Эдвард предпочел не заметить ее обвинительного тона и пообещал приехать в больницу сразу после интервью.
– Что ты сказал Иену?
– Я сказал ему правду. Он считает, что огласки удастся избежать.
– Хорошо было бы.
Она пожелала ему удачи. Да, удача ему понадобится как никогда.
Он подумывал рассказать ей об электронном письме, но что-то удержало его. Он не хотел, чтобы кто-нибудь узнал о том, что он прочитал на экране компьютера.
Даже Фиона.
Прочитав письмо, Эдвард пошел в ванную, где его вырвало. После этого он забегал по дому, громко ругаясь.
Когда он успокоился, то начал размышлять.
Что было бы с Джонатаном, если бы он сообщил в полицию об этом письме? Эдвард содрогнулся. Это было бы ужасно. Они стали бы расспрашивать Джонатана об этой… этой гомосексуальной связи. В конце концов, может статься, что это просто чушь. Чего только дети не напишут в своих мейлах. Пускают друг другу пыль в глаза.
Нет. Он должен помалкивать. Ради Джонатана. Следует подождать, пока Джонатан будет вне опасности и у них выдастся возможность поговорить. Его долг – защищать своего сына.
Джонатану для выздоровления нужен покой. Он не справился бы с потоком вопросов прямо сейчас. Не дай бог, думал Эдвард, что-нибудь просочится в газеты.
Он заглушал в себе слабый голос совести, который напоминал ему о других детях, попавших в сети педофилов. Он сообщит в полицию, но не сейчас. Он займется всем этим, когда Джонатану станет лучше. Ради Джонатана их семью необходимо уберечь от скандала.
К Эдварду постепенно возвращалось хладнокровие. Он сосредоточится на интервью Коннелли. Ему и раньше доводилось переживать бури, переживет и эту.
Но сэра Джеймса придется посвятить, понял он. Он поддерживал Эдварда, продвигал его. Придется ему сказать.
Он оставил сообщение для сэра Джеймса у его секретаря в Париже. С просьбой перезвонить как можно скорее.
Потом он сел и стал готовиться к интервью.
Рона услышала, как Тони в лаборатории говорит по телефону. Только она направилась туда, чтобы узнать, кто звонит, как он появился в дверях лаборантской и сообщил:
– Крисси очень извиняется, но она плохо себя чувствует. Она выйдет завтра.
– Хорошо.
– Еще она просила передать, чтобы ты не беспокоилась.
– Спасибо.
Тони постоял, ожидая, не скажет ли она чего-нибудь еще, но она молчала. Он пожал плечами и вернулся к работе.
По крайней мере, она теперь знает, что у Крисси все в порядке. Судя по этому немногословному сообщению, с Нейлом тоже ничего ужасного не случилось. Но звонок избавил ее лишь от одной причины для беспокойства. Ей еще предстояло решить, как поступить с Гейвином, и это без помощи Крисси и ее здравого смысла.
Гейвин мог связать странности в ее поведении в ту ночь с результатами интернет-поисков и сообразить, что ребенок, которого она искала, имеет к ней какое-то отношение. Он не дурак. Но злодей ли он?
Злодей. Какое нелепое слово. С Гейвином ей было легко и надежно, она интуитивно доверяла ему. Напрасно она сразу не попросила его объясниться. Почему же она в нем сомневалась? Она поторопилась с выводами. Точно так же, как в истории с Шоном. Шон знал: что бы он ни говорил о той женщине в Галерее Кельвингроув, его уже осудили и приговорили.
Рона попыталась не отвлекаться от работы, но не тут-то было. К пяти часам она истомилась, снедаемая отчаянием пополам со страхом. Она должна что-то предпринять.
Когда Билл Уилсон поднял трубку, Рона, заикаясь, поведала ему о том, как познакомилась на вечеринке с неким Гейвином Маклином, который сказал, что знает Билла, и вот ей пришла мысль…
– Что это ты – проверяешь через меня своих поклонников?
Она постаралась ответить как можно беззаботнее:
– А через кого еще мне их проверять?
– Так чего же ты от меня хочешь?
– Он сказал, что сотрудничает с полицией.
– Ну?
– Это правда?
Повисла секундная пауза.
– Да. Хотя он не должен был об этом упоминать. Наверное, старался произвести впечатление.
Она через силу рассмеялась.
– Гейвин Маклин – владелец компании «Сайбер Энджелз». Специализируется на сетевой слежке. Анализирует содержимое жестких дисков, отслеживает сетевых мошенников, идентифицирует хакеров, все такое. Он работает с нами по делу педофилов.
– Хорошо. Спасибо. – У нее камень свалился с души, а Билл поинтересовался:
– Ты что, решила поменять мужчину своей жизни?
– Ну…
– Жаль. Мне нравился Шон. И саксофонист он хороший.
Слава богу, он не стал ждать ее ответа.
В свете того, что сказал Билл, и то сообщение, и появление Гейвина у Галереи современного искусства выглядели вполне невинными. Если Гейвин помогает полиции разорвать педофильскую сеть, то перехватывает корреспонденцию, имеющую отношение к делу. Это очевидно. А что касается галереи. Почему, позвольте спросить, ему нельзя встретиться там с молодым человеком? Он дядя двоих племянников, он сам ей говорил.
В этот момент Тони просунул голову в дверь, заставив ее подскочить.
– Хотел спросить, можно ли уже идти?
– Конечно. Я все тут уберу и закрою.
Рона услышала, как за ним захлопнулась наружная дверь лаборатории, и затем настала тишина. Она убрала все со стола и разложила по местам. Если Гейвин позвонит вечером, она объяснит, что они не могут пока увидеться. Ей нужно разобраться с Шоном, прежде чем отдаться очередному увлечению.
По дороге домой она заехала в библиотеку, пошла в справочный зал и взяла там каталог университетов. Оттуда она стала выписывать названия и телефоны всех крупных университетов, имеющих факультеты геологии.
Что же ей делать с этим списком? Звонить по каждому номеру и осведомляться, числится ли среди преподавателей некий мистер Хоуп?
Она отложила ручку, зная, что этот способ ей не подходит. Если она найдет мистера Хоупа, он догадается, зачем она с ним связалась. Если бы она была приемной матерью и неизвестная женщина стала бы ей названивать, расспрашивать о своем ребенке, то как бы она себя чувствовала? Она бы до смерти испугалась, решив, что ее сына хотят у нее отнять.
Ощущение безнадежности захлестнуло ее. Все напрасно. Поздно. Слишком поздно.
Подошла библиотекарь. Рона заставила себя поднять голову и согласиться, что время позднее, библиотека закрывается и ей пора домой. Сунув листок бумаги в карман, она ушла.
33
34
35
36
– Что ты сказал Иену?
– Я сказал ему правду. Он считает, что огласки удастся избежать.
– Хорошо было бы.
Она пожелала ему удачи. Да, удача ему понадобится как никогда.
Он подумывал рассказать ей об электронном письме, но что-то удержало его. Он не хотел, чтобы кто-нибудь узнал о том, что он прочитал на экране компьютера.
Даже Фиона.
Прочитав письмо, Эдвард пошел в ванную, где его вырвало. После этого он забегал по дому, громко ругаясь.
Когда он успокоился, то начал размышлять.
Что было бы с Джонатаном, если бы он сообщил в полицию об этом письме? Эдвард содрогнулся. Это было бы ужасно. Они стали бы расспрашивать Джонатана об этой… этой гомосексуальной связи. В конце концов, может статься, что это просто чушь. Чего только дети не напишут в своих мейлах. Пускают друг другу пыль в глаза.
Нет. Он должен помалкивать. Ради Джонатана. Следует подождать, пока Джонатан будет вне опасности и у них выдастся возможность поговорить. Его долг – защищать своего сына.
Джонатану для выздоровления нужен покой. Он не справился бы с потоком вопросов прямо сейчас. Не дай бог, думал Эдвард, что-нибудь просочится в газеты.
Он заглушал в себе слабый голос совести, который напоминал ему о других детях, попавших в сети педофилов. Он сообщит в полицию, но не сейчас. Он займется всем этим, когда Джонатану станет лучше. Ради Джонатана их семью необходимо уберечь от скандала.
К Эдварду постепенно возвращалось хладнокровие. Он сосредоточится на интервью Коннелли. Ему и раньше доводилось переживать бури, переживет и эту.
Но сэра Джеймса придется посвятить, понял он. Он поддерживал Эдварда, продвигал его. Придется ему сказать.
Он оставил сообщение для сэра Джеймса у его секретаря в Париже. С просьбой перезвонить как можно скорее.
Потом он сел и стал готовиться к интервью.
Рона услышала, как Тони в лаборатории говорит по телефону. Только она направилась туда, чтобы узнать, кто звонит, как он появился в дверях лаборантской и сообщил:
– Крисси очень извиняется, но она плохо себя чувствует. Она выйдет завтра.
– Хорошо.
– Еще она просила передать, чтобы ты не беспокоилась.
– Спасибо.
Тони постоял, ожидая, не скажет ли она чего-нибудь еще, но она молчала. Он пожал плечами и вернулся к работе.
По крайней мере, она теперь знает, что у Крисси все в порядке. Судя по этому немногословному сообщению, с Нейлом тоже ничего ужасного не случилось. Но звонок избавил ее лишь от одной причины для беспокойства. Ей еще предстояло решить, как поступить с Гейвином, и это без помощи Крисси и ее здравого смысла.
Гейвин мог связать странности в ее поведении в ту ночь с результатами интернет-поисков и сообразить, что ребенок, которого она искала, имеет к ней какое-то отношение. Он не дурак. Но злодей ли он?
Злодей. Какое нелепое слово. С Гейвином ей было легко и надежно, она интуитивно доверяла ему. Напрасно она сразу не попросила его объясниться. Почему же она в нем сомневалась? Она поторопилась с выводами. Точно так же, как в истории с Шоном. Шон знал: что бы он ни говорил о той женщине в Галерее Кельвингроув, его уже осудили и приговорили.
Рона попыталась не отвлекаться от работы, но не тут-то было. К пяти часам она истомилась, снедаемая отчаянием пополам со страхом. Она должна что-то предпринять.
Когда Билл Уилсон поднял трубку, Рона, заикаясь, поведала ему о том, как познакомилась на вечеринке с неким Гейвином Маклином, который сказал, что знает Билла, и вот ей пришла мысль…
– Что это ты – проверяешь через меня своих поклонников?
Она постаралась ответить как можно беззаботнее:
– А через кого еще мне их проверять?
– Так чего же ты от меня хочешь?
– Он сказал, что сотрудничает с полицией.
– Ну?
– Это правда?
Повисла секундная пауза.
– Да. Хотя он не должен был об этом упоминать. Наверное, старался произвести впечатление.
Она через силу рассмеялась.
– Гейвин Маклин – владелец компании «Сайбер Энджелз». Специализируется на сетевой слежке. Анализирует содержимое жестких дисков, отслеживает сетевых мошенников, идентифицирует хакеров, все такое. Он работает с нами по делу педофилов.
– Хорошо. Спасибо. – У нее камень свалился с души, а Билл поинтересовался:
– Ты что, решила поменять мужчину своей жизни?
– Ну…
– Жаль. Мне нравился Шон. И саксофонист он хороший.
Слава богу, он не стал ждать ее ответа.
В свете того, что сказал Билл, и то сообщение, и появление Гейвина у Галереи современного искусства выглядели вполне невинными. Если Гейвин помогает полиции разорвать педофильскую сеть, то перехватывает корреспонденцию, имеющую отношение к делу. Это очевидно. А что касается галереи. Почему, позвольте спросить, ему нельзя встретиться там с молодым человеком? Он дядя двоих племянников, он сам ей говорил.
В этот момент Тони просунул голову в дверь, заставив ее подскочить.
– Хотел спросить, можно ли уже идти?
– Конечно. Я все тут уберу и закрою.
Рона услышала, как за ним захлопнулась наружная дверь лаборатории, и затем настала тишина. Она убрала все со стола и разложила по местам. Если Гейвин позвонит вечером, она объяснит, что они не могут пока увидеться. Ей нужно разобраться с Шоном, прежде чем отдаться очередному увлечению.
По дороге домой она заехала в библиотеку, пошла в справочный зал и взяла там каталог университетов. Оттуда она стала выписывать названия и телефоны всех крупных университетов, имеющих факультеты геологии.
Что же ей делать с этим списком? Звонить по каждому номеру и осведомляться, числится ли среди преподавателей некий мистер Хоуп?
Она отложила ручку, зная, что этот способ ей не подходит. Если она найдет мистера Хоупа, он догадается, зачем она с ним связалась. Если бы она была приемной матерью и неизвестная женщина стала бы ей названивать, расспрашивать о своем ребенке, то как бы она себя чувствовала? Она бы до смерти испугалась, решив, что ее сына хотят у нее отнять.
Ощущение безнадежности захлестнуло ее. Все напрасно. Поздно. Слишком поздно.
Подошла библиотекарь. Рона заставила себя поднять голову и согласиться, что время позднее, библиотека закрывается и ей пора домой. Сунув листок бумаги в карман, она ушла.
33
Билл Уилсон знал, что это его единственный шанс, и в напоминаниях не нуждался.
– Вы уверены, сэр?
– Исполняйте, Дженис.
– Шеф этого не одобрит.
– Я беру его на себя, констебль.
– Хорошо, сэр.
Дженис очень странно на него посмотрела. Не потому, что он усложнял ей жизнь, а потому, что она беспокоилась о нем.
– Просто скажите им, чтобы искали.
– Скажу, сэр.
Почти целый день он провел в офисе, разбирая бумаги, которые скопились у него с начала расследования. Когда позвонила доктор Маклеод, он на мгновение даже растерялся. Все было не в стиле Роны – и просьба, и манера, в которой она ее излагала. Это заставило его задуматься.
Он, конечно, не обрадовался бы, если бы Гейвин Маклин разболтал кому-нибудь о своей работе по заказу полиции. Хватило с них и того шума, который наделала публикация Коннелли. Она едва не поставила крест на всем расследовании.
Проклятье! Жаль, если Рона бросила своего ирландца. Какой сегодня пошел неуживчивый народ, думал он. Не то что они с Маргарет. Двадцать четыре года. И, Бог свидетель, у нее было достаточно причин бросить его, при той-то жизни, которая выпадает на долю жены полицейского.
Это расследование сидело у Роны в печенках. И у него тоже. Проело всю плешь.
Он позвонил Дженис, радуясь, что не отправил ее в Фолблер.
– Дженис!
– Да. – Тон у нее был таким же опасливым, как его собственный.
– Что вы знаете о Гейвине Маклине?
Она удивилась:
– Он проходил проверку, прежде чем попал к нам, сэр. Насколько я знаю, он чист.
– Я не о том. Я имею в виду его социальное положение.
– Социальное положение?
Если Дженис не прикидывалась дурочкой, то она ею была.
– Он женат? – снова попытался он.
– Нет.
– Он вам нравится?
– Сэр!
– Так нравится?
– Нет, – сказала она с чувством.
– Почему?
Она не сразу ответила:
– Не могу сказать, сэр.
– Отвечайте, констебль.
– Он слишком хорош. Таких не бывает, сэр.
– Спасибо, Дженис. Вы мне очень помогли.
Если она и уловила сарказм в его голосе, то виду не подала.
– Это все, сэр?
Звонок поступил в четыре сорок. Коттедж в Фолблере тщательно обыскали.
Докладывал сержант Джордж:
– К сожалению, штор не обнаружили, сэр.
Билл шепотом выругался. Ну все, теперь он попался. Источник Коннелли не иначе как врет.
– Но, – голос на другом конце перебил его мысли, – мы нашли кое-что другое, что может оказаться полезным.
Пока Билл слушал, его рот расплывался в улыбке. Да, сержант прав. Эта находка ничуть не хуже шторы, если не лучше.
– Забросьте это в лабораторию на обратном пути, – сказал он. – Отдайте лично в руки доктору Маклеод.
Кто-то пришел. Но ей не хотелось сейчас никого видеть. Рона опустилась обратно в ванну и закрыла глаза. Она пообещала себе, что хорошенько отмокнет в горячей воде, а потом… она повторила эти слова миллион раз. Она расскажет Шону все. И почему не отвечала на его звонки, и почему не поехала с ним, и о своих подозрениях – насчет него и себя тоже.
В дверь снова позвонили. Теперь более настойчиво. Раз в гостиной горит свет, то, кто бы это ни был, он знает, что она дома, и не отвяжется. Рона чертыхнулась, вылезла из ванны, надела халат и пошла открывать.
– Крисси! – крикнула она в интерком. – Поднимайся.
С ней был Нейл.
Рона провела их на кухню.
– Водки?
Он кивнул.
– Разбавлять?
– Все равно.
Крисси тоже согласилась выпить. У нее был такой вид, будто она не спала неделю.
– Лучше расскажите мне все.
– Этот журналист хочет вам помочь? – спросила Рона, когда Нейл закончил.
– Он сказал, что свяжется с полицией. Сдаст им информацию.
Лицо Крисси медленно приобретало здоровый цвет. Она взглянула на Нейла, стоявшего у окна.
– Просто когда мы подошли к дому, там стояла машина. Нейл ее узнал.
– Вам нельзя возвращаться в квартиру, по крайней мере сейчас. Вы должны остаться здесь, – заявила она тоном, не терпящим возражений.
Крисси умоляюще посмотрела на Нейла.
– Только на одну ночь, – сдался Нейл.
Рона решилась:
– Я хочу кое-что вам показать.
Она вернулась, неся распечатку.
– Ты упоминал имена Саймон и Калигула.
Он вытаращил глаза:
– Ну?
– Думаю, тебе стоит это прочитать.
Она наблюдала, как его взгляд скользит по странице.
– Что это такое? – Крисси с тревогой повернулась к Роне. – Где ты это взяла?
– Распечатала на принтере Гейвина с его компьютера.
– Что это еще за Гейвин?
– Это компьютерщик, о котором я тебе говорила, – сказала Крисси.
– Он наводил для меня кое-какие справки, – пояснила Рона. – Взламывал закрытые системы, честно говоря. Он выполняет заказы полиции, помогает в расследовании сетевых преступлений.
Нейл пристально изучал листок. Потом он поинтересовался, почему набор букв и цифр вверху страницы совпадает с теми, что внизу.
– Чего? – не поняла Рона.
– Ну, два одинаковых электронных адреса, – сказал он. – Глядите.
Рона выхватила страницу из его протянутой руки. Он был прав. Она напрягала память, пытаясь вспомнить все, что знала из этой области, и всякий раз приходила к одному и тому же заключению.
– Нейл. – Эта мысль не оставляла ее. – Ты когда-нибудь видел Саймона?
Черты Нейла окаменели.
– Вот гад! Нет никакого Саймона с Калигулой. Есть только один мерзавец. И я знаю эту сволочь в лицо.
Рона опять достала бутылку водки.
– Ты думаешь, что этот человек по имени Калигула или Саймон убил мальчика?
– Я не знаю, – сказал он.
– Нужно сообщить в полицию, – сказала Рона.
– Нет, – упрямился Нейл. – Подождите. Этот Маклин. Если он работает в полиции, то он должен иметь такую информацию. Почему вы не спросили у него? Зачем вы спрятали распечатку? Крисси думала, что вы с ним хорошо поладили.
Рона перебила, качая головой:
– Да. Крисси была права. Он мне нравился. Действительно нравился.
Слова находились с трудом.
– Мне было неудобно. Получалось, будто я шпионю за ним, разнюхиваю, над чем он работает. Потом я увидела его с мальчиком.
– С каким мальчиком?
– Мальчик вышел из автобуса у Галереи современного искусства. Его ждал мужчина, похожий на Гейвина.
– Вы знаете этого парня?
– Но у Гейвина есть двое племянников, это мог быть один из них.
– Как он выглядит, этот Гейвин Маклин? – встрепенулся Нейл.
– Он высокий…
– Он блондин, – перебила Крисси, – и носит твидовый пиджак. Симпатичный. Слишком часто улыбается.
Нейл отрицательно покачал головой.
– Ты думаешь, это не Гейвин?
– Нет.
Он встал:
– Вы обе оставайтесь здесь.
– Куда ты собрался? – спросила Рона.
Нейл нагнулся и запечатлел поцелуй на губах Крисси.
– Никого не впускайте. До скорого.
Без него квартира внезапно опустела. Рона встала рядом с Крисси у окна. Ей было так же грустно смотреть вслед уходящему Нейлу.
– Вы уверены, сэр?
– Исполняйте, Дженис.
– Шеф этого не одобрит.
– Я беру его на себя, констебль.
– Хорошо, сэр.
Дженис очень странно на него посмотрела. Не потому, что он усложнял ей жизнь, а потому, что она беспокоилась о нем.
– Просто скажите им, чтобы искали.
– Скажу, сэр.
Почти целый день он провел в офисе, разбирая бумаги, которые скопились у него с начала расследования. Когда позвонила доктор Маклеод, он на мгновение даже растерялся. Все было не в стиле Роны – и просьба, и манера, в которой она ее излагала. Это заставило его задуматься.
Он, конечно, не обрадовался бы, если бы Гейвин Маклин разболтал кому-нибудь о своей работе по заказу полиции. Хватило с них и того шума, который наделала публикация Коннелли. Она едва не поставила крест на всем расследовании.
Проклятье! Жаль, если Рона бросила своего ирландца. Какой сегодня пошел неуживчивый народ, думал он. Не то что они с Маргарет. Двадцать четыре года. И, Бог свидетель, у нее было достаточно причин бросить его, при той-то жизни, которая выпадает на долю жены полицейского.
Это расследование сидело у Роны в печенках. И у него тоже. Проело всю плешь.
Он позвонил Дженис, радуясь, что не отправил ее в Фолблер.
– Дженис!
– Да. – Тон у нее был таким же опасливым, как его собственный.
– Что вы знаете о Гейвине Маклине?
Она удивилась:
– Он проходил проверку, прежде чем попал к нам, сэр. Насколько я знаю, он чист.
– Я не о том. Я имею в виду его социальное положение.
– Социальное положение?
Если Дженис не прикидывалась дурочкой, то она ею была.
– Он женат? – снова попытался он.
– Нет.
– Он вам нравится?
– Сэр!
– Так нравится?
– Нет, – сказала она с чувством.
– Почему?
Она не сразу ответила:
– Не могу сказать, сэр.
– Отвечайте, констебль.
– Он слишком хорош. Таких не бывает, сэр.
– Спасибо, Дженис. Вы мне очень помогли.
Если она и уловила сарказм в его голосе, то виду не подала.
– Это все, сэр?
Звонок поступил в четыре сорок. Коттедж в Фолблере тщательно обыскали.
Докладывал сержант Джордж:
– К сожалению, штор не обнаружили, сэр.
Билл шепотом выругался. Ну все, теперь он попался. Источник Коннелли не иначе как врет.
– Но, – голос на другом конце перебил его мысли, – мы нашли кое-что другое, что может оказаться полезным.
Пока Билл слушал, его рот расплывался в улыбке. Да, сержант прав. Эта находка ничуть не хуже шторы, если не лучше.
– Забросьте это в лабораторию на обратном пути, – сказал он. – Отдайте лично в руки доктору Маклеод.
Кто-то пришел. Но ей не хотелось сейчас никого видеть. Рона опустилась обратно в ванну и закрыла глаза. Она пообещала себе, что хорошенько отмокнет в горячей воде, а потом… она повторила эти слова миллион раз. Она расскажет Шону все. И почему не отвечала на его звонки, и почему не поехала с ним, и о своих подозрениях – насчет него и себя тоже.
В дверь снова позвонили. Теперь более настойчиво. Раз в гостиной горит свет, то, кто бы это ни был, он знает, что она дома, и не отвяжется. Рона чертыхнулась, вылезла из ванны, надела халат и пошла открывать.
– Крисси! – крикнула она в интерком. – Поднимайся.
С ней был Нейл.
Рона провела их на кухню.
– Водки?
Он кивнул.
– Разбавлять?
– Все равно.
Крисси тоже согласилась выпить. У нее был такой вид, будто она не спала неделю.
– Лучше расскажите мне все.
– Этот журналист хочет вам помочь? – спросила Рона, когда Нейл закончил.
– Он сказал, что свяжется с полицией. Сдаст им информацию.
Лицо Крисси медленно приобретало здоровый цвет. Она взглянула на Нейла, стоявшего у окна.
– Просто когда мы подошли к дому, там стояла машина. Нейл ее узнал.
– Вам нельзя возвращаться в квартиру, по крайней мере сейчас. Вы должны остаться здесь, – заявила она тоном, не терпящим возражений.
Крисси умоляюще посмотрела на Нейла.
– Только на одну ночь, – сдался Нейл.
Рона решилась:
– Я хочу кое-что вам показать.
Она вернулась, неся распечатку.
– Ты упоминал имена Саймон и Калигула.
Он вытаращил глаза:
– Ну?
– Думаю, тебе стоит это прочитать.
Она наблюдала, как его взгляд скользит по странице.
– Что это такое? – Крисси с тревогой повернулась к Роне. – Где ты это взяла?
– Распечатала на принтере Гейвина с его компьютера.
– Что это еще за Гейвин?
– Это компьютерщик, о котором я тебе говорила, – сказала Крисси.
– Он наводил для меня кое-какие справки, – пояснила Рона. – Взламывал закрытые системы, честно говоря. Он выполняет заказы полиции, помогает в расследовании сетевых преступлений.
Нейл пристально изучал листок. Потом он поинтересовался, почему набор букв и цифр вверху страницы совпадает с теми, что внизу.
– Чего? – не поняла Рона.
– Ну, два одинаковых электронных адреса, – сказал он. – Глядите.
Рона выхватила страницу из его протянутой руки. Он был прав. Она напрягала память, пытаясь вспомнить все, что знала из этой области, и всякий раз приходила к одному и тому же заключению.
– Нейл. – Эта мысль не оставляла ее. – Ты когда-нибудь видел Саймона?
Черты Нейла окаменели.
– Вот гад! Нет никакого Саймона с Калигулой. Есть только один мерзавец. И я знаю эту сволочь в лицо.
Рона опять достала бутылку водки.
– Ты думаешь, что этот человек по имени Калигула или Саймон убил мальчика?
– Я не знаю, – сказал он.
– Нужно сообщить в полицию, – сказала Рона.
– Нет, – упрямился Нейл. – Подождите. Этот Маклин. Если он работает в полиции, то он должен иметь такую информацию. Почему вы не спросили у него? Зачем вы спрятали распечатку? Крисси думала, что вы с ним хорошо поладили.
Рона перебила, качая головой:
– Да. Крисси была права. Он мне нравился. Действительно нравился.
Слова находились с трудом.
– Мне было неудобно. Получалось, будто я шпионю за ним, разнюхиваю, над чем он работает. Потом я увидела его с мальчиком.
– С каким мальчиком?
– Мальчик вышел из автобуса у Галереи современного искусства. Его ждал мужчина, похожий на Гейвина.
– Вы знаете этого парня?
– Но у Гейвина есть двое племянников, это мог быть один из них.
– Как он выглядит, этот Гейвин Маклин? – встрепенулся Нейл.
– Он высокий…
– Он блондин, – перебила Крисси, – и носит твидовый пиджак. Симпатичный. Слишком часто улыбается.
Нейл отрицательно покачал головой.
– Ты думаешь, это не Гейвин?
– Нет.
Он встал:
– Вы обе оставайтесь здесь.
– Куда ты собрался? – спросила Рона.
Нейл нагнулся и запечатлел поцелуй на губах Крисси.
– Никого не впускайте. До скорого.
Без него квартира внезапно опустела. Рона встала рядом с Крисси у окна. Ей было так же грустно смотреть вслед уходящему Нейлу.
34
Крисси убедила Рону вернуться в ванную, а сама пока занялась приготовлением ужина. Потом они с остатками водки уселись в гостиной перед телевизором.
Передавали последние известия.
– Ты уверена, что это надо смотреть? – спросила Крисси.
Рона утвердительно кивнула. Всегда сохранялся шанс узнать, что преступник уже пойман и все опять хорошо.
Но нет. Пресс-секретарь полиции Стрэтклайда сообщил, что прорыва в расследовании добиться пока не удалось, но зато появилось несколько новых версий.
– Но теперь-то они его должны поймать, – со злостью сказала Крисси. Рона не сочла возможным выразить вслух свои соображения. Кто бы ни был этот Калигула, он был ушлый тип. Похоже, что он давно играет в эту игру, и если то, что рассказывал Нейл, – правда, у него высокие покровители. Если Нейл осмелится давать показания против любого из них, то они наймут лучших адвокатов, чтобы вывернуть всю историю наизнанку.
После сообщения из полиции стали передавать политические новости, главной из которых была победа консерваторов. Рона сохраняла бесстрастное выражение лица, пока комментатор знакомил телезрителей с биографией голубоглазого победителя. Затем на экране появилась фотография, запечатлевшая его счастливое семейство. Снимок был сделан в саду большого дома. Фионе следовало отдать должное – она была восхитительно хороша. Впереди стояла пухлая, но симпатичная девочка-подросток и мальчик помоложе.
У мальчика был такой вид, будто он предпочел бы стоять где угодно, но не перед объективом фотоаппарата. Рона ощутила острый укол жалости. Она знала, как Эдвард умеет давить на людей, принуждая их делать то, чего они не хотят.
Голос за кадром очертил этапы выдающейся карьеры Эдварда на ниве юриспруденции, его партийного роста и успешного достижения им власти. Эдвард сделал заявление, говоря, что его победа показала, кому принадлежат сердца и умы шотландцев, и что в парламенте он сделает все возможное для защиты и продвижения интересов Шотландии. Он намеревался арендовать квартиру в Лондоне, но приезжать в Глазго на выходные, чтобы повидаться с семьей и встретиться с избирателями.
– Насмотрелась? – спросила Крисси.
– Да.
Крисси потянулась за пультом, но в это время семейную фотографию сменил более поздний снимок мальчика, сидящего в спальне, с черным лабрадором между колен. Репортаж продолжило сообщение о том, что сын Эдварда Стюарта Джонатан вскоре после выборов попал в больницу по точно не установленной причине. Ожидается, что заболевание пройдет без последствий.
– Почему бы нам не поставить какую-нибудь музыку? – предложила Крисси. Рона не ответила. Она знала, где она видела сына Эдварда Стюарта.
– Лучше позвони Эдварду.
– И что я ему скажу? – Рона вопросительно посмотрела на Крисси. – Сказать, что я видела его сына с человеком, которого я, кажется, узнала, у Галереи современного искусства. Он ответит, что я сбрендила.
– А как же имя мальчика в электронной почте. Ты сказала, что эти негодяй говорили о каком-то Джонатане.
– Джонатанов много. Это даже может быть кодовое имя.
– Рона! И ты и я знаем, что это, возможно, совпадение, но если тебе хоть на секунду та встреча показалась необычной, ты должна позвонить Эдварду. Если он знает Гейвина, мы можем успокоиться хоть насчет этого.
– Я знаю.
На звонок никто не отвечал. Где бы Эдвард ни находился, дома его не было. Она ждала щелчка автоответчика, но тут запыхавшийся голос произнес:
– Алло. Да? Резиденция Стюартов.
– Простите за беспокойство. Мне нужно поговорить с Эдвардом Стюартом.
– Они все в больнице. Они там целый день.
– Я узнала из новостей о Джонатане. Надеюсь, он скоро поправится?
– Его жизнь сейчас вне опасности, но еще бы чуть-чуть – и все, – горестно пробормотала женщина. – Ума не приложу, что на бедняжку нашло, – бубнила она, обращаясь больше к самой себе, чем к Роне. – Он у нас все принимает близко к сердцу.
Рона выразила ей соболезнования и положила трубку.
– Ну что? – спросила Крисси.
– Эдвард в больнице, – ответила она. – Экономка говорит, что жизнь Джонатана вне опасности, но он был на волосок от смерти.
Крисси выглядела озадаченной.
– Если ты видела его в четверг, то это, должно быть, какой-то острый приступ.
– Но вот что странно.
– Что?
– Эта женщина сказала: «Ума не приложу, что на бедняжку нашло».
– Что нашло?
Роне в голову полезли неприятные догадки.
– Может быть, он хотел покончить с собой? – спросила она.
– Зачем ему это?
– По словам этой женщины, он все принимает близко к сердцу.
– Моя мама раньше часто так мне говорила, – угрюмо заметила Крисси. – А как иначе?
Передавали последние известия.
– Ты уверена, что это надо смотреть? – спросила Крисси.
Рона утвердительно кивнула. Всегда сохранялся шанс узнать, что преступник уже пойман и все опять хорошо.
Но нет. Пресс-секретарь полиции Стрэтклайда сообщил, что прорыва в расследовании добиться пока не удалось, но зато появилось несколько новых версий.
– Но теперь-то они его должны поймать, – со злостью сказала Крисси. Рона не сочла возможным выразить вслух свои соображения. Кто бы ни был этот Калигула, он был ушлый тип. Похоже, что он давно играет в эту игру, и если то, что рассказывал Нейл, – правда, у него высокие покровители. Если Нейл осмелится давать показания против любого из них, то они наймут лучших адвокатов, чтобы вывернуть всю историю наизнанку.
После сообщения из полиции стали передавать политические новости, главной из которых была победа консерваторов. Рона сохраняла бесстрастное выражение лица, пока комментатор знакомил телезрителей с биографией голубоглазого победителя. Затем на экране появилась фотография, запечатлевшая его счастливое семейство. Снимок был сделан в саду большого дома. Фионе следовало отдать должное – она была восхитительно хороша. Впереди стояла пухлая, но симпатичная девочка-подросток и мальчик помоложе.
У мальчика был такой вид, будто он предпочел бы стоять где угодно, но не перед объективом фотоаппарата. Рона ощутила острый укол жалости. Она знала, как Эдвард умеет давить на людей, принуждая их делать то, чего они не хотят.
Голос за кадром очертил этапы выдающейся карьеры Эдварда на ниве юриспруденции, его партийного роста и успешного достижения им власти. Эдвард сделал заявление, говоря, что его победа показала, кому принадлежат сердца и умы шотландцев, и что в парламенте он сделает все возможное для защиты и продвижения интересов Шотландии. Он намеревался арендовать квартиру в Лондоне, но приезжать в Глазго на выходные, чтобы повидаться с семьей и встретиться с избирателями.
– Насмотрелась? – спросила Крисси.
– Да.
Крисси потянулась за пультом, но в это время семейную фотографию сменил более поздний снимок мальчика, сидящего в спальне, с черным лабрадором между колен. Репортаж продолжило сообщение о том, что сын Эдварда Стюарта Джонатан вскоре после выборов попал в больницу по точно не установленной причине. Ожидается, что заболевание пройдет без последствий.
– Почему бы нам не поставить какую-нибудь музыку? – предложила Крисси. Рона не ответила. Она знала, где она видела сына Эдварда Стюарта.
– Лучше позвони Эдварду.
– И что я ему скажу? – Рона вопросительно посмотрела на Крисси. – Сказать, что я видела его сына с человеком, которого я, кажется, узнала, у Галереи современного искусства. Он ответит, что я сбрендила.
– А как же имя мальчика в электронной почте. Ты сказала, что эти негодяй говорили о каком-то Джонатане.
– Джонатанов много. Это даже может быть кодовое имя.
– Рона! И ты и я знаем, что это, возможно, совпадение, но если тебе хоть на секунду та встреча показалась необычной, ты должна позвонить Эдварду. Если он знает Гейвина, мы можем успокоиться хоть насчет этого.
– Я знаю.
На звонок никто не отвечал. Где бы Эдвард ни находился, дома его не было. Она ждала щелчка автоответчика, но тут запыхавшийся голос произнес:
– Алло. Да? Резиденция Стюартов.
– Простите за беспокойство. Мне нужно поговорить с Эдвардом Стюартом.
– Они все в больнице. Они там целый день.
– Я узнала из новостей о Джонатане. Надеюсь, он скоро поправится?
– Его жизнь сейчас вне опасности, но еще бы чуть-чуть – и все, – горестно пробормотала женщина. – Ума не приложу, что на бедняжку нашло, – бубнила она, обращаясь больше к самой себе, чем к Роне. – Он у нас все принимает близко к сердцу.
Рона выразила ей соболезнования и положила трубку.
– Ну что? – спросила Крисси.
– Эдвард в больнице, – ответила она. – Экономка говорит, что жизнь Джонатана вне опасности, но он был на волосок от смерти.
Крисси выглядела озадаченной.
– Если ты видела его в четверг, то это, должно быть, какой-то острый приступ.
– Но вот что странно.
– Что?
– Эта женщина сказала: «Ума не приложу, что на бедняжку нашло».
– Что нашло?
Роне в голову полезли неприятные догадки.
– Может быть, он хотел покончить с собой? – спросила она.
– Зачем ему это?
– По словам этой женщины, он все принимает близко к сердцу.
– Моя мама раньше часто так мне говорила, – угрюмо заметила Крисси. – А как иначе?
35
Джонатану снился сон.
Сон был хороший, и просыпаться не хотелось. Он был в своей спальне. Эми убрала ее, и ему больше не о чем было волноваться. Он услышал, что залаял Лобби, и подошел к окну. Лобби вообще почти никогда не лаял. Мама твердила, что это уже не сторожевой пес. Слишком старый. К удивлению и радости Джонатана, Лабрадор мчался по траве, как щенок. От этого Джонатан снова почувствовал себя ребенком, как в ту пору, когда он прятался в ветках яблони или плавал в реке. До того, как он стал всего стесняться.
Пес скрылся в лесу.
Джонатан ждал, что он сейчас прибежит обратно. Он слышал лай, но Лобби не появлялся. Там кто-то был. Тот, кто позвал его и не отпускал. Джонатан испугался.
– Лобби! Ко мне! Лобби! – кричал он.
Потом кто-то назвал его по имени. Он был в его комнате.
Джонатан обернулся на голос. Голос был знакомый, неприятный.
– Это я, Джонатан. Я пришел за тобой.
– Все хорошо. – Его взяли за руку.
Джонатан открыл глаза.
Сверху на него с улыбкой глядела медсестра.
– Страшный сон приснился?
Он смущенно мотнул головой, но сестра Дженкинс, кажется, ничего не заметила.
– Я смерю тебе температуру и оставлю тебя в покое. Твой папа скоро придет. – Она ободряюще улыбнулась. – Вот так. Будешь слушать музыку?
Она подала ему плеер с наушниками, лежавшие на тумбочке у кровати, и четыре диска.
– Вот этот мне нравится, – сказала она. – Я возьму его у тебя послушать, когда старшая сменится. – Она заговорщически взглянула на него, поправила одеяло. – Я зайду попозже, посмотреть, как ты тут.
Жаль, что он не может с ней поговорить. Ему нравилась сестра Дженкинс (ее имя было Рейчел, он слышал, как другая сестра зовет ее). Вначале он беспокоился, как бы она не стала презирать его за то, что он сделал, но его страхи были напрасны. Она сразу сказала ему, что все понимает. Раз уж это случилось, то кризис миновал, сказала она, и сейчас все пойдет на лад.
Но так ли это?
Джонатан надел наушники и включил звук. Если музыка играет громко, она прогоняет кошмар.
Сон был хороший, и просыпаться не хотелось. Он был в своей спальне. Эми убрала ее, и ему больше не о чем было волноваться. Он услышал, что залаял Лобби, и подошел к окну. Лобби вообще почти никогда не лаял. Мама твердила, что это уже не сторожевой пес. Слишком старый. К удивлению и радости Джонатана, Лабрадор мчался по траве, как щенок. От этого Джонатан снова почувствовал себя ребенком, как в ту пору, когда он прятался в ветках яблони или плавал в реке. До того, как он стал всего стесняться.
Пес скрылся в лесу.
Джонатан ждал, что он сейчас прибежит обратно. Он слышал лай, но Лобби не появлялся. Там кто-то был. Тот, кто позвал его и не отпускал. Джонатан испугался.
– Лобби! Ко мне! Лобби! – кричал он.
Потом кто-то назвал его по имени. Он был в его комнате.
Джонатан обернулся на голос. Голос был знакомый, неприятный.
– Это я, Джонатан. Я пришел за тобой.
– Все хорошо. – Его взяли за руку.
Джонатан открыл глаза.
Сверху на него с улыбкой глядела медсестра.
– Страшный сон приснился?
Он смущенно мотнул головой, но сестра Дженкинс, кажется, ничего не заметила.
– Я смерю тебе температуру и оставлю тебя в покое. Твой папа скоро придет. – Она ободряюще улыбнулась. – Вот так. Будешь слушать музыку?
Она подала ему плеер с наушниками, лежавшие на тумбочке у кровати, и четыре диска.
– Вот этот мне нравится, – сказала она. – Я возьму его у тебя послушать, когда старшая сменится. – Она заговорщически взглянула на него, поправила одеяло. – Я зайду попозже, посмотреть, как ты тут.
Жаль, что он не может с ней поговорить. Ему нравилась сестра Дженкинс (ее имя было Рейчел, он слышал, как другая сестра зовет ее). Вначале он беспокоился, как бы она не стала презирать его за то, что он сделал, но его страхи были напрасны. Она сразу сказала ему, что все понимает. Раз уж это случилось, то кризис миновал, сказала она, и сейчас все пойдет на лад.
Но так ли это?
Джонатан надел наушники и включил звук. Если музыка играет громко, она прогоняет кошмар.
36
Билл положил трубку, потом снова поднял. Если есть хоть малейший шанс, что источник Коннелли не врет, надо звонить Роне.
После дюжины телефонных трелей ответил сонный голос.
– Крисси?
– Да!
– Это Билл Уилсон. Я уж подумал, что ошибся номером.
– Я тут на пару дней поселилась у Роны. Сейчас я ее позову.
Билл услышал шлепанье босых ног и голос Крисси. Немного погодя она снова взяла трубку:
– Ничего не понимаю! Когда я заснула, она была здесь.
– Когда это было?
– Часов в десять. Мы вместе смотрели телевизор. Она сказала, что устала и ложится спать. Я прикорнула на диване.
– У нее были причины выходить из дому?
Крисси явно не горела желанием просвещать его на этот счет.
– Я не знаю. Может, она пошла прогуляться. Она была расстроена.
– Чем Рона была расстроена?
– Понятия не имею.
Билл знал, что он попусту тратит время. Если это их общий секрет, то Крисси его не выдаст.
– Когда Рона вернется, попроси ее со мной связаться, хорошо?
Крисси пообещала.
Биллу Уилсону было не по себе. С того самого звонка от Коннелли его мучило подозрение, что где-то он недосмотрел.
Рона не любила уезжать без объяснения причин, но сейчас она и сама не знала наверняка, что собирается делать.
С полчаса она бесцельно кружила по тихим соседним улицам, жалея, что нельзя поговорить с Шоном, услышать его безмятежный голос посреди этой сумятицы, которая вторглась в ее жизнь.
В десять часов она сказала Крисси, что ложится спать. Дожидаться Нейла было бесполезно, поскольку они все равно не знали, когда он может прийти. Она задремала и проспала два часа, пока ей не приснился кошмар. Она лежала в постели, и ее трясло. Если ничего не делать, она сойдет с ума.
И вот теперь она ездила по городу среди ночи, обдумывая, как сообщить своему экс-любовнику, что его сын, возможно, угодил в смертельно опасные педофильские сети. Она выставляла себя полной дурой.
Рона притормозила у тротуара, выключила двигатель и полезла в сумку за мобильником. Послушный ее голосу, экран высветил номер Эдварда. Она нажала ОК.
Эдвард ответил. Если бы трубку сняла Фиона, она бы сразу дала отбой.
– Рона! Какого черта! Час ночи.
– Ты мне нужен.
– Рона! Если ты опять насчет…
– Заткнись, Эдвард. Я по поводу Джонатана.
– Джонатана?
Она застигла его врасплох.
– Мне кажется, он в опасности. Джонатан когда-нибудь упоминал некоего Саймона?
– Что? – Теперь Эдвард весь обратился в слух.
– Ответь мне, Эдвард. У Джонатана есть знакомый по имени Саймон?
Рона поехала прямо в больницу. Если Эдвард выехал из дому сразу же, он доберется через десять минут после нее. Когда она выключила двигатель, на нее тяжело опустилась тишина. Как странно. Вот она опять, семнадцать лет спустя, ждет Эдварда у больницы Только сейчас ночь. И на этот раз ребенок не ее.
В тот вечер, когда ее положили, Эдвард привез ее в приемный покой, сдал медсестре и уехал. Рона пыталась представить все это в виде шутки. Ее бойфренд, рассказывала она всем желающим ее послушать, страдает аллергией – у него аллергия на больницы. Аллергия на детей – это было бы ближе к истине.
Тишину расколол вой сирены. От этого звука спина у Роны покрылась мурашками. Она увидела машину «скорой помощи» и въезжающую в дверь каталку с пострадавшим. Хорошо, что на работе ей хотя бы не приходится спасать чужие жизни.
Эдвард выслушал ее сбивчивый рассказ о педофилах, которые при помощи Интернета завлекают в свои сети доверчивых детишек. Она рассказала и о найденном ею электронном письме, и о мужчине, в компании которого видела его сына. В кои-то веки Эдвард слушал не перебивая. А потом попросил ее о встрече в больнице. Он должен сообщить ей кое-что с глазу на глаз.
Рона устала как собака. Она выложит Эдварду все, что знает, и пусть делает что хочет. Тогда она выбросит все это из головы и поедет домой. А потом позвонит Шону, потому что едет к нему в Париж.
Человек, которого она приняла за Эдварда, приближался. Когда он стукнул в окно, она протянула руку и открыла дверцу. Он сел рядом на пассажирское сиденье.
– Привет, Рона.
– Гейвин!
– Я глазам своим не поверил, когда увидел вашу машину, – сказал он. – Господи боже мой, что вы здесь делаете?
У Роны пропал голос.
– Подруга попала в аварию, – с трудом выдавила она. – Ее решили оставить на ночь для наблюдения.
Гейвин смотрел недоверчиво.
– А вы здесь зачем? – Рона попыталась поддержать беседу.
– У моего племянника подозрение на аппендицит. Ну и раз я на этой неделе у них за старшего, пока сестра с мужем в отпуске… – Гейвин замолчал. – Ваша подруга точно вне опасности? У вас такой встревоженный вид.
Рона кивнула.
– Ну тогда ладно, – сказал он с улыбкой.
Она смотрела ему вслед, пока он не скрылся в приемном покое. Только тогда она позволила себе признаться, как сильно он ее напугал.
Прошло еще десять минут, прежде чем появился Эдвард. В течение этого времени Рона чуть не сошла с ума, то подозревая Гейвина, то чувствуя себя из-за этого форменной идиоткой.
После дюжины телефонных трелей ответил сонный голос.
– Крисси?
– Да!
– Это Билл Уилсон. Я уж подумал, что ошибся номером.
– Я тут на пару дней поселилась у Роны. Сейчас я ее позову.
Билл услышал шлепанье босых ног и голос Крисси. Немного погодя она снова взяла трубку:
– Ничего не понимаю! Когда я заснула, она была здесь.
– Когда это было?
– Часов в десять. Мы вместе смотрели телевизор. Она сказала, что устала и ложится спать. Я прикорнула на диване.
– У нее были причины выходить из дому?
Крисси явно не горела желанием просвещать его на этот счет.
– Я не знаю. Может, она пошла прогуляться. Она была расстроена.
– Чем Рона была расстроена?
– Понятия не имею.
Билл знал, что он попусту тратит время. Если это их общий секрет, то Крисси его не выдаст.
– Когда Рона вернется, попроси ее со мной связаться, хорошо?
Крисси пообещала.
Биллу Уилсону было не по себе. С того самого звонка от Коннелли его мучило подозрение, что где-то он недосмотрел.
Рона не любила уезжать без объяснения причин, но сейчас она и сама не знала наверняка, что собирается делать.
С полчаса она бесцельно кружила по тихим соседним улицам, жалея, что нельзя поговорить с Шоном, услышать его безмятежный голос посреди этой сумятицы, которая вторглась в ее жизнь.
В десять часов она сказала Крисси, что ложится спать. Дожидаться Нейла было бесполезно, поскольку они все равно не знали, когда он может прийти. Она задремала и проспала два часа, пока ей не приснился кошмар. Она лежала в постели, и ее трясло. Если ничего не делать, она сойдет с ума.
И вот теперь она ездила по городу среди ночи, обдумывая, как сообщить своему экс-любовнику, что его сын, возможно, угодил в смертельно опасные педофильские сети. Она выставляла себя полной дурой.
Рона притормозила у тротуара, выключила двигатель и полезла в сумку за мобильником. Послушный ее голосу, экран высветил номер Эдварда. Она нажала ОК.
Эдвард ответил. Если бы трубку сняла Фиона, она бы сразу дала отбой.
– Рона! Какого черта! Час ночи.
– Ты мне нужен.
– Рона! Если ты опять насчет…
– Заткнись, Эдвард. Я по поводу Джонатана.
– Джонатана?
Она застигла его врасплох.
– Мне кажется, он в опасности. Джонатан когда-нибудь упоминал некоего Саймона?
– Что? – Теперь Эдвард весь обратился в слух.
– Ответь мне, Эдвард. У Джонатана есть знакомый по имени Саймон?
Рона поехала прямо в больницу. Если Эдвард выехал из дому сразу же, он доберется через десять минут после нее. Когда она выключила двигатель, на нее тяжело опустилась тишина. Как странно. Вот она опять, семнадцать лет спустя, ждет Эдварда у больницы Только сейчас ночь. И на этот раз ребенок не ее.
В тот вечер, когда ее положили, Эдвард привез ее в приемный покой, сдал медсестре и уехал. Рона пыталась представить все это в виде шутки. Ее бойфренд, рассказывала она всем желающим ее послушать, страдает аллергией – у него аллергия на больницы. Аллергия на детей – это было бы ближе к истине.
Тишину расколол вой сирены. От этого звука спина у Роны покрылась мурашками. Она увидела машину «скорой помощи» и въезжающую в дверь каталку с пострадавшим. Хорошо, что на работе ей хотя бы не приходится спасать чужие жизни.
Эдвард выслушал ее сбивчивый рассказ о педофилах, которые при помощи Интернета завлекают в свои сети доверчивых детишек. Она рассказала и о найденном ею электронном письме, и о мужчине, в компании которого видела его сына. В кои-то веки Эдвард слушал не перебивая. А потом попросил ее о встрече в больнице. Он должен сообщить ей кое-что с глазу на глаз.
Рона устала как собака. Она выложит Эдварду все, что знает, и пусть делает что хочет. Тогда она выбросит все это из головы и поедет домой. А потом позвонит Шону, потому что едет к нему в Париж.
Человек, которого она приняла за Эдварда, приближался. Когда он стукнул в окно, она протянула руку и открыла дверцу. Он сел рядом на пассажирское сиденье.
– Привет, Рона.
– Гейвин!
– Я глазам своим не поверил, когда увидел вашу машину, – сказал он. – Господи боже мой, что вы здесь делаете?
У Роны пропал голос.
– Подруга попала в аварию, – с трудом выдавила она. – Ее решили оставить на ночь для наблюдения.
Гейвин смотрел недоверчиво.
– А вы здесь зачем? – Рона попыталась поддержать беседу.
– У моего племянника подозрение на аппендицит. Ну и раз я на этой неделе у них за старшего, пока сестра с мужем в отпуске… – Гейвин замолчал. – Ваша подруга точно вне опасности? У вас такой встревоженный вид.
Рона кивнула.
– Ну тогда ладно, – сказал он с улыбкой.
Она смотрела ему вслед, пока он не скрылся в приемном покое. Только тогда она позволила себе признаться, как сильно он ее напугал.
Прошло еще десять минут, прежде чем появился Эдвард. В течение этого времени Рона чуть не сошла с ума, то подозревая Гейвина, то чувствуя себя из-за этого форменной идиоткой.