри... этого ученого объездчика? Ну, парня из колледжа, который приехал
на пастбище лечиться от пьянства. Как завидит Скэрри на чем-нибудь это
клеймо "приезжай к своей милке", махнет, бывало, рукой вот таким манером и
скажет:
"Ну, нынче ночью наш приятель Леандр опять доплывет через Геллиспункт".
- В последний раз, - сказал Уэб, - Санта послала мне знак, когда была
больна. Я заметил его сразу, как только вернулся в лагерь, и в ту ночь сорок
миль прогнал Пинто галопом. В рощице ее не было. Я пошел к дому, и в дверях
меня встретил старик Мак-Аллистер.
- Ты приехал, чтобы быть убитым? - говорил он. - Сегодня не выйдет. Я
только что послал за тобой мексиканца. Санта хочет тебя видеть. Ступай в эту
комнату и поговори с ней. А потом выходи и поговоришь со мной.
Санта лежала в постели сильно больная. Но она вроде как улыбнулась, и
наши руки сцепились, и я сел возле кровати как был - грязный, при шпорах, в
кожаных штанах и тому подобном.
- Несколько часов мне чудился топот копыт твоей лошади, Уэб, - говорит
она. - Я была уверена, что ты прискачешь. Ты увидел знак? - Шепчет она:
- Как только вернулся в лагерь, - говорю я. - Он был нарисован на мешке
с картошкой и луком.
- Они всегда вместе, - говорит она нежно, - всегда вместе в жизни.
- Вместе они замечательны, - говорю я, - с тушеным мясом.
- Я имею в виду сердце и крест, - говорит она. - Наш знак. Любовь и
страдание - вот что он обозначает.
Тут же был старый Док Мэсгров, забавлявшийся виски и веером из
пальмового листа. Ну, вскоре Санта засыпает. Док трогает ее лоб и говорит
мне: "Вы не плохое жаропонижающее. Но сейчас вам лучше уйти, потому что,
согласно диагнозу, вы не требуетесь в больших дозах. Девица будет в полном
порядке, когда проснется".
Я вышел и встретил старика Мак-Аллистера.
- Она спит, - сказал я. - Теперь вы можете делать из меня дуршлаг.
Пользуйтесь случаем; я оставил свое ружье на седле.
Старик смеется и говорят мне:
- Какой мне расчет накачать свинцом лучшего управляющего в Западном
Техасе? Где я найду такого? Я почему говорю, что ты хорошая мишень? Потому
что ты хочешь стать моим зятем. В члены семейства ты, Уэб, мне не годишься.
Но использовать тебя на Нопалито я могу, если ты не будешь совать нос в
усадьбу. Отправляйся-ка наверх и ложись на койку, а когда выспишься, мы с
тобой это обсудим.
Бэлди Вудз надвинул шляпу и скинул ногу с седельной луки. Уэб натянул
поводья, и его застоявшаяся лошадь заплясала. Церемонно, как принято на
Западе, мужчины пожали друг другу руки.
- Adios, Бэлди, - сказал Уэб, - очень рад, что повидал тебя и
побеседовал.
Лошади рванули с таким шумом, будто вспорхнула стая перепелов, и
всадники понеслись к разным точкам горизонта. Отъехав ярдов сто, Бэлди
остановил, лошадь на вершине голого холмика и испустил вопль. Он качался в
седле. Иди он пешком, земля бы завертелась под ним и свалила его. Но в седле
он всегда сохранял равновесие, смеялся над виски и презирал центр тяжести.
- Услышав сигнал, Уэб повернулся в седле.
- На твоем месте, - донесся с пронзительной издевкой голос Бэлди, - я
был бы королем.
На следующее утро, в восемь часов, Бэд Тэрнер скатился с седла перед
домом в Нопалито и зашагал, звякая шпорами, к галерее. Бэд должен был в это
утро гнать гурт рогатого скота в Сан-Антонио. Миссис Игер была на галерее и
поливала цветок гиацинта в красном глиняном горшке.
"Король" Мак-Аллистер завещал своей дочери много положительных качеств:
свою решительность, свое веселое мужество, свою упрямую самоуверенность,
свою гордость царствующего монарха копыт и рогов. Темпом Мак-Аллистера
всегда было allegro, а манерой - fortissimo. Санта унаследовала их, но в
женском ключе. Во многом она напоминала свою мать, которую призвали на иные,
беспредельные зеленые пастбища задолго до того, как растущие стада коров
придали дому королевское величие. У нее была стройная крепкая фигура матери
и ее степенная нежная красота, смягчавшая суровость властных глаз и
королевски-независимый вид Мак- Аллистера.
Уэб стоял в конце галереи с несколькими управляющими, которые приехали
из различных лагерей за распоряжениями.
- Привет! - сказал Бэд кратко. - Кому в городе сдать скот? Барберу, как
всегда?
Отвечать на такие вопросы было прерогативой королевы. Все бразды
хозяйства - покупку, продажу и расчеты - она держала в своих ловких
пальчиках. Управление скотом целиком было доверено ее мужу. - В дни "короля"
Мак-Аллистера Санта была его секретарем и помощником. И она продолжала свою
работу разумно и с выгодой. Но до того, как она успела ответить,
принц-консорт заговорил со спокойной решимостью:
- Сдай этот гурт в загоны Циммермана и Несбита. Я говорил, об этом
недавно с Циммерманом.
- Бэд повернулся на своих высоких каблуках.
- Подождите, - поспешно позвала его Санта. Она взглянула на мужа,
удивление было в ее упрямых серых глазах.
- Что это значит, Уэб? - спросила она, и небольшая морщинка появилась у
нее между бровей. - Я не торгую с Циммерманом и Несбитом. Вот уже пять лет
Барбер забирает весь скот, который идет от нас на продажу. Я не собираюсь
отказываться от его услуг. - Она повернулась к Бэду Тэрнеру. - Сдайте этот
скот Барберу, - заключала она решительно.
Бэд безучастно посмотрел на кувшин с водой, висевший на галерее,
переступил с ноги на ногу и пожевал лист меокита.
- Я хочу, чтобы этот гурт был отправлен Циммерману и Несбиту, - сказал
Уэб, и в его голубых глазах сверкнул холодный огонек.
- Глупости! - сказала нетерпеливо Санта. - Вам лучше отправляться
сейчас, Бэд, чтобы отполдничать на водопое "Маленького вяза". Скажите
Барберу, что через месяц у нас будет новая партия бракованных телят.
Бэд посмотрел украдкой на Уэба, и взгляды их встретились. Уэб заметил в
глазах Бэда просьбу извинить его, но вообразил, что видит соболезнование.
- Сдай скот, - сказал он сурово, - фирме...
- Барбера, - резко докончила Санта. - И поставим точку. Вы ждете еще
чего- нибудь, Бэд?
- Нет, мэм, - сказал Бэд. Но прежде чем уйти, он замешкался ровно на
столько времени, сколько нужно корове, чтобы трижды махнуть хвостом; ведь
мужчина - всегда союзник мужчине; и даже филистимляне, должно быть,
покраснели, овладев Самсоном так как они это сделали.
- Слушайся своего хозяина! - сардонически крикнул Уэб. Он снял шляпу и
так низко поклонился жене, что шляпа коснулась пола.
- Уэб, - сказала Санта с упреком, - ты сегодня ведешь себя страшно
глупо.
- Придворный шут, ваше величество, - сказал Уэб медленно, изменившимся
голосом. - Чего же еще и ждать? Позвольте высказаться. Я был мужчиной до
того, как женился на "королеве" скота. А что я теперь? Посмешище для всех
лагерей. Но я стану снова мужчиной.
Санта пристально взглянула на него.
- Брось глупости, Уэб, - сказала она спокойно. - Я тебя ничем не
обидела. Разве я вмешиваюсь в твое управление скотом? А коммерческую сторону
дела я знаю лучше тебя. Я научилась у папы. Будь благоразумен.
- Короля и королевы, - сказал Уэб, - не по вкусу мне, если я сам не
фигура. Я пасу скот, а ты носишь корону. Прекрасно! Я лучше буду
лорд-канцлером коровьего лагеря, чем восьмеркой в чужой игре, Это твое
ранчо, и скот получает Барбер.
Лошадь Уэба была привязана к коновязи. - Он вошел в дом и вынес сверток
одеял, которые брал только в дальние поездки, и свой плащ, и свое самое
длинное лассо, плетеное из сыромятной кожи. Все это он не спеша приторочил к
седлу, Санта с побледневшим лицом следила за ним.
Уэб вскочил в седло. Его серьезное, бритое лицо было спокойно, лишь в
глазах тлел упрямый огонек.
- В близи водопоя Хондо в долине Фрио, - сказал он, - пасется стадо
коров и телят. Его надо отогнать подальше от леса. Волки задрали трех телят.
Я забыл распорядиться. Скажи, пожалуйста, Симмсу, чтобы он позаботился.
Санта взялась за уздечку и посмотрела мужу в глаза.
- Ты хочешь бросить меня, Уэб? - спросила она спокойно.
- Я хочу снова стать мужчиной, - ответил он.
- Желаю успеха в похвальном начинании, - сказала она с неожиданной
холодностью. Потом повернулась и ушла в дом.
Уэб Игер поехал на юго-восток по прямой, насколько это позволяла
топография Западного Техаса. А достигнув горизонта, он, видно, растворился а
голубой дали, так как на ранчо Нопалито о нем с тех пор не было ни слуху, ни
духу. Дни с воскресеньями во главе строились в недельные эскадроны, и неделя
под командою полнолуний вступали рядами в месячные полки, несущие на своих
знаменах "Tempos fugit" (2), и месяцы маршировали в необъятный лагерь годов.
Но Уэб Игер не являлся больше во владения своей королевы.
Однажды некий Бартоломью с низовьев Рио-Гранде, овчар, а посему,
человек незначительный, показался в виду ранчо Нопалито и почувствовал
приступ голода. Ex consuetudine (3) его, вскоре усадили за обеденный стол в
этом гостеприимном королевстве. И он заговорил: будто из него извергалась
вода, словно его стукнули аароновым жезлом... Таков бывает тихий, овчар,
когда слушатели, чьи уши не заросли шерстью, удостоят его внимания.
- Миссис Игер, - тараторил он, - на днях я видел человека на ранчо
Сэко, в округе Гидальго, так его тоже звали Игер, Уэб Игер. Его как раз
наняли туда в управляющие. Высокий такой, белобрысый и все молчит. Может,
кто из вашей родни?
- Муж, - приветливо сказала Санта. - На Сэко хорошо сделали, что наняли
его. Мистер Игер один из лучших скотоводов на Западе.
Исчезновение принца-консорта редко дезорганизует монархию. Королева
Санта назначила старшим объездчиком надежного подданного по имени Рэмси, -
одного из верных вассалов ее отца. И на ранчо Нопалито все шло гладко и без
волнений, только трава на обширных лугах волновалась от бриза, налетавшего с
залива.
Уже несколько лет в Нопалито производились опыты с английской породой
скота, который с аристократическим презрением смотрел на техасских
длиннорогих. Опыты были признаны удовлетворительными, и для голубокровок
отведено отдельное пастбище. Слава о них разнеслась по прерии, по всем
оврагам и зарослям, куда только мог проникнуть верховой. На другие ранчо
проснулись, протерли глаза и с неудовольствием поглядели на длиннорогих.
И в результате однажды загорелый, ловкий, франтоватый юноша с шелковым
платком на шее, украшенный револьверами и сопровождаемый тремя мексиканскими
yaqueros (4) спешился на ранчо Нопалито и вручил "королеве" следующее
деловое письмо:
"Миссис Игер. - Ранчо Нопалито. Милостивая государыня!
Мне поручено владельцами ранчо Сэко закупить 100 голов телок, двух- и
трехлеток, сэссекской породы, имеющейся у Вас. Если Вы можете выполнить
заказ, не откажите передать скот подателю сего. - Чек будет выслан Вам
немедленно.
С почтением Уэбстер Игер,
Управляющий ранчо Сэко".
Дело всегда дело, - даже я чуть-чуть не написал: "особенно" - в
королевстве.
В этот вечер сто голов скота пригнали с пастбища и заперли в корраль
возле дома, чтобы сдать его утром.
Когда спустилась ночь и дом затих, бросилась ли Санта Игер лицом в
подушу, прижимая это деловое письмо к груди, рыдая и произнося то имя,
которому гордость (ее или его) не позволяла сорваться с ее губ многие дни?
Или же, со свойственной ей деловитостью, она подколола его к другим бумагам,
сохраняя спокойствие и выдержку, достойные королевы скота? Догадывайтесь,
если хотите, но королевское достоинство священно. И все сокрыто завесой.
Однако кое-что вы все-таки узнаете.
В полночь Санта накинув темное, простое платье, тихо выскользнула из
дома. Она задержалась на минуту под дубами. Прерия была словно в тумане, и
лунный свет, мерцающий сквозь неосязаемые частицы дрожащей дымки, казался
бледно-оранжевым. Но дрозды-пересмешники свистели на каждом удобном суку,
мили цветов насыщали ароматом воздух, а на полянке резвился целый детский
сад - маленькие призрачные кролики. Санта повернулась лицом на юго-восток и
послала три воздушных поцелуя в этом направлении. Все равно подглядывать
было некому.
Затем она бесшумно направилась к кузнице, находившейся в пятидесяти
ярдах. О том, что она там делала, можно только догадываться. Но горн
накалился и раздавалось легкое постукивание молотка, какое, верно, можно
услышать, когда купидон оттачивает свои стрелы.
Вскоре она вышла, держа в одной руке какой-то странной формы предмет с
рукояткой, а в другой - переносную жаровню, какие можно видеть в лагерях у
клеймовщиков. Освещенная лунным светом, она быстро подбежала к корралю, куда
был загнан сэссекский скот.
Она отворяла ворота и проскользнула в корраль. Сэссекский скот был
большей частью темно-рыжий. Но в этом гурте была одна молочно-белая телка,
заметная среди других.
И вот Санта стряхнула с плеч нечто, чего мы раньше не приметили, -
лассо. Она взяла петлю в правую руку, а смотанный конец в левую и
протиснулась в гущу скота.
Ее мишенью была белая телка. Она метнула лассо, оно задело за один рог
и соскользнуло. Санта метнула еще раз - лассо обвило передние ноги телки, и
она грузно упала. Санта кинулась к ней, как пантера, но телка поднялась,
толкнула ее и свалила, как былинку.
Санта сделала новую попытку. Встревоженный скот плотной массой толкался
у стен корраля. Бросок был удачен; белая телка снова припала к земле, и,
прежде чем она смогла подняться, Санта быстро закрутила лассо вокруг столба,
завязала его простым, но крепким узлом и кинулась к телке с путами из
сыромятной кожи.
В минуту (не такое уж рекордное время) ноги животного были спутаны, и
Санта, усталая и запыхавшаяся, на такой же срок прислонилась к стене
корраля.
Потом она быстро побежала к жаровне, оставленной у ворот, и притащила
странной формы клеймо, раскаленное добела.
Рев оскорбленной белой телки, когда клеймо коснулось ее, должен был бы
разбудить слуховые нервы и совесть находившихся поблизости подданных
Нопалито, но этого не случилось. И среди глубочайшей ночной тишины Санта,
как птица, полетела домой, упала на кровать и зарыдала... Зарыдала так,
будто у королев такие же сердца, как и у жен обыкновенных ранчменов, и будто
королевы охотно сделают принцев- консортов королями, если они прискачут
из-за холмов, из голубой дали.
Поутру ловкий, украшенный револьверами юноша и его vaqueros погнали
гурт сэссекского скота через прерии к ранчо Сэко. Впереди девяносто миль
пути. Шесть дней с остановками для пастьбы и водопоя.
Скот прибыл на ранчо Сэко в сумерки и был принят и пересчитан старшим
по ранчо.
На следующее утро, в восемь часов, какой-то всадник вынырнул из
кустарника на усадьбе Нопалито. Он с трудом спешился и зашагал, звеня
шпорами, к дому. Его взмыленная лошадь испустила тяжелый вздох и закачалась,
понуря голову и закрыв глаза.
Но не расточайте своего сострадания на гнедого, в мелких пежинах,
Бельсхазара. Сейчас на конских пастбищах Нопалито он процветает в любви и в
холе, неседлаемый, лелеемый держатель рекорда на дальние дистанции.
Всадник, пошатываясь, вошел в дом. Две руки обвились вокруг его шеи, и
кто-то крикнул голосом женщины и королевы: "Уэб... О Уэб!"
- Я был мерзавцем, - сказал Уэб Игер.
- Тс-с, - сказала Санта, - ты видел?
- Видел, - сказал Уэб.
Один бог знает, что они имели в виду. Впрочем, и вы узнаете, если
внимательно прочли о предшествующих событиях.
- Будь королевой скота, - сказал Уэб, - и забудь обо всем, если можешь.
Я был паршивым койотом.
- Тс-с! - снова сказала, Санта, положив пальчик на его губы. - Здесь
больше нет королевы. Ты знаешь, кто я? Я - Санта Игер, первая леди
королевской опочивальни. Иди сюда.
Она потащила его с галереи в комнату направо. Здесь стояла колыбель, и
в ней лежал инфант-красный, буйный, лепечущий, замечательный инфант,
нахально плюющий на весь мир.
- На этом ранчо нет королевы, - повторила Санта. - Взгляни на короля. У
него твои глаза, Уэб. На колени и смотри на его высочество.
Но на галерее послышалось звяканье шпор, и опять появился Бэд Тэрнер с
тем же самым вопросом, с каким приходил он без малого год назад.
- Привет! Скот уже на дороге. Гнать его к Барберу или...
Он увидел Уэба и замолк с открытым ртом.
- Ба-ба-ба-ба-ба-ба, - закричал король в своей люльке, колотя кулачками
воздух.
- Слушайся своего хозяина, Бэд, - сказал Уэб Игер с широкой усмешкой,
как сказал это год назад.
Вот и все. Остается упомянуть, что когда старик Куин, владелец ранчо
Сэко, вышел осмотреть стадо сэссекского скота, который он купил на ранчо
Нопалито, он спросил своего нового управляющего:
- Какое клеймо на ранчо Нопалито, Уилсон?
- Х-черта-У, - сказал Уилсон.
- И мне так казалось, - заметил Куин. - Но взгляни на эту белую телку.
У ней другое клеймо сердце и в нем - крест. Что это за клеймо?
---------------------------------------------------
1) - Приятели (испан.).
2) - Время бежит (лат.).
3) - По установленному обычаю (лат.).
4) - Ковбой (испан.).
Перевод М. Урнова
Я и старикашка Мак Лонсбери, мы вышли из этой игры в прятки с маленькой
золотоносной жилой, заработав по сорок тысяч долларов на брата. Я говорю
"старикашка" Мак, но он не был старым. Сорок один, не больше. Однако он
всегда казался стариком.
- Энди, - говорит мне Мак, - я устал от суеты. Мы с тобой здорово
поработали эти три года. Давай отдохнем малость и спустим лишние деньжонки.
- Предложение мне по вкусу, - говорю я. - Давай станем на время
набобами и попробуем, что это за штука. Но что мы будем делать проедемся к
Ниагарскому водопаду или будем резаться в "фараон"?
- Много лет, - говорит Мак, - я мечтал, что если у меня будут лишние
деньги, я сниму где-нибудь хибарку из двух комнат, найму повара-китайца и
буду себе сидеть в одних носках и читать "Историю цивилизации" Бокля.
- Ну что ж, - говорю я, - приятно, полезно и без вульгарной помпы.
Пожалуй, лучшего помещения денег не придумаешь. Дай мне часы с кукушкой и
"Самоучитель для игры на банджо" Сэпа Уиннера, и я тебе компаньон.
Через неделю мы с Маком попадаем в городок Пинья, милях в тридцати от
Денвера, и находим элегантный домишко из двух комнат, как раз то, что нам
нужно. Мы вложили в городской банк вагон денег и перезнакомились со всеми
тремястами сорока жителями города. Китайца, часы с кукушкой, Бокля и
"Самоучитель" мы привезли с собой из Денвера, и в нашей хибарке сразу стало
уютно, как дома.
Не верьте, когда говорят, будто богатство не приносит счастья.
Посмотрели бы вы, как старикашка Мак сидит в своей качалке, задрав ноги в
голубых нитяных носках на подоконник, и сквозь очки поглощает снадобье
Бокля, - это была картина довольства, которой позавидовал бы сам Рокфеллер.
А я учился наигрывать на банджо "Старичина-молодчина Зип", и кукушка вовремя
вставляла свои замечания, и А-Син насыщал атмосферу прекраснейшим ароматом
Из сборника "Сердце запада" (1907 г.)
Файл с книжной полки Несененко Алексея
---------------------------------------------------------------------------
Перевод М. Урнова
Бэлди Вудз потянулся за бутылкой и достал ее. За чем бы на тянулся
Бэлди, он обычно... но здесь речь не о Бэлди. Он налил себе в третий раз, на
палец выше, чем в первый и во второй. Бэлди выступал консультантом, а
консультанта стоит оплатить.
- На твоем месте я был бы королем, - сказал Бэлди так уверенно, что
кобура его скрипнула и шпоры зазвенели.
Уэб Игер сдвинул на затылок свой широкополый стэтсон и растрепал
светлые волосы. Но парикмахерский прием ему не помог, и он последовал
примеру более изобретательного Бэлди.
- Когда человек женится на королеве, это не значит, что он должен стать
двойкой, - объявил Уэб, подытоживая свои горести.
- Ну, разумеется, - сказал Бэлди, полный сочувствия, все еще томимый
жаждой и искренно увлеченный проблемой сравнительного достоинства игральные
карт. - По праву ты король. На твоем месте я потребовал бы пересдачи. Тебе
всучили не те карты... Я скажу тебе, кто ты такой, Уэб Игер.
- Кто? - спросил Уэб, и в его бледно-голубых глазах блеснула надежда.
- Ты прннц-консорт.
- Полегче, - сказал Уэб, - я тебя никогда не ругал.
- Это титул, - объяснил Бэлди, - который в ходу среди карточных чинов;
но он не берет-взяток. Пойми, Уэб, это клеймо, которым в Европе отмечают
некоторых животных. Представь, что ты, или я, или какой-нибудь голландский
герцог женится на персоне королевской фамилии. Ну, со временем наши жены
становятся королевами. А мы - королями? Черта с два! На коронации наше место
где-то между первым конюхом малых королевских конюшен и девятым великим
хранителем королевской опочивальни. От нас только и пользы, что мы снимаемся
на фотографиях и несем ответственность за появление наследника. Это игра с
подвохом. Да, Уэб, ты принц-консорт. И будь я на твоем месте, я бы устроил
междуцарствие, или habeas corpus, или что-нибудь в этом роде. Я стал бы
королем, если бы, даже мне пришлось смешать к черту все карты.
И Бэлди опорожнил стакан в подтверждение своих слов, достойных Варвика,
делателя королей.
- Бэлди, - сказал Уэб торжественно, - мы много лет пасли коров в одном
лагере. Еще мальчишками мы бегали по одному и тому же пастбищу и топтали,
одни и те же тропинки. Только тебя я посвящаю в свои семейные дела. Ты был
просто объездчиком на ранчо Нопалито, когда я женился на Санте Мак-Аллистер.
Тогда я был старшим; а что я теперь? Я значу меньше, чем пряжка на уздечке.
- Когда старик Мак-Аллистер был королем скота в Западном Техасе, -
подхватил Бэлди с сатанинский вкрадчивостью, - и ты был козырем. Ты был на
ранчо таким же хозяином.
- Так было, - согласился Уэб, - пока он не догадался, что я пытаюсь
заарканить Санту. Тогда он отправил меня на пастбище, как можно дальше от
дома. Когда старик умер, Санту стали звать "королевой скота". А я только
заведую скотом. Она присматривает за всем делом; она распоряжается всеми
деньгами. А я не могу продать даже бычка на обед туристам. Санта -
"королева", а я - мистер "Никто".
- На твоем месте я был бы королем, - повторил закоренелый Монархист
Бэлди Вудз. - Когда человек женится на королеве, он должен идти с ней по
одной цене в любом виде - соленом и вяленом, у повсюду - от пастбища до
прилавка. Многие, Уэб, считают странным, что не тебе принадлежит решающее
слово на Нопалито. Я не хочу сказать ничего худого про миссис Игер - она
самая замечательная дамочка между Рио Гранде и будущим рождеством, - но
мужчина должен быть хозяином в своем доме.
Бритое смуглое лицо Игера вытянулось в маску уязвленной меланхолии.
Выражение его лица, растрепанные желтые волосы и простодушные голубые глаза
- все это напоминало школьника, у которого место коновода перехватил кто-то
посильнее. Но его энергичная мускулистая семидесятидвухдюймовая фигура и
револьверы у пояса не допускали такого сравнения.
- Как это ты меня назвал, Бэлди? - спросил он. - Что это за концерт
такой?
- "Консорт", - поправил Вэлди, - "принц-консорт". Это псевдоним для
неважной карты. Ты по достоинству где-то между козырным валетом и тройкой.
Уэб Игер вздохнул и поднял с пола ремень от чехла своего винчестера.
- Я возвращаюсь сегодня на ранчо, - сказал он безучастно. - Утром мне
надо отправить гурт быков в Сан-Антонио.
- До Сухого озера я тебе попутчик, - сообщил Бэлди. - В моем лагере в
Сан-Маркос согнали скот и отбирают двухлеток.
Оба companeros (1) сели на лошадей и зарысили прочь от маленького
железнодорожного поселка, где в это утро утоляли жажду.
У Сухого озера, где их пути расходились, они остановили лошадей, чтобы
выкурить по прощальной папиросе. Много миль они проехали молча, и тишину
нарушали лишь дробь копыт о примятую мескитовую траву и потрескивание
кустарника, задевавшего за деревянные стремена. Но в Техасе разговоры редко
бывают связными. Между двумя фразами можно проехать милю, пообедать,
совершить убийство, и все это без ущерба для развиваемого тезиса. Поэтому
Уэб без всяких предисловий добавил кое-что к разговору, который завязался
десять миль назад.
- Ты сам помнишь, Бэлди, что Санта не всегда была такая
самостоятельная. Ты помнишь дни, когда старик Мак-Аллистер держал нас на
расстояние и как она давала мне знать, что хочет видеть меня. Старик
Мак-Аллистер обещал сделать из меня дуршлаг, если я подойду к ферме на
ружейный выстрел. Ты помнишь знак, который, бывало, она посылала мне...
сердце и в нем крест.
- Я-то? - вскричал Бэлди с хмельной обидчивостью. - Ах ты, старый
койот! Помню ли? Да знаешь ли ты, проклятая длиннорогая горлица, что все
ребята в лагере знали эти ваши иероглифы? "Желудок с костями крест-накрест"
- вот как мы называли их. Мы всегда примечали их на поклаже, которую нам
привозили с ранчо. Они были выведены углем на мешках с мукой и карандашом на
газетах... А как-то я видел такую штуку, нарисованную мелом на спине нового
повара, которого прислал с ранчо старик Мак-Аллистер. Честное слово! - Отец
Санты, - кротко объяснил Уэб, - взял с нее обещание, что она не будет писать
мне и передавать поручений. Вот она и придумала этот знак "сердце и крест".
Когда ей не терпелось меня увидеть, она ухитрялась отмечать этим знаком что
придется, лишь бы попалось мне на глаза. И не было случая, чтобы, приметив
этот знак, я не мчался в ту же ночь на ранчо. Я встречался с нею в той
рощице, что позади маленького конского корраля.
- Мы знали это, - протянул Бэлди, - только виду не подавали. Все мы
были за вас. Мы знали, почему ты в лагере держишь коня всегда наготове. И
когда мы видели "желудок с костями", расписанные на повозке, мы знали, что
старику Пинто придется в эту ночь глотать мили вместо травы. Ты помнишь
Скэрри... этого ученого объездчика? Ну, парня из колледжа, который приехал
на пастбище лечиться от пьянства. Как завидит Скэрри на чем-нибудь это
клеймо "приезжай к своей милке", махнет, бывало, рукой вот таким манером и
скажет:
"Ну, нынче ночью наш приятель Леандр опять доплывет через Геллиспункт".
- В последний раз, - сказал Уэб, - Санта послала мне знак, когда была
больна. Я заметил его сразу, как только вернулся в лагерь, и в ту ночь сорок
миль прогнал Пинто галопом. В рощице ее не было. Я пошел к дому, и в дверях
меня встретил старик Мак-Аллистер.
- Ты приехал, чтобы быть убитым? - говорил он. - Сегодня не выйдет. Я
только что послал за тобой мексиканца. Санта хочет тебя видеть. Ступай в эту
комнату и поговори с ней. А потом выходи и поговоришь со мной.
Санта лежала в постели сильно больная. Но она вроде как улыбнулась, и
наши руки сцепились, и я сел возле кровати как был - грязный, при шпорах, в
кожаных штанах и тому подобном.
- Несколько часов мне чудился топот копыт твоей лошади, Уэб, - говорит
она. - Я была уверена, что ты прискачешь. Ты увидел знак? - Шепчет она:
- Как только вернулся в лагерь, - говорю я. - Он был нарисован на мешке
с картошкой и луком.
- Они всегда вместе, - говорит она нежно, - всегда вместе в жизни.
- Вместе они замечательны, - говорю я, - с тушеным мясом.
- Я имею в виду сердце и крест, - говорит она. - Наш знак. Любовь и
страдание - вот что он обозначает.
Тут же был старый Док Мэсгров, забавлявшийся виски и веером из
пальмового листа. Ну, вскоре Санта засыпает. Док трогает ее лоб и говорит
мне: "Вы не плохое жаропонижающее. Но сейчас вам лучше уйти, потому что,
согласно диагнозу, вы не требуетесь в больших дозах. Девица будет в полном
порядке, когда проснется".
Я вышел и встретил старика Мак-Аллистера.
- Она спит, - сказал я. - Теперь вы можете делать из меня дуршлаг.
Пользуйтесь случаем; я оставил свое ружье на седле.
Старик смеется и говорят мне:
- Какой мне расчет накачать свинцом лучшего управляющего в Западном
Техасе? Где я найду такого? Я почему говорю, что ты хорошая мишень? Потому
что ты хочешь стать моим зятем. В члены семейства ты, Уэб, мне не годишься.
Но использовать тебя на Нопалито я могу, если ты не будешь совать нос в
усадьбу. Отправляйся-ка наверх и ложись на койку, а когда выспишься, мы с
тобой это обсудим.
Бэлди Вудз надвинул шляпу и скинул ногу с седельной луки. Уэб натянул
поводья, и его застоявшаяся лошадь заплясала. Церемонно, как принято на
Западе, мужчины пожали друг другу руки.
- Adios, Бэлди, - сказал Уэб, - очень рад, что повидал тебя и
побеседовал.
Лошади рванули с таким шумом, будто вспорхнула стая перепелов, и
всадники понеслись к разным точкам горизонта. Отъехав ярдов сто, Бэлди
остановил, лошадь на вершине голого холмика и испустил вопль. Он качался в
седле. Иди он пешком, земля бы завертелась под ним и свалила его. Но в седле
он всегда сохранял равновесие, смеялся над виски и презирал центр тяжести.
- Услышав сигнал, Уэб повернулся в седле.
- На твоем месте, - донесся с пронзительной издевкой голос Бэлди, - я
был бы королем.
На следующее утро, в восемь часов, Бэд Тэрнер скатился с седла перед
домом в Нопалито и зашагал, звякая шпорами, к галерее. Бэд должен был в это
утро гнать гурт рогатого скота в Сан-Антонио. Миссис Игер была на галерее и
поливала цветок гиацинта в красном глиняном горшке.
"Король" Мак-Аллистер завещал своей дочери много положительных качеств:
свою решительность, свое веселое мужество, свою упрямую самоуверенность,
свою гордость царствующего монарха копыт и рогов. Темпом Мак-Аллистера
всегда было allegro, а манерой - fortissimo. Санта унаследовала их, но в
женском ключе. Во многом она напоминала свою мать, которую призвали на иные,
беспредельные зеленые пастбища задолго до того, как растущие стада коров
придали дому королевское величие. У нее была стройная крепкая фигура матери
и ее степенная нежная красота, смягчавшая суровость властных глаз и
королевски-независимый вид Мак- Аллистера.
Уэб стоял в конце галереи с несколькими управляющими, которые приехали
из различных лагерей за распоряжениями.
- Привет! - сказал Бэд кратко. - Кому в городе сдать скот? Барберу, как
всегда?
Отвечать на такие вопросы было прерогативой королевы. Все бразды
хозяйства - покупку, продажу и расчеты - она держала в своих ловких
пальчиках. Управление скотом целиком было доверено ее мужу. - В дни "короля"
Мак-Аллистера Санта была его секретарем и помощником. И она продолжала свою
работу разумно и с выгодой. Но до того, как она успела ответить,
принц-консорт заговорил со спокойной решимостью:
- Сдай этот гурт в загоны Циммермана и Несбита. Я говорил, об этом
недавно с Циммерманом.
- Бэд повернулся на своих высоких каблуках.
- Подождите, - поспешно позвала его Санта. Она взглянула на мужа,
удивление было в ее упрямых серых глазах.
- Что это значит, Уэб? - спросила она, и небольшая морщинка появилась у
нее между бровей. - Я не торгую с Циммерманом и Несбитом. Вот уже пять лет
Барбер забирает весь скот, который идет от нас на продажу. Я не собираюсь
отказываться от его услуг. - Она повернулась к Бэду Тэрнеру. - Сдайте этот
скот Барберу, - заключала она решительно.
Бэд безучастно посмотрел на кувшин с водой, висевший на галерее,
переступил с ноги на ногу и пожевал лист меокита.
- Я хочу, чтобы этот гурт был отправлен Циммерману и Несбиту, - сказал
Уэб, и в его голубых глазах сверкнул холодный огонек.
- Глупости! - сказала нетерпеливо Санта. - Вам лучше отправляться
сейчас, Бэд, чтобы отполдничать на водопое "Маленького вяза". Скажите
Барберу, что через месяц у нас будет новая партия бракованных телят.
Бэд посмотрел украдкой на Уэба, и взгляды их встретились. Уэб заметил в
глазах Бэда просьбу извинить его, но вообразил, что видит соболезнование.
- Сдай скот, - сказал он сурово, - фирме...
- Барбера, - резко докончила Санта. - И поставим точку. Вы ждете еще
чего- нибудь, Бэд?
- Нет, мэм, - сказал Бэд. Но прежде чем уйти, он замешкался ровно на
столько времени, сколько нужно корове, чтобы трижды махнуть хвостом; ведь
мужчина - всегда союзник мужчине; и даже филистимляне, должно быть,
покраснели, овладев Самсоном так как они это сделали.
- Слушайся своего хозяина! - сардонически крикнул Уэб. Он снял шляпу и
так низко поклонился жене, что шляпа коснулась пола.
- Уэб, - сказала Санта с упреком, - ты сегодня ведешь себя страшно
глупо.
- Придворный шут, ваше величество, - сказал Уэб медленно, изменившимся
голосом. - Чего же еще и ждать? Позвольте высказаться. Я был мужчиной до
того, как женился на "королеве" скота. А что я теперь? Посмешище для всех
лагерей. Но я стану снова мужчиной.
Санта пристально взглянула на него.
- Брось глупости, Уэб, - сказала она спокойно. - Я тебя ничем не
обидела. Разве я вмешиваюсь в твое управление скотом? А коммерческую сторону
дела я знаю лучше тебя. Я научилась у папы. Будь благоразумен.
- Короля и королевы, - сказал Уэб, - не по вкусу мне, если я сам не
фигура. Я пасу скот, а ты носишь корону. Прекрасно! Я лучше буду
лорд-канцлером коровьего лагеря, чем восьмеркой в чужой игре, Это твое
ранчо, и скот получает Барбер.
Лошадь Уэба была привязана к коновязи. - Он вошел в дом и вынес сверток
одеял, которые брал только в дальние поездки, и свой плащ, и свое самое
длинное лассо, плетеное из сыромятной кожи. Все это он не спеша приторочил к
седлу, Санта с побледневшим лицом следила за ним.
Уэб вскочил в седло. Его серьезное, бритое лицо было спокойно, лишь в
глазах тлел упрямый огонек.
- В близи водопоя Хондо в долине Фрио, - сказал он, - пасется стадо
коров и телят. Его надо отогнать подальше от леса. Волки задрали трех телят.
Я забыл распорядиться. Скажи, пожалуйста, Симмсу, чтобы он позаботился.
Санта взялась за уздечку и посмотрела мужу в глаза.
- Ты хочешь бросить меня, Уэб? - спросила она спокойно.
- Я хочу снова стать мужчиной, - ответил он.
- Желаю успеха в похвальном начинании, - сказала она с неожиданной
холодностью. Потом повернулась и ушла в дом.
Уэб Игер поехал на юго-восток по прямой, насколько это позволяла
топография Западного Техаса. А достигнув горизонта, он, видно, растворился а
голубой дали, так как на ранчо Нопалито о нем с тех пор не было ни слуху, ни
духу. Дни с воскресеньями во главе строились в недельные эскадроны, и неделя
под командою полнолуний вступали рядами в месячные полки, несущие на своих
знаменах "Tempos fugit" (2), и месяцы маршировали в необъятный лагерь годов.
Но Уэб Игер не являлся больше во владения своей королевы.
Однажды некий Бартоломью с низовьев Рио-Гранде, овчар, а посему,
человек незначительный, показался в виду ранчо Нопалито и почувствовал
приступ голода. Ex consuetudine (3) его, вскоре усадили за обеденный стол в
этом гостеприимном королевстве. И он заговорил: будто из него извергалась
вода, словно его стукнули аароновым жезлом... Таков бывает тихий, овчар,
когда слушатели, чьи уши не заросли шерстью, удостоят его внимания.
- Миссис Игер, - тараторил он, - на днях я видел человека на ранчо
Сэко, в округе Гидальго, так его тоже звали Игер, Уэб Игер. Его как раз
наняли туда в управляющие. Высокий такой, белобрысый и все молчит. Может,
кто из вашей родни?
- Муж, - приветливо сказала Санта. - На Сэко хорошо сделали, что наняли
его. Мистер Игер один из лучших скотоводов на Западе.
Исчезновение принца-консорта редко дезорганизует монархию. Королева
Санта назначила старшим объездчиком надежного подданного по имени Рэмси, -
одного из верных вассалов ее отца. И на ранчо Нопалито все шло гладко и без
волнений, только трава на обширных лугах волновалась от бриза, налетавшего с
залива.
Уже несколько лет в Нопалито производились опыты с английской породой
скота, который с аристократическим презрением смотрел на техасских
длиннорогих. Опыты были признаны удовлетворительными, и для голубокровок
отведено отдельное пастбище. Слава о них разнеслась по прерии, по всем
оврагам и зарослям, куда только мог проникнуть верховой. На другие ранчо
проснулись, протерли глаза и с неудовольствием поглядели на длиннорогих.
И в результате однажды загорелый, ловкий, франтоватый юноша с шелковым
платком на шее, украшенный револьверами и сопровождаемый тремя мексиканскими
yaqueros (4) спешился на ранчо Нопалито и вручил "королеве" следующее
деловое письмо:
"Миссис Игер. - Ранчо Нопалито. Милостивая государыня!
Мне поручено владельцами ранчо Сэко закупить 100 голов телок, двух- и
трехлеток, сэссекской породы, имеющейся у Вас. Если Вы можете выполнить
заказ, не откажите передать скот подателю сего. - Чек будет выслан Вам
немедленно.
С почтением Уэбстер Игер,
Управляющий ранчо Сэко".
Дело всегда дело, - даже я чуть-чуть не написал: "особенно" - в
королевстве.
В этот вечер сто голов скота пригнали с пастбища и заперли в корраль
возле дома, чтобы сдать его утром.
Когда спустилась ночь и дом затих, бросилась ли Санта Игер лицом в
подушу, прижимая это деловое письмо к груди, рыдая и произнося то имя,
которому гордость (ее или его) не позволяла сорваться с ее губ многие дни?
Или же, со свойственной ей деловитостью, она подколола его к другим бумагам,
сохраняя спокойствие и выдержку, достойные королевы скота? Догадывайтесь,
если хотите, но королевское достоинство священно. И все сокрыто завесой.
Однако кое-что вы все-таки узнаете.
В полночь Санта накинув темное, простое платье, тихо выскользнула из
дома. Она задержалась на минуту под дубами. Прерия была словно в тумане, и
лунный свет, мерцающий сквозь неосязаемые частицы дрожащей дымки, казался
бледно-оранжевым. Но дрозды-пересмешники свистели на каждом удобном суку,
мили цветов насыщали ароматом воздух, а на полянке резвился целый детский
сад - маленькие призрачные кролики. Санта повернулась лицом на юго-восток и
послала три воздушных поцелуя в этом направлении. Все равно подглядывать
было некому.
Затем она бесшумно направилась к кузнице, находившейся в пятидесяти
ярдах. О том, что она там делала, можно только догадываться. Но горн
накалился и раздавалось легкое постукивание молотка, какое, верно, можно
услышать, когда купидон оттачивает свои стрелы.
Вскоре она вышла, держа в одной руке какой-то странной формы предмет с
рукояткой, а в другой - переносную жаровню, какие можно видеть в лагерях у
клеймовщиков. Освещенная лунным светом, она быстро подбежала к корралю, куда
был загнан сэссекский скот.
Она отворяла ворота и проскользнула в корраль. Сэссекский скот был
большей частью темно-рыжий. Но в этом гурте была одна молочно-белая телка,
заметная среди других.
И вот Санта стряхнула с плеч нечто, чего мы раньше не приметили, -
лассо. Она взяла петлю в правую руку, а смотанный конец в левую и
протиснулась в гущу скота.
Ее мишенью была белая телка. Она метнула лассо, оно задело за один рог
и соскользнуло. Санта метнула еще раз - лассо обвило передние ноги телки, и
она грузно упала. Санта кинулась к ней, как пантера, но телка поднялась,
толкнула ее и свалила, как былинку.
Санта сделала новую попытку. Встревоженный скот плотной массой толкался
у стен корраля. Бросок был удачен; белая телка снова припала к земле, и,
прежде чем она смогла подняться, Санта быстро закрутила лассо вокруг столба,
завязала его простым, но крепким узлом и кинулась к телке с путами из
сыромятной кожи.
В минуту (не такое уж рекордное время) ноги животного были спутаны, и
Санта, усталая и запыхавшаяся, на такой же срок прислонилась к стене
корраля.
Потом она быстро побежала к жаровне, оставленной у ворот, и притащила
странной формы клеймо, раскаленное добела.
Рев оскорбленной белой телки, когда клеймо коснулось ее, должен был бы
разбудить слуховые нервы и совесть находившихся поблизости подданных
Нопалито, но этого не случилось. И среди глубочайшей ночной тишины Санта,
как птица, полетела домой, упала на кровать и зарыдала... Зарыдала так,
будто у королев такие же сердца, как и у жен обыкновенных ранчменов, и будто
королевы охотно сделают принцев- консортов королями, если они прискачут
из-за холмов, из голубой дали.
Поутру ловкий, украшенный револьверами юноша и его vaqueros погнали
гурт сэссекского скота через прерии к ранчо Сэко. Впереди девяносто миль
пути. Шесть дней с остановками для пастьбы и водопоя.
Скот прибыл на ранчо Сэко в сумерки и был принят и пересчитан старшим
по ранчо.
На следующее утро, в восемь часов, какой-то всадник вынырнул из
кустарника на усадьбе Нопалито. Он с трудом спешился и зашагал, звеня
шпорами, к дому. Его взмыленная лошадь испустила тяжелый вздох и закачалась,
понуря голову и закрыв глаза.
Но не расточайте своего сострадания на гнедого, в мелких пежинах,
Бельсхазара. Сейчас на конских пастбищах Нопалито он процветает в любви и в
холе, неседлаемый, лелеемый держатель рекорда на дальние дистанции.
Всадник, пошатываясь, вошел в дом. Две руки обвились вокруг его шеи, и
кто-то крикнул голосом женщины и королевы: "Уэб... О Уэб!"
- Я был мерзавцем, - сказал Уэб Игер.
- Тс-с, - сказала Санта, - ты видел?
- Видел, - сказал Уэб.
Один бог знает, что они имели в виду. Впрочем, и вы узнаете, если
внимательно прочли о предшествующих событиях.
- Будь королевой скота, - сказал Уэб, - и забудь обо всем, если можешь.
Я был паршивым койотом.
- Тс-с! - снова сказала, Санта, положив пальчик на его губы. - Здесь
больше нет королевы. Ты знаешь, кто я? Я - Санта Игер, первая леди
королевской опочивальни. Иди сюда.
Она потащила его с галереи в комнату направо. Здесь стояла колыбель, и
в ней лежал инфант-красный, буйный, лепечущий, замечательный инфант,
нахально плюющий на весь мир.
- На этом ранчо нет королевы, - повторила Санта. - Взгляни на короля. У
него твои глаза, Уэб. На колени и смотри на его высочество.
Но на галерее послышалось звяканье шпор, и опять появился Бэд Тэрнер с
тем же самым вопросом, с каким приходил он без малого год назад.
- Привет! Скот уже на дороге. Гнать его к Барберу или...
Он увидел Уэба и замолк с открытым ртом.
- Ба-ба-ба-ба-ба-ба, - закричал король в своей люльке, колотя кулачками
воздух.
- Слушайся своего хозяина, Бэд, - сказал Уэб Игер с широкой усмешкой,
как сказал это год назад.
Вот и все. Остается упомянуть, что когда старик Куин, владелец ранчо
Сэко, вышел осмотреть стадо сэссекского скота, который он купил на ранчо
Нопалито, он спросил своего нового управляющего:
- Какое клеймо на ранчо Нопалито, Уилсон?
- Х-черта-У, - сказал Уилсон.
- И мне так казалось, - заметил Куин. - Но взгляни на эту белую телку.
У ней другое клеймо сердце и в нем - крест. Что это за клеймо?
---------------------------------------------------
1) - Приятели (испан.).
2) - Время бежит (лат.).
3) - По установленному обычаю (лат.).
4) - Ковбой (испан.).
Перевод М. Урнова
Я и старикашка Мак Лонсбери, мы вышли из этой игры в прятки с маленькой
золотоносной жилой, заработав по сорок тысяч долларов на брата. Я говорю
"старикашка" Мак, но он не был старым. Сорок один, не больше. Однако он
всегда казался стариком.
- Энди, - говорит мне Мак, - я устал от суеты. Мы с тобой здорово
поработали эти три года. Давай отдохнем малость и спустим лишние деньжонки.
- Предложение мне по вкусу, - говорю я. - Давай станем на время
набобами и попробуем, что это за штука. Но что мы будем делать проедемся к
Ниагарскому водопаду или будем резаться в "фараон"?
- Много лет, - говорит Мак, - я мечтал, что если у меня будут лишние
деньги, я сниму где-нибудь хибарку из двух комнат, найму повара-китайца и
буду себе сидеть в одних носках и читать "Историю цивилизации" Бокля.
- Ну что ж, - говорю я, - приятно, полезно и без вульгарной помпы.
Пожалуй, лучшего помещения денег не придумаешь. Дай мне часы с кукушкой и
"Самоучитель для игры на банджо" Сэпа Уиннера, и я тебе компаньон.
Через неделю мы с Маком попадаем в городок Пинья, милях в тридцати от
Денвера, и находим элегантный домишко из двух комнат, как раз то, что нам
нужно. Мы вложили в городской банк вагон денег и перезнакомились со всеми
тремястами сорока жителями города. Китайца, часы с кукушкой, Бокля и
"Самоучитель" мы привезли с собой из Денвера, и в нашей хибарке сразу стало
уютно, как дома.
Не верьте, когда говорят, будто богатство не приносит счастья.
Посмотрели бы вы, как старикашка Мак сидит в своей качалке, задрав ноги в
голубых нитяных носках на подоконник, и сквозь очки поглощает снадобье
Бокля, - это была картина довольства, которой позавидовал бы сам Рокфеллер.
А я учился наигрывать на банджо "Старичина-молодчина Зип", и кукушка вовремя
вставляла свои замечания, и А-Син насыщал атмосферу прекраснейшим ароматом