Страница:
Мы видим, таким образом, что круг друзей и знакомых Шекспира в Стратфорде состоял из горожан. Возможно, что у него были и кое-какие аристократические знакомые, но, несмотря на то, что Шекспир сам имел право именоваться джентльменом, он все же явно не тяготел к дворянам, сохраняя все старые семейные связи с ремесленниками и торговцами Стратфорда.
Могут спросить: неужели автор "Гамлета" и "Короля Лира" находил для себя удовольствие в общении с такими незначащими людьми? Да, находил. Если у него и были пороки, то высокомерие не было в их числе. Владелец поместья под Бордо, известный нам французский мыслитель, которого мы уже цитировали, рассказывал о себе: "Люди, общества и дружбы которых я постоянно ищу, - это так называемые порядочные и неглупые люди; их образ настолько мне по душе, что отвращает от всех остальных. Среди наших характеров такой, в сущности говоря, наиболее редок, и это - характер, обязанный своими чертами главным образом и чаще всего природе. Для подобных людей цель общения - быть между собой на короткой ноге, посещать друг друга и делиться друг с другом своими мыслями; это - соприкосновение душ, не преследующее никаких выгод. В наших беседах любые темы для меня равно хороши; мне безразлично, насколько они глубоки и существенны; ведь в них всегда есть изящество и приятность; на всем видна печать зрелых и твердых суждений, все пропитано добросердечием, искренностью, живостью и дружелюбием. Не только в разговорах о новых законах раскрывает наш дух свою силу и красоту и не только тогда, когда речь идет о делах государей; он раскрывает те же самые качества и в непринужденных беседах на частные темы" {Монтень, Опыты, т. 3, стр. 52.}.
Последние годы жизни Шекспира в Стратфорде протекали отнюдь не без событий. Правда, то были события местного значения и происшествия, касавшиеся его семьи, но, вероятно, когда Шекспир расстался с театральной работой, эти события занимали место в его интересах.
Летом 1614 года Стратфорд жестоко пострадал от пожара, уничтожившего пятьдесят четыре жилых дома, не считая других строений. Городская корпорация приняла ряд мер для сбора средств на восстановление сгоревших жилищ. Вероятно, Шекспир принял участие в судьбе земляков-погорельцев. В том же году возникло другое дело, которое уже наверняка потребовало участия Шекспира.
Семья Комбов, одна из самых богатых в Стратфордской округе, решила огородить участки земли, которыми пользовались многие горожане. Против этого восстал совет корпорации Стратфорда. Между Комбами и большинством стратфордских граждан возникла тяжба. "Кузен" Шекспира Томас Грин, как городской клерк и знаток законов, должен был защищать интересы горожан. Принимая во внимание положение Шекспира как одного из самых состоятельных и уважаемых горожан, стратфордская корпорация неоднократно обращалась к нему за помощью в тяжбе против Комбов. В ноябре 1614 года Шекспир по каким-то делам уехал в Лондон в сопровождении своего зятя, врача Джона Холла. Грин, который в связи с тяжбой об огораживании, тоже поехал в Лондон, встретился здесь с Шекспиром. В его дневнике под датой 17 ноября 1614 года есть такая запись: "Мой кузен Шекспир прибыл вчера в город, и я посетил его, чтобы узнать, как он себя чувствует. Он сказал мне, что они (то есть Комбы) заверили его, будто они намерены произвести огораживание не дальше Госпил Буша, а оттуда, не захватывая части лощин, выходящих на поле, до ворот в ограде Клоптона, включительно до участка Солсбери; а также, что они намереваются в апреле обмерить землю, и только тогда они дадут ответ, не раньше. Он и мастер Холл сказали, что, по их мнению, вообще ничего не будет сделано". Грин еще несколько раз упоминает имя Шекспира в связи с историей огораживания стратфордских земель, но из его записей трудно вывести заключение о том, какую позицию занял Шекспир. Судя по сохранившимся документальным данным, Шекспир искал компромиссного решения, так как не хотел ссориться ни с близким ему семейством Комбов, ни со стратфордской корпорацией. Во всяком случае, известно, что Шекспир сумел договориться с Комбами о том, чтобы земли, арендуемые им, не подлежали огораживанию. Несмотря на противодействия горожан, обращавшихся за поддержкой в Тайный совет короля, Комбы действовали решительно и начали проводить огораживание. Нанятые ими землекопы стали рыть канавы на огораживаемых участках.
Горожане в сопровождении семейств отправились на место происшествия и засыпали вырытые межи, с бранью прогнав землекопов. В конце концов победа осталась за горожанами, которые добились от правительства запрета производить огораживание.
"Что за комиссия, создатель..."
...Быть взрослых дочерей отцом!
В 1613 году старшая дочь Шекспира, состоявшая в браке с доктором Холлом, подверглась оскорблению со стороны молодого повесы Джона Лейна, который пустил слух, что она держит своего мужа под каблуком, а сама изменяет ему с одним из горожан. Слух распространился по Стратфорду. Оклеветанная дочь, наверное, прибегала к своему отцу советоваться, что предпринять для пресечения позорного слуха, который, конечно, служил предметом толков всего Страт-форда. По совету ли отца или по желанию мужа Сьюзен Холл подала на клеветника в церковный суд. Но сплетник не явился на разбор дела. Церковный суд отлучил его от церкви за дурное поведение. Репутация Сьюзен Холл была восстановлена.
В феврале 1616 года младшая дочь, Джудит, вдруг объявила о том, что она выходит замуж. Ей шел уже тридцать второй год, а ее жениху, Томасу Куини, было двадцать шесть лет. С Джудит произо-^ шло примерно то же самое, что и с ее матерью, которая, как мы помним, была на восемь лет старше своего мужа. Как и в истории женитьбы Уильяма и Энн Шекспиров, для заключения брака тоже потребовалось разрешение епископа, так как наступил сезон, когда венчания в церквах временно прекращались. Разрешения не последовало, но тем не менее Томас и Джудит обвенчались. В связи с этим дочь Шекспира даже была вызвана в церковный суд для дачи объяснений по поводу своего поведения, но она не явилась. Тогда она подверглась отлучению от церкви. Отлучение было датировано 12 марта 1616 года, то есть за полтора месяца до смерти Шекспира. Вероятно, треволнения, связанные с неожиданным браком младшей дочери, оказали влияние на Шекспира, который в это время был болен.
Во всяком случае, Джудит добавила отцу хлопот своим неожиданным браком, о чем можно судить по завещанию Шекспира. Его первоначальный текст был составлен, исходя из того, что Джудит является незамужней. В завещании обусловливались ее наследственные права, а также приданое, которое ей надлежало бы получить, когда она выйдет замуж. В окончательном варианте видны поправки, сделанные после того, как Джудит вышла за Томаса Куини.
Занятый своими стратфордскими делами, Шекспир мог вспомнить, что писал Монтень в своем опыте "Об уединении": "Часто (люди) думают, будто отдалились от дел, а оказывается, что только сменили одно на другое. Не меньше мучения управлять своей семьей, чем государством" {Монтень, Опыты, т. 1, стр. 306.}.
Я так часто прибегаю к помощи Монтеня, потому что не хочу фантазировать, как это делают обыкновенно другие биографы Шекспира. Монтень по крайней мере был человеком той же эпохи. Он жил несколько раньше Шекспира - родился за тридцать один год до него и умер в 1592 году, пятидесяти девяти лет. Шекспир в это время делал первые шаги на драматургическом поприще. Он вступал в свою пору "бури и натиска", когда Монтень отошел навеки. Уже в расцвете творчества Шекспир впервые познакомился с Монтенем и был поражен глубиной его мысли. Я не верю, что, раз познакомившись с "Опытами" Монтеня, можно позабыть их. Они становятся книгой - спутником жизни. Особенно в поздние годы. Лев Толстой в последние годы любил читать старинные мудрые книги. Среди них были "Опыты" Монтеня, из которых он извлек немало афоризмов для своих сборников нравоучительных изречений.
Естественно предположить, что "Опыты" были одной из тех книг, которые Шекспир читал на досуге.
Какие еще удовольствия могли у него быть в Стратфорде? Общаться с друзьями, наблюдать, как растет молодое поколение - племянники и внучка, прогулки вдоль тихих берегов плавного Эйвона...
Может быть, он писал что-то. Среди оставленного им имущества был сундук с бумагами. Какие в нем были бумаги, осталось неизвестным. Никто из понимающих людей не заглянул в этот сундук. Зять Шекспира, доктор Холл, был человеком пуританских наклонностей и, следовательно, не любил театр. Ни он, ни его жена не сделали ничего, чтобы издать после смерти Шекспира его пьесы. Сундук переходил в семье Холл из одного поколения в другое, пока в середине XVIII века не исчез вместе с последними представителями этого рода.
Последняя встреча с собратьями по перу
Недалеко от Стратфорда в имении Генри Рейнсфорда часто и подолгу жил поэт Майкл Дрейтон, один из постоянных участников встреч в таверне "Сирена". Бывая здесь, он, конечно, не забывал навестить Шекспира, когда тот напоследок прочно обосновался в Стратфорде.
Однажды в марте 1616 года Шекспиру выпало редкое удовольствие принимать в своем доме Дрейтона и Бена Джонсона.
Встреча, наверное, началась с печальной новости, которую мог привезти из Лондона Бен Джонсон: 6 марта этого года скончался Франсис Бомонт. Он умер тридцати семи лет.
Что думали при этом Шекспир и Дрейтон, которым было за пятьдесят, нетрудно догадаться. Джонсон мог вспомнить, что совеем недавно Бомонт прислал ему дружеское послание, в котором описывал их встречи в "Сирене". Он мог при этом добавить, что в послании довольно лестно говорится о Шекспире. Но едва ли он процитировал строки Бомонта:
Пусть неученой будет моя лира,
Как лучшие творения Шекспира.
Шекспир, конечно, спрашивал о последних театральных новостях, и Джонсон мог кое-что рассказать об этом, не преминув похвалиться своими успехами.
Об этой встрече трех писателей сохранилось предание, которое записал стратфордский викарий Джон Уорд в своем дневнике. Он был викарием уже добрых полвека спустя после смерти Шекспира и записал это предание со слов кого-нибудь из горожан: "Шекспир, Дрейтон и Бен Джонсон устроили веселую пирушку и, кажется, выпили слишком крепко, ибо Шекспир умер от лихорадки, которая у него после этого началась..." Этот рассказ очень смущал биографов Шекспира в XIX веке, особенно английских исследователей, живших в викторианский период. Им казалось унизительным как для национального достоинства, так и для самого великого поэта то, что он скончался в результате веселой попойки со старыми друзьями. Надо сказать, что другие записи Уорда, касающиеся Шекспира, не отличаются большой точностью. Это давало право отвергать и рассказ о встрече с Джонсоном и Дрейтоном. Если, однако, отказаться от ханжеских представлений о Шекспире, то ничего невероятного в рассказе Уорда нет. Что касается Бена Джонсона, то о нем наверняка известно, что он был мастер выпить. Дрейтон тоже не отличался абсолютной трезвенностью. Думается, нет ничего оскорбительного для памяти писателя, создавшего образ Фальстафа, если мы предположим, что и он не был противником вина, особенно если встречался за столом с близкими друзьями, которых ему не часто доводилось видеть последние годы. Конечно, медицинские показания Уорда о "лихорадке", вызванной перепоем, возбуждают сомнения в достоверности всего рассказа. Но если мы примем предположение о болезненном состоянии Шекспира в последние годы, то нас не удивит, что даже и малая доза вина могла вызвать резкое ухудшение.
Завещание
Последний раз из Монтеня: "Конечная точка нашего жизненного пути - это смерть, предел наших стремлений, и если она вселяет в нас ужас, то можно ли сделать хотя бы один-единственный шаг, не дрожа при этом, как в лихорадке? Лекарство, применяемое невежественными людьми, - это вовсе не думать о ней. Но какая животная тупость нужна для того, чтобы обладать такой слепотой!.. Они страшатся назвать смерть по имени... И так как в завещании необходимо упомянуть смерть, то не ждите, чтобы они подумали о составлении его, прежде чем врач произнесет над ними свой последний приговор...
Что до меня, то я, благодарение богу, могу в данное время убраться отсюда, когда ему будет угодно, не печалясь ни о чем, кроме самой жизни, если уход из нее будет для меня тягостен. Я свободен от всяких пут; я наполовину уже распрощался со всеми, кроме себя самого. Никогда еще не было человека, который был бы так всесторонне и тщательно подготовлен к тому, чтобы уйти из этого мира, человека, который отрешился бы от него так окончательно, как, надеюсь, это удалось сделать мне" {Монтень, Опыты, т. 1, стр. 106-107, 112-113.}.
Мог ли сказать о себе то же самое Шекспир? Чтобы ответить на этот вопрос, достаточно вспомнить, как уходят из жизни герои его трагедий. Они умирают без сентиментальных ламентаций, без плаксивых причитаний и молитв.
"Я римлянин", - говорит Горацио, желая разделить смерть со своим другом Гамлетом. И вот как умирает римлянин Брут:
Перед глазами ночь. Покоя жажду,
Я заслужил его своим трудом {*}.
{* "Юлий Цезарь", т. V. Перевод М. Зенкевича.}
Римлянин Антоний:
Сними с меня доспехи. Вот и кончен
Мой труд дневной, и я могу уснуть {*}.
{* "Антоний и Клеопатра", IV, 12. Перевод Мих. Донского.}
С какого-то момента Шекспир знал, что наступил его срок. Надо было подумать о завещании, и Шекспир заблаговременно вызвал нотариуса, чтобы тот согласно всем правилам составил документ, выражающий его, Шекспира, последнюю волю.
Шекспир накопил много добра, и надо было оставить распоряжения об имуществе.
Главной наследницей он назначил старшую дочь, которой завещал свой большой дом "Новое Место", дом на Хенли-стрит, перешедший к нему от родителей, и все земельные участки, а также значительную сумму денег - все, что осталось после распределения денежных средств между другими наследниками.
Почему Шекспир сделал наследницей Сьюзен, а не жену? Этот вопрос возник давно. Было высказано мнение, будто Шекспир плохо относился к Энн Хетеуэй и в знак презрения завещал ей всего лишь "вторую по качеству кровать". Эту версию повторяло бесконечное число биографий Шекспира. Их убедительно опроверг крупнейший знаток фактов жизни писателя Дж. О. Холиуэл-Филиппс. По закону жена Шекспира имела право на треть их имущества. Если Шекспир не оставил ей ничего, то по той причине, что она была уже не в состоянии управлять столь большим хозяйством. Энн была на восемь лет старше Шекспира, и в 1616 году ей исполнилось шестьдесят. Холиуэл-Филиппс предполагает также, что Энн Шекспир могла быть больна. Можно не сомневаться, что Шекспир оставлял жену попечениям старшей дочери и ее мужа-врача. За это Сьюзен и получала львиную долю наследства.
Что касается пресловутой "второй по качеству кровати", то дело объясняется просто. "Первая по качеству кровать" обычно находилась в парадной опочивальне, предназначавшейся для почетных гостей. Вторая же кровать была, по-видимому, супружеским ложем или ложем для больной Энн. То, что Шекспир специально оговорил предоставление ей этой кровати, было в таком случае не знаком пренебрежения, а признаком особого внимания. Отметим, между прочим, что такое решение "загадки" возникло по аналогии с завещанием дяди драматурга Томаса Хейвуда. Его жена была тяжело больна, поэтому управление всем имуществом он передал в руки дочери, обязав делать все необходимое для обеспечения матери.
Остальное имущество Шекспир распределил так: младшей дочери Джудит 300 фунтов стерлингов и большую серебряную чашу; сестре Джоан, жене шляпочника Харта, - в пожизненное пользование дом на Хенли-стрит и 20 фунтов стерлингов наличными; ее трем сыновьям, племянникам Шекспира, - 5 фунтов стерлингов каждому; внучке Элизабет Холл, дочери Сьюзен, - всю посуду; крестнику Уильяму Уокеру - 20 шиллингов золотом (то есть 1 фунт стерлингов); для раздачи бедным - 10 фунтов стерлингов; Томасу Комбу Шекспир оставил свою шпагу, давним друзьям Гамнету Садлеру, Уильяму Рейнольдсу, Антони и Джону Нэш - по 26 шиллингов 8 пенсов - на покупку поминальных колец; душеприказчикам Томасу Расселу и Фрэнсису Коллинзу, которым поручалось наблюдение за выполнением завещания, - первому - 5 фунтов стерлингов, второму - 13 фунтов стерлингов 6 шиллингов и 8 пенсов.
Все это - горожане Стратфорда, с которым Шекспир был связан либо узами родства, либо дружбой. Но он не забыл и своих лондонских друзей, с которыми его роднили годы совместной работы в театре: "Моим сотоварищам Джону Хемингу, Ричарду Бербеджу и Генри Конделу - по 26 шиллингов 8 пенсов на покупку колец". Актеры соблюдали этот обычай ношения колец в память умерших друзей и завещали для этой цели деньги, Огастин Филипс умерший в 1605 году, завещал Шекспиру 30 шиллингов.
Шекспир успел, находясь в тяжелом состоянии исправить ранее составленное завещание, и так как поправок было много, то для полной законности документа он, кроме подписи в конце завещания, ставил свое имя также на первом и втором листе обширного перечня своих предсмертных распоряжений.
Подпись на последнем листе завещания, поставленная еще тогда, когда оно было впервые составлено, начертана уверенным и ровным почерком здорового человека. Подписи на первом и втором листах сделаны неуверенной рукой, свидетельствующей о том, что Шекспир был в очень тяжелом состоянии, когда он подписывал окончательный вариант завещания. Оно составлено в окончательной форме 25 марта 1616 года. Но, видимо, тяжелый приступ болезни тогда не привел к роковому исходу. Шекспир после этого прожил еще почти целый месяц. Он скончался 23 апреля 1616 года пятидесяти двух лет от роду. Через три дня его тело было предано погребению.
Прах Шекспира был похоронен под алтарем стратфордской церкви. По указанию Шекспира над местом, где он погребен, была положена доска с надписью, которая гласит: "Добрый друг, во имя Иисуса, не извлекай праха, погребенного здесь. Да благословен будет тот, кто не тронет этих камней, и да будет проклят тот, кто потревожит мои кости".
Несколько лет спустя на стене храма был поставлен бюст Шекспира. В 1623 году жена Шекспира, пережившая его на семь лет, была похоронена рядом с ним. А дальше в этом же ряду находятся могилы дочери Шекспира Сьюзен и ее мужа Джона Холла.
Первые отклики на смерть Шекспира
В обычае эпохи Возрождения было откликаться на смерть выдающегося человека поминальными стихами.
Первым литературным откликом на смерть Шекспира было стихотворение малоизвестного поэта Уильяма Басса, долго ходившее в рукописных копиях и напечатанное впервые в 1640 году во втором издании "Сонетов" Шекспира. Басс писал о том, что Шекспир достоин быть похороненным в Вестминстерском аббатстве, которое уже тогда стало Пантеоном Англии. Он выразил эту мысль образно, прося Чосера, Спенсера и Бомонта, похороненных в одном приделов, который потом стали называть угодно поэтов, потесниться, чтобы предоставить место Шекспиру. Едва ли когда-нибудь еще народится пятый, достойный покоиться рядом с этими несравненными четырьмя поэтами, писал Басс. Впрочем, он не возражал и против того, чтобы "несравненный трагик Шекспир" остался в своей могиле. Пусть в таком случае ничто не потревожит покоя Шекспира. Быть похороненным рядом с его могилой будет считаться великой честью.
Стихотворение Уильяма Басса приобрело довольно широкую известность и вызвало поэтические клики. Несколько лет спустя молодой Джон Мильтон написал стихотворный ответ Бассу. Останки Шекспира, писал будущий автор "Потерянного рая", не нуждаются в том, чтобы их чтили каменными сооружениями.
Или придать им может больше вида
К звездам взлетающая пирамида?
Такой монумент не нужен Шекспиру,
Восторгом, восхищеньем нашим чтимый,
Ты памятник воздвиг несокрушимый {*}.
{* Перевод Т. Левита.}
Эту же мысль о том, что Шекспиру не нужна честь лежать рядом с Чосером, Спенсером и Бомонтом, высказал и Бен Джонсон: "Ты сам себе памятник без надгробия!"
Для того чтобы сохранить память о Шекспире в потомстве, нужны были не могильные памятники. Надо было сохранить для потомства его произведения.
Этот памятник был воздвигнут Шекспиру его друзьями и товарищами по многолетней работе в театре - актерами Генри Конделом, Джоном Хемингом и драматургом Беном Джонсоном.
Подвиг Хеминга и Кондела
Памятником Шекспиру явилось собрание его драматических произведений, изданное через семь лет после его смерти.
Первую роль в этом сыграл Бен Джонсон.
В год смерти Шекспира он издал том, которому дал гордое название: "Произведения Бена Джонсона". Товарищи по профессии смеялись над претензией Джонсона войти в литературу вещами, которые считались низкопробной халтурой, предназначенной для удовольствия невежественной толпы, ходившей в театры.
Но Бен Джонсон был умным и дальновидным человеком. Он понимал, что пройдут десятилетия и века, но память о замечательных произведениях, созданных для народной сцены, не пропадет. Не хотел он, чтобы исчезла память о нем, кого все окружавшие считали великим поэтом, да и он сам, как мы помним, не случайно вывел себя в одной пьесе в обличий великого поэта древности Горация.
Вторым действующим лицом в истории возникновения собрания сочинений Шекспира оказался не почтенный человек, а пройдоха - издатель Томас Пэвиер. Увидев, что, несмотря на насмешки некоторых, однотомник Бена Джонсона имел успех, Пэвиер смекнул, что не меньше привлечет читателей однотомник Шекспира. Он стал скупать и собирать пьесы покойного драматурга. Еще раньше он напечатал "Генриха V", перекупил издательские права на "Тита Андроника". Он издал в 1608 году "йоркширскую трагедию", выдав ее за произведение Шекспира.
Теперь у него возник грандиозный план. Столковавшись с Уильямом Джаггардом, который в свое время приписал Шекспиру "Страстного пилигрима", Пэвиер подготовил сборник из десяти пьес, в который втиснул шекспировские и нешекспировские произведения: "Первая и вторая части вражды между домами Йорк и Ланкастер" ("пиратские" издания 2-й и 3-й частей "Генриха VI"), "Перикл", "Йоркширская трагедия" (неизвестного автора), "Венецианский купец", "Виндзорские насмешницы", "Король Лир" ("пиратский" текст), "Генрих V" ("пиратский" текст), "Сэр Джон Олдкасл" (1-я часть, пьеса М. Дрейтона и других), "Сон в летнюю ночь".
Намерение Пэвиера стало известно. Поскольку оно задевало интересы труппы "слуг его величества" и касалось памяти их друга, актеры решили воспрепятствовать появлению этого "пиратского" сборника. Пользуясь своими связями в высших сферах, они вынудили Пэвиера отказаться от этого предприятия.
Но у него уже все было отпечатано. Тогда, чтобы не терять денег, он прибег к новой фальшивке: напечатал отдельно титульные листы и поставил на них старые даты выпуска в свет. "Сон в летнюю ночь" вышел с датой 1600 года, "Король Лир" и "Генрих V" с датой 1608 года. (Эти издания долго смущали исследователей, пока через триста с лишним лет один из них не догадался о проделке Пэвиера.)
Но идея Пэвиера не пропала бесследно. Друзья Шекспира решили, что настало время почтить его память изданием всех написанных им пьес. Это были трудное и хлопотное дело. За него взялись актеры Джон Хеминг и Генри Кондел, возглавлявшие те труппу (Ричард Бербедж умер в 1619 году), помогал Бен Джонсон. Для напечатания книги был создан своего рода синдикат из четырех издателей. В него вошли Уильям Джаггард, Эдуард Блаунт, Джон Смитуик, Уильям Аспли.
Первая трудность была в том, чтобы выкупить у разных издателей права на те пьесы, которые раньше выпустили и которые теперь по закону принадлежали им. Это удалось сделать в отношении всех пьес, за исключением одной "Перикла".
Вторая задача состояла в том, чтобы разобраться в текстах и не напечатать искаженных "пиратских" изданий, которые появились при жизни Шекспира. Этим занялись Хеминг и Кондел, которые сами играли в пьесах Шекспира и могли судить о подлинности текстов.
О том, какая это была нелегкая задача, они сказали потом в предисловии к своему изданию: "Признаем, было бы желательно, чтобы сам автор дожил до этого времени и мог наблюдать за печатанием своих произведений, но так как суждено было иначе и смерть лишила его этой возможности, то мы просим не завидовать нам, его друзьям, принявшим на себя заботу и труд собирания и напечатания его пьес, в том числе тех, которые ранее были исковерканы в различных краденых и незаконно добытых текстах, искалеченных и обезображенных плутами и ворами, обманно издавшими их; даже эти пьесы теперь представлены вашему вниманию вылеченными, и все их части в полном порядке: вместе с ними здесь даны в полном составе и все его прочие пьесы в том виде, в каком они были созданы их творцом".
Последнее замечание заслуживает нашего особого внимания. Суть в том, что, так как театр оберегал пьесы от публикации, при жизни Шекспира была напечатана лишь половина написанных им драм. Представьте себе, что было бы, если бы Хеминг и Кондел не собрали и не напечатали остальных пьес. Мы бы тогда не знали таких произведений, как "Комедия ошибок", "Укрощение строптивой", "Два веронца", "Король Джон", "Как вам это понравится", "Двенадцатая ночь", "Юлий Цезарь", "Конец - делу венец", "Мера за меру", "Тимон Афинский", "Макбет", "Антоний и Клеопатра", "Кориолан", "Цимбелин", "Зимняя сказка" и "Буря". Шестнадцать пьес! И каких пьес!..
Могут спросить: неужели автор "Гамлета" и "Короля Лира" находил для себя удовольствие в общении с такими незначащими людьми? Да, находил. Если у него и были пороки, то высокомерие не было в их числе. Владелец поместья под Бордо, известный нам французский мыслитель, которого мы уже цитировали, рассказывал о себе: "Люди, общества и дружбы которых я постоянно ищу, - это так называемые порядочные и неглупые люди; их образ настолько мне по душе, что отвращает от всех остальных. Среди наших характеров такой, в сущности говоря, наиболее редок, и это - характер, обязанный своими чертами главным образом и чаще всего природе. Для подобных людей цель общения - быть между собой на короткой ноге, посещать друг друга и делиться друг с другом своими мыслями; это - соприкосновение душ, не преследующее никаких выгод. В наших беседах любые темы для меня равно хороши; мне безразлично, насколько они глубоки и существенны; ведь в них всегда есть изящество и приятность; на всем видна печать зрелых и твердых суждений, все пропитано добросердечием, искренностью, живостью и дружелюбием. Не только в разговорах о новых законах раскрывает наш дух свою силу и красоту и не только тогда, когда речь идет о делах государей; он раскрывает те же самые качества и в непринужденных беседах на частные темы" {Монтень, Опыты, т. 3, стр. 52.}.
Последние годы жизни Шекспира в Стратфорде протекали отнюдь не без событий. Правда, то были события местного значения и происшествия, касавшиеся его семьи, но, вероятно, когда Шекспир расстался с театральной работой, эти события занимали место в его интересах.
Летом 1614 года Стратфорд жестоко пострадал от пожара, уничтожившего пятьдесят четыре жилых дома, не считая других строений. Городская корпорация приняла ряд мер для сбора средств на восстановление сгоревших жилищ. Вероятно, Шекспир принял участие в судьбе земляков-погорельцев. В том же году возникло другое дело, которое уже наверняка потребовало участия Шекспира.
Семья Комбов, одна из самых богатых в Стратфордской округе, решила огородить участки земли, которыми пользовались многие горожане. Против этого восстал совет корпорации Стратфорда. Между Комбами и большинством стратфордских граждан возникла тяжба. "Кузен" Шекспира Томас Грин, как городской клерк и знаток законов, должен был защищать интересы горожан. Принимая во внимание положение Шекспира как одного из самых состоятельных и уважаемых горожан, стратфордская корпорация неоднократно обращалась к нему за помощью в тяжбе против Комбов. В ноябре 1614 года Шекспир по каким-то делам уехал в Лондон в сопровождении своего зятя, врача Джона Холла. Грин, который в связи с тяжбой об огораживании, тоже поехал в Лондон, встретился здесь с Шекспиром. В его дневнике под датой 17 ноября 1614 года есть такая запись: "Мой кузен Шекспир прибыл вчера в город, и я посетил его, чтобы узнать, как он себя чувствует. Он сказал мне, что они (то есть Комбы) заверили его, будто они намерены произвести огораживание не дальше Госпил Буша, а оттуда, не захватывая части лощин, выходящих на поле, до ворот в ограде Клоптона, включительно до участка Солсбери; а также, что они намереваются в апреле обмерить землю, и только тогда они дадут ответ, не раньше. Он и мастер Холл сказали, что, по их мнению, вообще ничего не будет сделано". Грин еще несколько раз упоминает имя Шекспира в связи с историей огораживания стратфордских земель, но из его записей трудно вывести заключение о том, какую позицию занял Шекспир. Судя по сохранившимся документальным данным, Шекспир искал компромиссного решения, так как не хотел ссориться ни с близким ему семейством Комбов, ни со стратфордской корпорацией. Во всяком случае, известно, что Шекспир сумел договориться с Комбами о том, чтобы земли, арендуемые им, не подлежали огораживанию. Несмотря на противодействия горожан, обращавшихся за поддержкой в Тайный совет короля, Комбы действовали решительно и начали проводить огораживание. Нанятые ими землекопы стали рыть канавы на огораживаемых участках.
Горожане в сопровождении семейств отправились на место происшествия и засыпали вырытые межи, с бранью прогнав землекопов. В конце концов победа осталась за горожанами, которые добились от правительства запрета производить огораживание.
"Что за комиссия, создатель..."
...Быть взрослых дочерей отцом!
В 1613 году старшая дочь Шекспира, состоявшая в браке с доктором Холлом, подверглась оскорблению со стороны молодого повесы Джона Лейна, который пустил слух, что она держит своего мужа под каблуком, а сама изменяет ему с одним из горожан. Слух распространился по Стратфорду. Оклеветанная дочь, наверное, прибегала к своему отцу советоваться, что предпринять для пресечения позорного слуха, который, конечно, служил предметом толков всего Страт-форда. По совету ли отца или по желанию мужа Сьюзен Холл подала на клеветника в церковный суд. Но сплетник не явился на разбор дела. Церковный суд отлучил его от церкви за дурное поведение. Репутация Сьюзен Холл была восстановлена.
В феврале 1616 года младшая дочь, Джудит, вдруг объявила о том, что она выходит замуж. Ей шел уже тридцать второй год, а ее жениху, Томасу Куини, было двадцать шесть лет. С Джудит произо-^ шло примерно то же самое, что и с ее матерью, которая, как мы помним, была на восемь лет старше своего мужа. Как и в истории женитьбы Уильяма и Энн Шекспиров, для заключения брака тоже потребовалось разрешение епископа, так как наступил сезон, когда венчания в церквах временно прекращались. Разрешения не последовало, но тем не менее Томас и Джудит обвенчались. В связи с этим дочь Шекспира даже была вызвана в церковный суд для дачи объяснений по поводу своего поведения, но она не явилась. Тогда она подверглась отлучению от церкви. Отлучение было датировано 12 марта 1616 года, то есть за полтора месяца до смерти Шекспира. Вероятно, треволнения, связанные с неожиданным браком младшей дочери, оказали влияние на Шекспира, который в это время был болен.
Во всяком случае, Джудит добавила отцу хлопот своим неожиданным браком, о чем можно судить по завещанию Шекспира. Его первоначальный текст был составлен, исходя из того, что Джудит является незамужней. В завещании обусловливались ее наследственные права, а также приданое, которое ей надлежало бы получить, когда она выйдет замуж. В окончательном варианте видны поправки, сделанные после того, как Джудит вышла за Томаса Куини.
Занятый своими стратфордскими делами, Шекспир мог вспомнить, что писал Монтень в своем опыте "Об уединении": "Часто (люди) думают, будто отдалились от дел, а оказывается, что только сменили одно на другое. Не меньше мучения управлять своей семьей, чем государством" {Монтень, Опыты, т. 1, стр. 306.}.
Я так часто прибегаю к помощи Монтеня, потому что не хочу фантазировать, как это делают обыкновенно другие биографы Шекспира. Монтень по крайней мере был человеком той же эпохи. Он жил несколько раньше Шекспира - родился за тридцать один год до него и умер в 1592 году, пятидесяти девяти лет. Шекспир в это время делал первые шаги на драматургическом поприще. Он вступал в свою пору "бури и натиска", когда Монтень отошел навеки. Уже в расцвете творчества Шекспир впервые познакомился с Монтенем и был поражен глубиной его мысли. Я не верю, что, раз познакомившись с "Опытами" Монтеня, можно позабыть их. Они становятся книгой - спутником жизни. Особенно в поздние годы. Лев Толстой в последние годы любил читать старинные мудрые книги. Среди них были "Опыты" Монтеня, из которых он извлек немало афоризмов для своих сборников нравоучительных изречений.
Естественно предположить, что "Опыты" были одной из тех книг, которые Шекспир читал на досуге.
Какие еще удовольствия могли у него быть в Стратфорде? Общаться с друзьями, наблюдать, как растет молодое поколение - племянники и внучка, прогулки вдоль тихих берегов плавного Эйвона...
Может быть, он писал что-то. Среди оставленного им имущества был сундук с бумагами. Какие в нем были бумаги, осталось неизвестным. Никто из понимающих людей не заглянул в этот сундук. Зять Шекспира, доктор Холл, был человеком пуританских наклонностей и, следовательно, не любил театр. Ни он, ни его жена не сделали ничего, чтобы издать после смерти Шекспира его пьесы. Сундук переходил в семье Холл из одного поколения в другое, пока в середине XVIII века не исчез вместе с последними представителями этого рода.
Последняя встреча с собратьями по перу
Недалеко от Стратфорда в имении Генри Рейнсфорда часто и подолгу жил поэт Майкл Дрейтон, один из постоянных участников встреч в таверне "Сирена". Бывая здесь, он, конечно, не забывал навестить Шекспира, когда тот напоследок прочно обосновался в Стратфорде.
Однажды в марте 1616 года Шекспиру выпало редкое удовольствие принимать в своем доме Дрейтона и Бена Джонсона.
Встреча, наверное, началась с печальной новости, которую мог привезти из Лондона Бен Джонсон: 6 марта этого года скончался Франсис Бомонт. Он умер тридцати семи лет.
Что думали при этом Шекспир и Дрейтон, которым было за пятьдесят, нетрудно догадаться. Джонсон мог вспомнить, что совеем недавно Бомонт прислал ему дружеское послание, в котором описывал их встречи в "Сирене". Он мог при этом добавить, что в послании довольно лестно говорится о Шекспире. Но едва ли он процитировал строки Бомонта:
Пусть неученой будет моя лира,
Как лучшие творения Шекспира.
Шекспир, конечно, спрашивал о последних театральных новостях, и Джонсон мог кое-что рассказать об этом, не преминув похвалиться своими успехами.
Об этой встрече трех писателей сохранилось предание, которое записал стратфордский викарий Джон Уорд в своем дневнике. Он был викарием уже добрых полвека спустя после смерти Шекспира и записал это предание со слов кого-нибудь из горожан: "Шекспир, Дрейтон и Бен Джонсон устроили веселую пирушку и, кажется, выпили слишком крепко, ибо Шекспир умер от лихорадки, которая у него после этого началась..." Этот рассказ очень смущал биографов Шекспира в XIX веке, особенно английских исследователей, живших в викторианский период. Им казалось унизительным как для национального достоинства, так и для самого великого поэта то, что он скончался в результате веселой попойки со старыми друзьями. Надо сказать, что другие записи Уорда, касающиеся Шекспира, не отличаются большой точностью. Это давало право отвергать и рассказ о встрече с Джонсоном и Дрейтоном. Если, однако, отказаться от ханжеских представлений о Шекспире, то ничего невероятного в рассказе Уорда нет. Что касается Бена Джонсона, то о нем наверняка известно, что он был мастер выпить. Дрейтон тоже не отличался абсолютной трезвенностью. Думается, нет ничего оскорбительного для памяти писателя, создавшего образ Фальстафа, если мы предположим, что и он не был противником вина, особенно если встречался за столом с близкими друзьями, которых ему не часто доводилось видеть последние годы. Конечно, медицинские показания Уорда о "лихорадке", вызванной перепоем, возбуждают сомнения в достоверности всего рассказа. Но если мы примем предположение о болезненном состоянии Шекспира в последние годы, то нас не удивит, что даже и малая доза вина могла вызвать резкое ухудшение.
Завещание
Последний раз из Монтеня: "Конечная точка нашего жизненного пути - это смерть, предел наших стремлений, и если она вселяет в нас ужас, то можно ли сделать хотя бы один-единственный шаг, не дрожа при этом, как в лихорадке? Лекарство, применяемое невежественными людьми, - это вовсе не думать о ней. Но какая животная тупость нужна для того, чтобы обладать такой слепотой!.. Они страшатся назвать смерть по имени... И так как в завещании необходимо упомянуть смерть, то не ждите, чтобы они подумали о составлении его, прежде чем врач произнесет над ними свой последний приговор...
Что до меня, то я, благодарение богу, могу в данное время убраться отсюда, когда ему будет угодно, не печалясь ни о чем, кроме самой жизни, если уход из нее будет для меня тягостен. Я свободен от всяких пут; я наполовину уже распрощался со всеми, кроме себя самого. Никогда еще не было человека, который был бы так всесторонне и тщательно подготовлен к тому, чтобы уйти из этого мира, человека, который отрешился бы от него так окончательно, как, надеюсь, это удалось сделать мне" {Монтень, Опыты, т. 1, стр. 106-107, 112-113.}.
Мог ли сказать о себе то же самое Шекспир? Чтобы ответить на этот вопрос, достаточно вспомнить, как уходят из жизни герои его трагедий. Они умирают без сентиментальных ламентаций, без плаксивых причитаний и молитв.
"Я римлянин", - говорит Горацио, желая разделить смерть со своим другом Гамлетом. И вот как умирает римлянин Брут:
Перед глазами ночь. Покоя жажду,
Я заслужил его своим трудом {*}.
{* "Юлий Цезарь", т. V. Перевод М. Зенкевича.}
Римлянин Антоний:
Сними с меня доспехи. Вот и кончен
Мой труд дневной, и я могу уснуть {*}.
{* "Антоний и Клеопатра", IV, 12. Перевод Мих. Донского.}
С какого-то момента Шекспир знал, что наступил его срок. Надо было подумать о завещании, и Шекспир заблаговременно вызвал нотариуса, чтобы тот согласно всем правилам составил документ, выражающий его, Шекспира, последнюю волю.
Шекспир накопил много добра, и надо было оставить распоряжения об имуществе.
Главной наследницей он назначил старшую дочь, которой завещал свой большой дом "Новое Место", дом на Хенли-стрит, перешедший к нему от родителей, и все земельные участки, а также значительную сумму денег - все, что осталось после распределения денежных средств между другими наследниками.
Почему Шекспир сделал наследницей Сьюзен, а не жену? Этот вопрос возник давно. Было высказано мнение, будто Шекспир плохо относился к Энн Хетеуэй и в знак презрения завещал ей всего лишь "вторую по качеству кровать". Эту версию повторяло бесконечное число биографий Шекспира. Их убедительно опроверг крупнейший знаток фактов жизни писателя Дж. О. Холиуэл-Филиппс. По закону жена Шекспира имела право на треть их имущества. Если Шекспир не оставил ей ничего, то по той причине, что она была уже не в состоянии управлять столь большим хозяйством. Энн была на восемь лет старше Шекспира, и в 1616 году ей исполнилось шестьдесят. Холиуэл-Филиппс предполагает также, что Энн Шекспир могла быть больна. Можно не сомневаться, что Шекспир оставлял жену попечениям старшей дочери и ее мужа-врача. За это Сьюзен и получала львиную долю наследства.
Что касается пресловутой "второй по качеству кровати", то дело объясняется просто. "Первая по качеству кровать" обычно находилась в парадной опочивальне, предназначавшейся для почетных гостей. Вторая же кровать была, по-видимому, супружеским ложем или ложем для больной Энн. То, что Шекспир специально оговорил предоставление ей этой кровати, было в таком случае не знаком пренебрежения, а признаком особого внимания. Отметим, между прочим, что такое решение "загадки" возникло по аналогии с завещанием дяди драматурга Томаса Хейвуда. Его жена была тяжело больна, поэтому управление всем имуществом он передал в руки дочери, обязав делать все необходимое для обеспечения матери.
Остальное имущество Шекспир распределил так: младшей дочери Джудит 300 фунтов стерлингов и большую серебряную чашу; сестре Джоан, жене шляпочника Харта, - в пожизненное пользование дом на Хенли-стрит и 20 фунтов стерлингов наличными; ее трем сыновьям, племянникам Шекспира, - 5 фунтов стерлингов каждому; внучке Элизабет Холл, дочери Сьюзен, - всю посуду; крестнику Уильяму Уокеру - 20 шиллингов золотом (то есть 1 фунт стерлингов); для раздачи бедным - 10 фунтов стерлингов; Томасу Комбу Шекспир оставил свою шпагу, давним друзьям Гамнету Садлеру, Уильяму Рейнольдсу, Антони и Джону Нэш - по 26 шиллингов 8 пенсов - на покупку поминальных колец; душеприказчикам Томасу Расселу и Фрэнсису Коллинзу, которым поручалось наблюдение за выполнением завещания, - первому - 5 фунтов стерлингов, второму - 13 фунтов стерлингов 6 шиллингов и 8 пенсов.
Все это - горожане Стратфорда, с которым Шекспир был связан либо узами родства, либо дружбой. Но он не забыл и своих лондонских друзей, с которыми его роднили годы совместной работы в театре: "Моим сотоварищам Джону Хемингу, Ричарду Бербеджу и Генри Конделу - по 26 шиллингов 8 пенсов на покупку колец". Актеры соблюдали этот обычай ношения колец в память умерших друзей и завещали для этой цели деньги, Огастин Филипс умерший в 1605 году, завещал Шекспиру 30 шиллингов.
Шекспир успел, находясь в тяжелом состоянии исправить ранее составленное завещание, и так как поправок было много, то для полной законности документа он, кроме подписи в конце завещания, ставил свое имя также на первом и втором листе обширного перечня своих предсмертных распоряжений.
Подпись на последнем листе завещания, поставленная еще тогда, когда оно было впервые составлено, начертана уверенным и ровным почерком здорового человека. Подписи на первом и втором листах сделаны неуверенной рукой, свидетельствующей о том, что Шекспир был в очень тяжелом состоянии, когда он подписывал окончательный вариант завещания. Оно составлено в окончательной форме 25 марта 1616 года. Но, видимо, тяжелый приступ болезни тогда не привел к роковому исходу. Шекспир после этого прожил еще почти целый месяц. Он скончался 23 апреля 1616 года пятидесяти двух лет от роду. Через три дня его тело было предано погребению.
Прах Шекспира был похоронен под алтарем стратфордской церкви. По указанию Шекспира над местом, где он погребен, была положена доска с надписью, которая гласит: "Добрый друг, во имя Иисуса, не извлекай праха, погребенного здесь. Да благословен будет тот, кто не тронет этих камней, и да будет проклят тот, кто потревожит мои кости".
Несколько лет спустя на стене храма был поставлен бюст Шекспира. В 1623 году жена Шекспира, пережившая его на семь лет, была похоронена рядом с ним. А дальше в этом же ряду находятся могилы дочери Шекспира Сьюзен и ее мужа Джона Холла.
Первые отклики на смерть Шекспира
В обычае эпохи Возрождения было откликаться на смерть выдающегося человека поминальными стихами.
Первым литературным откликом на смерть Шекспира было стихотворение малоизвестного поэта Уильяма Басса, долго ходившее в рукописных копиях и напечатанное впервые в 1640 году во втором издании "Сонетов" Шекспира. Басс писал о том, что Шекспир достоин быть похороненным в Вестминстерском аббатстве, которое уже тогда стало Пантеоном Англии. Он выразил эту мысль образно, прося Чосера, Спенсера и Бомонта, похороненных в одном приделов, который потом стали называть угодно поэтов, потесниться, чтобы предоставить место Шекспиру. Едва ли когда-нибудь еще народится пятый, достойный покоиться рядом с этими несравненными четырьмя поэтами, писал Басс. Впрочем, он не возражал и против того, чтобы "несравненный трагик Шекспир" остался в своей могиле. Пусть в таком случае ничто не потревожит покоя Шекспира. Быть похороненным рядом с его могилой будет считаться великой честью.
Стихотворение Уильяма Басса приобрело довольно широкую известность и вызвало поэтические клики. Несколько лет спустя молодой Джон Мильтон написал стихотворный ответ Бассу. Останки Шекспира, писал будущий автор "Потерянного рая", не нуждаются в том, чтобы их чтили каменными сооружениями.
Или придать им может больше вида
К звездам взлетающая пирамида?
Такой монумент не нужен Шекспиру,
Восторгом, восхищеньем нашим чтимый,
Ты памятник воздвиг несокрушимый {*}.
{* Перевод Т. Левита.}
Эту же мысль о том, что Шекспиру не нужна честь лежать рядом с Чосером, Спенсером и Бомонтом, высказал и Бен Джонсон: "Ты сам себе памятник без надгробия!"
Для того чтобы сохранить память о Шекспире в потомстве, нужны были не могильные памятники. Надо было сохранить для потомства его произведения.
Этот памятник был воздвигнут Шекспиру его друзьями и товарищами по многолетней работе в театре - актерами Генри Конделом, Джоном Хемингом и драматургом Беном Джонсоном.
Подвиг Хеминга и Кондела
Памятником Шекспиру явилось собрание его драматических произведений, изданное через семь лет после его смерти.
Первую роль в этом сыграл Бен Джонсон.
В год смерти Шекспира он издал том, которому дал гордое название: "Произведения Бена Джонсона". Товарищи по профессии смеялись над претензией Джонсона войти в литературу вещами, которые считались низкопробной халтурой, предназначенной для удовольствия невежественной толпы, ходившей в театры.
Но Бен Джонсон был умным и дальновидным человеком. Он понимал, что пройдут десятилетия и века, но память о замечательных произведениях, созданных для народной сцены, не пропадет. Не хотел он, чтобы исчезла память о нем, кого все окружавшие считали великим поэтом, да и он сам, как мы помним, не случайно вывел себя в одной пьесе в обличий великого поэта древности Горация.
Вторым действующим лицом в истории возникновения собрания сочинений Шекспира оказался не почтенный человек, а пройдоха - издатель Томас Пэвиер. Увидев, что, несмотря на насмешки некоторых, однотомник Бена Джонсона имел успех, Пэвиер смекнул, что не меньше привлечет читателей однотомник Шекспира. Он стал скупать и собирать пьесы покойного драматурга. Еще раньше он напечатал "Генриха V", перекупил издательские права на "Тита Андроника". Он издал в 1608 году "йоркширскую трагедию", выдав ее за произведение Шекспира.
Теперь у него возник грандиозный план. Столковавшись с Уильямом Джаггардом, который в свое время приписал Шекспиру "Страстного пилигрима", Пэвиер подготовил сборник из десяти пьес, в который втиснул шекспировские и нешекспировские произведения: "Первая и вторая части вражды между домами Йорк и Ланкастер" ("пиратские" издания 2-й и 3-й частей "Генриха VI"), "Перикл", "Йоркширская трагедия" (неизвестного автора), "Венецианский купец", "Виндзорские насмешницы", "Король Лир" ("пиратский" текст), "Генрих V" ("пиратский" текст), "Сэр Джон Олдкасл" (1-я часть, пьеса М. Дрейтона и других), "Сон в летнюю ночь".
Намерение Пэвиера стало известно. Поскольку оно задевало интересы труппы "слуг его величества" и касалось памяти их друга, актеры решили воспрепятствовать появлению этого "пиратского" сборника. Пользуясь своими связями в высших сферах, они вынудили Пэвиера отказаться от этого предприятия.
Но у него уже все было отпечатано. Тогда, чтобы не терять денег, он прибег к новой фальшивке: напечатал отдельно титульные листы и поставил на них старые даты выпуска в свет. "Сон в летнюю ночь" вышел с датой 1600 года, "Король Лир" и "Генрих V" с датой 1608 года. (Эти издания долго смущали исследователей, пока через триста с лишним лет один из них не догадался о проделке Пэвиера.)
Но идея Пэвиера не пропала бесследно. Друзья Шекспира решили, что настало время почтить его память изданием всех написанных им пьес. Это были трудное и хлопотное дело. За него взялись актеры Джон Хеминг и Генри Кондел, возглавлявшие те труппу (Ричард Бербедж умер в 1619 году), помогал Бен Джонсон. Для напечатания книги был создан своего рода синдикат из четырех издателей. В него вошли Уильям Джаггард, Эдуард Блаунт, Джон Смитуик, Уильям Аспли.
Первая трудность была в том, чтобы выкупить у разных издателей права на те пьесы, которые раньше выпустили и которые теперь по закону принадлежали им. Это удалось сделать в отношении всех пьес, за исключением одной "Перикла".
Вторая задача состояла в том, чтобы разобраться в текстах и не напечатать искаженных "пиратских" изданий, которые появились при жизни Шекспира. Этим занялись Хеминг и Кондел, которые сами играли в пьесах Шекспира и могли судить о подлинности текстов.
О том, какая это была нелегкая задача, они сказали потом в предисловии к своему изданию: "Признаем, было бы желательно, чтобы сам автор дожил до этого времени и мог наблюдать за печатанием своих произведений, но так как суждено было иначе и смерть лишила его этой возможности, то мы просим не завидовать нам, его друзьям, принявшим на себя заботу и труд собирания и напечатания его пьес, в том числе тех, которые ранее были исковерканы в различных краденых и незаконно добытых текстах, искалеченных и обезображенных плутами и ворами, обманно издавшими их; даже эти пьесы теперь представлены вашему вниманию вылеченными, и все их части в полном порядке: вместе с ними здесь даны в полном составе и все его прочие пьесы в том виде, в каком они были созданы их творцом".
Последнее замечание заслуживает нашего особого внимания. Суть в том, что, так как театр оберегал пьесы от публикации, при жизни Шекспира была напечатана лишь половина написанных им драм. Представьте себе, что было бы, если бы Хеминг и Кондел не собрали и не напечатали остальных пьес. Мы бы тогда не знали таких произведений, как "Комедия ошибок", "Укрощение строптивой", "Два веронца", "Король Джон", "Как вам это понравится", "Двенадцатая ночь", "Юлий Цезарь", "Конец - делу венец", "Мера за меру", "Тимон Афинский", "Макбет", "Антоний и Клеопатра", "Кориолан", "Цимбелин", "Зимняя сказка" и "Буря". Шестнадцать пьес! И каких пьес!..