– А твою жену как зовут?
– При чем тут моя жена?
– Что, у тебя нет странностей?
Алексей распрямился, Лейкин тоже вынырнул из-под стола, сжимая в руке печенье. Глядя, как его сильные, гибкие пальцы в серебряных кольцах крошат сдобное тесто, Леонидов поспешно сказал:
– Мою жену зовут Александра. Саша. Понятно? И желтых пакетов у нее нет.
– Каких пакетов? – упавшим голосом спросил Лейкин.
– Тех самых. С подсолнухами.
– Ты икебану-то свою возьмешь? – Лейкин сделал вид, что про подсолнухи не услышал. – Для тебя старался.
– Нет. Она твоя. И, если хочешь, я тут еще пару коряг могу передвинуть.
– Передвинуть? Тебе что, все это не нравится?! – Лейкин обвел взором комнату-грот.
– Нравится. Только мне, Коля, пора. Жена ждет. Дети.
– Дети? А… сколько их у тебя?
– Двое, Коля. Двое.
Лейкин, похоже, обиделся на то, что не оценили его коряги. Алексей тоже слегка разозлился. Ишь, творчеством прикрывается! Денег, значит, ему мало, надо еще и матерью-природой прикрыться! Он, мол, единственный понимает ее красоту! А вот дудки! Не творец он, а делец. А все эти кольца, маникюр, бородка-клякса – чепуха! Антураж, чтобы красиво обставить куплю-продажу.
– Я пришел за книжкой, – сказал Алексей, поднимаясь. – Дай моей жене про икебану почитать.
– А я думал, это предлог, – усмехнулся Лейкин. – Ментовские штучки.
– Последний раз повторяю: в полиции я больше не работаю. Я коммерческий директор фирмы «Алексер». Возьми мою визитку и успокойся. Можешь завтра мне в офис позвонить. Проверить.
– А то вы не можете сделать так, что мне там все, что положено, скажут!
– У тебя паранойя. Сходи к психотерапевту, – посоветовал Леонидов и, огибая коряги, направился к дверям. Лейкин следом.
Закрывая за ним дверь, бывший одноклассник сказал:
– Привет жене.
Алексею эта фраза почему-то очень не понравилась.
А ведь как старался! Творил, искал, измерял углы, думал, что созидаю. С линейкой и транспортиром, согласно конспекту. А в конце конспекта маленькое пожелание, одна строчка мелким шрифтом: глаз, рука и сердце не должны быть в плену у правил. Вот и все. Я выучил наизусть и понял весь конспект, а эту фразу не понял. Как же так? Ведь получается: те, кто только и делает, что следует правилам, и не творцы вовсе? А творцы те, кто верит лишь в глаз, руку и сердце? Кто плюет на правила?
Но для чего же тогда правила? Для того чтобы все прочие могли прикидываться творцами? Но ведь Лешка Леонидов никакой не творец. У него отродясь не было талантов. Разве что бегал быстро. Да и то, я смог его обогнать. Один раз, но смог! Задался бы целью, тренировался изо дня в день, и Лешку победил бы неоднократно. Вовсе он не недосягаемый. Всего лишь человек. И служил он простым опером. И врет, что сейчас не служит. Но я почему-то верю, что в следующий раз он принесет мне книжку про икебану, и так же, как про Лилию и Розу, невзначай скажет: «А ведь я знаю, что после моего ухода ты выбросил в мусоропровод полиэтиленовый пакет с картинкой «Подсолнухи». И про «Нежность» тоже знаю».
И мне станет опять так больно, что умереть захочется. Ну почему же мне не везет, а? Почему, прочитав внимательно от корки до корки эту книгу и получив диплом флориста, я не сделал ничего достойного внимания и похвалы, а он, прочитав ту же книгу, узнает и про «Нежность», и про «Подсолнухи», и про Лилию с Розой, хотя там ни слова об этом не написано?
Почему?!
Глава 3
1
– При чем тут моя жена?
– Что, у тебя нет странностей?
Алексей распрямился, Лейкин тоже вынырнул из-под стола, сжимая в руке печенье. Глядя, как его сильные, гибкие пальцы в серебряных кольцах крошат сдобное тесто, Леонидов поспешно сказал:
– Мою жену зовут Александра. Саша. Понятно? И желтых пакетов у нее нет.
– Каких пакетов? – упавшим голосом спросил Лейкин.
– Тех самых. С подсолнухами.
– Ты икебану-то свою возьмешь? – Лейкин сделал вид, что про подсолнухи не услышал. – Для тебя старался.
– Нет. Она твоя. И, если хочешь, я тут еще пару коряг могу передвинуть.
– Передвинуть? Тебе что, все это не нравится?! – Лейкин обвел взором комнату-грот.
– Нравится. Только мне, Коля, пора. Жена ждет. Дети.
– Дети? А… сколько их у тебя?
– Двое, Коля. Двое.
Лейкин, похоже, обиделся на то, что не оценили его коряги. Алексей тоже слегка разозлился. Ишь, творчеством прикрывается! Денег, значит, ему мало, надо еще и матерью-природой прикрыться! Он, мол, единственный понимает ее красоту! А вот дудки! Не творец он, а делец. А все эти кольца, маникюр, бородка-клякса – чепуха! Антураж, чтобы красиво обставить куплю-продажу.
– Я пришел за книжкой, – сказал Алексей, поднимаясь. – Дай моей жене про икебану почитать.
– А я думал, это предлог, – усмехнулся Лейкин. – Ментовские штучки.
– Последний раз повторяю: в полиции я больше не работаю. Я коммерческий директор фирмы «Алексер». Возьми мою визитку и успокойся. Можешь завтра мне в офис позвонить. Проверить.
– А то вы не можете сделать так, что мне там все, что положено, скажут!
– У тебя паранойя. Сходи к психотерапевту, – посоветовал Леонидов и, огибая коряги, направился к дверям. Лейкин следом.
Закрывая за ним дверь, бывший одноклассник сказал:
– Привет жене.
Алексею эта фраза почему-то очень не понравилась.
…все цветы мне надоели
Это не мое. Забыть и успокоиться. Ну, что такого уж страшного случилось? Ничего. Ровным счетом ничего. Пришел бывший одноклассник, обломил на ветках пару сучков, сорвал пяток ягод. Ненужных, как оказалось. Но почему я не увидел, что они не нужны? Почему? Что мне мешает? Словно я ослеп. Это месть. Я украл, и судьба мне мстит. Я лишен дара Божьего за воровство.А ведь как старался! Творил, искал, измерял углы, думал, что созидаю. С линейкой и транспортиром, согласно конспекту. А в конце конспекта маленькое пожелание, одна строчка мелким шрифтом: глаз, рука и сердце не должны быть в плену у правил. Вот и все. Я выучил наизусть и понял весь конспект, а эту фразу не понял. Как же так? Ведь получается: те, кто только и делает, что следует правилам, и не творцы вовсе? А творцы те, кто верит лишь в глаз, руку и сердце? Кто плюет на правила?
Но для чего же тогда правила? Для того чтобы все прочие могли прикидываться творцами? Но ведь Лешка Леонидов никакой не творец. У него отродясь не было талантов. Разве что бегал быстро. Да и то, я смог его обогнать. Один раз, но смог! Задался бы целью, тренировался изо дня в день, и Лешку победил бы неоднократно. Вовсе он не недосягаемый. Всего лишь человек. И служил он простым опером. И врет, что сейчас не служит. Но я почему-то верю, что в следующий раз он принесет мне книжку про икебану, и так же, как про Лилию и Розу, невзначай скажет: «А ведь я знаю, что после моего ухода ты выбросил в мусоропровод полиэтиленовый пакет с картинкой «Подсолнухи». И про «Нежность» тоже знаю».
И мне станет опять так больно, что умереть захочется. Ну почему же мне не везет, а? Почему, прочитав внимательно от корки до корки эту книгу и получив диплом флориста, я не сделал ничего достойного внимания и похвалы, а он, прочитав ту же книгу, узнает и про «Нежность», и про «Подсолнухи», и про Лилию с Розой, хотя там ни слова об этом не написано?
Почему?!
Глава 3
Маргаритка
1
В середине следующей недели Алексей сам позвонил Барышеву. Хотел узнать, не испортил ли он дело своим визитом к Лейкину, но река разговора сразу же потекла по иному руслу.
– Серега, время есть?
– Хорошо, что ты меня застал. Убегаю. На мобильник звони. Да и то: овес нынче дорог. Я деньги имею в виду, которые тают, как снег. Не успеешь кинуть две сотни – как их нет.
– Да я только узнать хотел, как успехи?
– Пока никак.
– Я про «цветочное» дело.
– И я про него. Молчит Анашкин. Хоть тресни! А я в тупике. Нельзя же задержать человека только за то, что он вошел в подъезд чужого дома с букетом цветов?
– Он это отрицает?
– Не отрицает. Куда ж денешься против показаний двух свидетелей? Он просто молчит.
– Ну, тогда «шерше ля фам», как говорится.
– Да ты что?! Я навел справки. Анашкин – образцовый семьянин, у него двое детей, жена-красавица. И богатый тесть, который от внуков без ума. Денег для дочери не жалеет. Какая женщина? Тут дело только в бизнесе.
– А где он был в понедельник вечером, когда Лилию убили?
– Дома. С женой и детьми.
– А с женой ты разговаривал?
– Конечно. Подтверждает целиком и полностью.
– Еще бы!
– К сожалению, не только она. У них в тот вечер теща в гостях была. Она тоже факт присутствия Анашкина дома подтверждает.
– Ну, если уж теща! Теще придется поверить. Неужели тоже подтверждает? – не удержался Леонидов.
– А ты не ехидничай. У меня, между прочим, теща – класс! Блины печет – пальчики оближешь! И не хмыкай в трубку, не всегда теща с зятем как кошка с собакой живут.
– Не всегда. Бывает еще, как кролик с удавом.
Барышев вздохнул:
– Кто бы говорил. У тебя-то тещи нет! Сказал же, что у Анашкиных все в порядке. Я думаю, раз Виктория Воробьева с Лилией были подружки, то могла бухгалтерша и про дела на фирме проболтаться. Он сначала девчонку убрал, а потом и с самой бухгалтершей разделался.
– А что за букет он нес, узнал? Какие цветы?
Серега засопел.
– Ты, Леонидов, конечно, будешь смеяться и ехидничать, но – узнал! Розы. Белые розы. Пять штук. Самых дорогих. Между прочим, жена Анашкина сказала, что это ее любимые цветы. Я долго пытался ее разговорить, болтали о том, о сем. Ну, смейся теперь!
– Не буду. Розы, значит. Тогда точно: «шерше ля фам». Ты его припугни. Намекни, что расскажешь жене про цветочки. И про то, как он в чужой подъезд с букетом ее любимых роз заходил.
– Ты думаешь, у него с Викторией были амуры? – задумчиво спросил Серега.
– Ага. Он заходил с букетом к ней домой и прямо при муже и детях говорил: «Я вас люблю». Думай, Барышев, думай.
– Да ну тебя, в самом деле! Гибискус.
– Ты думаешь, я обиделся? Это, оказывается, комплимент. Только больше женщине подходит. Ты книжку лучше почитай. По цветоводству.
– Не буду.
– Боюсь, что придется. Ты позвони, Серега, когда в стену упрешься. Я тебе ее принесу. Там обо всем есть. О любви, об уважении и об измене. И о том, кто убил Лилию с Викой, есть тоже. Я в этом уверен. Ее только надо внимательно прочитать.
– Я лучше Анашкина припугну. Спасибо за совет.
«Розы, розы, белые розы», – замурлыкал Леонидов, положив трубку. Что ж тут плохого: мужчина с букетом белых роз? А сам он когда в последний раз дарил жене цветы? Не по случаю дня рождения или Восьмого марта, а просто так? Ах, да! Дарил! И не так давно. Когда обещал приехать пораньше с работы и посидеть с ребенком, пока Саша отлучится по срочным делам, а потом забегался и забыл. Пришлось замаливать грехи цветами. Может, и теперь стоит попробовать? А какие за ним числятся грехи? Невнимание – раз. Пренебрежение – два. Откровенное хамство – три. В субботу вечером они с Барышевым выхлестали-таки бутылку водки. Огромному Сереге хоть бы хны, а Леонидов, будучи под газом, начал хамить. Роковая фраза «Я тебя содержу» прозвучала трижды.
Покупая вечером букет белых роз, он подумал: «Интересно, это выражение моих чувств, замаливание грехов или следственный эксперимент?»
Результат следственного эксперимента оказался неожиданным. Александра, увидев на пороге мужа с букетом цветов, охнула:
– Что-то случилось?
– Ничего, – растерялся Леонидов.
– Ты уезжаешь, да? В командировку? Надолго?
– Да никуда я не уезжаю!
– Леша, не ври! На неделю, да? Или на две? Ох! – Саша взялась руками за румяные щеки.
– Что за паника? Я никуда не уезжаю!
– А почему ты мне цветы купил?
– Просто так.
Александра все никак не могла успокоиться. Уложив Ксюшу спать, пришла в большую комнату, присела на диван, где он пытался заснуть, и повторила:
– И все-таки что-то случилось.
– Почему ты так думаешь?
– Когда вечно занятый человек приносит жене вечером букет цветов, значит, он согрешил и хочет откупиться.
– Это за субботу.
– Ах, да! Но ты же был пьяный!
– Выпивши, – поправил Алексей.
– Нет, Леша, пьяный. Выпивши ты пришел от Воробьевых. А с Барышевым ты напился. Причем он-то был трезвым.
– Ему полбутылки водки как слону дробина, – буркнул Алексей. – И ты меня простила?
– Ты не со зла. Хотя, говорят, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Мне давно уже не нравится твоя работа.
– Но деньги тебе нравятся.
– Даже за деньги я не буду терпеть откровенное хамство.
– Но я принес тебе цветы.
– Спасибо.
– Мне нравится женская логика. Если мужчина выпивши и говорит гадости, он не заслуживает прощения в отличие от мужчины пьяного, который занимается тем же. Если приносит розы, значит, уезжает в командировку. Надо спросить жену Анашкина, не получала ли она в среду вечером букет белых роз.
– Какого Анашкина?
– Хозяина фирмы, где работала Виктория Воробьева. Барышев его в убийстве подозревает. А я вдруг подумал, не жене ли он грешным делом цветы купил?
– Ты об этом думал, когда мне розы выбирал?!
– Каюсь: думал.
– Я тебя сейчас убью, Леша!
– За что?!
– Догадайся с трех раз.
Александра кинула в него подушку, Леонидов увернулся и, увидев, как она потянулась за второй, подумал: «Вот тебе и женская логика! Цветы без повода – это подозрительно, да и не всякий повод, оказывается, можно озвучить». Выходит, врать женам нехорошо, но врать им надо? Потому что они сами хотят быть обманутыми. Вот чего не учел Серега! Белые розы предназначались жене! Так куда же в таком случае шел Анашкин?
– Серега, время есть?
– Хорошо, что ты меня застал. Убегаю. На мобильник звони. Да и то: овес нынче дорог. Я деньги имею в виду, которые тают, как снег. Не успеешь кинуть две сотни – как их нет.
– Да я только узнать хотел, как успехи?
– Пока никак.
– Я про «цветочное» дело.
– И я про него. Молчит Анашкин. Хоть тресни! А я в тупике. Нельзя же задержать человека только за то, что он вошел в подъезд чужого дома с букетом цветов?
– Он это отрицает?
– Не отрицает. Куда ж денешься против показаний двух свидетелей? Он просто молчит.
– Ну, тогда «шерше ля фам», как говорится.
– Да ты что?! Я навел справки. Анашкин – образцовый семьянин, у него двое детей, жена-красавица. И богатый тесть, который от внуков без ума. Денег для дочери не жалеет. Какая женщина? Тут дело только в бизнесе.
– А где он был в понедельник вечером, когда Лилию убили?
– Дома. С женой и детьми.
– А с женой ты разговаривал?
– Конечно. Подтверждает целиком и полностью.
– Еще бы!
– К сожалению, не только она. У них в тот вечер теща в гостях была. Она тоже факт присутствия Анашкина дома подтверждает.
– Ну, если уж теща! Теще придется поверить. Неужели тоже подтверждает? – не удержался Леонидов.
– А ты не ехидничай. У меня, между прочим, теща – класс! Блины печет – пальчики оближешь! И не хмыкай в трубку, не всегда теща с зятем как кошка с собакой живут.
– Не всегда. Бывает еще, как кролик с удавом.
Барышев вздохнул:
– Кто бы говорил. У тебя-то тещи нет! Сказал же, что у Анашкиных все в порядке. Я думаю, раз Виктория Воробьева с Лилией были подружки, то могла бухгалтерша и про дела на фирме проболтаться. Он сначала девчонку убрал, а потом и с самой бухгалтершей разделался.
– А что за букет он нес, узнал? Какие цветы?
Серега засопел.
– Ты, Леонидов, конечно, будешь смеяться и ехидничать, но – узнал! Розы. Белые розы. Пять штук. Самых дорогих. Между прочим, жена Анашкина сказала, что это ее любимые цветы. Я долго пытался ее разговорить, болтали о том, о сем. Ну, смейся теперь!
– Не буду. Розы, значит. Тогда точно: «шерше ля фам». Ты его припугни. Намекни, что расскажешь жене про цветочки. И про то, как он в чужой подъезд с букетом ее любимых роз заходил.
– Ты думаешь, у него с Викторией были амуры? – задумчиво спросил Серега.
– Ага. Он заходил с букетом к ней домой и прямо при муже и детях говорил: «Я вас люблю». Думай, Барышев, думай.
– Да ну тебя, в самом деле! Гибискус.
– Ты думаешь, я обиделся? Это, оказывается, комплимент. Только больше женщине подходит. Ты книжку лучше почитай. По цветоводству.
– Не буду.
– Боюсь, что придется. Ты позвони, Серега, когда в стену упрешься. Я тебе ее принесу. Там обо всем есть. О любви, об уважении и об измене. И о том, кто убил Лилию с Викой, есть тоже. Я в этом уверен. Ее только надо внимательно прочитать.
– Я лучше Анашкина припугну. Спасибо за совет.
«Розы, розы, белые розы», – замурлыкал Леонидов, положив трубку. Что ж тут плохого: мужчина с букетом белых роз? А сам он когда в последний раз дарил жене цветы? Не по случаю дня рождения или Восьмого марта, а просто так? Ах, да! Дарил! И не так давно. Когда обещал приехать пораньше с работы и посидеть с ребенком, пока Саша отлучится по срочным делам, а потом забегался и забыл. Пришлось замаливать грехи цветами. Может, и теперь стоит попробовать? А какие за ним числятся грехи? Невнимание – раз. Пренебрежение – два. Откровенное хамство – три. В субботу вечером они с Барышевым выхлестали-таки бутылку водки. Огромному Сереге хоть бы хны, а Леонидов, будучи под газом, начал хамить. Роковая фраза «Я тебя содержу» прозвучала трижды.
Покупая вечером букет белых роз, он подумал: «Интересно, это выражение моих чувств, замаливание грехов или следственный эксперимент?»
Результат следственного эксперимента оказался неожиданным. Александра, увидев на пороге мужа с букетом цветов, охнула:
– Что-то случилось?
– Ничего, – растерялся Леонидов.
– Ты уезжаешь, да? В командировку? Надолго?
– Да никуда я не уезжаю!
– Леша, не ври! На неделю, да? Или на две? Ох! – Саша взялась руками за румяные щеки.
– Что за паника? Я никуда не уезжаю!
– А почему ты мне цветы купил?
– Просто так.
Александра все никак не могла успокоиться. Уложив Ксюшу спать, пришла в большую комнату, присела на диван, где он пытался заснуть, и повторила:
– И все-таки что-то случилось.
– Почему ты так думаешь?
– Когда вечно занятый человек приносит жене вечером букет цветов, значит, он согрешил и хочет откупиться.
– Это за субботу.
– Ах, да! Но ты же был пьяный!
– Выпивши, – поправил Алексей.
– Нет, Леша, пьяный. Выпивши ты пришел от Воробьевых. А с Барышевым ты напился. Причем он-то был трезвым.
– Ему полбутылки водки как слону дробина, – буркнул Алексей. – И ты меня простила?
– Ты не со зла. Хотя, говорят, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Мне давно уже не нравится твоя работа.
– Но деньги тебе нравятся.
– Даже за деньги я не буду терпеть откровенное хамство.
– Но я принес тебе цветы.
– Спасибо.
– Мне нравится женская логика. Если мужчина выпивши и говорит гадости, он не заслуживает прощения в отличие от мужчины пьяного, который занимается тем же. Если приносит розы, значит, уезжает в командировку. Надо спросить жену Анашкина, не получала ли она в среду вечером букет белых роз.
– Какого Анашкина?
– Хозяина фирмы, где работала Виктория Воробьева. Барышев его в убийстве подозревает. А я вдруг подумал, не жене ли он грешным делом цветы купил?
– Ты об этом думал, когда мне розы выбирал?!
– Каюсь: думал.
– Я тебя сейчас убью, Леша!
– За что?!
– Догадайся с трех раз.
Александра кинула в него подушку, Леонидов увернулся и, увидев, как она потянулась за второй, подумал: «Вот тебе и женская логика! Цветы без повода – это подозрительно, да и не всякий повод, оказывается, можно озвучить». Выходит, врать женам нехорошо, но врать им надо? Потому что они сами хотят быть обманутыми. Вот чего не учел Серега! Белые розы предназначались жене! Так куда же в таком случае шел Анашкин?
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента