Страница:
Герод в изнеможении замахал руками.
— Да откуда столько гениев? Что такое вдруг стряслось?
— Не знаю. Выпадение атомных осадков? Фтористые соединения, которые мы глотаем с водой? Антибиотики? Витамины? Мы так напичкали свои организмы химией, что и сами не понимаем, что с нами творится. Я хотел было разобраться толком, но, как видите, не сумел. Стюарт Бьюкенен сперва проболтался, как ребенок, а когда я стал выяснять, что и как, струсил и сбежал.
— А вы считаете, что он тоже гений?
— Очень возможно. Ребята обычно выбирают себе подходящих друзей и по способностям и по интересам.
— И что же он за гений? В чем его талант?
— Не имею ни малейшего представления. Он скрылся, вот все, что я знаю. Замел за собой следы, уничтожил все документы, которые могли бы помочь мне определить его местопребывание, и развеялся, словно дым.
— Как он попал в вашу школу?
— Не знаю.
— Может, он какой-нибудь жулик? — предположил Джо.
— Гений бандитизма? — недоверчиво усмехнулся Герод. — Супермен? Десятилетний Мориарти?
— Что ж, возможно, что он гениальный вор, — проговорил обреченный, хотя не следует придавать слишком большое значение его побегу. Обычная реакция застигнутого врасплох ребенка. В таких случаях они или хотят, «чтобы ничего этого не случилось», или мечтают перенестись куда-нибудь за миллион миль. Однако если Стюарт Бьюкенен даже и в самом деле находится сейчас за миллион миль, мы все равно должны его найти.
— Чтобы узнать, способный он или нет? — спросил Джо.
— Нет, чтобы разыскать его друзей. Да неужели вам до сих пор не ясно? Ведь за обладание рассеивающим лучом наше командование никаких денег не пожалеет. А скажите на милость, возможно ли переоценить значение преобразователя материи? А как мы стали бы богаты, умей мы создавать живых роботов! И как могущественны стали бы мы, если бы овладели секретом телетранспортировки!
Наступила томительная пауза, затем Герод встал.
— Мистер Варбек, — оказал он. — Мы с Джо сопляки против вас. Спасибо вам, что вы берете нас в долю. Мы в долгу не останемся. Мы найдем парнишку.
Никто не может исчезнуть бесследно… даже предполагаемый гениальный преступник. Однако напасть на след порою очень не легко… даже специалисту по расследованию внезапных исчезновений. Существуют, впрочем, профессиональные приемы, о которых не подозревают дилетанты.
— Ну, кто так делает? — деликатно выговаривал Герод обреченному. Зачем вам было обходить всех Бьюкененов? Бежать вдогонку за беглецом — это не метод. В таких случаях лучше поглядеть, не оставил ли он каких следов.
— Гений не может делать промахов.
— Допустим даже, что ваш парнишка гений. Неустановленного профиля. Все что угодно. Но ведь ребенок всегда останется ребенком. Уж что-нибудь да позабудет. А мы это обнаружим.
В течение трех дней Варбек познакомился с удивительнейшими методами слежки. Сперва они навели справку в почтовом отделении района по поводу семьи Бьюкенен, проживавшей прежде в этой местности. Оставлена ли карточка с их новым адресом? Нет, карточка оставлена не была.
Затем они посетили избирательную комиссию. Каждый избиратель в городе прикреплен к какому-нибудь участку, и переезд его в другой район, как правило, должен быть зарегистрирован. Однако перемена места жительства семьей Бьюкенен в избирательной комиссии зарегистрирована не была.
Побывали они и в конторах газовой и электрической компаний. Клиенты этих компаний обязаны сообщать о перемене адреса. А в тех случаях, когда они покидают город, они обычно требуют вернуть им залог. Зарегистрирована ли подобная просьба клиентов по фамилии Бьюкенен? Нет, не зарегистрирована.
Существует закон, который обязывает всех водителей в случае переезда на новое место жительства уведомлять об этом Бюро Автотранспорта. Нарушение этого закона карается штрафом, тюремным заключением и еще более строгими мерами наказания. Получено ли такое уведомление от семейства Бьюкенен? Нет, не получено.
Они делали запрос и в корпорации Недвижимостей (владельцы многоквартирного здания на Вашингтон-Хейтс), в котором жильцы по фамилии Бьюкенен арендовали четырехкомнатную квартиру. Как и в большинстве подобных объединений, корпорация требовала от своих съемщиков, чтобы в договор об аренде были занесены фамилии и адреса двух поручителей. Можно ли узнать, кто поручался за квартиросъемщиков Бьюкенен? Нет, их арендный договор не сохранился в архиве.
— Возможно, Джо был прав, — жалобно говорил Варбек, сидя в конторе Герода, — мальчик, очевидно, и в самом деле гениальный преступник. Как смог он все предусмотреть? Каким образом добрался до каждой бумажонки и уничтожил их? Как он действовал? Подкупом? Шантажом? Воровством?
— Узнаем, когда он попадет к нам в руки, — угрюмо ответил Герод. Ну, а пока… Пока что он обставил нас по всем статьям. Чисто сработал. Но одну штучку я все же приберег про запас. Давайте сходим к управляющему домом.
— Я уже был у него, — возразил Варбек. — И спрашивал его. Он смутно помнит, что такая семья жила в доме, и ничего больше. Куда они переехали, он не знает.
— Он знает кое-что другое, до чего мальчишка, может быть, и не додумался. Давайте-ка выясним это.
Они подъехали к дому на Вашингтон-Хейтс и нагрянули к мистеру Джекобу Рюсдейлу, который обедал в своей полуподвальной квартире. Мистеру Рюсдейлу очень не понравилось, что его отвлекают от печенки под луковым соусом, но пять долларов оказались веским аргументом.
— Мы насчет семьи Бьюкенен, — начал Герод.
— Я ведь уже все рассказал ему, — перебил его Рюсдейл, указывая на Варбека.
— Так-то оно так. Но он забыл спросить у вас одну вещь. Можно мне спросить ее сейчас?
Рюсдейл воззрился на пятидолларовую бумажку и кивнул головой.
— Дело в том, что когда жильцы въезжают в дом или покидают его, управляющий домом обычно записывает название грузовой компании, которая осуществляет перевозку. Делается это для того, чтобы можно было подать жалобу, в случае если помещение будет попорчено во время перевозки имущества. Я адвокат и сталкивался с подобными вещами. Верно я говорю?
Рюсдейл подошел к заваленной бумагами полке, вытащил растрепанный журнал и, с шумом раскрыв его, принялся перелистывать страницы своими влажными пальцами.
— Ну, вот, — сказал он. — Грузовая компания Эвон. Грузовик № Г-4.
Никаких записей о переезде семьи Бьюкенен с квартиры на Вашингтон-Хейтс грузовая компания Эвон не сохранила.
— Мальчишка позаботился и об этом, — буркнул Герод.
Зато известны были имена рабочих, обслуживавших в день переезда грузовик № Г-4. И когда после окончания работы они зашли в контору, Герод подробно расспросил их о поездке. Они припоминали ее смутно. Помнили только, что на перевоз вещей с Вашингтон-Хейтс ушел весь день, так как ехать пришлось к черту на рога, куда-то в Бруклин.
— Бог ты мой! В Бруклин! — пробормотал Герод. — А куда именно в Бруклин?
Где- то на Мэпл-парк-роу. Номер? Номер они не помнят.
— Купите карту, Джо.
Они обследовали карту Бруклина и разыскали на ней Мэпл-парк-роу. Она и в самом деле была у черта на рогах, где-то на самых задворках цивилизации, и занимала двенадцать кварталов.
— Бруклинские кварталы, — хмыкнул Джо. — В два раза длиннее любых других. Уж я — то знаю.
Герод пожал плечами.
— Мы почти у цели. Все, что нам остается, это поработать ногами. По четыре квартала на брата. Надо обойти каждый дом, каждую квартиру. Составить список всех мальчишек этого возраста. И если окажется, что он живет под вымышленным именем. Варбеку придется проверить весь список.
— Да ведь в Бруклине на каждый квадратный дюйм приходится по миллиону мальчишек, — возразил Джо.
— А нам с тобой придется по миллиону долларов на каждый потраченный день, если мы его разыщем. А ну пошли!
Мэпл- парк-роу — длинная извилистая улица, на которой громоздятся пятиэтажные доходные дома. А на тротуарах громоздятся детские коляски и старушки, восседающие на складных стульях. А на обочинах тротуаров громоздятся автомашины. А в сточной канаве громоздятся кучи извести, имеющие форму продолговатых бриллиантов, и детвора играет там по целым дням. И в каждой щелке кто-нибудь да живет.
— Совсем как в Бронксе, — заметил Джо, внезапно ощутив приступ тоски по дому. — Я уже десять лет, как не был у себя в Бронксе.
Он уныло побрел к своему сектору, с бессознательной ловкостью прирожденного горожанина прокладывая себе путь среди играющих мальчишек. Эта картина так и осталась в памяти у Варбека, ибо Джо не суждено было вернуться.
В первый день они о Геродом решили, что Джо напал на след. Они воспрянули духом. Однако на второй день они поняли, что каким бы горячим ни был этот след, он все же не мог подогревать энтузиазм Джо в течение сорока восьми часов. Тогда они приуныли. На третий день уже невозможно было скрывать от себя истину.
— Он мертв, — уныло сказал Герод. — Мальчишка отделался от него.
— Но каким образом?
— Просто убил.
— Десятилетний мальчуган? Ребенок?
— Вам хотелось узнать, в чем гениальность Стюарта Бьюкенена? Вот я и говорю вам, в чем его гениальность.
— Не верю.
— А куда девался Джо?
— Сбежал.
— Он и за миллион долларов не сбежит.
— В таком случае где труп?
— Спросите мальчишку. Он ведь гений. Небось изобрел такие штучки, которые и Дика Трейси поставили бы в тупик.
— Но как он его убил?
— Спросите мальчишку. Он же гений.
— Герод, я боюсь.
— Я тоже. Хотите выйти из игры?
— Это уже невозможно. Если мальчик опасен, мы обязаны его найти.
— Гражданский долг, так, что ли?
— Называйте как хотите.
— Ну что ж, а я по-прежнему подумываю о деньгах.
И они вернулись на Мэпл-парк-роу, в четырехквартальный сектор Джо Давенпорта.
Передвигаясь осторожно, чуть ли не крадучись, они разошлись в разные концы сектора и принялись обходить дом за домом, постепенно приближаясь к середине. Этаж за этажом, квартира за квартирой, до самой крыши, затем вниз и в следующий дом. Это была медленная, кропотливая работа. Изредка они попадались на глаза друг другу, когда переходили из одного угрюмого здания в другое. Вот еще раз в дальнем конце улицы смутно промелькнула фигура Уолтера Герода, и больше Варбек его уже не видел.
Сидя в машине, он ждал. Его била дрожь.
— Я пойду в полицию, — шептал он, отлично зная, что никуда не пойдет. — У мальчика есть оружие. Он изобрел нечто столь же дурацкое, как то, что выдумали его друзья. Какой-то особенный луч, который позволяет ему по ночам играть в мраморные шарики, но заодно может уничтожать людей. Шашечная машина, обладающая гипнотической силой. Целая шайка роботов, которых он создал, чтобы играть в полицейских и разбойников, а теперь напустил на Герода и Джо. Десятилетний гений. Безжалостный. Опасный. Что же мне делать? Что мне делать?
Обреченный вышел из машины и побрел по направлению к тому кварталу, где в последний раз видел Герода.
— А что же будет, когда Стюарт Бьюкенен станет взрослым? — спрашивал он себя. — Что будет, когда они все повырастают? Томми, и Джордж, и Анна Мария, и ленивая Этель? Зачем я здесь? Почему не бегу отсюда?
На Мэпл-парк-роу спустились сумерки. Старушки сложили шезлонги и удалились с ними, как кочевники. Остались лишь машины, стоящие у тротуаров. Игры в сточной канаве прекратились, но под слепящими уличными фонарями затевались другие. Там появились пробки от бутылок, карты, стершиеся от частого употребления монеты. Багровый туман над городом начал темнеть, и сквозь него сверкала над самым горизонтом яркая искорка Венеры.
— Он, конечно, знает свою силу, — яростно шептал Варбек. — Он знает, как он опасен. Поэтому он и сбежал, что совесть нечиста. И поэтому он уничтожает нас сейчас друг за другом, усмехаясь про себя, коварное и злобное дитя, гений убийства…
Варбек стал посредине мостовой.
— Бьюкенен! — крикнул он. — Стюарт Бьюкенен!
Игравшие неподалеку мальчики прекратили игру и уставились на него.
— Стюарт Бьюкенен! — истерически взвизгнул Варбек. — Ты слышишь меня?
Его неистовые крики разносились далеко по улице. Вот приостановилось еще несколько игр.
— Бьюкенен! — неистовствовал Варбек. — Стюарт Бьюкенен! Выходи! Я все равно тебя найду.
Мир замер.
В тупичке между домом 217 и 219 по Мэпл-парк-роу Стюарт Бьюкенен, который спрятался за мусорными баками, вдруг услышал свое имя и пригнулся еще ниже. Ему было десять лет, он носил свитер, джинсы и тапки. Он решил, он твердо решил «не даваться им» на этот раз. Он решил прятаться до тех пор, пока не сможет благополучно прошмыгнуть домой. И, уютно расположившись среди мусорных бачков, он вдруг заметил Венеру, мерцавшую у западного горизонта.
— Звездочка светлая, звездочка ранняя, — зашептал он, не ведая, что творит. — Сделай, чтобы сбылись мои желания. Звездочка яркая, первая зоренька, пусть все исполнится скоренько, скоренько. — Он помолчал и подумал. Потом попросил: — Благослови, господи, маму и папу, и меня, и всех моих друзей, и пусть я стану хорошим мальчиком, и пусть я всегда буду счастлив, и пускай все, кто ко мне пристает, уберутся куда-нибудь… далеко-далеко… и навсегда оставят меня в покое.
Марион Перкин Варбек, стоявший посредине мостовой на Мэпл-парк-роу, набрал полную грудь воздуха, чтобы издать еще один истерический вопль. И вдруг он очутился совсем в другом месте, где-то очень далеко, и шагал по дороге, по белой прямой дороге, которая рассекала тьму и вела все вперед и вперед. Унылая, пустынная, бесконечная дорога, уходившая все дальше, все дальше, все дальше в вечность.
Ошеломленный окружавшей его бесконечностью, Варбек, как заведенный, тащился по дороге, не в силах заговорить, не в силах остановиться, не в силах думать. Он все шагал и шагал, совершая свой дальний путь, и не мог повернуть назад. Впереди виднелись какие-то крохотные силуэты, пленники дороги, ведущей в вечность. Вон то маленькое пятнышко, наверное, Герод. А крапинка еще дальше впереди — Джо Давенпорт. А перед ним протянулась все уменьшающаяся цепочка чуть видных точек. Один раз судорожным усилием ему удалось обернуться. Сзади смутно виднелась бредущая по дороге фигура, а за ней внезапно возникла еще одна… и еще одна… и еще…
А в это время Стюарт Бьюкенен настороженно ждал, притаившись за мусорными бачками. Он не знал, что уже избавился от Варбека. Он не знал, что избавился от Герода, Джо Давенпорта и от десятков других. Не знал он и того, что заставил своих родителей бежать с квартиры на Вашингтон-Хейтс, не знал, что уничтожил договоры, документы, воспоминания и множество людей в своем невинном стремлении быть оставленным в покое. Он не знал, что он гений.
Гений желания.
Над собой и другими
ФРЕДЕРИК БРАУН
БОБ КУРОСАКА
АЛЬФРЕД БЕСТЕР
Трамбулы и Роджеры, оказывается, тоже тут. Водили нас в потрясающее бистро, где выступает Клайд Пиппин из нашего старого «Музыкального клуба». Я без ума от его песен. И от него самого. Том вогнал меня в краску, когда начал проверять счет с карандашом в руках. Нас, конечно, обжуливают, только, по мне, уж лучше делать вид, что нам на…ть. На очереди Марс и Сатурн. Потом альфа Центавра.
Трамбупы и Роджеры, оказывается, тоже тут. Водили их в потрясающее бистро, где сейчас выступает Клайд Пиппин. Я просто без ума от него. Когда услышала знакомые мелодии нашего старого «Музыкального клуба», со страшной силой потянуло домой. Том уморил нас всех, изображая из себя заезжее начальство. Он, дескать, сенатор с Сатурна и изучает обстановку. До смерти их перепугал. Я чуть не лопнула со смеху. Теперь Бетельгейзе.
Ходила к той потрясающей косметичке, о которой рассказывала Линда. Наконец-то рискнула обрезать волосы. Очень шикарно, но боялась показаться Тому. Потом он все-таки увидел и взъярился. Сказал, что я похожа на заграничную шлюху. Со временем привыкнет.
— Да откуда столько гениев? Что такое вдруг стряслось?
— Не знаю. Выпадение атомных осадков? Фтористые соединения, которые мы глотаем с водой? Антибиотики? Витамины? Мы так напичкали свои организмы химией, что и сами не понимаем, что с нами творится. Я хотел было разобраться толком, но, как видите, не сумел. Стюарт Бьюкенен сперва проболтался, как ребенок, а когда я стал выяснять, что и как, струсил и сбежал.
— А вы считаете, что он тоже гений?
— Очень возможно. Ребята обычно выбирают себе подходящих друзей и по способностям и по интересам.
— И что же он за гений? В чем его талант?
— Не имею ни малейшего представления. Он скрылся, вот все, что я знаю. Замел за собой следы, уничтожил все документы, которые могли бы помочь мне определить его местопребывание, и развеялся, словно дым.
— Как он попал в вашу школу?
— Не знаю.
— Может, он какой-нибудь жулик? — предположил Джо.
— Гений бандитизма? — недоверчиво усмехнулся Герод. — Супермен? Десятилетний Мориарти?
— Что ж, возможно, что он гениальный вор, — проговорил обреченный, хотя не следует придавать слишком большое значение его побегу. Обычная реакция застигнутого врасплох ребенка. В таких случаях они или хотят, «чтобы ничего этого не случилось», или мечтают перенестись куда-нибудь за миллион миль. Однако если Стюарт Бьюкенен даже и в самом деле находится сейчас за миллион миль, мы все равно должны его найти.
— Чтобы узнать, способный он или нет? — спросил Джо.
— Нет, чтобы разыскать его друзей. Да неужели вам до сих пор не ясно? Ведь за обладание рассеивающим лучом наше командование никаких денег не пожалеет. А скажите на милость, возможно ли переоценить значение преобразователя материи? А как мы стали бы богаты, умей мы создавать живых роботов! И как могущественны стали бы мы, если бы овладели секретом телетранспортировки!
Наступила томительная пауза, затем Герод встал.
— Мистер Варбек, — оказал он. — Мы с Джо сопляки против вас. Спасибо вам, что вы берете нас в долю. Мы в долгу не останемся. Мы найдем парнишку.
Никто не может исчезнуть бесследно… даже предполагаемый гениальный преступник. Однако напасть на след порою очень не легко… даже специалисту по расследованию внезапных исчезновений. Существуют, впрочем, профессиональные приемы, о которых не подозревают дилетанты.
— Ну, кто так делает? — деликатно выговаривал Герод обреченному. Зачем вам было обходить всех Бьюкененов? Бежать вдогонку за беглецом — это не метод. В таких случаях лучше поглядеть, не оставил ли он каких следов.
— Гений не может делать промахов.
— Допустим даже, что ваш парнишка гений. Неустановленного профиля. Все что угодно. Но ведь ребенок всегда останется ребенком. Уж что-нибудь да позабудет. А мы это обнаружим.
В течение трех дней Варбек познакомился с удивительнейшими методами слежки. Сперва они навели справку в почтовом отделении района по поводу семьи Бьюкенен, проживавшей прежде в этой местности. Оставлена ли карточка с их новым адресом? Нет, карточка оставлена не была.
Затем они посетили избирательную комиссию. Каждый избиратель в городе прикреплен к какому-нибудь участку, и переезд его в другой район, как правило, должен быть зарегистрирован. Однако перемена места жительства семьей Бьюкенен в избирательной комиссии зарегистрирована не была.
Побывали они и в конторах газовой и электрической компаний. Клиенты этих компаний обязаны сообщать о перемене адреса. А в тех случаях, когда они покидают город, они обычно требуют вернуть им залог. Зарегистрирована ли подобная просьба клиентов по фамилии Бьюкенен? Нет, не зарегистрирована.
Существует закон, который обязывает всех водителей в случае переезда на новое место жительства уведомлять об этом Бюро Автотранспорта. Нарушение этого закона карается штрафом, тюремным заключением и еще более строгими мерами наказания. Получено ли такое уведомление от семейства Бьюкенен? Нет, не получено.
Они делали запрос и в корпорации Недвижимостей (владельцы многоквартирного здания на Вашингтон-Хейтс), в котором жильцы по фамилии Бьюкенен арендовали четырехкомнатную квартиру. Как и в большинстве подобных объединений, корпорация требовала от своих съемщиков, чтобы в договор об аренде были занесены фамилии и адреса двух поручителей. Можно ли узнать, кто поручался за квартиросъемщиков Бьюкенен? Нет, их арендный договор не сохранился в архиве.
— Возможно, Джо был прав, — жалобно говорил Варбек, сидя в конторе Герода, — мальчик, очевидно, и в самом деле гениальный преступник. Как смог он все предусмотреть? Каким образом добрался до каждой бумажонки и уничтожил их? Как он действовал? Подкупом? Шантажом? Воровством?
— Узнаем, когда он попадет к нам в руки, — угрюмо ответил Герод. Ну, а пока… Пока что он обставил нас по всем статьям. Чисто сработал. Но одну штучку я все же приберег про запас. Давайте сходим к управляющему домом.
— Я уже был у него, — возразил Варбек. — И спрашивал его. Он смутно помнит, что такая семья жила в доме, и ничего больше. Куда они переехали, он не знает.
— Он знает кое-что другое, до чего мальчишка, может быть, и не додумался. Давайте-ка выясним это.
Они подъехали к дому на Вашингтон-Хейтс и нагрянули к мистеру Джекобу Рюсдейлу, который обедал в своей полуподвальной квартире. Мистеру Рюсдейлу очень не понравилось, что его отвлекают от печенки под луковым соусом, но пять долларов оказались веским аргументом.
— Мы насчет семьи Бьюкенен, — начал Герод.
— Я ведь уже все рассказал ему, — перебил его Рюсдейл, указывая на Варбека.
— Так-то оно так. Но он забыл спросить у вас одну вещь. Можно мне спросить ее сейчас?
Рюсдейл воззрился на пятидолларовую бумажку и кивнул головой.
— Дело в том, что когда жильцы въезжают в дом или покидают его, управляющий домом обычно записывает название грузовой компании, которая осуществляет перевозку. Делается это для того, чтобы можно было подать жалобу, в случае если помещение будет попорчено во время перевозки имущества. Я адвокат и сталкивался с подобными вещами. Верно я говорю?
Рюсдейл подошел к заваленной бумагами полке, вытащил растрепанный журнал и, с шумом раскрыв его, принялся перелистывать страницы своими влажными пальцами.
— Ну, вот, — сказал он. — Грузовая компания Эвон. Грузовик № Г-4.
Никаких записей о переезде семьи Бьюкенен с квартиры на Вашингтон-Хейтс грузовая компания Эвон не сохранила.
— Мальчишка позаботился и об этом, — буркнул Герод.
Зато известны были имена рабочих, обслуживавших в день переезда грузовик № Г-4. И когда после окончания работы они зашли в контору, Герод подробно расспросил их о поездке. Они припоминали ее смутно. Помнили только, что на перевоз вещей с Вашингтон-Хейтс ушел весь день, так как ехать пришлось к черту на рога, куда-то в Бруклин.
— Бог ты мой! В Бруклин! — пробормотал Герод. — А куда именно в Бруклин?
Где- то на Мэпл-парк-роу. Номер? Номер они не помнят.
— Купите карту, Джо.
Они обследовали карту Бруклина и разыскали на ней Мэпл-парк-роу. Она и в самом деле была у черта на рогах, где-то на самых задворках цивилизации, и занимала двенадцать кварталов.
— Бруклинские кварталы, — хмыкнул Джо. — В два раза длиннее любых других. Уж я — то знаю.
Герод пожал плечами.
— Мы почти у цели. Все, что нам остается, это поработать ногами. По четыре квартала на брата. Надо обойти каждый дом, каждую квартиру. Составить список всех мальчишек этого возраста. И если окажется, что он живет под вымышленным именем. Варбеку придется проверить весь список.
— Да ведь в Бруклине на каждый квадратный дюйм приходится по миллиону мальчишек, — возразил Джо.
— А нам с тобой придется по миллиону долларов на каждый потраченный день, если мы его разыщем. А ну пошли!
Мэпл- парк-роу — длинная извилистая улица, на которой громоздятся пятиэтажные доходные дома. А на тротуарах громоздятся детские коляски и старушки, восседающие на складных стульях. А на обочинах тротуаров громоздятся автомашины. А в сточной канаве громоздятся кучи извести, имеющие форму продолговатых бриллиантов, и детвора играет там по целым дням. И в каждой щелке кто-нибудь да живет.
— Совсем как в Бронксе, — заметил Джо, внезапно ощутив приступ тоски по дому. — Я уже десять лет, как не был у себя в Бронксе.
Он уныло побрел к своему сектору, с бессознательной ловкостью прирожденного горожанина прокладывая себе путь среди играющих мальчишек. Эта картина так и осталась в памяти у Варбека, ибо Джо не суждено было вернуться.
В первый день они о Геродом решили, что Джо напал на след. Они воспрянули духом. Однако на второй день они поняли, что каким бы горячим ни был этот след, он все же не мог подогревать энтузиазм Джо в течение сорока восьми часов. Тогда они приуныли. На третий день уже невозможно было скрывать от себя истину.
— Он мертв, — уныло сказал Герод. — Мальчишка отделался от него.
— Но каким образом?
— Просто убил.
— Десятилетний мальчуган? Ребенок?
— Вам хотелось узнать, в чем гениальность Стюарта Бьюкенена? Вот я и говорю вам, в чем его гениальность.
— Не верю.
— А куда девался Джо?
— Сбежал.
— Он и за миллион долларов не сбежит.
— В таком случае где труп?
— Спросите мальчишку. Он ведь гений. Небось изобрел такие штучки, которые и Дика Трейси поставили бы в тупик.
— Но как он его убил?
— Спросите мальчишку. Он же гений.
— Герод, я боюсь.
— Я тоже. Хотите выйти из игры?
— Это уже невозможно. Если мальчик опасен, мы обязаны его найти.
— Гражданский долг, так, что ли?
— Называйте как хотите.
— Ну что ж, а я по-прежнему подумываю о деньгах.
И они вернулись на Мэпл-парк-роу, в четырехквартальный сектор Джо Давенпорта.
Передвигаясь осторожно, чуть ли не крадучись, они разошлись в разные концы сектора и принялись обходить дом за домом, постепенно приближаясь к середине. Этаж за этажом, квартира за квартирой, до самой крыши, затем вниз и в следующий дом. Это была медленная, кропотливая работа. Изредка они попадались на глаза друг другу, когда переходили из одного угрюмого здания в другое. Вот еще раз в дальнем конце улицы смутно промелькнула фигура Уолтера Герода, и больше Варбек его уже не видел.
Сидя в машине, он ждал. Его била дрожь.
— Я пойду в полицию, — шептал он, отлично зная, что никуда не пойдет. — У мальчика есть оружие. Он изобрел нечто столь же дурацкое, как то, что выдумали его друзья. Какой-то особенный луч, который позволяет ему по ночам играть в мраморные шарики, но заодно может уничтожать людей. Шашечная машина, обладающая гипнотической силой. Целая шайка роботов, которых он создал, чтобы играть в полицейских и разбойников, а теперь напустил на Герода и Джо. Десятилетний гений. Безжалостный. Опасный. Что же мне делать? Что мне делать?
Обреченный вышел из машины и побрел по направлению к тому кварталу, где в последний раз видел Герода.
— А что же будет, когда Стюарт Бьюкенен станет взрослым? — спрашивал он себя. — Что будет, когда они все повырастают? Томми, и Джордж, и Анна Мария, и ленивая Этель? Зачем я здесь? Почему не бегу отсюда?
На Мэпл-парк-роу спустились сумерки. Старушки сложили шезлонги и удалились с ними, как кочевники. Остались лишь машины, стоящие у тротуаров. Игры в сточной канаве прекратились, но под слепящими уличными фонарями затевались другие. Там появились пробки от бутылок, карты, стершиеся от частого употребления монеты. Багровый туман над городом начал темнеть, и сквозь него сверкала над самым горизонтом яркая искорка Венеры.
— Он, конечно, знает свою силу, — яростно шептал Варбек. — Он знает, как он опасен. Поэтому он и сбежал, что совесть нечиста. И поэтому он уничтожает нас сейчас друг за другом, усмехаясь про себя, коварное и злобное дитя, гений убийства…
Варбек стал посредине мостовой.
— Бьюкенен! — крикнул он. — Стюарт Бьюкенен!
Игравшие неподалеку мальчики прекратили игру и уставились на него.
— Стюарт Бьюкенен! — истерически взвизгнул Варбек. — Ты слышишь меня?
Его неистовые крики разносились далеко по улице. Вот приостановилось еще несколько игр.
— Бьюкенен! — неистовствовал Варбек. — Стюарт Бьюкенен! Выходи! Я все равно тебя найду.
Мир замер.
В тупичке между домом 217 и 219 по Мэпл-парк-роу Стюарт Бьюкенен, который спрятался за мусорными баками, вдруг услышал свое имя и пригнулся еще ниже. Ему было десять лет, он носил свитер, джинсы и тапки. Он решил, он твердо решил «не даваться им» на этот раз. Он решил прятаться до тех пор, пока не сможет благополучно прошмыгнуть домой. И, уютно расположившись среди мусорных бачков, он вдруг заметил Венеру, мерцавшую у западного горизонта.
— Звездочка светлая, звездочка ранняя, — зашептал он, не ведая, что творит. — Сделай, чтобы сбылись мои желания. Звездочка яркая, первая зоренька, пусть все исполнится скоренько, скоренько. — Он помолчал и подумал. Потом попросил: — Благослови, господи, маму и папу, и меня, и всех моих друзей, и пусть я стану хорошим мальчиком, и пусть я всегда буду счастлив, и пускай все, кто ко мне пристает, уберутся куда-нибудь… далеко-далеко… и навсегда оставят меня в покое.
Марион Перкин Варбек, стоявший посредине мостовой на Мэпл-парк-роу, набрал полную грудь воздуха, чтобы издать еще один истерический вопль. И вдруг он очутился совсем в другом месте, где-то очень далеко, и шагал по дороге, по белой прямой дороге, которая рассекала тьму и вела все вперед и вперед. Унылая, пустынная, бесконечная дорога, уходившая все дальше, все дальше, все дальше в вечность.
Ошеломленный окружавшей его бесконечностью, Варбек, как заведенный, тащился по дороге, не в силах заговорить, не в силах остановиться, не в силах думать. Он все шагал и шагал, совершая свой дальний путь, и не мог повернуть назад. Впереди виднелись какие-то крохотные силуэты, пленники дороги, ведущей в вечность. Вон то маленькое пятнышко, наверное, Герод. А крапинка еще дальше впереди — Джо Давенпорт. А перед ним протянулась все уменьшающаяся цепочка чуть видных точек. Один раз судорожным усилием ему удалось обернуться. Сзади смутно виднелась бредущая по дороге фигура, а за ней внезапно возникла еще одна… и еще одна… и еще…
А в это время Стюарт Бьюкенен настороженно ждал, притаившись за мусорными бачками. Он не знал, что уже избавился от Варбека. Он не знал, что избавился от Герода, Джо Давенпорта и от десятков других. Не знал он и того, что заставил своих родителей бежать с квартиры на Вашингтон-Хейтс, не знал, что уничтожил договоры, документы, воспоминания и множество людей в своем невинном стремлении быть оставленным в покое. Он не знал, что он гений.
Гений желания.
Над собой и другими
ФРЕДЕРИК БРАУН
ПРОСТО СМЕШНО!
Мистер Везеруокс допил вторую чашку кофе. В его голосе, когда он заговорил, чувствовалась твердая решимость.
— Моя дорогая, — сказал он, — обрати, наконец, самое серьезное внимание на то, чтобы в нашем доме больше не появлялось подобных небылиц.
— Хорошо, Джесон. Я просто не заметила…
— Разумеется, не заметила. Но ведь за то, что читает твой сын, отвечаешь в конце концов ты.
— Постараюсь быть более внимательной, Джесон. Я не видела, как он принес этот журнал, действительно не имела никакого представления, что…
— И я, конечно, пребывал бы в таком же блаженном неведении, если бы вчера вечером случайно не заглянул к нему под подушку. «Утопические истории»!
Кончики усов мистера Везеруокса задрожали от негодования.
— Такая абсурдная, безответственная писанина! — сказал он. — Путешествия в другие галактики через — гиперпространство! Одному богу известно, что это должно означать. Машины времени, телепортация, телекинез! Дичь какая-то. Просто смешно. Вместо того чтобы разумно употребить время на…
— Успокойся, мой дорогой, — сказала жена с легким оттенком нетерпения, — отныне я еще строже буду следить за тем, что читает Джеральд. Я с тобой совершенно согласна.
— Спасибо, моя дорогая, — удовлетворенно сказал мистер Безеруокс. — Мы не должны допускать, чтобы наши дети засоряли себе голову подобным вздором.
Он взглянул на часы, поспешно поднялся и, поцеловав жену, отправился на службу.
Выйдя из квартиры, он шагнул в антигравитационную шахту и медленно спустился с высоты двухсот этажей на улицу, где к нему тут же подкатило одно из дежуривших здесь атомных такси.
— К Лунному Порту! — приказал он роботу-водителю.
Откинувшись на мягкую спинку сиденья, мистер Везеруокс закрыл глаза и сосредоточился на телепатическом выпуске последних известий. Он надеялся услышать что-нибудь новое о Четвертой Экспедиции на Марс, но это была всего лишь обычная передача из Центрального Института Бессмертия.
— Моя дорогая, — сказал он, — обрати, наконец, самое серьезное внимание на то, чтобы в нашем доме больше не появлялось подобных небылиц.
— Хорошо, Джесон. Я просто не заметила…
— Разумеется, не заметила. Но ведь за то, что читает твой сын, отвечаешь в конце концов ты.
— Постараюсь быть более внимательной, Джесон. Я не видела, как он принес этот журнал, действительно не имела никакого представления, что…
— И я, конечно, пребывал бы в таком же блаженном неведении, если бы вчера вечером случайно не заглянул к нему под подушку. «Утопические истории»!
Кончики усов мистера Везеруокса задрожали от негодования.
— Такая абсурдная, безответственная писанина! — сказал он. — Путешествия в другие галактики через — гиперпространство! Одному богу известно, что это должно означать. Машины времени, телепортация, телекинез! Дичь какая-то. Просто смешно. Вместо того чтобы разумно употребить время на…
— Успокойся, мой дорогой, — сказала жена с легким оттенком нетерпения, — отныне я еще строже буду следить за тем, что читает Джеральд. Я с тобой совершенно согласна.
— Спасибо, моя дорогая, — удовлетворенно сказал мистер Безеруокс. — Мы не должны допускать, чтобы наши дети засоряли себе голову подобным вздором.
Он взглянул на часы, поспешно поднялся и, поцеловав жену, отправился на службу.
Выйдя из квартиры, он шагнул в антигравитационную шахту и медленно спустился с высоты двухсот этажей на улицу, где к нему тут же подкатило одно из дежуривших здесь атомных такси.
— К Лунному Порту! — приказал он роботу-водителю.
Откинувшись на мягкую спинку сиденья, мистер Везеруокс закрыл глаза и сосредоточился на телепатическом выпуске последних известий. Он надеялся услышать что-нибудь новое о Четвертой Экспедиции на Марс, но это была всего лишь обычная передача из Центрального Института Бессмертия.
БОБ КУРОСАКА
КТО ВО ЧТО ГОРАЗД
По давней традиции семестр начинался в полной неразберихе. Курсовые журналы где-то затерялись; студенты бесцельно бродили по лекционному залу. Время от времени мою лекцию прерывало аханье, и к выходу, краснея, неуверенно пробирался очередной студент, наконец-то сообразив, что здесь читают курс дифференциальных уравнений, а не введение в философию.
Я рассказан, какие нужны учебники и какие будут самостоятельные работы, а потом произнес обычную фразу: «У кого есть вопросы?» Если бы вопросов не оказалось, я успел бы на автобус 11.20, идущий в Уивертаун; тогда можно было бы поиграть в гольф.
Поднялся какой-то студент; обе руки он держал в карманах.
— Профессор, а зачем нам этот курс вообще?
Аудитория тревожно загудела, нервно зашаркала ногами.
— Кто вы такой, молодой человек? — осведомился я.
— Бэроун, сэр. Фрэнк Бэроун.
— Так вот, мистер Бэроун, по требованию университетской программы все студенты, специализирующиеся в математике, обязаны пройти минимум…
— Это-то я знаю! — прервал он меня, но тут же поспешно добавил: — Сэр.
Я с улыбкой кивнул.
— Вот что меня интересует, — продолжал он. — Есть ли хоть какая-то практическая польза от изучения абстрактных понятий? Мне нужно совсем другое: руководство в том, как стать полезным членом общества.
Я сделал вывод, что студент сбежал с философского факультета, но тем временем его низкий грудной голос и уверенные манеры уже покорили всю аудиторию. Прочие студенты ждали, что я отвечу. Я прокашлялся.
— Мистер Бэроун, — начал я, — что вы хотите вынести из университета?
— Еще не знаю, сэр. Я думал, два года учебы в колледже помогут мне выбрать профессию, но они не помогли. Понимаете, мне не приходится зарабатывать себе на жизнь.
Он заявил это так же просто, как мы с вами могли бы сказать: «У меня разболелись зубы».
— Откуда же вы берете средства к существованию, мистер Бэроун?
— Да вот, сэр, такой у меня… дар.
— Ах, так, — съехидничал я. — Очевидно, прикосновение Мидаса?
Тотчас же я раскаялся в своем ехидстве. Лицо Бэроуна побагровело. Он поделился со мной величайшей тайной, а я сделал из него посмешище.
— Гораздо лучше, профессор! — воскликнул он. — Смотрите!
Бэроун повел рукой в мою сторону. Лекторская кафедра бесшумно взмыла вверх и воспарила над моей макушкой. Кто-то вскрикнул. Я обернулся к аудитории и увидел, как Бэроун делает знак хорошенькой сокурснице. В тот же миг она попыталась прикрыть наготу общей тетрадью.
— Мистер Бэроун! — повысил я голос. — Достаточно!
— Нет еще, профессор!
Он замахал руками и стиснул пальцы, словно ловил бабочку. Когда он разжал кулаки, оттуда вылетел рой летучих мышей, которые беспорядочно закружились по залу. Студентки с визгом нырнули под стулья.
Надо было остановить Бэроуна. Я набрал побольше воздуху в легкие и загремел:
— Прекратить!
Неожиданно зал стих; все замерли. В напряженной тишине слышался лишь шорох мышиных крыльев да всхлипывание обнаженной девушки. Все глаза были устремлены на меня, даже глаза Бэроуна. Что ж, не ударю лицом в грязь.
Я повел бровью в сторону кафедры, и она мягко опустилась. Быстрый взмах руки вернул девушке одежду.
Я сцепил пальцы и сосредоточился. Потом, разжав кулаки, выпустил соколов. Они очистили воздух от летучих мышей и, вернувшись ко мне в ладони, послушно исчезли.
Аудитория превратилась в сплошной разинутый рот. Надо было разрядить обстановку.
— Есть еще вопросы?
Студенты молча покачали головами. Только Бэроун не шевельнулся.
— Прекрасно. К следующему разу прочтите страницы учебника с третьей по семнадцатую включительно. Решите все задачи на семнадцатой странице. Вы свободны.
Аудитория расходилась медленно. Бэроун, который покидал зал последним, замешкался у двери. Он оглянулся через плечо. На несколько секунд наши взгляды скрестились. Затем, словно приняв какое-то решение, он мрачно кивнул. Зубы его сверкнули в мимолетной улыбке, и он вышел, напевая песенку.
Я перевел дыхание и собрал свои конспекты. Выходя, я посмотрел на часы. 11.30.
Может, успею на следующий автобус — в 1.15.
Я рассказан, какие нужны учебники и какие будут самостоятельные работы, а потом произнес обычную фразу: «У кого есть вопросы?» Если бы вопросов не оказалось, я успел бы на автобус 11.20, идущий в Уивертаун; тогда можно было бы поиграть в гольф.
Поднялся какой-то студент; обе руки он держал в карманах.
— Профессор, а зачем нам этот курс вообще?
Аудитория тревожно загудела, нервно зашаркала ногами.
— Кто вы такой, молодой человек? — осведомился я.
— Бэроун, сэр. Фрэнк Бэроун.
— Так вот, мистер Бэроун, по требованию университетской программы все студенты, специализирующиеся в математике, обязаны пройти минимум…
— Это-то я знаю! — прервал он меня, но тут же поспешно добавил: — Сэр.
Я с улыбкой кивнул.
— Вот что меня интересует, — продолжал он. — Есть ли хоть какая-то практическая польза от изучения абстрактных понятий? Мне нужно совсем другое: руководство в том, как стать полезным членом общества.
Я сделал вывод, что студент сбежал с философского факультета, но тем временем его низкий грудной голос и уверенные манеры уже покорили всю аудиторию. Прочие студенты ждали, что я отвечу. Я прокашлялся.
— Мистер Бэроун, — начал я, — что вы хотите вынести из университета?
— Еще не знаю, сэр. Я думал, два года учебы в колледже помогут мне выбрать профессию, но они не помогли. Понимаете, мне не приходится зарабатывать себе на жизнь.
Он заявил это так же просто, как мы с вами могли бы сказать: «У меня разболелись зубы».
— Откуда же вы берете средства к существованию, мистер Бэроун?
— Да вот, сэр, такой у меня… дар.
— Ах, так, — съехидничал я. — Очевидно, прикосновение Мидаса?
Тотчас же я раскаялся в своем ехидстве. Лицо Бэроуна побагровело. Он поделился со мной величайшей тайной, а я сделал из него посмешище.
— Гораздо лучше, профессор! — воскликнул он. — Смотрите!
Бэроун повел рукой в мою сторону. Лекторская кафедра бесшумно взмыла вверх и воспарила над моей макушкой. Кто-то вскрикнул. Я обернулся к аудитории и увидел, как Бэроун делает знак хорошенькой сокурснице. В тот же миг она попыталась прикрыть наготу общей тетрадью.
— Мистер Бэроун! — повысил я голос. — Достаточно!
— Нет еще, профессор!
Он замахал руками и стиснул пальцы, словно ловил бабочку. Когда он разжал кулаки, оттуда вылетел рой летучих мышей, которые беспорядочно закружились по залу. Студентки с визгом нырнули под стулья.
Надо было остановить Бэроуна. Я набрал побольше воздуху в легкие и загремел:
— Прекратить!
Неожиданно зал стих; все замерли. В напряженной тишине слышался лишь шорох мышиных крыльев да всхлипывание обнаженной девушки. Все глаза были устремлены на меня, даже глаза Бэроуна. Что ж, не ударю лицом в грязь.
Я повел бровью в сторону кафедры, и она мягко опустилась. Быстрый взмах руки вернул девушке одежду.
Я сцепил пальцы и сосредоточился. Потом, разжав кулаки, выпустил соколов. Они очистили воздух от летучих мышей и, вернувшись ко мне в ладони, послушно исчезли.
Аудитория превратилась в сплошной разинутый рот. Надо было разрядить обстановку.
— Есть еще вопросы?
Студенты молча покачали головами. Только Бэроун не шевельнулся.
— Прекрасно. К следующему разу прочтите страницы учебника с третьей по семнадцатую включительно. Решите все задачи на семнадцатой странице. Вы свободны.
Аудитория расходилась медленно. Бэроун, который покидал зал последним, замешкался у двери. Он оглянулся через плечо. На несколько секунд наши взгляды скрестились. Затем, словно приняв какое-то решение, он мрачно кивнул. Зубы его сверкнули в мимолетной улыбке, и он вышел, напевая песенку.
Я перевел дыхание и собрал свои конспекты. Выходя, я посмотрел на часы. 11.30.
Может, успею на следующий автобус — в 1.15.
АЛЬФРЕД БЕСТЕР
ПУТЕВОЙ ДНЕВНИК
К концу 22-го столетия ценою денежных потерь и человеческих жертв, с которыми не может сравниться даже ущерб, нанесенный Последней Мировой Войной, было окончательно налажено сообщение между планетами солнечной системы.Венера, 10 июня.Остановились в «Эксельсиоре». Все говорят по-английски, так что полный порядок. Но приготавливать «мартини» здесь абсолютно не умеют. Маразм! Ездила к той потрясающей портнихе, о которой рассказывала Линда. Буквально за гроши отхватила пять божественных туалетов. Том говорит: «Обмен валюты для нас чистая прибыль». Я: «Как это?» Он: «Доллар стоит у них больше, чем у нас». — «Так почему же не купить шесть платьев?» — спрашиваю я. «Меру знать надо», — отвечает он. А сам купил новую фотокамеру. Свинья!
Джон У.Лэкленд,Метрополии солнечной системы
Трамбулы и Роджеры, оказывается, тоже тут. Водили нас в потрясающее бистро, где выступает Клайд Пиппин из нашего старого «Музыкального клуба». Я без ума от его песен. И от него самого. Том вогнал меня в краску, когда начал проверять счет с карандашом в руках. Нас, конечно, обжуливают, только, по мне, уж лучше делать вид, что нам на…ть. На очереди Марс и Сатурн. Потом альфа Центавра.
Единственное, что мешало практическому осуществлению связи с планетными системами отдаленных звезд, была недостаточная скорость транспортировки. Столетия упорных изысканий ушли на то, чтобы разрешить проблему «сверхсветовых скоростей», после чего путешествие к отдаленным мирам занимало уже не годы, а недели.Альфа Центавра, 19 июля.Остановились в «Эксельсиоре». Все говорят по-английски, так что полный порядок. Но воду пить невозможно. Маразм! Ездила к тому потрясающему галантерейщику, о котором рассказывала Линда. Буквально за гроши отхватила пять ярдов дивных кружев. Туземцы жуткие неряхи и совершенно аморальны. Просто кошмар. А хамство! Том стал фотографировать какую-то их дурацкую церемонию. Поднялся дикий гвалт. Чуть не стащили его фотокамеру. Потом подходит чиновник и гнусит на ломаном английском: «Они говорят, больше нет, пожалуйста. Разбить». Том: «Что разбить?» Чиновник: «Религия. Таинство. Карточки не надо. Разбить». Том: «И у вас хватает наглости называть этот балаган религией?» Чиновник: «Да, пожалуйста». Потом показывает на фотокамеру: «Отдать, пожалуйста. Надо, пожалуйста, разбить». Том (мне): «Какова наглость? Требовать, чтобы из-за нескольких несчастных снимков я отдал им на растерзание четырехсотдолларовую камеру». — «Собор Парижской богоматери она не осквернила, — говорю, — сойдет и для этих». Том дал им денег, и мы ушли.
Зара Кудерт,История межгалактических путешествий
Трамбупы и Роджеры, оказывается, тоже тут. Водили их в потрясающее бистро, где сейчас выступает Клайд Пиппин. Я просто без ума от него. Когда услышала знакомые мелодии нашего старого «Музыкального клуба», со страшной силой потянуло домой. Том уморил нас всех, изображая из себя заезжее начальство. Он, дескать, сенатор с Сатурна и изучает обстановку. До смерти их перепугал. Я чуть не лопнула со смеху. Теперь Бетельгейзе.
Несходство культур породило столкновения, которые привели в конце концов к Великой Галактической Войне. Бетельгейзе, разоренный и отчаявшийся, пошел на крайне рискованный шаг. Правительство было свергнуто, и была установлена деспотия деловых кругов, возглавляемая экономическим диктатором Мадинной.Бетельгейзе, 23 июля.Остановились в «Эксельсиоре». Все говорят по-английски, и это очень удобно. Не могу понять, откуда взялись слухи насчет бедности и каких-то там нехваток. Вздор. В отеле божественно кормят. Масла, сметаны, яиц хоть завались. Насчет угнетения тоже выдумки. Официанты, горничные и т. д. все время улыбаются, очень жизнерадостны. И даже самолеты при этом Мадинне стали летать регулярно.
Артур Раскобер,Политическая экономия вселенной
Ходила к той потрясающей косметичке, о которой рассказывала Линда. Наконец-то рискнула обрезать волосы. Очень шикарно, но боялась показаться Тому. Потом он все-таки увидел и взъярился. Сказал, что я похожа на заграничную шлюху. Со временем привыкнет.