Анисов Михаил. Превратности судьбы. Часть I

   – Что будет, если я все-таки откажусь, – цеплялся за соломинку утопающий. – Ты ведь тоже действуешь против закона и в ОБХСС не пойдешь. – Он понимал, что лучше один раз потерять солидную, но не смертельную сумму денег, нежели отчислять периодически.
   – Я не имею дел с ментами, – заявил гость. – Компромат собрал лишь для того, чтобы и ты не надеялся на их помощь. А если откажешься, то на первый раз сожгу дом.
   – Кто ты вообще такой?! – Мешков находился в полном отчаянии, от безвыходного положения готов был биться головой о стену.
   – Я уже представился – Алексей Леонидович. Для первого знакомства вполне достаточно, могу еще добавить, что за мной стоит серьезная организация, которая шутить не любит, – вел Атаман психологическую обработку клиента и тот постепенно начинал сдавать позиции.
   – Двадцать процентов из моей доли прибыли? – с мольбой в глазах посмотрел Мешков на тирана.
   – Из общей, – шантажист был неумолим.
   – Тогда из моей получается сорок. Шурин не поверит мне, что я еще с кем-то делюсь и ни за что не отдаст двадцать процентов из своей доли.
   – Какой шурин? – не сразу сообразил Алексей.
   – Брат жены, – пояснил хозяин. Но догадавшись, что посетителю неизвестно о родственных связях его с Лейзировичем, уточнил: – Директор мебельной базы и моя сестра – супруги.
   – Понятно, – кивнул незваный гость.
   – Действительно, было бы несправедливо остаться ему в стороне, – Мешков на какое-то время задумался.
   – Хорошо, согласен на двадцать процентов с твоей доли, но при условии, что остальное поможешь получить с Семена Давидовича.
   – Как? – испугался Артемий Геннадиевич. – Если он узнает, что я его подставил, то перестанет просто-напросто поставлять мне мебель.
   – Он не узнает, – заверил Атаман. – Во-первых, необходимо раздобыть хотя бы одну липовую квитанцию, по которой водитель доставляет тебе мебель. Во-вторых, нужно незаметно зафиксировать на пленку момент твоего расчета с родственником.
   – Он догадается, что это я все подстроил, – возразил Мешков.
   – Откуда?! Я не скажу, ты тоже, мало ли кто мог вас сфотографировать.
   – Он все равно не станет платить, – уверенно произнес хозяин дома. – Я его хорошо знаю.
   – Это не твоя забота, – впервые за беседу повысил гость голос. – Поможешь – двадцать процентов потеряешь, не поможешь – сорок. Сам выбирай!
   – А-а-а, – махнул рукой загнанный в угол спекулянт. – Последняя липовая накладная у меня сохранилась. Шофер отдает их мне, а я сжигаю или разрываю и выкидываю.
   Он открыл отделение серванта, порылся и достал нужный документ. Атаман спрятал улику в карман, договорился, когда можно будет зафиксировать передачу денег Лейзировичу и, получив первый взнос от Мешкова, распрощался.
   На кухне, со связанными за спиной руками, а Никита еще с кляпом во рту, сидело остальное семейство Артемия Геннадиевича. Приоткрыв форточку, курил Диксон, а Тюлень, удобно расположившись за столом, уплетал яблочный пирог, запивая его молоком.
   – Ну как? – спросил Марат у Атамана.
   – Все по плану, – коротко ответил тот и хлопнул по спине Виктора. – Хватит уничтожать чужие запасы продовольствия. Пошли.
   Через два дня они имели на руках нужные фотографии, но на встречу с директором базы не спешили, продолжая вести наблюдение. Затратив целый месяц, вышли еще на четверых, подобных Мешкову, и уже по испытанной схеме, склонили их к сотрудничеству. Теперь было достаточно оснований пообщаться и с Лейзировичем.
   В приемной директора мебельной базы несколько человек ожидали своей очереди, в том числе и Атаман с Диксоном.
   На рабочем столе секретарши раздался звонок телефона внутренней связи и она сняла трубку.
   – Хорошо, Семен Давидович, – проворковала она слащавым голосом, который тут же изменился, когда она обратилась к посетителям, на резкий и официальный.
   – Товарищи, на сегодня прием закончен.
   – Но еще полтора часа до конца рабочего дня, – возмутился один из посетителей, который был следующим на очереди и поэтому ему обиднее всех было покидать приемную.
   – Директора вызывают в райком партии, – оправдалась добросовестная секретарша, привыкшая беспрекословно выполнять распоряжения шефа.
   Люди разошлись, бормоча и громко хлопая дверью, выражая таким образом свое недовольство, но двое все-таки остались.
   – А вы почему сидите? Или вас не касается? – спросила девушка у двух мужчин, не собирающихся покидать своих мест.
   – Мы всего на одну минутку, – невозмутимо ответил Диксон.
   – Я кажется ясно выразилась – завтра.
   – Не волнуйтесь вы так, девушка, мы подождем, когда директор выйдет и здесь передадим ему документ, – сказал Атаман. – Всего и делов-то.
   – Мало ли когда Семен Давидович покинет кабинет.
   – Вы же сами сказали, что его в райком вызывают. А там долго ждать не привыкли, – напомнил Марат.
   До сих пор эта фраза секретарши срабатывала безотказно, но на этот раз она почувствовала, что попала впросак.
   – Оставьте документы, я передам, – попыталась она выйти из щекотливого положения.
   – Мы сами, – ответил за двоих Алексей.
   – Еще нужно пару слов сказать, – поддержал его Марат.
   Понимая, что ей не отвязаться от настырных посетителей, секретарша решительно сняла трубку и извиняющимся тоном доложила:
   – Тут двое по одному вопросу говорят, что не займут больше минуты времени.
   Выслушав начальника, она повернулась к мужчинам и сказала:
   – Он примет вас сегодня, – и с серьезным видом занятого человека, застучала на пишущей машинке. А когда из кабинета директора вышла женщина, она отвлеклась на секунду и, кивком головы, пригласила Атамана и Диксона.
   Семен Давидович, сидя за огромным письменным столом, просматривал какие-то документы и словно не замечал посетителей. Только после того, как Алексей кашлянул, поднял на них взгляд больших серых глаз.
   – По какому делу? – Тон директора говорил о том, что он занят и не расположен к продолжительной беседе.
   – По личному, – усмехнулся Диксон.
   – По личным вопросам во вторник и в пятницу, с семнадцати до девятнадцати часов. – Хозяин кабинета сразу уловил, что посетители необычные.
   – Вы нас неправильно поняли, Семен Давидович. Мы по вашему личному делу, – вступил в разговор Атаман.
   – Садитесь, – кивнул директор на стулья. – Я уже догадался. – Только коротко и самую суть.
   – Суть, так суть, – и Алексей бросил кожаную папку на стол. – Посмотрите содержимое, вас должно заинтересовать.
   Лейзирович углубился в длительное изучение компрометирующего его материала. Он не кричал и не терял самообладания, лишь морщил лоб при чтении. Когда закончил, захлопнул папку и прямо спросил:
   – Что вы не из ОБХСС, видно невооруженным глазом, а это значит, что за свой изнурительный и кропотливый труд имеете желание получить вознаграждение. Сколько?
   – Двадцать процентов от вашей доли, – предложил Диксон.
   – Об этом не может быть и речи. Я готов купить эту папку и пленки, с которых печатались фотографии, но в кабалу не полезу.
   – Не боитесь, что эта папка ляжет на стол какого-нибудь расторопного следователя? – В голосе Марата звучало столько иронии, что Лейзирович даже улыбнулся. – Лучше делиться частью дохода, чем потерять все, – все-таки закончил свою мысль Диксон.
   – Неужели я похож на глупца? Вы никогда не отдадите компрометирующий меня материал в милицию.
   – Это еще почему? – явно недоумевал Диксон.
   – По одной простой причине. Тогда тоже потеряете все, чего уже достигли. Я же прекрасно понимаю, что, собирая на меня материал, вы подмяли всех леваков, окружающих мою скромную персону. Иначе, откуда бы у вас появились накладные?
   – А ты хитер, братец, – перешел Атаман на «ты». – Мы продадим тебе эту папку, а ты разгонишь леваков, а со временем подберешь других. Выходит, что мы останемся ни с чем?
   – Разрушить налаженную систему легко, а создавать новую нужны годы, – выдал Семен Давидович прописную истину. – Я лишь уничтожу улики своей неофициальной деятельности, а они пусть платят вам. Меня это не касается. И заверяю, что впредь подобных ошибок не допущу.
   – Пусть не сразу, но постепенно людей нелегального сбыта ты заменишь. Это понятно даже школьнику. – Алексей тоже рассуждал логически.
   – Если быть до конца откровенным, то скорее всего так и будет. Это справедливо: вы сделали работу и должны получить за нее определенные деньги. Но ничего больше не делать и жить на проценты – извините, но мы не в Америке живем.
   – О какой справедливости вообще речь? – Атаман даже заерзал на стуле. – В Америке предприниматели занимаются легальным бизнесом и, между прочим, исправно платят налоги государству. Нашим законом само предпринимательство запрещено, поэтому и налога должны отходить от нелегальной деятельности в неофициальные структуры.
   – То есть вам? – Пара умных глаз с интересом изучала лицо собеседника.
   – В данном случае нам, – подтвердил Алексей, не моргнув глазом.
   – Мы так далеко зайдем. Политика – бесконечная тема. Что касается нашей проблемы, то я уже все сказал и добавить мне нечего, – категорически стоял на своем директор мебельной базы.
   Атаман вспомнил слова Мешкова. Он был прав – Лейзирович действительно оказался крепким орешком.
   – Ладно! Сколько ты готов отстегнуть за папку? – Чуть было не согласился уступить Диксон, но Атаман остановил его.
   – Такие вопросы на ходу не решаются, – произнес он. – Необходимо подумать.
   – Ну что ж, если вы не против, встретимся послезавтра в это же время. – Семен Давидович с уважением посмотрел на Алексея. Рассудительные люди вызывали у него симпатию, даже если не были его сторонниками.
   – Только скажите секретарше, чтобы не мурыжила нас в приемной, – попросил Марат.
   – Я не спрашиваю ваших настоящих фамилий. И это естественно. Запишитесь у секретарши под фамилией Крутиковых, я распоряжусь, чтоб пропустили вне очереди, – и Лейзирович встал с кресла, давая понять, что на сегодня разговор закончен.
   В девять часов вечера, как обычно, Семен Давидович выгуливал своего породистого пуделя. Собака, убежав от хозяина и получив свободу действий, резвилась во дворе, слившись с ватагой других собак, большей частью бездомных.
   А ее хозяин устроился в беседке на лавочке и просматривал свежие газеты. Увлекшись интригующей политической статьей, он не заметил, как к нему приблизился незнакомый мужчина, очень мощного телосложения, с бычьей шеей и крупными чертами лица.
   – Мужик, дай закурить, – услышал Лейзирович неприятный, грубый голос и отложил газету. Он поднял голову и увидел перед собой лицо, невольно вызывающее отвращение. – Дай закурить, – повторил незнакомец, производя жуткое впечатление.
   – Извините, я не курю, – выдавил Семен Давидович.
   – Не уважаешь? – Мужчина неожиданно пришел в ярость и своим пудовым кулаком нанес удар по переносице интеллигента.
   – Смотри у меня! – пригрозил без причины и отправился восвояси.
   Размазывая рукавом кровь по лицу, Лейзирович призадумался: случайное ли это произошло или как-то связано с сегодняшними посетителями. Семен Давидович не сомневался, что связь существует, и нападение хулигана можно считать своеобразным предупреждением и оно обязательно повторится до новой встречи с «Крутиковыми». На вопрос жены: что с его лицом, он ответил, что по неосторожности зацепил носом подъездную дверь.
   На следующий день директор внутренне подготовился к неприятной встрече, на всякий случай прикупил и пачку хороших сигарет. Весь день подозрительно осматривал каждого посетителя, входящего в кабинет, не доверяя даже своим подчиненным. Во время обеда и при возвращении с работы внимательно вглядывался в лица встречных, но занятые собственными заботами люди не замечали его. Когда опять вечером выгуливал пуделя, то уже не уединялся, а крутился возле людей. В конце концов, ему все порядком осточертело и он решил, что неверно истолковал выходку хулигана. Он успокоился и уже не крутил беспрерывно по сторонам головой.
   Лейзирович поймал пуделя, зацепил у него на ошейнике поводок и в прекрасном расположении духа возвращался домой. Дверцы лифта раскрылись и интеллигентный мужчина, с собакой на поводке, вошел внутрь, но не успели они закрыться – вбежал запыхавшийся мужчина.
   – Тебе на какой? – грубо спросил старый знакомый.
   – На седьмой, – пролепетал Семен Давидович, уставившись на вчерашнего хулигана, словно загипнотизированный.
   – По пути, – отпустил шутку грубиян, нажимая кнопку с цифрой «семь». Но не успел лифт тронуться, он нажал кнопку «стоп».
   – Заело, – и с наглой ухмылкой повернулся к Лейзировичу.
   – Что вам нужно? – не в шутку перепугался Семен Давыдович. – Может, закурить? – и он поспешно достал из кармана нераспечатанную пачку «ВТ».
   – У меня свои имеются, – отодвинул хулиган услужливую руку. – Ты мне нужен. Соскучился! Почитай, сутки не виделись.
   Он не сильно ударил собеседника в солнечное сплетение, но сила удара оказалась все же достаточной для худого интеллигента, который последний раз дрался в школьные годы и то неудачно. Лейзирович со стоном согнулся пополам.
   Заметалась и завизжала собачка, кидаясь на постороннего, но тот пнул ее под ребра и она, жалобно заскулив, забилась в угол.
   – Овчарок нужно держать, – читал нотацию хозяин положения, нанося еще несколько ударов по корпусу несчастного, который прикрывал руками основные болевые точки и уже еле держался на ногах.
   – Думаю, Что на сегодня достаточно, – сжалился хулиган, опять нажимая кнопку «семь». Когда двери лифта раскрылись, он вытолкнул мужчину с собачкой на площадку и сказал на прощание:
   – А у тебя симпатичная дочь, дядя.
   Теперь Лейзирович не сомневался в закономерности происходящих событий. Шла продуманная обработка клиента, путем физического унижения – подготовка к предстоящей беседе. И обрабатываемый вынужден был признать, что метод, который избрали шантажисты, возымел на него действие. Но телесные повреждения еще не самое страшное. Намек, что и дочь может не избежать подобной участи, привел директора базы в неописуемый ужас.
   В милицию, конечно, обращаться было нельзя, среди авторитетов преступного мира Лейзирович никого не знал. Единственный выход – сдаться на милость победителей. И как ни старался директор базы найти хоть маленькую лазейку – не находил. Прекратить хоть на время подпольную распродажу мебели не имело смысла. Изобличающая папка, с компрометирующими его материалами автоматически ляжет на стол следователя.
   – Наверное сейчас посмеиваются над моей безысходностью, – прошептал сам себе Лейзирович, ворочаясь на кровати и страдая бессонницей.
   Он был недалек от истины. Всего час назад шантажисты разошлись по домам, а перед этим обсуждали проблему, непосредственно связанную с его персоной, а Тюлень рассказал, как вконец запугал клиента.
   Когда Атаман и Диксон вошли в приемную директора мебельной базы, там никого не было.
   – Семен Давидович на месте? – с сомнением спросил Алексей.
   – Ваша фамилия Крутиков? – вежливо задала секретарша вопрос вместо ответа.
   – Крутиков.
   – Проходите, директор ожидает вас. – Она даже покинула свое привычное место и открыла дверь, услужливо пропуская посетителей в кабинет.
   – А где же ваша папка? – было первое, что спросил Лейзирович после сухого приветствия кивком головы.
   – Мы решили ее не продавать, – сказал Алексей, опускаясь на стул. – И настаиваем на двадцати процентах.
   – Десять процентов, – предложил директор.
   – Приятно иметь дело с умным человеком, – искренне улыбнулся Атаман. – И только из уважения лично к вам – пятнадцать процентов.
   – Договорились!
   – Не отчаивайтесь вы так. – Во время торга Диксон даже не успел вставить слова, как все закончилось. – Во всем цивилизованном мире богатые занимаются меценатством. Считайте, что…
   Но Семен Давидович перебил его:
   – Только не нужно читать проповедей. Жду первого числа каждого месяца.
   – Это уже деловой разговор, – сказал Алексей и посетители поднялись со своих мест. А уже у выхода из кабинета Диксон добавил:
   – За нашей долей придет ваш знакомый по прогулкам с собачкой…
   Таким образом, заинтересовавшись одним торговым работником, они выявили и завербовали целую сеть «налогоплательщиков», обеспечив тем самым себе безбедное дальнейшее существование. Но аппетит, как говорится, приходит во время еды, и вкусивший однажды от запретного плода, на достигнутом не останавливается…
   Следующей жертвой поработители выбрали начальника холодильного цеха мясокомбината Панина. Он привлек их внимание в ресторане, сжигая сторублевую купюру в окружении крепко подвыпивших женщин, которые дружно аплодировали единственному кавалеру и заискивающе смотрели ему в глаза.
   Наблюдая за клиентом; выяснили, что у него: две машины, «ГАЗ-24» и «ВАЗ-2106», а также трехкомнатная кооперативная квартира. Несмотря на то, что он был холост и жил в квартире один, у него была двухэтажная дача в престижном загородном районе, а деньгами Панин кидался открыто, не скрывая своего богатства от окружающих.
   Много женщин кружилось вокруг Григория Игнатьевича в расчете выскочить замуж за тридцатичетырехлетнего состоятельного красавца. Он действительно обладал привлекательной внешностью: высокий, широкий в плечах, жгуче-черные волосы, европейского типа лицо с чуть выдвинутым вперед, волевым подбородком и светло-голубые глаза, которые так притягивали женщин.
   Избалованный вниманием со стороны слабого пола и частенько пользуясь этим, он все-таки встречался серьезно с одной женщиной – Ниной Крутояровой.
   Полученные сведения о клиенте подчеркивали правильность выбора, но не раскрывали тайной завесы: как именно Панин делает деньги. На чем делает, было ясно – на «левом» мясе.
   – Похоже, что все свои махинации он прокручивает на закрытой территории мясокомбината, – логично предположил Атаман.
   – Нужно Тюленя устроить на комбинат, пусть разнюхает, что к чему, – высказался Диксон.
   – Почему меня? – возмутился Гущин.
   – Потому, что мы уже работаем на заводе, – пояснил Марат. – А ты все равно без дела сидишь.
   Но устроить Виктора на комбинат оказалось непростым делом, необходимо было еще найти «волосатую руку». Без блата – свободных рабочих мест не было.
   – Единственный вариант – проникнуть на мясокомбинат через подругу Панина, – сообразил Алексей.
   – Она нас не знает. С какой стати ей помогать незнакомым? – резонно заметил Марат.
   – Нужно отыскать повод. Например: завести с ней интрижку.
   – Ее вполне устраивает начальник холодильника, – не остался в стороне и Тюлень. Он знал, что ему придется вкалывать грузчиком, потому, как специальности у него не было.
   – Можно создать такую обстановку, что она клюнет на одного из нас, – настаивал Атаман на своей версии.
   – Мы с Тюленем совершим налет, а ты, как самый симпатичный из нас, сыграешь роль защитника, – внес свою лепту Марат.
   – Тебя бы не хотелось засветить раньше времени, а Виктора тем более нельзя, ведь за него я и буду просить.
   – Но где брать людей, тут со стороны не пригласишь. – Диксон серьезно задумался.
   – Может втянем в дело Сутулого? Нам пора расширяться, а он там живет, как волк-одиночка.
   – Я разговаривал с ним по междугородке, он ни за что не покинет родные края, – ответил Марат, прикуривая сигарету. – Но ты натолкнул меня на мысль, Пашка недавно встречал Тихоню и Сотника, те на мели, спрашивали: не найдется ли у него для них непыльной работенки.
   – Пусть приезжают, – согласился Атаман. – Дел со временем на всех хватит. Мы только начинаем.
   – Может сообразим на троих? – вновь подал голос Гущин. – Давно не сиживали за бутылочкой, а повод есть.
   Атаман и Диксон переглянулись и одновременно крикнули:
   – Чур не мне!
   Оба закатились хохотом, а Марат повернулся к Виктору и сказал:
   – Тебе, Тюлень, бежать в магазин.
   – Всегда я крайний, – буркнул нерасторопный Гущин, но поднялся, засунул руки в карманы и насвистывая любимую мелодию, двинулся в путь…
   Панин торопился на свидание с Ниной, которое назначил у входа в центральный городской парк. Он договорился с девушкой провести выходные на даче, подальше от суетливой, городской обстановки, поэтому назначил встречу на полдевятого утра. Но, как назло, проспал и теперь поспешно натягивал джинсы, а пуговицы на рубашке застегивал уже в подъезде. Красная лампочка вызова лифта долго не гасла и он понесся вниз, перепрыгивая через две ступеньки.
   Вчера он вернулся домой поздно и машину отгонять в гараж поленился.
   Новенький «жигуленок» послушно дожидался хозяина около подъезда. Григорий втиснулся в кабину, вставил и повернул ключ зажигания, но на приборной доске не загорелась ни одна лампочки. Он дернул рычаг замка капота и, недоумевая, вылез из машины. Минусовая клемма оказалась отсоединенной от аккумулятора. Панин не помнил за собой подобной привычки, но размышлять не было времени и он, пожав плечами, накинул клемму. Зажигание сработало, но двигатель не заводился. Пыхтел, чихал, схватывал, но упорно не заводился. Откуда Григорию было знать, что к его автомобилю приложил руку Тюлень. Снял клемму и засунул картофелину в трубу глушителя.
   Промучившись четверть часа и окончательно посадив аккумулятор, Панин оставил «жигуленок» в покое.
   Отправиться в гараж за «Волгой» или поймать частника? Он выбрал второе, потому что и так не очень рассчитывал застать Нину. На его счастье с соседнего двора вырулил красный «жигуленок» и остановился на взмах руки.
   – Куда, командир? – Из открытого окна машины высунулась голова Диксона.
   – К входу центрального парка. Плачу по двойной таксе, на свидание опаздываю, – пояснил Панин.
   – Мне в другую сторону, – отказался частник, поднимая стекло.
   – Подожди, шеф, не обижу, – пытался уговорить его отчаявшийся Григорий. Марат уже тронул автомобиль с места, когда до него долетело:
   – Стольник даю.
   – Садись!
   Они набрали бешеную скорость, но через два квартала вынуждены были остановиться – спустило правое заднее колесо. Пришлось попутчику помогать водителю ставить запаску.
   И, казалось, когда уже ничто не мешало быстрой езде, Диксон умышленно не сбавил скорость у поста ГАИ и его остановил инспектор за превышение скорости.
   – Я постараюсь быстро выкрутиться, – предупредил водитель, прежде чем последовать за гаишником на пост.
   Но Панин выглядел так уныло и отрешенно, что уже ничего не слышал. Им полностью овладело безразличие. А дорогие часы на руке продолжали отстукивать драгоценные секунды, остановить время не под силу даже и состоятельному человеку…
   Нина прогуливалась у входа в парк, то и дело поглядывая на изящные швейцарские часики. Ее ухажер опаздывал уже на пятнадцать минут. Она знала, что он ведет загульную жизнь и была уверена, что очередная попойка в женском обществе явилась причиной опоздания Панина.
   Несколько раз она пыталась порвать с ним отношения, но тот умел уговаривать, преподнося дорогие подарки и искренне раскаиваясь. Крутоярова также не строила иллюзий, касающихся собственной персоны. Двадцать семь лет – это далеко не девочка и пора выходить замуж, а Григорий, как ни крути, выгодная партия. Любви она уже не искала, пресытившись ею в юные годы, и в настоящую, бескорыстную любовь теперь не верила.
   Мать у нее была красавицей и ее лучшие черты передались дочери по наследству, но счастья не принесли. «Не родись красивой, а родись счастливой», – частенько вспоминала она эту поговорку. Большие зеленые глаза, аккуратный, вздернутый кверху носик, пухлые губы, овальное лицо, с надменным подбородком, великолепная фигура – все это рано начало привлекать к ней мужчин. Но все они относились к ней, как к кукле, как к дорогостоящей вещи и добивались одного и того же. Панин же намеревался жениться, именно поэтому их связь затянулась.
   Девушка еще раз посмотрела на часы и решила уходить, но ее окликнул неряшливо одетый и небритый мужчина:
   – Что? Не дождалась ухажера?
   Его поддержал напарник, который выглядел еще более неряшливым, но был тоже в веселом расположении духа.
   – Может, мы вдвоем одного заменим? – сострил он.
   В игру, по тщательно продуманной схеме, вступили Тихоня и Сотник. И без того раздосадованная женщина повернула голову и сказала:
   – Похмелились, теперь на подвиги потянуло? Двигайте своей дорогой, не до вас.
   – А красавица с гонором!
   – Ты лучше не вякай, – предупредил ее Сотник. – А то у меня кореш нервный.
   С наглыми ухмылками они ощупывали глазами женщину, сосредоточив внимание на длинных и стройных ногах.
   – Плевать мне хотелось на твоего замызганного кореша, – брезгливо поморщившись, ответила Нина.
   – Серега, прикинь, телка оскорбила тебя, – подначивал напарник Тихоню. Тот схватил Крутоярову за волосы и поволок к парку, со словами:
   – Ты значит чистенькая? Ничего, сейчас доберемся до кустиков, я тебя испачкаю, – брызгал он слюной.
   – Отпусти! Помогите! – закричала перепуганная Нина, которая уже была не рада, что связалась с мужиками.
   – Заткнись! – Тихоня ударил ее в живот и у женщины сперло дыхание.
   Посторонних наблюдателей поблизости не было, парк заполнялся только к обеду. Хулиганы затащили жертву за эстраду танцплощадки.
   – Бросай ее на щит, – скомандовал Тихоня. И они разложили Нину, разрывая блузку.