Анатолий Гончар. Пепел победы

   В ответ бойцы понимающе кивнули. Шамиль, отстранив Зверева, стал первым, и маленький разведдозор начал движение.
   Странным образом на правом берегу крапивы не было, но едва ли от этого идти стало намного легче. Жгучую флору сменила стелющаяся, переплетающая все, цепляющаяся за ноги ежевика и какие-то толстые, трубчатые растения, верхушки которых напоминали цветущий зонтик. Они сплошной стеной стояли на пути разведдозора.
   Что самое обидное, в десяти шагах левее расстилалась совершенно открытая местность с выгоревшей на солнце отавой. В том-то и дело, что открытая. Выбирать, где идти, не приходилось. Но, увы, бесшумного передвижения не получалось, трубчатые стебли ломались с довольно громким треском.
   – Тише! – скорее для проформы шипел Ефимов, прекрасно понимая, что его требование плохо выполнимо.
   Обойти заросли, вставшие на пути, невозможно, а двигаться со скоростью черепахи означало застрять здесь до ночи. Бойцы пошли медленнее и чуть-чуть неслышнее. Еще двадцать минут хода – и до села оставалось всего ничего. Никакого объекта, обнаружение которого было одной из целей этих учений, на огрызке леса, отделявшем разведку от первых строений, не наблюдалось.
   – Поворачиваем назад, – скомандовал прапорщик, посчитав бессмысленным дальнейшее движение в прежнем направлении.
 
   Идти по примятой тропе оказалось гораздо легче, и обратно они дошли в два раза быстрее.
   – Пятнадцать минут перекусить. – Сергей отправил бойцов к своим тройкам, присел на поваленный ствол ольхи, подтянул поближе рюкзак и вытащил оттуда горелку.
   В жару, в безветрие вскипятить на газу кружку воды – дело нескольких минут. Ефимов кинул туда, прямо в пар, два пакетика кофе, размешал их пластиковой ложкой и отставил в сторону. Потом он достал банку паштета. Есть не хотелось, но добавить в организм сотню-другую калорий следовало. Не ощущая вкуса, Сергей закинул в себя содержимое жестянки и с нетерпением взялся за все такой же обжигающе-горячий кофе. Командир группы сидел рядом, закрыв глаза и, казалось, спал.
   – Кофе будешь? – поинтересовался Ефимов, и Кострыкин незамедлительно кивнул. – Держи. – Кружка тут же перекочевала в руки группника.
   Сделав несколько неспешных, шумных глотков, Иван протянул посудину обратно. Так они и пили, пока не замелькало дно.
   – Добивай, – любезно предложил Ефимов, взял полупустую пластиковую бутылку и отправился к речному руслу.
   Впереди бойцов уже совсем скоро ждал новый ручей, но прежде чем отправляться дальше, следовало позаботиться о наполнении емкостей.
 
   Через пять минут группа пришла в движение. Теперь они уходили от деревни как можно дальше, чтобы оказаться вне поля зрения вражеских наблюдателей, возможно, находившихся на деревенской окраине. Время стремительно бежало к ночи. Чтобы успеть засветло перебраться через вторую речушку, следовало двигаться быстрее.
   Местность все время шла под уклон. Вскоре поселок и разведчиков разделял бочкообразный бугор, шедший через весь центр поля, за которым, как оказалось, пряталась высоковольтная линия электропередачи. Дойдя до нее, Сергей принял решение и, не советуясь с группником, повернул вправо.
   Идти под металлическими линями – едва ли самое приятное дело. Над головой тяжело гудели провода высокого напряжения, казалось бы, в любую минуты готовые метнуть к земле смертоносные молнии. Но Ефимова волновало не это. Он напряженно вглядывался в ясное небо в поисках вражеских беспилотных летательных аппаратов, которые в любую минуту могли вынырнуть из-за горизонта.
   – Ускорить шаг! – обернувшись через плечо, скомандовал Ефимов, но в гудящем треске его голос оказался едва слышен. – Ускорить шаг! – повторил он громче, заметил, что его наконец-то услышали, и едва ли не бегом продолжил движение.
   В низменность, поросшую осокой и кустарником, они выбрались к моменту захода солнца. Длинные тени размазались по острым листьям, вытянулись в бесконечность. От низинного леса потянуло перегретой влагой.
   – Сократить дистанцию! – Группа начала втягиваться в лес. – Двигаем, двигаем! – торопил Ефимов.
   Вторую речку следовало преодолеть до темноты. Ночная переправа не сулила ничего приятного.
   – Опа! – Выйдя на натоптанную тропу, Сергей понял, что ему наконец-то повезло.
   Кто-то их слегка опередил. Ясно было, что этот «кто-то» не мог играть за противника. Согласно условиям учений, конкретно в этом квадрате врагов не было. Не мучаясь выбором, он зашагал по следам.
   Шум, донесшийся до ушей, возвестил о том, что их хоть и опередили, но не намного. Впереди происходила весьма бурная переправа. Подойдя поближе, Ефимов понял, что сегодня им везет до почти божественного безобразия. Через топкое болотце – язык не поворачивался назвать речкой или ручьем эту грязевую жижу, тянувшуюся с юга на север! – лежало старое суковатое бревно.
   – Мое вам с кисточкой! – выползая из кустов, поздоровался Ефимов, увидев, точнее, вначале услышав ротного, костерившего кого-то из бойцов. – Переправляетесь? – спросил он об очевидном.
   – Типа того. – Ротный пребывал не в самом лучшем расположении духа.
   Маскхалат на нем был мокр до последней нитки, к тому же в двух местах порван. Видимо, капитан где-то неудачно зацепился за острую ветку.
   Подходя ближе и невольно сравнивая своих бойцов с разведчиками второй группы, Ефимов пришел к выводу, что его ребятишки выглядели посвежее. Вот только что явилось тому причиной, можно было лишь гадать. Но раздумывал над этим Сергей недолго. На другом берегу реки мелькнуло осунувшееся лицо Банникова.
   – Петрович, салют! – довольно громко поздоровался Ефимов.
   Болотная низина и кустарники, окружающие ее, хорошо гасили звуки.
   Вадим обернулся, помахал рукой и скрылся за густыми ветвями.
   – На том берегу тормознитесь и с Кострыкиным ко мне! – отдав указание, ротный направился к переправе, а Ефимов принялся ждать.
   Чуть позже капитан собрал отцов-командиров и намечал диспозицию:
   – Сейчас разойдемся. Мы пойдем левее, вы правее. – Кречетов хотел было достать карту, но понял, что без подсветки на ней сейчас уже ничего не углядеть.
   Искать фонарик не было желания, поэтому он отдавал указания, как говорится, на пальцах:
   – На дамбе находятся патрули. В прилегающих посадках и лесочке, вероятно, наблюдатели с ночниками. Не засветитесь. Телефоны с собой?
   – Да, – за двоих ответил Кострыкин.
   – Кто базу первым найдет – сразу звонок остальным, – окончил свой инструктаж ротный.
   Ваня понимающе кивнул, а Ефимов лишь усмехнулся. Впрочем, и он был согласен с тем, что пустое беганье сегодня им ни к чему.
   Ночь объяла своей чернотой пространство раньше, чем разведчики выбрались из камышовых зарослей речной поймы. Наконец-то стало прохладней. Изодранные, изъязвленные крапивными иглами кисти рук противно ныли.
   Спецназовцы подобрались к автостраде, пересекавшей их путь. Не выходя из кустов тальника, Ефимов остановил группу.
   – Командира и старших троек ко мне! – прошептал прапорщик Прошкину, вынырнувшему из темноты. Тот кивнул, шагнул назад, скрылся из виду и через несколько секунд вновь оказался рядом. Начали подтягиваться старшие троек, появление же командира упредило его шумное пыхтение.
   – Что у нас тут? – Вопрос, заданный лейтенантом, прозвучал излишне громко.
   – Тише! – тут же шикнул на него Ефимов. – Возможно, где-то рядом наблюдатели. Предлагаю выждать момент, когда к дамбе проедет машина, и перебежать дорогу одновременно всей группой.
   – Это почему? – не понял замысла Кострыкин.
   – Они с ночниками. – Ефимов сделал паузу, давая возможность лейтенанту домыслить остальное, но тот молчал. – Когда с нашей стороны появится источник света, та же самая машина, наблюдение они вести перестанут, чтобы не засветить приборы. Пока машина проедет, пока они снова возьмутся за бинокли, мы уже будем на другой стороне трассы.
   – Логично! – растягивая звуки, согласился группник.
   – Тогда сосредотачиваем группу вдоль насыпи, – продолжал развивать мысль прапорщик, обращаясь по большей части к старшим троек. – По первой команде быстро летим через дорогу и к деревьям, растущим за ней. – В свете фар легковушки, проехавшей по шоссе, Ефимов успел заметить небольшую рощу. – Не высовываться. Как только появится машина – вжаться в землю и лежать. Знаете что, давайте сделаем даже так: когда машина минует вас, начинаете движение в составе троек, самостоятельно. Ясно?
   – Да, так точно! – Другого ответа Ефимов и не ждал.
   – Теперь к своим тройкам, и пока нет машин, начинайте подтягиваться к дороге. По готовности доложить по цепочке. Ступайте.
   Дорогу разведчики миновали благополучно. На другой ее стороне начинались поля, отделенные друг от друга довольно редкими лесопосадками.
   – Виктор! – Ефимов подозвал к себе Прошкина, замершего неподалеку. – Приготовь прибор, пойдешь первым. Не спеши, иди медленно. Сам видишь, сколько под ногами сучьев. Периодически останавливайся и, прежде чем идти, как следует осматривай местность в ночник. Нам надо пройти к лесу у водохранилища, база может быть там. А может и не быть. Досмотрим здесь, двинемся дальше. Я пойду четвертым. А ты не спеши.
   – Понял, понял. – Прошкин поднял ночной бинокль и посмотрел вдаль.
   Поле, расстилавшее за посадкой, в лунном свете просматривалось совершенно отчетливо.
 
   – Командир! – Ефимов едва не врезался в Шамиля Айдарова, вынырнувшего ему навстречу. – Там наблюдатель противника, – доложил тот.
   – Где?
   – Там. – Шамиль развернулся и пошел.
   Прапорщик, остановив остальную часть группы, поспешил следом за ним.
   «Где они его просекли? И как теперь миновать этого наблюдателя незамеченными? – рассуждал Ефимов, следуя за своим бойцом. – Ладно, сейчас гляну, где он сидит, и сориентируюсь».
   Все его рассуждения оказались ни к чему. Вражеский наблюдатель с крепко связанными руками сидел на заднице, прислонившись к дереву спиной. Его орудие труда – ночной бинокль вертел в руках старший сержант Прошкин. Вовка Башмаков присел на корточки рядом и с задумчивым видом тыкал пленного стволом автомата в бедро. В темноте не было видно, но Ефимов был уверен в том, что боец, взятый в плен, выглядит пришибленным.
   – Спал, сволочь! – сообщил причину такого успеха Прошкин.
   – Понятно! – И прапорщик уже с укоризной обратился к связанному наблюдателю: – Спать на служебном задании плохо.
   – Да я прикорнул только, – тихо просипел плененный страдалец.
   Ефимов вздохнул. Время-то было раннее, всего лишь первый час ночи.
   – Ладно, воин, давай сделаем так: мы тебя не видели, ты нас тем более, но при одном условии. Расскажи мне, где тут поблизости есть еще ваши наблюдатели? Только не ври. Если вдруг появится информация, что нас кто-то видел, то мы тебя сдадим, тебе понятно?
   – Так точно, – быстро отозвался пленник.
   – Раз понятно, то докладывай. Кто, где, как?
   – Тут рядом никого нет, все наши ближе к дамбе.
   Неужто шар покатился мимо лузы?
   – Ты хорошо понял, что я сказал относительно сообщения о твоем сне на посту?
   – Никого нет, правда, и в лесу тоже. Вы всех прошли уже.
   – Хорошо, допустим. Тогда подскажи, где находится объект поиска?
   – Я не знаю, – растерянно пробормотал боец, и прапорщик мысленно выругался.
   Получалось, что он перехитрил самого себя. Обмен оказался не равноценным. Информации от врага получено почти ноль целых и столько же десятых. Хотя, конечно, теперь можно какое-то время двигаться быстро, никого не опасаясь. Но как козырь пленный был бы лучше. Увы, слово дадено.
   – Развяжите! – скомандовал прапорщик, поднялся с корточек и столкнулся нос к носу с подошедшим командиром группы.
   – Что тут у вас?
   – Вот, наши пленного взяли. – Ефимов начал отчитываться за произведенные действия: – По его словам выходит, что всех наблюдателей мы миновали, он крайний. Так что сейчас пойдем быстрее.
   – А его куда? – лениво поинтересовался группник.
   – Пусть бдит! – Ефимов наклонился и зло шепнул уже почти бывшему пленному: – Ты наших вообще никого не видел, понял?
   – Так точно! – безропотно согласился боец, которому по большому счету все происходящее было по барабану.
   Что солдату-срочнику нужно? Побольше поспать и поскорее на дембель. А что-то в себе воспитывать, чему-то учиться, спешить защищать Родину… Оно ему надо?
   – Витя! – позвал прапорщик Прошкина. – Идем в темпе, нам сегодня еще топать и топать. – Он повернулся к Айдарову, замыкавшему головную тройку, и приказал: – Передай по цепочке: пусть проверятся, сократят дистанцию, двигаемся ускоренным шагом.
   – Понял. – Шамиль шагнул назад и растворился в темноте.
   Минутой позже группа пришла в движение.
 
   Темень сгустилась. Звезды, далекие, недоступные, но манящие, рассыпавшиеся по черному безлунному небосклону, казались необычайно яркими. Поле, ограниченное рядами посадок, осталось позади. Разведчики спустились по пологому склону и вошли в лесок, тянувшийся вдоль водохранилища.
   – Привал! – Прапорщик остановил бойца, идущего впереди, повернулся и шагнул навстречу шедшему следом. – Привал. Позови командира.
   Лес глушил звуки, но, несмотря на это, со всех сторон слышалось пыхтение, треск ломающихся веток, тяжелые удары об землю рюкзаков, сброшенных с плеч. Послышались шаги.
   – Михалыч? – излишне громко позвал группник.
   – Я рядом, – отозвался Ефимов, стягивая с плеч рюкзак и осторожно опуская его на корневища дерева. – Ваня, пусть группа пока передохнет, а я возьму двоих и обследую лесок близ водохранилища. Налегке быстрее получится.
   – Давай, – безропотно согласился лейтенант, прислонился спиной к дереву и сполз на землю. Рюкзак так и остался у него за спиной. Усевшись поудобнее, он закрыл глаза и почти моментально погрузился в сладкое состояние полудремы.
   – Гусев, Дударенков, за мной! – шепнул в темноту Ефимов, по начавшемуся шевелению понял, что его слова достигли ушей бойцов первой тройки ядра, и шагнул в направлении водохранилища.
   Шли быстро. Тяжелый рюкзак не давил на плечи, но все же, будь выбор, Сергей предпочел бы этому поиску небольшой отдых. Более чем сутки почти непрерывной ходьбы сказывались усталостью. Хорошо, что участок леса близ водохранилища оказался небольшим. На то, чтобы провести в нем разведку, времени много не потребовалось, но, тем не менее, это были минуты, потраченные впустую.
   – Ничего, – доложил Ефимов по возращении.
   – Три минуты, и начинаем движение, – тут же скомандовал группник.
   Сергей согласился с ним. Если бы задача оказалась выполнена и объект найден, можно было бы и отдохнуть, а так нет. Время, отведенное на поиск, истекало.
   – Опять переться неизвестно куда… на хрен нужно! – ворчал Прошкин, шумно поднимаясь и забрасывая за спину рейдовый рюкзак. – Все петляем да петляем…
   – Виктор, сделай доброе дело, заткнись! – мягко попросил Ефимов и, не дожидаясь ответной реакции, скомандовал: – Начинаем движение, шагаем вверх, выходим на дорогу и идем по ней.
   – По дороге пойдем? – удивленно переспросил Кострыкин, озадаченный такими указаниями своего зама.
   – Да, – еще раз подтвердил свои слова Ефимов. – По лесу нам не успеть. По дороге быстрее. – Он хотел сказать, что люди подустали, но решил этот момент лишний раз не озвучивать.
   Предстояло еще идти и идти, и лишнее акцентирование внимания на усталости тут ни к чему.
 
   Через час группа лейтенанта Кострыкина, взяв восточнее, сошла с дороги и выбралась на окраину леса, за которым до самого горизонта расстилалось заброшенное, поросшее какими-то сорняками поле.
   – Привал десять минут, – шепнул разведчик, догнавший Ефимова.
   В ответ тот автоматически кивнул, хотя этого, естественно, в темноте никто не увидел, и передал команду дальше. Группа остановилась, в десяток секунд расползлась тройками в разные стороны и замерла в неподвижности. Залегшие фигуры поглотила тьма.
   Ефимов скинул рюкзак и, оставаясь стоять, прислушался. Прямо за спиной, негромко переругиваясь, разворачивали станцию радисты, чуть правее шуршал шоколадной оберткой Федор, впереди недовольно ворчал Прошкин. Левый фланг, возглавляемый ефрейтором Зудовым, хранил молчание, и это напрягало.
   «Утухли, наверное», – подумал Ефимов и уже собрался пойти поглядеть, не спит ли хором вся тройка, но не успел.
   В центре группы вдруг ярко вспыхнул фонарик.
   – Блин, вот сука! – вырвалось у Сергея.
   Он резко изменил направление движения и быстро зашагал в сторону света, намереваясь пнуть радиста, настолько не дружащего с головой. Заместитель командира группы не сомневался в том, что воспользовался фонариком именно один из них. Каково же было его удивление, когда в отраженном свете он сумел разглядеть лицо правонарушителя!
   – Какого хрена? – скорее устало и обессиленно, чем зло, процедил Ефимов, склоняясь над Кострыкиным, разглядывавшим в свете фонаря карту. – Ты плащ-палаткой не мог укрыться?
   – Да ладно! – отмахнулся лейтенант, наконец-то найдя на карте что хотел, а именно точку стояния.
   – Ваня! – Ефимов опустил руку на плечо своего командира. – Привыкай все делать так, как положено на войне. Привычка – вторая натура. Привыкнешь включать фонарик когда ни попадя, и врубишь его на реальном боевом задании.
   – Да ну! – Кострыкин начал складывать карту.
   – Включишь, еще как! Запомни, если солдат привык спать, заступая дневальным к тумбочке, то и на войне он тоже с большой долей вероятности будет кемарить. Ощущение опасности, конечно, подстегивает, но привычка остается. Так что давай договоримся!.. Если включать фонарик, то только под плащ-палаткой, а лучше под двумя. Одна просвечивается даже от огонька сигареты. Договорились? Хорошо?
   – Ладно, я тебя понял. – Поразмыслив, лейтенант все же решил согласиться с доводами заместителя. – Примак, – окликнул он возившегося неподалеку радиста, младшего сержанта Андрея Примакова. – Плащ-палатку, блокнот и ко мне!
   Радист зашуршал рюкзаком, доставая требуемое, а Ефимов усмехнулся и пошел прочь. Акцентировать внимание на излишне громко отданных командах он на этот раз не стал. Всему свое время, вот только его с каждым днем оставалось все меньше и меньше. Сигнальные ракеты, вспыхнувшие на горизонте, и выстрелы, донесшиеся чуть позже, возвестили о том, что объект поиска найден. Почти сразу зазвонил телефон группника.
   – Да я понял, я понял. Ракеты вижу, да, вижу, – отвечал в аппарат Кострыкин, одновременно пялясь на красную точку ракеты, взлетевшей над землей. – Радисты, быстрее качайте связь! Через пять минут всем быть готовыми к движению. – Говорил лейтенант быстро, отрывисто, словно этим пытался опередить ускользающие секунды. – Михалыч, – позвал он прапорщика, скрывшегося в темноте.
   – Я здесь! – отозвался тот, возвращаясь к группнику.
   – База у озера Глубокое, – сообщил Кострыкин, и Ефимов тут же представил себе карту.
   – Какой же умник придумал разместить объект в этом квадрате? – Сергей задал вопрос скорее сам себе, чем лейтенанту.
   Тот это понял и не собирался отвечать.
   – Местность у озера во все стороны на пару километров совершенно открытая. Хотел бы я знать, кому взбредет в голову иметь базу без возможностей отхода в случае обнаружения? Н-да!.. Ладно, фиг с ними. Каковы наши планы? – Ефимов, в голове у которого к этому моменту нарисовалась карта местности, к определенным выводам уже пришел, но ему хотелось услышать, что скажет его командир.
   – Между нами и озером речка, – совершенно справедливо заметил Кострыкин. – Если возвращаться назад, к трассе, и двигаться к мосту, то к месту организации засады мы не успеваем. Логично?
   – Логично, – согласился Ефимов, думавший примерно так же.
   – Предлагаю идти к реке по прямой. Если найдется удобная переправа, то перебраться на другой берег, если нет, то послать всех и начать движение к месту засады.
   – В принципе согласен, но давай поступим чуть по-другому. Пересекаем это поле, останавливаемся в посадке. Я остаюсь с основной частью группы, ты берешь пять человек. Вы без рюкзаков выдвигаетесь к базе. Если, как ты сам сказал, переход через реку не составит труда, то форсируешь ее, в темпе доходишь до объекта, совершаешь налет и возвращаешься обратно. Если местность вокруг реки болотистая, то, соответственно, сразу идешь назад, и мы в темпе выдвигаемся к месту проведения засады.
   – Согласен. – Одобрив предложенный план, лейтенант поднялся с корточек, широко зевнул и скомандовал: – Через две минуты начало движения.
   – Ваня, не шуми! – Ефимов усмехнулся.
   Группник оказался воистину неисправим.
   Вскоре ленточка людей появилась из леса, растянулась по полю и начала пересекать его, двигаясь юго-восток. Дальнейшие действия проистекали согласно намеченным планам. Увы, с ходу преодолеть речушку, расплывавшуюся многочисленными болотцами, не представлялось возможным. Разведывательный дозор, отправленный на поиски объекта, возвратился к основным силам группы ни с чем. Ночь близилась к завершению. Командир группы пребывал в расстройстве.
   – Не бери в голову! – как мог утешал его Ефимов. – Не нашли и не нашли. Не там бродили? И что с того? Спросят, почему не пошли на выстрелы, ответишь – не осталось времени. Искали вдоль рек. Одним словом, скажешь правду. Конечно, дядям с большими погонами видней, но, по моему мнению, у этого озера ни один дурак размещать базу не станет. Короче, не нервничай. Давай, поднимаем ребят и топаем. У нас и так все впритык.
   – Это точно, – тихим шепотом согласился Кострыкин, повернулся к радисту и начал отдавать распоряжения: – Общий подъем, пять минут на сборы.
   – Провериться в тройках, наличие людей, оружия и имущества, старшим доложить, – добавил Ефимов, и радист, получивший исчерпывающие указания, скрылся в темноте ночи.
   Шли быстро, благо ночью было хоть чуть-чуть прохладнее. Ефимов шагал первым. Терпеть занудство Прошкина, стонущего насчет своей нелегкой судьбы, пинать и подталкивать его сзади, пытаясь увеличить скорость движения, больше не хватало сил. Теперь старший сержант брел где-то позади, но плакаться не перестал. Что самое поразительное – Ефимов понимал это совершенно четко – жаловался Прошкин не потому, что действительно перенапрягся, а скорее по привычке вечного нытика.
   Начало светать. Чтобы остановить группу, достаточно оказалось поднять руку.
   – Старших троек ко мне! – приказал Ефимов, повернувшись к Башмакову, застывшему в трех метрах, а через мгновение добавил: – И командира…
 
   – Командир! – Иногда при бойцах Ефимов обращался к Кострыкину более или менее официально, чтобы хоть слегка приподнять его начальственный авторитет. – Предлагаю привал на час пятнадцать минут.
   – Согласен, – не стал спорить группник.
   А Ефимов посмотрел на осунувшиеся лица разведчиков, хорошо видимые в лунном свете, и отдал приказ, который никогда не озвучил бы в боевых условиях:
   – Располагаемся здесь, на поляне. Всем спать. Я покараулю. – Сергей замолчал, втайне надеясь услышать хотя бы намек на протест со стороны командира, но не дождался и усмехнулся.
   По всему получалось, что он здесь самый здоровый и выносливый. Хотя кто знает, может, именно так дело и обстояло? Порой истинно силен не тот, у кого крепче мышцы, а тот, у кого крепче дух. Уж чего-чего, а духовной выносливости Ефимову занимать не приходилось.
   Не прошло и десяти минут, как большая часть группы спала. Бодрствовали только трое: Ефимов, старший радист рядовой Руслан Никишин, усиленно подпитывающийся сухпайком, и Федор Боровиков. Он решил составить прапорщику компанию и отвечал твердым отказом на его настойчивые предложения ложиться спать. В конце концов Ефимов махнул на него рукой. Мол, что ж, хочет бдить – пусть бдит.
   Насытившийся радист завернулся в плащ-палатку и лег спать. Через полчаса молчаливого несения службы закемарил и Федор, уставший за день.
   Прапорщик, оставшийся в гордом одиночестве, встал, разминая затекшие ноги, прислонился спиной к дубу и только тогда обратил внимания на полное отсутствие комариного племени. Это радовало. Как ни странно, спать не хотелось. Сергей поднял взор к небу и начал рассматривать далекие звезды. В предрассветных сумерках мелькнула тень летучей мыши и пропала среди листвы.
   «Мы, подобно этой тени, появляемся на миг и исчезаем навеки, навсегда. Странно, что мне пришла в голову именно эта мысль. В чем смысл нашего существования? Кто и что мы во Вселенной? А может быть, не стоит задумываться о масштабах мира? Вдруг мы и есть главный смысл его существования? А если предположить, что мы созданы для доказательства возможности победы добра над злом? Допустим, что мы – главное орудие великого противостояния, а? Тысячи лет идет борьба, и исход все неясен. Когда же одна из сторон победит, не будет ли это концом мира?»
   Где-то на опушке треснул сучок, отвлекая Ефимова от мыслей, ни с того ни с сего посетивших его. Он вгляделся в глубину чащи, вслушался, но подобного не повторилось. Светало. Взглянув на часы, Сергей с огорчением констатировал, что ждать осталось еще целых двадцать минут. Ему внезапно и всерьез захотелось спать.