Страница:
Валентина Андреева
Сундук с тремя неизвестными
Часть первая
1
Сама судьба препятствовала этой поездке. Вероятно, чувствовала ответственность за неприятности, время от времени подкидываемые нам с Наташкой для поддержания жизненного тонуса. И в какой-то момент пожалела, решив, что с нас хватит. Жаль, мы этого благого намерения не поняли.
Для начала у босоножки сломался каблук. Буквально перед выходом – я уже брякала связкой ключей, пытаясь подобрать нужный. Он подвернулся как раз в тот момент, когда подвернулся и сам каблук. Пришлось отшвырнуть ключи вместе с сумкой в район вешалки и спешно менять обувь, а следом и одежду – кроссовки плохо сочетались с замечательным летним костюмом: напяливать новые туфли не рискнула. Еще часть времени ушла на препирательство с Наташкой, которой из-за меня не хотелось менять собственный нарядный прикид. Рядом с моим он выглядел вызывающе. Главный довод Натальи – рано или поздно новые туфли все равно наградят мозолями, раз я такая тупая и не могу отличить натуральную кожу от искусственной. Это заставило меня проявить упрямство, и подруга переключилась на качество бессловесных босоножек. Убедившись в том, что сломанному каблуку наплевать, что о нем думают, Наташка поплелась переодеваться, предварительно зашвырнув мои кроссовки на антресоли – «до более подходящего времени». Общую форму одежды определила однозначно: легкие летние платьица, а к ним легкие летние шлепанцы. В тридцатиградусную жару – самое оно. Хоть на рынок, хоть в гости, хоть еще дальше – туда, куда сегодня утром послал нас с ней мой муж. Правда, конкретные координаты в силу своей интеллигентности не указал, ограничился напутствием: «Да езжайте вы!..» Ну не нравятся Димке мои поездки по гостям без него.
Вылетев за дверь, я обнаружила готовую на вылет подругу, а заодно и то, что забыла ключи. Вернулась. Там, куда швырнула – на полку перед вешалкой, – их уже не было. Лихорадочный поиск ни к чему не привел. Пришлось воспользоваться запасными, находящимися на постоянном и бессрочном хранении у Наташки. Она не преминула закатить глаза и возопить, что устала открывать и закрывать свою квартиру из-за моих постоянных заморочек.
– Могла бы пока и не закрывать, мало ли чего забыли, – слабо огрызнулась я, ощущая себя виновницей довольно значительного опоздания к Светке.
– Да! – согласилась Наташка. – Не мешало бы позвонить Светлане Константиновне и предупредить, что на часок задержимся. Жалко тратить последние полтора доллара на мобильнике.
Подруга вновь загремела ключами. Стоя в приятно прохладном коридоре, я слушала Натальино верещание по телефону и думала о том, что полтора доллара на счету она действительно легко бы уговорила за то время, что трепется.
Цель нашего визита была неопределенной. Вчера Светлана Константиновна Серова наконец-то сменила фамилию и по этому поводу весь вечер плакалась Наташке. Подруга, подзадержавшаяся с ужином, с трудом уговорила ее повременить со страданиями до сегодняшнего дня. «Если доживу», – шепнула она мне и кинула многозначительный взгляд на стену комнаты, в которой за компьютером сидел голодный и злой Борис.
Бракоразводный процесс, в результате которого Светка обрела девичью фамилию Белова, не затянулся – сказалось знакомство с хорошей маминой подругой. Связи мамы помогали и после ее смерти. Вчерашний итоговый день заседания народного суда был в полной мере выстрадан Светланой Константиновной. Все последнее время она стремилась к этому разводу, как подсолнух к солнцу. Ее дальнейшие жизненные планы терпеливо стояли в очереди в ожидании открытия визового режима к свободе. «Вот разведусь!..» – делилась она с Наташкой очередной идеей домостроя, абсолютно не заботясь об источнике дальнейшего существования. Теперь мы с подругой терялись в догадках: следует ли нам радостно поздравлять Светку с успешным завершением судебно-праздничного мероприятия или же осторожно сочувствовать наконец-то свалившемуся на нее и по ее же инициативе горю.
Мне совершенно не хотелось тащиться по жаре да еще на другой конец Москвы к Серовой-Беловой то ли с соболезнованиями, то ли с поздравлениями. Около четырех месяцев назад мы вместе отдыхали в трехдневном речном круизе. И не столько «вместе отдыхали», сколько волею администратора вместе завтракали, обедали и ужинали за одним столом. Наташка, носом учуявшая в Светкиной жизни тревожный запах семейных неурядиц, с первого дня принялась ее опекать. Это дало мне возможность спокойно отоспаться.
Сеансы Наташкиной психотерапии не прошли бесследно. Какое-то время в семье Серовых царило спокойствие. Светкин муж, до глубины души пораженный внезапным прекращением скандалов по поводу его нескончаемых за последние месяцы презентаций и краткосрочных командировок «налево» продолжительностью в одну-две ночи, стал внимательно приглядываться к жене. И чем больше приглядывался, тем больше почесывал голову в районе, близком к макушке, явственно ощущая, что у него начинают расти рога. Было отчего. Светка оказалась талантливой ученицей и на практике быстро превзошла учительницу, погрязшую исключительно в теории. Хотя до фактической измены не дошла – слишком любила мужа. На первом же устроенном им пикничке слегка подвыпившая Светлана Константиновна быстренько стала центром внимания всех лиц мужского пола, независимо от возраста. Серов, запыхавшийся в бессильных попытках утащить жену в тень личного покровительства, где ее и оставить, не верил своим глазам. Светка на зависть всем присутствующим на празднике женщинам была сказочно хороша. Увы, второе дыхание у мужа не открылось, к моменту отъезда гостей Владимир Аркадьевич чувствовал себя, как лидер гонки, неожиданно сошедший с дистанции из-за оторвавшейся подметки на спортивных кроссовках.
С этого момента Светкина жизнь стала одним не проходящим кошмаром. Владимир резко ограничил ее в деньгах, озадачил функциями неусыпного контроля за женой домработницу – худющую пожилую женщину, предпочитавшую величать себя помощницей по хозяйству и похожую на бывшую сотрудницу КГБ. Затем прибег к услугам частного детектива, поручив ему отслеживать каждый шаг жены. Частный детектив был обольщен разгулявшейся Светкой на третий день слежки и продал своего работодателя с потрохами. Но хуже всего, по Светкиному признанию, едва почувствовавшей вкус к жизни, было внезапное прекращение у Владимира всех краткосрочных командировок и презентаций. Свободные от работы часы он ежедневно использовал для допросов с пристрастием, в ходе которых Светке мысленно не раз хотелось пристрелить сначала Серова, потом… опять недобитого Серова. Контрольным выстрелом. А тут еще изощренные издевательства семнадцатилетнего пасынка, с которым Светка за последнее время никак не могла найти общий язык. Ни с того ни с сего он вдруг люто возненавидел мачеху. Первая жена Серова погибла много лет назад, но мальчик так и не смирился с ее смертью. Светка его от души жалела и прощала пакости, в которых он, судя по ее сглаженным повествованиям, постоянно совершенствовался. Казалось, оба Серовых – и старший и младший – за короткое время просто свихнулись. Еще полгода назад Светка ощущала себя вполне счастливым человеком. В загородном доме, где Серовы проживали круглый год, царили согласие и взаимная любовь, немного припудренная юмором. И вдруг это резкое похолодание, а следом снежные заносы скандалов.
Немного поразмыслив, Наташка решила, что Светка слишком рьяно взялась возвращать мужа в семейное стойло. Все хорошо в меру. Светлана Константиновна с испугу вернулась к своему прежнему безрадостному образу жизни, но было уже поздно. Ревность Серова перешла все границы разумного. В своем желании отрезать Светку от явной аморальщины, а равно уберечь от всех мирских соблазнов, он разбил телефонный аппарат, лишил жену мобильника, а следом поставил на даче новую бронированную дверь и стал запирать бедняжку в спальне.
Светка, заслужившая в молодости звание мастера по горно-лыжному спорту, разом вспомнила все свои обиды, накопленные за годы брачного союза с Серовым. Основная их часть пришлась на последние месяцы. В общую копилку добавила и отдельные приятные моменты периода «разгуляя». После недолгого раздумья собрала кое-какие шмотки, разодрала на отдельные полосы пару – тройку комплектов нового дорогого постельного белья и, связав их воедино, обеспечила себе надежный спуск из окна второго этажа прямо в цветущие кусты курильского чая.
Полная свобода ждала ее на Большой Черемушкинской улице в старой двухкомнатной малогабаритной «хрущевке», не пропахшей пылью и запустением только потому, что в ней за небольшую ежемесячную плату регулярно убиралась Светкина соседка по лестничной клетке. Последние годы перед смертью мать Светланы окончательно потеряла интерес к событиям, происходящим за стенами ее маленького мирка, ограниченного двадцатью пятью метрами жилой площади. Светкины наезды с продуктами раз в месяц, а позднее – раз в неделю радовали женщину безмерно. Но каждый визит убеждал Светку в том, что мать почти ничего не ест. Одиночество – страшная разрушительная сила, однако все уговоры переехать к дочери за город Марией Сергеевной решительно отвергались.
После побега жены Владимир не дал согласия на добровольное расторжение брака, а обращение Светки в суд вызвало поток угроз. Это возымело эффект, обратный испугу. Светлана еще больше повысила планку самооценки. Хотя на наш с Наташкой взгляд сомнительное удовольствие радоваться тому, что тебя придушат, пристрелят (возможны варианты)… из-за великой и необузданной любви…
Решив не ждать милости от наземного транспорта, мы понеслись галопом к метро. Но опередить автобус, подло нагнавший нас на первой трети пути, не удалось. Затем мы успешно проехали станцию «Шаболовская». Сначала в одну сторону. За разговором о том, как замечательно ехать в подземке – никаких тебе светофоров, никаких пробок по такой жаре, никаких придурков за рулем, купивших права, опомнились на конечной. Поехали обратно. И снова миновали свою остановку. Теперь уже за разговором о том, что надо быть более внимательными, поскольку отсутствие светофоров, пробок на дороге и придурков за рулем слишком расслабляет. Бдительность вернулась только в трамвае. На это имелась объективная причина – из-за невыносимой жары и духоты с нетерпением ждали своей остановки.
У нужного нам подъезда Светкиной пятиэтажки под сенью разросшихся тополей тусовалось десятка полтора пенсионеров. Я невольно замедлила шаг. Наташка, расценив мою «отсталость» как нерешительность в преодолении живой преграды, рванула меня за руку и с напористостью ледокола уверенно рассекла толпу на две неравные части. Пенсионеры обрели новые темы для обсуждения:
– Родственники, наверное, – сочувственно произнес кто-то, в то время как большинство возмущенно удивлялось наглости и нахрапистости невесть откуда взявшихся нахалок, здесь все в одинаковом положении – стоят и терпеливо ждут, а не лезут вперед почти по головам.
Из подъезда несло вожделенной прохладой и чрезвычайным происшествием. О последнем возвестила ранее не замеченная нами унылая фигура милиционера, контролирующего пропускной режим.
– Куда? – лениво поинтересовался страж порядка. Казалось, ему просто не хочется двинуться с места.
– Туда! – уверенно кивнула головой в глубину подъезда Наташка и осеклась. – А может, и не туда…
– Явно не туда, – вскинулась я. – Нам нужна мастерская по ремонту электроприборов. А тут даже вывески нет.
С лестничной клетки донеслись голоса.
– Освободите проход! – рявкнул милиционер, и толпа, пополненная новыми любопытными, суетливо расступилась. Мы с Наташкой невольно оказались по разные стороны.
Под нервный гул присутствующих и шатание отдельных зрителей, решивших занять более выгодную позицию, вначале пронесли черный пластиковый мешок, в котором, как не трудно было догадаться, лежало чье-то тело. Толпа проводила его сдержанными охами и ахами. Кое-кто тихонько запричитал. При погрузке в подъехавшую прямо к подъезду машину с ношей особо не церемонились, поскольку телу было уже не до удобств. Затем из дверей подъезда вышли два человека в гражданском с непроницаемыми лицами и худенький, совсем мальчишка, милиционер, руку которого оттягивал солидный дипломат. За ними намеревался выйти еще кто-то, но я этого уже не увидела. Как и того, что подруга успела перебежать на мою сторону.
– Дуем отсюда… – сквозь зубы, но довольно громко процедила Наташка прямо мне в ухо, и я инстинктивно дернулась, боднув головой пожилого мужчину, решившего подслушать «последние новости» от Натальи. Челюсть мужичка смачно клацнула и выпала на асфальт, прямо под ноги невольно запнувшимся солидным господам. Непроницаемость быстро покинула их лица, сменившись искренним интересом. Беззубый пострадавший попытался нагнуться и вернуть потерю, но толпа лишила его этой возможности. Она загудела и сдвинулась вперед, взбудораженная чьим-то предположением: «В мешке дырка, мертвое тело зубы потеряло!» Тут же раздалось замечание: «А нечего было рот разевать! Вот подвязали бы человеку челюсть, как положено…» Кто-то, находившийся рядом с нами, с сарказмом повторял отдельные части услышанного, самим тоном подвергая его резкой критике. И вдруг, перекрывая гомон, крикнул: «Да в мешке не человек, а труп!» Послышавшиеся было смешки разом смолкли.
– Граждане, немедленно расступитесь! – раздался звонкий голос молодого сотрудника милиции, пытавшегося дипломатом пробить дорогу к проезжей части.
– Что ж ты стоишь, олух царя небесного! – завизжала какая-то женщина. – Челюсть же затопчут! Пустите меня! – Активно работая локтями, она медленно, но верно, отвоевывала у толпы сантиметры. – Отойдите, ироды! Ты, с чемоданом, пни мне сюда зубы, только аккуратненько… Да не толкайся, зар-раза!.. Спасибо, сынок. Кузьмич, хватай свои жевалки!
Вывалившись из центра заварушки, пожилая пара с облегчением вздохнула, и женщина пожаловалась Наташке:
– Это ж только считается, что пенсионерам зубы бесплатно делают. Сколько я в поликлинику банок варенья да соленых огурцов перетаскала!.. – И, оглянувшись на перекосившегося, отплевывающегося Кузьмича, ахнула: – Батюшки! Да ты никак челюсть надел? Это с земли-то? Вот старый дурак!
Наташка криво улыбнулась, вежливо демонстрируя полное согласие с мнением женщины, и, торопливо попрощавшись, потянула меня за собой к трамвайной остановке.
– Надо же! Серов все-таки сдержал свое обещание – угробил Светку, – бормотала она на ходу, двигаясь настолько прямолинейно, что сметала на ходу встречных прохожих. – Как удачно мы избежали момента убийства! Или неудачно?… Ир, ну что ты не смотришь себе под ноги? Всю пятку мне ободрала! Блин! – Наташка схватилась за меня, изогнулась, задрала правую ногу и носовым платком попыталась стряхнуть с пятки пыль. Ей это плохо удалось. – Едва ли Серов пошел бы на это сам. Наверняка нанял киллера и в момент убийства обеспечивал себе шумное алиби. Сейчас отсидимся где-нибудь, не важно где. Лишь бы кондиционер был. А позднее вернемся и зайдем к Светкиной соседке. Потом сразу в милицию. Ой, как подумаю… В голове не укладывается, что Светки больше нет.
– То есть как это меня нет? – весело поинтересовалась Светка, легкомысленно помахивая батоном белого хлеба, не вместившимся в полную пластиковую сумку, из которой торчали какие-то красочные упаковки.
Для покойницы Светлана Константиновна выглядела слишком живой. В отличие от Наташки, я углядела «угробленную» еще издалека, от волнения потеряла дар речи и ног под собой не чуяла. Поэтому и наскочила на «камень преткновения» – Наташкину пятку. Не каждый день люди с того света возвращаются. С покупками. Хотя не каждый день их туда и отправляют, причем так, что сами они об этом даже не догадываются.
– Фига себе… – изумилась подруга, медленно распрямляясь. – Надо полагать, тебя потеряли, ты вслед за своей челюстью из мешка выпала…
– Это из того, пыльного, которым тебя по голове шарахнули? – обиделась Светка. – Что за странные речи? И куда вы несетесь? Тетю Раю видели? Она вас, что, не предупредила? Вы запаздывали, я и решила в сбербанк сбегать, квитанции по квартплате оплатить, да во!.. – В доказательство своих добрых намерений она выдвинула на передний план сумку. – Не удержалась, сладостей накупила. Слабо слопать килограмм мороженого с ананасовым компотом?
– Запросто… – не своим голосом отозвалась Наташка. – Можно и без компота. А мы-то думали… Блин, лишний раз убеждаюсь – много думать вредно. Интересно, а кого тогда у вас из подъезда это… вынесли? Ир, скажи!
– Милиции и зевак полно, – охотно поддержала я совсем не светский разговор, визуально определив в пакете коробку конфет. – Свет, а ты долго отсутствовала?
– Да нет… Я что-то сегодня плохо вас понимаю. Что значит «вынесли»?
– Ну вынесли и вынесли! Слава Богу, не тебя, – неожиданно рассердилась Наталья. – Честно говоря, я с большим удовольствием посидела бы сейчас с мороженым где-нибудь в скверике. Возвращаться назад нет никакого желания. Боюсь, не смогу сосредоточиться на твоих разносолах. Как вспомню этот черный пластиковый мешок…
– А с какой стати вы меня заживо похоронили? Мало в подъезде других, более достойных кандидатов? Николай Петрович со второго этажа, например… Ой, мамочки! Неужели допился?! И когда только успел? Я из подъезда выходила – он еще скандалил и из окна жареной картошкой швырялся. А тетя Аня умоляла сковородку не выкидывать – она дорогая, с настоящим тефлоновым покрытием.
– Значит, не выкинул! – тяжело вздохнула Наташка. – Твоя тетя Аня сама ее об Николая Петровича ухандокала. В результате два предмета разошлись по разные стороны небытия: он – в морг, сковородка – на помойку. А вот тетю Аню при нас никуда не выносили. И это радует. Ладно, хватит торчать на солнцепеке, мороженое растает.
Натальино замечание нас подстегнуло. К Светке мы неслись почти бегом. И очень порадовались тому, что толпы перед подъездом уже не было. Отдельные ее составляющие из знатоков и любопытных кучковались в разных местах, но, главное, – в сторонке.
– Тетя Рая! Это я! – пропела Светка, позвонив к себе и плечом помогая двери распахнуться. Но остановилась как вкопанная.
– Светлана Константиновна Серова? – спросил один из двух оперативников, встретивших ее в коридоре.
– Белова, – машинально поправила она, недоуменно улыбнувшись.
С ней согласились. И гостеприимно предложили пройти в комнату с накрытым столом. На паласе виднелись контуры человеческого тела, нарисованные мелом. Подобные «картины» почему-то всегда напоминают детский рисунок. Тетя Рая, к которой чуть ранее взывала Светка, сидела на стуле у окна и с ужасом смотрела в нашу сторону.
Светлана Константиновна просто вынуждена была принять приглашение. Ее пакет с продуктами и батон перекочевали в руки появившегося из кухни третьего сотрудника – того самого, который совсем недавно маялся на посту у выхода из подъезда. В результате руки у него оказались заняты. Жаль, что язык во рту болтался совершенно свободно. Удостоив нас с Натальей внимательного взгляда, он радостно возвестил:
– О! Этих двух женщин я видел внизу. Они толкались в толпе среди присутствующих так, что выбили одному старику зубы. При этом сказали, что ошиблись адресом и ищут мастерскую по ремонту электроприборов, а затем быстро скрылись.
Отказаться от настойчивого приглашения проследовать за Светланой Константиновной в комнату мы не смогли…
Для начала у босоножки сломался каблук. Буквально перед выходом – я уже брякала связкой ключей, пытаясь подобрать нужный. Он подвернулся как раз в тот момент, когда подвернулся и сам каблук. Пришлось отшвырнуть ключи вместе с сумкой в район вешалки и спешно менять обувь, а следом и одежду – кроссовки плохо сочетались с замечательным летним костюмом: напяливать новые туфли не рискнула. Еще часть времени ушла на препирательство с Наташкой, которой из-за меня не хотелось менять собственный нарядный прикид. Рядом с моим он выглядел вызывающе. Главный довод Натальи – рано или поздно новые туфли все равно наградят мозолями, раз я такая тупая и не могу отличить натуральную кожу от искусственной. Это заставило меня проявить упрямство, и подруга переключилась на качество бессловесных босоножек. Убедившись в том, что сломанному каблуку наплевать, что о нем думают, Наташка поплелась переодеваться, предварительно зашвырнув мои кроссовки на антресоли – «до более подходящего времени». Общую форму одежды определила однозначно: легкие летние платьица, а к ним легкие летние шлепанцы. В тридцатиградусную жару – самое оно. Хоть на рынок, хоть в гости, хоть еще дальше – туда, куда сегодня утром послал нас с ней мой муж. Правда, конкретные координаты в силу своей интеллигентности не указал, ограничился напутствием: «Да езжайте вы!..» Ну не нравятся Димке мои поездки по гостям без него.
Вылетев за дверь, я обнаружила готовую на вылет подругу, а заодно и то, что забыла ключи. Вернулась. Там, куда швырнула – на полку перед вешалкой, – их уже не было. Лихорадочный поиск ни к чему не привел. Пришлось воспользоваться запасными, находящимися на постоянном и бессрочном хранении у Наташки. Она не преминула закатить глаза и возопить, что устала открывать и закрывать свою квартиру из-за моих постоянных заморочек.
– Могла бы пока и не закрывать, мало ли чего забыли, – слабо огрызнулась я, ощущая себя виновницей довольно значительного опоздания к Светке.
– Да! – согласилась Наташка. – Не мешало бы позвонить Светлане Константиновне и предупредить, что на часок задержимся. Жалко тратить последние полтора доллара на мобильнике.
Подруга вновь загремела ключами. Стоя в приятно прохладном коридоре, я слушала Натальино верещание по телефону и думала о том, что полтора доллара на счету она действительно легко бы уговорила за то время, что трепется.
Цель нашего визита была неопределенной. Вчера Светлана Константиновна Серова наконец-то сменила фамилию и по этому поводу весь вечер плакалась Наташке. Подруга, подзадержавшаяся с ужином, с трудом уговорила ее повременить со страданиями до сегодняшнего дня. «Если доживу», – шепнула она мне и кинула многозначительный взгляд на стену комнаты, в которой за компьютером сидел голодный и злой Борис.
Бракоразводный процесс, в результате которого Светка обрела девичью фамилию Белова, не затянулся – сказалось знакомство с хорошей маминой подругой. Связи мамы помогали и после ее смерти. Вчерашний итоговый день заседания народного суда был в полной мере выстрадан Светланой Константиновной. Все последнее время она стремилась к этому разводу, как подсолнух к солнцу. Ее дальнейшие жизненные планы терпеливо стояли в очереди в ожидании открытия визового режима к свободе. «Вот разведусь!..» – делилась она с Наташкой очередной идеей домостроя, абсолютно не заботясь об источнике дальнейшего существования. Теперь мы с подругой терялись в догадках: следует ли нам радостно поздравлять Светку с успешным завершением судебно-праздничного мероприятия или же осторожно сочувствовать наконец-то свалившемуся на нее и по ее же инициативе горю.
Мне совершенно не хотелось тащиться по жаре да еще на другой конец Москвы к Серовой-Беловой то ли с соболезнованиями, то ли с поздравлениями. Около четырех месяцев назад мы вместе отдыхали в трехдневном речном круизе. И не столько «вместе отдыхали», сколько волею администратора вместе завтракали, обедали и ужинали за одним столом. Наташка, носом учуявшая в Светкиной жизни тревожный запах семейных неурядиц, с первого дня принялась ее опекать. Это дало мне возможность спокойно отоспаться.
Сеансы Наташкиной психотерапии не прошли бесследно. Какое-то время в семье Серовых царило спокойствие. Светкин муж, до глубины души пораженный внезапным прекращением скандалов по поводу его нескончаемых за последние месяцы презентаций и краткосрочных командировок «налево» продолжительностью в одну-две ночи, стал внимательно приглядываться к жене. И чем больше приглядывался, тем больше почесывал голову в районе, близком к макушке, явственно ощущая, что у него начинают расти рога. Было отчего. Светка оказалась талантливой ученицей и на практике быстро превзошла учительницу, погрязшую исключительно в теории. Хотя до фактической измены не дошла – слишком любила мужа. На первом же устроенном им пикничке слегка подвыпившая Светлана Константиновна быстренько стала центром внимания всех лиц мужского пола, независимо от возраста. Серов, запыхавшийся в бессильных попытках утащить жену в тень личного покровительства, где ее и оставить, не верил своим глазам. Светка на зависть всем присутствующим на празднике женщинам была сказочно хороша. Увы, второе дыхание у мужа не открылось, к моменту отъезда гостей Владимир Аркадьевич чувствовал себя, как лидер гонки, неожиданно сошедший с дистанции из-за оторвавшейся подметки на спортивных кроссовках.
С этого момента Светкина жизнь стала одним не проходящим кошмаром. Владимир резко ограничил ее в деньгах, озадачил функциями неусыпного контроля за женой домработницу – худющую пожилую женщину, предпочитавшую величать себя помощницей по хозяйству и похожую на бывшую сотрудницу КГБ. Затем прибег к услугам частного детектива, поручив ему отслеживать каждый шаг жены. Частный детектив был обольщен разгулявшейся Светкой на третий день слежки и продал своего работодателя с потрохами. Но хуже всего, по Светкиному признанию, едва почувствовавшей вкус к жизни, было внезапное прекращение у Владимира всех краткосрочных командировок и презентаций. Свободные от работы часы он ежедневно использовал для допросов с пристрастием, в ходе которых Светке мысленно не раз хотелось пристрелить сначала Серова, потом… опять недобитого Серова. Контрольным выстрелом. А тут еще изощренные издевательства семнадцатилетнего пасынка, с которым Светка за последнее время никак не могла найти общий язык. Ни с того ни с сего он вдруг люто возненавидел мачеху. Первая жена Серова погибла много лет назад, но мальчик так и не смирился с ее смертью. Светка его от души жалела и прощала пакости, в которых он, судя по ее сглаженным повествованиям, постоянно совершенствовался. Казалось, оба Серовых – и старший и младший – за короткое время просто свихнулись. Еще полгода назад Светка ощущала себя вполне счастливым человеком. В загородном доме, где Серовы проживали круглый год, царили согласие и взаимная любовь, немного припудренная юмором. И вдруг это резкое похолодание, а следом снежные заносы скандалов.
Немного поразмыслив, Наташка решила, что Светка слишком рьяно взялась возвращать мужа в семейное стойло. Все хорошо в меру. Светлана Константиновна с испугу вернулась к своему прежнему безрадостному образу жизни, но было уже поздно. Ревность Серова перешла все границы разумного. В своем желании отрезать Светку от явной аморальщины, а равно уберечь от всех мирских соблазнов, он разбил телефонный аппарат, лишил жену мобильника, а следом поставил на даче новую бронированную дверь и стал запирать бедняжку в спальне.
Светка, заслужившая в молодости звание мастера по горно-лыжному спорту, разом вспомнила все свои обиды, накопленные за годы брачного союза с Серовым. Основная их часть пришлась на последние месяцы. В общую копилку добавила и отдельные приятные моменты периода «разгуляя». После недолгого раздумья собрала кое-какие шмотки, разодрала на отдельные полосы пару – тройку комплектов нового дорогого постельного белья и, связав их воедино, обеспечила себе надежный спуск из окна второго этажа прямо в цветущие кусты курильского чая.
Полная свобода ждала ее на Большой Черемушкинской улице в старой двухкомнатной малогабаритной «хрущевке», не пропахшей пылью и запустением только потому, что в ней за небольшую ежемесячную плату регулярно убиралась Светкина соседка по лестничной клетке. Последние годы перед смертью мать Светланы окончательно потеряла интерес к событиям, происходящим за стенами ее маленького мирка, ограниченного двадцатью пятью метрами жилой площади. Светкины наезды с продуктами раз в месяц, а позднее – раз в неделю радовали женщину безмерно. Но каждый визит убеждал Светку в том, что мать почти ничего не ест. Одиночество – страшная разрушительная сила, однако все уговоры переехать к дочери за город Марией Сергеевной решительно отвергались.
После побега жены Владимир не дал согласия на добровольное расторжение брака, а обращение Светки в суд вызвало поток угроз. Это возымело эффект, обратный испугу. Светлана еще больше повысила планку самооценки. Хотя на наш с Наташкой взгляд сомнительное удовольствие радоваться тому, что тебя придушат, пристрелят (возможны варианты)… из-за великой и необузданной любви…
Решив не ждать милости от наземного транспорта, мы понеслись галопом к метро. Но опередить автобус, подло нагнавший нас на первой трети пути, не удалось. Затем мы успешно проехали станцию «Шаболовская». Сначала в одну сторону. За разговором о том, как замечательно ехать в подземке – никаких тебе светофоров, никаких пробок по такой жаре, никаких придурков за рулем, купивших права, опомнились на конечной. Поехали обратно. И снова миновали свою остановку. Теперь уже за разговором о том, что надо быть более внимательными, поскольку отсутствие светофоров, пробок на дороге и придурков за рулем слишком расслабляет. Бдительность вернулась только в трамвае. На это имелась объективная причина – из-за невыносимой жары и духоты с нетерпением ждали своей остановки.
У нужного нам подъезда Светкиной пятиэтажки под сенью разросшихся тополей тусовалось десятка полтора пенсионеров. Я невольно замедлила шаг. Наташка, расценив мою «отсталость» как нерешительность в преодолении живой преграды, рванула меня за руку и с напористостью ледокола уверенно рассекла толпу на две неравные части. Пенсионеры обрели новые темы для обсуждения:
– Родственники, наверное, – сочувственно произнес кто-то, в то время как большинство возмущенно удивлялось наглости и нахрапистости невесть откуда взявшихся нахалок, здесь все в одинаковом положении – стоят и терпеливо ждут, а не лезут вперед почти по головам.
Из подъезда несло вожделенной прохладой и чрезвычайным происшествием. О последнем возвестила ранее не замеченная нами унылая фигура милиционера, контролирующего пропускной режим.
– Куда? – лениво поинтересовался страж порядка. Казалось, ему просто не хочется двинуться с места.
– Туда! – уверенно кивнула головой в глубину подъезда Наташка и осеклась. – А может, и не туда…
– Явно не туда, – вскинулась я. – Нам нужна мастерская по ремонту электроприборов. А тут даже вывески нет.
С лестничной клетки донеслись голоса.
– Освободите проход! – рявкнул милиционер, и толпа, пополненная новыми любопытными, суетливо расступилась. Мы с Наташкой невольно оказались по разные стороны.
Под нервный гул присутствующих и шатание отдельных зрителей, решивших занять более выгодную позицию, вначале пронесли черный пластиковый мешок, в котором, как не трудно было догадаться, лежало чье-то тело. Толпа проводила его сдержанными охами и ахами. Кое-кто тихонько запричитал. При погрузке в подъехавшую прямо к подъезду машину с ношей особо не церемонились, поскольку телу было уже не до удобств. Затем из дверей подъезда вышли два человека в гражданском с непроницаемыми лицами и худенький, совсем мальчишка, милиционер, руку которого оттягивал солидный дипломат. За ними намеревался выйти еще кто-то, но я этого уже не увидела. Как и того, что подруга успела перебежать на мою сторону.
– Дуем отсюда… – сквозь зубы, но довольно громко процедила Наташка прямо мне в ухо, и я инстинктивно дернулась, боднув головой пожилого мужчину, решившего подслушать «последние новости» от Натальи. Челюсть мужичка смачно клацнула и выпала на асфальт, прямо под ноги невольно запнувшимся солидным господам. Непроницаемость быстро покинула их лица, сменившись искренним интересом. Беззубый пострадавший попытался нагнуться и вернуть потерю, но толпа лишила его этой возможности. Она загудела и сдвинулась вперед, взбудораженная чьим-то предположением: «В мешке дырка, мертвое тело зубы потеряло!» Тут же раздалось замечание: «А нечего было рот разевать! Вот подвязали бы человеку челюсть, как положено…» Кто-то, находившийся рядом с нами, с сарказмом повторял отдельные части услышанного, самим тоном подвергая его резкой критике. И вдруг, перекрывая гомон, крикнул: «Да в мешке не человек, а труп!» Послышавшиеся было смешки разом смолкли.
– Граждане, немедленно расступитесь! – раздался звонкий голос молодого сотрудника милиции, пытавшегося дипломатом пробить дорогу к проезжей части.
– Что ж ты стоишь, олух царя небесного! – завизжала какая-то женщина. – Челюсть же затопчут! Пустите меня! – Активно работая локтями, она медленно, но верно, отвоевывала у толпы сантиметры. – Отойдите, ироды! Ты, с чемоданом, пни мне сюда зубы, только аккуратненько… Да не толкайся, зар-раза!.. Спасибо, сынок. Кузьмич, хватай свои жевалки!
Вывалившись из центра заварушки, пожилая пара с облегчением вздохнула, и женщина пожаловалась Наташке:
– Это ж только считается, что пенсионерам зубы бесплатно делают. Сколько я в поликлинику банок варенья да соленых огурцов перетаскала!.. – И, оглянувшись на перекосившегося, отплевывающегося Кузьмича, ахнула: – Батюшки! Да ты никак челюсть надел? Это с земли-то? Вот старый дурак!
Наташка криво улыбнулась, вежливо демонстрируя полное согласие с мнением женщины, и, торопливо попрощавшись, потянула меня за собой к трамвайной остановке.
– Надо же! Серов все-таки сдержал свое обещание – угробил Светку, – бормотала она на ходу, двигаясь настолько прямолинейно, что сметала на ходу встречных прохожих. – Как удачно мы избежали момента убийства! Или неудачно?… Ир, ну что ты не смотришь себе под ноги? Всю пятку мне ободрала! Блин! – Наташка схватилась за меня, изогнулась, задрала правую ногу и носовым платком попыталась стряхнуть с пятки пыль. Ей это плохо удалось. – Едва ли Серов пошел бы на это сам. Наверняка нанял киллера и в момент убийства обеспечивал себе шумное алиби. Сейчас отсидимся где-нибудь, не важно где. Лишь бы кондиционер был. А позднее вернемся и зайдем к Светкиной соседке. Потом сразу в милицию. Ой, как подумаю… В голове не укладывается, что Светки больше нет.
– То есть как это меня нет? – весело поинтересовалась Светка, легкомысленно помахивая батоном белого хлеба, не вместившимся в полную пластиковую сумку, из которой торчали какие-то красочные упаковки.
Для покойницы Светлана Константиновна выглядела слишком живой. В отличие от Наташки, я углядела «угробленную» еще издалека, от волнения потеряла дар речи и ног под собой не чуяла. Поэтому и наскочила на «камень преткновения» – Наташкину пятку. Не каждый день люди с того света возвращаются. С покупками. Хотя не каждый день их туда и отправляют, причем так, что сами они об этом даже не догадываются.
– Фига себе… – изумилась подруга, медленно распрямляясь. – Надо полагать, тебя потеряли, ты вслед за своей челюстью из мешка выпала…
– Это из того, пыльного, которым тебя по голове шарахнули? – обиделась Светка. – Что за странные речи? И куда вы несетесь? Тетю Раю видели? Она вас, что, не предупредила? Вы запаздывали, я и решила в сбербанк сбегать, квитанции по квартплате оплатить, да во!.. – В доказательство своих добрых намерений она выдвинула на передний план сумку. – Не удержалась, сладостей накупила. Слабо слопать килограмм мороженого с ананасовым компотом?
– Запросто… – не своим голосом отозвалась Наташка. – Можно и без компота. А мы-то думали… Блин, лишний раз убеждаюсь – много думать вредно. Интересно, а кого тогда у вас из подъезда это… вынесли? Ир, скажи!
– Милиции и зевак полно, – охотно поддержала я совсем не светский разговор, визуально определив в пакете коробку конфет. – Свет, а ты долго отсутствовала?
– Да нет… Я что-то сегодня плохо вас понимаю. Что значит «вынесли»?
– Ну вынесли и вынесли! Слава Богу, не тебя, – неожиданно рассердилась Наталья. – Честно говоря, я с большим удовольствием посидела бы сейчас с мороженым где-нибудь в скверике. Возвращаться назад нет никакого желания. Боюсь, не смогу сосредоточиться на твоих разносолах. Как вспомню этот черный пластиковый мешок…
– А с какой стати вы меня заживо похоронили? Мало в подъезде других, более достойных кандидатов? Николай Петрович со второго этажа, например… Ой, мамочки! Неужели допился?! И когда только успел? Я из подъезда выходила – он еще скандалил и из окна жареной картошкой швырялся. А тетя Аня умоляла сковородку не выкидывать – она дорогая, с настоящим тефлоновым покрытием.
– Значит, не выкинул! – тяжело вздохнула Наташка. – Твоя тетя Аня сама ее об Николая Петровича ухандокала. В результате два предмета разошлись по разные стороны небытия: он – в морг, сковородка – на помойку. А вот тетю Аню при нас никуда не выносили. И это радует. Ладно, хватит торчать на солнцепеке, мороженое растает.
Натальино замечание нас подстегнуло. К Светке мы неслись почти бегом. И очень порадовались тому, что толпы перед подъездом уже не было. Отдельные ее составляющие из знатоков и любопытных кучковались в разных местах, но, главное, – в сторонке.
– Тетя Рая! Это я! – пропела Светка, позвонив к себе и плечом помогая двери распахнуться. Но остановилась как вкопанная.
– Светлана Константиновна Серова? – спросил один из двух оперативников, встретивших ее в коридоре.
– Белова, – машинально поправила она, недоуменно улыбнувшись.
С ней согласились. И гостеприимно предложили пройти в комнату с накрытым столом. На паласе виднелись контуры человеческого тела, нарисованные мелом. Подобные «картины» почему-то всегда напоминают детский рисунок. Тетя Рая, к которой чуть ранее взывала Светка, сидела на стуле у окна и с ужасом смотрела в нашу сторону.
Светлана Константиновна просто вынуждена была принять приглашение. Ее пакет с продуктами и батон перекочевали в руки появившегося из кухни третьего сотрудника – того самого, который совсем недавно маялся на посту у выхода из подъезда. В результате руки у него оказались заняты. Жаль, что язык во рту болтался совершенно свободно. Удостоив нас с Натальей внимательного взгляда, он радостно возвестил:
– О! Этих двух женщин я видел внизу. Они толкались в толпе среди присутствующих так, что выбили одному старику зубы. При этом сказали, что ошиблись адресом и ищут мастерскую по ремонту электроприборов, а затем быстро скрылись.
Отказаться от настойчивого приглашения проследовать за Светланой Константиновной в комнату мы не смогли…
2
Домой вернулись поздно. Не совсем здоровые, скорее полуживые. Поскольку мобильники у нас изъяли еще в Светкиной квартире, а воспользоваться служебным телефоном в отделении милиции не разрешили, предупредить родных, что находимся «в гостях» не по своей воле, мы с Наташкой не могли. Правда, выпуская нас на свободу, мобильники нам вернули, но звонить домой уже не хотелось – все равно никто не поверит в сумасшедшую историю, тем более, что изложить ее грамотно нам едва ли бы удалось.
Светлана Константиновна Серова по паспорту, и Белова по вчерашнему решению суда о разводе, уехала за решетку в СИЗО. Основание более чем достаточное: она подозревалась в спланированном убийстве из корыстных побуждений своего бывшего мужа Серова Владимира Аркадьевича. Мы с Наташкой не очень плавно перетекли из категории соучастников Серовой-Беловой в категорию несостоявшихся потерпевших. Иными словами, на волю нас с Наташкой выпустили, как редкостных дур, которым несказанно повезло. И совсем не повезло Светке. Как выяснилось за время нашего пребывания в отделении милиции, на бутылке отравленного вина были обнаружены только отпечатки пальцев покойника и Раисы Афанасьевны. Собственные Светкины «пальчики» отсутствовали, хотя она и настаивала на том, что лично ставила бутылку на стол. Зачем Светке умышленно стирать свои отпечатки, а потом без всякой логики признаваться в том, что лапала бутылку руками?
Правда выплыла из покаяния Раисы Афанасьевны. Покрасневшая Светкина соседка пояснила, что бутылка сразу привлекла ее внимание красотой и изяществом формы. Что-то подобное она видела раньше, кажется, в универсаме и по баснословной цене. Женщина решила рассмотреть стеклянный шедевр получше и взяла в руки. Бутылка ее не разочаровала. Если аккуратно отрезать горлышко, вполне могла сойти за вазочку, Светлане она наверняка не нужна. Возвращая бутылку на место, машинально протерла ее фартуком. Раиса Афанасьевна как женщина-одиночка была исключительной чистюлей.
Обстоятельства преступления в процессе оформления протоколов допроса и иных процессуальных бумаг, а также сумбурного рассказа Светки и некоторых деталей, выясненных позднее с помощью выпущенной на свободу одновременно с нами Светкиной соседки, выглядели так. В четверг, выйдя из зала суда, взаимно удрученные крайне неприятной процедурой развода и раздела имущества, бывшие супруги Серовы не разошлись, как положено, в разные стороны. Владимир предложил Светлане подвезти ее до ближайшей станции метро. Она согласилась. По дороге он попросил у нее прощения «за все». Она ответила тем же. Владимир не принял Светкиных извинений, сославшись на то, что именно он привел их отношения к такому финалу. Светка разревелась и заявила, что она махровая идиотка, живущая чужим умом. Дальнейшее самобичевание продолжилось в приятной обстановке маленького уютного ресторанчика с кондиционером. Там выяснилось, что они – взрослые и в настоящее время свободные от брачных уз люди, а посему ничто не мешает им вступить в законный брак по второму заходу. При этом Владимир поклялся, что даже не отменял своего завещания, по которому Светлана в случае его смерти являлась главной наследницей его движимого и недвижимого имущества. Со слов Светланы Константиновны, сказанное ее очень расстроило. Уж лучше бы он молчал на эту тему. Поскольку после такого «подарка» она просто не может принять его предложение снова выйти за него замуж, дабы ее согласие не расценили как меркантильность. Более того, она благородно отказывается от своей части имущества, как принадлежащего ей по решению суда (старинный прабабушкин сундук – на большее она и не претендовала), так и завещанного ей мужем. Владимир, в свою очередь, обиделся. Сундук он отстаивал из тактических соображений, надеялся с его помощью вернуть жену, но подкупать ее завещанием и в мыслях не держал. Светка не сдавалась, заявив, что завещание ее компроментирует. Таким образом, перспектива новой свадьбы серьезно пошатнулась. Расстались бывшие супруги в расстроенных чувствах. И если уж сама Светка не могла точно определить характер события, которое она пригласила нас с Наташкой отметить, то мы и подавно. Светка упорно отрицала и факт приглашения к себе вместе с нами Владимира Аркадьевича. Более того, уверяла, что для нее его визит – полная неожиданность. Им обоим надлежало определиться в своих дальнейших намерениях, а на это, как минимум, требуется двадцать четыре часа. Но похожая на кагэбэшницу домработница Серова уверяла, что слышала утром телефонный разговор Владимира Аркадьевича с бывшей женой и его заверения, что непременно явится к двенадцати ноль-ноль с цветами.
Следователь предположил, что гражданка Серова-Белова пригласила меня и Наталью поучаствовать в убийстве бывшего мужа – а для компании, вместе веселее. Других, более разумных доводов не нашлось. Хотя один из них можно было «притянуть за уши». Почему бы нам с Наташкой не потребовать от наследницы часть наследуемого имущества в порядке компенсации физического вреда собственному здоровью, доведись нам с ней по предварительному сговору хлебнуть по капельке заранее отравленного вина? Так сказать, прекрасный повод еще раз объявить во всеуслышание: «Пить надо меньше!» Слегка отравленные вместе с хозяйкой мы были бы лучшей рекламой умеренности в этом деле на фоне перебравшего Серова. Несчастный случай! Виноваты грузинские импортеры сухого вина, решившие таким образом свести счеты хотя бы с четырьмя представителями уже не братского российского народа. Правда, выяснилось, что упомянутая бутылка вина с ядом, впрыснутым внутрь с помощью обыкновенного медицинского шприца, может, даже и одноразового, была иностранного происхождения и приобретена задолго до трагического застолья. Пару лет прозябала в маленьком подсобном помещении квартиры, которое многими «хрущевцами» переделываются в дополнительную комнату-конуру. Но это ничего не значило. Мало ли у нас внешних и внутренних врагов.
Светлана Константиновна Серова по паспорту, и Белова по вчерашнему решению суда о разводе, уехала за решетку в СИЗО. Основание более чем достаточное: она подозревалась в спланированном убийстве из корыстных побуждений своего бывшего мужа Серова Владимира Аркадьевича. Мы с Наташкой не очень плавно перетекли из категории соучастников Серовой-Беловой в категорию несостоявшихся потерпевших. Иными словами, на волю нас с Наташкой выпустили, как редкостных дур, которым несказанно повезло. И совсем не повезло Светке. Как выяснилось за время нашего пребывания в отделении милиции, на бутылке отравленного вина были обнаружены только отпечатки пальцев покойника и Раисы Афанасьевны. Собственные Светкины «пальчики» отсутствовали, хотя она и настаивала на том, что лично ставила бутылку на стол. Зачем Светке умышленно стирать свои отпечатки, а потом без всякой логики признаваться в том, что лапала бутылку руками?
Правда выплыла из покаяния Раисы Афанасьевны. Покрасневшая Светкина соседка пояснила, что бутылка сразу привлекла ее внимание красотой и изяществом формы. Что-то подобное она видела раньше, кажется, в универсаме и по баснословной цене. Женщина решила рассмотреть стеклянный шедевр получше и взяла в руки. Бутылка ее не разочаровала. Если аккуратно отрезать горлышко, вполне могла сойти за вазочку, Светлане она наверняка не нужна. Возвращая бутылку на место, машинально протерла ее фартуком. Раиса Афанасьевна как женщина-одиночка была исключительной чистюлей.
Обстоятельства преступления в процессе оформления протоколов допроса и иных процессуальных бумаг, а также сумбурного рассказа Светки и некоторых деталей, выясненных позднее с помощью выпущенной на свободу одновременно с нами Светкиной соседки, выглядели так. В четверг, выйдя из зала суда, взаимно удрученные крайне неприятной процедурой развода и раздела имущества, бывшие супруги Серовы не разошлись, как положено, в разные стороны. Владимир предложил Светлане подвезти ее до ближайшей станции метро. Она согласилась. По дороге он попросил у нее прощения «за все». Она ответила тем же. Владимир не принял Светкиных извинений, сославшись на то, что именно он привел их отношения к такому финалу. Светка разревелась и заявила, что она махровая идиотка, живущая чужим умом. Дальнейшее самобичевание продолжилось в приятной обстановке маленького уютного ресторанчика с кондиционером. Там выяснилось, что они – взрослые и в настоящее время свободные от брачных уз люди, а посему ничто не мешает им вступить в законный брак по второму заходу. При этом Владимир поклялся, что даже не отменял своего завещания, по которому Светлана в случае его смерти являлась главной наследницей его движимого и недвижимого имущества. Со слов Светланы Константиновны, сказанное ее очень расстроило. Уж лучше бы он молчал на эту тему. Поскольку после такого «подарка» она просто не может принять его предложение снова выйти за него замуж, дабы ее согласие не расценили как меркантильность. Более того, она благородно отказывается от своей части имущества, как принадлежащего ей по решению суда (старинный прабабушкин сундук – на большее она и не претендовала), так и завещанного ей мужем. Владимир, в свою очередь, обиделся. Сундук он отстаивал из тактических соображений, надеялся с его помощью вернуть жену, но подкупать ее завещанием и в мыслях не держал. Светка не сдавалась, заявив, что завещание ее компроментирует. Таким образом, перспектива новой свадьбы серьезно пошатнулась. Расстались бывшие супруги в расстроенных чувствах. И если уж сама Светка не могла точно определить характер события, которое она пригласила нас с Наташкой отметить, то мы и подавно. Светка упорно отрицала и факт приглашения к себе вместе с нами Владимира Аркадьевича. Более того, уверяла, что для нее его визит – полная неожиданность. Им обоим надлежало определиться в своих дальнейших намерениях, а на это, как минимум, требуется двадцать четыре часа. Но похожая на кагэбэшницу домработница Серова уверяла, что слышала утром телефонный разговор Владимира Аркадьевича с бывшей женой и его заверения, что непременно явится к двенадцати ноль-ноль с цветами.
Следователь предположил, что гражданка Серова-Белова пригласила меня и Наталью поучаствовать в убийстве бывшего мужа – а для компании, вместе веселее. Других, более разумных доводов не нашлось. Хотя один из них можно было «притянуть за уши». Почему бы нам с Наташкой не потребовать от наследницы часть наследуемого имущества в порядке компенсации физического вреда собственному здоровью, доведись нам с ней по предварительному сговору хлебнуть по капельке заранее отравленного вина? Так сказать, прекрасный повод еще раз объявить во всеуслышание: «Пить надо меньше!» Слегка отравленные вместе с хозяйкой мы были бы лучшей рекламой умеренности в этом деле на фоне перебравшего Серова. Несчастный случай! Виноваты грузинские импортеры сухого вина, решившие таким образом свести счеты хотя бы с четырьмя представителями уже не братского российского народа. Правда, выяснилось, что упомянутая бутылка вина с ядом, впрыснутым внутрь с помощью обыкновенного медицинского шприца, может, даже и одноразового, была иностранного происхождения и приобретена задолго до трагического застолья. Пару лет прозябала в маленьком подсобном помещении квартиры, которое многими «хрущевцами» переделываются в дополнительную комнату-конуру. Но это ничего не значило. Мало ли у нас внешних и внутренних врагов.