Андер Катрин. Королева

Глава шестнадцатая. Сквозь терни к звездам

   Кофейный аромат мгновенно разлился по комнате, и пусть ему далеко до благоухания кофе сваренного демонами, в животе все равно довольно заурчало. Чашечка кофе и тарелка с нежнейшей выпечкой опустились под самый нос королевы, увлеченно просматривающей очередной отчет. Миларина уже давно поняла, как эффективнее всего оторвать госпожу от ее извечных бумажных спутников и заставить перекусить. Ее коварство не знало границ и Эллис оставалось лишь печально вздыхать, с превеликой радостью поглощая свой любимый завтрак. Но сегодня королева наслаждалась своим любимым лакомством с опаской, внимательно прислушиваясь к собственным ощущениям.
   Минула декада с попытки отправить ее в мир иной арбалетным болтом. И нечто именуемой интуицией подсказывало ее величеству, что сегодня следует держать ухо востро. И это же самое чувство утверждало, что ее, скорее всего, попытаются отравить. Два исчезнувших в никуда убийцы, наверняка вызовут у заказчиков определенные подозрения, навряд ли они решаться проверять их, посылая третьего, скорее всего, поменяют средство достижения цели. Даже странно, что начали с наемников, а не с ядов, ведь именно последние столь популярны в аристократической среде. Но именно поэтому Дэриэн, еще на втором месяце ее пребывания в качестве королевы, больше недели гонял девушку по все возможным ядам, как самому излюбленному способу устранения противника. Тогда она перепробовала все известные науке яды и противоядия к ним. А еще месяц спустя, друид подарил ей универсальное противоядие созданное специально для нее. Такие противоядия создавались индивидуально и обычно оказывались, способны помочь против любого яда, но лишь одному человеку, для которого это противоядие и изготавливалось. Подаренное ей противоядие могло помочь против абсолютно любого яда, даже до сих пор неизвестного, или же не имеющего других противоядий. И после возращения короля и появления в его окружении мага-советника, Эллис с этим противоядием не расставалась ни на мгновение.
   Гормон радости взбурлил застоявшуюся кровь. Легкая веселость нарастающей волной разлилась по телу. Мир вокруг вдруг окрасился в сочные ярчайшие цвета. А причина столь стремительно произошедших изменений породила волну задорного смеха, балансирующего на гране с истерическим. Эллис смеялась и не могла остановиться, да и, пожалуй, не сможет ближайшие пол часа. И от этой мысли становилось еще смешнее, отчего веселье новой волной прокатывало по телу, заставляя его сотрясаться мелкой дрожью. Сквозь смех и слезы королева молила Первых, чтобы никому не пришло в голову наведаться к ней в кабинет, слишком уж странным был королевский смех. Это она понимала происходящее, потому что совсем недавно уже испытывала все эти чувства, когда от любой самой просто мысли, от вида самой обыкновенной вещи тебе хочется смеяться, а жизнь вокруг кажется такой прекрасной.
   Арледар, милый братишка, на последнем совете не минул похвастаться собственноручно изобретенным ядом с очень интересными свойствами. Яд с многозначным названием «Ар» являлся ядом замедленного действия, и убивал человека лишь сутки спустя, но так, что жертва совершенно ничего необычного не замечала и не чувствовала, поэтому и установить когда яд попал в организм, становилось проблематичным. Более того, яд никак не изменял вкус пищи и магически пока не выявлялся, а смерть наступала мгновенно: закупоривался сосуд, что приводило к разрыву сердца. Вот только когда он попадал в организм вампира, кровь вампира срабатывала как противоядие, расщепляя вещество да пресловутого гормона радости, и вызывая немотивированный приступ веселья. Естественно братец не минул испробовать свой яд на сестре, дабы убедиться, что ей он тоже безопасен и та кровь, что течет в ее венах, способна противостоять яду. Тогда она не смогла просеяться пол часа, мечтая о том, как прикончит неугомонного братца, что лишь вызывало новый приступ смеха. Вот и сейчас даже самая ненормальная мысль, проскальзывающая в голове, казалась ей неприлично смешной.
   Да, знали бы ее недоброжелатели, как на нее подействует наверняка с превеликим трудом добытый уникальный и безотказный яд, сами бы удавились от горя, — подумала с легким злорадством Эллис, опуская руки под струю холодной воды. Кое-как она все же добралась до ванной, и сейчас следовало приложить немало усилий, чтобы привести себя в нормальный вид. Раскрасневшееся и опухшее от смеха и слез лицо, с все еще лихорадочным веселым блеском в глубине глаз смотрело на королеву из зеркала. И этому лицу следовало как можно скорее придать строгий и деловой вид, появление слуг и очередных посетителей уже не за горами. Королева еще раз мстительно представила, какой видок будет у достопочтимого мага-советника, когда завтра с ней так ничего и не произойдет, и последний раз позволила себе вволю посмеяться.
 
   Очередной ответ магов не заставил себя ждать, они оказались до безобразия пунктуальны. Прошло ровно десять дней, как маркиз Даберен изволили пригласить королеву на чашечку чая, дабы обсудить ряд жизненно необходим королевству на его взгляд проектов. И вот уже пол часа Эллис удобно устроившись в весьма милом кресле в одном из кабинетов административного крыла, попивала вино с фруктами и выслушивала пространственные речи мага, так радеющего за родное королевство и проживающих в нем людей. Она давно успела бы заснуть раз десять, от нуднейшего голоса маркиза, если бы не проскальзывающие то тут, то там мысли, о том, что они ее едва ли не за дурочку держат. Слишком уж откровенно ей пытались втолковать факты, которые при первой же работе извилин прекрасно покажу себя с самой неприглядной своей стороны.
   — Так вот введение этой пошлины, сможет значительно подправить финансовое положение страны, а заодно и покажет нелюди, что мы не позволим закидывать свой рынок возмутительно дешевыми и недоброкачественными товарами. — Продолжал вещать для самого себя маг, совершенно не замечая, как королева с умильным выражением лица, играет в тетрис на своем мобильном телефоне, в этом мире не на что большее не пригодном.
   — Как же вы правы, — поддакнула в очередной раз Эллис, отпивая еще один глоток вина из бокала и вновь возвращаясь, к столь неподобающе быстро заваленной мгновение назад игре. Похоже, в ее голосе все же проскользнули оттенки реальных чувств, поскольку краем глаза она уловила, как маркиз бросил на нее возмущенный взгляд и скривился как от кислятины. Королева в ответ едва не прыснула от смеха, но все же удержалась и окончательно продув, спрятала игрушку в один из многочисленных карманов своего очередного предельно откровенного платья. На свидание с магом она просто не могла надеть ничего другого, и как оказалось, не прогадала. Стоило взгляду маркиза Даберена, остановится на ее теле, прикрытом лишь множеством прозрачной ткани, как он заливался краской и непременно сбивался с мысли, начиная вещать полную ерунду.
   — Похоже, вам очень понравилось изготовленное на наших виноградниках вино, позвольте вам налить еще, — томно и с придыханием произнес маг, неожиданно для размечтавшейся королевы. Попытка произвести на нее такое впечатление Эллис естественно позабавила, но не помешала заметить как, наливая в бокал вино, маркиз отправил туда же и каплю странного вещества, хранящегося в ее перстне. Очередной яд, — мысленно застонала королева, очень надеясь, что на этот раз это окажется не «Ар», а то еще одного приступа смеха она точно не переживет, да и его сиятельство этого не поймет. По уму стоило не рисковать, и лишь пригубив вино вылить остатки в ближайший цветок, или якобы нечаянно опрокинуть бокал. Но Эллис уже давно, еще в ту бессонную ночь приняла решение о том, как стоит поступить, чтобы выиграть и не испортить игры союзников. Она демонстративно почти за раз выпила пол бокала вина, очень надеясь, что маг не рискнет использовать мгновенно действующий яд. Она-то успеет принять противоядие, но тогда весь ее план полетит к чертям собачьим, а ей так хотелось показать магам, что ни убийцами, ни ядами ее не пронять, что ее берегут сами Первые.
   Маркиз с удовольствие пронаблюдал, как она ополовинила бокал, и, надеясь, что он ничем себя не выдал, продолжил вещать на извечную тему «кораблей бороздящих звездные пространства». Эллис теперь уж маленькими глоточками допила бокал до дна, с предельно туповатым выражением лица внимая россказням мага, и недоумевая как такому самодовольному дураку, могли доверить столь важную миссию. Любой хоть немного соображающий человек, во-первых, никогда бы не завел с ней подобных разговоров, а во-вторых, мгновенно понял бы, что над ним очень искусно насмехаются. Но маркиза казалось, подобное совершенно не заботило.
   Боль пришла неожиданно быстро, пульсирующим комочком наливаясь во всем теле. Еще один редчайший яд нелюди, столь любимый дроу в своих интригах. Единственно, что могло спасти от этого яда — это индивидуальное универсальное противоядие, о котором люди ничего не подозревали, а посему этот яд считался безотказным. Он мог начать действовать в любой момент после принятия, и данная человеку отсрочка зависела лишь от индивидуальных особенностей организма. А еще этот яд поражал своей жестокостью, убивая жертву почти пол часа, в течение которых все тело охватывала все нарастающая и нарастающая боль, не имеющая конкретной локализации. Казалось, что болит каждая клеточка тела, и жертва на собственно опыте убеждалась, что у боли не бывает предела.
   — Простите ваше сиятельство, что вынуждена прервать ваши достойнейшие речи, но не могли бы вы указать мне уборную. Ваше замечательное вино, совершенно не желает задерживаться в моем теле. — Невинно хлопая глазками и преданно смотря на маркиза, спросила Эллис, ей стоило больших трудов не выдать своего состояния, сохранить на лице улыбку, не обезображенную пронизывающей все тело болью.
   — Конечно, ваше величество, позвольте сопроводить вас, — учтиво и в соответствии с этикетом маг протянул королеве руку, помогая подняться. Легкое покачивание якобы захмелевшей королевы прекрасно замаскировало пронзающую ее с каждым шагом боль. Эллис хотелось плюнуть на все, как можно скорее кинуться в другую комнату и просто опустошить сосуд с противоядием, лишь бы все продолжающая нарастать боль покинула ее тело. Только врожденное упорство позволило ей степенно, как и подобает высокой леди дойти до ближайшей уборной в сопровождении маркиза и неспеша, подчеркнуто небрежно, затворить за собой дверь. Ее сил еще хватило недрогнувшей рукой достать противоядие и одним глотком опустошить сосуд, после чего силы окончательно ее покинули и тело, подобно подломившемуся деревцу опустилось на пол.
   Пять соток, лихорадочно отсчитывал разум, моля тело поскорее прийти в себя, она не может себе позволить отсутствовать более продолжительный период времени. Боль покинула тело мгновенно, так же как и пришла, но общая усталость проходить не желала. Ты можешь, давай, я знаю, что ты сильная и со всем справишься, — шептала себе под нос королева, по стенке пытаясь подняться на ноги, которые предательски дрожали и подкашивались. Но, выходя из уборной, и мило улыбаясь поджидающему ее маркизу, она не единым жестом или движением не выдала своего истинного состояния, и лишь вновь опустившись в уютное кресло, Эллис позволила себе вздохнуть облегчено. А маг вновь завел свою старую песню, про то, что нелюдь надо непременно приструнить, а то в последнее время они ведут себя излишне вызывающе и с людьми считаться совершенно не намерены.
 
   Вечерело, сумрак грядущей ночи крадущейся кошкой подступал к дворцу, окрашивая сгустившийся воздух во всевозможные оттенки багрянца. Эллис неспеша в легкой задумчивости брела по одной из нижних галерей дворца, местами переходящих в террасы. Маг весь день ненавязчиво крутился поблизости, и лишь недавно, поняв, что яд на нее так и не подействовал, разочарованно убрался восвояси, наверняка готовить ей очередное испытание, способное оборвать ее столь юную жизнь. Несомый с моря ветер ворвался под своды галереи, и Эллис замерла на полушаге. На губах слишком отчетливо возник до боли знакомый солоновато-горький привкус моря. Именно так оно пахло в ее мире, аромат который не описать иными словами, чем запах моря, и кто хоть единожды бывал на его берегах, поймет, о чем речь. Но это не все, пронзила ее голову еще одна невероятная мысль, к этому запаху примешивался еще один неуловимо знакомый аромат. Эллис попробовала новый аромат на вкус, вздула ноздри в надежде выделить вновь ускользающий полутон, чего-то до боли знакомого и родного. Черемуха, осенило девушку. Пахло цветущей черемухой и морем. Именно так однажды пахло в Питере, когда ее в очередной раз занесло туда на майские праздники.
   Она вышла из метро недалече от побережья финского залива. Тепло, непривычно тепло для этого времени года в Сибири, но вполне нормальное для расположенного куда севернее Санкт-Петербурга и легкий бриз с залива по дороге подхватывающий благоухание уже цветущей черемухи. Тогда она едва не опьянела от причудливого переплетения ароматов, от нахлынувшего волнения, от тщетных попыток понять, что же так маняще пронизывает воздух вокруг, наполняет дивным ароматом.
   Она замерла у арки террасы, в которой оказалась незаметно для самой себя, боясь шелохнуться, боясь прогнать приятное ведение из прошлого. Ведь здесь не растет черемуха, да и море хоть и пахнет похоже, но совсем не так, как там, в родном мире. И как она раньше не замечала тех ароматов, что каждый день кружат вокруг нее, пусть они не такие, как те к которым она привыкла. Но ведь они ничуть не хуже, а море и вовсе всегда манило ее, напоминая о родной стихии. А тут оно совсем рядом: пара десяток быстрым шагом и она на побережье, и пусть здешнее море славится спокойствием и не бросает вспененные волны на скалы, которых все рано нет — это тоже море. Здесь тоже есть бесконечный уходящий в даль простор, и птицы крикливые как чайки, взмывающие в высь. Весна в самом разгаре, почти обратившаяся в лето, а она так увлеклась своими делами и покушениями на собственную жизнь, что совсем забыла про эти свои маленькие слабости, про манящий соленый бриз, благоухание цветов и трав, что радуются ласковому солнышку.
   Она ведь совсем молода, и в ее возрасте совсем не пристало прозябать сутками во дворце. Уж если она едва не забыла про свой день рождения и пропустила приход весны, то это очень тревожные знаки. Пора что-то менять в своей жизни, пока она со свойственным ей легкомыслием не прошла мимо. План грядущих изменений с легкостью нарисовался в голове: утренние тренировки с мастером на свежем воздухе, после обеденное время прекрасно располагающее к весеннему загару за интересной книжкой, или исследованиями, ну и, конечно же, помощь Асирьи, как истинной эльфийки способной зачаровать любую приглянувшуюся поляну от случайных и не очень прохожих. Необычный приступ вдохновения ласковым ветерком накрыл тело, лицо засияло мечтательной улыбкой, а ноги уже несли ее вперед, к новым свершениям, к жизни в которой найдется место слабостям, даже если это жизнь ледяной королевы.
   Солнце окончательно скрылось за деревьями, а маленький магический светлячок на этот раз получился с первой попытки, но уютные корни дабара прекрасно скрывали его от посторонних глаз. Теплый ветер все так же дул с моря, принося с собой запах соли и шум прибоя, а окружающие деревья, вторя ему, шуршали своей листвой. Тишину наполняла музыка леса, просыпались его ночные обитатели, скрывались в своих убежищах дневные. Давно на Эллис не снисходило такое умиротворение, граничащее с безудержным вдохновением. Ей казалось, что время остановилось, и мир замер в ожидании, а она способна свернуть горы и преодолеть любое препятствие — стать демиургом.
   А почему бы и нет, — забилась в голове шальная мысль, — не этим ли ты занимаешься последнее время, ведь ты переделываешь мир под свои каноны и представления, пытаешься построить свою собственную утопию. Поучится ли у тебя, кто знает, но попытка не пытка, так что дерзай! Нет предела совершенству, нет ограничений у абсолютной свободы, а ты ведь хочешь быть свободной, так создай мир, который тебе ее подарит, и никогда не сомневайся, идя вперед.
   Она говорила с ветром, и он едва уловимым шепотом отвечал на ее мысли; она говорила с травой, и та склоняла свои травинки в ответ; она говорила с деревьями, и они покачивали своими роскошными кронами над ее головой; она говорила с прибоем, и он шумел там вдалеке, волнами накатывая на песок; она говорила с миром, и он благословлял выбранный ею путь.
 
   Приближающееся лето наполнило утренний воздух новыми запахами. Благоухание эризарии пьянило своим ароматом, а бледно-голубые, казавшиеся невесомо-воздушными на фоне такого же светлого, почти прозрачного неба лепестки, хлопьями зимнего снега кружили вокруг, подхватываемые с цветущих деревьев малейшим дуновением бархатного, уже по-летнему теплого ветра. ^[25]Солнце едва поднялось над кронами парковых деревьев, но уже успело устремить свои лучи даже в самые закрытые закоулки парка, стремительно прогревая воздух, прогоняя прочь легкую прохладу весенней ночи. Клинки, полированными гранями сияющие на солнце, стремительно рассекали подрагивающий воздух. Они играли в свои игры с ветром, то, следуя его переменчивым порывам, то, разрезая воздушные потоки неожиданным, но отточено выверенным движением. А лепестки эризарии сонмом хороводов летали вокруг влекомые все тем же озорником ветром, направляемые холодным, но ярким металлом, либо безжалостно им рассекаемые, стоило нежнейшим лепесткам оказаться на пути идеально-отточенной кромки. Серебро волос собранных в конский хвост развевалось, летало по воздуху от каждого прерывисто резкого движения, яркой струей пропарывая плавные воздушные течения эризарии. И девушке, что в эти мгновения направляла клинки, слушала ветер и танцевала с призрачными лентами голубых лепестков, все творящееся вокруг казалось нереальным каким-то волшебно-мистическим, словно она вновь перенеслась в неведомые края.
   Эта поляна со всех сторон сокрытая от случайных или же любопытных взглядов стала лучшей ее находкой. Сегодня утром, едва за окнами забрезжил рассвет, она отправилась сюда. Странное совершенно необъяснимое чувство нашептывало ей, призывало ее в это место — одну. И теперь она ни капельки не жалела о том, что не позвала с собой учителя. Присутствие постороннего человека нарушило бы царящую гармонию, не позволило бы слиться с окружающим миром, слушать его шепот, вдыхать чарующие ароматы свежескошенной травы, едва уловимыми нотами пробивающиеся сквозь благоухание эризарии. Мир вновь говорил с ней, как в тот памятный вечер декаду назад, когда он послал ей весточку из дома. Он направлял ее движения, заставлял не сражаться, а танцевать с клинками, в их собственном непередаваемом ритме, под только ей одной слышимую мелодию, что наигрывала в это утро окружающая природа. И вновь в ее гласе звучал ветер перемен, будь то легкие насвисты неведомых птиц, или же раскатистые отголоски шумящей в стороне воды, что сейчас казались гулкими переборами электрогитары. Одинокая мысль ворвалась в пустоту сознания: — она идет верным путем, тем к которому призывает ее мир, тем на который он ее благословил, и, несмотря на все трудности, что подстерегают впереди, все будет хорошо. Лишь ветер перемен овевает ее изменчивый путь.
   Последняя связка ударов, напетая ветром, и кончики клинков смотрят в землю, а она неподвижной статуей замерла среди все еще кружащих вокруг голубых хлопьев, что падают с неба, но никак не могут коснуться земли, навечно обреченные следовать за малейшим капризом воздуха. А глаза что в этот момент застилает серебро смотрят в бесконечную небесную высь, туда, где сквозь призрачные струи голубеет небо, туда, где шествует по небосводу солнце, и защитная влага наполняет взор, устремленный к яркому свету, но нет сил его отвести — так надо.
   Освобожденные от тесных объятий ленты волосы бушующим каскадом ниспадают на плечи. Подарок дроу вновь принимает вид простого, но изящного платья, а эльфийские клинки скрываются в невидимых ножнах. От мистической тренировки не осталось и следа, лишь королева стремительным шагом возвращается во дворец с утренней прогулки в парке. Ее лицо сияет подобно маленькому солнцу, глаза блестят в предвкушении, а губы раздвигает легкая улыбка, лишь очень невнимательному существу кажущаяся милой. Она наверняка проложит свой путь через административное крыло дворца, она наверняка встретит мага-советника. И тот в очередной раз, заметив ее бодрствующий, цветущий и довольный вид скривит свое лицо в кислой гримасе, считая, что королева этого не видит. Как же, на нее совершено уже четыре покушения, а она словно их не замечает, лишь хорошеет с каждым днем, покрывая тело легким весенним загаром, да нагуливая здоровый румянец на щеках. Бодрая, просто гиперактивная королева еще больше сует свой крупный нос в неподобающие ей дела, и они у нее спорятся к высочайшему неудовольствию магов. И этим она почти открыто насмехается над врагами, словно нет покушений на ее жизнь, словно нет проблем с мужем, нет потерянного для нее друга, словно не спит она по 3–4 часа в сутки, словно нет в ее жизни нехватки времени и обилия проблем, связанных с ее реформами и преобразованиями.
   Ей всего 22 и никто и никогда не учил ее управлять огромной странной, да еще и с такими объективно ограниченными возможностями этого самого управления, когда вокруг просто не хватает людей способных не то что понять, а просто реализовать все ею задуманное. Это только сидя на скамье в аудитории все кажется, легко и просто, это только простой обыватель может считать о том, что дяди в правительстве ничего для них не делают и только озабочены набиванием собственных карманов. В последнее время ей было крайне жаль собственного супруга, ведь два года назад он взошел на престол совершенно не подготовленный к этому. Лишь стабильность, что сложилась в этом мире за века, спасла его от развала королевства. Это конечно правильно, что юным принцам дают насладиться жизнью лет до пятидесяти, набраться за это время опыта, остепениться, прогнать из головы юношеский максимализм. Но в случае преждевременной гибели правителя, на троне оказывается почти совершенно неготовый к этому король, который все еще свой среди аристократической молодежи, который не успел удалиться от них на почтительное требуемое пиететом расстояние, возникающее за годы усердной учебы и подготовки будущего короля. А она, она лишь немногим подготовленнее своего супруга, и не столько специфическим знанием ее мира, сколько более богатым жизненным опытом, более взрослым и мудрым взглядом на жизнь, куда более короткой, но насыщенной жизнью.
   День пролетел на одном дыхании, почти так, как она планировала по дороге во дворец. Лишь только маг, как и всегда встреченный по дороге проводил ее особо торжествующим взглядом, очень неприятным взглядом. Но настроения королеве это не испортило, наоборот лишь сильнее разогрело и без того плохо контролируемое любопытство: «А что же он приготовил на этот раз, коли так уверен в собственном превосходстве».
   Ночь все отчаяннее пыталась вступить в свои права, густыми сумерками накрывая дворец и недовольно урча, на вспыхивающее, на его территории магическое освещение. Казалось бы, всеми законами природы дневные обитатели этой каменной громадины должны были успокоиться с ее приходом, оставить ночную жизнь на откуп ночным тварям. Но жизнь придворных лишь пробуждалась ото сна, залы наполняла популярная музыка известных менестрелей, обыкновенный ужин плавно перетекал в легкий фуршет с танцами, сплетнями, представлениями и прочими развлечениями сильнейших мира сего. Это король да королева работали сутки на пролет, не покладая своих рук, а золотая молодежь: юные герцоги и герцогини, маркизы и немногим реже графы и графини наслаждались дворцовой жизнью, которая из века в век съедала немалую часть ими же самими выплачиваемых в казну налогов. Королеве совсем не нравились празднества, что каждый вечер протекали в центральном да гостевом крыле дворца, но, вступив в борьбу с магами открывать второй фронт в виде противостояния с аристократией, Эллис возможностей не имела. Хорошо хоть от нее самой не требовалось присутствовать на этих вечеринках, и она их усиленно игнорировала еще со времен окончания межрасового совета, а придворные быстро смирились с таким желанием собственной королевы. К чему им пусть милая и приветливая, но странная и соблазнительно коварная королева. Да и король прекрасно ее заменял, вновь отправившись в необузданный разгул с ежевечерней сменой фавориток. У молодой аристократии уже давно не было столь доступного им короля, который не гнушался переброситься с парой слов с прежними своими приятелями, да охмурить очередную красотку сумевшую пробиться в лоно дворцовой жизни.
   Когда жизнь в южной части дворца лишь разгоралась, наполняясь сиянием магических софитов, королева своим привычно быстрым шагом шествовала по северному крылу. Путь вел ее в библиотеку, и как бы девушке не хотелось отдохнуть после многочисленных дел, советов с министрами и супругом, она еще не решила и сотой части все множащихся проблем, что непосильным грузом висели на ее юных плечах. Но она вновь и вновь гордо вскидывала голову и расправив плечи устремлялась вперед к новым знаниям что хоть как-то могли ей помочь в решении сложнейших вопросов.