В тот же миг его затянуло обратно. Свет, звуки…
– Держись, малыш! – Бледный сотник, кажется, бегом тащил на руках умирающего брата.
Ален прикрыл глаза. Горлом шла кровь, он задыхался. Но боль отошла куда-то за краешек сознания, затаившись и ожидая удобного момента для нападения.
– Лера, Макс, Крис! – громоподобным голосом крикнул сотник. – Ко мне! Бегом!
Он осторожно опустил обмякшее тело Алена на землю. Белый Пламенный увидел, что за плечом склонившегося Черного стоит Леон. По его лицу катились слезы. Большие руки Черного дрожали. Через мгновение рядом оказалась девушка в коричневом доспехе. Упав на колени рядом с полусотником, она едва сумела сдержать крик.
– Ален! – всхлипнула Лера.
Макс и Крис, появившиеся мгновением позже, побелели. Макса вырвало.
– Ему не выжить, сотник, – сказал Крис, сдерживая дрожь.
– Я не понимаю, как он жив до сих пор, – подтвердил Макс, шумно сглотнув.
Черный перевел полный отчаяния взгляд на всхлипывающую Леру, и та отрицательно мотнула головой. В глазах Анжея вспыхнул злой огонь.
– Анжей… – с усилием прошептал Ален, выплюнув кровь, и сотник наклонился к нему, чтобы услышать. – Если я умру, сожги меня… Не позволяй снять доспех…
– Ты не умрешь, – жестко ответил Черный. – Я не позволю!
– Брат…
– Молчи! – рявкнул он.
Он обернулся к Леону:
– Мне нужна сила, – и перевел пылающий взгляд на целителей. – Вся.
Леон молча положил руку ему на плечо. Лера решительно повторила жест Леона. Макс и Крис переглянулись. Рука Криса оказалась на другом плече сотника, но Макс остался неподвижным. Сотник ожег его злым взглядом и склонился к Белому:
– Держись, малыш. Будет немного больно.
– Врешь, сотник… – шепнул Ален.
В ореховых глазах Черного плескалась вина, боль и страх. А еще любовь.
Ален попытался ободряюще улыбнуться. И в тот же миг почувствовал, как рука Анжея проникает в страшную рану, все глубже и глубже. «Нет, нет, не надо!» – хотел закричать юноша, но не смог выдавить и слова. Его синие глаза широко распахнулись. Резко втянув сквозь сжатые зубы воздух, он закричал, когда боль достигла апогея…
…Росомаха, Данила и Лисенок вышли к реке, чтобы свалить еще несколько деревьев для кушеток в лазарете. За три недели они научились делать очень многое.
– Смотри, Росомаха! – позвал Лисенок, указывая на что-то в траве у реки.
Рома подошел поближе и увидел Алена. Он спал, лежа на земле. Его руки сжимались в кулаки, он тихо стонал во сне, тяжелое дыхание с хрипом вырывалось из груди. Он что-то говорил. Росомаха прислушался.
– Анжей?.. Что это за тварь?.. – Маг судорожно дернулся, Росомаха увидел бисеринки пота на его лице. Ален захрипел и едва слышно прошептал: – Помоги… Он убивает меня…
Росомаха вдруг отчетливо увидел следы чьей-то огромной руки на горле Алена. Изо рта волшебника тонкой струйкой потекла кровь.
– Ален! – В два прыжка оказавшись рядом, Росомаха хотел толкнуть командора, разбудить, но что-то остановило его, словно невидимая стена. От внезапного страха он покрылся испариной и невольно отскочил в сторону.
На лице Алена появилась жутковатая улыбка.
– Врешь, сотник… – отчетливо прохрипел он. И в ужасе вскрикнул: – Нет, нет, не надо!
Хрупкое тело выгнулось дугой, Пламенный закричал…
– Ален! – в отчаянии вскрикнул Лисенок.
Тот вмиг взметнулся в воздух, ощерившись на мир двумя клинками. Безумие в глазах медленно отступило, когда он разглядел своих.
Пошатнувшись, Ален опустился на землю, тяжело и хрипло дыша, яростно выдохнул:
– Демоновы кошмары… Никогда не буду спать.
Поглядев исподлобья на мнущихся в нерешительности Лисенка, Росомаху и Данилу, он крикнул, приходя в себя:
– Ну что встали?
– У тебя лицо в крови, командор, – тихо сказал Лисенок.
– Ага, и синяки на шее, – добавил Росомаха. – Как будто тебя душили.
Выругавшись, юноша вытер кровь с лица.
– А еще у меня шрам вместо живота, – хмуро сообщил он. – Это не повод так на меня вылупляться.
Росомаха и Данила быстро зашагали прочь, а Леня задержался.
– Мы тебе не враги, Ален, – сказал он. – Враги остались там… А мы ведь не враги.
Тот наградил его тяжелым взглядом:
– Иди, Лисенок.
Леня побежал догонять своего десятника, а Ален прошептал ему вслед:
– Но и не друзья…
С каменным лицом юноша ожидал, когда Василиса закончит отдирать от раны присохший бинт. Когда она дергала особенно сильно, Пламенный шипел сквозь сжатые зубы. Но терпел.
Пытка началась на закате, стоило лишь ему вернуться в лагерь, и продолжалась уже около часа. Василиса стоически держалась, хотя была уверена, что любая другая девушка из ее деревни давно бы уже лежала в обмороке. Таких жутких, запущенных ран она еще не видела. Как шов еще не загнил?.. Края раны выглядели обугленными и истлевшими. И почему кровь такого насыщенного черного цвета? Да еще едва уловимый запах нагретого металла, как в кузнице…
Василиса возилась до глубокой ночи. Отмачивала присохшие бинты, осторожно промывала швы, обрабатывала рану целебным отваром. Ребята, кроме тех, кто дежурил сегодня в лагере, отправились по домам. Когда девушка наложила новую повязку, в распахнутое окно уже вовсю светила полная луна.
– Пойдем, – поднялся Ален. – Я провожу тебя домой.
– Хоть бы «спасибо» сказал, – буркнула девушка.
– Спасибо. А теперь пошли.
От его ледяного тона Василису передернуло.
За время пути от лагеря до деревни попутчики едва ли перекинулись десятком слов.
Остановившись у самых ворот, Ален вдруг вскинул голову, оглядывая дом, в котором жила Василиса.
– Это дом старосты, – чуть удивленно сказал он. – Ты живешь в доме старосты.
– Ты что, не знал? – спросила Василиса.
– Знал. Только не придавал этому значения.
– А теперь придал?
– Теперь – да.
Из распахнутой двери им навстречу выбежала девочка лет четырнадцати. В ее мягких чертах еще чувствовалась детская нежность и невинность. Девочка была одета в простой сарафан, расплетенные косы развевались на бегу. Но даже этот незамысловатый наряд не мог скрыть изящность и грациозность движений чистокровной аристократки.
– Василиса! – Девочка прижалась к спутнице Алена, крепко обнимая ее. – Ох, Василиска, где же ты пропадала? Я за тебя так волновалась!
– Ну что ты, Кари! – Василиса погладила девочку по растрепанным каштановым волосам. – Я не пропаду. А вот почему ты до сих пор не в постели, юная леди? – Она грозно свела изящные бровки.
– Ой, ну Василька… – Девочка сморщилась и перевела любопытный взгляд на мага.
– Это Ален, – представила его Василиса. – Командор…
– Архимаг Белого Пламени, высший боевой магистр ордена Грифона, ветеран великой войны империй, кавалер Семиконечной Серебряной Звезды и ордена Славы Сильены, – перебил он, низко поклонившись. – Белый Грифон. Можно просто Ален, – чуть улыбнулся маг.
– А меня зовут Кари. – Юная девушка присела в изящном реверансе. – Дядя Феникс много о вас рассказывал, командор Ален. – Кари хитро улыбнулась.
– Не сомневаюсь. – Лицо волшебника исказила кривая усмешка. – Простите, милые леди, но я вынужден вас покинуть. Меня ждут неотложные дела.
Пламенный снова поклонился обеим девушкам и, развернувшись, зашагал прочь. Он вышел за ворота, и Василиса бросилась следом, пылая от гнева.
– Почему тебе важен только твой лагерь?! – крикнула она ему вслед.
Он остановился и через плечо посмотрел на девушку.
– У меня нет жизни. У меня нет смысла жизни, Василёк. А там он есть.
– Может, ты еще и переселишься в свой проклятый лагерь?! – крикнула девушка сквозь слезы.
– Ты гений, Василёк! – Не оборачиваясь, юноша вскинул руки к небу. – Именно это я и сделаю.
И исчез в ночи.
Полностью переехать в лагерь Алену не позволила мать, выставив ультиматум, что в случае такого поступка она запретит ему видеть Яночку. На такое он никак не мог согласиться.
На четвертую неделю приступили к тренировкам. После утреннего марш-броска с грузом начинались изматывающие тренировки на «вертушках».
«Вертушка» представляла собой две толстые длинные палки, вделанные во вращающуюся жердину: одна внизу, вторая, напротив нее, наверху. Когда она начинала вращаться, надо было успеть сначала подпрыгнуть и почти сразу пригнуться, чтобы тебя не ударило по ногам и по голове… Синяков и шишек было много.
Отвесная бревенчатая стена, возвышающаяся на пятнадцать метров над землей, тоже была серьезным испытанием. Под стеной было навалено сено, но оно не спасало от ссадин и ушибов.
«Тропа смерти», на которую парни, к счастью для них, пока только лишь смотрели.
Когда дубравцы достаточно, по мнению Алена, окрепли, он начал спарринги. Дрались на руках, на палках, на деревянных мечах, всеми подручными средствами. Школа командора была нестандартной, необычной, не такой, как было принято в военных академиях и в армии. Ребята поначалу удивлялись, особенно те, кто учился бою на мечах раньше, но потом оценили, насколько уроки Алена практичны и действенны.
Сам Ален почти никогда не становился в спарринги, предпочитая направлять и советовать.
В лагере нередко появлялись девушки, Василиса и Кари. Они с любопытством наблюдали за тренировками и даже пытались учиться. Время от времени к Алену заходил отчим, смотрел, одобрительно и удивленно хмыкал, иногда чем-то помогал пасынку, иногда мешал.
Ал почти полностью посвятил себя тренировкам, лишь изредка отрываясь на игры с маленькой сестрой. Но одного маг не забывал делать – провожать Василису домой. Для этой небольшой прогулки время находилось всегда.
Правда, после тех проводов бедная девушка частенько всю ночь ревела в подушку. Ей казалось, будто она бьется о скалу, безнадежно влюбившись в красивого волшебника. Она плакала и проклинала его, но на следующий день с нетерпением и трепетом ждала новой прогулки.
Так прошло почти два месяца. Лето перевалило за середину. Рана на руке юноши заживала неважно, но его, похоже, это не волновало. Волновало его загоняемое куда подальше тепло в сердце, что он чувствовал каждый раз, глядя на Василису. Это его смущало, страшило и часто попросту бесило. А расплачивалась за это ни в чем не повинная девушка.
Одним теплым утром у ворот лагеря появился стрелок. Дежурные заметили его на тропе и немедленно доложили Алену, что к лагерю направляется командор Арэн. Белый удивился, но приказал его не задерживать.
Продолжая наблюдать, как раз за разом добровольные новобранцы его маленькой армии преодолевают полосу препятствий, ветеран ожидал сослуживца.
Бесшумная эльфийская поступь никогда не подводила Арэна. Но когда он остановился в двух шагах за спиной Алена, тот произнес, не оборачиваясь:
– Здравствуй, Волк.
Ничем не выдав своего удивления, стрелок шагнул вперед, с интересом наблюдая за тренировкой.
– Хорошо бегут, – с улыбкой сказал он. – Быстры, как ветер.
Эльф внимательно оглядел лагерь, от его глаз не укрылась ни одна даже самая мелкая деталь.
– Хороший лагерь, – прокомментировал стрелок. – Только я совсем не вижу здесь мишеней…
– Зачем явился? – холодно прервал его волшебник.
Арэн умолк. Вздохнул.
– Мне ведь нечего делать, – признался он. – Я воевал, а теперь все закончилось… И идти мне некуда.
Маленький маг снизу вверх поглядел на высокого эльфа. В синих глазах было ясно написано: «Не верю ни единому твоему слову. Но сделаю вид, что поверил. Купол пресветлый! – вскричало внутри зажатое в кулак сердце. – Что я делаю?! Зачем я это делаю, беловолосый?! Я же больше всего на свете хочу, чтобы ты остался здесь! Хочу, чтобы ты объяснил мне эту боль! И пусть она прекратится!..» Но ни один мускул не дрогнул, не выдал творящегося внутри.
– И чего же ты хочешь от меня, Арэн?
Сотник из легиона Штормов снова оглядел лагерь.
– Если я не ошибаюсь, ты совсем не учишь своих новобранцев стрелять. Так ведь?
– Так, – подтвердил волшебник.
– Могу ли я узнать почему?
– Пойдем. – Развернувшись, Ален зашагал к воротам.
У ворот лагеря он остановился и грустно поглядел на эльфа.
– Видишь дальнее обзорное укрепление? – Парень махнул рукой на восток.
Оглянувшись на дальнюю часть лагеря, Волк кивнул:
– Конечно, вижу.
– А я не вижу, – грустно подвел итог Пламенный, до боли напрягая глаза, всматриваясь в смутную даль. – Я знаю, что оно там есть. Но не вижу.
В легком шоке эльф смотрел на мага.
– Но ты же волшебник… Один из самых… – Лучник запнулся.
– Зоркий полусотник? Помню. Только с тех пор я наполовину ослеп. Учить стрелять я их не могу – я не вижу мишеней. С каждым днем я вижу все хуже. А обратить вспять этот процесс невозможно.
Лицо Волка отразило глубокое сожаление.
– Попробуешь меня пожалеть, – низко прорычал Ален, – и я тебя убью.
Слова сочувствия намертво застряли в горле.
– Я понял, – выдавил Арэн. – Так ты позволишь мне быть тренером по стрельбе?
– С удовольствием, – слегка улыбнулся Ален, впрочем, от этой улыбки дрожь пробирала до самых костей.
Ален поднял левую здоровую руку и щелкнул пальцами. Лагерный колокол отозвался зловещим гулом. Мгновенно побросав свои занятия, парни собрались в центре лагеря и выстроились ровной шеренгой.
– Ну вас порадовать или огорчить? – весело поинтересовался Ален.
Хор голосов нестройно ответил, что лучше уж порадовать.
– Ну тогда радуйтесь – у вас появился тренер по стрельбе! Командора Арэна все помнят? – Широким жестом он представил им эльфа. – Отныне он учит вас, новобранцы, с какой стороны держаться за лук и как не убить самого себя из арбалета. Занятия на сегодня окончены! Будете сооружать площадку для стрельбы.
Толпа радостно взревела.
Вечером Ален снова провожал Василису домой. Кари всегда уходила раньше, задолго до наступления вечера. Василиса держала мага под руку и глядела в сиреневое небо.
– Ален? – нерешительно позвала она.
– Что?
– Почему ты ко мне так относишься?
– Как – так?
– Как будто я тебе жить мешаю, – жалко прошептала девушка.
Он долго молчал, а она не решалась продолжить.
– Послушай, Василёк… – тяжело начал Ален. – Я не тот, кого стоит любить. Я – чудовище, которое только с виду напоминает человека. Клянусь душой, которой у меня нет, что никогда не причиню тебе вреда и буду защищать до последней капли крови, но не проси меня о большем.
Тут он остановился и посмотрел в глаза девушки.
– Я погублю и тебя, и себя, если… – Пламенный умолк.
– Я люблю тебя, – едва слышно прошептала она.
Он отступил на шаг. Покачал головой:
– Меня нельзя любить, моя прекрасная. Иначе ты погубишь себя.
Они снова зашагали по дороге.
– Что они с тобой сделали? – дрожащим голоском спросила Василиса.
– Со мной? – с кривой усмешкой переспросил маг. – Меня обрекли на жизнь.
Некоторое время они шли молча. Ален только недавно начал понемногу вспоминать, по крохам собирая память о том, кто же он на самом деле. О многом оставалось лишь догадываться, но кое-что он знал наверняка. И сейчас решал, стоит ли рассказать этой чудесной фее некоторые страшные факты о себе.
– Понимаешь, Василёк… На войне ведь неважно, кто ты, неважны твои интересы, твои желания. Важны твои боевые и личностные качества, военные умения. Я – маг, наделенный очень редким даром – силой Белого Пламени. Тот, кто находился в моем теле прежде, в силу своих психофизических особенностей не мог владеть Белым Пламенем. Но он оказался единственным, рожденным с этим даром за последние сто лет. И его решили переделать. – При этих словах мага заметно передернуло. – Это был месяц страшного кошмара. Месяц, когда врачи и маги колдовали над личностью и телом, пронизывая каждую мышцу металловолокном… Когда на моем теле вытатуировали Знак гильдии, – он вздрогнул и коснулся левого плеча, – они даже не поняли, что сделали. Они призвали меня. Призвали из подматериального мира, мира демонов, в котором я жил и ждал. Создали прирожденного убийцу без совести, страха и любых проявлений человечности. Жажда крови – основной инстинкт, удовлетворение которого мне приносила только чужая смерть. Я – Зверь. Я не человек ни физически, ни психически. Мы сосуществовали… с прежним владельцем тела шесть лет. Учились друг у друга. Прежний владелец… многому меня научил. На флейте мы вместе учились играть. – Волшебник слегка улыбнулся своим воспоминаниям. – Только он покинул меня. А я не перестал быть Зверем. И души у меня нет.
– Держись, малыш! – Бледный сотник, кажется, бегом тащил на руках умирающего брата.
Ален прикрыл глаза. Горлом шла кровь, он задыхался. Но боль отошла куда-то за краешек сознания, затаившись и ожидая удобного момента для нападения.
– Лера, Макс, Крис! – громоподобным голосом крикнул сотник. – Ко мне! Бегом!
Он осторожно опустил обмякшее тело Алена на землю. Белый Пламенный увидел, что за плечом склонившегося Черного стоит Леон. По его лицу катились слезы. Большие руки Черного дрожали. Через мгновение рядом оказалась девушка в коричневом доспехе. Упав на колени рядом с полусотником, она едва сумела сдержать крик.
– Ален! – всхлипнула Лера.
Макс и Крис, появившиеся мгновением позже, побелели. Макса вырвало.
– Ему не выжить, сотник, – сказал Крис, сдерживая дрожь.
– Я не понимаю, как он жив до сих пор, – подтвердил Макс, шумно сглотнув.
Черный перевел полный отчаяния взгляд на всхлипывающую Леру, и та отрицательно мотнула головой. В глазах Анжея вспыхнул злой огонь.
– Анжей… – с усилием прошептал Ален, выплюнув кровь, и сотник наклонился к нему, чтобы услышать. – Если я умру, сожги меня… Не позволяй снять доспех…
– Ты не умрешь, – жестко ответил Черный. – Я не позволю!
– Брат…
– Молчи! – рявкнул он.
Он обернулся к Леону:
– Мне нужна сила, – и перевел пылающий взгляд на целителей. – Вся.
Леон молча положил руку ему на плечо. Лера решительно повторила жест Леона. Макс и Крис переглянулись. Рука Криса оказалась на другом плече сотника, но Макс остался неподвижным. Сотник ожег его злым взглядом и склонился к Белому:
– Держись, малыш. Будет немного больно.
– Врешь, сотник… – шепнул Ален.
В ореховых глазах Черного плескалась вина, боль и страх. А еще любовь.
Ален попытался ободряюще улыбнуться. И в тот же миг почувствовал, как рука Анжея проникает в страшную рану, все глубже и глубже. «Нет, нет, не надо!» – хотел закричать юноша, но не смог выдавить и слова. Его синие глаза широко распахнулись. Резко втянув сквозь сжатые зубы воздух, он закричал, когда боль достигла апогея…
…Росомаха, Данила и Лисенок вышли к реке, чтобы свалить еще несколько деревьев для кушеток в лазарете. За три недели они научились делать очень многое.
– Смотри, Росомаха! – позвал Лисенок, указывая на что-то в траве у реки.
Рома подошел поближе и увидел Алена. Он спал, лежа на земле. Его руки сжимались в кулаки, он тихо стонал во сне, тяжелое дыхание с хрипом вырывалось из груди. Он что-то говорил. Росомаха прислушался.
– Анжей?.. Что это за тварь?.. – Маг судорожно дернулся, Росомаха увидел бисеринки пота на его лице. Ален захрипел и едва слышно прошептал: – Помоги… Он убивает меня…
Росомаха вдруг отчетливо увидел следы чьей-то огромной руки на горле Алена. Изо рта волшебника тонкой струйкой потекла кровь.
– Ален! – В два прыжка оказавшись рядом, Росомаха хотел толкнуть командора, разбудить, но что-то остановило его, словно невидимая стена. От внезапного страха он покрылся испариной и невольно отскочил в сторону.
На лице Алена появилась жутковатая улыбка.
– Врешь, сотник… – отчетливо прохрипел он. И в ужасе вскрикнул: – Нет, нет, не надо!
Хрупкое тело выгнулось дугой, Пламенный закричал…
– Ален! – в отчаянии вскрикнул Лисенок.
Тот вмиг взметнулся в воздух, ощерившись на мир двумя клинками. Безумие в глазах медленно отступило, когда он разглядел своих.
Пошатнувшись, Ален опустился на землю, тяжело и хрипло дыша, яростно выдохнул:
– Демоновы кошмары… Никогда не буду спать.
Поглядев исподлобья на мнущихся в нерешительности Лисенка, Росомаху и Данилу, он крикнул, приходя в себя:
– Ну что встали?
– У тебя лицо в крови, командор, – тихо сказал Лисенок.
– Ага, и синяки на шее, – добавил Росомаха. – Как будто тебя душили.
Выругавшись, юноша вытер кровь с лица.
– А еще у меня шрам вместо живота, – хмуро сообщил он. – Это не повод так на меня вылупляться.
Росомаха и Данила быстро зашагали прочь, а Леня задержался.
– Мы тебе не враги, Ален, – сказал он. – Враги остались там… А мы ведь не враги.
Тот наградил его тяжелым взглядом:
– Иди, Лисенок.
Леня побежал догонять своего десятника, а Ален прошептал ему вслед:
– Но и не друзья…
С каменным лицом юноша ожидал, когда Василиса закончит отдирать от раны присохший бинт. Когда она дергала особенно сильно, Пламенный шипел сквозь сжатые зубы. Но терпел.
Пытка началась на закате, стоило лишь ему вернуться в лагерь, и продолжалась уже около часа. Василиса стоически держалась, хотя была уверена, что любая другая девушка из ее деревни давно бы уже лежала в обмороке. Таких жутких, запущенных ран она еще не видела. Как шов еще не загнил?.. Края раны выглядели обугленными и истлевшими. И почему кровь такого насыщенного черного цвета? Да еще едва уловимый запах нагретого металла, как в кузнице…
Василиса возилась до глубокой ночи. Отмачивала присохшие бинты, осторожно промывала швы, обрабатывала рану целебным отваром. Ребята, кроме тех, кто дежурил сегодня в лагере, отправились по домам. Когда девушка наложила новую повязку, в распахнутое окно уже вовсю светила полная луна.
– Пойдем, – поднялся Ален. – Я провожу тебя домой.
– Хоть бы «спасибо» сказал, – буркнула девушка.
– Спасибо. А теперь пошли.
От его ледяного тона Василису передернуло.
За время пути от лагеря до деревни попутчики едва ли перекинулись десятком слов.
Остановившись у самых ворот, Ален вдруг вскинул голову, оглядывая дом, в котором жила Василиса.
– Это дом старосты, – чуть удивленно сказал он. – Ты живешь в доме старосты.
– Ты что, не знал? – спросила Василиса.
– Знал. Только не придавал этому значения.
– А теперь придал?
– Теперь – да.
Из распахнутой двери им навстречу выбежала девочка лет четырнадцати. В ее мягких чертах еще чувствовалась детская нежность и невинность. Девочка была одета в простой сарафан, расплетенные косы развевались на бегу. Но даже этот незамысловатый наряд не мог скрыть изящность и грациозность движений чистокровной аристократки.
– Василиса! – Девочка прижалась к спутнице Алена, крепко обнимая ее. – Ох, Василиска, где же ты пропадала? Я за тебя так волновалась!
– Ну что ты, Кари! – Василиса погладила девочку по растрепанным каштановым волосам. – Я не пропаду. А вот почему ты до сих пор не в постели, юная леди? – Она грозно свела изящные бровки.
– Ой, ну Василька… – Девочка сморщилась и перевела любопытный взгляд на мага.
– Это Ален, – представила его Василиса. – Командор…
– Архимаг Белого Пламени, высший боевой магистр ордена Грифона, ветеран великой войны империй, кавалер Семиконечной Серебряной Звезды и ордена Славы Сильены, – перебил он, низко поклонившись. – Белый Грифон. Можно просто Ален, – чуть улыбнулся маг.
– А меня зовут Кари. – Юная девушка присела в изящном реверансе. – Дядя Феникс много о вас рассказывал, командор Ален. – Кари хитро улыбнулась.
– Не сомневаюсь. – Лицо волшебника исказила кривая усмешка. – Простите, милые леди, но я вынужден вас покинуть. Меня ждут неотложные дела.
Пламенный снова поклонился обеим девушкам и, развернувшись, зашагал прочь. Он вышел за ворота, и Василиса бросилась следом, пылая от гнева.
– Почему тебе важен только твой лагерь?! – крикнула она ему вслед.
Он остановился и через плечо посмотрел на девушку.
– У меня нет жизни. У меня нет смысла жизни, Василёк. А там он есть.
– Может, ты еще и переселишься в свой проклятый лагерь?! – крикнула девушка сквозь слезы.
– Ты гений, Василёк! – Не оборачиваясь, юноша вскинул руки к небу. – Именно это я и сделаю.
И исчез в ночи.
Полностью переехать в лагерь Алену не позволила мать, выставив ультиматум, что в случае такого поступка она запретит ему видеть Яночку. На такое он никак не мог согласиться.
На четвертую неделю приступили к тренировкам. После утреннего марш-броска с грузом начинались изматывающие тренировки на «вертушках».
«Вертушка» представляла собой две толстые длинные палки, вделанные во вращающуюся жердину: одна внизу, вторая, напротив нее, наверху. Когда она начинала вращаться, надо было успеть сначала подпрыгнуть и почти сразу пригнуться, чтобы тебя не ударило по ногам и по голове… Синяков и шишек было много.
Отвесная бревенчатая стена, возвышающаяся на пятнадцать метров над землей, тоже была серьезным испытанием. Под стеной было навалено сено, но оно не спасало от ссадин и ушибов.
«Тропа смерти», на которую парни, к счастью для них, пока только лишь смотрели.
Когда дубравцы достаточно, по мнению Алена, окрепли, он начал спарринги. Дрались на руках, на палках, на деревянных мечах, всеми подручными средствами. Школа командора была нестандартной, необычной, не такой, как было принято в военных академиях и в армии. Ребята поначалу удивлялись, особенно те, кто учился бою на мечах раньше, но потом оценили, насколько уроки Алена практичны и действенны.
Сам Ален почти никогда не становился в спарринги, предпочитая направлять и советовать.
В лагере нередко появлялись девушки, Василиса и Кари. Они с любопытством наблюдали за тренировками и даже пытались учиться. Время от времени к Алену заходил отчим, смотрел, одобрительно и удивленно хмыкал, иногда чем-то помогал пасынку, иногда мешал.
Ал почти полностью посвятил себя тренировкам, лишь изредка отрываясь на игры с маленькой сестрой. Но одного маг не забывал делать – провожать Василису домой. Для этой небольшой прогулки время находилось всегда.
Правда, после тех проводов бедная девушка частенько всю ночь ревела в подушку. Ей казалось, будто она бьется о скалу, безнадежно влюбившись в красивого волшебника. Она плакала и проклинала его, но на следующий день с нетерпением и трепетом ждала новой прогулки.
Так прошло почти два месяца. Лето перевалило за середину. Рана на руке юноши заживала неважно, но его, похоже, это не волновало. Волновало его загоняемое куда подальше тепло в сердце, что он чувствовал каждый раз, глядя на Василису. Это его смущало, страшило и часто попросту бесило. А расплачивалась за это ни в чем не повинная девушка.
Одним теплым утром у ворот лагеря появился стрелок. Дежурные заметили его на тропе и немедленно доложили Алену, что к лагерю направляется командор Арэн. Белый удивился, но приказал его не задерживать.
Продолжая наблюдать, как раз за разом добровольные новобранцы его маленькой армии преодолевают полосу препятствий, ветеран ожидал сослуживца.
Бесшумная эльфийская поступь никогда не подводила Арэна. Но когда он остановился в двух шагах за спиной Алена, тот произнес, не оборачиваясь:
– Здравствуй, Волк.
Ничем не выдав своего удивления, стрелок шагнул вперед, с интересом наблюдая за тренировкой.
– Хорошо бегут, – с улыбкой сказал он. – Быстры, как ветер.
Эльф внимательно оглядел лагерь, от его глаз не укрылась ни одна даже самая мелкая деталь.
– Хороший лагерь, – прокомментировал стрелок. – Только я совсем не вижу здесь мишеней…
– Зачем явился? – холодно прервал его волшебник.
Арэн умолк. Вздохнул.
– Мне ведь нечего делать, – признался он. – Я воевал, а теперь все закончилось… И идти мне некуда.
Маленький маг снизу вверх поглядел на высокого эльфа. В синих глазах было ясно написано: «Не верю ни единому твоему слову. Но сделаю вид, что поверил. Купол пресветлый! – вскричало внутри зажатое в кулак сердце. – Что я делаю?! Зачем я это делаю, беловолосый?! Я же больше всего на свете хочу, чтобы ты остался здесь! Хочу, чтобы ты объяснил мне эту боль! И пусть она прекратится!..» Но ни один мускул не дрогнул, не выдал творящегося внутри.
– И чего же ты хочешь от меня, Арэн?
Сотник из легиона Штормов снова оглядел лагерь.
– Если я не ошибаюсь, ты совсем не учишь своих новобранцев стрелять. Так ведь?
– Так, – подтвердил волшебник.
– Могу ли я узнать почему?
– Пойдем. – Развернувшись, Ален зашагал к воротам.
У ворот лагеря он остановился и грустно поглядел на эльфа.
– Видишь дальнее обзорное укрепление? – Парень махнул рукой на восток.
Оглянувшись на дальнюю часть лагеря, Волк кивнул:
– Конечно, вижу.
– А я не вижу, – грустно подвел итог Пламенный, до боли напрягая глаза, всматриваясь в смутную даль. – Я знаю, что оно там есть. Но не вижу.
В легком шоке эльф смотрел на мага.
– Но ты же волшебник… Один из самых… – Лучник запнулся.
– Зоркий полусотник? Помню. Только с тех пор я наполовину ослеп. Учить стрелять я их не могу – я не вижу мишеней. С каждым днем я вижу все хуже. А обратить вспять этот процесс невозможно.
Лицо Волка отразило глубокое сожаление.
– Попробуешь меня пожалеть, – низко прорычал Ален, – и я тебя убью.
Слова сочувствия намертво застряли в горле.
– Я понял, – выдавил Арэн. – Так ты позволишь мне быть тренером по стрельбе?
– С удовольствием, – слегка улыбнулся Ален, впрочем, от этой улыбки дрожь пробирала до самых костей.
Ален поднял левую здоровую руку и щелкнул пальцами. Лагерный колокол отозвался зловещим гулом. Мгновенно побросав свои занятия, парни собрались в центре лагеря и выстроились ровной шеренгой.
– Ну вас порадовать или огорчить? – весело поинтересовался Ален.
Хор голосов нестройно ответил, что лучше уж порадовать.
– Ну тогда радуйтесь – у вас появился тренер по стрельбе! Командора Арэна все помнят? – Широким жестом он представил им эльфа. – Отныне он учит вас, новобранцы, с какой стороны держаться за лук и как не убить самого себя из арбалета. Занятия на сегодня окончены! Будете сооружать площадку для стрельбы.
Толпа радостно взревела.
Вечером Ален снова провожал Василису домой. Кари всегда уходила раньше, задолго до наступления вечера. Василиса держала мага под руку и глядела в сиреневое небо.
– Ален? – нерешительно позвала она.
– Что?
– Почему ты ко мне так относишься?
– Как – так?
– Как будто я тебе жить мешаю, – жалко прошептала девушка.
Он долго молчал, а она не решалась продолжить.
– Послушай, Василёк… – тяжело начал Ален. – Я не тот, кого стоит любить. Я – чудовище, которое только с виду напоминает человека. Клянусь душой, которой у меня нет, что никогда не причиню тебе вреда и буду защищать до последней капли крови, но не проси меня о большем.
Тут он остановился и посмотрел в глаза девушки.
– Я погублю и тебя, и себя, если… – Пламенный умолк.
– Я люблю тебя, – едва слышно прошептала она.
Он отступил на шаг. Покачал головой:
– Меня нельзя любить, моя прекрасная. Иначе ты погубишь себя.
Они снова зашагали по дороге.
– Что они с тобой сделали? – дрожащим голоском спросила Василиса.
– Со мной? – с кривой усмешкой переспросил маг. – Меня обрекли на жизнь.
Некоторое время они шли молча. Ален только недавно начал понемногу вспоминать, по крохам собирая память о том, кто же он на самом деле. О многом оставалось лишь догадываться, но кое-что он знал наверняка. И сейчас решал, стоит ли рассказать этой чудесной фее некоторые страшные факты о себе.
– Понимаешь, Василёк… На войне ведь неважно, кто ты, неважны твои интересы, твои желания. Важны твои боевые и личностные качества, военные умения. Я – маг, наделенный очень редким даром – силой Белого Пламени. Тот, кто находился в моем теле прежде, в силу своих психофизических особенностей не мог владеть Белым Пламенем. Но он оказался единственным, рожденным с этим даром за последние сто лет. И его решили переделать. – При этих словах мага заметно передернуло. – Это был месяц страшного кошмара. Месяц, когда врачи и маги колдовали над личностью и телом, пронизывая каждую мышцу металловолокном… Когда на моем теле вытатуировали Знак гильдии, – он вздрогнул и коснулся левого плеча, – они даже не поняли, что сделали. Они призвали меня. Призвали из подматериального мира, мира демонов, в котором я жил и ждал. Создали прирожденного убийцу без совести, страха и любых проявлений человечности. Жажда крови – основной инстинкт, удовлетворение которого мне приносила только чужая смерть. Я – Зверь. Я не человек ни физически, ни психически. Мы сосуществовали… с прежним владельцем тела шесть лет. Учились друг у друга. Прежний владелец… многому меня научил. На флейте мы вместе учились играть. – Волшебник слегка улыбнулся своим воспоминаниям. – Только он покинул меня. А я не перестал быть Зверем. И души у меня нет.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента