Отец, встретившись глазами с дочерью, нахмурился и прошел мимо. "Теперь город спасти сможет только Елена", - мелькнуло в голове у жрицы, и она поспешила во дворец Париса...
...Неожиданный телефонный звонок согнал Катю с постели. Она вскочила и помчалась в зал, на ходу проклиная того, кто отвлек ее от прекрасного сна. Разумеется, звонила неугомонная Аленка.
- Катька, ты чего, заснула? Извини, если разбудила.
- Ближе к делу, чего звонишь? - сердито пробормотала Катя, еще не вернувшаяся в реальность.
- Знаешь, Катя... - начала мямлить Аленка. - Ты, конечно, меня будешь ругать за то, что я суюсь не в свои дела...
- Ну-ну, не тяни резину...
- Так вот. Я звонила в Ульяновский университет и выяснила, что Александр Астерин уже давно там не работает. По слухам, он уехал за границу, кажется в Канаду. Давай и мы с тобой уедем, Катька! Вот только где деньги взять?
Девушка долго осмысливала слова Аленки и все никак не могла врубиться в смысл. Наконец произнесла:
- Дура, кто тебя просил разыскивать?
- Ты что расстроилась, Катька? Ты расстроилась, что он за границей? Да найдем мы его, не переживай!
- Не найдем мы его уже никогда, Аленка! Потому что он не за границей, не в Канаде, а там, на небе!
- Типун тебе на язык, Катька!
- Это не то, что ты подумала. Он на небе потому, что он бог, а не человек. Не зря же у него фамилия Астерин, что означает "рожденный на острове Астерия". А на острове Астерия родился Аполлон.
27
С утра Карасева вызвал шеф.
- Что у тебя там с убийством в музее? Продвигается? Начальство уже нервничает. В чем дело? Почему тормозишь? Я тебя не узнаю, старик! Столько дней расследуешь, и нет даже версии...
- Версии есть, - вздохнул Карасев. - Только какие-то нетипичные...
Первую версию, о том, что художник Сафронов грохнул Локридского за долг десятилетней давности, шеф отмел сразу.
- Соображай, Тарас. На такое способен только маньяк, но никак не художник. Кроме того, уж совсем невероятно, что в это убийство он мог втянуть любовницу. Нет! Все это чушь собачья!
Вторая версия: художник разбил башку сторожу за то, что тот пытался шантажировать влюбленную пару, - заставила начальник почесал за ухом.
- История, конечно, романтичная, - хмыкнул шеф. - Восемнадцать лет, говоришь, и никто ни ухом ни рылом? Во дают! Это точно не типично для нашего региона... Вот раскопал так раскопал. Ты, действительно, Тарас, пока воздержись афишировать. Все равно в качестве версии это ни черта не годится. Ну не может простой российский сторож шантажировать своего директора, от которого полностью зависит, который одним росчерком пера может выкинуть его на улицу по любой статье. Нет, не то! Сторож своим шантажом больше бы потерял, чем приобрел.
- Но так уже было! - возразил Карасев. - Ради того чтобы зажилить пятьсот долларов, он лишился блатной работы.
- Нет-нет, настоящие художники не служат мамоне. Гений и злодейство несовместимы. А Сафронов гений. Я видел его работы. Правда, в них ни черта не понятно, но что гениально - этого не отнимешь.
- А директриса сбежала - это факт! - не сдавался Карасев. - Ее поведение с самого начала показалось мне странным. Во-первых, убийство она пыталась свалить на свою заместительницу, Михайлову. Во-вторых, доказывала мне, что в тот день пришла на работу позже Александровой, тем самым намекала, что магнит сняла она. В-третьих, когда я прижал ее с отпечатками пальцев, Петрова просто сбежала с работы. И кстати, уже третий день не появляется в музее!
- Неужели пустилась в бега? - удивился шеф. - Здорово ты, значит, ее прижал. Впредь с женщинами будь поосторожней, тем более с любовницами художников. А Сафронов, кстати, не сбежал?
- Сафронов - нет. Вчера он явился ко мне на допрос.
- Слава богу! - скептично произнес шеф. - А кстати, как она пыталась доказать, что пришла на работу позже своей сотрудницы? Пришла, увидела, ткнула пальцем, что ли?
- В том-то и дело, что нет! Саму Александрову директриса не видела. Видела только открытую дверь ее кабинета.
- Александрова, говоришь, - поморщился шеф. - А как ее зовут?
- Екатерина Алексеевна.
- Екатерина Алексеевна, - пробормотал шеф. - Екатерина Александрова... Катя...
Шеф запнулся и взглянул Тарасу в глаза.
- Сколько ей лет?
- На вид двадцать два.
- Я тебя спрашиваю не на вид. Сколько ей лет фактически?
Карасев виновато пожал плечами, а шеф грозно сдвинул брови.
- Она приезжая?
- Да.
- Откуда?
Карасев опять пожал плечами, но шефа ответ уже не интересовал.
- Катя Александрова! - воскликнул он и вдруг хлопнул себя по лбу. Немедленно отправляйся в архив и быстро ознакомься с материалами дела "Маньяка-антихриста". Его первой жертвой была Катя Александрова...
Интуиция шефа не подвела. Это была она. Карасев долго всматривался в фотографию семнадцатилетней девочки Кати, и сердце его сжималось. Из казенной серой папки смотрело на него худое детское личико с потухшими глазами и пышной копной волос. В каком же году это произошло? В октябре девяностого. Значит, ей сейчас двадцать семь.
Карасев углубился в чтение. Она приехала из Твери. Поступила в университет на факультет журналистики. Проучилась чуть более месяца... Третьего октября девяностого года с ней это и произошло.
"Но в девяностом на тот же факультет поступал Женька Городецкий, вспомнил Карасев. - Он должен ее помнить..."
Маньяк настиг ее на крыльце православного храма, на которое она взбежала, чтобы найти защиту от преследователя. Сторож в это время отсутствовал, и маньяк изнасиловал ее прямо на паперти. Потому он и получил прозвище "Маньяк-антихрист".
Далее Карасев ознакомился с показаниями жертвы. Она ничего не помнила, поскольку сразу же потеряла сознание, едва насильник зажал ей рот. Ее подобрала патрульная машина и доставила в тринадцатое отделение милиции.
К материалу дела было подшито медицинское свидетельство пострадавшей. Перенесенный шок не прошел бесследно. К девушке вернулся ее врожденный дефект - заикание.
Карасев пролистал ее "Личное дело". Поскольку маньяк не был пойман, сведения о первой жертве продолжали поступать в отдел и подшиваться в папке. В девяносто первом Катя поступила на исторический факультет Московского педагогического университета. В девяносто шестом закончила с отличием, после чего была принята на должность научной сотрудницы в Эрмитаж, где и работает по сей день.
Карасев пожал плечами и снова вгляделся в фотографию. Может, не она, а просто похожа? Да нет - точно она. Больше ни у кого нет таких пышных волос и роскошных ресниц. Только что эта девушка делает в этой средневолжской дыре, тем более после Санкт-Петербурга?
Карасев вернул материал архивариусу и отправился к капитану Меркулову, который вел дело "Антихриста". По счастью он оказался на месте.
- "Антихристом" интересуешься? - удивился он, неохотно отрываясь от бумаг. - Дело темное и незаконченное. Уже четвертый год об этом типе ничего не слышно. Но это не значит, что маньяк прекратил охотиться на девушек. Просто затаился. Он очень хитер и осторожен. Бегает, кстати, очень хорошо! Это не шутка: шесть изнасилований и ни одна из жертв не может ничего толком рассказать.
- Просто невидимка! - поморщился Карасев. - Меня, Алексей Борисович, больше всего интересует Катя Александрова, первая его жертва.
- Так все есть в архивных материалах, - сказал капитан.
- С материалами я ознакомился. Мне бы хотелось услышать от вас что-нибудь субъективное.
- В принципе мне дополнить совершенно нечем, - пожал плечами капитан. - Что первая жертва, что вторая, что все остальные - это все юные девочки, шестнадцати-семнадцати лет. Они друг на друга похожи как две капли воды.
- Внешне?
- Я бы не сказал, что внешне. Внешне они разные. Среди них и блондинки, и брюнетки, и шатенки... Хотя нет. Внешне они тоже схожи: все, как одна, тонкой кости.
- И голубой крови, - улыбнулся Карасев.
- Пожалуй, что и голубой, - задумался капитан. - Но их сходство в другом: все жертвы "Антихриста" - девочки нетипичные. Все отличницы и большие умницы, это само собой, но, кроме того, они все не от мира сего.
- Словом, с божьей искрой, - вставил Карасев. - А маньяк - он какой?
- Если бы я знал, какой маньяк, я бы здесь не сидел, я бы его придушил собственными руками. Судя по всему, тип он неприметный, возможно, тихий, но терпеливый. Он выслеживает свои жертвы в тихих районах, пугает их и потом в течение получаса гонится за ними, не показывая себя. Психика жертвы не выдерживает. Когда он подходит сзади и зажимает им рот, они уже готовы - не могут от страха ни пискнуть, ни пальцем пошевелить. Он пережимает им сонную артерию, и девочки отключаются. Шесть жертв. И ни одна не видела не только его лица, но даже рукав одежды. Одна, правда, описала его указательный палец: кривой, грязный, с черным ногтем, что говорит о том, что насильник не из интеллигентной среды, да ваша Катя Александрова описала его кирзовые ботинки, раздолбанные, со сбитыми носками и клепками. А вокруг клепок выцарапаны как бы лепестки ромашек...
- Стоп! - подпрыгнул Тарас. - Кажется, я где-то видел такие ботинки! А может, ошибаюсь! Продолжайте!
- А продолжать, собственно, нечего. Если вы действительно, Тарас Александрович, видели на ком-то такие ботинки, сразу сообщите мне...
- Я попробую вспомнить. Но у вас наверняка есть подозреваемый?
- Есть один, но у него всегда железное алиби...
Карасев пожал капитану руку и направился в свой кабинет. Нужно было немедленно разрешить два вопроса: та ли это Катя Александрова, на которую десять лет назад напал "Маньяк-антихрист", и если та, что она делает в этом городишке?
Первым делом Карасев позвонил художнику Сафронову. Если он пустился в бега вслед за Петровой, то Тарас объявит всероссийский розыск. Однако ни в какие бега он не пустился.
- Ильич у аппарата, - услышал Тарас знакомый голос.
- Федор Ильич, это Карасев. Передайте Алле Григорьевне, что она может выходить из подполья. Я вышел на след настоящего убийцы. Жду ее звонка.
"Если не позвонит, значит, убили они", - подумал Карасев и набрал телефон телевидения.
- Нельзя ли услышать Городецкого?
- Городецкого можно услышать всегда! - произнес в ответ бодрый мужской голос, и Карасев услышал взбудораженный гогот Женьки.
- Старик, - сказал Карасев, - у меня к тебе просьба. Напряги мозги и вспомни одну девушку, с которой ты поступал в университет. Ее звали Катей...
- Александрова? - перебил Городецкий. - Прекрасно ее помню. Эффектная была деваха. От нее "торчал" историк по античке Астерин. Ты знаешь, история с ней вышла невеселая. На нее напал маньяк...
- Я знаю! Что это за историк по античке?
- Был такой препод у нас в университете. Но после того как с Катькой это случилось, он запил и ушел из университета. А потом эмигрировал в Канаду.
- Слушай, ты можешь ее узнать в лицо?
- Да запросто!
- Прошло десять лет.
- Катьку я узнаю хоть через сто лет.
- В таком случае через час я жду тебя у входа в музей.
Не успел Карасев положить трубку, как раздался звонок. Звонила Петрова.
- Тарас Александрович, - пролепетала она всхлипывающим голосом. - Я не убивала Локридского.
- Я знаю, Алла Григорьевна, успокойтесь, - произнес Тарас как можно мягче. - Я хочу вам задать вопрос относительно вашей сотрудницы Александровой. Вы сказали, что она нездешняя. Откуда она.
- Она из Твери. Приехала поступать в наш университет на исторический факультет. Полтора месяца назад попросилась к нам в музей на полставки младшей научной сотрудницы. Ну, я вижу, девушка серьезная, старательная, вот и взяла.
- Ее трудовая книжка лежит у вас?
- Ну какая трудовая книжка, когда человек работает на полставки.
- Свой диплом она, конечно, тоже не показывала?
- Ну какой диплом? Она ведь только школу окончила. Сейчас мы берем на работу и без диплома. Почему нет, когда у человека способности к научным исследованиям. Тем более что на такую зарплату сейчас мало кто пойдет...
28
Было уже половина шестого, когда Карасев с Городецким встретились на крыльце музея. Обменявшись рукопожатиями, они вошли в помещение и сразу же наткнулись на сторожа Коробкова. Тот только что заступил на дежурство, переоделся и вышел в вестибюль полюбезничать с вахтершей. Увидев Карасева, Коробков заулыбался.
- Здравствуйте, Тарас Александрович! - произнес, шаловливо подмигнув следователю. - Вы сегодня без "экспертш"? Очень жаль.
Карасев тряхнул его руку и уже открыл было рот, чтобы что-то произнести, как вдруг случайно взглянул сторожу на ноги и похолодел. На нем были старые кирзовые ботинки со сбившимися носами и ржавыми клепками, а вокруг клепок были выцарапаны кривые волны в виде лепестков ромашек. Карасев выдернул ладонь из руки сторожа и застыл с раскрытым ртом наподобие каменной скульптуры.
- Что-то не так? - захлопал глазами Коробков, почувствовав неладное.
- Все так, - произнес Карасев и, схватив Городецкого за рукав, потащил за угол.
- Женька, не спускай со сторожа глаз! Стой здесь, за углом, а я сейчас вызову опергруппу.
Карасев тут же набрал по мобильному номер капитана Меркулова:
- Алексей Борисович! Нашел! Нашел те ботинки, которые вы разыскиваете! Они на стороже музея, Коробкове.
- Понял! - ответил капитан. - Следите за сторожем, через десять минут будем.
Ровно через десять минут они подъехали. Три орла в камуфляжной форме влетели в вестибюль, набросились на Коробкова, закрутили ему руки и втолкнули в каптерку. Туда же не спеша вошел капитан Меркулов. Вахтерша на эту процедуру отреагировала довольно спокойно, а у Городецкого отпала челюсть.
- Что это было? - спросил он.
- Сам не знаю, - ответил Карасев и потащил Женьку через зал с восковыми фигурами в отдел Гончарова. Так они и ввалились в кабинет младшей научной сотрудницы: Городецкий с растерянной физиономией и Карасев с решительно выпяченной челюстью. Но после того как Александрова подняла на них глаза, лицо Городецкого просветлело.
- Катька, привет! Ты какими судьбами?
- Женька! Я тебя не узнала. Богатым будешь, - после паузы улыбнулась она. - Ты закончил университет?
- Пять лет тому назад.
- А ты?
- А я снова поступила. На исторический, - произнесла Катя и покосилась на Карасева.
Карасев почувствовал себя лишним.
- Без меня никуда не уходите, я сейчас вернусь, - сказал он и помчался по коридору через вестибюль прямиком в каптерку.
Три архаровца в камуфляжной форме возвышались над красным от ужаса сторожем. Напротив него на стуле сидел капитан и сверлил его горящим взглядом. Когда Карасев толкнул дверь, все взоры устремились на него. Тарас почувствовал, что его явление здесь тоже несколько неуместно, поэтому попятился. Но капитан его остановил.
- Спасибо, Тарас Александрович, за ботинки. Теперь их нужно везти на опознание к жертве.
- Никуда везти не надо! - ответил Карасев. - Жертва здесь, работает в отделе Гончарова. Когда закончите, подходите с ботинками. Я буду у нее.
Карасев вернулся в отдел Гончарова, где Городецкий с Катей оживленно вспоминали своих однокурсников. Теперь самое главное было выяснено. Катя та самая, которая по документам закончила Московский педагогический университет и числилась научным сотрудником Эрмитажа.
- Ну все, теперь оставь нас, - сказал грубо Карасев, взглянув на Городецкого.
Оба недоуменно замолчали.
- Спасибо, Женя, - произнес Карасев ледяным тоном и глазами указал на дверь.
Журналист пожал плечами, растерянно улыбнулся и, перед тем как выйти, сказал Кате:
- Пока! Мы еще увидимся.
- Ну что, - тяжело вздохнул Карасев, усаживаясь напротив Александровой. - Извините, Екатерина Алексеевна, за глупый вопрос, но какими судьбами вы в нашем городе?
- Если можете, сформулируйте вопрос поточнее, - обаятельно улыбнулась она. - Я не понимаю, что вам от меня надо.
- Что вы делаете в нашем городе? - произнес ледяным тоном Карасев.
- Как видите, работаю, - ответила она спокойно.
- То есть вы приехали к нам работать? - переспросил Карасев.
- А что, не имею права?
- Имеете. Но почему?
- Потому что мне интересна история этого края. Вас удовлетворяет мой ответ?
- Вполне. Но я слышал краем уха, что вы приехали к нам учиться в университете.
- Да, - улыбнулась она. - Я всегда мечтала учиться в этом университете.
- И вы уже учитесь?
- На вечернем отделении исторического.
Карасев долго смотрел в ее глаза и не смог определить ничего. Это следователя по особо важным делам несколько обескуражило.
- А зачем вам два исторических факультета? Один, насколько мне известно, вы уже закончили с отличием в Московском педагогическом университете.
Ее глаза потухли. С минуту она раздумывала, потом ответила:
- А хочу закончить еще и этот университет. Разве это запрещено?
"После гуманитарного вуза снова в гуманитарный? Конечно, запрещено!" хотел сказать он, но в это время в кабинет вошел капитан Меркулов с парой ботинок в руках.
- Здравствуйте, Катя, - произнес он с улыбкой. - Очень рад видеть вас в полном здравии и в хорошем настроении.
- Добрый вечер, Алексей Борисович, - прошептала она растерянно, переводя взгляд на ботинки.
- Катя, - произнес капитан, перехватывая ее взгляд и бросая ботинки на стол. - Вспомнили что-нибудь, Катя?
Она отпрянула, как ошпаренная, и глаза ее наполнились ужасом. С минуту Александрова смотрела на ботинки не моргая и вдруг затряслась.
- Э-э-это о-они! - выдавила она, и по щекам ее покатились слезы. - Вот эти, вот они!
Она закрыла ладонями глаза и выбежала из кабинета.
- Так это Коробков? - произнес сквозь зубы Карасев.
- Нет, не Коробков. Это ботинки Локридского, - ответил капитан.
29
- Локридского мы давно подозревали и давно за ним следили, - хмуро пояснил капитан. - Но каждый раз он ускользал, и каждый раз у него оказывалось алиби. Бегает, мерзавец, хорошо.
- У вас были какие-нибудь доказательства? Косвенные, может быть?
- В том-то и дело, что даже улик не было. Были только догадки. Сторож в церкви оказался двоюродным братом Локридского. В тот вечер, третьего октября девяностого года, когда маньяк напал на Александрову, сторожа не было. Он болел. Локридский это знал, потому так бесстрашно и сунулся под фонарь. Это было единственный раз. Обычно он очень осторожен. Всегда держится в тени. А просекли мы его вот как: ну, вы знаете, преступники имеют привычку приходить на место преступления. Вот мы и обратили внимание на человека, которого никто никогда не видел среди прихожан.
- Почему вы его не задержали и не отработали?
- Не было веских причин. Мать пострадавшей категорически запретила нам общаться с ее дочерью, чтобы не травмировать. Девочка полгода не могла произнести ни слова. Мы стали наблюдать за сторожем музея, собирать о нем материал. Пришли к выводу, что маньяком он вполне мог быть.
- Почему?
- Видели его жену? Ничего женственного! Доска доской. А Локридский между тем подогревал себя всякого рода эротической продукцией. Да, Тарас Александрович, мы обошли все городские фильмотеки. Во всех Локридского знали как любителя эротики. Литературу соответствующую тоже почитывал. Товарищи по телефонной станции звали его страдальцем, потому что он не мог смотреть спокойно на девушек.
- Какое же у него оказывалось алиби?
- Его дежурства в музее. После того как сигнализация сдавалась на пульт, теоретически из него уже выйти было невозможно.
- Еще как возможно! - возмутился Тарас. - Существует сотня способов выйти из музея, не потревожив сигнализацию.
- Это мы прекрасно знали! Но начальство требовало найти более существенные доказательства. Вот его ботинки были бы отличной уликой... Кстати, где Катя?
Действительно, Катино отсутствие уже стало действовать на нервы. Карасев вышел из комнаты и прошелся по музею. Кати нигде не было.
- Она ушла домой! - сказала вахтер.
- Как домой? - удивился Тарас. - А где она живет?
- Это уже спрашивайте у Аллы Григорьевны...
Но Аллы Григорьевны на работе не было. И сотрудники музея уже все разошлись по домам.
"Вот черт! Второй побег за неделю? Это уже слишком".
Тарас набрал по мобильному домашний Аллы Григорьевны, но тщетно. К телефону никто не подошел. Тогда он позвонил Сафронову, но и его не оказалось дома. Пришлось звонить в деканат университета.
- Уже никого нет, - ответили из деканата. - Звоните завтра после девяти.
Карасев опустился на ступени и прижал ладони к вискам. Поразмыслить было о чем. Зачем Кате понадобилось после Московского педагогического поступать в Ульяновский университет, причем на тот же факультет? Зачем после должности научного сотрудника Эрмитажа ей понадобилось устраиваться сюда на полставки младшего научного сотрудника? Каким-то образом совпало, что здесь с ней под одной крышей оказался и маньяк, напавший на нее десять лет назад. "Она приехала отомстить, - подумал. - А поступление в университет и на работу в музей - это для отвода глаз".
Чем увереннее Карасев развивал мысль в этом направлении, тем больше убеждался, что Локридского убила именно Александрова. Не сама, конечно. С сообщником. Одна бы она не справилась.
Тут-то Карасев и вспомнил про открытую дверь в ее кабинет в то утро и даже подпрыгнул от блестящей догадки. Ну да, конечно! Все правильно! Как же ему раньше не приходило в голову!
С вечера Катя запирается в своем кабинете изнутри. Вот почему перед уходом директриса видела отдел Гончарова закрытым. В половине двенадцатого Александрова отпирает кабинет, проходит через зал с восковыми фигурами в вестибюль, прокрадывается мимо каптерки сторожа, лепит на датчик магнит и впускает сообщника. И уже с ним они заманивают сторожа в темный коридорчик и убивают. Затем стирают все отпечатки пальцев, мажут кровью пальцы Берии и уходят через центральный вход, забыв запереть отдел Гончарова. Наутро директриса приходит первой, видит, что дверь кабинета открыта, и думает, что Александрова уже на работе. На самом деле она еще не пришла. Она пришла после директрисы, поговорила с ментом на входе, запудрила ему мозги и незаметно сняла с двери магнит. После чего направилась не в свой кабинет, а в туалет. Спрашивается, зачем? Затем, чтобы стереть с магнита отпечатки пальцев. Потом она поднимается, проходит через зал с восковыми фигурами и засовывает магнит в карман Берии.
Карасев даже поднялся от волнения. Блестяще! Все логично! И полная картина.
Правда, эта версия не объясняла пропажу связки ключей у Зои Павловны две недели назад. И потом, зачем убийцам нужно было заманивать сторожа через зал с восковыми фигурами в коридор? Не проще ли было замочить его прямо в каптерке? Наконец, сторожа убили ключом, предметом явно случайным? Вот черт! И самое главное, хоть убей, но Карасев не верил, что эта нежная обаятельная девушка могла убить из мести. На этой мысли у Тараса даже зашевелились волосы: это уже третья версия убийства Локридского из мести.
В эту же секунду капитан Меркулов тронул следователя за плечо. Карасев вздрогнул.
- Где она?
- Сбежала.
- Почему сбежала? Просто ушла домой. Сейчас она пережила новый шок.
- Нет, Алексей Борисович, - закачал головой Тарас. - Не ушла, а именно сбежала. У меня есть подозрение, что это она убила Локридского.
- За что? - удивился капитан.
- Как за что? Отомстила за себя!
- Да откуда ей было знать, что Локридский маньяк, если даже мы этого толком не знаем? Хотя, конечно, уже знаем.
- Вы полагаете, она не догадывалась? - задумался Карасев.
- Откуда! То, что она сейчас увидела, для нее было потрясением. Так что давайте сегодня доставать ее не будем. Пусть отойдет.
- Тем более, что адреса ее мы не знаем, - усмехнулся Тарас.
- Завтра все узнаем, - сказал капитан.
Однако на следующий день, как и предполагал Карасев, Александрова на работу не вышла. Зато, наконец, объявилась Алла Григорьевна. Увидев Карасева, она насторожилась.
- Мне нужен адрес Александровой, - сказал следователь.
- Сейчас найдем в карточке, - засуетилась она.
Но в карточке оказался только ее тверской адрес, как, впрочем, и на заявлении о принятии на работу.
- Когда мы принимаем на полставки, на адрес особого внимания не обращаем, - виновато закусила губу директриса.
- Какие-нибудь документы у нее здесь остались?
- Никаких, - развела руками Петрова.
Пришлось звонить в деканат университета. В деканате хотя и со скрипом, но все-таки дали ее тверской адрес и телефон местной квартиры, которую она якобы снимала. Карасев позвонил по этому номеру, но он, как и предполагалось, оказался липовым. Ни о каких Катях по этому номеру никогда не слышали и квартиры не сдавали.
Карасев поехал в университет, разыскал Катину группу, опросил всех, и только одна студентка продиктовала номер телефона тетки, у которой Катя собиралась снимать комнату. Карасев немедленно позвонил.
- Да, я слушаю! - ответил грубый женский бас с прокуренной хрипотцой.
- Мне нужна Катя, - сказал Карасев. - Квартирантка ваша.
- У меня нет квартирантки Кати, - ответила тетка. - У меня квартирантка Таня. Ее тоже позвать не могу. Она в институте. А Кати у меня никогда не было.
- Как же не было, - напирал Тарас. - Такая черная, стройная девушка с пышными волосами хотела снять у вас квартиру.
- Понимаю, о ком вы говорите! - невозмутимо ответила тетенька. Приходила такая. Но семейным я не сдаю.
- Она что же, семейная? - удивился Карасев.
- Ну если с мужем искала квартиру, то, наверное, семейная.
- А вы не знаете, где они сняли жилье?
...Неожиданный телефонный звонок согнал Катю с постели. Она вскочила и помчалась в зал, на ходу проклиная того, кто отвлек ее от прекрасного сна. Разумеется, звонила неугомонная Аленка.
- Катька, ты чего, заснула? Извини, если разбудила.
- Ближе к делу, чего звонишь? - сердито пробормотала Катя, еще не вернувшаяся в реальность.
- Знаешь, Катя... - начала мямлить Аленка. - Ты, конечно, меня будешь ругать за то, что я суюсь не в свои дела...
- Ну-ну, не тяни резину...
- Так вот. Я звонила в Ульяновский университет и выяснила, что Александр Астерин уже давно там не работает. По слухам, он уехал за границу, кажется в Канаду. Давай и мы с тобой уедем, Катька! Вот только где деньги взять?
Девушка долго осмысливала слова Аленки и все никак не могла врубиться в смысл. Наконец произнесла:
- Дура, кто тебя просил разыскивать?
- Ты что расстроилась, Катька? Ты расстроилась, что он за границей? Да найдем мы его, не переживай!
- Не найдем мы его уже никогда, Аленка! Потому что он не за границей, не в Канаде, а там, на небе!
- Типун тебе на язык, Катька!
- Это не то, что ты подумала. Он на небе потому, что он бог, а не человек. Не зря же у него фамилия Астерин, что означает "рожденный на острове Астерия". А на острове Астерия родился Аполлон.
27
С утра Карасева вызвал шеф.
- Что у тебя там с убийством в музее? Продвигается? Начальство уже нервничает. В чем дело? Почему тормозишь? Я тебя не узнаю, старик! Столько дней расследуешь, и нет даже версии...
- Версии есть, - вздохнул Карасев. - Только какие-то нетипичные...
Первую версию, о том, что художник Сафронов грохнул Локридского за долг десятилетней давности, шеф отмел сразу.
- Соображай, Тарас. На такое способен только маньяк, но никак не художник. Кроме того, уж совсем невероятно, что в это убийство он мог втянуть любовницу. Нет! Все это чушь собачья!
Вторая версия: художник разбил башку сторожу за то, что тот пытался шантажировать влюбленную пару, - заставила начальник почесал за ухом.
- История, конечно, романтичная, - хмыкнул шеф. - Восемнадцать лет, говоришь, и никто ни ухом ни рылом? Во дают! Это точно не типично для нашего региона... Вот раскопал так раскопал. Ты, действительно, Тарас, пока воздержись афишировать. Все равно в качестве версии это ни черта не годится. Ну не может простой российский сторож шантажировать своего директора, от которого полностью зависит, который одним росчерком пера может выкинуть его на улицу по любой статье. Нет, не то! Сторож своим шантажом больше бы потерял, чем приобрел.
- Но так уже было! - возразил Карасев. - Ради того чтобы зажилить пятьсот долларов, он лишился блатной работы.
- Нет-нет, настоящие художники не служат мамоне. Гений и злодейство несовместимы. А Сафронов гений. Я видел его работы. Правда, в них ни черта не понятно, но что гениально - этого не отнимешь.
- А директриса сбежала - это факт! - не сдавался Карасев. - Ее поведение с самого начала показалось мне странным. Во-первых, убийство она пыталась свалить на свою заместительницу, Михайлову. Во-вторых, доказывала мне, что в тот день пришла на работу позже Александровой, тем самым намекала, что магнит сняла она. В-третьих, когда я прижал ее с отпечатками пальцев, Петрова просто сбежала с работы. И кстати, уже третий день не появляется в музее!
- Неужели пустилась в бега? - удивился шеф. - Здорово ты, значит, ее прижал. Впредь с женщинами будь поосторожней, тем более с любовницами художников. А Сафронов, кстати, не сбежал?
- Сафронов - нет. Вчера он явился ко мне на допрос.
- Слава богу! - скептично произнес шеф. - А кстати, как она пыталась доказать, что пришла на работу позже своей сотрудницы? Пришла, увидела, ткнула пальцем, что ли?
- В том-то и дело, что нет! Саму Александрову директриса не видела. Видела только открытую дверь ее кабинета.
- Александрова, говоришь, - поморщился шеф. - А как ее зовут?
- Екатерина Алексеевна.
- Екатерина Алексеевна, - пробормотал шеф. - Екатерина Александрова... Катя...
Шеф запнулся и взглянул Тарасу в глаза.
- Сколько ей лет?
- На вид двадцать два.
- Я тебя спрашиваю не на вид. Сколько ей лет фактически?
Карасев виновато пожал плечами, а шеф грозно сдвинул брови.
- Она приезжая?
- Да.
- Откуда?
Карасев опять пожал плечами, но шефа ответ уже не интересовал.
- Катя Александрова! - воскликнул он и вдруг хлопнул себя по лбу. Немедленно отправляйся в архив и быстро ознакомься с материалами дела "Маньяка-антихриста". Его первой жертвой была Катя Александрова...
Интуиция шефа не подвела. Это была она. Карасев долго всматривался в фотографию семнадцатилетней девочки Кати, и сердце его сжималось. Из казенной серой папки смотрело на него худое детское личико с потухшими глазами и пышной копной волос. В каком же году это произошло? В октябре девяностого. Значит, ей сейчас двадцать семь.
Карасев углубился в чтение. Она приехала из Твери. Поступила в университет на факультет журналистики. Проучилась чуть более месяца... Третьего октября девяностого года с ней это и произошло.
"Но в девяностом на тот же факультет поступал Женька Городецкий, вспомнил Карасев. - Он должен ее помнить..."
Маньяк настиг ее на крыльце православного храма, на которое она взбежала, чтобы найти защиту от преследователя. Сторож в это время отсутствовал, и маньяк изнасиловал ее прямо на паперти. Потому он и получил прозвище "Маньяк-антихрист".
Далее Карасев ознакомился с показаниями жертвы. Она ничего не помнила, поскольку сразу же потеряла сознание, едва насильник зажал ей рот. Ее подобрала патрульная машина и доставила в тринадцатое отделение милиции.
К материалу дела было подшито медицинское свидетельство пострадавшей. Перенесенный шок не прошел бесследно. К девушке вернулся ее врожденный дефект - заикание.
Карасев пролистал ее "Личное дело". Поскольку маньяк не был пойман, сведения о первой жертве продолжали поступать в отдел и подшиваться в папке. В девяносто первом Катя поступила на исторический факультет Московского педагогического университета. В девяносто шестом закончила с отличием, после чего была принята на должность научной сотрудницы в Эрмитаж, где и работает по сей день.
Карасев пожал плечами и снова вгляделся в фотографию. Может, не она, а просто похожа? Да нет - точно она. Больше ни у кого нет таких пышных волос и роскошных ресниц. Только что эта девушка делает в этой средневолжской дыре, тем более после Санкт-Петербурга?
Карасев вернул материал архивариусу и отправился к капитану Меркулову, который вел дело "Антихриста". По счастью он оказался на месте.
- "Антихристом" интересуешься? - удивился он, неохотно отрываясь от бумаг. - Дело темное и незаконченное. Уже четвертый год об этом типе ничего не слышно. Но это не значит, что маньяк прекратил охотиться на девушек. Просто затаился. Он очень хитер и осторожен. Бегает, кстати, очень хорошо! Это не шутка: шесть изнасилований и ни одна из жертв не может ничего толком рассказать.
- Просто невидимка! - поморщился Карасев. - Меня, Алексей Борисович, больше всего интересует Катя Александрова, первая его жертва.
- Так все есть в архивных материалах, - сказал капитан.
- С материалами я ознакомился. Мне бы хотелось услышать от вас что-нибудь субъективное.
- В принципе мне дополнить совершенно нечем, - пожал плечами капитан. - Что первая жертва, что вторая, что все остальные - это все юные девочки, шестнадцати-семнадцати лет. Они друг на друга похожи как две капли воды.
- Внешне?
- Я бы не сказал, что внешне. Внешне они разные. Среди них и блондинки, и брюнетки, и шатенки... Хотя нет. Внешне они тоже схожи: все, как одна, тонкой кости.
- И голубой крови, - улыбнулся Карасев.
- Пожалуй, что и голубой, - задумался капитан. - Но их сходство в другом: все жертвы "Антихриста" - девочки нетипичные. Все отличницы и большие умницы, это само собой, но, кроме того, они все не от мира сего.
- Словом, с божьей искрой, - вставил Карасев. - А маньяк - он какой?
- Если бы я знал, какой маньяк, я бы здесь не сидел, я бы его придушил собственными руками. Судя по всему, тип он неприметный, возможно, тихий, но терпеливый. Он выслеживает свои жертвы в тихих районах, пугает их и потом в течение получаса гонится за ними, не показывая себя. Психика жертвы не выдерживает. Когда он подходит сзади и зажимает им рот, они уже готовы - не могут от страха ни пискнуть, ни пальцем пошевелить. Он пережимает им сонную артерию, и девочки отключаются. Шесть жертв. И ни одна не видела не только его лица, но даже рукав одежды. Одна, правда, описала его указательный палец: кривой, грязный, с черным ногтем, что говорит о том, что насильник не из интеллигентной среды, да ваша Катя Александрова описала его кирзовые ботинки, раздолбанные, со сбитыми носками и клепками. А вокруг клепок выцарапаны как бы лепестки ромашек...
- Стоп! - подпрыгнул Тарас. - Кажется, я где-то видел такие ботинки! А может, ошибаюсь! Продолжайте!
- А продолжать, собственно, нечего. Если вы действительно, Тарас Александрович, видели на ком-то такие ботинки, сразу сообщите мне...
- Я попробую вспомнить. Но у вас наверняка есть подозреваемый?
- Есть один, но у него всегда железное алиби...
Карасев пожал капитану руку и направился в свой кабинет. Нужно было немедленно разрешить два вопроса: та ли это Катя Александрова, на которую десять лет назад напал "Маньяк-антихрист", и если та, что она делает в этом городишке?
Первым делом Карасев позвонил художнику Сафронову. Если он пустился в бега вслед за Петровой, то Тарас объявит всероссийский розыск. Однако ни в какие бега он не пустился.
- Ильич у аппарата, - услышал Тарас знакомый голос.
- Федор Ильич, это Карасев. Передайте Алле Григорьевне, что она может выходить из подполья. Я вышел на след настоящего убийцы. Жду ее звонка.
"Если не позвонит, значит, убили они", - подумал Карасев и набрал телефон телевидения.
- Нельзя ли услышать Городецкого?
- Городецкого можно услышать всегда! - произнес в ответ бодрый мужской голос, и Карасев услышал взбудораженный гогот Женьки.
- Старик, - сказал Карасев, - у меня к тебе просьба. Напряги мозги и вспомни одну девушку, с которой ты поступал в университет. Ее звали Катей...
- Александрова? - перебил Городецкий. - Прекрасно ее помню. Эффектная была деваха. От нее "торчал" историк по античке Астерин. Ты знаешь, история с ней вышла невеселая. На нее напал маньяк...
- Я знаю! Что это за историк по античке?
- Был такой препод у нас в университете. Но после того как с Катькой это случилось, он запил и ушел из университета. А потом эмигрировал в Канаду.
- Слушай, ты можешь ее узнать в лицо?
- Да запросто!
- Прошло десять лет.
- Катьку я узнаю хоть через сто лет.
- В таком случае через час я жду тебя у входа в музей.
Не успел Карасев положить трубку, как раздался звонок. Звонила Петрова.
- Тарас Александрович, - пролепетала она всхлипывающим голосом. - Я не убивала Локридского.
- Я знаю, Алла Григорьевна, успокойтесь, - произнес Тарас как можно мягче. - Я хочу вам задать вопрос относительно вашей сотрудницы Александровой. Вы сказали, что она нездешняя. Откуда она.
- Она из Твери. Приехала поступать в наш университет на исторический факультет. Полтора месяца назад попросилась к нам в музей на полставки младшей научной сотрудницы. Ну, я вижу, девушка серьезная, старательная, вот и взяла.
- Ее трудовая книжка лежит у вас?
- Ну какая трудовая книжка, когда человек работает на полставки.
- Свой диплом она, конечно, тоже не показывала?
- Ну какой диплом? Она ведь только школу окончила. Сейчас мы берем на работу и без диплома. Почему нет, когда у человека способности к научным исследованиям. Тем более что на такую зарплату сейчас мало кто пойдет...
28
Было уже половина шестого, когда Карасев с Городецким встретились на крыльце музея. Обменявшись рукопожатиями, они вошли в помещение и сразу же наткнулись на сторожа Коробкова. Тот только что заступил на дежурство, переоделся и вышел в вестибюль полюбезничать с вахтершей. Увидев Карасева, Коробков заулыбался.
- Здравствуйте, Тарас Александрович! - произнес, шаловливо подмигнув следователю. - Вы сегодня без "экспертш"? Очень жаль.
Карасев тряхнул его руку и уже открыл было рот, чтобы что-то произнести, как вдруг случайно взглянул сторожу на ноги и похолодел. На нем были старые кирзовые ботинки со сбившимися носами и ржавыми клепками, а вокруг клепок были выцарапаны кривые волны в виде лепестков ромашек. Карасев выдернул ладонь из руки сторожа и застыл с раскрытым ртом наподобие каменной скульптуры.
- Что-то не так? - захлопал глазами Коробков, почувствовав неладное.
- Все так, - произнес Карасев и, схватив Городецкого за рукав, потащил за угол.
- Женька, не спускай со сторожа глаз! Стой здесь, за углом, а я сейчас вызову опергруппу.
Карасев тут же набрал по мобильному номер капитана Меркулова:
- Алексей Борисович! Нашел! Нашел те ботинки, которые вы разыскиваете! Они на стороже музея, Коробкове.
- Понял! - ответил капитан. - Следите за сторожем, через десять минут будем.
Ровно через десять минут они подъехали. Три орла в камуфляжной форме влетели в вестибюль, набросились на Коробкова, закрутили ему руки и втолкнули в каптерку. Туда же не спеша вошел капитан Меркулов. Вахтерша на эту процедуру отреагировала довольно спокойно, а у Городецкого отпала челюсть.
- Что это было? - спросил он.
- Сам не знаю, - ответил Карасев и потащил Женьку через зал с восковыми фигурами в отдел Гончарова. Так они и ввалились в кабинет младшей научной сотрудницы: Городецкий с растерянной физиономией и Карасев с решительно выпяченной челюстью. Но после того как Александрова подняла на них глаза, лицо Городецкого просветлело.
- Катька, привет! Ты какими судьбами?
- Женька! Я тебя не узнала. Богатым будешь, - после паузы улыбнулась она. - Ты закончил университет?
- Пять лет тому назад.
- А ты?
- А я снова поступила. На исторический, - произнесла Катя и покосилась на Карасева.
Карасев почувствовал себя лишним.
- Без меня никуда не уходите, я сейчас вернусь, - сказал он и помчался по коридору через вестибюль прямиком в каптерку.
Три архаровца в камуфляжной форме возвышались над красным от ужаса сторожем. Напротив него на стуле сидел капитан и сверлил его горящим взглядом. Когда Карасев толкнул дверь, все взоры устремились на него. Тарас почувствовал, что его явление здесь тоже несколько неуместно, поэтому попятился. Но капитан его остановил.
- Спасибо, Тарас Александрович, за ботинки. Теперь их нужно везти на опознание к жертве.
- Никуда везти не надо! - ответил Карасев. - Жертва здесь, работает в отделе Гончарова. Когда закончите, подходите с ботинками. Я буду у нее.
Карасев вернулся в отдел Гончарова, где Городецкий с Катей оживленно вспоминали своих однокурсников. Теперь самое главное было выяснено. Катя та самая, которая по документам закончила Московский педагогический университет и числилась научным сотрудником Эрмитажа.
- Ну все, теперь оставь нас, - сказал грубо Карасев, взглянув на Городецкого.
Оба недоуменно замолчали.
- Спасибо, Женя, - произнес Карасев ледяным тоном и глазами указал на дверь.
Журналист пожал плечами, растерянно улыбнулся и, перед тем как выйти, сказал Кате:
- Пока! Мы еще увидимся.
- Ну что, - тяжело вздохнул Карасев, усаживаясь напротив Александровой. - Извините, Екатерина Алексеевна, за глупый вопрос, но какими судьбами вы в нашем городе?
- Если можете, сформулируйте вопрос поточнее, - обаятельно улыбнулась она. - Я не понимаю, что вам от меня надо.
- Что вы делаете в нашем городе? - произнес ледяным тоном Карасев.
- Как видите, работаю, - ответила она спокойно.
- То есть вы приехали к нам работать? - переспросил Карасев.
- А что, не имею права?
- Имеете. Но почему?
- Потому что мне интересна история этого края. Вас удовлетворяет мой ответ?
- Вполне. Но я слышал краем уха, что вы приехали к нам учиться в университете.
- Да, - улыбнулась она. - Я всегда мечтала учиться в этом университете.
- И вы уже учитесь?
- На вечернем отделении исторического.
Карасев долго смотрел в ее глаза и не смог определить ничего. Это следователя по особо важным делам несколько обескуражило.
- А зачем вам два исторических факультета? Один, насколько мне известно, вы уже закончили с отличием в Московском педагогическом университете.
Ее глаза потухли. С минуту она раздумывала, потом ответила:
- А хочу закончить еще и этот университет. Разве это запрещено?
"После гуманитарного вуза снова в гуманитарный? Конечно, запрещено!" хотел сказать он, но в это время в кабинет вошел капитан Меркулов с парой ботинок в руках.
- Здравствуйте, Катя, - произнес он с улыбкой. - Очень рад видеть вас в полном здравии и в хорошем настроении.
- Добрый вечер, Алексей Борисович, - прошептала она растерянно, переводя взгляд на ботинки.
- Катя, - произнес капитан, перехватывая ее взгляд и бросая ботинки на стол. - Вспомнили что-нибудь, Катя?
Она отпрянула, как ошпаренная, и глаза ее наполнились ужасом. С минуту Александрова смотрела на ботинки не моргая и вдруг затряслась.
- Э-э-это о-они! - выдавила она, и по щекам ее покатились слезы. - Вот эти, вот они!
Она закрыла ладонями глаза и выбежала из кабинета.
- Так это Коробков? - произнес сквозь зубы Карасев.
- Нет, не Коробков. Это ботинки Локридского, - ответил капитан.
29
- Локридского мы давно подозревали и давно за ним следили, - хмуро пояснил капитан. - Но каждый раз он ускользал, и каждый раз у него оказывалось алиби. Бегает, мерзавец, хорошо.
- У вас были какие-нибудь доказательства? Косвенные, может быть?
- В том-то и дело, что даже улик не было. Были только догадки. Сторож в церкви оказался двоюродным братом Локридского. В тот вечер, третьего октября девяностого года, когда маньяк напал на Александрову, сторожа не было. Он болел. Локридский это знал, потому так бесстрашно и сунулся под фонарь. Это было единственный раз. Обычно он очень осторожен. Всегда держится в тени. А просекли мы его вот как: ну, вы знаете, преступники имеют привычку приходить на место преступления. Вот мы и обратили внимание на человека, которого никто никогда не видел среди прихожан.
- Почему вы его не задержали и не отработали?
- Не было веских причин. Мать пострадавшей категорически запретила нам общаться с ее дочерью, чтобы не травмировать. Девочка полгода не могла произнести ни слова. Мы стали наблюдать за сторожем музея, собирать о нем материал. Пришли к выводу, что маньяком он вполне мог быть.
- Почему?
- Видели его жену? Ничего женственного! Доска доской. А Локридский между тем подогревал себя всякого рода эротической продукцией. Да, Тарас Александрович, мы обошли все городские фильмотеки. Во всех Локридского знали как любителя эротики. Литературу соответствующую тоже почитывал. Товарищи по телефонной станции звали его страдальцем, потому что он не мог смотреть спокойно на девушек.
- Какое же у него оказывалось алиби?
- Его дежурства в музее. После того как сигнализация сдавалась на пульт, теоретически из него уже выйти было невозможно.
- Еще как возможно! - возмутился Тарас. - Существует сотня способов выйти из музея, не потревожив сигнализацию.
- Это мы прекрасно знали! Но начальство требовало найти более существенные доказательства. Вот его ботинки были бы отличной уликой... Кстати, где Катя?
Действительно, Катино отсутствие уже стало действовать на нервы. Карасев вышел из комнаты и прошелся по музею. Кати нигде не было.
- Она ушла домой! - сказала вахтер.
- Как домой? - удивился Тарас. - А где она живет?
- Это уже спрашивайте у Аллы Григорьевны...
Но Аллы Григорьевны на работе не было. И сотрудники музея уже все разошлись по домам.
"Вот черт! Второй побег за неделю? Это уже слишком".
Тарас набрал по мобильному домашний Аллы Григорьевны, но тщетно. К телефону никто не подошел. Тогда он позвонил Сафронову, но и его не оказалось дома. Пришлось звонить в деканат университета.
- Уже никого нет, - ответили из деканата. - Звоните завтра после девяти.
Карасев опустился на ступени и прижал ладони к вискам. Поразмыслить было о чем. Зачем Кате понадобилось после Московского педагогического поступать в Ульяновский университет, причем на тот же факультет? Зачем после должности научного сотрудника Эрмитажа ей понадобилось устраиваться сюда на полставки младшего научного сотрудника? Каким-то образом совпало, что здесь с ней под одной крышей оказался и маньяк, напавший на нее десять лет назад. "Она приехала отомстить, - подумал. - А поступление в университет и на работу в музей - это для отвода глаз".
Чем увереннее Карасев развивал мысль в этом направлении, тем больше убеждался, что Локридского убила именно Александрова. Не сама, конечно. С сообщником. Одна бы она не справилась.
Тут-то Карасев и вспомнил про открытую дверь в ее кабинет в то утро и даже подпрыгнул от блестящей догадки. Ну да, конечно! Все правильно! Как же ему раньше не приходило в голову!
С вечера Катя запирается в своем кабинете изнутри. Вот почему перед уходом директриса видела отдел Гончарова закрытым. В половине двенадцатого Александрова отпирает кабинет, проходит через зал с восковыми фигурами в вестибюль, прокрадывается мимо каптерки сторожа, лепит на датчик магнит и впускает сообщника. И уже с ним они заманивают сторожа в темный коридорчик и убивают. Затем стирают все отпечатки пальцев, мажут кровью пальцы Берии и уходят через центральный вход, забыв запереть отдел Гончарова. Наутро директриса приходит первой, видит, что дверь кабинета открыта, и думает, что Александрова уже на работе. На самом деле она еще не пришла. Она пришла после директрисы, поговорила с ментом на входе, запудрила ему мозги и незаметно сняла с двери магнит. После чего направилась не в свой кабинет, а в туалет. Спрашивается, зачем? Затем, чтобы стереть с магнита отпечатки пальцев. Потом она поднимается, проходит через зал с восковыми фигурами и засовывает магнит в карман Берии.
Карасев даже поднялся от волнения. Блестяще! Все логично! И полная картина.
Правда, эта версия не объясняла пропажу связки ключей у Зои Павловны две недели назад. И потом, зачем убийцам нужно было заманивать сторожа через зал с восковыми фигурами в коридор? Не проще ли было замочить его прямо в каптерке? Наконец, сторожа убили ключом, предметом явно случайным? Вот черт! И самое главное, хоть убей, но Карасев не верил, что эта нежная обаятельная девушка могла убить из мести. На этой мысли у Тараса даже зашевелились волосы: это уже третья версия убийства Локридского из мести.
В эту же секунду капитан Меркулов тронул следователя за плечо. Карасев вздрогнул.
- Где она?
- Сбежала.
- Почему сбежала? Просто ушла домой. Сейчас она пережила новый шок.
- Нет, Алексей Борисович, - закачал головой Тарас. - Не ушла, а именно сбежала. У меня есть подозрение, что это она убила Локридского.
- За что? - удивился капитан.
- Как за что? Отомстила за себя!
- Да откуда ей было знать, что Локридский маньяк, если даже мы этого толком не знаем? Хотя, конечно, уже знаем.
- Вы полагаете, она не догадывалась? - задумался Карасев.
- Откуда! То, что она сейчас увидела, для нее было потрясением. Так что давайте сегодня доставать ее не будем. Пусть отойдет.
- Тем более, что адреса ее мы не знаем, - усмехнулся Тарас.
- Завтра все узнаем, - сказал капитан.
Однако на следующий день, как и предполагал Карасев, Александрова на работу не вышла. Зато, наконец, объявилась Алла Григорьевна. Увидев Карасева, она насторожилась.
- Мне нужен адрес Александровой, - сказал следователь.
- Сейчас найдем в карточке, - засуетилась она.
Но в карточке оказался только ее тверской адрес, как, впрочем, и на заявлении о принятии на работу.
- Когда мы принимаем на полставки, на адрес особого внимания не обращаем, - виновато закусила губу директриса.
- Какие-нибудь документы у нее здесь остались?
- Никаких, - развела руками Петрова.
Пришлось звонить в деканат университета. В деканате хотя и со скрипом, но все-таки дали ее тверской адрес и телефон местной квартиры, которую она якобы снимала. Карасев позвонил по этому номеру, но он, как и предполагалось, оказался липовым. Ни о каких Катях по этому номеру никогда не слышали и квартиры не сдавали.
Карасев поехал в университет, разыскал Катину группу, опросил всех, и только одна студентка продиктовала номер телефона тетки, у которой Катя собиралась снимать комнату. Карасев немедленно позвонил.
- Да, я слушаю! - ответил грубый женский бас с прокуренной хрипотцой.
- Мне нужна Катя, - сказал Карасев. - Квартирантка ваша.
- У меня нет квартирантки Кати, - ответила тетка. - У меня квартирантка Таня. Ее тоже позвать не могу. Она в институте. А Кати у меня никогда не было.
- Как же не было, - напирал Тарас. - Такая черная, стройная девушка с пышными волосами хотела снять у вас квартиру.
- Понимаю, о ком вы говорите! - невозмутимо ответила тетенька. Приходила такая. Но семейным я не сдаю.
- Она что же, семейная? - удивился Карасев.
- Ну если с мужем искала квартиру, то, наверное, семейная.
- А вы не знаете, где они сняли жилье?