– Анатолий Сергеевич! – медленно изучая цепким взглядом наш тандем так, как будто только увидела, процедила девица и боднула головой воздух. – Вам не кажется странным, что изъятый вами для проведения экспертизы предмет появился здесь вместе с этими гражданками? А если они обе сначала, так сказать, «пустили его в дело», потом организовали весь этот спектакль с единственной целью – переложить ответственность за покушение на убийство Лымарь на вымышленного преступника?… – Физиономия девицы светилась мстительной радостью. – Может, на всякий случай, задержите?
Наташка возмущенно всплеснула руками, заставив меня шарахнуться к стенке, сооруженной из книжных полок.
– Мама дорогая! Ир, ты куда? Стой здесь, рядом… С каких это пор понятые диктуют оперативным работникам свою волю?! Незаинтересованное лицо, блин! Это с такой-то ро… лицом?! Слушай, Ирина Александровна, надо немедленно связаться с районной и городской прокуратурой. Это!.. – Наташка ткнула указательным пальцем в лоб девице. – Не понятая! Мы их с тобой на своем веку повидали. Этот экземпляр – подсадная утка. Посадили в машину знакомую профурсетку и возят по всем криминальным вызовам, чтобы не создавать себе лишних проблем с уговорами нормальных граждан, не желающих быть понятыми…
– Иди вниз, Курбатова. Иди, пока не помог. Садись в машину и жди, – вздохнул Анатолий Сергеевич. – А вы, дамы, сдайте мне ключи от квартиры Серовой, она будет опечатана. До понедельника – свободны.
– То есть как до понедельника? – слабо возмутилась я.
– Первый раз вижу человека, желающего сразу под арест. – Анатолий Сергеевич еще раз вздохнул и почесал левую бровь. – В понедельник к одиннадцати часам явитесь в районную прокуратуру к следователю Курбатову.
– А Александра Витальевича не будет? – ошеломленная однофамильством следователя и «подсадной утки», поинтересовалась Наташка.
– Александр Витальевич будет. В лице и теле следователя Курбатова. И если вас не затруднит, собирайтесь побыстрее. Валерий, вызов на Большую Академическую. Женщина насильника в лифте покалечила.
Мы разом засуетились. С разрешения оперативников я прихватила с собой стойкий горшок с фикусом, в должной мере оценив упорное стремление цветка к выживанию. И только в машине обнаружила, что оставила в Светкиной квартире свои грязные шмотки.
– Не могу сказать, что в полном смысле «вылезла сухой из воды», тем не менее хорошо уже то, что до понедельника мы совершенно свободны.
– Пожалуй, я поторопилась с высказыванием о том, что голубой цвет совершенно тебе не идет, – не слушая меня, задумчиво проронила Наташка, выруливая на Большую Черемушкинскую. Сплошной гигантизм: Большая Черемушкинская, Большая Академическая…
8
9
Наташка возмущенно всплеснула руками, заставив меня шарахнуться к стенке, сооруженной из книжных полок.
– Мама дорогая! Ир, ты куда? Стой здесь, рядом… С каких это пор понятые диктуют оперативным работникам свою волю?! Незаинтересованное лицо, блин! Это с такой-то ро… лицом?! Слушай, Ирина Александровна, надо немедленно связаться с районной и городской прокуратурой. Это!.. – Наташка ткнула указательным пальцем в лоб девице. – Не понятая! Мы их с тобой на своем веку повидали. Этот экземпляр – подсадная утка. Посадили в машину знакомую профурсетку и возят по всем криминальным вызовам, чтобы не создавать себе лишних проблем с уговорами нормальных граждан, не желающих быть понятыми…
– Иди вниз, Курбатова. Иди, пока не помог. Садись в машину и жди, – вздохнул Анатолий Сергеевич. – А вы, дамы, сдайте мне ключи от квартиры Серовой, она будет опечатана. До понедельника – свободны.
– То есть как до понедельника? – слабо возмутилась я.
– Первый раз вижу человека, желающего сразу под арест. – Анатолий Сергеевич еще раз вздохнул и почесал левую бровь. – В понедельник к одиннадцати часам явитесь в районную прокуратуру к следователю Курбатову.
– А Александра Витальевича не будет? – ошеломленная однофамильством следователя и «подсадной утки», поинтересовалась Наташка.
– Александр Витальевич будет. В лице и теле следователя Курбатова. И если вас не затруднит, собирайтесь побыстрее. Валерий, вызов на Большую Академическую. Женщина насильника в лифте покалечила.
Мы разом засуетились. С разрешения оперативников я прихватила с собой стойкий горшок с фикусом, в должной мере оценив упорное стремление цветка к выживанию. И только в машине обнаружила, что оставила в Светкиной квартире свои грязные шмотки.
– Не могу сказать, что в полном смысле «вылезла сухой из воды», тем не менее хорошо уже то, что до понедельника мы совершенно свободны.
– Пожалуй, я поторопилась с высказыванием о том, что голубой цвет совершенно тебе не идет, – не слушая меня, задумчиво проронила Наташка, выруливая на Большую Черемушкинскую. Сплошной гигантизм: Большая Черемушкинская, Большая Академическая…
8
Квартира уныло напомнила об одиночестве. Не помогло даже то, что я украсила ее Светкиным фикусом. Зря всю дорогу оттачивала мастерство ведения диалога с собственным мужем – он говорит, я не слушаю, но молчу. До поры до времени. Когда Димка вдохновенно читает нотации, лучше не возражать. Прав – не прав, не важно. Устанет – отстанет. Надо дождаться заветных слов: «Ну что ты молчишь? Считаешь, я не прав?» И тут главное – не торопиться высказывать свое мнение. В принципе в душе можно ляпнуть что угодно, послать его в конце концов на три заветные буквы, освоенные сегодня Наташкой. Но вслух – ни-ни! Допускается тяжело вздохнуть и, облокотившись на то, что поудобнее (в крайнем случае, сойдут и собственные колени), окунуть верхнюю половину физиономии в ладони. Этот момент краткосрочной передышки можно провести с пользой – в каких-нибудь приятных раздумьях. Через минуту муж сам докажет, что в размолвке большей частью виноват он один. И упаси бог с этим согласиться, но и возражать надо достаточно слабо, так, чтобы поуговаривал…
По большому счету, я за весь день успела по Димке соскучиться. Дети укатили в речной круиз, бабуля на даче с семьей своей подруги. Вынужденным переселенцам временно негде было жить. Так получилось. «Широка страна моя родная», но каждому из нас хочется иметь всего-навсего микроскопическую единичку большой родины – свой дом. За последнее время не всем это удается, независимо от национальности. Такая ситуация кого хочешь загонит в угол – вот оттуда-то как раз и начинаешь более внимательно приглядываться к тем, кто в данный момент рядом. Лично я сразу вспомнила и выкопала в любимом те самые признаки, которые в свое время заставили назвать его единственным. Ах, если бы не его занудство!.. Воспоминания о сегодняшнем приступе ревности вообще вынудило меня спешно закопать все выкопанное назад. Хотя, если разобраться, на всем белом свете не существует человека, который годился бы моему мужу даже в подметки. Скорее бы уж вернулся, чтобы поразить его этими самыми словами с порога и прямолинейно – в лоб. А дальше будет видно…
Однако время шло, а Димка не возвращался. Вылезая из душа, я с надеждой прислушалась, но кроме меня самой признаков жизни в квартире никто не подавал. Я откровенно расстроилась, затем рассердилась и в конце концов испугалась. Со страха, где я только не пристраивала немного покалеченного мужа – на «капитально покалеченного» моего воображения, ограниченного состоянием собственного здоровья, не хватало, начинались дикая тахикардия и головокружение. Димкин мобильник не отзывался. Я прислушивалась к любому шороху в коридоре, несколько раз выскакивала к лифту – бесполезно. Наконец, дойдя до предела своих возможностей, дрожащей рукой набрала Натальин номер и, невзирая на ее «Ты что, по десятому каналу фильм не смотришь?», еле простонала:
– У меня Димка пропал.
– Надо же! Тебе сегодня вообще целый день везет, – ревниво заметила подруга. – Сейчас кино кончится, зайду. Со своими ключами. Вместе порадуемся. Пока у меня Борис задерживается. Три раза звонил, но связь такая дурацкая, что я разобрала только «еду».
С точки зрения везения я вопрос Димкиного отсутствия дома не рассматривала. Был еще один – крайний вариант: позвонить в больницу и уточнить, в котором часу Ефимов Дмитрий Николаевич покинул рабочее место. Но уж очень не хотелось выглядеть ревнивой идиоткой, которая не знает, где шляется ее дорогой супруг во время, которое считается общесемейным. И уж тем более не хотелось слушать жуткие предположения коллег о том, что с ним могло произойти.
С флакончиком корвалола я прошлепала босиком на кухню, намереваясь отмерить себе ударную дозу для успокоения, и… остолбенела! На середине кухонного стола лежала записка, прижатая для надежности шариковой ручкой. Как же я ее не заметила раньше? Раз десять бегала к окну, карауля момент возвращения загулявшего мужа. Специфически неразборчивым почерком медика Димка извещал меня о том, что в ближайшие дни я могу от него отдохнуть. И все! Никаких тебе «целую» или «Заинька»… Да пожалуйста! Выполню наказ любимого по полной программе! «Ближайшие дни» подразумевают намерение обязательного возврата под крышу дома своего. Знать бы только, куда он подался.
Я повертела прощальное письмо мужа и так, и эдак, окончательно разозлилась, открыла корвалол и побрызгала листок лекарством, выразив надежду, что к концу испытательного срока Димка наверняка успокоится. Так долго его «разум возмущенный» кипеть не может – весь выкипит. Вот тогда и выскажу ему свое, наболевшее.
Звонок телефона заставил оторваться от подготовки тезисов к пламенной приветственной речи, которой надеялась встретить мужа. Успела продумать только начало. Прежде всего следовало поблагодарить за «подарок» – «ближайшие дни», позволяюшие мне в полной мере оценить пьянящее чувство свободы. Неплохо бы заявить ему, что в этот промежуток времени я стала полностью самостоятельным человеком и научилась жить одна. Мне это понравилось!!!
Схватив трубку телефона я рассерженно рявкнула «Да!!!». На другом конце провода возникла небольшая заминка, и я невольно обругала себя за резкость.
– Ирина, ты?
В первый раз удалось уловить в голосе друга семьи и по совместительству помощника прокурора Листратова Виктора Васильевича неуверенность. После моих старательных уверений в том, что это именно я, он несказанно обрадовался:
– Извини, милая, но раньше позвонить не мог. Ты уж как-нибудь сама сообщи Наталье, что Борис уехал вместе с Дмитрием. Сам ей звонить не рискую. Ты меня слышишь? Почему молчишь?
– Думаю…
– Ну, это дело тебе только на пользу. К сожалению, вам с Натальей пока придется посидеть в Москве. Дима хотел тебя с собой прихватить, но нельзя. Сама виновата. Вечно оказываетесь в неположенное время в неположенном месте. В понедельник встретимся в кабинете Курбатова Александра Витальевича, а пока не забивай себе голову страхом. Уверен, покушались не на твою жизнь. Давай, спокойной ночи…
Я опомнилась и заверещала:
– Подожди! Я что-то плохо понимаю, точнее, вообще ничего не понимаю. Какая связь между моей жизнью и Димкиным бегством из дома? Ах, да! Прямая… Нет! Не очень. Никак не соображу! Еще и Борис слинял! Они тебе не сообщили, куда рванули?
– Да что ж ты так кричишь-то? Я считал, что тебе все известно. Знаешь некоего Соловьева? Коллегу Дмитрия по работе.
– Да кто ж его не знает! Раз в год обязательно себе что-нибудь ломает – то ноги, то руки, то ребра…
– Ему в Калининград подержанная иномарка из Швеции прибыла. Подарок благодарного больного, от которого Соловьев теперь по миру пойдет. Димка все не решался тебе сообщить, что вынужден выручать приятеля. Сама понимаешь – растаможка, перегон… Да и деньги с собой требуется прихватить немалые. Одному Соловьеву не справиться, тем более у него правая ключица еще до конца не зажила. Борис тоже согласился поучаствовать в мероприятии. Но с условием, что ты этот вопрос за него с Натальей уладишь. Дима пообещал. Они в пять вечера уехали, на вашей машине… Ирина, почему ты опять молчишь?
– Думаю…
– Пора прекращать. Много думать вредно. И ты зря беспокоишься. Только не забудь поговорить с Натальей. Я на тебя надеюсь.
– Надейся. Как на себя самого. И спи спокойно, дорогой товарищ Дмитрия Николаевича. Не подведу. Будешь свободен, забегай отметить мой развод с мужем.
– Ну зачем же так…
Я не стала выслушивать слова соболезнования по поводу безвременно покинувших мою очерствевшую особу душевных качеств. И просто отключила телефон. Хотела было заняться самокритикой – в ряде случаев помогает частично оправдать поведение противоборствующей стороны, но решила подождать с этим до утра. А пока поживу идеалом. В порядке отмщения можно пуститься в ночной загул. Первым делом – проанализировать программу телепередач. Пара ужастиков – самое оно! Димка их терпеть не может, но сейчас-то он, хирург несчастный, мне не указ. Если разобраться, сам сродни маньяку. Это ж какое бездушие надо иметь, чтобы скальпелем кромсать живое человеческое тело! А хотя бы и под наркозом.
Я нервно капнула на ладонь остатки корвалола и протерла им лицо. Резкий запах вызвал слезы. Завтра буду дрыхнуть до середины дня. Встану и ничего не буду делать. Потом проваляюсь на диване с новым детективом, потом… Не знаю, что потом. Наверное, свихнусь от безделья. Съездить, что ли, на дачу? Ноги не несут… Да и свекровь сразу насторожится – почему без Димки? А врать не хочется.
Из прихожей раздалось громкое Наташкино: «Ир, это я!» Надо же, и не слышала, как она вошла.
– Ты что, весь запас корвалола перевела? – Физиономия подруги лучилась спокойствием и тихой радостью. Несчастная! – А мне сейчас Листратов звонил. Представляешь, я правильно разобрала в лепете Бориса «еду». Хорошо, хоть предупредил, не то что твой Ефимов. О, а это что? – Наталья внимательно прочитала Димкино послание и скривилась: – У тебя тут задохнуться можно. Не понимаю, чего ты психуешь? Так вот же, тебя Димка тоже по-хорошему предупредил… – Она помахала перед моим носом листком. – Ты вообще в исключительном положении – вернулась и стоишь тут балдеешь. А я сдуру еще и ужин Борису готовила. Столько времени зря потеряла. Везет же мужикам! Проездом за границей побывают. Как думаешь, мы можем теперь их этим шантажировать? В том плане, что и нам пора в Европу. Ир, ты можешь выдавить из себя что-нибудь порядочное? Развестись с Ефимовым из-за того, что он тебе подарил незабываемые дни свободы – дурь несусветная. Надо больше любить себя… Нет, у тебя здесь просто дышать невозможно. Ты как хочешь, а я пойду в комнату.
Наташка круто развернулась, отправилась в большую комнату, откуда через пару секунд раздались выстрелы. Опять одно и то же – криминальные разборки по телевизору. Я прошлепала в ванную, старательно умылась и уныло поплелась следом за подругой. Что-то никак не привыкну к неожиданно свалившемуся счастью свободы.
Телевизор работал неизвестно для кого. Наталья, вжавшись в уголок дивана, с упоением плакала. Эстафетная палочка утешения автоматически перешла в мои руки. Я с ходу принялась расписывать красоты Калининграда, в том числе и многочисленные тайны этого города, в котором никогда не была. Начала с Лаборатории «Кенигсберг-13», которая, как мне рассказывали, находилась в трехстах метрах от кафедрального собора города. Кроме того, как-то смотрела передачу инициативной группы, более двадцати лет занимающейся исследованиями тайн этой лаборатории – сборного пункта мистических и сверхъестественных явлений. В годы войны применением на практике почерпнутых оттуда знаний впрямую занимались фашисты.
Наташка перестала ронять слезы и заинтересованно посмотрела на меня. Пришлось поднатужить память, и я с видом заговорщицы выдала ей неразгаданные тайны, которые хранят подземелья Королевского дворца.
– Дворец-то хоть настоящий? – В голосе подруги читалось сомнение.
– Ну да. Был. Но не прошел испытаний человечеством. Стоял себе, красовался с XIII века благодарный спонсору своего строительства – богемскому королю Оттакару аж до 1944 года, пока наши союзники англичане его не разбомбили. Правда, не до основания. До основания мы его сами разрушили – уж как повелось. То ли в шестидесятых, то ли в семидесятых годах лично по приказу Генерального секретаря ЦК КПСС дорогого Леонида Ильича Брежнева. Потом, как опять же и положено, развалинам придали федеральный статус. Они включены в список объектов исторического и культурного значения Российской Федерации. Теперь ломаем голову – восстанавливать Королевский замок или нет.
– Это тот самый замок, из которого украли янтарную комнату?
– Тот самый… Она находилась в южной его части. Кстати, в северной была камера пыток. Зато после разрушения замка остались не менее ценные старинные кирпичи. Тоже не совсем, конечно, целые, но зато какие! Общее количество – что-то около трехсот экземпляров, а оцениваются они почти в полмиллиона долларов.
– Бли-ин! Две тысячи за кирпич!
– Милая моя! Да каждый камень – история. Только вот не могу понять… Допустим, клеймо мастера на отдельных экземплярах – это ясно. Реклама производственной деятельности. Как-то можно объяснить и наличие чертежей. Что было под рукой, то и использовали вместо бумаги. Пока кирпич не высох. Но вот как на кирпичах появились отпечатки волчьих лап и детских следов?… Кстати, подземелий в замке – до фига! В настоящее время археологи дорылись до уровня шестнадцатого века. Так что им еще копать и копать – три века.
– Повезло, что мы не поехали с мужиками. Непременно бы сунулись в подвалы, а там, наверное, уважающих себя привидений накопилось!.. За такое-то время.
– Я думаю, они не только там. В Калининграде есть дома, отмеченные, как установлено, тайными знаками. В них, как правило, находят много интересного… А привидения не только в подземельях замка. Один Димкин больной рассказывал, что покойные немцы запросто разгуливают возле своей братской могилы, отмеченной памятником в виде пирамиды…
Сеанс отвлекающей терапии удался на славу. Наталья окончательно прекратила реветь и принялась трястись от страха. В конечном итоге мы пришли к выводу, что оба наших «последних героя» в лабиринты замка не сунутся – у них другие задачи, а мы от великого ума и подавно, поскольку слишком далеко от этих мест, и успокоились.
– Кстати, Листратов говорит, что тебе за свою жизнь можно не опасаться. Преступник ошибся объектом, – прогнусавила Наташка, решив окончательно завершить сегодняшний день полным успокоением.
– Да знаю я. У него была возможность шарахнуть меня своим обрезом по голове, пока я барахталась на полу, но он этого не сделал. Предпочел слинять, как запоздавшее с возвращением в астрал привидение. Был уверен, что я его не разглядела. Вопрос – откуда у него ключи от квартиры?
– Скорее всего, сделал дубликат.
– Ясное дело, но где и как он добыл оригинал?
– Я в его шкуре не была. Меня и своя вполне устраивает. А все-таки хорошо, что у нас отняли ключи от этого притона. Такое впечатление, что Светка жила не в своей квартире, а на вокзале. Прутся туда ну все, кому не лень. И кому лень – тоже прутся. А что ты думаешь по поводу покойника Арефьева, не к ночи будь помянут? – Наташка перекрестилась. – Лично я считаю, что Светка с ним пару раз переспала. Но, прошу заметить, я ее этому не учила. Одно дело играть в измену, другое… Словом, ее порядочность оставляет желать лучшего.
– Не уверена. Тебе не кажется странным поведение покойника?
– Чего ж в нем странного? Как и положено, не на своих ногах покинул Светкину квартиру. Имел на это полное право. А сейчас лежит себе, бедняжка, спокойненько в морге, ждет, пока ему отдадут последние почести.
– Я имела в виду его поведение в живой сущности. Вспомни откровения Раисы Афанасьевны. Зачем Арефьев носился по всей Светкиной квартире? Такое впечатление, что кого-то или что-то искал. А Лымарь ему, наверное, мешала. Вот он и решил напоить ее шампанским. Потом это странное Светкино исчезновение из квартиры перед нашим приходом… Думаю, она соврала. Какие там квитанции! Другого времени не нашлось? А Раисе она правду сказала. На самом деле кто-то вызвал ее по телефону на краткосрочное свидание. Светка была вынуждена пойти. Арефьев заявился в квартиру почти сразу же после ее ухода, но не рассчитывал столкнуться с Раисой. Значит, и у него были свои ключи… Но как же тогда Светкино заявление следователю о том, что она не была близко знакома с Арефьевым?
Наташка нахмурилась. Ее мимика отражала ход мыслительного процесса. В конце концов она тряхнула головой, отгоняя нелепые предположения, поджала губы и выдала, что ей за разгадку чужих загадок денег не платят. Напомнила, что мне тоже. И вообще – утро вечера мудренее. Оно и подскажет нам, как с пользой провести завтрашний день. А пока есть хорошее предложение для меня – пожарить курицу. Раз я в этом деле достигла совершенства.
После этих слов я ощутила приступ голода и вспомнила, что невольно сама себе устроила разгрузочный день. Пропустив Наташкино «хорошее предложение» мимо ушей, заторопилась на кухню к заветному холодильнику. Но он, очевидно, был в сговоре с подругой, поскольку издевательски скалился пустыми полками. Почти все съедобное Димка выгреб с собой в дорогу. А кефир я терпеть не могу. Пришлось лезть в морозилку и вытаскивать курицу. За полчаса в СВЧ разморозится. Нам все равно торопиться некуда.
Мы и не торопились. Тем не менее наше персональное утро, которое вечера мудренее, началось не как у нормальных людей – с рассвета, а в половине второго ночи. Плюс – минус пять минут на разборки с жареной курицей, которые мы практически не заметили. Голод притупил бдительность. Именно этим временем отмечено обоюдно мудрое решение наведаться домой к Серову. Если есть кому нас туда пустить. На ночь глядя, вспомнили заодно и Светкины слова о старинном сундуке, который в качестве самой ценной вещи был прихвачен ею из квартиры покойной матери, доставлен к мужу и отвоеван Светкой по решению суда… Может, у этого сундука двойное дно. А там что-то спрятано. И об этом знают все, кому не лень, только не сама Светка. Но ошибочно думают, что сундук по-прежнему хранится по старому адресу. В таком случае отравленный Арефьев при жизни действительно не был вхож в дом Серовых. От его дачи до Серовской с сундуком несравнимо ближе, нежели до Черемушек. Просто необходимо выяснить прежние взаимоотношения этих людей. На крайний случай есть соседи. Не видя Арефьева ни разу ни при жизни, ни после смерти, мы думали о нем, как о некой абстрактной личности. Ярко выраженной к нему жалости не испытывали. Больше переживали за другое – уж очень не хотелось думать о Светлане Константиновне Серовой-Беловой плохо. В принципе никто нас так думать и не заставлял, но неуемное любопытство активно подталкивало к поездке на дачу Серовых. А в понедельник после визита к следователю, выяснив адрес больницы, в которую отправили Раису Афанасьевну, решили навестить бедняжку. Плохо, когда у человека нет родственников. Почему-то мы были в этом уверены.
По большому счету, я за весь день успела по Димке соскучиться. Дети укатили в речной круиз, бабуля на даче с семьей своей подруги. Вынужденным переселенцам временно негде было жить. Так получилось. «Широка страна моя родная», но каждому из нас хочется иметь всего-навсего микроскопическую единичку большой родины – свой дом. За последнее время не всем это удается, независимо от национальности. Такая ситуация кого хочешь загонит в угол – вот оттуда-то как раз и начинаешь более внимательно приглядываться к тем, кто в данный момент рядом. Лично я сразу вспомнила и выкопала в любимом те самые признаки, которые в свое время заставили назвать его единственным. Ах, если бы не его занудство!.. Воспоминания о сегодняшнем приступе ревности вообще вынудило меня спешно закопать все выкопанное назад. Хотя, если разобраться, на всем белом свете не существует человека, который годился бы моему мужу даже в подметки. Скорее бы уж вернулся, чтобы поразить его этими самыми словами с порога и прямолинейно – в лоб. А дальше будет видно…
Однако время шло, а Димка не возвращался. Вылезая из душа, я с надеждой прислушалась, но кроме меня самой признаков жизни в квартире никто не подавал. Я откровенно расстроилась, затем рассердилась и в конце концов испугалась. Со страха, где я только не пристраивала немного покалеченного мужа – на «капитально покалеченного» моего воображения, ограниченного состоянием собственного здоровья, не хватало, начинались дикая тахикардия и головокружение. Димкин мобильник не отзывался. Я прислушивалась к любому шороху в коридоре, несколько раз выскакивала к лифту – бесполезно. Наконец, дойдя до предела своих возможностей, дрожащей рукой набрала Натальин номер и, невзирая на ее «Ты что, по десятому каналу фильм не смотришь?», еле простонала:
– У меня Димка пропал.
– Надо же! Тебе сегодня вообще целый день везет, – ревниво заметила подруга. – Сейчас кино кончится, зайду. Со своими ключами. Вместе порадуемся. Пока у меня Борис задерживается. Три раза звонил, но связь такая дурацкая, что я разобрала только «еду».
С точки зрения везения я вопрос Димкиного отсутствия дома не рассматривала. Был еще один – крайний вариант: позвонить в больницу и уточнить, в котором часу Ефимов Дмитрий Николаевич покинул рабочее место. Но уж очень не хотелось выглядеть ревнивой идиоткой, которая не знает, где шляется ее дорогой супруг во время, которое считается общесемейным. И уж тем более не хотелось слушать жуткие предположения коллег о том, что с ним могло произойти.
С флакончиком корвалола я прошлепала босиком на кухню, намереваясь отмерить себе ударную дозу для успокоения, и… остолбенела! На середине кухонного стола лежала записка, прижатая для надежности шариковой ручкой. Как же я ее не заметила раньше? Раз десять бегала к окну, карауля момент возвращения загулявшего мужа. Специфически неразборчивым почерком медика Димка извещал меня о том, что в ближайшие дни я могу от него отдохнуть. И все! Никаких тебе «целую» или «Заинька»… Да пожалуйста! Выполню наказ любимого по полной программе! «Ближайшие дни» подразумевают намерение обязательного возврата под крышу дома своего. Знать бы только, куда он подался.
Я повертела прощальное письмо мужа и так, и эдак, окончательно разозлилась, открыла корвалол и побрызгала листок лекарством, выразив надежду, что к концу испытательного срока Димка наверняка успокоится. Так долго его «разум возмущенный» кипеть не может – весь выкипит. Вот тогда и выскажу ему свое, наболевшее.
Звонок телефона заставил оторваться от подготовки тезисов к пламенной приветственной речи, которой надеялась встретить мужа. Успела продумать только начало. Прежде всего следовало поблагодарить за «подарок» – «ближайшие дни», позволяюшие мне в полной мере оценить пьянящее чувство свободы. Неплохо бы заявить ему, что в этот промежуток времени я стала полностью самостоятельным человеком и научилась жить одна. Мне это понравилось!!!
Схватив трубку телефона я рассерженно рявкнула «Да!!!». На другом конце провода возникла небольшая заминка, и я невольно обругала себя за резкость.
– Ирина, ты?
В первый раз удалось уловить в голосе друга семьи и по совместительству помощника прокурора Листратова Виктора Васильевича неуверенность. После моих старательных уверений в том, что это именно я, он несказанно обрадовался:
– Извини, милая, но раньше позвонить не мог. Ты уж как-нибудь сама сообщи Наталье, что Борис уехал вместе с Дмитрием. Сам ей звонить не рискую. Ты меня слышишь? Почему молчишь?
– Думаю…
– Ну, это дело тебе только на пользу. К сожалению, вам с Натальей пока придется посидеть в Москве. Дима хотел тебя с собой прихватить, но нельзя. Сама виновата. Вечно оказываетесь в неположенное время в неположенном месте. В понедельник встретимся в кабинете Курбатова Александра Витальевича, а пока не забивай себе голову страхом. Уверен, покушались не на твою жизнь. Давай, спокойной ночи…
Я опомнилась и заверещала:
– Подожди! Я что-то плохо понимаю, точнее, вообще ничего не понимаю. Какая связь между моей жизнью и Димкиным бегством из дома? Ах, да! Прямая… Нет! Не очень. Никак не соображу! Еще и Борис слинял! Они тебе не сообщили, куда рванули?
– Да что ж ты так кричишь-то? Я считал, что тебе все известно. Знаешь некоего Соловьева? Коллегу Дмитрия по работе.
– Да кто ж его не знает! Раз в год обязательно себе что-нибудь ломает – то ноги, то руки, то ребра…
– Ему в Калининград подержанная иномарка из Швеции прибыла. Подарок благодарного больного, от которого Соловьев теперь по миру пойдет. Димка все не решался тебе сообщить, что вынужден выручать приятеля. Сама понимаешь – растаможка, перегон… Да и деньги с собой требуется прихватить немалые. Одному Соловьеву не справиться, тем более у него правая ключица еще до конца не зажила. Борис тоже согласился поучаствовать в мероприятии. Но с условием, что ты этот вопрос за него с Натальей уладишь. Дима пообещал. Они в пять вечера уехали, на вашей машине… Ирина, почему ты опять молчишь?
– Думаю…
– Пора прекращать. Много думать вредно. И ты зря беспокоишься. Только не забудь поговорить с Натальей. Я на тебя надеюсь.
– Надейся. Как на себя самого. И спи спокойно, дорогой товарищ Дмитрия Николаевича. Не подведу. Будешь свободен, забегай отметить мой развод с мужем.
– Ну зачем же так…
Я не стала выслушивать слова соболезнования по поводу безвременно покинувших мою очерствевшую особу душевных качеств. И просто отключила телефон. Хотела было заняться самокритикой – в ряде случаев помогает частично оправдать поведение противоборствующей стороны, но решила подождать с этим до утра. А пока поживу идеалом. В порядке отмщения можно пуститься в ночной загул. Первым делом – проанализировать программу телепередач. Пара ужастиков – самое оно! Димка их терпеть не может, но сейчас-то он, хирург несчастный, мне не указ. Если разобраться, сам сродни маньяку. Это ж какое бездушие надо иметь, чтобы скальпелем кромсать живое человеческое тело! А хотя бы и под наркозом.
Я нервно капнула на ладонь остатки корвалола и протерла им лицо. Резкий запах вызвал слезы. Завтра буду дрыхнуть до середины дня. Встану и ничего не буду делать. Потом проваляюсь на диване с новым детективом, потом… Не знаю, что потом. Наверное, свихнусь от безделья. Съездить, что ли, на дачу? Ноги не несут… Да и свекровь сразу насторожится – почему без Димки? А врать не хочется.
Из прихожей раздалось громкое Наташкино: «Ир, это я!» Надо же, и не слышала, как она вошла.
– Ты что, весь запас корвалола перевела? – Физиономия подруги лучилась спокойствием и тихой радостью. Несчастная! – А мне сейчас Листратов звонил. Представляешь, я правильно разобрала в лепете Бориса «еду». Хорошо, хоть предупредил, не то что твой Ефимов. О, а это что? – Наталья внимательно прочитала Димкино послание и скривилась: – У тебя тут задохнуться можно. Не понимаю, чего ты психуешь? Так вот же, тебя Димка тоже по-хорошему предупредил… – Она помахала перед моим носом листком. – Ты вообще в исключительном положении – вернулась и стоишь тут балдеешь. А я сдуру еще и ужин Борису готовила. Столько времени зря потеряла. Везет же мужикам! Проездом за границей побывают. Как думаешь, мы можем теперь их этим шантажировать? В том плане, что и нам пора в Европу. Ир, ты можешь выдавить из себя что-нибудь порядочное? Развестись с Ефимовым из-за того, что он тебе подарил незабываемые дни свободы – дурь несусветная. Надо больше любить себя… Нет, у тебя здесь просто дышать невозможно. Ты как хочешь, а я пойду в комнату.
Наташка круто развернулась, отправилась в большую комнату, откуда через пару секунд раздались выстрелы. Опять одно и то же – криминальные разборки по телевизору. Я прошлепала в ванную, старательно умылась и уныло поплелась следом за подругой. Что-то никак не привыкну к неожиданно свалившемуся счастью свободы.
Телевизор работал неизвестно для кого. Наталья, вжавшись в уголок дивана, с упоением плакала. Эстафетная палочка утешения автоматически перешла в мои руки. Я с ходу принялась расписывать красоты Калининграда, в том числе и многочисленные тайны этого города, в котором никогда не была. Начала с Лаборатории «Кенигсберг-13», которая, как мне рассказывали, находилась в трехстах метрах от кафедрального собора города. Кроме того, как-то смотрела передачу инициативной группы, более двадцати лет занимающейся исследованиями тайн этой лаборатории – сборного пункта мистических и сверхъестественных явлений. В годы войны применением на практике почерпнутых оттуда знаний впрямую занимались фашисты.
Наташка перестала ронять слезы и заинтересованно посмотрела на меня. Пришлось поднатужить память, и я с видом заговорщицы выдала ей неразгаданные тайны, которые хранят подземелья Королевского дворца.
– Дворец-то хоть настоящий? – В голосе подруги читалось сомнение.
– Ну да. Был. Но не прошел испытаний человечеством. Стоял себе, красовался с XIII века благодарный спонсору своего строительства – богемскому королю Оттакару аж до 1944 года, пока наши союзники англичане его не разбомбили. Правда, не до основания. До основания мы его сами разрушили – уж как повелось. То ли в шестидесятых, то ли в семидесятых годах лично по приказу Генерального секретаря ЦК КПСС дорогого Леонида Ильича Брежнева. Потом, как опять же и положено, развалинам придали федеральный статус. Они включены в список объектов исторического и культурного значения Российской Федерации. Теперь ломаем голову – восстанавливать Королевский замок или нет.
– Это тот самый замок, из которого украли янтарную комнату?
– Тот самый… Она находилась в южной его части. Кстати, в северной была камера пыток. Зато после разрушения замка остались не менее ценные старинные кирпичи. Тоже не совсем, конечно, целые, но зато какие! Общее количество – что-то около трехсот экземпляров, а оцениваются они почти в полмиллиона долларов.
– Бли-ин! Две тысячи за кирпич!
– Милая моя! Да каждый камень – история. Только вот не могу понять… Допустим, клеймо мастера на отдельных экземплярах – это ясно. Реклама производственной деятельности. Как-то можно объяснить и наличие чертежей. Что было под рукой, то и использовали вместо бумаги. Пока кирпич не высох. Но вот как на кирпичах появились отпечатки волчьих лап и детских следов?… Кстати, подземелий в замке – до фига! В настоящее время археологи дорылись до уровня шестнадцатого века. Так что им еще копать и копать – три века.
– Повезло, что мы не поехали с мужиками. Непременно бы сунулись в подвалы, а там, наверное, уважающих себя привидений накопилось!.. За такое-то время.
– Я думаю, они не только там. В Калининграде есть дома, отмеченные, как установлено, тайными знаками. В них, как правило, находят много интересного… А привидения не только в подземельях замка. Один Димкин больной рассказывал, что покойные немцы запросто разгуливают возле своей братской могилы, отмеченной памятником в виде пирамиды…
Сеанс отвлекающей терапии удался на славу. Наталья окончательно прекратила реветь и принялась трястись от страха. В конечном итоге мы пришли к выводу, что оба наших «последних героя» в лабиринты замка не сунутся – у них другие задачи, а мы от великого ума и подавно, поскольку слишком далеко от этих мест, и успокоились.
– Кстати, Листратов говорит, что тебе за свою жизнь можно не опасаться. Преступник ошибся объектом, – прогнусавила Наташка, решив окончательно завершить сегодняшний день полным успокоением.
– Да знаю я. У него была возможность шарахнуть меня своим обрезом по голове, пока я барахталась на полу, но он этого не сделал. Предпочел слинять, как запоздавшее с возвращением в астрал привидение. Был уверен, что я его не разглядела. Вопрос – откуда у него ключи от квартиры?
– Скорее всего, сделал дубликат.
– Ясное дело, но где и как он добыл оригинал?
– Я в его шкуре не была. Меня и своя вполне устраивает. А все-таки хорошо, что у нас отняли ключи от этого притона. Такое впечатление, что Светка жила не в своей квартире, а на вокзале. Прутся туда ну все, кому не лень. И кому лень – тоже прутся. А что ты думаешь по поводу покойника Арефьева, не к ночи будь помянут? – Наташка перекрестилась. – Лично я считаю, что Светка с ним пару раз переспала. Но, прошу заметить, я ее этому не учила. Одно дело играть в измену, другое… Словом, ее порядочность оставляет желать лучшего.
– Не уверена. Тебе не кажется странным поведение покойника?
– Чего ж в нем странного? Как и положено, не на своих ногах покинул Светкину квартиру. Имел на это полное право. А сейчас лежит себе, бедняжка, спокойненько в морге, ждет, пока ему отдадут последние почести.
– Я имела в виду его поведение в живой сущности. Вспомни откровения Раисы Афанасьевны. Зачем Арефьев носился по всей Светкиной квартире? Такое впечатление, что кого-то или что-то искал. А Лымарь ему, наверное, мешала. Вот он и решил напоить ее шампанским. Потом это странное Светкино исчезновение из квартиры перед нашим приходом… Думаю, она соврала. Какие там квитанции! Другого времени не нашлось? А Раисе она правду сказала. На самом деле кто-то вызвал ее по телефону на краткосрочное свидание. Светка была вынуждена пойти. Арефьев заявился в квартиру почти сразу же после ее ухода, но не рассчитывал столкнуться с Раисой. Значит, и у него были свои ключи… Но как же тогда Светкино заявление следователю о том, что она не была близко знакома с Арефьевым?
Наташка нахмурилась. Ее мимика отражала ход мыслительного процесса. В конце концов она тряхнула головой, отгоняя нелепые предположения, поджала губы и выдала, что ей за разгадку чужих загадок денег не платят. Напомнила, что мне тоже. И вообще – утро вечера мудренее. Оно и подскажет нам, как с пользой провести завтрашний день. А пока есть хорошее предложение для меня – пожарить курицу. Раз я в этом деле достигла совершенства.
После этих слов я ощутила приступ голода и вспомнила, что невольно сама себе устроила разгрузочный день. Пропустив Наташкино «хорошее предложение» мимо ушей, заторопилась на кухню к заветному холодильнику. Но он, очевидно, был в сговоре с подругой, поскольку издевательски скалился пустыми полками. Почти все съедобное Димка выгреб с собой в дорогу. А кефир я терпеть не могу. Пришлось лезть в морозилку и вытаскивать курицу. За полчаса в СВЧ разморозится. Нам все равно торопиться некуда.
Мы и не торопились. Тем не менее наше персональное утро, которое вечера мудренее, началось не как у нормальных людей – с рассвета, а в половине второго ночи. Плюс – минус пять минут на разборки с жареной курицей, которые мы практически не заметили. Голод притупил бдительность. Именно этим временем отмечено обоюдно мудрое решение наведаться домой к Серову. Если есть кому нас туда пустить. На ночь глядя, вспомнили заодно и Светкины слова о старинном сундуке, который в качестве самой ценной вещи был прихвачен ею из квартиры покойной матери, доставлен к мужу и отвоеван Светкой по решению суда… Может, у этого сундука двойное дно. А там что-то спрятано. И об этом знают все, кому не лень, только не сама Светка. Но ошибочно думают, что сундук по-прежнему хранится по старому адресу. В таком случае отравленный Арефьев при жизни действительно не был вхож в дом Серовых. От его дачи до Серовской с сундуком несравнимо ближе, нежели до Черемушек. Просто необходимо выяснить прежние взаимоотношения этих людей. На крайний случай есть соседи. Не видя Арефьева ни разу ни при жизни, ни после смерти, мы думали о нем, как о некой абстрактной личности. Ярко выраженной к нему жалости не испытывали. Больше переживали за другое – уж очень не хотелось думать о Светлане Константиновне Серовой-Беловой плохо. В принципе никто нас так думать и не заставлял, но неуемное любопытство активно подталкивало к поездке на дачу Серовых. А в понедельник после визита к следователю, выяснив адрес больницы, в которую отправили Раису Афанасьевну, решили навестить бедняжку. Плохо, когда у человека нет родственников. Почему-то мы были в этом уверены.
9
Проснулась я раньше будильника. Прохладная свежесть утра свела на «нет» тревожное состояние души. Вчерашние события уже не казались чем-то из ряда вон выходящим. А чашка кофе добавила жизненного тонуса и оптимизма.
Во дворе в одной связке с собакой бойко скакала по кустам Наташка. У боксерихи свое понятие о маршруте прогулки. Белый пластиковый пакет, в котором подруга таскала с собой маленький веничек и совок, предназначенные для сбора отходов собачьей жизнедеятельности (один из главных пунктов претворяемой в жизнь западной культурной программы), бешено мотался из стороны в сторону, как стрелка компаса в зоне активной магнитной аномалии.
В спальне громко хлопнула балконная дверь – сквозняк воспользовался удобным моментом, чтобы в полной мере заявить о себе. Я мигом отвлеклась от увлекательного зрелища и быстро закрыла распахнутое настежь кухонное окно. Ай-яй-яй! Просто замечательно! Сама проявила халатность – сама себя слегка пожурила. Димка сейчас бы выступал в течение часа.
К тому времени, когда я «уговорила» вторую чашку кофе, с хмурой физиономией заявилась Наталья. Похоже, утренняя свежесть оказала на нее противоположное действие. Не меняя насупленного выражения, она достала чашку, придирчиво в нее заглянула и, не найдя повода к ней привязаться, привязалась к кофе.
– У тебя что, молотый в зернах кончился? Уж для себя-то могла бы и расстараться. Впрочем, оно все равно бы убежало. А мне сейчас на улице, представляешь, бабка с пуделем целый мешок собачьего дерьма принесли! Ты его знаешь, черненький такой, из первого подъезда. Очень на своего хояина похож. Такой же вертлявый и бестолковый. Ир, прекрати корчить рожи! Я не понимаю, что ты хочешь сказать – то ли соболезнуешь, то ли радуешься.
Во дворе в одной связке с собакой бойко скакала по кустам Наташка. У боксерихи свое понятие о маршруте прогулки. Белый пластиковый пакет, в котором подруга таскала с собой маленький веничек и совок, предназначенные для сбора отходов собачьей жизнедеятельности (один из главных пунктов претворяемой в жизнь западной культурной программы), бешено мотался из стороны в сторону, как стрелка компаса в зоне активной магнитной аномалии.
В спальне громко хлопнула балконная дверь – сквозняк воспользовался удобным моментом, чтобы в полной мере заявить о себе. Я мигом отвлеклась от увлекательного зрелища и быстро закрыла распахнутое настежь кухонное окно. Ай-яй-яй! Просто замечательно! Сама проявила халатность – сама себя слегка пожурила. Димка сейчас бы выступал в течение часа.
К тому времени, когда я «уговорила» вторую чашку кофе, с хмурой физиономией заявилась Наталья. Похоже, утренняя свежесть оказала на нее противоположное действие. Не меняя насупленного выражения, она достала чашку, придирчиво в нее заглянула и, не найдя повода к ней привязаться, привязалась к кофе.
– У тебя что, молотый в зернах кончился? Уж для себя-то могла бы и расстараться. Впрочем, оно все равно бы убежало. А мне сейчас на улице, представляешь, бабка с пуделем целый мешок собачьего дерьма принесли! Ты его знаешь, черненький такой, из первого подъезда. Очень на своего хояина похож. Такой же вертлявый и бестолковый. Ир, прекрати корчить рожи! Я не понимаю, что ты хочешь сказать – то ли соболезнуешь, то ли радуешься.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента