Амнуэль Песах. Сержант Беркович (Сборник рассказов)

   - Нашел, только значительно позже. Как-то, уже служа в полиции, я разговорился с Адису Дасой, ты его не знаешь, он служит в дорожном патруле. Способный парень, фалашмура. Но в Шекспире - нуль. Так вот, однажды я рассказал ему эту историю, мне хотелось знать, как оценит улики, представленные Яго, истинный представитель племени мавров...
   - Фалашмура - не мавры, - поправил Беркович.
   - Непринципиально, - отмахнулся Хутиэли. - Так ты знаешь? Услышав о пропаже платка, Адису побледнел - ты можешь представить побледневшего эфиопа? - и чуть не грохнулся в обморок. А потом спросил: "Он ее, конечно, убил?" Я подумал, что Адису все-таки читал Шекспира, но он это имя даже не слышал... Так вот, именно Адису и просветил меня относительно поведения Отелло. У фалашмура, видишь ли, есть обычаи, которым много столетий. В частности, от матери к дочери передается реликвия - вышитый платок, в котором, по преданию, скрыта тайная сила. Платок нельзя передавать никому - и уж тем более, мужчине. Если женщина теряет платок, ее надлежит наказать, и наказание выбирает старейшина рода. Если она платок дарит, женщину надлежит убить, и здесь закон не допускает толкований. Ты представляешь? Оказывается, Отелло не был ревнивцем! Он выполнял свой долг, ведь именно Отелло был как бы единственным хранителем законов своего племени... Конечно, Дездемона не знала всех этих тонкостей, но ведь незнание закона, как известно, не избавляет от ответственности. Отелло исполнил свой долг, но жить после этого, конечно, был не в состоянии. Хотя, должен тебе сказать, что, предстань он перед судом фалашмура, его, ясное дело, оправдали бы. А может, даже и наградили за хорошую работу...
   - Удивительно, - пробормотал Беркович, - я всегда думал, что Отелло глупец...
   - Многие склонны обвинять других в глупости., не зная точно побудительных причин, - назидательно сказал Хутиэли. - У нас в Израиле это сплошь и рядом. Правые называют тупцами левых, а левые - правых, между тем и те, и другие достаточно умны... Впрочем, ты рассказывал об этом золотоискателе, извини, я тебя опять прервал.
   - Ничего, ничего, - сказал Беркович. - Этот Наум действительно сам перекопал гору породы. Несколько недель он работал на солнце, и кожа его стала черной, как у этого вашего Адису Дасы. Он отпустил бороду и усы и был, по его словам, похож на жюльверновского Айртона после того, как его нашли Сайрус Смит и его товарищи.
   - Сайрус Смит? - переспросил Хутиэли. - Это путешественник?
   - Это книжный герой, - пояснил Беркович. - Так вот, золотоносные пески Наум нашел месяц назад. Он намыл несколько песчинок и понял, что нужно действовать иначе. Поставить оборудование, нанять рабочих... А денег не было. Друзей в Южной Африке - тоже. Банковскую ссуну он уже потратил, а долг пока не вернул... В общем, он взял с собой пакетик золотого песка и рванул назад, в Израиль. Было это неделю назад. Наум сбрил бороду и усы, чтобы вернуть себе цивильный облик, и стал опять чувствовать себя евреем, а не отшельником-аборигеном...
   - Романтическая история, - усмехнулся Хутиэли. - Представляю, как вы ее слушали.
   - Если бы только слушали! Этот Наум приехал в Израиль с целью найти спонсора. Ему нужны были деньги, чтобы продолжать работы на участке. Участок, кстати, действительно его - тут нет сомнения, он показал документы. И пакетик с золотым песком тоже продемонстрировал. Рассказывая о своих приключениях, он не сводил взгляда с Шауля и Оксаны - в нашей компании это были единственные по-настоящему богатые люди, потенциальные спонсоры. И что меня поразило, Шауль действительно заинтересовался и уже готов был начать обсуждать с Наумом детали предстоящей сделки...
   - Вот так люди и теряют свои состояния, - вздохнул инспектор.
   - Почему вы думаете...
   - Но ведь ясно, что этот Наум - жулик, разве нет?
   - Да, я это тоже понял, но ведь вы там не были, откуда...
   - Ты очень точно все изложил, Борис. Впрочем, ты, надеюсь, вывел мошенника на чистую воду?
   - Конечно, - усмехнулся Беркович. - "Шауль, - сказал я, - минуту назад этот человек очень живо описывал, как он сбривал бороду и усы. А теперь посмотрите на его загар. Как по-вашему, мог господин Мархасин так загореть под бородой?"
   - Чем же закончилась вечеринка? - спросил Хутиэли. - Не мордобоем, надеюсь?
   - Что вы! При женщинах? Нет, господин Мархасин удалился по-английски, но о нем уже не вспоминали. Меня волнует другое, инспектор: он больше не сделает такой ошибки и не станет говорить о несуществующей бороде... Тогда его рассказ будет выглядеть очень правдоподобно, и кто-то может клюнуть...
   - Ну и пусть, - пожал плечами Хутиэли. - Это не наши проблемы, верно?
   - Денег жалко, - вздохнул Беркович, - пусть даже и чужих...
   Дело шестое
   УБИЙСТВО НА ВИЛЛЕ
   Знаете, инспектор, - сказал сержант Беркович, - это совершенно разные ощущения. Одно дело, когда тебе сообщают об убийстве, случившемся где-то, и ты занимаешься расследованием, не зная никого из тех людей, кого предстоит допрашивать. И совсем другое - когда находишься в знакомой компании, и убийство происходит буквально на твоих глазах. Чувствуешь себя совершенно не готовым к расследованию. Руки опускаются...
   - Да, я понимаю, - кивнул Хутиэли. - Мне тоже как-то раз пришлось расследовать преступление, случившееся в соседней квартире. Очень неуютно. Все время боишься ошибиться. Я даже подумывал о том, чтобы передать дело другому следователю и смотреть на все со стороны.
   - Но вы этого не сделали?
   - Нет, так же, как и ты. Кстати, о деталях я все еще ничего не знаю.
   - О, - сказал Беркович, - какие там детали...
   - Но ведь судьбу преступника решила именно деталь, на которую он не обратил внимания, верно?
   Да... - протянул Беркович.
   Трагедия, которую обсуждали утром во вторник инспектор Хутиэли и сержант Беркович, произошла прошлым вечером на вилле "русского" бизнесмена Иосифа Марова. Маров приехал в Израиль в самом начале алии девяностых и являл собой один из немногих примеров замечательной абсорбции. В день приезда ему исполнилось двадцать, он был молод и энергичен, полон сил и главное замыслов. Бизнес свой Иосиф начал с того, что открыл с приятелем мастерскую по ремонту автомобилей. Через три года Маров владел сетью таких мастерских, куда любили обращаться все "русские" автолюбители. А потом, обладая уже нешуточным капиталом, Маров, естественно, пожелал стать монополистом на "русском" рынке и скупил все авторемонтные мастерские, которыми владели его бывшие соотечественники. В личной жизни у Иосифа тоже все было в порядке - он женился на красивой девушке Ире, приобрел виллу в престижном районе Рамат-Авива, детей у них, правда, не было, но зато было, как казалось Иосифу, много времени в будущем - достаточно, чтобы произвести на свет и детей, и внуков, и правнуков.
   Судьба, однако, распорядилась иначе.
   Беркович был знаком с Маровым еще на "доисторической". Борис следил за карьерой старого приятеля с интересом, понимая, что подобные деловые таланты явление редкое, и завидовать быстро растущему богатству Иосифа нет никакого смысла. Виделись они редко, но раз в год Маров собирал старых знакомых у себя - справляли день рождения хозяина. Вчера Иосифу исполнилось двадцать восемь возраст расцвета. Никто и предположить не мог, что этот вечер станет для Иосифа последним.,
   В огромном салоне виллы собралось человек пятнадцать. Беркович приехал с Наташей, которой Маров не нравился, она считала его выскочкой и типом, неприятным во всех отношениях. Но отказываться от приглашения Борис не стал, пообещав Наташе "слинять" при первом удобном случае. Гости переходили от стола к столу и от группы к группе - вели светские беседы. Иосиф блистал, рассказывая анекдоты из жизни "новых русских". Ира подсказывала мужу, когда тот забывал какую-нибудь деталь сюжета. Из гостей Беркович не знал никого насколько он понял, здесь собрались бизнесмены новой израильской формации, которые, как и Маров, сколотили капитал (не такой, впрочем, солидный, как у Иосифа) за годы большой алии. Часов в десять, после того, как успели выпить и за процветание Израиля, и за процветание алии, и даже за процветание заокеанских родственников именинника, Иосиф сказал:
   - Извините, я вас ненадолго покину, а когда вернусь, расскажу анекдот о трейлере и "мерседесе".
   - Йосик хочет полюбоваться своим приобретением, - объяснила Ира, когда муж вышел из салона. - Он вывез из Питера большую коллекцию марок, и здесь продолжал ее пополнять. А когда появились деньги, так он вообще, по-моему, потерял голову. Сегодня купил марку, которая стоит сто шестьдесят тысяч!
   - Шекелей? - спросил Беркович, решительно не представлявший, как можно отдать сумму, равную стоимости квартиры, за какой-то кусочек бумаги.
   - Долларов, конечно, - сказала Ира, бросив на Бориса снисходительный взгляд. - Йосик просто вытерпеть не может, каждый час смотрит на эту марку. Уверяю вас: насмотревшись, он предложит всем полюбоваться на это сокровище.
   - Сколько же стоит вся коллекция, - спросил один из гостей по фамилии Беккер, владелец большого "русского" магазина, - если только за одну марку Иосиф выложил такие деньги?
   - И не спрашивайте! - воскликнула Ира. - Если разоримся, то, продавая марки, безбедно проживем до старости.
   - Боря, - прошептала Наташа на ухо Берковичу, - может, достаточно? Может, смотаемся отсюда по-английски?
   - Сейчас, - ответил Беркович, - с Иосифом нужно все-таки попрощаться. Подожди минуту.
   Ждать пришлось почти полчаса. Хозяин все не возвращался, и гости начали проявлять нетерпение. Ира сказала ''Сейчас я его приведу" и отправилась в кабинет. Через несколько секунд истерический крик достиг не только салона, но был слышен, наверное, даже в районе нового торгового центра. Беркович отреагировал мгновенно.
   - Всем оставаться на местах! - крикнул он и в две секунды преодолел коридор, отделявший салон от кабинета Иосифа. Дверь была полуоткрыта, Беркович ворвался в комнату и увидел лежавшего на полу хозяина. Ира стояла, схватившись рукой за угол шкафа, глаза ее закатились; она готова была упасть в обморок. Под головой Иосифа растекалось кровавое пятно. Рядом валялся стальной прут орудие убийства.
   Первым делом, не обращая внимания на Иру, Беркович проверил, открыта ли входная дверь виллы. Дверь была заперта на задвижку. Значит, либо убийца находился среди гостей, либо среди гостей был его сообщник, выпустивший негодяя на улицу и закрывший за ним дверь.
   Вернувшись в кабинет, Беркович вызвал полицию и скорую помощь, крикнул Наташе, чтобы она увела Ирину, выглянул в салон и приказал ошеломленным гостям не двигаться, ничего не трогать и вообще, вести себя до прибытия полиции тихо и как положено важным свидетелям. Только после этого сержант приступил к осмотру места происшествия.
   Судя по всему, Иосиф сидел за столом, и разглядывал свое приобретение марку стоимостью в полторы сотни тысяч. На бархате стола лежал небольшой альбом для марок, пинцет, выпавший из руки Иосифа, валялся справа, а рядом с альбомом стояла бутылочка с бензином и пипеткой для обнаружения водяных знаков. Альбом был раскрыт, страницы были заполнены марками. Беркович внимательно осмотрел поверхность стола, опустился на колени и заглянул вниз. Попытался открыть ящики, но все они оказались заперты на ключ.
   Берковичу было приблизительно понятно, как все произошло. Кто-то из гостей (кто же еще?) пожелал иметь ценную марку, - сто шестьдесят тысяч долларов на дороге не валяются. Он вошел в кабинет, ударил хозяина по голове стальным прутом, Иосиф попытался встать, сдвинул кресло, но упал на пол лицом вниз. Убийца забрал марку и преспокойно вернулся к остальным гостям.
   Но, черт возьми, он же должен был понимать, что подозревать станут каждого! Будут расспрашивать, выяснять, кто и когда выходил из салона. Значит, отсутствовать он должен был буквально считанные секунды, у убийцы не было времени не только привести себя в порядок, но и спрятать марку! Поэтому достаточно обыскать всех присутствовавших... Нет, это не годилось. Не настолько убийца глуп - наверняка марки при нем нет. Скорее всего, ситуация подобна знаменитому "Исчезнувшему письму" Эдгара По - марка находится на одном из видных мест, но никому не приходит в голову посмотреть именно туда...
   Был, однако, еще один момент, приводивший Берковича в смущение. Он не понимал, что именно его смущает, и злился. Когда приехала следственная бригада, Беркович оставил с гостями одного из полицейских, а сам вернулся в кабинет, и еще раз внимательно осмотрел стол. Поняв, наконец, что именно показалось ему подозрительным, Беркович кивнул сам себе и вышел, бросив эксперту Вилли Коэну:
   - Работай спокойно, думаю, что это дело мы сегодня закончим.
   В салоне было тихо как на кладбище. Звук в телевизоре выключили, и "Пополитика" производила странное впечатление немого кино, где один комик никак не мог попасть другому ногой в глаз. Наташа сидела на краешке дивана и смотрела на Бориса испуганными глазами, в которых застыли слезы. Беркович улыбнулся ей, а другим гостям сказал:
   - Господа, надеюсь, что долго вас задерживать не придется. Ясно, что вы не имеете к убийству Иосифа никакого отношения.
   - Как мог кто-то войти в дом и выйти, а мы не услышали? - хрипло спросил верзила по имени Дмитрий, хозяин сети магазинов "Электро-Дима".
   - Никто не входил, - пожал плечами Беркович.
   - Но вы сказали... - Дмитрий хотел развить свою мысль, но Беркович не дал ему закончить:
   - На столе, за которым сидел бедняга Иосиф, кое-чего не хватает. Мне кажется, что этот предмет позволит мне найти убийцу.
   - Не хватает? - подал голос коротышка Аркадий, невзрачный тип, владевший, однако, выгодным делом - он продавал пиратские компьютерные диски. - Не хватает марки. Черт, из-за какой-то марки убить человека!
   - Не только марки, - сказал Беркович, - но кое-чего еще. Я понимаю, что марки у убийцы нет, он успел ее спрятать. Но именно потому, что все мысли его были заняты тем, где бы спрятать марку, убийца не успел спрятать другой предмет, которым он воспользовался после того, как ударил Иосифа по голове стальным прутом...
   Кто-то из женщин взвизгнул, представив, должно быть, эту картину воображение всегда рисует более страшные сцены убийств, чем они есть на самом деле. Мужчины бросали друг на друга настороженные и злые взгляды, а Беркович наблюдал за этой сценой, прислонившись к дверному косяку. У кого-то сейчас обязательно должны были сдать нервы... Что он скажет? Попросится в туалет? Или заявит, что здесь трудно дышать и нужно открыть окно? Дмитрий - "Электро-Дима" - встал и спросил:
   - Я могу позвонить домой? Хочу предупредить, что задерживаюсь. Мой сотовый телефон в куртке, а куртка на вешалке.
   - Принести вам? - осведомился Беркович.
   - Я сам, если позволите...
   - Пожалуйста, - Беркович пожал плечами и отступил в сторону. Когда Дмитрий проходил мимо, Беркович ловко провел руками по его карманам и извлек из правого небольшую лупу. Дмитрий вскрикнул и попытался было ударить сержанта по руке, но его уже крепко держал подоспевший на помощь полицейский.
   - Лупа Иосифа, - удовлетворенно сказал Беркович. - Именно ее недоставало на столе. Все было на месте, кроме лупы. Вы ведь должны были рассмотреть марки на странице, выбрать нужную...
   - Ну, лупу он сунул в карман механически, - заметил инспектор Хутиэли, когда Беркович закончил рассказ, - мысли его были заняты маркой. Куда он ее все-таки спрятал?
   - Очень просто - налепил на старый конверт и, возвращаясь в салон, бросил конверт в мусорную корзину. В мусоре марку искали бы в последнюю очередь, у Дмитрия было бы время забрать конверт.
   - Тебе просто повезло, - насмешливо сказал инспектор. - Если бы у этого негодяя было острое зрение, он не воспользовался бы лупой и тебе не удалось бы так легко его разоблачить.
   - Ну, так он сделал бы другую ошибку, - пожал плечами Беркович, - эти дилетанты всегда ошибаются. Даже убить человека толком не умеют...
   Дело седьмое
   КАПЛЯ КРАСКИ
   Хамсин был жесток, как вражеский пехотинец. Он нападал на каждого, кто осмеливался, образно выражаясь, высунуть голову из окопа, а если говорить на простом человеческом языке - выйти из комнаты с кондиционированным воздухом на улицу, где не только нечем было дышать, но казалось, что жаркий воздух стоит стеной: шершавой, плотной и вечной, как Стена плача.
   Беркович прошел десять метров от машины до холла Управления полиции, и у него заболела голова. Инспектор еще не появился, что показалось Берковичу странным - Хутиэли обычно приходил на службу раньше всех, и сержант не мог вспомнить случая, когда инспектор опаздывал.
   "Неужели заболел?" - подумал сержант. Он не успел додумать эту мысль до логического конца, потому что на столе Хутиэли зазвонил телефон. Помедлив, Беркович поднял трубку.
   - Амнон? - это был голос сержанта Горелика.
   - Нет, это Борис, - сказал Беркович. - Инспектора еще нет, боюсь, не заболел ли он?
   - Конечно, нет, - уверенно сказал Горелик. - Если Амнон заболеет, это будет означать, что мир перевернулся.
   - Должно быть, мир действительно перевернулся, - пробормотал Беркович. На улице такая жара, какой не было сто лет.
   - А ты помнишь, какая была погода сто лет назад? - удивился Горелик. - Я думал, ты моложе.
   - Я-то моложе, - уныло сказал Беркович, - но хамсину на это плевать.
   - Да, - согласился Горелик. - Знаешь, что я скажу? Сохнут поступает мудро, не сообщая в своих рекламных материалах о том, какие в Израиле бывают хамсины. Иначе сюда ехали бы репатрианты только из Эфиопии - им к жаре не привыкать.
   Беркович положил трубку. "Надо, - подумал он, - позвонить инспектору, вдруг действительно что-то случилось?"
   Дверь распахнулась, и Хутиэли собственной персоной появился на пороге, вытирая платком вспотевшую шею.
   - Привет, Борис, - сказал он. - Стоит задержаться на минуту, и подчиненный уже норовит занять кресло начальника.
   - С вами все в порядке? - осведомился Беркович, возвращаясь к своему столу.
   - Со мной - да, - кивнул инспектор. - А в природе полный непорядок. На перекрестке Алленби и Бен-Иегуды не работают светофоры, пробка растянулась на полкилометра, пришлось постоять. Я тебе звонил, но ты упорно разговаривал по моему телефону.
   - Позвонил сержант Горелик, кстати, он искал вас...
   - Подождет... Вот что, Борис, вид у тебя неважный, отправляйся домой, попробуй отоспаться. Если понадобишься, я тебя вызову.
   - А вы?
   - Не хочешь ли ты сказать, что я плохо выгляжу?
   - Вы выглядите замечательно, но...
   - Ну, так что мне тогда делать дома? Внуков нянчить? Отправляйся. Считай, что это приказ.
   - Слушаюсь! - бодро сказал Беркович и покинул кабинет, предвкушая несколько часов беспробудного сна.
   Он сел за руль, включил двигатель, кондиционер заработал, и доменная печь, в которую превратилась машина всего за полчаса, стала понемногу охлаждаться.
   Беркович медленно выехал со стоянки, свернул вправо и увидев, что кто-то машет ему рукой, притормозил у тротуара. Человек, открывший дверцу машины, показался сержанту знакомым. Если бы не жара, Беркович узнал бы его сразу это был хозяин фалафельной, расположенной напротив Управления, здесь сержант довольно часто покупал что-нибудь перекусить или холодную "колу".
   - Простите, - сказал фалафелыцик, - моя машина в ремонте... Если вы едете в сторону севера...
   - Садитесь, - предложил Беркович. - Это ведь ваша фалафельная вон там, напротив?
   - Да, вы меня знаете? Ваше лицо мне тоже знакомо. Впрочем, у меня все полицейские покупают. Мое имя Юваль Шумейкер.
   Беркович вывел наконец машину в левый ряд и прибавил скорость. Вести разговоры ему не хотелось, но молчать было неудобно, и он сказал:
   - Хорошо идет торговля? Не жалуетесь? Вопрос уже предполагал, каким будет ответ, и Шу-мейкеру оставалось только кивнуть головой:
   - А чего жаловаться? Место хорошее. Рядом Моше материей торгует, пусть он жалуется. Тряпки можно купить, а можно не покупать. А фалафель едят всегда... Простите, сержант, вы не очень торопитесь?
   Беркович пожал плечами.
   - Здесь, за светофором направо, живет приятель, я хотел забрать у него кое-что... Он у меня одолжил ящик с инструментами неделю назад... Это на две секунды, вас не затруднит?
   Да о чем разговор? - великодушно согласился Беркович и за светофором притормозил. Здесь начинался район коттеджей, дома были отделены от дороги невысокими заборами и небольшими садами. Впрочем, сады - слишком громкое название для пяти-шести фруктовых деревьев, стоявших перед каждым домиком.
   Я мигом, - сказал Шумейкер и выскочил в жару. Одним прыжком он пересек тротуар, помчался по дорожке к дому, взбежал на несколько ступенек и постучал в дверь. Что-то в движениях Шумейкера показалось Берковичу странным, но он не стал вдумываться - сегодня странным казалось все на свете, даже единственное белое облако, неподвижно висевшее в вышине и похожее на ковер-самолет старика Хоттабыча. Беркович лениво следил взглядом за Шумейкером, который продолжал колотить в дверь, хотя ясно было уже, что хозяина нет дома. Наконец это понял и фалафелыцик, повернулся и направился было назад, но неожиданно издал вопль, который Беркович услышал даже за закрытыми дверьми машины, и показал рукой куда-то влево, где лежало что-то, невидимое за деревьями.
   Поняв, что происходит что-то необычное, Беркович вышел из машины, получил немедленно тепловой удар, покрылся потом, но все же быстрым шагом подошел к продолжавшему кричать Шумейкеру. Между деревьями лежал ничком мужчина пет сорока в шортах и майке. На мужчине лежала металлическая стремянка - ясно было, что лестница упала, придавив человека.
   Беркович одним прыжком пересек открытое пространство и опустился на колени перед трупом. То, что человек умер несколько часов назад, сомнений не вызывало. Похоже было, что острый край падавшей стремянки ударил человека по затылку, пробив череп. У ног трупа валялась перевернутая банка с белой краской и выпавшая из банки кисть. Левая нога покойника почти до колена была вымазана этой краской, пролившейся, очевидно, в тот момент, когда стремянка обрушилась на землю.
   - Это ваш приятель? - спросил Беркович продолжавшего причитать фалафелыцика.
   - Да, это Ханан, - с надрывом сказал тот. - Боже мой, какой кошмар! Нужно вызвать скорую помощь! Да, и полицию тоже! Ох, простите, вы же сами полиция, я совсем сошел с ума... А скорую?
   - Перестаньте кричать, - резко сказал Беркович, поднимаясь с колен и стараясь не коснуться вытекшей из ведра краски. - Станьте вон там, в тени, и ничего не трогайте.
   - Я... ничего, - пробормотал Шумейкер и вытянулся по стойке "смирно".
   Беркович, не чувствуя уже ни жары, ни головной боли, вернулся к машине и вызвал скорую. Потом позвонил инспектору и сообщил о происшествии.
   - Давно он умер? - деловито спросил Хутиали.
   - Жара, трудно сказать, - пробормотал Беркович. - Но, скорее всего, часа два, не больше.
   - Займись пока сам, - сказал инспектор. - Я пришлю эксперта. Если понадобится помощь, сообщи.
   Беркович вернулся к дому, поднялся по ступенькам к входной двери. По дороге он нечаянно коснулся каменных перил и отдернул руку: перила были покрашены той самой белой краской, что вылилась из ведра. Беркович беспокойно осмотрел брюки - черт, он таки испачкался, немного, но все же...
   Сержант осторожно подошел к двери и начал колотить изо всех сил. Никто не отзывался - в доме было пусто, да это и раньше было ясно, ведь Шумейкер уже пробовал войти всего пять минут назад.
   - Идемте в машину, - предложил Беркович, - там хоть прохладно. Скорая сейчас приедет, а я пока задам пару вопросов.
   Сев рядом с Берковичем на переднее сиденье, Шумейкер втянул голову в плечи - он никак не мог прийти в себя и что-то все время бормотал под нос.
   - Как его имя? - спросил Беркович.
   - Ханан... Ханан Бек. Мы давно знакомы, но сейчас редко видимся... Дела все...
   - Когда вы видели Ханана последний раз?
   - Когда... Он брал у меня коробку с инструментами... Неделю назад.
   - У него были враги?
   - Враги?.. У всех есть враги, у меня тоже... При чем здесь враги? Разве на Ханана не упала эта проклятая лестница?
   - Возможно, - пожал плечами Беркович. - Он получил удар по затылку, это верно. Но могла ли это сделать падавшая стремянка - только эксперт однозначно ответит.
   Прибыла скорая, а следом - полицейская машина, тихая улица наполнилась звуками сирен, и сразу же начали подходить любопытные.
   - Посидите минуту, - сказал Беркович, - я сейчас вернусь, мы закончим разговор, а потом я вас отвезу... Вам куда? Я вас подброшу, не беспокойтесь.
   - Мне-то о чем беспокоиться? - пробормотал Шумейкер. - Это бедному Ханану...
   Минут через десять, потеряв с потом не меньше трех килограммов веса, сержант вернулся наконец в машину и с облегчением вздохнул. Объясняя эксперту Левину ситуацию, он и сам восстановил в памяти все, что происходило несколько минут назад, а восстановив, понял наконец, что его все время мучило.
   - Еще вопрос, - обратился Беркович к фалафелыцику. - Вы сами открываете свою лавку?
   - Нет, это делает Хаим, он приходит в шесть и начинает готовить... А при чем здесь?
   - Ни при чем, - успокоил сержант. А вы приходите позднее?
   - Обычно - в восемь.
   - И сегодня тоже?
   Беркович отъехал от дома, кивнул полицейскому, перегородившему движение, и свернул на проспект.
   - Сегодня? - нахмурился Шумейкер. - Сегодня я немного опоздал... Жара, не хотелось вставать... Сержант, куда вы едете? Вроде не в ту сторону...
   - Возвращаемся в управление, - сказал Беркович. - Там вы объясните, почему убили Ханана Бека.
   - Я?! - завопил фалафелыцик и начал рвать дверцу со своей стороны, пытаясь на полном ходу выскочить из машины.