Тем не менее (не помню, как уж это удалось) в загсе нас расписали без каких-либо проблем, и мы закатили свадьбу. Сразу же после свадебной гульбы характер моей юной супруги резко изменился. Ей захотелось сразу всего: косметики, нарядов, фарфоровой посуды, ресторанов, морских курортов и прочего, что подразумевается под красивой жизнью, тем более что денег нам на свадьбу набросали прилично. (В основном родственники с моей стороны.) Однако, в отличие от нее, у меня никогда не было тяги к роскоши. Я был совершеннейшим аскетом, равнодушным ко всякого рода удобствам и роскошным вещам. Главным для меня в жизни было искусство.
Моя новоиспеченная этих взглядов не разделяла. Точнее, сразу после свадьбы резко переменила их на противоположные и стала требовать от меня такое, чего я и вообразить не мог. Она оказалась упрямой, скандальной и истеричной. Таких самодурок я ещё не встречал. Алиса из-за пустейшей мелочи могла закатить скандал на людях, а потом неделю не разговаривать. Сцены на людях - это самое ужасное. Мне всегда было стыдно, а ей - все равно. После черноморского курорта я стал тайно мечтать о разводе. Почему тайно? Потому что, когда в Алуште я намекнул на возможный развод, Алиса мне устроила такое, что до сих пор меня кидает в дрожь.
Шла третья неделя нашего пребывание в черноморском пансионате. Ни один день у нас не проходил без скандала. Среди курортников наша пара выделялась очень резко. Как только мы приходили на пляж и ложились на песок, те, кто нас знал, сворачивали свои подстилки и уходили на другой конец пляжа. При этом женщины морщились, а мужчины бросали сочувственные взоры. Но в то утро у Алисы было хорошее настроение. День был солнечный, тихий и ласковый. Море - сплошная лазурная гладь. Песок под ногами ещё не успел раскалиться и очень приятно холодил ступни. Мы только что позавтракали и теперь сидели под соломенными шляпами в плетеных креслах, лениво шелуша земляные орехи. Время и настроение располагали к разговору в благодушных тонах. Тогда-то я и попытался объяснить, что я совсем не тот человек, за которого она меня принимает.
- Пойми, что я человек искусства. Я работаю на вечность. На мне ответственность за духовное продвижение человечества. Понимаешь?
Она посмотрела на меня крайне недоверчиво, сильно сомневаясь насчет моей ответственности за духовное продвижение.
- Ты в этом уверен?
Я подавил раздражение от этого дурацкого вопроса, занесенного нам, как сорняк, американскими фильмами. Сглотнув слюну, я продолжил:
- Запомни, что только искусство способствует духовному продвижению человечества, только искусство. Только ему дано право останавливать мгновение, чтобы все увидели, как оно прекрасно. По этой причине греки и ваяли из мрамора человеческие тела, хотя натуральных тел в Афинах кишело кишмя. Но мрамор менее подвержен влиянию времени, чем человеческая плоть, хотя он также не вечен. И пусть не остановить, а слегка притормозить мгновение - вот какая функция была возложена на античных скульпторов. Тебе это ясно? После греков дух человечества движет эпоха Возрождения. Перенос мира в двумерное пространство был необходим для панорамного видения невидимых сфер. Прежде всего нужно увидеть малое, чтобы понять великое. Кстати, и Лобачевский четырехмерное бытие математически доказал только после того, как оттолкнулся от двумерного. Вот видишь? А импрессионисты показали, как в знойный полдень дрожит воздух... А до Мане англичане не знали, что туман над Лондоном вовсе не серый, а розовый...
- А зачем мне все это знать? - перебила она.
- А затем, что я не намерен гробить жизнь на сиюминутные нужды. У нас с тобой никогда не будет особняка, машины, дачи, роскошной мебели, модной одежды, изысканной еды. Мы никогда с тобой не будем богатыми!
- Будем! - брызнула она глазами. - Я не хочу жить в нищете. Неужели ты не заработаешь? Мужик ты или не мужик?
- Я не мужик, - улыбнулся я. - Я художник. У меня нет времени на всю эту ерунду...
- Мой знакомый, - перебила она, - всего год работал на строительных шабашках и купил жене соболью шубу...
- Но пойми! - с отчаянием вскрикнул я. - Этой шубе жизни пять, ну десять, ну от силы двадцать лет. Год работы на неё не стоит. За год я напишу такое, что будет жить вечно. Если ты не понимаешь этих соотношений, давай расстанемся! Найди себе мужика, который будет на тебя работать.
- Что?! - закричала она, и слезы брызнули из её глаз. - Раз так, ты меня больше не увидишь.
Она схватила валявшийся на покрывале нож, которым мы намеревались разрезать арбуз, и занесла над своим запястьем с явным намерением полоснуть по венам. Я испуганно перехватил её руку и прижал к себе. Она стала рыдать, а я принялся её успокаивать, хотя успокаивать нужно было меня. Успокоившись, она произнесла упрямо:
- К осени мне нужна шуба...
- Купим, - произнес я скороговоркой, сдерживая зубную дрожь.
"Вот это вляпался, - с тоской подумал я. - Если мне удастся развестись - это будет большая удача..."
Из дневника следователя В.А. Сорокина
31 августа 2000 года
Главбух "Симбир-Фарма" А.П. Лебедкина сегодня дала показания. Во вторник утром 27 июля она получила указание по телефону от А.П. Рогова перегнать на счет Красногорского предприятия лекарственных трав полтора миллиона рублей, сразу же после оформления договора. По её словам, в это время в дверях её кабинета уже стоял начальник отдела сбыта Красногорского завода Н.Г. Мордвинов. Договор был составлен и подписан обеими сторонами в двух экземплярах на стандартном бланке. Согласно ему, АО "Симбир-Фарм" за поставку товара из Красногорска обязалось перевести на счет завода полтора миллиона рублей в течение месяца. Конкретно до 28 августа.
После этого красногорцы с копией договора отбыли на родину, а Лебедкина, как она чистосердечно призналась, перевела эти полтора миллиона на счет своего родственника предпринимателя З.П. Лопухова. Ничего дурного, по словам бухгалтера, она не хотела. Присвоить эту сумму мыслей не было. Просто за услугу Лопухов обещал ей сто пятьдесят тысяч рублей. Он уверил, что 28 августа деньги уже будут в Красногорске. Лебедкина в недоумении. Она не ожидала такого развития событий. Лопухов всегда был человеком слова.
Самое любопытное, что деньги действительно 28 августа уже были в Красногорске, но не с утра, а где-то к восемнадцати часам, то есть приблизительно через полчаса или час после убийства Рогова и его сотрудников.
Только что пришла из Москвы ксерокопия допроса наших красногорских друзей: начальника отдела сбыта Н.Г.Мордвинова и начальника службы охраны Л.С. Самойлова. Они признались, что 25 июля приезжали в наш город для разбирательства. По их словам, переговоры с Роговым ни к чему не привели. Они опробовали все варианты для разрешения конфликта миром и только после этого обратились за помощью к местным рэкетирам. Красногорцы для этих целей предусмотрели двести тысяч рублей наличкой.
За эту сумму выбить деньги с Рогова взялись двое нигде не работающих спортсменов-таэквандистов из Заволжского района П.Н. Загряжский и Л.Г. Пьяных. По договору в их обязанности входили только предупреждения и устные угрозы. Ни о какой физической расправе речи не шло. Битье стекол в доме главы фирмы было инициативой спортсменов. Я склонен верить этому. Дело в том, что, в случае успеха, рэкетирам обламывалось по сто тысяч рублей, в случае неуспеха - только по двадцать тысяч.
Сегодня задержан один из этих спортсменов, П.Н. Загряжский. Он подтвердил, что о физической расправе речи не шло, но не подтвердил насчет битья стекол. Однако поклялся, что стекла бил Пьяных, а он сидел в машине. Также он признался, что красногорцы честно рассчитались с ними за проделанную работу, вручив им наличными по сто тысяч.
И вот интересный момент, который, на мой взгляд, играет ключевую роль в этой истории: Пьяных был недоволен оплатой и потребовал надбавки. В данный момент он ещё не задержан. По словам жены, он ушел в понедельник утром (обратите внимание, как раз 28 августа, в день убийства) и после этого не появлялся. Милиция прочесывает места, где он может находиться. Думаю, это дело двух-трех дней.
Теперь о деньгах, найденных в карманах убитых. С ними полная неясность. Однако не уверен, что они имеют отношение к убийству. Лебедкина уверяет, что эти деньги не из фирмы. Все отчетно-подотчетные источники ей известны. У жены Рогова эта сумма (восемнадцать тысяч долларов) вызвала удивление. По её словам, деньги на карманные расходы у мужа были, но не в таком количестве. В курсе она и о деньгах в замурованном сейфе. Это, по её словам, загашник на случай, если налоговая закроет счет. Откуда в карманах мужа две пачки долларов, она не может даже предположить, тем более что Рогов не имел привычки хранить деньги в долларах. Еще большее недоумение вызвало у неё алмазное колье и рубиновые сережки. Муж не имел привычки покупать дорогие вещи ни жене, ни любовницам.
То же самое у водителя Петрова. Его жена уверила, что это не его деньги и быть таких денег у него не могло. Что касается Клокина, то его семья в данный момент находится за границей, поэтому прокомментировать что-либо по этому вопросу пока некому.
P.S. Если в ближайшее время удастся задержать Пьяных, это будет большая удача.
13
"Это будет большая удача, если мне в ближайшее время удастся развестись..." - внезапно мелькнуло в моей голове. Я даже помню место, дату и время, когда такая мысль посетила меня. Это было в Алуште в 1982 году в последний день лета в шестнадцать ноль-ноль.
Сегодня тоже 31 августа, и на часах те же шестнадцать ноль-ноль, только вот год с тремя нулями. Сегодня последний день лета и в наличии у меня пять нулей. Совершенно беспросветная партия.
Неожиданно я понял, что судьба мне не намерена давать никакого снисхождения. Один неверный шаг - и я по шею в болоте.
За тот месяц, проведенный с ней в Алуште, я сразу постарел на восемнадцать лет. Это сейчас мои года, наконец, нагнали меня, и я вступил с ними в желанное равновесие. А тогда... Вот же черт!
А ведь когда мы уезжали к морю, я был совсем другим человеком: я был восторженным, жизнерадостным и уверенным в себе художником. Вернулся я угрюмым, ворчливым и замкнутым. О своей холостяцкой жизни я вспоминал как о покинутом рае. Правда, во мне ещё теплилась надежда, что, когда мы вернемся домой, я возьму в руки кисть и снова обрету себя. Тогда я ещё не знал, что дома у меня уже нет.
По возвращении Алиса сразу повалилась на диван, а я вместо кисти взял в руки веник, потому что не мог работать в бардаке. Помню, что в тот день я серьезно намеревался написать один этюд, но так и не написал. Вместо этого я напился. Напился я и на следующий день, так и не достав из шкафа краски. А на третий, когда я решительно разложил посреди комнаты мольберт, жена закатила мне скандал.
Алиса требовала, чтобы я убрал из комнаты это деревянное уродство, потому что оно мешает смотреть телевизор.
- И вообще, - кричала она, багровая от злости, - если ты художник, у тебя должна быть мастерская! А если её нет, то ты никакой не художник, и нечего выпендриваться со своей палитрой.
Такой наглости я не ожидал. Я влез в кроссовки и выбежал из дома. Я пошел куда глаза глядят с твердым намерением не возвращаться. Разве у меня было время на все это? Моя жизнь уже вся расписана по минутам. К тридцати двум годам, к началу творческого расцвета, я должен освоить технику всех великих мастеров. Для этого мне нужно ежедневно по восемь часов стоять у мольберта. Разве у меня была хоть минута на семейные скандалы?
В тот вечер я ходил по городу и обдумывал свои дальнейшие планы. Я был расстроен и растерян, но сохранял трезвость рассудка. Как бы ни складывались жизненные обстоятельства, они не должны стать помехой в осуществлении великой цели.
Человечество стоит на пороге освоения иных миров, тех самых, которые физики называют параллельными и которые живут совсем по другим законам. Путь к ним укажут не ученые, не физики, не политики. Путь к ним укажут художники. Всех, кто до этого пытался рисовать сны, постигла неудача. Сальвадор Дали привязывал к руке карандаш, ставил в ногах таз и засыпал с ключами на лбу. Как только ключи падали в таз, оглушая комнату звоном, он просыпался и быстро зарисовывал то, что видел во сне. Но даже он, дальше всех продвинувшийся в этой области, не мог отобразить и десятой доли тех пространств, по которым только что блуждала его душа. А все потому, что нездешние реалии он пытался изобразить по-земному.
В отличие от него, я собирался писать свои картины по законам того бытия, в котором пребывают наши души во сне. Практически я собирался писать потустороннюю явь. Но при этом стать таким мастером, чтобы, проснувшись, моя рука в точности отобразила то, что минуту назад я видел в параллельных мира х. Именно для этого я и должен стать виртуозом, освоить художественные приемы всех великих художников, посещавших некогда Землю.
К двадцати четырем годам я скопировал почти все картины Рембрандта, Рафаэля и Рубенса. Но что толку копировать? Нужно идти дальше...
Помнится, в тот вечер я зашел к мастерскую к Дмитрию Дмитриевичу. Я долго и занудно жаловался на свою жалкую судьбу. Мастер хмурился, качал головой и ничем не мог утешить. В конце концов он предложил мне работать у него в мастерской бок о бок с ним и ещё с десятью учениками. Я горячо поблагодарил, но предложения не принял. Я привык работать в полном одиночестве и в своей конуре. У каждого человека должна быть своя конура, а у художника - тем более.
Я встал, торопливо пожал ему руку и ушел. Он догнал на лестнице и пообещал пробить мне мастерскую. Для этого мне следовало вступить в Союз художников и написать десятка два портретов местных вождей. Все остальное он обещал устроить.
Я криво усмехнулся и вышел на улицу. На вступление в союз и пробивания мастерской уйдет минимум два года, это в лучшем случае. А приступить к работе я должен уже сегодня. Сердце мое сжалось. С этой чертовой свадьбой я уже потерял два месяца, и неизвестно, сколько потеряю еще...
УБИЙЦЫ - МЕСТНЫЕ РЭКЕТИРЫ
(газета "Симбирские вести")
Именно к такому выводу пришла следственная группа областной прокуратуры, расследующая дела об убийствах директора и двоих сотрудников фирмы "Симбир-Фарма".
Как нам стало известно, органы прокуратуры имеют серьезные намерения обвинить в этих убийствах двух мастеров спорта по таэквандо: Петра Загряжского и Леонида Пьяных. Первый уже арестован, второй объявлен в розыск.
Именно они около месяца назад покушались на жизнь главы АО "Симбир-Фарм" Алексея Рогова. Об этом наша газета писала. Тогда по этому факту не было возбуждено уголовного дела, поскольку Рогов не обращался с заявлением в милицию. Сегодня за этих двух молодцов областная прокуратура ухватилась как за соломинку.
Напомним, что месяц назад глава фирмы Алексей Рогов ухитрился вывезти с Красногорского завода КамАЗ лекарственных препаратов на сумму полтора миллиона рублей, при этом не оформив ни единого документа. Рогов категорически отказался платить за вывезенный товар, заявив, что к этой истории не имеет никакого отношения. Представители потерпевшей стороны прибыли в наш город и, после безуспешных попыток уладить недоразумение мирным путем, обратились за помощью к ульяновским спортсменам: Загряжскому и Пьяных.
Таэквандисты в этот же день вразумили незадачливого мошенника, и Рогов на следующий день отдал приказ своему главному бухгалтеру Анне Лебедкиной перечислить вышеназванную сумму в Красногорск.
Однако предприимчивый родственник Лебедкиной, возглавляющий строительную фирму, посоветовал ей "прокрутить" эти деньги через свои счета. Это, по мнению прокуратуры, и явилось причиной убийства Рогова и его сотрудников. Убили же их вышеназванные спортсмены, у которых якобы был договор с красногорцами на случай подобного исхода.
Именно так следственная группа хочет представить это дело. И понятно почему. По нашим данным, губернатор торопит с раскрытием убийств, и прокуратура делает все возможное, чтобы поскорее найти козла отпущения. Точнее, не найти. А козел отпущение уже намечен - неожиданно исчезнувший Пьяных. Следователь Валерий Сорокин всерьез считает, что это он убил Рогова и двоих его сотрудников. И не хочет следователь прокуратуры задаться элементарным вопросом: а нужна ли Красногорскому заводу лекарственных средств кровь главы "Симбир-Фарма"? Ведь эта сделка оформлена документально, и все недоразумения можно решить через арбитражный суд. Второй факт, на который закрывают глаза следственные органы: в карманах убитых найдено свыше тридцати тысяч долларов и алмазное колье, которые явно им были подброшены. Где это видано, чтобы киллеры, убивающие ради денег, подбрасывали жертвам суммы в десять раз превышающие их гонорары? И, наконец, самое главное: зачем преступнику понадобилось убивать топором? И почему, собственно, больше всех измордован Клокин?
Вряд ли прокуратура намерена ответить на эти вопросы. Для неё это слишком сложно. Проще все свалить на пропавшего Пьяных. Правда, он может и найтись, но прокуратуре выгодней, чтобы он не нашелся. И, скорее всего, его не найдут.
Словом, история повторяется: один раз как трагедия, как было с расследованием убийства Ольги Соколовой, второй раз как фарс, который мы наблюдаем сегодня в расследовании этого дела.
Кстати, умыкание фургонами товара также не ново для нашей области. В 1994 году таким же образом был похищен КамАЗ с трикотажными изделиями производственной фирмы "Мадригал". Провернула это дельце беременная женщина на девятом месяце, которая якобы возглавляла торговую фирму, находящуюся в том же здании проектного института, что и "Мадригал". Председательница торговой фирмы предложила трикотажному предприятию услуги по реализации их продукции. Дирекция "Мадригала" согласилась. После того как машина была загружена и отправлена, уже больше никто не видел ни этой женщины, ни этой фирмы, ни тем более товара. КамАЗ канул, а это дело так и не было раскрыто милицией, как, впрочем, и большинство дел в нашей области.
14
- Читали, господа, утренний выпуск? - воскликнул Захаров, влетая в отдел с развернутой газетой в руках. - Дело-то, оказывается, принимает политический оборот. Можно сказать, подфартило нынешнему губернатору перед выборами! В кавычках, конечно.
Юрист радостно рассмеялся. Но никто в отделе не разделил его радости. Наоборот, Виктор сдвинул брови и хмуро произнес:
- Эти чертовы газетчики из всего извлекут выгоду. Нет, а если трезво поразмыслить: действительно, на кой черт рэкетирам понадобилось рубить топором? Что они этим хотели доказать?
- Э, нет! - поднял палец Захаров. - Рэкетиры тут ни при чем. В этом вопросе я на сто процентов согласен с газетчиками: рэкетиры убивают ради денег. А здесь - наоборот. Убили и подсунули деньги. Тридцать три тысячи баксов. Да ещё алмазное колье.
- Подсунули? - изумилась Маша. - Мне бы кто подсунул.
- Раскиньте мозгами, коллеги! - хитро сощурился юрист. - Что мы имеем в наличии? А имеем мы весьма необычное убийство. Такое ощущение, что несчастные были убиты именно с таким расчетом, чтобы город содрогнулся, чтобы слух о жестокости содеянного долетел до генпрокуратуры. И действительно, до генпрокуратуры слух долетел, и она проявляет живейший интерес к ходу расследования. Что же мы видим дальше? А то, что преступление совершено чрезвычайно профессионально. Не правда ли? Преступник почти не оставил следов. А это о чем говорит? А о том, что с нашими дохлыми провинциальными следователями раскрыть эти убийства практически невозможно.
- Минуточку! - замахал рукой Виктор. - Откуда ты знаешь, что преступник не оставил следов?
- Спокойно! - ответил Захаров. - У меня свои информаторы. Не будем отвлекаться! Давайте рассуждать дальше. Итак, что у нас на носу? А на носу у нас губернаторские выборы! Нужно нынешнему губернатору чрезвычайное происшествие, которое накануне выборов прикует к его области внимание всей страны? Да оно для него смерти подобно. А кому это на руку? Одному из кандидатов в губернаторы!
- Какому? - встрепенулась Маша.
- А вы подумайте, господа! Кто у нас самый главный кандидат? Кого сейчас раскручивают "Симбирские вести"?
- Генерала Шипанова? - почесал затылок Виктор.
- Вот именно что генерала, - подмигнул юрист. - И убийство совершено профессионально. Чувствуешь связь? И вот ещё такой момент: "Симбирские вести" будто ждали этого происшествия, чтобы напомнить о маньяке, дело которого до сих пор не закрыто. А спрашивается, для чего? Да все для того же, чтобы показать беспомощность прокуратуры и слабость губернатора. Я как прочел подзаголовок, так сразу понял, что если бы не произошло этих убийств, то их бы нужно было организовать. И тогда победа генерала обеспечена. Как-никак - генерал! Он может не разбираться в экономике, но порядок наведет всегда. И вот ещё что подозрительно: зачем газетчики в своей первой статье приплели Достоевского с его романом "Пьяненькие"? Не намек ли это на то, в каком направлении двигать следствие? А может, прямое указание?
- Все, ребята, хватит! Давайте работать, - наконец вмешался я, чувствуя, что этот бред может продолжаться до вечера.
И не ошибся. Едва я вышел за порог конторы, как ко мне тут же метнулся журналист "Симбирских вестей". Вид у него был дерганый, взгляд сумасшедший. Он выдавил подобие улыбки и произнес непрокашливавшимся голосом:
- Нам утром так и не удалось поговорить. Вы можете мне ответить на пару вопросов?
- Нет, - ответил я.
- Почему, если не секрет?
- Не хочу участвовать в этом предвыборном спектакле.
- Ну что вы, - побледнел журналист. - Никаких предвыборных целей мы не преследуем. Клянусь вам, что мои намерения чисты. Я только хочу докопаться до истины, не более! Иначе нас опять обманут. А убийства повесят на невинных людей.
У него были такие жалобные глаза, что мне ничего не оставалось, как со вздохом пробурчать:
- Ладно. Что вас интересует?
- Почему все же Рогов пришел скрываться именно к вам? - оживился журналист, суетливо доставая из кармана диктофон.
- Я уже отвечал на это вопрос.
- Да-да, извините! Я хотел спросить совсем другое. Как выглядел Рогов в тот вечер, когда пришел к вам?
- Трусливо выглядел. Дрожал, как заяц.
- Что он вам сказал?
- Что на него навели рэкет. В его особняке побили стекла. Если он к утру не переведет деньги, то шлепнут без предупреждения.
- Шлепнут? - обрадовался журналист, и глаза его засветились. - Это прекрасно! А он звонил в милицию?
- Не звонил.
- Не потому ли, что он не доверяет милиции?
- Понятия не имею.
- А почему он не принял никаких мер к эвакуации своей семьи? Ведь в доме побили стекла.
- Наверное, потому, что свою шкуру ценил дороже своей семьи.
Такой ответ привел журналиста в восторг. Он даже подпрыгнул от возбуждения и стал суетливо расспрашивать меня об отношении Рогова с семьей, на что я ответил, что лучше ему с таким вопросом обратиться к вдове. Но и без вдовы об отношениях Рогова с се мьей журналист знал достаточно. Он посмотрел по сторонам и полушепотом произнес:
- Мне удалось узнать, что семью он ни в грош не ставил, а тот дом в Красном Яре выполнял функцию притона. Это я узнал из эксклюзивного источника. Он мне так и сказал, мой источник, что этот дом Рогов купил исключительно для того, чтобы возить в него проституток.
Журналист даже взвизгнул от радости и нервно потер ладонью о ладонь.
- Кстати, он предпочитал устраивать оргии в компании своих сотрудников. Вы тоже участвовали в подобных мероприятиях? Мне можете - как на духу. Я никому не скажу. Клянусь!
- Нет! - усмехнулся я. - Моя персона в его свиту не входила.
- Странно, - задумался журналист. - Почему же он пришел к вам? Впрочем, ничего удивительного. Так уж люди устроены: как проводить весело время - это к одним, а как шкуру спасать - бегут совсем к противоположным. Эх, люди, люди, человеки! А что за человек был Клокин?
- Не знаю, - ответил я.
Журналист сделался чрезвычайно серьезным. Он немного помолчал, потом задумчиво спросил, больше у себя, чем у меня:
- Почему убийца измордовал его больше всех? Может, дело не в деньгах, а в этом самом Клокине?
Насколько я понял, корреспондент уже получил от меня все, что хотел, и сейчас обдумывал, как бы пооригинальнее подать эту информацию читателю.
- Мне можно идти? - спросил я иронично.
- Да-да! Огромное спасибо! Не смею у вас больше отнимать время! расшаркался журналист и с чувством тряхнул мою руку.
Я хмыкнул и отправился на трамвайную остановку. Уже никто не сможет отнять у меня время, поскольку я больше его не ощущаю. А тогда, в двадцать четыре, когда я бродил по ночному городу, я просто физически чувствовал, как оно бездарно улетает в трубу.
Нужно было что-то предпринимать: снять квартиру, перетащить вещи, устроиться на работу. Да-да, как это ни прискорбно, но за квартиру нужно будет платить, и нужно будет кормить жену, пока она ещё учится в своем медицинском училище. По счастью, последний год.
До того проклятого вечера я никогда не думал о деньгах. Мне всегда перепадал какой-то минимум от шабашек, на которые у меня уходило в месяц не более трех часов. Нарисовать афишу, рекламу, вывеску для магазину, оформить стенд, разукрасить стену актового зала, написать портрет или какой-нибудь неутомительный пейзажик, сотворить коллажик или ещё что-нибудь в этом роде - у меня всегда были заказы. Незначительные, но на хлеб хватало. Главное, что я их никогда не искал. Они находили меня сами, причем в тот момент, когда пустели мои карманы. Деньги хоть и в мизерном количестве, но довольно регулярно падали мне с неба в виде манны. Квартира мне также досталась без какого-либо напряга с моей стороны. Я её просто унаследовал от деда. Мне как бы сама судьба говорила: "Делай свое дело и не заботься о хлебе насущном. Минимум у тебя всегда будет..."
Моя новоиспеченная этих взглядов не разделяла. Точнее, сразу после свадьбы резко переменила их на противоположные и стала требовать от меня такое, чего я и вообразить не мог. Она оказалась упрямой, скандальной и истеричной. Таких самодурок я ещё не встречал. Алиса из-за пустейшей мелочи могла закатить скандал на людях, а потом неделю не разговаривать. Сцены на людях - это самое ужасное. Мне всегда было стыдно, а ей - все равно. После черноморского курорта я стал тайно мечтать о разводе. Почему тайно? Потому что, когда в Алуште я намекнул на возможный развод, Алиса мне устроила такое, что до сих пор меня кидает в дрожь.
Шла третья неделя нашего пребывание в черноморском пансионате. Ни один день у нас не проходил без скандала. Среди курортников наша пара выделялась очень резко. Как только мы приходили на пляж и ложились на песок, те, кто нас знал, сворачивали свои подстилки и уходили на другой конец пляжа. При этом женщины морщились, а мужчины бросали сочувственные взоры. Но в то утро у Алисы было хорошее настроение. День был солнечный, тихий и ласковый. Море - сплошная лазурная гладь. Песок под ногами ещё не успел раскалиться и очень приятно холодил ступни. Мы только что позавтракали и теперь сидели под соломенными шляпами в плетеных креслах, лениво шелуша земляные орехи. Время и настроение располагали к разговору в благодушных тонах. Тогда-то я и попытался объяснить, что я совсем не тот человек, за которого она меня принимает.
- Пойми, что я человек искусства. Я работаю на вечность. На мне ответственность за духовное продвижение человечества. Понимаешь?
Она посмотрела на меня крайне недоверчиво, сильно сомневаясь насчет моей ответственности за духовное продвижение.
- Ты в этом уверен?
Я подавил раздражение от этого дурацкого вопроса, занесенного нам, как сорняк, американскими фильмами. Сглотнув слюну, я продолжил:
- Запомни, что только искусство способствует духовному продвижению человечества, только искусство. Только ему дано право останавливать мгновение, чтобы все увидели, как оно прекрасно. По этой причине греки и ваяли из мрамора человеческие тела, хотя натуральных тел в Афинах кишело кишмя. Но мрамор менее подвержен влиянию времени, чем человеческая плоть, хотя он также не вечен. И пусть не остановить, а слегка притормозить мгновение - вот какая функция была возложена на античных скульпторов. Тебе это ясно? После греков дух человечества движет эпоха Возрождения. Перенос мира в двумерное пространство был необходим для панорамного видения невидимых сфер. Прежде всего нужно увидеть малое, чтобы понять великое. Кстати, и Лобачевский четырехмерное бытие математически доказал только после того, как оттолкнулся от двумерного. Вот видишь? А импрессионисты показали, как в знойный полдень дрожит воздух... А до Мане англичане не знали, что туман над Лондоном вовсе не серый, а розовый...
- А зачем мне все это знать? - перебила она.
- А затем, что я не намерен гробить жизнь на сиюминутные нужды. У нас с тобой никогда не будет особняка, машины, дачи, роскошной мебели, модной одежды, изысканной еды. Мы никогда с тобой не будем богатыми!
- Будем! - брызнула она глазами. - Я не хочу жить в нищете. Неужели ты не заработаешь? Мужик ты или не мужик?
- Я не мужик, - улыбнулся я. - Я художник. У меня нет времени на всю эту ерунду...
- Мой знакомый, - перебила она, - всего год работал на строительных шабашках и купил жене соболью шубу...
- Но пойми! - с отчаянием вскрикнул я. - Этой шубе жизни пять, ну десять, ну от силы двадцать лет. Год работы на неё не стоит. За год я напишу такое, что будет жить вечно. Если ты не понимаешь этих соотношений, давай расстанемся! Найди себе мужика, который будет на тебя работать.
- Что?! - закричала она, и слезы брызнули из её глаз. - Раз так, ты меня больше не увидишь.
Она схватила валявшийся на покрывале нож, которым мы намеревались разрезать арбуз, и занесла над своим запястьем с явным намерением полоснуть по венам. Я испуганно перехватил её руку и прижал к себе. Она стала рыдать, а я принялся её успокаивать, хотя успокаивать нужно было меня. Успокоившись, она произнесла упрямо:
- К осени мне нужна шуба...
- Купим, - произнес я скороговоркой, сдерживая зубную дрожь.
"Вот это вляпался, - с тоской подумал я. - Если мне удастся развестись - это будет большая удача..."
Из дневника следователя В.А. Сорокина
31 августа 2000 года
Главбух "Симбир-Фарма" А.П. Лебедкина сегодня дала показания. Во вторник утром 27 июля она получила указание по телефону от А.П. Рогова перегнать на счет Красногорского предприятия лекарственных трав полтора миллиона рублей, сразу же после оформления договора. По её словам, в это время в дверях её кабинета уже стоял начальник отдела сбыта Красногорского завода Н.Г. Мордвинов. Договор был составлен и подписан обеими сторонами в двух экземплярах на стандартном бланке. Согласно ему, АО "Симбир-Фарм" за поставку товара из Красногорска обязалось перевести на счет завода полтора миллиона рублей в течение месяца. Конкретно до 28 августа.
После этого красногорцы с копией договора отбыли на родину, а Лебедкина, как она чистосердечно призналась, перевела эти полтора миллиона на счет своего родственника предпринимателя З.П. Лопухова. Ничего дурного, по словам бухгалтера, она не хотела. Присвоить эту сумму мыслей не было. Просто за услугу Лопухов обещал ей сто пятьдесят тысяч рублей. Он уверил, что 28 августа деньги уже будут в Красногорске. Лебедкина в недоумении. Она не ожидала такого развития событий. Лопухов всегда был человеком слова.
Самое любопытное, что деньги действительно 28 августа уже были в Красногорске, но не с утра, а где-то к восемнадцати часам, то есть приблизительно через полчаса или час после убийства Рогова и его сотрудников.
Только что пришла из Москвы ксерокопия допроса наших красногорских друзей: начальника отдела сбыта Н.Г.Мордвинова и начальника службы охраны Л.С. Самойлова. Они признались, что 25 июля приезжали в наш город для разбирательства. По их словам, переговоры с Роговым ни к чему не привели. Они опробовали все варианты для разрешения конфликта миром и только после этого обратились за помощью к местным рэкетирам. Красногорцы для этих целей предусмотрели двести тысяч рублей наличкой.
За эту сумму выбить деньги с Рогова взялись двое нигде не работающих спортсменов-таэквандистов из Заволжского района П.Н. Загряжский и Л.Г. Пьяных. По договору в их обязанности входили только предупреждения и устные угрозы. Ни о какой физической расправе речи не шло. Битье стекол в доме главы фирмы было инициативой спортсменов. Я склонен верить этому. Дело в том, что, в случае успеха, рэкетирам обламывалось по сто тысяч рублей, в случае неуспеха - только по двадцать тысяч.
Сегодня задержан один из этих спортсменов, П.Н. Загряжский. Он подтвердил, что о физической расправе речи не шло, но не подтвердил насчет битья стекол. Однако поклялся, что стекла бил Пьяных, а он сидел в машине. Также он признался, что красногорцы честно рассчитались с ними за проделанную работу, вручив им наличными по сто тысяч.
И вот интересный момент, который, на мой взгляд, играет ключевую роль в этой истории: Пьяных был недоволен оплатой и потребовал надбавки. В данный момент он ещё не задержан. По словам жены, он ушел в понедельник утром (обратите внимание, как раз 28 августа, в день убийства) и после этого не появлялся. Милиция прочесывает места, где он может находиться. Думаю, это дело двух-трех дней.
Теперь о деньгах, найденных в карманах убитых. С ними полная неясность. Однако не уверен, что они имеют отношение к убийству. Лебедкина уверяет, что эти деньги не из фирмы. Все отчетно-подотчетные источники ей известны. У жены Рогова эта сумма (восемнадцать тысяч долларов) вызвала удивление. По её словам, деньги на карманные расходы у мужа были, но не в таком количестве. В курсе она и о деньгах в замурованном сейфе. Это, по её словам, загашник на случай, если налоговая закроет счет. Откуда в карманах мужа две пачки долларов, она не может даже предположить, тем более что Рогов не имел привычки хранить деньги в долларах. Еще большее недоумение вызвало у неё алмазное колье и рубиновые сережки. Муж не имел привычки покупать дорогие вещи ни жене, ни любовницам.
То же самое у водителя Петрова. Его жена уверила, что это не его деньги и быть таких денег у него не могло. Что касается Клокина, то его семья в данный момент находится за границей, поэтому прокомментировать что-либо по этому вопросу пока некому.
P.S. Если в ближайшее время удастся задержать Пьяных, это будет большая удача.
13
"Это будет большая удача, если мне в ближайшее время удастся развестись..." - внезапно мелькнуло в моей голове. Я даже помню место, дату и время, когда такая мысль посетила меня. Это было в Алуште в 1982 году в последний день лета в шестнадцать ноль-ноль.
Сегодня тоже 31 августа, и на часах те же шестнадцать ноль-ноль, только вот год с тремя нулями. Сегодня последний день лета и в наличии у меня пять нулей. Совершенно беспросветная партия.
Неожиданно я понял, что судьба мне не намерена давать никакого снисхождения. Один неверный шаг - и я по шею в болоте.
За тот месяц, проведенный с ней в Алуште, я сразу постарел на восемнадцать лет. Это сейчас мои года, наконец, нагнали меня, и я вступил с ними в желанное равновесие. А тогда... Вот же черт!
А ведь когда мы уезжали к морю, я был совсем другим человеком: я был восторженным, жизнерадостным и уверенным в себе художником. Вернулся я угрюмым, ворчливым и замкнутым. О своей холостяцкой жизни я вспоминал как о покинутом рае. Правда, во мне ещё теплилась надежда, что, когда мы вернемся домой, я возьму в руки кисть и снова обрету себя. Тогда я ещё не знал, что дома у меня уже нет.
По возвращении Алиса сразу повалилась на диван, а я вместо кисти взял в руки веник, потому что не мог работать в бардаке. Помню, что в тот день я серьезно намеревался написать один этюд, но так и не написал. Вместо этого я напился. Напился я и на следующий день, так и не достав из шкафа краски. А на третий, когда я решительно разложил посреди комнаты мольберт, жена закатила мне скандал.
Алиса требовала, чтобы я убрал из комнаты это деревянное уродство, потому что оно мешает смотреть телевизор.
- И вообще, - кричала она, багровая от злости, - если ты художник, у тебя должна быть мастерская! А если её нет, то ты никакой не художник, и нечего выпендриваться со своей палитрой.
Такой наглости я не ожидал. Я влез в кроссовки и выбежал из дома. Я пошел куда глаза глядят с твердым намерением не возвращаться. Разве у меня было время на все это? Моя жизнь уже вся расписана по минутам. К тридцати двум годам, к началу творческого расцвета, я должен освоить технику всех великих мастеров. Для этого мне нужно ежедневно по восемь часов стоять у мольберта. Разве у меня была хоть минута на семейные скандалы?
В тот вечер я ходил по городу и обдумывал свои дальнейшие планы. Я был расстроен и растерян, но сохранял трезвость рассудка. Как бы ни складывались жизненные обстоятельства, они не должны стать помехой в осуществлении великой цели.
Человечество стоит на пороге освоения иных миров, тех самых, которые физики называют параллельными и которые живут совсем по другим законам. Путь к ним укажут не ученые, не физики, не политики. Путь к ним укажут художники. Всех, кто до этого пытался рисовать сны, постигла неудача. Сальвадор Дали привязывал к руке карандаш, ставил в ногах таз и засыпал с ключами на лбу. Как только ключи падали в таз, оглушая комнату звоном, он просыпался и быстро зарисовывал то, что видел во сне. Но даже он, дальше всех продвинувшийся в этой области, не мог отобразить и десятой доли тех пространств, по которым только что блуждала его душа. А все потому, что нездешние реалии он пытался изобразить по-земному.
В отличие от него, я собирался писать свои картины по законам того бытия, в котором пребывают наши души во сне. Практически я собирался писать потустороннюю явь. Но при этом стать таким мастером, чтобы, проснувшись, моя рука в точности отобразила то, что минуту назад я видел в параллельных мира х. Именно для этого я и должен стать виртуозом, освоить художественные приемы всех великих художников, посещавших некогда Землю.
К двадцати четырем годам я скопировал почти все картины Рембрандта, Рафаэля и Рубенса. Но что толку копировать? Нужно идти дальше...
Помнится, в тот вечер я зашел к мастерскую к Дмитрию Дмитриевичу. Я долго и занудно жаловался на свою жалкую судьбу. Мастер хмурился, качал головой и ничем не мог утешить. В конце концов он предложил мне работать у него в мастерской бок о бок с ним и ещё с десятью учениками. Я горячо поблагодарил, но предложения не принял. Я привык работать в полном одиночестве и в своей конуре. У каждого человека должна быть своя конура, а у художника - тем более.
Я встал, торопливо пожал ему руку и ушел. Он догнал на лестнице и пообещал пробить мне мастерскую. Для этого мне следовало вступить в Союз художников и написать десятка два портретов местных вождей. Все остальное он обещал устроить.
Я криво усмехнулся и вышел на улицу. На вступление в союз и пробивания мастерской уйдет минимум два года, это в лучшем случае. А приступить к работе я должен уже сегодня. Сердце мое сжалось. С этой чертовой свадьбой я уже потерял два месяца, и неизвестно, сколько потеряю еще...
УБИЙЦЫ - МЕСТНЫЕ РЭКЕТИРЫ
(газета "Симбирские вести")
Именно к такому выводу пришла следственная группа областной прокуратуры, расследующая дела об убийствах директора и двоих сотрудников фирмы "Симбир-Фарма".
Как нам стало известно, органы прокуратуры имеют серьезные намерения обвинить в этих убийствах двух мастеров спорта по таэквандо: Петра Загряжского и Леонида Пьяных. Первый уже арестован, второй объявлен в розыск.
Именно они около месяца назад покушались на жизнь главы АО "Симбир-Фарм" Алексея Рогова. Об этом наша газета писала. Тогда по этому факту не было возбуждено уголовного дела, поскольку Рогов не обращался с заявлением в милицию. Сегодня за этих двух молодцов областная прокуратура ухватилась как за соломинку.
Напомним, что месяц назад глава фирмы Алексей Рогов ухитрился вывезти с Красногорского завода КамАЗ лекарственных препаратов на сумму полтора миллиона рублей, при этом не оформив ни единого документа. Рогов категорически отказался платить за вывезенный товар, заявив, что к этой истории не имеет никакого отношения. Представители потерпевшей стороны прибыли в наш город и, после безуспешных попыток уладить недоразумение мирным путем, обратились за помощью к ульяновским спортсменам: Загряжскому и Пьяных.
Таэквандисты в этот же день вразумили незадачливого мошенника, и Рогов на следующий день отдал приказ своему главному бухгалтеру Анне Лебедкиной перечислить вышеназванную сумму в Красногорск.
Однако предприимчивый родственник Лебедкиной, возглавляющий строительную фирму, посоветовал ей "прокрутить" эти деньги через свои счета. Это, по мнению прокуратуры, и явилось причиной убийства Рогова и его сотрудников. Убили же их вышеназванные спортсмены, у которых якобы был договор с красногорцами на случай подобного исхода.
Именно так следственная группа хочет представить это дело. И понятно почему. По нашим данным, губернатор торопит с раскрытием убийств, и прокуратура делает все возможное, чтобы поскорее найти козла отпущения. Точнее, не найти. А козел отпущение уже намечен - неожиданно исчезнувший Пьяных. Следователь Валерий Сорокин всерьез считает, что это он убил Рогова и двоих его сотрудников. И не хочет следователь прокуратуры задаться элементарным вопросом: а нужна ли Красногорскому заводу лекарственных средств кровь главы "Симбир-Фарма"? Ведь эта сделка оформлена документально, и все недоразумения можно решить через арбитражный суд. Второй факт, на который закрывают глаза следственные органы: в карманах убитых найдено свыше тридцати тысяч долларов и алмазное колье, которые явно им были подброшены. Где это видано, чтобы киллеры, убивающие ради денег, подбрасывали жертвам суммы в десять раз превышающие их гонорары? И, наконец, самое главное: зачем преступнику понадобилось убивать топором? И почему, собственно, больше всех измордован Клокин?
Вряд ли прокуратура намерена ответить на эти вопросы. Для неё это слишком сложно. Проще все свалить на пропавшего Пьяных. Правда, он может и найтись, но прокуратуре выгодней, чтобы он не нашелся. И, скорее всего, его не найдут.
Словом, история повторяется: один раз как трагедия, как было с расследованием убийства Ольги Соколовой, второй раз как фарс, который мы наблюдаем сегодня в расследовании этого дела.
Кстати, умыкание фургонами товара также не ново для нашей области. В 1994 году таким же образом был похищен КамАЗ с трикотажными изделиями производственной фирмы "Мадригал". Провернула это дельце беременная женщина на девятом месяце, которая якобы возглавляла торговую фирму, находящуюся в том же здании проектного института, что и "Мадригал". Председательница торговой фирмы предложила трикотажному предприятию услуги по реализации их продукции. Дирекция "Мадригала" согласилась. После того как машина была загружена и отправлена, уже больше никто не видел ни этой женщины, ни этой фирмы, ни тем более товара. КамАЗ канул, а это дело так и не было раскрыто милицией, как, впрочем, и большинство дел в нашей области.
14
- Читали, господа, утренний выпуск? - воскликнул Захаров, влетая в отдел с развернутой газетой в руках. - Дело-то, оказывается, принимает политический оборот. Можно сказать, подфартило нынешнему губернатору перед выборами! В кавычках, конечно.
Юрист радостно рассмеялся. Но никто в отделе не разделил его радости. Наоборот, Виктор сдвинул брови и хмуро произнес:
- Эти чертовы газетчики из всего извлекут выгоду. Нет, а если трезво поразмыслить: действительно, на кой черт рэкетирам понадобилось рубить топором? Что они этим хотели доказать?
- Э, нет! - поднял палец Захаров. - Рэкетиры тут ни при чем. В этом вопросе я на сто процентов согласен с газетчиками: рэкетиры убивают ради денег. А здесь - наоборот. Убили и подсунули деньги. Тридцать три тысячи баксов. Да ещё алмазное колье.
- Подсунули? - изумилась Маша. - Мне бы кто подсунул.
- Раскиньте мозгами, коллеги! - хитро сощурился юрист. - Что мы имеем в наличии? А имеем мы весьма необычное убийство. Такое ощущение, что несчастные были убиты именно с таким расчетом, чтобы город содрогнулся, чтобы слух о жестокости содеянного долетел до генпрокуратуры. И действительно, до генпрокуратуры слух долетел, и она проявляет живейший интерес к ходу расследования. Что же мы видим дальше? А то, что преступление совершено чрезвычайно профессионально. Не правда ли? Преступник почти не оставил следов. А это о чем говорит? А о том, что с нашими дохлыми провинциальными следователями раскрыть эти убийства практически невозможно.
- Минуточку! - замахал рукой Виктор. - Откуда ты знаешь, что преступник не оставил следов?
- Спокойно! - ответил Захаров. - У меня свои информаторы. Не будем отвлекаться! Давайте рассуждать дальше. Итак, что у нас на носу? А на носу у нас губернаторские выборы! Нужно нынешнему губернатору чрезвычайное происшествие, которое накануне выборов прикует к его области внимание всей страны? Да оно для него смерти подобно. А кому это на руку? Одному из кандидатов в губернаторы!
- Какому? - встрепенулась Маша.
- А вы подумайте, господа! Кто у нас самый главный кандидат? Кого сейчас раскручивают "Симбирские вести"?
- Генерала Шипанова? - почесал затылок Виктор.
- Вот именно что генерала, - подмигнул юрист. - И убийство совершено профессионально. Чувствуешь связь? И вот ещё такой момент: "Симбирские вести" будто ждали этого происшествия, чтобы напомнить о маньяке, дело которого до сих пор не закрыто. А спрашивается, для чего? Да все для того же, чтобы показать беспомощность прокуратуры и слабость губернатора. Я как прочел подзаголовок, так сразу понял, что если бы не произошло этих убийств, то их бы нужно было организовать. И тогда победа генерала обеспечена. Как-никак - генерал! Он может не разбираться в экономике, но порядок наведет всегда. И вот ещё что подозрительно: зачем газетчики в своей первой статье приплели Достоевского с его романом "Пьяненькие"? Не намек ли это на то, в каком направлении двигать следствие? А может, прямое указание?
- Все, ребята, хватит! Давайте работать, - наконец вмешался я, чувствуя, что этот бред может продолжаться до вечера.
И не ошибся. Едва я вышел за порог конторы, как ко мне тут же метнулся журналист "Симбирских вестей". Вид у него был дерганый, взгляд сумасшедший. Он выдавил подобие улыбки и произнес непрокашливавшимся голосом:
- Нам утром так и не удалось поговорить. Вы можете мне ответить на пару вопросов?
- Нет, - ответил я.
- Почему, если не секрет?
- Не хочу участвовать в этом предвыборном спектакле.
- Ну что вы, - побледнел журналист. - Никаких предвыборных целей мы не преследуем. Клянусь вам, что мои намерения чисты. Я только хочу докопаться до истины, не более! Иначе нас опять обманут. А убийства повесят на невинных людей.
У него были такие жалобные глаза, что мне ничего не оставалось, как со вздохом пробурчать:
- Ладно. Что вас интересует?
- Почему все же Рогов пришел скрываться именно к вам? - оживился журналист, суетливо доставая из кармана диктофон.
- Я уже отвечал на это вопрос.
- Да-да, извините! Я хотел спросить совсем другое. Как выглядел Рогов в тот вечер, когда пришел к вам?
- Трусливо выглядел. Дрожал, как заяц.
- Что он вам сказал?
- Что на него навели рэкет. В его особняке побили стекла. Если он к утру не переведет деньги, то шлепнут без предупреждения.
- Шлепнут? - обрадовался журналист, и глаза его засветились. - Это прекрасно! А он звонил в милицию?
- Не звонил.
- Не потому ли, что он не доверяет милиции?
- Понятия не имею.
- А почему он не принял никаких мер к эвакуации своей семьи? Ведь в доме побили стекла.
- Наверное, потому, что свою шкуру ценил дороже своей семьи.
Такой ответ привел журналиста в восторг. Он даже подпрыгнул от возбуждения и стал суетливо расспрашивать меня об отношении Рогова с семьей, на что я ответил, что лучше ему с таким вопросом обратиться к вдове. Но и без вдовы об отношениях Рогова с се мьей журналист знал достаточно. Он посмотрел по сторонам и полушепотом произнес:
- Мне удалось узнать, что семью он ни в грош не ставил, а тот дом в Красном Яре выполнял функцию притона. Это я узнал из эксклюзивного источника. Он мне так и сказал, мой источник, что этот дом Рогов купил исключительно для того, чтобы возить в него проституток.
Журналист даже взвизгнул от радости и нервно потер ладонью о ладонь.
- Кстати, он предпочитал устраивать оргии в компании своих сотрудников. Вы тоже участвовали в подобных мероприятиях? Мне можете - как на духу. Я никому не скажу. Клянусь!
- Нет! - усмехнулся я. - Моя персона в его свиту не входила.
- Странно, - задумался журналист. - Почему же он пришел к вам? Впрочем, ничего удивительного. Так уж люди устроены: как проводить весело время - это к одним, а как шкуру спасать - бегут совсем к противоположным. Эх, люди, люди, человеки! А что за человек был Клокин?
- Не знаю, - ответил я.
Журналист сделался чрезвычайно серьезным. Он немного помолчал, потом задумчиво спросил, больше у себя, чем у меня:
- Почему убийца измордовал его больше всех? Может, дело не в деньгах, а в этом самом Клокине?
Насколько я понял, корреспондент уже получил от меня все, что хотел, и сейчас обдумывал, как бы пооригинальнее подать эту информацию читателю.
- Мне можно идти? - спросил я иронично.
- Да-да! Огромное спасибо! Не смею у вас больше отнимать время! расшаркался журналист и с чувством тряхнул мою руку.
Я хмыкнул и отправился на трамвайную остановку. Уже никто не сможет отнять у меня время, поскольку я больше его не ощущаю. А тогда, в двадцать четыре, когда я бродил по ночному городу, я просто физически чувствовал, как оно бездарно улетает в трубу.
Нужно было что-то предпринимать: снять квартиру, перетащить вещи, устроиться на работу. Да-да, как это ни прискорбно, но за квартиру нужно будет платить, и нужно будет кормить жену, пока она ещё учится в своем медицинском училище. По счастью, последний год.
До того проклятого вечера я никогда не думал о деньгах. Мне всегда перепадал какой-то минимум от шабашек, на которые у меня уходило в месяц не более трех часов. Нарисовать афишу, рекламу, вывеску для магазину, оформить стенд, разукрасить стену актового зала, написать портрет или какой-нибудь неутомительный пейзажик, сотворить коллажик или ещё что-нибудь в этом роде - у меня всегда были заказы. Незначительные, но на хлеб хватало. Главное, что я их никогда не искал. Они находили меня сами, причем в тот момент, когда пустели мои карманы. Деньги хоть и в мизерном количестве, но довольно регулярно падали мне с неба в виде манны. Квартира мне также досталась без какого-либо напряга с моей стороны. Я её просто унаследовал от деда. Мне как бы сама судьба говорила: "Делай свое дело и не заботься о хлебе насущном. Минимум у тебя всегда будет..."