Хотя вы сейчас одеты совсем не так, как при нашей первой встрече -Так ты тот самый татарин Али? – Ржев также узнал татарина, что недавно захватил их в плен.
– Тот самый.
– Но тогда ты говорил со страшным акцентом. Разве нет?
– Тогда так было нужно. А сейчас нас больше никто не может слышать. Может в будущем вы еще не раз услышите мой акцент. Я служу уважаемому мурзе Селим-бею. Я его доверенное лицо. А Селим-бей важный человек при особе самого хана крымского Мехмед Гирея.
– Мурзе Селиму служишь? А это еще кто такой? – не понял Федор. – Не знаюсь, я с мурзами ихними.
– Да и я с ними детей не крестил, – отозвался Ржев.
– Вам неизвестен мурза Селим-бей? – татарин засмеялся. – Но вы все еще держите сабли обнаженными.
– А здесь тебе что нужно, Али? – строго спросил его Ржев. – И что это ты нам приказываешь спрятать сабли?
– А вы разве не посланцы дружественного нам Ляхистана (*Ляхистан – Польша и Речь Посполитая по-турецки). И почему угрожаете подданному Высокой Порты? Крымское ханство владение падишаха. И вы едете во владения хана Мехмеда IV. Разе наши страны воюют? Крым воюет с урусутами, а не с вами. Али вы не ляхи?
Федор опомнился и прикусил язык. Тоже самое сделал и Василий Ржев. Они в пылу своей ссоры совсем позабили об осторожности и невольно выдали себя.
– А откуда тебя, татарин, известно кто мы такие? – спросил Ржев. – С чего ты взял, что мы ляхи?
– Выглядите вы как настоящие поляки и обоз у вас богатый. Но я не стану более играть с вами. Я послан к вам навстречу, – продолжил Али.
– Послан? – в один голос спросили стрелец и дворянин. – Кем послан?
– Я возвращаюсь в Крым, по велению моего хана. И один друг передал мне просьбу сопроводить в Крым до Перекопа неких ляхов с обозом. Дабы дорогой вас никто не обидел. Вот там за пригорками у леска стоят мои воины и мой караван. Если захотите присоединиться, то прошу. Под охраной моих воинов вас никто не тронет.
А так охраны у вас столь мало, что многие захотят нарушить повеление самого хана – подданных Ляхистана не обижать. До тех пор пока мы с ними в союзе против урусов.
– А с чего ты взял, что нам нужна твоя защита, татарин? – высокомерно спросил Ржев. – Король Речи Посполитой подписал мир с твоим повелителем ханом. Или среди татар принято нарушать волю с и слова повелителя правоверных?
– Мир это конечно хорошо, лях. Но многие татарские мурзы и салтаны не всегда следуют правилам добрососедства. Сами разумеете до Аллаха далеко, а до хана и падишаха тем более! Да ты и сам все это знаешь, пан. Мне ли тебя учить? Меня и моих людей вы можете не бояться. Среди них все мусульмане но мало настоящих татар. Восновном все разноплеменники что приняли ислам. Их в степи называют кайсаками! Слыхали про таких? – Али улыбнулся.
– Кайсаки? – Мятелев хорошо слышал он них. Это были настоящие звери и разбойники без совести и чести. И если татары соблдюдали хоть какие-то правила то кайсаки нет. Кайсаки воевали со всеми. Федор много раз сталкивался с этими степными бандитами и знал что они никогда и никого не щадили. – О кровавых злодеяниях кайсаков я наслышан. И с кайсаком стану говорить только языком мой сабли!
– Ну и дураков послал мне господин! Неужто у него не было лучших людей для такого задания?
– Что? – не поверил Федор. – Что ты сказал?
Татарин сделал знак пальцами правой руки и Федор понял его. Этого татарина действительно послал сам воевода Пожарский! Такому знаку он не мог не поверить.
Его мог сделать и знать только верный человек.
– Это свой, – обратился Мятелев к Ржеву и спрятал саблю в ножны.
– Свой? – не поверил дворянин, но саблю спрятал вслед за стремянным стремяным стрельцом.
– Свой, свой! – закивал татарин. – И я жду здесь вас! А кайсаков в этот раз бояться не стоит. Они станут вашей надежной охраной! Но позвольте дать вам совет.
– Давай, если ты друг.
– Вы двое совсем забыли про осторожность. А между тем одна ошибка – и ваши головы растянуться с телами.
Федор опустил голову. В словах Али все было правдой и обижаться ни них он и не подумал.
– В Крыму так вести себя вам не должно. И вы должны помнить только свои новые имена, а про старые забыть. Ты дворянин Ржев теперь пан Станислав Ром, шляхтич и купец, а Федор Мятелев – пан Анжей Комарницкий, шляхтич служивший в гусарской коронной хоругви. И пан Анжей служит у пана Рома.
– А ты, пан, действительно татарин? – спросил Али Ржев.
– А что? Какая разница кто я есть такой? – не понял тот.
– Такая что я хотел бы знать, с чего это татарину оказывать нам помощь? Ради только золота или есть еще что-то?
– Есть еще! Я совсем не татарин.
– Не татарин? Но по внешности чистый татарин, – проговорил Мятелев.
– Я мусульманин Али это верно. Но я не татарин, а калмык и служу русскому царю, как служил мой отец. Посему можете не сомневаться в моей верности.
– Значит, тебе воевода велел помогать нам в нашем деле? – Федора все больше и больше удивлял этот ордынец.
– Немного помогу вам. Мало-мало! – произнес татарин. – Но сейчас не место и не время задавать вопросы. Разве не говорили вас, что более стоит помалкивать?
Татарин стегнул плетью своего скакуна и умчался прочь…
– Что скажешь? – спросил Федора Ржев.
– А чего говорить? Чёртов татарин, мне совсем не понравился. Но если нас послали к нему, то куда деваться.
– Если он знает так много о нас, то действительно приближен к самому воеводе Пожарскому. Больше того к большим людям в самой Москве. А может и к царю Алексею, – предположил дворянин. – Я таких служак повидал на своем веку.
– Вона как! К самому царю? – у Мятелева захватило дух. – Не высоко ли берешь, дворянин?
– Слишком много всего он знает. Я про таких слыхивал.
– Думаешь, он царский лазутчик в Крыму?
– Ты про это слово забудь, Федор.
– А я чего? Я могила! Меня хошь на куски режь я ничего не скажу. Да и знаю я не много.
– Нам стоит укротить свои языки и поменее болтать. Так вот, пан Анждей.
– Истинно так, пан Станислав Ром. Як бога Кохам! Ты в этом походе мой господин и я готов выполнять твои приказы….
Глава 3
Обоз татарина Али Обоз у Али был довольно большой в три десятка повозок. Его воины были настоящим сбродом, одетых в самые разнообразные яркие одежды. Внешность у большинства была совсем не татарская, а больше европейская но выражение лиц, уродливые шрамы, резанные ноздри, рубленные уши, выдавали в них людей далеких от добродетели.
Доспехов и панцирей практически ни у кого не было. Шелковые халаты, цветастые рубахи и шаровары, польские кунтуши, венгерские бархатные кафтаны, на головах чалмы, малахаи, меховые шляхетские шапки – от которых прямо рябило в глазах.
Рядом с Али сидел на высоком жеребце громадный воин с лицом солидно испорченным оспой. Из под разорванного на его груди халата, была видна мощная грудь, что выдавала испытанного настоящего воина. Федор увидел не ней многочисленные шрамы от сабельных ударов.
– Не смотри так на этот обоз, Рахман, – строго произнес Али по-татарски. – Эти люди дальше поедут под нашей охраной.
– Но у них есть кое-что в возах и карманах. Мы все можем взять себе, господин.
– С каких пор ты стал отдавать приказы, Рахман? До сих пор это всегда делал я.
– Я только спросил, мой господин. Будет, так как ты скажешь! Но перед нами неверные и идет война. А разве на войне не работает право сильного? Ты сам столько раз говорил нам это, когда мы нападали на татарские чамбулы и отбирали у них ясыр.
– Работает право сильного. Это право работает всегда и везде. Но только не сейчас.
И знаешь почему?
– Нет, господин. Может быть, ты скажешь мне?
– Скажу. Кроме права сильного есть еще и закон повиновения. И если бы не этот закон, ты Рахман, уже много раз бы был мертв, и птицы склевали бы твою дурную голову. Но она эта голова совсем не дорого стоит. В ней мало мозгов! Предупреди всех наших людей, что если хоть волос упадет с головы хоть одного из этих поляков им не поздоровиться. Понял?
– Да, господин.
Сразу было видно, что Али здесь бояться, и он приказов дважды не повторяет.
Сотня конных кайсаков помимо большого обоза гнала в Крым более 300 пленников, захваченных на просторах Украины. Кайсаки также иногда не брезговали работорговлей, хотя они были совсем не такими как настоящие татары.
Для тех брать ясыр – значит жить и кормить своих жен. Если татарин не станет воевать – то, что же он будет делать? Война дает рабов. А рабы приносят деньги, на которые покупают шелка, украшения, благовония, оружие.
Кайсаки же в основном не брали ясыр но рубили всех подчистую не жалея ни женщин, ни стариков, ни детей. Многих удивляла эта тупая и бессмысленная жестокость.
После себя они оставляли поруганные трупы и сожженные дома.
Увидев обоз, в глазах многих кайсаков засветились недобрые огоньки, но Рахман быстро успокоил свое воинство…
Али велел полякам пристраивать свои возы к его обозу и ни про что не волноваться.
После этого онвелел полякам пристраивать свои воз к его и ни про что не волноваться. отъехал от них. Дворянин Ржев, что стал паном Станиславом Ромом, осмотрелся и подозвал к себе Федора Мятелева, ставшего паном Анжем.
– Видал? – тихо спросил он. – Опасный человек этот Али.
– Осторожный. Скажи мы кому, что мы только что говорили с ним на хорошем русском языке, нас на смех поднимут, и скажут, что мы все выдумываем.
– На смех? На колья посадят! Если он сумел подчинить себе кайсацкую вольницу – то он великий человек. Ты рожи его всадников видал?
– Словно черти из преисподней. Чисто бесовские морды. Особенно вот тот высокий с сабельными шрамами на груди. Такой мать родную зарежет и даже не вздрогнет. У нас на Москве плачи и то не столь звероподобны. Ей-ей не вру.
– Кайсаки! Я про них слышал, – проговорил Ржев.
– Да и я слыхал. Мало кто жив остаётся после встречи с таким в степи. При захвате деревни режут всех и баб насильничают, а затем убивают. Это не простые ордынцы.
– Но у них много пленных! Посмотри! Значит, не всех убивают? – спросил дворянин.
– Может и не всех, пан Станислав. Но это заслуга нашего Али.
Василий Ржев понял, что Али подчинил себе отряд кайсаков не просто так. Если его раскроют, то благодаря им, он сможет сбежать из Крыма. Это не татары и им на повеление хана и мурз начхать. Им все одно чей Али агент: московского царя, польского короля, или султана в Стамбуле.
Дворянин внимательно посмотрел на пленниц, что ехали на лошадях.
"И товар для гаремов везет, человек Пожарского. Интересно, а князь знает об этом прибытке Али, или нет?" Его глаза в этот момент встретились с глазами молодой девушки с длинной черной косой и громадными словно озера голубыми глазами.
– Смотри какая девка, – прошептал Федор, что также её заметил.
– По наружности полька. Скажу больше, пани.
– А тебе про пани откуда знать, дворянин? Али ты с полячками уже встречался?
– Было дело. Но эта прямо лакомый кусочек для самого хана или даже для падишаха в Стамбуле.
– Или для стремянного стрельца, – произнес Мятелев.
– Ты, пан Анжей, на чужой каравай рта не разевай. Понял ли?
– А кто сказал, что каравай чужой? – весело спросил Федор.
– Мы в степи и здесь мы полностью во власти Али. А он, такого как ты, раскусит и не подавиться. Тебе девку попроще надобно….
Бой у села Шаповаловка неподалеку от Конотопской крепости: 24 июня 1659 года Войска гетмана подошли к селу Шаповаловка. Полковник Данило Сом отважно бросил своих казаков в атаку, и они сходу опрокинули сотни полковника Стрешнева, что не сумели организоваться для обороны.
Сом первым врезался в ряды неприятельской конницы и срубил двух драгун. Его казаки следовали за ним, поднимая и опуская сабли.
Русские дозорные просмотрели, как казаки Сома приблизились к ним на близкое расстояние, и подали сигнал тревоги слишком поздно, хоть и ценой своей жизни. Но положение Стрешнева это не спасло.
Казаки Сома смешали передовые сотни драгун и те стали отступать. Хотя Стрешнев стремился дать отпор и перестроить своих солдат.
– Пан полковник! – закричал сотник Почитайло Сому. – Смотри туда! Сам русский воевода!
Сом увидел Стрешнева:
– Он самый! Вот кого мне надобно! Эй! Пан воевода!
Стрешнев обернулся и увидел украинского полковника. Тот снова закричал:
– Я, полковник Сом! Не желаешь скрестить свою саблю с моей?!
Стрешнев поворачивал своего коня, не желая ввязываться в бой на невыгодных условиях. Полковник видел, что его драгуны дрогнули и понимал, что им нужно перестроиться для контратаки. Иначе они проиграли. И сделать это они могли, только если им дать такую возможность. Сотня стремянных стрельцов государева полка, что стояла в самом конце села могла принять удар на себя.
– Стой, воевода! Куда бежишь сабли моей не отведав? – закричал Сом.
Стрешнев был совсем не трус. Он вскипел от каких слов и выхватил из кобуры пистоль и выстрелил в Сома. Пуля сорвала с казачьего полковника шапку.
– То не по-казацки делаешь, дворянин! – закричал Сом. – Не как воин!
– Мы еще увидимся с тобой, изменник! – Стрешнев отбросил пистоль и дал шпоры коню.
Сотник Почитайло послал ему вдогонку свою пулю, но также не попал. Драгуны прикрыли отход своего полковника. И пятидесятник ударом сабли снес Почитайло полголовы. На Сома попали кровавые брызги, и он почувствовал запах крови.
Украинский полковник сразу же зарубил пятидесятника драгун. Но Стрешнев уже ушел.
Догнать его не было никакой возможности.
– Обойдите их, бисови диты! – заорал Сом. – Не дайте уйти!
Отряд казаков в двадцать-тридцать человек стал обходить драгун справа и был готов обрушиться на них с фланга. Но довершить обходной маневр они не успели. На них налетел десяток донцов во главе с есаулом Удачей Клином.
Клин увидел, в каком положении оказался Стрешнев, и смело бросился в бой, несмотря на то, что людей с ним было всего ничего. Донцы сразу положили пять человек – посекли их саблями. Сом взвыл от досады! Нужно было послать для этого маневра не новичков, а испытанных казаков.
Но сколько испытанных казаков было в этом полку, что дал ему Выговский? Всего ничего. Да и сотники – сплошной молодняк. Ничего сами предпринять не могут.
– Сотники! Смотри справа! – крикнул он. – Не дайте им порубить наших!
Стрешнев на отличном коне быстро добрался до белокафтанников. Те уже были готовы к бою.
– Стрельцы! Все за мной! Ударим по изменникам!
– Но наши драгуны попадут под удар наших сабель! – возразил ему сотник стремянного полка. – Эх, нет здесь пешего стрелецкого приказа! Или немецкого полка.
– Нечего скулить, сотник! – остановил его Стрешнев. – Идем вперед! Даже если часть драгун падет от наших стрельцов, то все равно следует атаковать! За мной!
Стрешнев снова повернул коня и послал его в бой. Стрельцы стремянного полка последовали за ним. Теперь сам Стрешнев желал найти украинского полковника и показать ему остроту своего клинка….
Худо пришлось бы полковнику Сому если бы на помощь его казакам не подоспели трансильванские пехотинцы. Это был наемный полк на службе у Выговского. Они сотня за сотней выстроились в боевой порядок и поставили мушкеты на упоры. По команде офицеров грянул залп. Сразу пятнадцать стрельцов стремянного государева полка свалилось с коней.
Стрешнев быстро приказал отходить. Атаковать пехоту белокафтанниками он не мог.
Лобовая атака бы кончилась катастрофой. А он и так потерял в этой стычке больше трети личного состава своих драгун. Губить еще и белокафтанников он не мог.
Драгуны и конные стрельцы оставили Шаповаловку. Русские передовые сотни отошли к основным силам. Но это было еще не сражение, а лишь его прелюдия. Основной бой был впереди.
К Шаповаловке стали подтягиваться отряды киевского полковника, валашские и молдавские сотни из наемных сил гетмана. Это были отряды легкой конницы, что пришли на помощь Выговскому привлеченные звоном золота и легкой добычей.
Полковник Сом прекрасно понимал чего стоят эти союзники, но своего гетмана не осуждал. Выговскому нужно было большое войско для реализации своего замысла, а на все украинские полки он положиться не мог, вот и приходилось пользоваться услугами таких вот союзников.
– Хуже татар такие вот полки, – прошептал он, чтобы никто не мог услышать его слов. – Сколь горя принесут они Украине.
– Пан полковник! Гонец от пана ясновельможного гетмана! – голос сотника вывел Сома из размышлений.
– Гонец? – переспросил он.
– Сотник Романюк! – представился гонец. До вашей милости от ясновельможного!
Сотник поклонился.
"Иш ты каков! – про себя подумал Сом, оглядев сотника. – Разряжен словно шляхтич.
И слова то какие от "ясновельможного" да "ваша милость". При Богдане все проще было и побеждали мы ляхов. А ныне наши же казацкие полководцы все в паны полезли.
А за ними и сотники мелкие себя шляхтой возомнили. Вот и нанимаем всякий сброд типа влашских да молдавских всадников".
– Чего хочет гетман? – строго спросил он Романюка.
– Ясновельможный идет сюда с основными силами.
"Стоило гонца ради этого гонять, – подумал Сом. – Я и так это знаю!" -Шаповаловка наша! Так можешь и предать ясновельможному гетману, пан сотник.
Сотник еще раз полонился и развернул своего коня…
Сосновская переправа у Конотопской крепости: 25 июня 1659 года Полковник Ляпунов занял Сосновскую переправу под Конотопом. И к нему быстро стали подтягиваться основные силы русской армии князя Пожарского.
Первыми прибыли отступившие от Шаповаловки воины воеводы Стершнева.
– Потрепали тебя, воевода? – с усмешкой спросил Ляпунов.
– Потрепали, – без обиды согласился с ним Стрешнев. – И хорошо потрепали. И скоро Выговский сюда припожалует. Далеко ли немецкий полк фон Нейрата?
– А на кой они тебе?
– У Выговского трансильванская наемная пехота. И я на себе ощутил меткость их стрелков.
– Наш полководец князь Пожарский желает быстрой победы и славы! Он осторожничать из-за пехоты не станет.
– Стало быть немцев фон Нейрата не будет?
– В ближайшее время нет.
– Вот и зря.
– Зря, – усмехнулся Ляпунов. – Он желает славы что имел его дядя, которую тот добыл разгромив поляков под Москвой.
– Осторожность разве в этом деле помешает? Князь Пожарский под Москвой был очень осторожен.
– Вот и поди скажи это нашему воеводе! Полковник Улебин сколь раз ему про осторожность говорил. И что с того? Но даст бог, и без того разгромим супостатов.
– А коли не даст?
– Я послал во все стороны дозоры из донцов есаула Семенова. О, всех передвижениях неприятеля мы будем знать. Да и не соберутся они быстро большими силами для удара.
– Хорошо если так. Но они могут попытаться отбить переправу.
– Не думаю. Соберем здесь побольше войск и нам прикажут ударить по врагу. Вот и вся стратегия воеводы Пожарского. А вон и полки воевода Львова появились.
– И сам воевода во всей красе. Разряжен словно девица на свадьбе.
– Но всадники у него выглядят грозно и красиво.
– Цвет московской дворянской конницы.
Воевода Семен Львов возглавлял своих всадников и ехал впереди под хоругвями дворянской конницы. Он увидел Стрешнева и Ляпунова и помахал им рукой.
Передовые сотни Львова состояли из тяжелых всадников закованных в доспехи. Хотя единообразия в их вооружении и снаряжении не было. Каждый дворянин снаряжал себя и своих людей в поход сам, и потому здесь были и наборные легкие кольчуги, и епанчи, и панцири самых разнообразных видов. Тоже самое относилось и к оружию. У дворянской кавалерии были и мечи, и сабли, и буздыганы, и пистоли, и луки.
Львов подъехал к полковникам.
На князе был яркий парчовый кафтан, шелковый кушак и отороченная соболем шапка.
Поверх кафтана была одета кольчуга и поверх неё панцирь с золотым орлом.
– Жарко в доспехах, господа! – произнес он. – А битвы сегодня не будет. Чего в них париться. Так хочется все это железо с себя скинуть.
– Должно быть так, – произнес Ляпунов. – Не будет битвы -Гетман Выговский скоро пожалует сюда, воевода! – произнес Стрешнев. – И с большими силами.
– Еще бы, – усмехнулся Львов. – С малыми жаловать нет смысла. А что под Шаповаловкой?
– Там была битва. И меня оттуда вытеснили.
– Я это понял, раз вижу тебя здесь полковник и в таком виде. Сразу видно, что ты после боя. И здесь будет битва. Так желает князь Пожарский! А ты, полковник Стрешнев, али перепугался?
– Я? С чего пугаться? Пугаться дело пустое. Осторожность соблюдать надобно! Нам пехота здесь надобна! Где полк фон Нейрата?
– Атака будет конная, полковник. Пожарский использует в основном кавалерию. Да и пехоты у нас не много. Полк фон Нейрата сюда вообще не подойдет.
– А я на себе испытал залп трансильванской наемной пехоты Выговского.
– Они не сдержат удара моей тяжелой кавалерии. Фон Нейрат нам не понадобиться.
Хотя это не мои слова, господа. Что я? Это слова нашего начального воеводы князя Пожарского. А моего мнения никто не спрашивает. А ты не согласен с Пожарским, полковник?
– Нам стоит соединиться с основными силами князя Трубецкого, – посоветовал Стрешнев. – Оборонительная тактика нам бы подошла больше. У него есть и пехота и артиллерия.
– Отдать инициативу врагу? Ты с ума сошел, полковник? Пожарский про такое и слушать не станет. Он скажет, что мы разгромим их поодиночке. Сначала Выговского, затем хана, а поляки и сами унесут свои ноги от Конотопа…
Через день 26 июня вслед за войсками Львова прибыли отряды полковника Улебина и наказного гетмана Ивана Беспалого. И за ними через час показался в окружении лучшей части кавалерии сам князь Пожарский.
Всего собралось 12 тысяч хорошего войска: полки дворянской кавалерии, полк стремянных стрельцов, испытанные полки донских казаков, слободские казаки…
Битва: Атака казаков Выговского. 29 июня 1659 года Украинские полки гетмана Выговского бросились в атаку. Казаки схлестнулись с донцами, драгунами и стремянным полком. Началась яростная битва у Сосновской переправы.
Стрешнев был в первых рядах своих всадников и рядом с ним бились Ляпунов и есаул донских казаков Семенов.
– Как тебе нравятся наши враги, полковник? – спросил Стрешнев Ляпунова, отбиваясь от казаков Выговского. – Саблей вертеть, это те не языком трепать!
– Слабовато! – выкрикнул Ляпунов, разрубая голову украинского казака. – Я думал о них лучше! Конные стрельцы государева стремянного полка много искуснее в рубке на саблях!
Но Ляпунов ошибался.
Это только поначалу ему попались молодые казаки, впервые участвовавшие в большой битве. Следующим с ним скрестил клинок бывалый казак участник многих походов.
Это было видно по шрамам на его лице. Полковник едва облил удар сбоку и сразу же оценил искусство противника.
– О! – вскричал он. – Настоящий боец!
Казак был уже не молод. В его усах была седина.
Полковник Ляпунов уклонился в сторону и сделал обманный выпад. Но противник отразил удар.
После этого битва разделила их, и против Ляпунова оказался казачий сотник. Он выстрелил в него из пистоля, и полковник едва успел поднять на дыбы своего коня.
Пуля поразила животное.
– Вот сучий сын! – вскричал Ляпунов, соскакивая с падающего коня.
Полковник Стрешнев пришел на помощь товарищу и рубанул казачьего сотника по открытому плечу. Тот вскричал и выронил свой клинок. Второй удар добил его.
Ляпунов тут же вскочил в опустевшее седло.
– Спасибо, полковник! Я твой должник!
– А ты говорил, что они слабы в рубке!
– Есть среди них и настоящие бойцы.
Стрельцы государева стремянного полка потеснили врагов. Они горели желанием отомстить за недавнее поражение своей сотни в бою у Шаповаловки.
Драгуны поддержали стремянной государев полк и атака казаков Выговского захлебнулась бы, но в бой вступили три сотни киевского полка и сотня гетманской гвардии.
Ляпунов по достоинству смог оценить все боевые качества казаков. Полковник получил хороший удар по голове и его спас от смерти только крепкий шлем.
Драгунский полк понес большие потери, и из-за этого пришлось немного потесниться и государеву полку. Причем стремянные стрельцы потеряли двух полуполковников и трех сотников.
На поддержку стрельцов слева ударил полк дворянской кавалерии во главе с Бутурлиным. Казаки Выговского после этого стали отступать, поворачивая коней…
Битва: Ставка князя Семена Пожарского. 29 июня 1659 года Князь Пожарский решил закрепить успех.
– Князь Львов! Пошли еще один полк им в помощь!
– Из моих дворян?
– Из твоих! Нужно развивать успех! – ответил Пожарский.
– Бутурлин! – закричал Львов.
Тот подъехал к полководцам.
– Поддержи своего брата! Гоните этих псов, посмевших поднять оружие противу государя великого!
– Будет исполнено! – радостно заявил Бутурлин.
Он увел свой полк в бой. Кавалерия дворян обнажила клинки и последовали за своим командиром.
Пожарский ликовал.
– Мы опрокинем их, и затем всеми нашими силами охватим Выговского с флангов. И еще до тех пор, пока подойдут поляки и татары разгромим их.
– Разреши мне, воевода, со своими казаками, обойти их слева! – вызвался наказной гетман Беспалый. – Иначе они там смогут просочиться и уйти от нас.
– Тот самый.
– Но тогда ты говорил со страшным акцентом. Разве нет?
– Тогда так было нужно. А сейчас нас больше никто не может слышать. Может в будущем вы еще не раз услышите мой акцент. Я служу уважаемому мурзе Селим-бею. Я его доверенное лицо. А Селим-бей важный человек при особе самого хана крымского Мехмед Гирея.
– Мурзе Селиму служишь? А это еще кто такой? – не понял Федор. – Не знаюсь, я с мурзами ихними.
– Да и я с ними детей не крестил, – отозвался Ржев.
– Вам неизвестен мурза Селим-бей? – татарин засмеялся. – Но вы все еще держите сабли обнаженными.
– А здесь тебе что нужно, Али? – строго спросил его Ржев. – И что это ты нам приказываешь спрятать сабли?
– А вы разве не посланцы дружественного нам Ляхистана (*Ляхистан – Польша и Речь Посполитая по-турецки). И почему угрожаете подданному Высокой Порты? Крымское ханство владение падишаха. И вы едете во владения хана Мехмеда IV. Разе наши страны воюют? Крым воюет с урусутами, а не с вами. Али вы не ляхи?
Федор опомнился и прикусил язык. Тоже самое сделал и Василий Ржев. Они в пылу своей ссоры совсем позабили об осторожности и невольно выдали себя.
– А откуда тебя, татарин, известно кто мы такие? – спросил Ржев. – С чего ты взял, что мы ляхи?
– Выглядите вы как настоящие поляки и обоз у вас богатый. Но я не стану более играть с вами. Я послан к вам навстречу, – продолжил Али.
– Послан? – в один голос спросили стрелец и дворянин. – Кем послан?
– Я возвращаюсь в Крым, по велению моего хана. И один друг передал мне просьбу сопроводить в Крым до Перекопа неких ляхов с обозом. Дабы дорогой вас никто не обидел. Вот там за пригорками у леска стоят мои воины и мой караван. Если захотите присоединиться, то прошу. Под охраной моих воинов вас никто не тронет.
А так охраны у вас столь мало, что многие захотят нарушить повеление самого хана – подданных Ляхистана не обижать. До тех пор пока мы с ними в союзе против урусов.
– А с чего ты взял, что нам нужна твоя защита, татарин? – высокомерно спросил Ржев. – Король Речи Посполитой подписал мир с твоим повелителем ханом. Или среди татар принято нарушать волю с и слова повелителя правоверных?
– Мир это конечно хорошо, лях. Но многие татарские мурзы и салтаны не всегда следуют правилам добрососедства. Сами разумеете до Аллаха далеко, а до хана и падишаха тем более! Да ты и сам все это знаешь, пан. Мне ли тебя учить? Меня и моих людей вы можете не бояться. Среди них все мусульмане но мало настоящих татар. Восновном все разноплеменники что приняли ислам. Их в степи называют кайсаками! Слыхали про таких? – Али улыбнулся.
– Кайсаки? – Мятелев хорошо слышал он них. Это были настоящие звери и разбойники без совести и чести. И если татары соблдюдали хоть какие-то правила то кайсаки нет. Кайсаки воевали со всеми. Федор много раз сталкивался с этими степными бандитами и знал что они никогда и никого не щадили. – О кровавых злодеяниях кайсаков я наслышан. И с кайсаком стану говорить только языком мой сабли!
– Ну и дураков послал мне господин! Неужто у него не было лучших людей для такого задания?
– Что? – не поверил Федор. – Что ты сказал?
Татарин сделал знак пальцами правой руки и Федор понял его. Этого татарина действительно послал сам воевода Пожарский! Такому знаку он не мог не поверить.
Его мог сделать и знать только верный человек.
– Это свой, – обратился Мятелев к Ржеву и спрятал саблю в ножны.
– Свой? – не поверил дворянин, но саблю спрятал вслед за стремянным стремяным стрельцом.
– Свой, свой! – закивал татарин. – И я жду здесь вас! А кайсаков в этот раз бояться не стоит. Они станут вашей надежной охраной! Но позвольте дать вам совет.
– Давай, если ты друг.
– Вы двое совсем забыли про осторожность. А между тем одна ошибка – и ваши головы растянуться с телами.
Федор опустил голову. В словах Али все было правдой и обижаться ни них он и не подумал.
– В Крыму так вести себя вам не должно. И вы должны помнить только свои новые имена, а про старые забыть. Ты дворянин Ржев теперь пан Станислав Ром, шляхтич и купец, а Федор Мятелев – пан Анжей Комарницкий, шляхтич служивший в гусарской коронной хоругви. И пан Анжей служит у пана Рома.
– А ты, пан, действительно татарин? – спросил Али Ржев.
– А что? Какая разница кто я есть такой? – не понял тот.
– Такая что я хотел бы знать, с чего это татарину оказывать нам помощь? Ради только золота или есть еще что-то?
– Есть еще! Я совсем не татарин.
– Не татарин? Но по внешности чистый татарин, – проговорил Мятелев.
– Я мусульманин Али это верно. Но я не татарин, а калмык и служу русскому царю, как служил мой отец. Посему можете не сомневаться в моей верности.
– Значит, тебе воевода велел помогать нам в нашем деле? – Федора все больше и больше удивлял этот ордынец.
– Немного помогу вам. Мало-мало! – произнес татарин. – Но сейчас не место и не время задавать вопросы. Разве не говорили вас, что более стоит помалкивать?
Татарин стегнул плетью своего скакуна и умчался прочь…
– Что скажешь? – спросил Федора Ржев.
– А чего говорить? Чёртов татарин, мне совсем не понравился. Но если нас послали к нему, то куда деваться.
– Если он знает так много о нас, то действительно приближен к самому воеводе Пожарскому. Больше того к большим людям в самой Москве. А может и к царю Алексею, – предположил дворянин. – Я таких служак повидал на своем веку.
– Вона как! К самому царю? – у Мятелева захватило дух. – Не высоко ли берешь, дворянин?
– Слишком много всего он знает. Я про таких слыхивал.
– Думаешь, он царский лазутчик в Крыму?
– Ты про это слово забудь, Федор.
– А я чего? Я могила! Меня хошь на куски режь я ничего не скажу. Да и знаю я не много.
– Нам стоит укротить свои языки и поменее болтать. Так вот, пан Анждей.
– Истинно так, пан Станислав Ром. Як бога Кохам! Ты в этом походе мой господин и я готов выполнять твои приказы….
Глава 3
Битва под Конотопом 1659 год 24-29 июня
Обоз татарина Али Обоз у Али был довольно большой в три десятка повозок. Его воины были настоящим сбродом, одетых в самые разнообразные яркие одежды. Внешность у большинства была совсем не татарская, а больше европейская но выражение лиц, уродливые шрамы, резанные ноздри, рубленные уши, выдавали в них людей далеких от добродетели.
Доспехов и панцирей практически ни у кого не было. Шелковые халаты, цветастые рубахи и шаровары, польские кунтуши, венгерские бархатные кафтаны, на головах чалмы, малахаи, меховые шляхетские шапки – от которых прямо рябило в глазах.
Рядом с Али сидел на высоком жеребце громадный воин с лицом солидно испорченным оспой. Из под разорванного на его груди халата, была видна мощная грудь, что выдавала испытанного настоящего воина. Федор увидел не ней многочисленные шрамы от сабельных ударов.
– Не смотри так на этот обоз, Рахман, – строго произнес Али по-татарски. – Эти люди дальше поедут под нашей охраной.
– Но у них есть кое-что в возах и карманах. Мы все можем взять себе, господин.
– С каких пор ты стал отдавать приказы, Рахман? До сих пор это всегда делал я.
– Я только спросил, мой господин. Будет, так как ты скажешь! Но перед нами неверные и идет война. А разве на войне не работает право сильного? Ты сам столько раз говорил нам это, когда мы нападали на татарские чамбулы и отбирали у них ясыр.
– Работает право сильного. Это право работает всегда и везде. Но только не сейчас.
И знаешь почему?
– Нет, господин. Может быть, ты скажешь мне?
– Скажу. Кроме права сильного есть еще и закон повиновения. И если бы не этот закон, ты Рахман, уже много раз бы был мертв, и птицы склевали бы твою дурную голову. Но она эта голова совсем не дорого стоит. В ней мало мозгов! Предупреди всех наших людей, что если хоть волос упадет с головы хоть одного из этих поляков им не поздоровиться. Понял?
– Да, господин.
Сразу было видно, что Али здесь бояться, и он приказов дважды не повторяет.
Сотня конных кайсаков помимо большого обоза гнала в Крым более 300 пленников, захваченных на просторах Украины. Кайсаки также иногда не брезговали работорговлей, хотя они были совсем не такими как настоящие татары.
Для тех брать ясыр – значит жить и кормить своих жен. Если татарин не станет воевать – то, что же он будет делать? Война дает рабов. А рабы приносят деньги, на которые покупают шелка, украшения, благовония, оружие.
Кайсаки же в основном не брали ясыр но рубили всех подчистую не жалея ни женщин, ни стариков, ни детей. Многих удивляла эта тупая и бессмысленная жестокость.
После себя они оставляли поруганные трупы и сожженные дома.
Увидев обоз, в глазах многих кайсаков засветились недобрые огоньки, но Рахман быстро успокоил свое воинство…
Али велел полякам пристраивать свои возы к его обозу и ни про что не волноваться.
После этого онвелел полякам пристраивать свои воз к его и ни про что не волноваться. отъехал от них. Дворянин Ржев, что стал паном Станиславом Ромом, осмотрелся и подозвал к себе Федора Мятелева, ставшего паном Анжем.
– Видал? – тихо спросил он. – Опасный человек этот Али.
– Осторожный. Скажи мы кому, что мы только что говорили с ним на хорошем русском языке, нас на смех поднимут, и скажут, что мы все выдумываем.
– На смех? На колья посадят! Если он сумел подчинить себе кайсацкую вольницу – то он великий человек. Ты рожи его всадников видал?
– Словно черти из преисподней. Чисто бесовские морды. Особенно вот тот высокий с сабельными шрамами на груди. Такой мать родную зарежет и даже не вздрогнет. У нас на Москве плачи и то не столь звероподобны. Ей-ей не вру.
– Кайсаки! Я про них слышал, – проговорил Ржев.
– Да и я слыхал. Мало кто жив остаётся после встречи с таким в степи. При захвате деревни режут всех и баб насильничают, а затем убивают. Это не простые ордынцы.
– Но у них много пленных! Посмотри! Значит, не всех убивают? – спросил дворянин.
– Может и не всех, пан Станислав. Но это заслуга нашего Али.
Василий Ржев понял, что Али подчинил себе отряд кайсаков не просто так. Если его раскроют, то благодаря им, он сможет сбежать из Крыма. Это не татары и им на повеление хана и мурз начхать. Им все одно чей Али агент: московского царя, польского короля, или султана в Стамбуле.
Дворянин внимательно посмотрел на пленниц, что ехали на лошадях.
"И товар для гаремов везет, человек Пожарского. Интересно, а князь знает об этом прибытке Али, или нет?" Его глаза в этот момент встретились с глазами молодой девушки с длинной черной косой и громадными словно озера голубыми глазами.
– Смотри какая девка, – прошептал Федор, что также её заметил.
– По наружности полька. Скажу больше, пани.
– А тебе про пани откуда знать, дворянин? Али ты с полячками уже встречался?
– Было дело. Но эта прямо лакомый кусочек для самого хана или даже для падишаха в Стамбуле.
– Или для стремянного стрельца, – произнес Мятелев.
– Ты, пан Анжей, на чужой каравай рта не разевай. Понял ли?
– А кто сказал, что каравай чужой? – весело спросил Федор.
– Мы в степи и здесь мы полностью во власти Али. А он, такого как ты, раскусит и не подавиться. Тебе девку попроще надобно….
Бой у села Шаповаловка неподалеку от Конотопской крепости: 24 июня 1659 года Войска гетмана подошли к селу Шаповаловка. Полковник Данило Сом отважно бросил своих казаков в атаку, и они сходу опрокинули сотни полковника Стрешнева, что не сумели организоваться для обороны.
Сом первым врезался в ряды неприятельской конницы и срубил двух драгун. Его казаки следовали за ним, поднимая и опуская сабли.
Русские дозорные просмотрели, как казаки Сома приблизились к ним на близкое расстояние, и подали сигнал тревоги слишком поздно, хоть и ценой своей жизни. Но положение Стрешнева это не спасло.
Казаки Сома смешали передовые сотни драгун и те стали отступать. Хотя Стрешнев стремился дать отпор и перестроить своих солдат.
– Пан полковник! – закричал сотник Почитайло Сому. – Смотри туда! Сам русский воевода!
Сом увидел Стрешнева:
– Он самый! Вот кого мне надобно! Эй! Пан воевода!
Стрешнев обернулся и увидел украинского полковника. Тот снова закричал:
– Я, полковник Сом! Не желаешь скрестить свою саблю с моей?!
Стрешнев поворачивал своего коня, не желая ввязываться в бой на невыгодных условиях. Полковник видел, что его драгуны дрогнули и понимал, что им нужно перестроиться для контратаки. Иначе они проиграли. И сделать это они могли, только если им дать такую возможность. Сотня стремянных стрельцов государева полка, что стояла в самом конце села могла принять удар на себя.
– Стой, воевода! Куда бежишь сабли моей не отведав? – закричал Сом.
Стрешнев был совсем не трус. Он вскипел от каких слов и выхватил из кобуры пистоль и выстрелил в Сома. Пуля сорвала с казачьего полковника шапку.
– То не по-казацки делаешь, дворянин! – закричал Сом. – Не как воин!
– Мы еще увидимся с тобой, изменник! – Стрешнев отбросил пистоль и дал шпоры коню.
Сотник Почитайло послал ему вдогонку свою пулю, но также не попал. Драгуны прикрыли отход своего полковника. И пятидесятник ударом сабли снес Почитайло полголовы. На Сома попали кровавые брызги, и он почувствовал запах крови.
Украинский полковник сразу же зарубил пятидесятника драгун. Но Стрешнев уже ушел.
Догнать его не было никакой возможности.
– Обойдите их, бисови диты! – заорал Сом. – Не дайте уйти!
Отряд казаков в двадцать-тридцать человек стал обходить драгун справа и был готов обрушиться на них с фланга. Но довершить обходной маневр они не успели. На них налетел десяток донцов во главе с есаулом Удачей Клином.
Клин увидел, в каком положении оказался Стрешнев, и смело бросился в бой, несмотря на то, что людей с ним было всего ничего. Донцы сразу положили пять человек – посекли их саблями. Сом взвыл от досады! Нужно было послать для этого маневра не новичков, а испытанных казаков.
Но сколько испытанных казаков было в этом полку, что дал ему Выговский? Всего ничего. Да и сотники – сплошной молодняк. Ничего сами предпринять не могут.
– Сотники! Смотри справа! – крикнул он. – Не дайте им порубить наших!
Стрешнев на отличном коне быстро добрался до белокафтанников. Те уже были готовы к бою.
– Стрельцы! Все за мной! Ударим по изменникам!
– Но наши драгуны попадут под удар наших сабель! – возразил ему сотник стремянного полка. – Эх, нет здесь пешего стрелецкого приказа! Или немецкого полка.
– Нечего скулить, сотник! – остановил его Стрешнев. – Идем вперед! Даже если часть драгун падет от наших стрельцов, то все равно следует атаковать! За мной!
Стрешнев снова повернул коня и послал его в бой. Стрельцы стремянного полка последовали за ним. Теперь сам Стрешнев желал найти украинского полковника и показать ему остроту своего клинка….
Худо пришлось бы полковнику Сому если бы на помощь его казакам не подоспели трансильванские пехотинцы. Это был наемный полк на службе у Выговского. Они сотня за сотней выстроились в боевой порядок и поставили мушкеты на упоры. По команде офицеров грянул залп. Сразу пятнадцать стрельцов стремянного государева полка свалилось с коней.
Стрешнев быстро приказал отходить. Атаковать пехоту белокафтанниками он не мог.
Лобовая атака бы кончилась катастрофой. А он и так потерял в этой стычке больше трети личного состава своих драгун. Губить еще и белокафтанников он не мог.
Драгуны и конные стрельцы оставили Шаповаловку. Русские передовые сотни отошли к основным силам. Но это было еще не сражение, а лишь его прелюдия. Основной бой был впереди.
К Шаповаловке стали подтягиваться отряды киевского полковника, валашские и молдавские сотни из наемных сил гетмана. Это были отряды легкой конницы, что пришли на помощь Выговскому привлеченные звоном золота и легкой добычей.
Полковник Сом прекрасно понимал чего стоят эти союзники, но своего гетмана не осуждал. Выговскому нужно было большое войско для реализации своего замысла, а на все украинские полки он положиться не мог, вот и приходилось пользоваться услугами таких вот союзников.
– Хуже татар такие вот полки, – прошептал он, чтобы никто не мог услышать его слов. – Сколь горя принесут они Украине.
– Пан полковник! Гонец от пана ясновельможного гетмана! – голос сотника вывел Сома из размышлений.
– Гонец? – переспросил он.
– Сотник Романюк! – представился гонец. До вашей милости от ясновельможного!
Сотник поклонился.
"Иш ты каков! – про себя подумал Сом, оглядев сотника. – Разряжен словно шляхтич.
И слова то какие от "ясновельможного" да "ваша милость". При Богдане все проще было и побеждали мы ляхов. А ныне наши же казацкие полководцы все в паны полезли.
А за ними и сотники мелкие себя шляхтой возомнили. Вот и нанимаем всякий сброд типа влашских да молдавских всадников".
– Чего хочет гетман? – строго спросил он Романюка.
– Ясновельможный идет сюда с основными силами.
"Стоило гонца ради этого гонять, – подумал Сом. – Я и так это знаю!" -Шаповаловка наша! Так можешь и предать ясновельможному гетману, пан сотник.
Сотник еще раз полонился и развернул своего коня…
Сосновская переправа у Конотопской крепости: 25 июня 1659 года Полковник Ляпунов занял Сосновскую переправу под Конотопом. И к нему быстро стали подтягиваться основные силы русской армии князя Пожарского.
Первыми прибыли отступившие от Шаповаловки воины воеводы Стершнева.
– Потрепали тебя, воевода? – с усмешкой спросил Ляпунов.
– Потрепали, – без обиды согласился с ним Стрешнев. – И хорошо потрепали. И скоро Выговский сюда припожалует. Далеко ли немецкий полк фон Нейрата?
– А на кой они тебе?
– У Выговского трансильванская наемная пехота. И я на себе ощутил меткость их стрелков.
– Наш полководец князь Пожарский желает быстрой победы и славы! Он осторожничать из-за пехоты не станет.
– Стало быть немцев фон Нейрата не будет?
– В ближайшее время нет.
– Вот и зря.
– Зря, – усмехнулся Ляпунов. – Он желает славы что имел его дядя, которую тот добыл разгромив поляков под Москвой.
– Осторожность разве в этом деле помешает? Князь Пожарский под Москвой был очень осторожен.
– Вот и поди скажи это нашему воеводе! Полковник Улебин сколь раз ему про осторожность говорил. И что с того? Но даст бог, и без того разгромим супостатов.
– А коли не даст?
– Я послал во все стороны дозоры из донцов есаула Семенова. О, всех передвижениях неприятеля мы будем знать. Да и не соберутся они быстро большими силами для удара.
– Хорошо если так. Но они могут попытаться отбить переправу.
– Не думаю. Соберем здесь побольше войск и нам прикажут ударить по врагу. Вот и вся стратегия воеводы Пожарского. А вон и полки воевода Львова появились.
– И сам воевода во всей красе. Разряжен словно девица на свадьбе.
– Но всадники у него выглядят грозно и красиво.
– Цвет московской дворянской конницы.
Воевода Семен Львов возглавлял своих всадников и ехал впереди под хоругвями дворянской конницы. Он увидел Стрешнева и Ляпунова и помахал им рукой.
Передовые сотни Львова состояли из тяжелых всадников закованных в доспехи. Хотя единообразия в их вооружении и снаряжении не было. Каждый дворянин снаряжал себя и своих людей в поход сам, и потому здесь были и наборные легкие кольчуги, и епанчи, и панцири самых разнообразных видов. Тоже самое относилось и к оружию. У дворянской кавалерии были и мечи, и сабли, и буздыганы, и пистоли, и луки.
Львов подъехал к полковникам.
На князе был яркий парчовый кафтан, шелковый кушак и отороченная соболем шапка.
Поверх кафтана была одета кольчуга и поверх неё панцирь с золотым орлом.
– Жарко в доспехах, господа! – произнес он. – А битвы сегодня не будет. Чего в них париться. Так хочется все это железо с себя скинуть.
– Должно быть так, – произнес Ляпунов. – Не будет битвы -Гетман Выговский скоро пожалует сюда, воевода! – произнес Стрешнев. – И с большими силами.
– Еще бы, – усмехнулся Львов. – С малыми жаловать нет смысла. А что под Шаповаловкой?
– Там была битва. И меня оттуда вытеснили.
– Я это понял, раз вижу тебя здесь полковник и в таком виде. Сразу видно, что ты после боя. И здесь будет битва. Так желает князь Пожарский! А ты, полковник Стрешнев, али перепугался?
– Я? С чего пугаться? Пугаться дело пустое. Осторожность соблюдать надобно! Нам пехота здесь надобна! Где полк фон Нейрата?
– Атака будет конная, полковник. Пожарский использует в основном кавалерию. Да и пехоты у нас не много. Полк фон Нейрата сюда вообще не подойдет.
– А я на себе испытал залп трансильванской наемной пехоты Выговского.
– Они не сдержат удара моей тяжелой кавалерии. Фон Нейрат нам не понадобиться.
Хотя это не мои слова, господа. Что я? Это слова нашего начального воеводы князя Пожарского. А моего мнения никто не спрашивает. А ты не согласен с Пожарским, полковник?
– Нам стоит соединиться с основными силами князя Трубецкого, – посоветовал Стрешнев. – Оборонительная тактика нам бы подошла больше. У него есть и пехота и артиллерия.
– Отдать инициативу врагу? Ты с ума сошел, полковник? Пожарский про такое и слушать не станет. Он скажет, что мы разгромим их поодиночке. Сначала Выговского, затем хана, а поляки и сами унесут свои ноги от Конотопа…
Через день 26 июня вслед за войсками Львова прибыли отряды полковника Улебина и наказного гетмана Ивана Беспалого. И за ними через час показался в окружении лучшей части кавалерии сам князь Пожарский.
Всего собралось 12 тысяч хорошего войска: полки дворянской кавалерии, полк стремянных стрельцов, испытанные полки донских казаков, слободские казаки…
Битва: Атака казаков Выговского. 29 июня 1659 года Украинские полки гетмана Выговского бросились в атаку. Казаки схлестнулись с донцами, драгунами и стремянным полком. Началась яростная битва у Сосновской переправы.
Стрешнев был в первых рядах своих всадников и рядом с ним бились Ляпунов и есаул донских казаков Семенов.
– Как тебе нравятся наши враги, полковник? – спросил Стрешнев Ляпунова, отбиваясь от казаков Выговского. – Саблей вертеть, это те не языком трепать!
– Слабовато! – выкрикнул Ляпунов, разрубая голову украинского казака. – Я думал о них лучше! Конные стрельцы государева стремянного полка много искуснее в рубке на саблях!
Но Ляпунов ошибался.
Это только поначалу ему попались молодые казаки, впервые участвовавшие в большой битве. Следующим с ним скрестил клинок бывалый казак участник многих походов.
Это было видно по шрамам на его лице. Полковник едва облил удар сбоку и сразу же оценил искусство противника.
– О! – вскричал он. – Настоящий боец!
Казак был уже не молод. В его усах была седина.
Полковник Ляпунов уклонился в сторону и сделал обманный выпад. Но противник отразил удар.
После этого битва разделила их, и против Ляпунова оказался казачий сотник. Он выстрелил в него из пистоля, и полковник едва успел поднять на дыбы своего коня.
Пуля поразила животное.
– Вот сучий сын! – вскричал Ляпунов, соскакивая с падающего коня.
Полковник Стрешнев пришел на помощь товарищу и рубанул казачьего сотника по открытому плечу. Тот вскричал и выронил свой клинок. Второй удар добил его.
Ляпунов тут же вскочил в опустевшее седло.
– Спасибо, полковник! Я твой должник!
– А ты говорил, что они слабы в рубке!
– Есть среди них и настоящие бойцы.
Стрельцы государева стремянного полка потеснили врагов. Они горели желанием отомстить за недавнее поражение своей сотни в бою у Шаповаловки.
Драгуны поддержали стремянной государев полк и атака казаков Выговского захлебнулась бы, но в бой вступили три сотни киевского полка и сотня гетманской гвардии.
Ляпунов по достоинству смог оценить все боевые качества казаков. Полковник получил хороший удар по голове и его спас от смерти только крепкий шлем.
Драгунский полк понес большие потери, и из-за этого пришлось немного потесниться и государеву полку. Причем стремянные стрельцы потеряли двух полуполковников и трех сотников.
На поддержку стрельцов слева ударил полк дворянской кавалерии во главе с Бутурлиным. Казаки Выговского после этого стали отступать, поворачивая коней…
Битва: Ставка князя Семена Пожарского. 29 июня 1659 года Князь Пожарский решил закрепить успех.
– Князь Львов! Пошли еще один полк им в помощь!
– Из моих дворян?
– Из твоих! Нужно развивать успех! – ответил Пожарский.
– Бутурлин! – закричал Львов.
Тот подъехал к полководцам.
– Поддержи своего брата! Гоните этих псов, посмевших поднять оружие противу государя великого!
– Будет исполнено! – радостно заявил Бутурлин.
Он увел свой полк в бой. Кавалерия дворян обнажила клинки и последовали за своим командиром.
Пожарский ликовал.
– Мы опрокинем их, и затем всеми нашими силами охватим Выговского с флангов. И еще до тех пор, пока подойдут поляки и татары разгромим их.
– Разреши мне, воевода, со своими казаками, обойти их слева! – вызвался наказной гетман Беспалый. – Иначе они там смогут просочиться и уйти от нас.