— Снова эта проклятая лампа…
   Энглси сорвал шлем. Наверное, это страшная боль, когда в твоем мозгу бесконтрольно возникает, нарастая лавиной, беззвучный душевный стон. Но он только сказал:
   — Смените ее. Быстро. А потом уходите, оставьте меня. Джо не сам проснулся. В убежище кто-то прокрался… У меня беда там, на Юпитере!
   Это был тяжелый день, и Джо спал крепко. Он так и не проснулся, пока чужие лапы не сомкнулись на его шее.
   Какое-то мгновение единственное, что он ощущал, была душная волна безумного страха. Ему казалось, что он снова на Земной Станции. Вот он плавает в невесомости на конце длинного фала, а перед его глазами тысячи ледяных звезд несутся в бешеном хороводе вокруг планеты. Вот огромная балка вырвалась из своего гнезда и летит на него, медленно, но со всей своей многотонной инерцией, крутясь и поблескивая в земном свете, а единственный звук — это его собственный крик в шлеме. Вот он тщетно пытается оторваться от фала, балка мягко толкает его и, не останавливаясь, летит дальше, увлекая его за собой. Вот его ударяет о стену станции, вдавливает в нее. Изуродованный скафандр вспенивается, пытаясь залатать свои пробоины. Он наполняется кровью, смешанной с пеной, его кровью…
   Джо закричал. Судорожным движением он оторвал от своего горла и швырнул извивающееся черное тело через всю комнату. Оно гулко ударилось о стену. Лампа упала на пол и погасла.
   Джо стоял в темноте, тяжело дыша, смутно сознавая, что, пока он спал, пронзительное завывание ветра за стеной утихло и превратилось в низкое ворчание. Существо, которое он сбросил с себя, приглушенно стонало от боли и ползало вдоль стены. В полной темноте Джо попытался нащупать свою дубинку.
   Снова раздалось царапанье когтей! Туннель! Они лезут через туннель! Ничего не видя, Джо двинулся им навстречу. Его сердце лихорадочно стучало. В нос бил чужой смрадный запах. Схватив нового врага, Джо почувствовал, что тот раза в два меньше его. Зато у него были шесть ног со страшными когтями и пара трехпалых рук, которые потянулись к его глазам. Джо выругался, поднял корчащееся тело и грохнул его об пол. Раздался стон и хруст костей.
   — Ну давайте!
   Джо изогнул спину и зашипел на своих врагов.
   Они лезли через туннель в комнату. Пока Джо боролся с одним, который, извиваясь, впился всеми когтями в его затылок, целая дюжина этих тварей наполнила тесное помещение. Они цеплялись за ноги, стараясь вскарабкаться к нему на спину. Джо бил их лапами, хвостом. Он упал, и сразу же целая куча навалилась на него. Потом он снова встал, подняв на себе всю эту чудовищную груду.
   Стена убежища не выдержала напора, вздрогнула, балка подалась, и крыша обвалилась.
   Энглси оказался в яме, среди разбитых ледяных плит, под тусклым светом заходящего Ганимеда.
   Теперь Джо мог разглядеть своих врагов. Они были черного цвета. Их головы были достаточно велики, чтобы вместить мозг, конечно, меньше человеческого, но, пожалуй, побольше обезьяньего. Их тут была целая стая. Они выбирались из-под обломков и снова с угрожающим видом бросались на него.
    Но почему?
   Обезьянья реакция, подумал Энглси. Видит чужого — боится чужого ненавидит чужого — старается убить чужого.
   Его грудь вздымалась, с шумом качая воздух сквозь больное горло. Джо схватил балку, переломил ее пополам и начал вращать твердой, как железо, палицей. Ближайшему от него врагу он снес череп, второму — перебил хребет. Третьего он ударил так, что тот с переломанными ребрами отлетел к четвертому, и они оба рухнули. Джо захохотал. Это становилось забавным.
   — Прочь с дороги! Тигр идет! — заорал он и бросился по ледяной равнине, преследуя стаю.
   Подвывая, враги кинулись врассыпную. Он гнал их до тех пор, пока последний не скрылся в лесу.
   Тяжело дыша, Джо оглядел трупы. Его тело кровоточило и болело, а его убежище было разрушено. По он им показал! Неожиданно ему страшно захотелось ударить себя в грудь и завыть. На мгновение он заколебался. А почему бы и нет? Энглси задрал голову к сумрачному диску Ганимеда и торжествующе залаял в честь своей победы.
   Потом Джо принялся за работу. Прежде всего он разложил костер на груде ржавчины, бывшей когда-то остатками корабля. Где-то вдали, в темноте завывала стая. Они еще не оставили его в покое, они еще вернутся.
   Джо оторвал кусок от одной из тушек и попробовал на вкус. Отлично! А если еще хорошенько приготовить… Они сделали непоправимую ошибку, обратив на себя его внимание! Он кончил свой завтрак, когда Ганимед уже опускался за ледяные горы на западе. Скоро настанет утро. Воздух был почти неподвижен. Стая плоских, как блины, птиц пронеслась над головой, отливая медью в первых лучах рассвета. Энглси окрестил их летающими сковородками.
   Джо копался в обломках хижины, пока не отыскал своей плавильной установки. Она была цела. Теперь первым делом надо расплавить немного воды и залить ее в формы, которые он с таким трудом изготовил. Получится топор, нож, пила и молоток — все что надо! В условиях Юпитера метан можно было пить, как воду, а вода была прочным твердым минералом. Из нее выйдут прекрасные инструменты. А позже он испробует различные сплавы воды с другими веществами.
   Но это потом. К черту убежище! Можно снова поспать немного под открытым небом. Главное — сделать лук, расставить ловушки, приготовиться к расправе над черными бестиями, когда они снова нагрянут. Неподалеку есть расщелина, уходящая глубоко в почву, к самой зоне вечного холода, где водород — металл. Это настоящий природный холодильник. Здесь можно запасти мяса на несколько недель. Это обеспечит ему досуг — и еще какой! Джо радостно засмеялся и прилег полюбоваться восходом.
   В который уже раз он поразился, до чего хорош этот мир. Какое это наслаждение смотреть, как небольшой ослепительный шар солнца выплывает из лиловых, с розовыми и золотистыми прожилками волн тумана на востоке! Как свет постепенно усиливается, пока весь гигантский купол неба не превратится в сплошное ликующее сияние! До чего прекрасна привольная щедрая равнина, пронизанная теплым и таким живым светом! А низкорослые леса, раскинувшиеся на миллионы квадратных миль, а слепящие озера, а похожие на перья диковинных птиц гейзеры, а сверкающие, как голубая сталь, ледяные горы на западе?!
   Энглси втянул свежий утренний ветер глубоко в легкие и засмеялся радостно, как счастливый ребенок.
   — Сам я не биолог, — осторожно сказал Викен, — но, может быть, именно поэтому я сумею лучше обрисовать вам положение. Потом Лопец или Матсумото могут ответить на ваши вопросы во всех деталях.
   — Отлично, — кивнул Корнелиус. — Попрошу вас исходить из того, что я абсолютно ничего не знаю об этом проекте. Строго говоря, это так и есть.
   — Ну что ж! Как хотите, — засмеялся Викен.
   Они стояли у входа в ксенобиологическое отделение. Вокруг не было ни души, так как часы показывали 17.30 по Гринвичу, а отделение работало в одну смену. Пока деятельность Энглси еще не начала приносить достаточно данных, вводить новые смены не имело смысла.
   Физик наклонился и взял со стола пресс-папье.
   — В шутку один из ребят вылепил, — сказал он. — Но здорово похоже на Джо. Только на самом деле в нем с ног до головы около пяти футов.
   Корнелиус повертел в руках пластмассовую фигурку. Она изображала что-то вроде человека-кошки с толстым цепким хвостом. Этакий юпитерианский сфинкс. Торс мощный, страшно мускулистый, с длинными руками. Безволосая круглая голова с широким носом, большими, глубоко посаженными глазами и тяжелой челюстью. Лицо, впрочем, вполне человеческое. Общая окраска — синевато-серая.
   — Насколько я понимаю, самец, — заметил он.
   — Конечно. Может быть, вы не до конца понимаете? Джо настоящий юпитерианец, хотя и создан не природой, а человеком. Пока что это последняя модель, разработанная до мелочей. Результат пятидесятилетнего труда.
   Викен искоса посмотрел на Корнелиуса.
   — Так вам ясно, насколько важна ваша работа?
   — Я сделаю все, что в моих силах, — сказал псионик. — Но если… ну, вдруг какие-нибудь неполадки с этой трубкой или еще что-нибудь лишит вас Джо до того, как я разрешу проблему этих электронных вибраций? У вас ведь есть другие Ю-сфинксы про запас?
   — Конечно, есть, — печально ответил Викен. — Но затраты! Мы ведь не на свободном бюджете. Денег на нас идет масса. Каждый наш чих — на таком-то расстоянии от Земли! — влетает в копеечку. Но именно поэтому наши аварийные резервы невелики.
   Викен сунул руки в карманы и тяжело ступил сквозь внутреннюю дверь в коридор, который вел к лабораториям. Он шел, потупив голову, продолжая говорить тихим торопливым голосом:
   — Вы, видимо, не понимаете, что за кошмар этот Юпитер. Дело не в поверхностном притяжении — оно только в три раза превосходит земное. Возьмите хотя бы гравитационный потенциал. Он уже в десять раз больше, чем на Земле. А температура? А давление? Но самое главное — совершенно дикие атмосферные условия, бури и темнота. Звездолеты, посылаемые на Юпитер, имеют дистанционное управление. Чтобы внутреннее и внешнее давление постоянно уравнивались, корпус сконструирован свободно проницаемым, на манер сита. Это необходимо. Но в остальном это прочнейшая и самая мощная модель из когда-либо созданных. Она оснащена всеми приборами, всеми сервомеханизмами, всеми аварийными приспособлениями, какие только придумал человеческий мозг, чтобы обеспечить безопасность всей этой бездны точнейшего оборудования стоимостью в миллионы долларов. А что получается? — продолжал Викен. — Половина кораблей вообще не достигает поверхности. Бури подхватывают их и швыряют прочь, или же они врезаются в плавающие глыбы седьмого ледяного пояса, или что-то подобное стае чудовищных птиц налетает и сжигает их! А для тех кораблей, которые все-таки сели, возврата нет. Мы и не пытаемся снова поднять их в воздух. Даже если посадка обходится без поломок, они все равно обречены на гибель из-за мгновенной коррозии. При юпитерианском давлении водород выкидывает с металлами забавные штуки. Забросить туда Джо — одного Ю-сфинкса — стоит в итоге около пяти миллионов долларов. Каждый следующий, если повезет, обойдется еще в несколько миллионов.
   Викен отворил дверь и первым шагнул в нее. За дверью оказался большой зал с низким потолком. В холодном свете мягко жужжали вентиляторы. Все это напоминало атомную лабораторию. Корнелиус не сразу понял, в чем же конкретно состоит сходство, пока не рассмотрел сложной аппаратуры дистанционного управления и наблюдения, не пощупал мощные стены.
   — Такие стены приходится строить для защиты от давления, — сказал Викен, указывая на ряды переборок. — И от холода. И еще от водорода, хотя он не так страшен. За ними находятся камеры, где в точности воспроизведены условия атмосферы Юпитера. Здесь-то весь проект и начался.
   — Я кое-что слышал об этом, — кивнул Корнелиус. — Вы не участвовали в ловле атмосферных спор?
   — Я лично — нет, — ухмыльнулся Викен. — Это команда Тотти, лет пятьдесят назад. Доказали, что на Юпитере есть жизнь. Причем жизнь эта использует вместо воды жидкий метан, а как исходный материал для азотного синтеза — твердый аммиак. При помощи солнечной энергии растения вырабатывают неокисленные углеродные соединения, в результате чего выделяется свободный водород. Животные поедают растения и переводят эти соединения снова в окисленную форму. Там есть даже процесс, соответствующий земному горению. В реакциях участвуют сложные ферменты… Но все это не по моей части.
   — Значит, биохимия Юпитера неплохо исследована?
   — О да! Уже во времена Тотти умели синтезировать земные бактерии, знали большинство генетических кодов. Единственной причиной, почему так долго не удавалось научно познать процесс жизни на Юпитере, были технические трудности, давление и тому подобное.
   — Когда же, наконец, удалось взглянуть на поверхность Юпитера?
   — Лет тридцать назад. Это сделал Трэй. Он сумел посадить на Юпитер корабль с телевизионной установкой, которая продержалась достаточно долго, чтобы передать ему целую серию снимков. С тех пор техника далеко шагнула вперед. Нам известно, например, что Юпитер буквально кишит загадочными формами жизни, и она там, может быть, даже обильней, чем на Земле. Взяв за образцы атмосферные микроорганизмы, наша команда провела пробный синтез метазона и… — Викен вздохнул. — Черт, если бы только там была собственная разумная жизнь! Подумайте, Корнелиус, сколько бы они могли порассказать, сколько данных… Эх! Вспомните только, как далеко мы шагнули после Лавуазье в вопросах земной химии низких давлений. А ведь там по меньшей мере такие же богатые возможности изучить химию и физику высоких давлений!
   — А вы уверены, что там нет юпитерианцев? — после небольшой паузы хитровато спросил Корнелиус.
   — Там их могут быть миллиарды! — Викен пожал плечами. — Города, империи, все что хотите. Площадь Юпитера в сотни раз больше земной, а мы видели только с дюжину небольших районов. Но мы знаем, что там нет существ, которые бы использовали радио. Вряд ли они додумаются до него сами. Представляете, какую толщину должны иметь на Юпитере радиолампы, какие нужны насосы?. Так что мы в конце концов решили создать своего юпитерианца.
   Викен провел Корнелиуса через лабораторию в следующую комнату. Она была не так загромождена, выглядела более законченной. Творческий беспорядок экспериментатора уступил место уверенной точности инженера.
   Викен подошел к одному из щитов, тянувшихся вдоль стен, и посмотрел на приборы.
   — За ним лежит другой Ю-сфинкс, — сказал он, — на этот раз самка. Она находится под давлением в двести атмосфер при температуре сто девяносто четыре градуса ниже нуля. Здесь применена установка — я был назвал ее «маточная установка», — позволяющая хранить модели существ живыми. В этом… ну, эмбриональном состоянии наша самка развилась до степени взрослой особи. Мы создали нашего юпитерианца по подобию земных млекопитающих. Она никогда не имела сознания и не будет иметь, пока не окажется, так сказать, «рождена». У нас здесь запасено двадцать самцов и шестьдесят самок. Можно рассчитывать, что половина из них достигнет поверхности. Если понадобится, сделаем и больше.
   Не так сами Ю-сфинксы дороги, — продолжал он, — как их доставка. Поэтому Джо будет оставаться один, пока мы не убедимся, что его вид жизнеспособен.
   — Насколько я понял, вы сначала экспериментировали с низшими формами жизни? — сказал Корнелиус.
   — Конечно. Несмотря на применение мощных катализаторов, понадобилось двадцать лет, чтобы совершить путь от искусственных космических спор до Джо. Мы отрабатывали пси-лучевую технику управления на всех формах жизни. Межвидовое управление вполне удается, если нервная система искусственной модели животного специально приспособлена для этого и не имела случая создать собственной системы реакций, отличной от импульсов пси-оператора.
   — И Джо — первый вид, с которым начались затруднения?
   — Да.
   — Придется зачеркнуть одну гипотезу.
   Корнелиус присел на рабочий стол, болтая толстыми ногами и поглаживая ладонью свои жидкие, песочного цвета волосы.
   — Я думал раньше, что это может быть связано с физическими условиями на Юпитере. Теперь же мне кажется, что причины надо искать в самом Джо.
   — Сначала мы тоже подозревали что-то вроде этого, — сказал Викен. Он зажег сигарету, затянулся, так что его худые щеки глубоко запали, и мрачно посмотрел на Корнелиуса. — Однако трудно понять, как это могло получиться. Биоинженеры говорили мне, что Pseudocentaurus Sapiens сконструирован более тщательно, чем любой продукт естественной эволюции.
   — Даже его мозг?
   — Да. Он точно скопирован с человеческого, чтобы сделать возможным пси-лучевое управление. Однако введены и некоторые усовершенствования, например большая нервная устойчивость.
   — Ну, тут есть еще и психологическая сторона, — сказал Корнелиус. Несмотря на все наши усилители и прочие хитрые штуки, пси-лучевое управление до сих пор относится в первую очередь к области психологии. А может, дело и не в этом… Возьмите хотя бы травматические шоки. Наверное, взрослый юпитерианский зародыш пережил тяжелую посадку?
   — Корабль — да, — сказал Викен, — но не сам Ю-сфинкс. Он спокойно плавал в жидкости вроде той, в которой все мы находились до момента рождения.
   — И все-таки, — настаивал Корнелиус. — Ведь двести атмосфер, под которыми он хранился здесь, не могут абсолютно точно соответствовать давлению на Юпитере. Могла эта перемена подействовать пагубно?
   Викен посмотрел на него с уважением.
   — Вряд ли, — ответил он. — Я же вам говорил, что Ю-звездолеты сознательно сконструированы негерметичными. Внешнее давление передается на маточный механизм постепенно, через цепь фильтров. Вспомните, что посадка занимает несколько часов.
   — Ну, а потом? — продолжал допытываться Корнелиус. — Корабль садится, маточный механизм открывается, «пуповина» отсоединяется, и Джо, так сказать, «рождается». Но ведь мозг у Джо взрослый! Он же не защищен, как полуразвитый детский мозг, от шока внезапно пробуждающегося сознания!
   — Мы и об этом позаботились, — сказал Викен. — Энглси находился на пси-луче, заранее настроенном на Джо, с того момента, как корабль покинул спутник. Так что никакого неожиданного возникновения сознания не было. Джо с самого начала был только психологической копией Энглси. Он не мог пережить большего душевного потрясения, чем Эд. Ведь там, на Юпитере, по сути дела, Эд, а не Джо!
   — Будь по-вашему, — упирался Корнелиус. — И все-таки не нацию же управляемых моделей вы хотите создать! Ведь нет?
   — Боже избави, — сказал Викен. — Об этом и речи быть не может. Как только мы убедимся, что Джо хорошо освоился, мы затребуем с Земли еще парочку пси-операторов и отправим Джо подмогу в виде новых Ю-сфинксов. Следующее поколение возникнет, так сказать, естественным путем, ведь конечная наша цель — это маленькая юпитерианская цивилизация. Там будут охотники, горняки, ремесленники, земледельцы, домашние хозяйки, промышленные рабочие. Они будут содержать несколько привилегированных лиц вроде местного духовенства. Именно эта элита и будет находиться под нашим управлением, как Джо. Они будут заняты только изготовлением инструментов, воспитанием населения, научными экспериментами. Они-то и сообщат нам все, что мы захотим узнать.
   Корнелиус кивнул. Насколько он понял, именно в этом и состояла суть «проекта Юпитер». Теперь он мог оценить важность своего собственного назначения. Но у него так и не было ключа к разгадке этих постоянных вибраций в К-трубке.
   Пока он был бессилен.
   Руки Энглси все еще кровоточили.
    Господи,— со стоном подумал он в сотый раз, — неужели это так на меня действует? Пока Джо там сражался, неужели я действительно мог, оставаясь здесь, в кровь разбить кулаки о металлический пульт?!
   Его взгляд скользнул по комнате к столу, за которым работал Корнелиус. Он не любил этого толстого, сосущего сигары слюнтяя с его бесконечными разговорами. Он уже не заставлял себя быть вежливым с этим «земляным червем».
   Псионик положил отвертку и потянулся, разминая усталые руки.
   — Ух!… Хочу немного передохнуть.
   Наполовину собранный передатчик — легкое ажурное сооружение выглядел не на месте рядом с его толстым пухлым телом. Да и сидел он на своей лавке как-то по-жабьи, неуклюже поджав ноги. Энглси тяжело переживал сам факт, что ему приходилось ежедневно с кем-то делить эту комнату, хотя бы на несколько часов. Последнее время он требовал, чтобы ему приносили еду прямо сюда. Он уже давно не выходил за порог пункта управления. Да и зачем, собственно?
   — Что вы с ним возитесь столько времени? — проворчал Энглси.
   Корнелиус покраснел.
   — Если бы у вас был готовый запасной агрегат вместо этих частей… начал он. Пожав плечами, он вынул окурок сигары и тщательно прикурил: запас надо было растянуть надолго.
   Энглси размышлял, не назло ли ему Корнелиус выпускает изо рта эти вонючие клубы дыма. Вы мне не нравитесь, господин землянин, и это, безусловно, взаимно.
   — Пока не прибудут другие пси-операторы, в новом передатчике нет особой надобности, — сказал Энглси угрюмо. — А мой, судя по контрольным приборам, в полном порядке.
   — И тем не менее, — сказал Корнелиус, — через определенные промежутки времени в нем возникает дикое возмущение, которое сжигает К-трубку. Вопрос в том, почему? Как только новый передатчик будет готов, вы его испробуете. Хотя, откровенно говоря, я вообще не думаю, что тут дело в электронике… или даже в каких-то неожиданных причинах физического порядка.
   — В чем же тогда? — по мере того как разговор приобретал чисто технический характер, Энглси чувствовал себя все свободнее.
   — Ну посудите сами. Что такое К-трубка? Это сердце передатчика. Она усиливает природные психические импульсы, преобразует их в модуляцию волны-носителя и выстреливает пучок пси-лучей туда, к Джо. Она также улавливает ответные импульсы Джо и усиливает их для вас. Все остальное только служебное дополнение.
   — Обойдусь без ваших лекций, — проворчал Энглси.
   — Я повторяю очевидные вещи только потому, — сказал Корнелиус, — что порой самый простой ответ труднее всего найти. Может, это не К-трубка шалит. Может, все дело в вас.
   — Что?! — побелевшее лицо калеки уставилось на него.
   — Я не имею в виду ничего обидного, — торопливо проговорил Корнелиус. — Но вы же знаете, что за подлая бестия наше подсознание. Предположите в качестве рабочей гипотезы, что в глубине души вы не хотите быть на Юпитере. Насколько я представляю, обстановка там жуткая. Что, если сюда примешивается какой-нибудь затаенный страх? Может быть, например, ваше подсознание не в состоянии понять, что смерть Джо не означала бы вашей собственной смерти?
   — Вы можете объяснить подробнее?
   — Только в общих чертах, — ответил Корнелиус. — Ваше сознание посылает двигательный импульс по пси-лучу к Джо. Одновременно ваше подсознание, в котором гнездится страх, подает свои собственные тревожные импульсы — сосудистые, сердечные, всякие. Они действуют на Джо, а его напряженность передается назад по лучу. В свою очередь, вы воспринимаете симптомы страха Джо, и тревога в вашем подсознании растет, снова усиливая эти симптомы. Понятно? Точь-в-точь как обыкновенная неврастения, с одним только исключением: из-за участия мощного усилителя — К-трубки обратная связь может бесконтрольно нагнетать вибрацию за считанные секунды. Скажите еще спасибо, что сгорает лампа, а то бы это могло случиться с вашим мозгом?
   Мгновение Энглси оставался спокойным. Потом он засмеялся. Это был грубый, варварский смех, больно ударивший Корнелиуса по барабанным перепонкам.
   — Хорошенькая мысль, — сказал пси-оператор. — Боюсь только, что не все концы сходятся. Дело в том, что мне там нравится. Мне правится быть Джо.
   Он помедлил, а потом продолжал безразличным тоном:
   — Не судите об обстановке по моим записям. Это просто идиотские цифры вроде скорости ветра, перепадов температур, свойств минералов. Все это чепуха. Разве можно по ним понять, как выглядит Юпитер в инфракрасном зрении Джо?
   — Я думаю, совсем не так, как мы себе представляем, — отважился ответить Корнелиус после минуты неловкого молчания.
   — И да и нет. Это трудно выразить словами. Некоторые вещи я просто не в состоянии передать, так как человеческий язык не имеет соответствующих обозначений. Но… Нет, не могу. Сам Шекспир не сумел бы. Запомните только, что холод, мрак, бури Юпитера, столь пагубные для нас, — это именно то, что нужно Джо.
   Энглси перешел почти на шепот, словно говорил сам с собой:
   — Представьте себе, что над вами сияющее фиолетовое небо, полное огромных блистающих облаков, тени которых несутся по планете вместе с благодатными потоками дождя. Или горы словно из отполированного металла, верхушки которых взрываются по ночам алым фейерверком в адском хохоте грома, раскатывающегося по всей долине. Представьте, что вы сидите на берегу прозрачного чистого ручья, окруженного низкорослыми деревьями, а их кроны буквально усыпаны благоухающими цветами, словно выкованными из темной меди. Или водопад — хотите, называйте его «метанопадом», низвергающийся с огромной скалы. Свежий ветер ворошит его пенистую гриву, в которой запуталась радуга. — А темные, полные незнакомой жизни юпитерианские леса… Когда продираешься через их чащу, вокруг тебя то тут, то там пульсируют во мраке красноватые блуждающие огни — жизненная радиация мелких проворных животных, населяющих лес. А…
   Голос Энглси превратился в невнятное бормотание и, наконец, совсем умолк. Он уткнул голову в сжатые кулаки. Когда он, наконец, поднял ее, из-под плотно сжатых век текли слезы.
   — Представьте себе, что вы здоровый и сильный!
   Вдруг Энглси вздрогнул, нахлобучил шлем на голову и начал судорожно крутить рукоятки передатчика. Далеко в юпитерианской ночи Джо еще спал. Но он вот-вот проснется и, задрав голову к четырем огромным лунам, весело зарычит так, чтобы весь лес замер в почтительном страхе…
   Корнелиус неслышно выскользнул за дверь.
   В отливающем медью свете юпитерианского заката под темными грядами облаков, в которых созревала новая буря, Джо бодро шагал по склону холма с чувством человека, хорошо прожившего трудовой день. За его спиной болтались две большие плетеные корзинки. Одна из них была нагружена черными колючими плодами местной разновидности терновника, другая — полна мотками толстых, как канаты, лиан, которые должны были заменить ему веревку. Лучи заходящего солнца тускло блестели на лезвии топора, который он нес на плече.