Страница:
– Я, – усмехнулся Сын Смерти, – конечно нет. Но мне проговорился один маг. Перед тем как отбыл в мир теней.
Волшебник замер, отступив на несколько шагов.
– Ульрих… Ты убил учителя! – пораженно произнес Ален. – Ты убил учителя… – не веря, повторил он.
– И перед смертью он мне все рассказал.
Маг пошатнулся.
– Предатель… Ты предал нас!
Ален сделал шаг, занося меч, и вдруг повалился вперед всем телом. Вместо того чтобы ударить, Грант подхватил его, не позволяя упасть.
– Вот теперь ты весь в моей власти, маленький беспомощный Грифон. И я буду лишь первым среди тех, кто хочет свести с тобою счеты.
– Ошибаешься, – прохрипел вдруг очнувшийся маг и, вскинув меч, попытался перерезать горло врагу, но тот ловко увернулся, оттолкнув волшебника.
– Ты… – рыкнул Грант, но Ален не позволил ему договорить.
– Rety nu miere reuno! – выкрикнул он, протянув руку к Сыну Смерти. Грифон на Знаке нестерпимо засиял.
Потоки синего искрящегося света устремились к Гранту, обвили его, стиснули. Свет влился в его глаза, и Грант закричал, страшно, отчаянно. Ален, скалясь, продолжал держать врага, пока тот не затих. Белесый густой туман потянулся от Сына Смерти к Белому Грифону, обвил его, поднимаясь по ногам к горлу, закрывая лицо… Ален глубоко вдохнул, почти полностью втягивая в себя этот страшный живой туман. Отвернув лицо, закашлялся.
Сияние угасло, и вместе с этим упал на землю враг Алена. Волшебника повело. Росомаха первым оказался рядом и помог устоять на ногах.
– Надо болты вытащить, – суетливо сказал он.
– Поможешь, – сказал Ален.
С помощью меча он обломал тяжелое оперение болтов, протолкнул стрелы дальше сквозь свое тело. Повернувшись к Росомахе спиной, он сказал:
– Тащи стрелы. Я сам не смогу. А-а!.. – Пламенный выматерился. Без ругани его слова звучали примерно так: – Да не дергай же ты! Тяни ровно – она ж зазубренная!
Заплаканная Василиса подбежала к Алену, вырвавшись из круга подружек. Он ласково улыбнулся серыми от боли губами.
– Я же говорил, – мягко произнес он, – что все будет хорошо.
Девушка несколько раз быстро кивнула, не в силах отвести взгляд от ран и заговорить.
Ален повернулся к другу:
– Росомаха, я должен дойти до дома. У меня задета артерия, я потеряю сознание примерно через пять минут. Смерть от кровопотери наступит примерно через полчаса-час. Если я упаду…
Не закончив фразу, парень зашагал в сторону дома. Росомаха, протрезвевший и мрачный, последовал за ним, наказав ребятам остаться и разобраться с чужаками. Василиса вдруг сорвалась с места и бросилась вслед за друзьями.
Лунный свет стелил под ноги дорогу, бликуя на черной крови. Маг прошагал ровным, размеренным шагом в два раза дольше, чем рассчитывал. До дома оставалось совсем немного, когда парень сбился с шага и стал медленно заваливаться вбок. Росомаха без слов закинул его руку на свое плечо, помогая идти. Василиса поддержала юношу с другой стороны, хотя в этом не было нужды. Ален старался пореже дышать и перебирать ногами.
– Может, лучше к целителю? – неуверенно предложил Росомаха.
– Нет, – слабо ответил маг. – Не лучше.
Они прошагали еще немного, прежде чем Росомаха заговорил вновь.
– Слушай, командор… – отдуваясь, сказал он. – Ты вроде меньше меня раза в два… Чего ж ты такой тяжелый, а?
Волшебник слабо рассмеялся.
– Это война, – вымолвил он. – Ты не знаешь, кем я стал. Металлами… пронизано все мое тело… каждая мышца… все кости…
Ален замолчал и безвольно обвис на плече друга. Василиса охнула и согнулась под тяжестью его руки.
– Ален! – заволновался друг. – Эй, волшебник, держись! Совсем немного осталось!
– Я… не… волшебник… – хрипло выдавил юноша. – Я… Пламенный… архимаг…
– Архимаг? – делано удивился Росомаха, лишь бы не прекращать говорить. – Ну ты скажешь тоже! Архимагами становятся только старики!
– Я… тебя… старше…
– Да ну! А выглядишь-то гораздо младше.
– Это… потому… что ростом… меньше…
На последнем слове парень запнулся и снова отключился.
– Командор! – рявкнул Росомаха в самое его ухо.
Резко очнувшись, Ален вскинул голову к небу. Длинные зрачки окаймились в желтое. Мраморно-белое лицо с синими губами казалось неживым.
– А ты сам себя не можешь вылечить? – осторожно поинтересовалась Василиса.
– Если бы мог… уже бы вылечил…
– А почему не можешь? – встрял Росомаха.
– Я не могу… магия на меня не действует… Если бы убил их всех… взял их жизни… вылечился бы… – Ален осторожно вдохнул, выдохнул. – Но я не убил… никого.
Тут показалась калитка дома Алена. Василиса побежала вперед, заколотила кулачками по дереву, крича:
– Откройте! Откройте скорее!
Залился повизгивающим и жалобным лаем старый пес. Слышно было, как открывается тяжелый засов в доме Алена. А Росомаха меж тем тихо спросил:
– А что ж ты с тем… главарем-то сделал?
Ален слабо усмехнулся:
– Памяти лишил.
Росомаха не нашелся что ответить. У калитки появился Яков, а следом за ним перепуганная Карина в одной ночной сорочке. Василиса, давясь слезами, сбивчиво пыталась что-то втолковать хозяевам, а потом просто указала рукой на Алена, повисшего на плече друга.
Отчим первым оказался рядом с пасынком, едва не сорвав калитку с петель.
– Что случилось? – резко спросил Яков у Ромахи, перекидывая руку Алена через свое плечо.
– Чужаки в корчме… драку затеяли, – сбивчиво заговорил Росомаха. – Матерые. Ален спас. На себя принял…
– Говорила же я! – дрожащим голосом сказала Карина. – Чувствовала! Случится! И случилось…
– Нормально все, мама, – ровный, непрерывающийся голос дался нелегко. – Я жив.
Тем временем Ален с помощью отчима и друга доплелся до порога. С внезапной силой схватив Росомаху за ворот, он заговорил, тяжело роняя отдельные слова и не отрывая страшного взгляда от глаз друга:
– Василису. Доведи. До порога. Понял? Бронь. Заговоренная. Нож. Тоже. Неумеха. Отобьется. От матерого. Доведи. До порога. Понял? Головой. Отвечаешь.
Росомаха быстро закивал, силясь оторвать взгляд от этих страшных, нечеловеческих глаз, и не мог. Ален сам погасил жуткое желтое сияние, стянул зрачки из щелок в точки и рухнул как подкошенный.
Очнулся он лишь под утро. Устало положив голову на край кровати Алена, спала мать, просидевшая рядом с ним всю ночь.
Лекаркой она была довольно-таки умелой, но ей стоило много сил залечить порванную артерию, кровь из которой хлынула, как только Ален перестал мысленно сводить края раны, потеряв сознание. Она понимала, насколько близко в тот момент ее сын подошел к могиле. А пока лечила, заглянула в душу и ужаснулась. До этого она еще надеялась, что Ален сможет стать прежним… Но такой безысходности и бездны смертной тоски даже у стариков почти никогда не бывает… В душе не было желания жить и бороться – лишь устало-обреченная тоска и бесконечная боль.
Парень сел на кровати, ощупывая перевязанные плечо и грудь. Мать забинтовала его основательно – почти по пояс тело туго стягивали бинты. Из-под повязки выглядывал вытатуированный на плече Знак. Он чуть светился бело-серебряными красками, тонко очерченный угольно-черным. Пульсирующая боль и слабость накатывали красными волнами на берег сознания. Стараясь не тревожить мать, он встал, надел военные штаны, отстегнул клинки, поверх повязки неловко надел свободную черную рубаху. Каждое движение отдавалось нестерпимой резью в груди и руке. Соорудив из чистой тряпицы перевязь, Пламенный постарался поменьше тревожить руку. Но все же, сжав зубы, поднял мать и положил ее на свою кровать. На лбу выступили капли пота, но Ален не проронил ни звука.
Взяв верную свирель, неслышно выскользнул из дома. Надо было набраться сил. А в доме, лежа в постели, этого не сделать вольному Пламенному. Были и другие причины бегства Алена. Сейчас он был опасен и знал это. Ох как опасен… Не совладает с собой – и полдеревни перебьет его боевая неконтролируемая ипостась, Зверь.
Озерцо за садом встретило старого знакомца тихим вздохом и ласковым шепотом воды. Стянув сапоги и закатав штаны повыше, он ходил ногами в чистой воде, перебирая пальцами прибрежные камешки и распугивая мелких рыбешек. Озеро безропотно принимало в себя всю злость, ненависть, боль одинокого юноши. Он беззаботно улыбался, ловко поднимая пальцами ног донные камешки и бросая их в воду.
Белесый туман, что Ален вдохнул в конце вчерашнего боя, был памятью Мародера. И, отводя от себя беду, Ален блокировал память, свою и чужую, без разбора. Пока они не смешались. Пройдет время, и отнятая память схлынет, растает, как утренний туман. Но чтобы это произошло, должно наступить то самое «утро».
Вдоволь наигравшись в воде, Ален обошел озерцо, шепотом поблагодарив воду, и побежал через лес на опушку, высоко вскидывая длинные ноги, грациозный, как дикий зверь, и такой же опасный.
Остановившись у обрыва, он замер, завороженно смотря, как светлеет на востоке небо, как меняются его краски, как занимается величавая заря… Тогда он вдруг запел. Его звонкий голос выплетал незнакомые слова нечеловеческого языка. Юноша сам не понимал слов, но даже не задумывался над этим немного странным фактом. Тихо, не тревожа рассвет, полилась над землей песня, и лес замер, вслушиваясь.
Взошло солнце, окончилась песня, и маг радостно потянулся к солнечным лучам, исполняя дикарский танец. Перевязь ненужной тряпицей болталась на шее, а Ален, чистое беспамятное дитя, ловил руками первые лучики солнца и сплетал из них венок.
Неслышный простому человеческому уху вздох заставил Алена мгновенно пригнуться, скрывшись в траве, и заозираться.
С легким смешком на опушку из кустов выбралась девушка со следами слез на милом личике. Несколько секунд юноша не узнавал ее и лишь наслаждался красотой лесной нимфы. Потом сама собой заработала память, и он узнал Василису. Она стояла и улыбалась ему. Он неуверенно улыбнулся в ответ.
– Василиса? – Свой голос показался ему чужим.
Куда исчезла холодность заточенной стали? Что сталось с резким, приказывающим тоном? Он попробовал свой голос вновь:
– Что ты здесь делаешь, Василёк?
Девушка рассмеялась нежным серебряным колокольчиком.
– Я из дома убежала, – призналась она, потупившись. – Отговорилась, что с утра за грибами пойду, и вот… За тебя боялась, спать не могла…
Он недоуменно улыбнулся, покачал головой. Память по-прежнему работала лишь на уровне рефлексов – «помню то, что вижу перед собой».
– Иди сюда. – Он протянул ей здоровую руку, не затянутую в перчатку.
Василиса подошла, положила свою детскую ладошку в ладонь Алена и поразилась, до чего же у него красивые руки, как у эльфа… Узкая ладонь с изящными пальцами, тонкое запястье, у многих девиц и то шире. И только витые ремни мышц отличали эти руки от девичьих.
Не замечая ее взгляда, Ален привлек девушку к себе, закружил по опушке.
– Как хорошо… – выдохнул он.
– Ты здоров? – радостно улыбнулась Василиса. – Совсем-совсем здоров?
– Нет. – Пламенный поморщился и остановился, отстраняя от себя девушку. – Рана еще болит. Но мне не хочется бессильно лежать. – Он улыбнулся.
В глазах Василисы появилось беспокойство. Рассмеявшись, Ален надел на ее прелестную головку венок из солнечных лучей, светивший золотым сиянием.
– Ой, что это?! – Сняв венок, Василиса с восторгом разглядывала затейливую вязь золотых нитей.
– Первые лучи, – улыбнулся Пламенный маг. – Я их поймал и сплел.
– Как красиво, – выдохнула девушка, не в силах оторвать взгляд от подарка.
Только пятеро магов во всем мире могли сотворить подобное из простого света, делая его материальным, но играючи сплести из него венок… для этого недостаточно быть просто магом.
Счастливо засмеявшись, Василиса надела венок на голову и закружилась, раскинув руки. Маг, словно озорной мальчишка, прыгал по опушке босыми ногами. Подхватив девушку под руки, он закружил ее в танце, и ветер играл им музыку.
Они долго хохотали и резвились, ни о чем не тревожась. А подустав бегать и танцевать, присели у обрыва за старым деревом, обнявшись и болтая ногами над пропастью.
– Что с тобой случилось? – спросила Василиса. – Ты вчера был такой темный, серьезный… А сегодня совсем другой.
Ал чуть нахмурился.
– Тебе это, наверное, странным покажется… – неуверенно начал он. Василиса заглядывала в его глубокие синие глаза, ожидая продолжения. – Я сейчас как бы пустой. Беспамятный. Я не помню даже своего имени. Ты назвала меня «Ален», но я не уверен, что это мое имя. Как будто что-то звучит не так.
– А что ты помнишь о своем имени?
– М-м-м… Кажется, у меня был брат, он звал меня «Ал», это было правильно… – Юноша задумался. – Я помню его голос и как он говорит: «Ал, малыш». Еще он громко смеялся и был такой большой… Я всегда смотрел на него снизу. Брат был старше.
– А где сейчас твой брат?
– Не помню. Я вообще пока мало что помню. Тебя вот помню. Мать свою помню. А больше ничего.
– Как это? – удивилась Василиса, глядя с легким испугом.
– Я сам не знаю. – Он пожал плечами. – Знаю только то, что я бы умер, будь иначе. А память потом вернется… Только не уверен, что мне этого хочется.
– Почему? – наивно спросила девушка.
Ален заглянул в ее ясные глаза.
– Я впервые чувствую себя свободным.
Она не стала больше спрашивать, просто поверив ему. Обняла его стройный стан, положила голову на грудь, слушая, как сильно и размеренно бьется сердце. Он был силен. Очень силен. Она чувствовала под руками твердые мышцы. Он был неподатлив, как закаленная сталь, и нежен, как дуновение теплого ветерка. Да еще она прекрасно сознавала, что этот юноша – живая легенда, страшный Зверь войны, воплощение зла… Но девушка была заворожена им, и одновременно ее пугала и восхищала его непохожесть на остальных. Василиса понимала, что впервые за свои неполные семнадцать лет по-настоящему влюбилась, и это новое незнакомое чувство заставляло сердце биться сильнее, а душу лететь к небесам.
Серьезно проголодавшись к обеду, они решили вернуться. Ален израсходовал много сил на свои детские игры, но восстанавливался он быстро и особой усталости не чувствовал.
Сократив себе и девушке путь «серой тропой», Ален за несколько минут, вместо часа ходьбы, оказался у края своего поля. Он бодро прошагал через поле, сад и мамин огород. Василиса держала его под руку и легко шагала рядом.
– Братишка! – Маленький вихрь сбил юношу с ног и запрыгнул сверху. – Где ты был? Я тебя искала-искала… – тараторила Яночка.
– Малышка! – Ален с любовью и нежностью обнял ребенка. – Как я по тебе соскучился!
Посадив девочку к себе на плечи, Ален закружился в танце. Яна заверещала от восторга, подпрыгивая на плечах брата.
Войдя на задний двор, Ален сразу почуял неладное. Спустив девочку с плеч, он нахмурился, остановился, прикрыл глаза.
– Яна, кто это у нас во дворе? – тревожно спросил он.
Девочка ойкнула.
– Там какой-то дядя… большой такой, седой и страшный. Сказал, что он маршал, – старательно выговорила Яночка. – Тебя искал. Только, – она скривилась, – назвал тебя как-то…
– Как?
– Ко-ман-дор… – по слогам выговорила малышка. – Белый ко-ман-дор Ален. Вот!
Ален присел около девочки и ласково улыбнулся.
– Я сейчас пойду к дяде маршалу, а ты за мной не ходи, хорошо, малышка? – Девочка сморщилась и нехотя кивнула. – Маршал будет кричать, возможно, даже попытается меня ударить. – Маленькая сестричка испуганно посмотрела на Алена. – Но ты все равно не ходи. Ни за что не ходи и Василису держи!
Малышка с подозрением поглядела на девушку и ответственно кивнула.
– Вот и умничка. – Он крепко прижал к себе сестренку.
– Я тебя люблю, – сказала она, обнимая его в ответ. – Очень-очень люблю.
– И я тебя люблю. Очень-очень люблю.
Он поднялся с корточек и нежно провел кончиками пальцев по щеке девушки. Многое бы она отдала, если бы те же слова, которые Пламенный только что сказал сестре, он сказал бы и ей…
– Подожди здесь, – попросил он. – И присмотри за моей сестренкой. Я скоро вернусь.
Обеспокоенная Василиса ничего не ответила, но, когда маг обогнул дом, чтобы попасть на передний двор, тенью последовала за ним. Маленькая Яночка скользнула за девушкой, с любопытством и волнением наблюдая за тем, что происходило во дворе. Как и обещала, за братом она не пошла, оставшись за углом дома, откуда было очень удобно смотреть.
Во дворе мать разговаривала с высоким пожилым мужчиной внушительных размеров, но все еще стройным и сильным, как буйвол. Ален из чистого теплого солнечного луча за какие-то несколько мгновений стал воплощенным лезвием мрака. Отметив эту перемену, Василиса невольно вздрогнула.
– Маршал Феникс! – воскликнул он своим привычным тоном с отчетливым звоном стали. – Что привело вас в мою скромную обитель? – с наигранным недоумением поинтересовался маг.
Пожилой мужчина вскинул на юношу холодный взгляд.
– Смир-но! – неожиданно рявкнул он.
Однако парень рявкнул в ответ:
– В отставке я, маршал!
Тот только фыркнул. Ступая очень мягко для своих габаритов, маршал Феникс подошел к застывшему ветерану. Не оборачиваясь, он обратился к Карине:
– Боюсь, госпожа, я вынужден просить вас оставить меня наедине с вашим сыном.
Карина упрямо насупилась.
– Пожалуйста, – добавил седой маршал. – Я не причиню ему зла.
– Иди, Карина, – не отрывая пристального взгляда от маршала, сказал Ален. – Все в порядке. Свои проблемы я сам решу.
Настороженно поглядывая в сторону застывшей пары, женщина ушла в дом.
– Ты что наделал, щенок? – яростно прошипел маршал без всякого вступления. – Ты что о себе возомнил?
– Не больше, чем должен был, – ответил Ален. Сталь в голосе стала еще отчетливей.
– Ты кем себя возомнил, маг? – прорычал старый Феникс, повышая голос. – Имперским судьей? Кто дал тебе право превращать такого ценного воина, как Сын Смерти, в пускающего слюни идиота?
– Но я только лишил его памяти! – воскликнул Ален, но, наткнувшись на бешеный взгляд маршала, добавил: – Видимо, перестарался.
Маршал вздохнул, успокаиваясь, положил широкую ладонь на плечо волшебника. Почти на три головы выше и значительно крупнее юноши, он казался огромным волкодавом рядом с маленьким котенком. Формально маги, магистры и архимаги, даже те, что носили мундир, подчинялись своему военачальнику. На самом же деле – только своим высшим боевым магистрам, которые тоже формально подчинялись военачальникам. А в реальности все они слушались приказов Черного сотника. А его невозможно было заставить подчиняться. С Белым полусотником было ненамного проще.
– Мальчик мой, – гораздо теплее произнес маршал, – прошу тебя, верни то, что забрал.
– Я не могу. – Командор беспомощно качнул головой.
– Ален… – почти прошептал пожилой маршал. – Что я должен сделать, чтобы ты мне помог?
– На войне вы нам были вторым отцом, маршал, – медленно ответил волшебник. – Но даже если бы я мог, даже ради вас, я бы не стал возвращать память Мародеру. И у меня есть на то серьезные причины. Да как же вы не поймете, Феникс? Грант – тварь, заслуживающая смерти! Мародер! Вы же сами всё знаете!
Маршал опустил плечи, лицо его сделалось усталым: отчетливо проявилась чернота вокруг глаз, сложились глубокие морщины на лбу и резко обозначились складки у рта. За миг он постарел лет на десять.
– Он …, сынок, и мне это известно. – Отойдя от Алена, Феникс почти рухнул на скамью, стоящую во дворе. – Но он знал то, что нам сейчас необходимо. С победой война не закончилась. Она продолжается, хотя теперь это не так заметно. Нам очень нужна его память.
– Всего-то? – Маг скривил губы в усмешке. – Ну так это не проблема. Его память осталась здесь. – Он ткнул пальцем себе в висок. – Не вся, конечно, но очень многое.
Безумная надежда засветилась в глазах старого Феникса.
– Это правда? – строго спросил он. – Ты можешь воспользоваться памятью Мародера?
– Мне незачем обманывать вас, Феникс. Да, я могу пользоваться этой памятью. Хоть это и не доставит мне большого удовольствия. – Ален отвернулся. – И не всегда могу контролировать эту память. А в ней мало приятного. – Помедлив, горько добавил: – Как будто мне своей не хватает…
Маршал тяжело поднялся, снова положил руку на плечо Алена.
– Прости, мальчик мой, – негромко сказал он. – Но это действительно важно. Если бы я мог, я бы никогда не напоминал тебе о войне. Если бы я мог, я бы никогда не допустил той войны!
– Никогда не сожалейте о прошлом, Феникс, – ответил Ален, глядя в сторону с каким-то странным выражением лица. – Потому что содеянного не воротить.
– Как оправишься от своей раны, приходи в дом старейшины, – сказал маршал. – Я не тороплю. Буду ждать, сколько понадобится. Но не затягивай, Грифон. И будь осторожен.
– Хорошо, – кивнул Ален, и маршал ушел прочь.
Внезапно нахлынувшая усталость заставила Алена опуститься на землю. Старый пес тут же начал ластиться, юноша механически почесал его за ухом.
– Опять, – прошептал он побелевшими губами. – Да кто же я такой, что же я такое?..
Ален пришел к маршалу в тот же вечер. Мрачный донельзя, в полной военной форме, официально, по-военному доложив о себе.
– Белый командор, архимаг Белого Пламени, высший боевой магистр ордена Грифона, ветеран великой войны империй, кавалер Семиконечной Серебряной Звезды и ордена Славы Сильены по вашему приказанию прибыл! – отчеканил он, в приветствии приложив к сердцу сжатый кулак, после чего замер по стойке «смирно» у порога.
– Вольно, командор! – приказал Феникс, однако Ален все еще смотрел поверх маршала, хотя и поменял позу на более свободную.
Маршал чувствовал себя неуютно, и маг ничуть не пытался облегчить ему жизнь. В конце концов старик вздохнул и кивнул на один из стульев, стоящих вокруг большого стола.
– Присаживайся, Грифон.
Ален сел. Помимо самого Феникса в комнате сидели еще четыре человека. Старик представил каждого по очереди. Двое оказались магами разума, двое – военными разведчиками.
– Иван и Григорий погрузят тебя в сон, Ален, и извлекут из памяти…
Старика невежливо прервал хохот. Командор от души смеялся, глядя на смутившихся волшебников.
– Они? – выдавил он сквозь смех. – Эти неудачники? Вы издеваетесь, маршал?!
Феникс продолжал вопросительно смотреть на юношу.
– Я им не по силам, – посмеиваясь, сказал Пламенный.
Темноволосый Иван, мастер своего дела, все поняв с первого взгляда, мрачно кивнул.
– Я слишком силен, – продолжил веселиться маг, – и слишком опасен. Более глупой попытки я бы даже не придумал – двум мастерам пытаться влезть в память высшего боевого Пламенного. Да я сам своего потенциала до конца не знаю, не говоря уже о боевой ипостаси, не дай боги вам встретиться с этим порождением Кошмара. Это не демон, гораздо хуже. Зверя боюсь даже я, хоть и являюсь им. Если они попробуют влезть в мою голову, боюсь, из этой комнаты никто не уйдет живым.
– Что же ты предлагаешь? – с долей ехидства поинтересовался Феникс.
– Я сам. Только…
Он повернулся к двери и едва слышно позвал:
– Яна…
Дверь скрипнула, и в комнату проскользнула маленькая девочка. Она быстро взобралась на руки брата, угрюмо глядя на маршала и остальных. Ее синие глазки как будто заранее обвиняли всех присутствующих в том, что они собрались причинить вред Алену.
– Ну что, котенок, ты мне поможешь? – спросил юноша, с нежностью обняв ребенка.
– Ага, – сказала малышка, обняв его за шею.
Маг потерся щекой о мягкие кудряшки девчушки.
– Сделай все, как я тебя учил, моя маленькая, хорошо?
– Я им тебя не дам! – заявила Яночка, с подозрением покосившись на военных, особое внимание при этом уделив маршалу. – И вообще, Ал, ты во мне сомневаешься, что ли?!
– В тебе? Да ты что, никогда! – Он с таким обожанием поглядел на девочку, что мастера и офицеры, наблюдавшие эту картину, усомнились, а тот ли человек, тот ли Белый Грифон сидит перед ними. – Все помнишь, что я тебе говорил?
– Ага, – повторила девочка и, обняв брата, закрыла глазки.
– Это гарантия, что я вас не поубиваю, – серьезно сказал отставной командор, и никто не усомнился в его словах. – Начнем.
Глубоко вздохнув, парень прикрыл глаза и открыл страшную, кровавую память Мародера…
…Очнулся Ален оттого, что крохотная теплая ручка гладила его по щеке, а тоненький голосок просил:
– Проснись, братик, дорогой мой, ну проснись…
Он с трудом осознал, что ничком лежит на полу, а рядом сидит сестренка. Ален попытался улыбнуться, но губы свело судорогой. Тело била крупная дрожь.
– Вставай, миленький, вставай, – просила Яночка.
Когда он попытался сесть, в глазах потемнело от боли, он глухо застонал, но кто-то его поддержал, не позволяя упасть.
– Что со мной? – прохрипел Ален, с трудом узнав старого маршала. – Что с памятью? Что за отряд?.. Не понимаю… война же окончена… я не понимаю… – В его голосе проскользнули нотки отчаяния.
Ничего не ответив, старик легко приподнял и поставил на ноги небольшого, но тяжелого волшебника.
– А ну не трогайте его! – Малышка попыталась оттолкнуть Феникса. – Вы все не смеете его обижать! Потому что я его люблю!
– Я его не обижу, – попытался уверить девочку маршал, но она только больше насупилась.
– Тихо, котенок… – Ален погладил прижавшуюся к нему сестренку по головке. – Уже все хорошо. Сейчас домой тебя отведу.
Волшебник замер, отступив на несколько шагов.
– Ульрих… Ты убил учителя! – пораженно произнес Ален. – Ты убил учителя… – не веря, повторил он.
– И перед смертью он мне все рассказал.
Маг пошатнулся.
– Предатель… Ты предал нас!
Ален сделал шаг, занося меч, и вдруг повалился вперед всем телом. Вместо того чтобы ударить, Грант подхватил его, не позволяя упасть.
– Вот теперь ты весь в моей власти, маленький беспомощный Грифон. И я буду лишь первым среди тех, кто хочет свести с тобою счеты.
– Ошибаешься, – прохрипел вдруг очнувшийся маг и, вскинув меч, попытался перерезать горло врагу, но тот ловко увернулся, оттолкнув волшебника.
– Ты… – рыкнул Грант, но Ален не позволил ему договорить.
– Rety nu miere reuno! – выкрикнул он, протянув руку к Сыну Смерти. Грифон на Знаке нестерпимо засиял.
Потоки синего искрящегося света устремились к Гранту, обвили его, стиснули. Свет влился в его глаза, и Грант закричал, страшно, отчаянно. Ален, скалясь, продолжал держать врага, пока тот не затих. Белесый густой туман потянулся от Сына Смерти к Белому Грифону, обвил его, поднимаясь по ногам к горлу, закрывая лицо… Ален глубоко вдохнул, почти полностью втягивая в себя этот страшный живой туман. Отвернув лицо, закашлялся.
Сияние угасло, и вместе с этим упал на землю враг Алена. Волшебника повело. Росомаха первым оказался рядом и помог устоять на ногах.
– Надо болты вытащить, – суетливо сказал он.
– Поможешь, – сказал Ален.
С помощью меча он обломал тяжелое оперение болтов, протолкнул стрелы дальше сквозь свое тело. Повернувшись к Росомахе спиной, он сказал:
– Тащи стрелы. Я сам не смогу. А-а!.. – Пламенный выматерился. Без ругани его слова звучали примерно так: – Да не дергай же ты! Тяни ровно – она ж зазубренная!
Заплаканная Василиса подбежала к Алену, вырвавшись из круга подружек. Он ласково улыбнулся серыми от боли губами.
– Я же говорил, – мягко произнес он, – что все будет хорошо.
Девушка несколько раз быстро кивнула, не в силах отвести взгляд от ран и заговорить.
Ален повернулся к другу:
– Росомаха, я должен дойти до дома. У меня задета артерия, я потеряю сознание примерно через пять минут. Смерть от кровопотери наступит примерно через полчаса-час. Если я упаду…
Не закончив фразу, парень зашагал в сторону дома. Росомаха, протрезвевший и мрачный, последовал за ним, наказав ребятам остаться и разобраться с чужаками. Василиса вдруг сорвалась с места и бросилась вслед за друзьями.
Лунный свет стелил под ноги дорогу, бликуя на черной крови. Маг прошагал ровным, размеренным шагом в два раза дольше, чем рассчитывал. До дома оставалось совсем немного, когда парень сбился с шага и стал медленно заваливаться вбок. Росомаха без слов закинул его руку на свое плечо, помогая идти. Василиса поддержала юношу с другой стороны, хотя в этом не было нужды. Ален старался пореже дышать и перебирать ногами.
– Может, лучше к целителю? – неуверенно предложил Росомаха.
– Нет, – слабо ответил маг. – Не лучше.
Они прошагали еще немного, прежде чем Росомаха заговорил вновь.
– Слушай, командор… – отдуваясь, сказал он. – Ты вроде меньше меня раза в два… Чего ж ты такой тяжелый, а?
Волшебник слабо рассмеялся.
– Это война, – вымолвил он. – Ты не знаешь, кем я стал. Металлами… пронизано все мое тело… каждая мышца… все кости…
Ален замолчал и безвольно обвис на плече друга. Василиса охнула и согнулась под тяжестью его руки.
– Ален! – заволновался друг. – Эй, волшебник, держись! Совсем немного осталось!
– Я… не… волшебник… – хрипло выдавил юноша. – Я… Пламенный… архимаг…
– Архимаг? – делано удивился Росомаха, лишь бы не прекращать говорить. – Ну ты скажешь тоже! Архимагами становятся только старики!
– Я… тебя… старше…
– Да ну! А выглядишь-то гораздо младше.
– Это… потому… что ростом… меньше…
На последнем слове парень запнулся и снова отключился.
– Командор! – рявкнул Росомаха в самое его ухо.
Резко очнувшись, Ален вскинул голову к небу. Длинные зрачки окаймились в желтое. Мраморно-белое лицо с синими губами казалось неживым.
– А ты сам себя не можешь вылечить? – осторожно поинтересовалась Василиса.
– Если бы мог… уже бы вылечил…
– А почему не можешь? – встрял Росомаха.
– Я не могу… магия на меня не действует… Если бы убил их всех… взял их жизни… вылечился бы… – Ален осторожно вдохнул, выдохнул. – Но я не убил… никого.
Тут показалась калитка дома Алена. Василиса побежала вперед, заколотила кулачками по дереву, крича:
– Откройте! Откройте скорее!
Залился повизгивающим и жалобным лаем старый пес. Слышно было, как открывается тяжелый засов в доме Алена. А Росомаха меж тем тихо спросил:
– А что ж ты с тем… главарем-то сделал?
Ален слабо усмехнулся:
– Памяти лишил.
Росомаха не нашелся что ответить. У калитки появился Яков, а следом за ним перепуганная Карина в одной ночной сорочке. Василиса, давясь слезами, сбивчиво пыталась что-то втолковать хозяевам, а потом просто указала рукой на Алена, повисшего на плече друга.
Отчим первым оказался рядом с пасынком, едва не сорвав калитку с петель.
– Что случилось? – резко спросил Яков у Ромахи, перекидывая руку Алена через свое плечо.
– Чужаки в корчме… драку затеяли, – сбивчиво заговорил Росомаха. – Матерые. Ален спас. На себя принял…
– Говорила же я! – дрожащим голосом сказала Карина. – Чувствовала! Случится! И случилось…
– Нормально все, мама, – ровный, непрерывающийся голос дался нелегко. – Я жив.
Тем временем Ален с помощью отчима и друга доплелся до порога. С внезапной силой схватив Росомаху за ворот, он заговорил, тяжело роняя отдельные слова и не отрывая страшного взгляда от глаз друга:
– Василису. Доведи. До порога. Понял? Бронь. Заговоренная. Нож. Тоже. Неумеха. Отобьется. От матерого. Доведи. До порога. Понял? Головой. Отвечаешь.
Росомаха быстро закивал, силясь оторвать взгляд от этих страшных, нечеловеческих глаз, и не мог. Ален сам погасил жуткое желтое сияние, стянул зрачки из щелок в точки и рухнул как подкошенный.
Очнулся он лишь под утро. Устало положив голову на край кровати Алена, спала мать, просидевшая рядом с ним всю ночь.
Лекаркой она была довольно-таки умелой, но ей стоило много сил залечить порванную артерию, кровь из которой хлынула, как только Ален перестал мысленно сводить края раны, потеряв сознание. Она понимала, насколько близко в тот момент ее сын подошел к могиле. А пока лечила, заглянула в душу и ужаснулась. До этого она еще надеялась, что Ален сможет стать прежним… Но такой безысходности и бездны смертной тоски даже у стариков почти никогда не бывает… В душе не было желания жить и бороться – лишь устало-обреченная тоска и бесконечная боль.
Парень сел на кровати, ощупывая перевязанные плечо и грудь. Мать забинтовала его основательно – почти по пояс тело туго стягивали бинты. Из-под повязки выглядывал вытатуированный на плече Знак. Он чуть светился бело-серебряными красками, тонко очерченный угольно-черным. Пульсирующая боль и слабость накатывали красными волнами на берег сознания. Стараясь не тревожить мать, он встал, надел военные штаны, отстегнул клинки, поверх повязки неловко надел свободную черную рубаху. Каждое движение отдавалось нестерпимой резью в груди и руке. Соорудив из чистой тряпицы перевязь, Пламенный постарался поменьше тревожить руку. Но все же, сжав зубы, поднял мать и положил ее на свою кровать. На лбу выступили капли пота, но Ален не проронил ни звука.
Взяв верную свирель, неслышно выскользнул из дома. Надо было набраться сил. А в доме, лежа в постели, этого не сделать вольному Пламенному. Были и другие причины бегства Алена. Сейчас он был опасен и знал это. Ох как опасен… Не совладает с собой – и полдеревни перебьет его боевая неконтролируемая ипостась, Зверь.
Озерцо за садом встретило старого знакомца тихим вздохом и ласковым шепотом воды. Стянув сапоги и закатав штаны повыше, он ходил ногами в чистой воде, перебирая пальцами прибрежные камешки и распугивая мелких рыбешек. Озеро безропотно принимало в себя всю злость, ненависть, боль одинокого юноши. Он беззаботно улыбался, ловко поднимая пальцами ног донные камешки и бросая их в воду.
Белесый туман, что Ален вдохнул в конце вчерашнего боя, был памятью Мародера. И, отводя от себя беду, Ален блокировал память, свою и чужую, без разбора. Пока они не смешались. Пройдет время, и отнятая память схлынет, растает, как утренний туман. Но чтобы это произошло, должно наступить то самое «утро».
Вдоволь наигравшись в воде, Ален обошел озерцо, шепотом поблагодарив воду, и побежал через лес на опушку, высоко вскидывая длинные ноги, грациозный, как дикий зверь, и такой же опасный.
Остановившись у обрыва, он замер, завороженно смотря, как светлеет на востоке небо, как меняются его краски, как занимается величавая заря… Тогда он вдруг запел. Его звонкий голос выплетал незнакомые слова нечеловеческого языка. Юноша сам не понимал слов, но даже не задумывался над этим немного странным фактом. Тихо, не тревожа рассвет, полилась над землей песня, и лес замер, вслушиваясь.
Взошло солнце, окончилась песня, и маг радостно потянулся к солнечным лучам, исполняя дикарский танец. Перевязь ненужной тряпицей болталась на шее, а Ален, чистое беспамятное дитя, ловил руками первые лучики солнца и сплетал из них венок.
Неслышный простому человеческому уху вздох заставил Алена мгновенно пригнуться, скрывшись в траве, и заозираться.
С легким смешком на опушку из кустов выбралась девушка со следами слез на милом личике. Несколько секунд юноша не узнавал ее и лишь наслаждался красотой лесной нимфы. Потом сама собой заработала память, и он узнал Василису. Она стояла и улыбалась ему. Он неуверенно улыбнулся в ответ.
– Василиса? – Свой голос показался ему чужим.
Куда исчезла холодность заточенной стали? Что сталось с резким, приказывающим тоном? Он попробовал свой голос вновь:
– Что ты здесь делаешь, Василёк?
Девушка рассмеялась нежным серебряным колокольчиком.
– Я из дома убежала, – призналась она, потупившись. – Отговорилась, что с утра за грибами пойду, и вот… За тебя боялась, спать не могла…
Он недоуменно улыбнулся, покачал головой. Память по-прежнему работала лишь на уровне рефлексов – «помню то, что вижу перед собой».
– Иди сюда. – Он протянул ей здоровую руку, не затянутую в перчатку.
Василиса подошла, положила свою детскую ладошку в ладонь Алена и поразилась, до чего же у него красивые руки, как у эльфа… Узкая ладонь с изящными пальцами, тонкое запястье, у многих девиц и то шире. И только витые ремни мышц отличали эти руки от девичьих.
Не замечая ее взгляда, Ален привлек девушку к себе, закружил по опушке.
– Как хорошо… – выдохнул он.
– Ты здоров? – радостно улыбнулась Василиса. – Совсем-совсем здоров?
– Нет. – Пламенный поморщился и остановился, отстраняя от себя девушку. – Рана еще болит. Но мне не хочется бессильно лежать. – Он улыбнулся.
В глазах Василисы появилось беспокойство. Рассмеявшись, Ален надел на ее прелестную головку венок из солнечных лучей, светивший золотым сиянием.
– Ой, что это?! – Сняв венок, Василиса с восторгом разглядывала затейливую вязь золотых нитей.
– Первые лучи, – улыбнулся Пламенный маг. – Я их поймал и сплел.
– Как красиво, – выдохнула девушка, не в силах оторвать взгляд от подарка.
Только пятеро магов во всем мире могли сотворить подобное из простого света, делая его материальным, но играючи сплести из него венок… для этого недостаточно быть просто магом.
Счастливо засмеявшись, Василиса надела венок на голову и закружилась, раскинув руки. Маг, словно озорной мальчишка, прыгал по опушке босыми ногами. Подхватив девушку под руки, он закружил ее в танце, и ветер играл им музыку.
Они долго хохотали и резвились, ни о чем не тревожась. А подустав бегать и танцевать, присели у обрыва за старым деревом, обнявшись и болтая ногами над пропастью.
– Что с тобой случилось? – спросила Василиса. – Ты вчера был такой темный, серьезный… А сегодня совсем другой.
Ал чуть нахмурился.
– Тебе это, наверное, странным покажется… – неуверенно начал он. Василиса заглядывала в его глубокие синие глаза, ожидая продолжения. – Я сейчас как бы пустой. Беспамятный. Я не помню даже своего имени. Ты назвала меня «Ален», но я не уверен, что это мое имя. Как будто что-то звучит не так.
– А что ты помнишь о своем имени?
– М-м-м… Кажется, у меня был брат, он звал меня «Ал», это было правильно… – Юноша задумался. – Я помню его голос и как он говорит: «Ал, малыш». Еще он громко смеялся и был такой большой… Я всегда смотрел на него снизу. Брат был старше.
– А где сейчас твой брат?
– Не помню. Я вообще пока мало что помню. Тебя вот помню. Мать свою помню. А больше ничего.
– Как это? – удивилась Василиса, глядя с легким испугом.
– Я сам не знаю. – Он пожал плечами. – Знаю только то, что я бы умер, будь иначе. А память потом вернется… Только не уверен, что мне этого хочется.
– Почему? – наивно спросила девушка.
Ален заглянул в ее ясные глаза.
– Я впервые чувствую себя свободным.
Она не стала больше спрашивать, просто поверив ему. Обняла его стройный стан, положила голову на грудь, слушая, как сильно и размеренно бьется сердце. Он был силен. Очень силен. Она чувствовала под руками твердые мышцы. Он был неподатлив, как закаленная сталь, и нежен, как дуновение теплого ветерка. Да еще она прекрасно сознавала, что этот юноша – живая легенда, страшный Зверь войны, воплощение зла… Но девушка была заворожена им, и одновременно ее пугала и восхищала его непохожесть на остальных. Василиса понимала, что впервые за свои неполные семнадцать лет по-настоящему влюбилась, и это новое незнакомое чувство заставляло сердце биться сильнее, а душу лететь к небесам.
Серьезно проголодавшись к обеду, они решили вернуться. Ален израсходовал много сил на свои детские игры, но восстанавливался он быстро и особой усталости не чувствовал.
Сократив себе и девушке путь «серой тропой», Ален за несколько минут, вместо часа ходьбы, оказался у края своего поля. Он бодро прошагал через поле, сад и мамин огород. Василиса держала его под руку и легко шагала рядом.
– Братишка! – Маленький вихрь сбил юношу с ног и запрыгнул сверху. – Где ты был? Я тебя искала-искала… – тараторила Яночка.
– Малышка! – Ален с любовью и нежностью обнял ребенка. – Как я по тебе соскучился!
Посадив девочку к себе на плечи, Ален закружился в танце. Яна заверещала от восторга, подпрыгивая на плечах брата.
Войдя на задний двор, Ален сразу почуял неладное. Спустив девочку с плеч, он нахмурился, остановился, прикрыл глаза.
– Яна, кто это у нас во дворе? – тревожно спросил он.
Девочка ойкнула.
– Там какой-то дядя… большой такой, седой и страшный. Сказал, что он маршал, – старательно выговорила Яночка. – Тебя искал. Только, – она скривилась, – назвал тебя как-то…
– Как?
– Ко-ман-дор… – по слогам выговорила малышка. – Белый ко-ман-дор Ален. Вот!
Ален присел около девочки и ласково улыбнулся.
– Я сейчас пойду к дяде маршалу, а ты за мной не ходи, хорошо, малышка? – Девочка сморщилась и нехотя кивнула. – Маршал будет кричать, возможно, даже попытается меня ударить. – Маленькая сестричка испуганно посмотрела на Алена. – Но ты все равно не ходи. Ни за что не ходи и Василису держи!
Малышка с подозрением поглядела на девушку и ответственно кивнула.
– Вот и умничка. – Он крепко прижал к себе сестренку.
– Я тебя люблю, – сказала она, обнимая его в ответ. – Очень-очень люблю.
– И я тебя люблю. Очень-очень люблю.
Он поднялся с корточек и нежно провел кончиками пальцев по щеке девушки. Многое бы она отдала, если бы те же слова, которые Пламенный только что сказал сестре, он сказал бы и ей…
– Подожди здесь, – попросил он. – И присмотри за моей сестренкой. Я скоро вернусь.
Обеспокоенная Василиса ничего не ответила, но, когда маг обогнул дом, чтобы попасть на передний двор, тенью последовала за ним. Маленькая Яночка скользнула за девушкой, с любопытством и волнением наблюдая за тем, что происходило во дворе. Как и обещала, за братом она не пошла, оставшись за углом дома, откуда было очень удобно смотреть.
Во дворе мать разговаривала с высоким пожилым мужчиной внушительных размеров, но все еще стройным и сильным, как буйвол. Ален из чистого теплого солнечного луча за какие-то несколько мгновений стал воплощенным лезвием мрака. Отметив эту перемену, Василиса невольно вздрогнула.
– Маршал Феникс! – воскликнул он своим привычным тоном с отчетливым звоном стали. – Что привело вас в мою скромную обитель? – с наигранным недоумением поинтересовался маг.
Пожилой мужчина вскинул на юношу холодный взгляд.
– Смир-но! – неожиданно рявкнул он.
Однако парень рявкнул в ответ:
– В отставке я, маршал!
Тот только фыркнул. Ступая очень мягко для своих габаритов, маршал Феникс подошел к застывшему ветерану. Не оборачиваясь, он обратился к Карине:
– Боюсь, госпожа, я вынужден просить вас оставить меня наедине с вашим сыном.
Карина упрямо насупилась.
– Пожалуйста, – добавил седой маршал. – Я не причиню ему зла.
– Иди, Карина, – не отрывая пристального взгляда от маршала, сказал Ален. – Все в порядке. Свои проблемы я сам решу.
Настороженно поглядывая в сторону застывшей пары, женщина ушла в дом.
– Ты что наделал, щенок? – яростно прошипел маршал без всякого вступления. – Ты что о себе возомнил?
– Не больше, чем должен был, – ответил Ален. Сталь в голосе стала еще отчетливей.
– Ты кем себя возомнил, маг? – прорычал старый Феникс, повышая голос. – Имперским судьей? Кто дал тебе право превращать такого ценного воина, как Сын Смерти, в пускающего слюни идиота?
– Но я только лишил его памяти! – воскликнул Ален, но, наткнувшись на бешеный взгляд маршала, добавил: – Видимо, перестарался.
Маршал вздохнул, успокаиваясь, положил широкую ладонь на плечо волшебника. Почти на три головы выше и значительно крупнее юноши, он казался огромным волкодавом рядом с маленьким котенком. Формально маги, магистры и архимаги, даже те, что носили мундир, подчинялись своему военачальнику. На самом же деле – только своим высшим боевым магистрам, которые тоже формально подчинялись военачальникам. А в реальности все они слушались приказов Черного сотника. А его невозможно было заставить подчиняться. С Белым полусотником было ненамного проще.
– Мальчик мой, – гораздо теплее произнес маршал, – прошу тебя, верни то, что забрал.
– Я не могу. – Командор беспомощно качнул головой.
– Ален… – почти прошептал пожилой маршал. – Что я должен сделать, чтобы ты мне помог?
– На войне вы нам были вторым отцом, маршал, – медленно ответил волшебник. – Но даже если бы я мог, даже ради вас, я бы не стал возвращать память Мародеру. И у меня есть на то серьезные причины. Да как же вы не поймете, Феникс? Грант – тварь, заслуживающая смерти! Мародер! Вы же сами всё знаете!
Маршал опустил плечи, лицо его сделалось усталым: отчетливо проявилась чернота вокруг глаз, сложились глубокие морщины на лбу и резко обозначились складки у рта. За миг он постарел лет на десять.
– Он …, сынок, и мне это известно. – Отойдя от Алена, Феникс почти рухнул на скамью, стоящую во дворе. – Но он знал то, что нам сейчас необходимо. С победой война не закончилась. Она продолжается, хотя теперь это не так заметно. Нам очень нужна его память.
– Всего-то? – Маг скривил губы в усмешке. – Ну так это не проблема. Его память осталась здесь. – Он ткнул пальцем себе в висок. – Не вся, конечно, но очень многое.
Безумная надежда засветилась в глазах старого Феникса.
– Это правда? – строго спросил он. – Ты можешь воспользоваться памятью Мародера?
– Мне незачем обманывать вас, Феникс. Да, я могу пользоваться этой памятью. Хоть это и не доставит мне большого удовольствия. – Ален отвернулся. – И не всегда могу контролировать эту память. А в ней мало приятного. – Помедлив, горько добавил: – Как будто мне своей не хватает…
Маршал тяжело поднялся, снова положил руку на плечо Алена.
– Прости, мальчик мой, – негромко сказал он. – Но это действительно важно. Если бы я мог, я бы никогда не напоминал тебе о войне. Если бы я мог, я бы никогда не допустил той войны!
– Никогда не сожалейте о прошлом, Феникс, – ответил Ален, глядя в сторону с каким-то странным выражением лица. – Потому что содеянного не воротить.
– Как оправишься от своей раны, приходи в дом старейшины, – сказал маршал. – Я не тороплю. Буду ждать, сколько понадобится. Но не затягивай, Грифон. И будь осторожен.
– Хорошо, – кивнул Ален, и маршал ушел прочь.
Внезапно нахлынувшая усталость заставила Алена опуститься на землю. Старый пес тут же начал ластиться, юноша механически почесал его за ухом.
– Опять, – прошептал он побелевшими губами. – Да кто же я такой, что же я такое?..
Ален пришел к маршалу в тот же вечер. Мрачный донельзя, в полной военной форме, официально, по-военному доложив о себе.
– Белый командор, архимаг Белого Пламени, высший боевой магистр ордена Грифона, ветеран великой войны империй, кавалер Семиконечной Серебряной Звезды и ордена Славы Сильены по вашему приказанию прибыл! – отчеканил он, в приветствии приложив к сердцу сжатый кулак, после чего замер по стойке «смирно» у порога.
– Вольно, командор! – приказал Феникс, однако Ален все еще смотрел поверх маршала, хотя и поменял позу на более свободную.
Маршал чувствовал себя неуютно, и маг ничуть не пытался облегчить ему жизнь. В конце концов старик вздохнул и кивнул на один из стульев, стоящих вокруг большого стола.
– Присаживайся, Грифон.
Ален сел. Помимо самого Феникса в комнате сидели еще четыре человека. Старик представил каждого по очереди. Двое оказались магами разума, двое – военными разведчиками.
– Иван и Григорий погрузят тебя в сон, Ален, и извлекут из памяти…
Старика невежливо прервал хохот. Командор от души смеялся, глядя на смутившихся волшебников.
– Они? – выдавил он сквозь смех. – Эти неудачники? Вы издеваетесь, маршал?!
Феникс продолжал вопросительно смотреть на юношу.
– Я им не по силам, – посмеиваясь, сказал Пламенный.
Темноволосый Иван, мастер своего дела, все поняв с первого взгляда, мрачно кивнул.
– Я слишком силен, – продолжил веселиться маг, – и слишком опасен. Более глупой попытки я бы даже не придумал – двум мастерам пытаться влезть в память высшего боевого Пламенного. Да я сам своего потенциала до конца не знаю, не говоря уже о боевой ипостаси, не дай боги вам встретиться с этим порождением Кошмара. Это не демон, гораздо хуже. Зверя боюсь даже я, хоть и являюсь им. Если они попробуют влезть в мою голову, боюсь, из этой комнаты никто не уйдет живым.
– Что же ты предлагаешь? – с долей ехидства поинтересовался Феникс.
– Я сам. Только…
Он повернулся к двери и едва слышно позвал:
– Яна…
Дверь скрипнула, и в комнату проскользнула маленькая девочка. Она быстро взобралась на руки брата, угрюмо глядя на маршала и остальных. Ее синие глазки как будто заранее обвиняли всех присутствующих в том, что они собрались причинить вред Алену.
– Ну что, котенок, ты мне поможешь? – спросил юноша, с нежностью обняв ребенка.
– Ага, – сказала малышка, обняв его за шею.
Маг потерся щекой о мягкие кудряшки девчушки.
– Сделай все, как я тебя учил, моя маленькая, хорошо?
– Я им тебя не дам! – заявила Яночка, с подозрением покосившись на военных, особое внимание при этом уделив маршалу. – И вообще, Ал, ты во мне сомневаешься, что ли?!
– В тебе? Да ты что, никогда! – Он с таким обожанием поглядел на девочку, что мастера и офицеры, наблюдавшие эту картину, усомнились, а тот ли человек, тот ли Белый Грифон сидит перед ними. – Все помнишь, что я тебе говорил?
– Ага, – повторила девочка и, обняв брата, закрыла глазки.
– Это гарантия, что я вас не поубиваю, – серьезно сказал отставной командор, и никто не усомнился в его словах. – Начнем.
Глубоко вздохнув, парень прикрыл глаза и открыл страшную, кровавую память Мародера…
…Очнулся Ален оттого, что крохотная теплая ручка гладила его по щеке, а тоненький голосок просил:
– Проснись, братик, дорогой мой, ну проснись…
Он с трудом осознал, что ничком лежит на полу, а рядом сидит сестренка. Ален попытался улыбнуться, но губы свело судорогой. Тело била крупная дрожь.
– Вставай, миленький, вставай, – просила Яночка.
Когда он попытался сесть, в глазах потемнело от боли, он глухо застонал, но кто-то его поддержал, не позволяя упасть.
– Что со мной? – прохрипел Ален, с трудом узнав старого маршала. – Что с памятью? Что за отряд?.. Не понимаю… война же окончена… я не понимаю… – В его голосе проскользнули нотки отчаяния.
Ничего не ответив, старик легко приподнял и поставил на ноги небольшого, но тяжелого волшебника.
– А ну не трогайте его! – Малышка попыталась оттолкнуть Феникса. – Вы все не смеете его обижать! Потому что я его люблю!
– Я его не обижу, – попытался уверить девочку маршал, но она только больше насупилась.
– Тихо, котенок… – Ален погладил прижавшуюся к нему сестренку по головке. – Уже все хорошо. Сейчас домой тебя отведу.