Страница:
Но имела место и другая версия. Что будто бы Евгений Оскарович в свободное от работы время занимался хитрыми экспериментами и изобрел то ли лекарство от СПИДа, то ли новый способ клонирования людей в пробирке. И в результате его похитили либо спецслужбы, либо мафия, а может, иностранная разведка — короче, десантники на бесшумном вертолете.
В результате Рита Караваева весь вечер просидела на телефоне, обзванивая друзей и подруг в разных концах города, а ее брат Саша бесился и не находил себе места, потому что не мог выйти в интернет.
До интернета он дорвался только поздно вечером, и уж тут никто не мог его оторвать. Никто даже и не пытался. Все легли спать — даже мама, которая, будучи «совой», вечно допоздна читала книжки, а Саша все щелкал мышкой и шепотом ругался, когда ненадежная связь падала и приходилось подключаться к сети заново.
Он специально убедился, что все спят, перед тем, как проникнуть на сайт «Эрогенная зона», соврав на входе, что ему уже есть восемнадцать лет — но как раз в этот самый момент с чуть слышным тонким свистом с крыши слетели жгуты, и на балконе появились громадные фигуры в темных скафандрах и обтекаемых шлемах.
Балконная дверь была закрыта, несмотря на самую высокую температуру воздуха для мая месяца за последние сто лет, но магнитная отмычка справилась с защелкой в два счета.
Саша, увлеченный созерцанием пикантных картинок, не видел и не слышал ничего вокруг себя и обернулся только тогда, когда за спиной его раздался женский голос:
— Где Ка-ра-ва-е-ва?
Эту фамилию в семье носили три женщины, поскольку бабушка была матерью отца, а его жена взяла фамилию мужа и передала ее своей дочке.
Поэтому мальчик не нашелся, что сказать, и застыл на стуле с открытым ртом.
— Вот она! — передал по внутренней связи заместитель командира отряда и показал на кровать Маргариты.
Старшие Караваевы не видели ничего зазорного в том, что тринадцатилетний мальчик и шестнадцатилетняя девочка спят в одной комнате. Постели, слава богу, разные, а любой другой расклад только хуже. В бабушкиной комнате помещается лишь одна кровать, а родители сами еще не потеряли интереса к сексу, и им совсем не улыбается, чтобы при этом присутствовали великовозрастные потомки.
Гигант в скафандре без долгих раздумий направил на спящую Риту свое оружие. Оно тихо сказало: «Вжжжик», — и девушка перестала посапывать во сне.
Сердце у Саши рухнуло в пятки и гулко ударилось об пол.
В это время миламанские спецназовцы неслышно для него переговаривались по внутренней связи.
— Что делать с соутробником?
— Парализовать.
— По-моему, не стоит.
— Он поднимет тревогу.
— Мы улетим раньше, чем они успеют что-то предпринять.
Против того, чтобы парализовать мальчика, выступила Ли Май Лим. Хотя парализатор отключает жертву лишь на время, и при правильной настройке это проходит для нее без последствий, нельзя было поручиться, что настройка правильная. Тем более, что она рассчитана на взрослый организм, а перед ними сидел испуганный подросток.
Одно дело, если парализованный сразу попадет в руки миламанских медиков, как самка по имени Караваева. И совсем другое, если он останется без помощи.
В конце концов, земляне ведь не враги, а даже совсем наоборот.
Спорить и рассуждать было некогда. Один из гигантов подхватил неподвижную девушку и в два прыжка добрался до балкона. Остальные последовали за ним. Командир, замещающий Ри Ка Рунга, вышел последним, отступая спиной вперед, готовый в любой момент сразить ошеломленного мальчика парализующим лучом, если он попытается поднять тревогу.
Но мальчик по-прежнему молчал.
Он просидел так еще долго, и только ближе к утру, когда луна уже стала тускнеть на небосклоне, поднялся на ноги и, спотыкаясь на каждом шаге, направился в комнату родителей.
— Мам! — сказал он, трогая мать за плечо. — Мама! Они утащили Риту.
— Кто? — не поняла спросонья мать.
— Пришельцы. Они пришли и забрали ее.
— Ты что? Ты бредишь? Тебе кошмар приснился?
— Нет. Сходи сама и посмотри.
Когда приехала милиция, утро уже вступило в свои права, но прибывшие сотрудники все равно были недовольны, что их вызвали в такую рань ради каких-то бредовых россказней. Они все старались добиться от Сашки признания, что они вместе с сестрой выдумали эту байку, чтобы скрыть ее бегство из дома.
Правда, на соседнем участке имел место случай с исчезновением учителя, и свидетели там действительно видели каких-то гигантов и неопознанный летающий объект, а несколько сотрудников милиции были поражены неизвестным оружием.
Но рассказ тринадцатилетнего мальчика все равно показался дежурному наряду неправдоподобным. И даже слова матери о том, что вся одежда Риты осталась на месте — не могла же она, в самом деле, сбежать из дома в одной ночной рубашке и босиком — старшину патрульно-постовой службы не убедили.
— Ладно, разберемся, — сказал он. — Утром придет опер — ему и расскажете.
Утром, однако, пришел не опер, а целая бригада, и они отнеслись к рассказу более серьезно. Это произвело большое впечатление на мать, которая до тех пор и сама склонялась к мысли, что непослушная девчонка действительно попросту сбежала из дома. До родителей доходили слухи, что вокруг нее вьются парни постарше, и один вроде бы даже на машине. А к хахалю на тачке она вполне могла спуститься даже в ночной рубашке.
Но серьезные товарищи из очень компетентных органов так крепко взяли в оборот Сашу, что мать поверила — дело тут не в хахале.
Ее пришлось отпаивать валерьянкой, а бабушке вызывать «скорую», и даже папа метался по квартире, как тигр в клетке. И только Саша держался молодцом, поминутно задавая компетентным товарищам вопросы на засыпку.
— Они что, правда инопланетяне?
— Без комментариев. Когда поймаем хоть одного, скажем точнее.
— Черта с два их поймаешь. У них защитные поля и парализаторы.
Услышав про милиционеров, которые ожили после нескольких часов полной потери сознания, Саша успокоился. Теперь он был уверен, что пришельцы не убили Риту, а лишь парализовали ее.
Но вот насчет защитных полей он ошибался.
Эксперты нашли на крыше дома учителя следы крови, которую до сих пор не удалось идентифицировать. Она не была человеческой, но и подыскать животное, которому могла принадлежать эта кровь, тоже не получалось. Зато специальные анализы показали, что до свертывания эта кровь скорее всего была не красной, а оранжевой. Или во всяком случае, ярко-алой, гораздо ярче, чем кровь человека или любого животного на земле.
И по всему выходило, что это кровь раненого гиганта в темном скафандре и обтекаемом шлеме, которого не уберегли от пули никакие защитные поля.
10
11
В результате Рита Караваева весь вечер просидела на телефоне, обзванивая друзей и подруг в разных концах города, а ее брат Саша бесился и не находил себе места, потому что не мог выйти в интернет.
До интернета он дорвался только поздно вечером, и уж тут никто не мог его оторвать. Никто даже и не пытался. Все легли спать — даже мама, которая, будучи «совой», вечно допоздна читала книжки, а Саша все щелкал мышкой и шепотом ругался, когда ненадежная связь падала и приходилось подключаться к сети заново.
Он специально убедился, что все спят, перед тем, как проникнуть на сайт «Эрогенная зона», соврав на входе, что ему уже есть восемнадцать лет — но как раз в этот самый момент с чуть слышным тонким свистом с крыши слетели жгуты, и на балконе появились громадные фигуры в темных скафандрах и обтекаемых шлемах.
Балконная дверь была закрыта, несмотря на самую высокую температуру воздуха для мая месяца за последние сто лет, но магнитная отмычка справилась с защелкой в два счета.
Саша, увлеченный созерцанием пикантных картинок, не видел и не слышал ничего вокруг себя и обернулся только тогда, когда за спиной его раздался женский голос:
— Где Ка-ра-ва-е-ва?
Эту фамилию в семье носили три женщины, поскольку бабушка была матерью отца, а его жена взяла фамилию мужа и передала ее своей дочке.
Поэтому мальчик не нашелся, что сказать, и застыл на стуле с открытым ртом.
— Вот она! — передал по внутренней связи заместитель командира отряда и показал на кровать Маргариты.
Старшие Караваевы не видели ничего зазорного в том, что тринадцатилетний мальчик и шестнадцатилетняя девочка спят в одной комнате. Постели, слава богу, разные, а любой другой расклад только хуже. В бабушкиной комнате помещается лишь одна кровать, а родители сами еще не потеряли интереса к сексу, и им совсем не улыбается, чтобы при этом присутствовали великовозрастные потомки.
Гигант в скафандре без долгих раздумий направил на спящую Риту свое оружие. Оно тихо сказало: «Вжжжик», — и девушка перестала посапывать во сне.
Сердце у Саши рухнуло в пятки и гулко ударилось об пол.
В это время миламанские спецназовцы неслышно для него переговаривались по внутренней связи.
— Что делать с соутробником?
— Парализовать.
— По-моему, не стоит.
— Он поднимет тревогу.
— Мы улетим раньше, чем они успеют что-то предпринять.
Против того, чтобы парализовать мальчика, выступила Ли Май Лим. Хотя парализатор отключает жертву лишь на время, и при правильной настройке это проходит для нее без последствий, нельзя было поручиться, что настройка правильная. Тем более, что она рассчитана на взрослый организм, а перед ними сидел испуганный подросток.
Одно дело, если парализованный сразу попадет в руки миламанских медиков, как самка по имени Караваева. И совсем другое, если он останется без помощи.
В конце концов, земляне ведь не враги, а даже совсем наоборот.
Спорить и рассуждать было некогда. Один из гигантов подхватил неподвижную девушку и в два прыжка добрался до балкона. Остальные последовали за ним. Командир, замещающий Ри Ка Рунга, вышел последним, отступая спиной вперед, готовый в любой момент сразить ошеломленного мальчика парализующим лучом, если он попытается поднять тревогу.
Но мальчик по-прежнему молчал.
Он просидел так еще долго, и только ближе к утру, когда луна уже стала тускнеть на небосклоне, поднялся на ноги и, спотыкаясь на каждом шаге, направился в комнату родителей.
— Мам! — сказал он, трогая мать за плечо. — Мама! Они утащили Риту.
— Кто? — не поняла спросонья мать.
— Пришельцы. Они пришли и забрали ее.
— Ты что? Ты бредишь? Тебе кошмар приснился?
— Нет. Сходи сама и посмотри.
Когда приехала милиция, утро уже вступило в свои права, но прибывшие сотрудники все равно были недовольны, что их вызвали в такую рань ради каких-то бредовых россказней. Они все старались добиться от Сашки признания, что они вместе с сестрой выдумали эту байку, чтобы скрыть ее бегство из дома.
Правда, на соседнем участке имел место случай с исчезновением учителя, и свидетели там действительно видели каких-то гигантов и неопознанный летающий объект, а несколько сотрудников милиции были поражены неизвестным оружием.
Но рассказ тринадцатилетнего мальчика все равно показался дежурному наряду неправдоподобным. И даже слова матери о том, что вся одежда Риты осталась на месте — не могла же она, в самом деле, сбежать из дома в одной ночной рубашке и босиком — старшину патрульно-постовой службы не убедили.
— Ладно, разберемся, — сказал он. — Утром придет опер — ему и расскажете.
Утром, однако, пришел не опер, а целая бригада, и они отнеслись к рассказу более серьезно. Это произвело большое впечатление на мать, которая до тех пор и сама склонялась к мысли, что непослушная девчонка действительно попросту сбежала из дома. До родителей доходили слухи, что вокруг нее вьются парни постарше, и один вроде бы даже на машине. А к хахалю на тачке она вполне могла спуститься даже в ночной рубашке.
Но серьезные товарищи из очень компетентных органов так крепко взяли в оборот Сашу, что мать поверила — дело тут не в хахале.
Ее пришлось отпаивать валерьянкой, а бабушке вызывать «скорую», и даже папа метался по квартире, как тигр в клетке. И только Саша держался молодцом, поминутно задавая компетентным товарищам вопросы на засыпку.
— Они что, правда инопланетяне?
— Без комментариев. Когда поймаем хоть одного, скажем точнее.
— Черта с два их поймаешь. У них защитные поля и парализаторы.
Услышав про милиционеров, которые ожили после нескольких часов полной потери сознания, Саша успокоился. Теперь он был уверен, что пришельцы не убили Риту, а лишь парализовали ее.
Но вот насчет защитных полей он ошибался.
Эксперты нашли на крыше дома учителя следы крови, которую до сих пор не удалось идентифицировать. Она не была человеческой, но и подыскать животное, которому могла принадлежать эта кровь, тоже не получалось. Зато специальные анализы показали, что до свертывания эта кровь скорее всего была не красной, а оранжевой. Или во всяком случае, ярко-алой, гораздо ярче, чем кровь человека или любого животного на земле.
И по всему выходило, что это кровь раненого гиганта в темном скафандре и обтекаемом шлеме, которого не уберегли от пули никакие защитные поля.
10
«Только бы не уснуть!» — думал Евгений Оскарович Неустроев, сидя в одних трусах на пластиковом полу адаптационной камеры.
Он даже попытался встать, потому что стоя легче бороться со сном — но оказалось, что сил для этого нет.
Гипериммунизация, которой миламаны подвергли своего пленника, имеет одно побочное свойство. Не уснуть после нее просто невозможно.
Однако пленник ничего об этом не знал и полагал, что его просто напичкали снотворным, чтобы потом творить с его бесчувственным телом какие-то черные дела.
И помешать этому он никак не мог.
Все попытки отогнать сон оказались тщетны. Неустроев отключился прямо на полу, а когда проснулся, то почувствовал необыкновенную бодрость.
Вместе с тем, он совершенно потерял представление о времени. И спросить было не у кого.
Неустроев подозревал, что за ним наблюдают, но не знал, кто и откуда. А задавать вопросы стенам или зеркалу Евгений Оскарович счел нецелесообразным. Еще, не дай бог, за сумасшедшего примут.
По этой же причине он воздержался от громких протестов по поводу незаконного задержания, похищения и заточения в камере без окон и дверей. Главное — он был жив и здоров, и все его органы остались на своих местах. А все прочие неприятности были мелочью по сравнению с этим.
Страхи, которые донимали Неустроева перед сном, после пробуждения куда-то исчезли. Ведь любая фобия рождается из депрессии, а Евгений Оскарович был бодр и весел. Настолько, что даже стал строить рожи своему отражению. Но потом перестал, вспомнив, что за ним могут наблюдать.
Он решил подождать развития событий, но события какое-то время не развивались вообще, и Неустроев даже заскучал. А скука, как известно, плохо влияет на психику. Она влечет депрессию, которая рождает страхи.
И Евгений Оскарович вздрогнул от испуга, когда внезапно все вокруг него пришло в движение.
Это миламаны, поняв, что пленник не собирается впадать в ярость и разносить оборудование адаптационной камеры вдребезги и пополам, решили открыть для него три дополнительных секции — гигиеническую, физиологическую и биоритмическую. Иными словами — душевую, туалет и место для сна.
Теперь камера выглядела примерно так же, как обычная каюта члена экипажа. Большое главное помещение и три служебных секции, которые открываются в одной торцевой стене.
Неустроеву это напомнило классический японский домик с раздвижными стенками — только здесь стенки раздвигались автоматически.
А откуда-то из-под потолка приятный женский голос вещал по-русски:
— Мы просим прощения за причиненные вам неудобства. Вы помещены в адаптационную камеру, поскольку необходимо подготовить ваш организм к контакту с представителями расы миламанов. Вам придется провести в этой камере несколько дней.
— А кормить меня будут? — крикнул Неустроев, обращаясь к потолку.
— Клапан питательной жидкости находится в стене биоритмической секции и оформлен в виде кормящей груди.
Неустроев поперхнулся и не сразу смог задать следующий вопрос:
— Меня будут кормить материнским молоком?
— Питательная жидкость приближена по вкусу к этому продукту, но содержит также вещества, необходимые взрослому организму вашего вида.
— Потрясающе, — пробормотал Неустроев. — Сервис по высшему разряду, но очень навязчивый. А могу я взглянуть на гостеприимных хозяев?
Последовавшая пауза, очевидно, объяснялась трудностью перевода двух последних фраз. Затем тот же голос произнес:
— Мы предпочли бы сначала понаблюдать за общением между вами и самкой вашего вида. Это поможет нам избрать правильную линию контакта с вами. Поскольку при первой попытке общения вы впали в ярость и не пожелали воспринимать разумные доводы, вероятно, наша линия поведения была избрана неправильно.
— Дошло наконец? А если вас связать во сне по рукам и ногам — вы пожелаете после этого воспринимать разумные доводы?!
— Разумеется. Любой миламан в подобной ситуации постарается объективно оценить свое положение и внимательно выслушать условия, которые ему предложат. Принять их или нет — это другой вопрос, но выслушать их будет без сомнения разумно.
— Порядочный меломан вроде меня, — возразил Неустроев, — прежде всего постарается набить морду хулиганам вроде вас, как только у него появится такая возможность.
Ретранслятор перевел слово «меломан», как «музыкальный маньяк», но с этим наблюдатели решили разобраться позднее. А насчет набить морду хулиганам ответили так:
— Именно поэтому мы пока предпочли бы воздержаться от прямого контакта с вами.
Тут боковая стена раздвинулась, и в камеру въехала плита размером примерно два на три метра. Точно такой же участок пола плавно опустился вниз, и плита встала на его место.
На плите неподвижно лежала обнаженная Рита Караваева, и грудь ее мерно вздымалась, что для миламанов было очевидным признаком близкого пробуждения после искусственного паралича.
— Господи, Рита! — воскликнул Неустроев, бросаясь к ней, и девушка тут же открыла глаза.
— Евгений Оскарович, — произнесла она, отчаянно зевая. — Что вы тут делаете? Ой!
«Ой!» относилось к наготе, и Рита попыталась срочно сесть и подтянуть колени к животу. Но это получилось у нее плохо, потому что тело ее не слушалось.
Впрочем, деликатный Евгений Оскарович тут же отвернулся сам. И крикнул, задрав голову к потолку:
— Эй! Ну и как вы представляете себе наше общение?
— По нашим данным, подобная ситуация у гуманоидов вашего вида способствует скрещиванию, — незамедлительно ответил женский голос.
— А у гуманоидов вашего вида она чему способствует? Или вы не гуманоиды?
— Мы гуманоиды, но миламанам для простого соития требуется не меньше двух женщин, а для полноценного скрещивания — не меньше четырех.
— Весело вы живете. А про любовь вам мама ничего не рассказывала? Или про то, что дети для скрещивания не годятся в принципе?
— Евгений Оскарович, — раздался вдруг сзади робкий голос Риты. — А где это мы? И с кем вы разговариваете?
— Если я правильно понимаю, мы на летающей тарелке, а эти безмозглые исследователи Вселенной хотят, чтобы мы с тобой занялись любовью у них на глазах, как подопытные кролики или белые мышки.
— Ой, правда? А зачем им это надо?
— А зачем я на глазах у вас, неучей, скрещиваю дрозофилл?
Рита надолго задумалась, напряженно вспоминая, что такое дрозофилла, а потом вдруг выдала:
— Конечно, я уже давно не девочка. Но у меня есть жених и любовник, и я сплю только с ними и больше ни с кем. На измену не согласна даже ради науки.
Неустроев, забыв о деликатности, обернулся. Наличие у Риты Караваевой одновременно жениха и любовника было для него новостью.
Рита стояла на коленях, поправляя растрепанные волосы, и на этот раз даже не попыталась прикрыться, хотя все мышцы у нее уже работали нормально.
— Да, вот такая я нехорошая, — сообщила она, перехватив удивленный взгляд Неустроева, и в подтверждение своих слов показала учителю язык.
Учитель пожал плечами и снова отвернулся, чтобы крикнуть в направлении потолка:
— Эй вы там! Эта девочка — несовершеннолетняя. Она может говорить что угодно, но у нас на Земле подростки ее возраста права голоса не имеют. Я требую, чтобы вы немедленно вернули ей одежду, а ее саму вернули домой. Если вы это сделаете и предъявите мне доказательства, то я соглашусь с вами сотрудничать.
— А может быть я совсем и не хочу домой, — заявила вдруг Рита. — Мне, может, тоже хочется посмотреть на инопланетян.
— Вот когда полетишь с ними обратно, попроси их открыть личико, — предложил Неустроев.
— Откроют они, как же, — проворчала девушка и, поднявшись на ноги, оглядела помещение.
— А интересно, они сами на нас смотрят? — поинтересовалась она, не обнаружив ничего похожего на окна, замочные скважины или другие наблюдательные приборы.
— А как же, — уверенно ответил Неустроев, — Так что ты не особенно отсвечивай тут своими прелестями.
— Так нечестно, — капризно заявила Рита. — Они меня видят, а я их нет, — но немного поразмыслив, добавила: — А вообще так даже лучше. Кажется, что никто на меня и не смотрит. Даже вы. Вы ведь у нас настоящий джентльмен.
И она, улыбаясь до ушей, появилась в поле зрения Неустроева и стала отсвечивать своими прелестями перед ним.
На этот раз учитель не стал отворачиваться, а только крикнул в направлении потолка еще раз:
— Эй! Вы слышали, что я сказал?
— Ваше предложение принято, — ответил все тот же женский голос. — Но мы не хотели бы проводить операцию в светлое время суток.
— Одежду верните сейчас.
Плита приехала опять, и на ней лежала белая ночная рубашка.
— И все? — удивился Неустроев.
— Вам не нравится, как я выгляжу? — кокетливо полюбопытствовала Рита, соблазнительно выгибаясь перед учителем и не спеша поднимать рубашку с плиты, ставшей полом.
— Мне не нравится, как ты себя ведешь.
— Я у мамы дурочка, вы же знаете, — скорчила гримасу Рита, но рубашку все-таки надела и принялась обследовать помещение подробно.
— Мы хотели бы задать вам тот же вопрос, — снова обратился к Неустроеву женский голос из-под потолка. — Вам не нравится, как выглядит Ка-ра-ва-е-ва?
— Не фамильничай, не в загсе! — по-детски огрызнулась Рита из гигиенической секции и тут же нажала какую-то кнопку, в результате чего со всех сторон на нее брызнули струи воды.
Девушка с визгом вылетела из ниши, мокрая насквозь, и рубашка ее сделалась практически прозрачной.
— Разве Ка-ра-ва-е-ва — не имя этой самки? — удивилась невидимая собеседница.
— Слушайте, прекратите называть ее самкой! — воскликнул Неустроев. — Она девушка, и зовут ее Рита.
— Насчет девушки можно и поспорить, — съехидничала Караваева. — А зовут меня — Маргарита Анатольевна.
— Не доросла еще до Маргариты Анатольевны, — буркнул Неустроев.
Невидимая собеседница надолго замолчала, впав в затруднение из-за обилия имен у одного индивидуума. А потом решила замять эту тему и вернуться к главному вопросу.
— Нам важно определить ваши предпочтения в отношении внешнего облика самок… То есть, девушек.
— Зачем?
— Да скажите вы им, что я вам не нравлюсь, и дело с концом, — шепнула учителю Рита.
— Ты мне уж-ж-жасно нравишься, — ответил Неустроев вполголоса.
— Мы хотим определить, какова будет ваша реакция на внешний вид миламанских женщин, — вещал тем временем голос из-под потолка.
— Ну и в чем проблема? — удивился Неустроев. — Покажите мне миламанскую женщину, и я скажу, какая у меня будет реакция.
— А вы убеждены, что не впадете в ярость и не нанесете ущерба адаптационной камере или вашей спутнице?
Тут уже Неустроев не выдержал и расхохотался аж до слез.
— Знаете, если вы такие страшные, я, конечно, могу испугаться до смерти, но с чего мне впадать в ярость, ума не приложу.
— Если вы испугаетесь до смерти, и мы не сможем вернуть вас к жизни, это будет означать для нас катастрофу. Хоть это и маловероятно для носителя гена бесстрашия, но мы не хотели бы рисковать.
— Да, с вами не соскучишься. Поймите — это просто образное выражение. И раз уж я, по-вашему, такой весь из себя носитель бесстрашия, то бояться мне тем более нечего. Так что давайте, покажитесь. А то говорить мы можем долго, и все без толку.
Пауза снова затянулась — очевидно, за стенами камеры совещались. А потом зеркальная стена вдруг стала прозрачной, и взгляду Неустроева и Риты открылось полутемное помещение за нею. Сидящие и стоящие фигуры в этом помещении видны были смутно.
— Я так ничего не вижу, — сообщил Евгений Оскарович. — Тем более без очков.
На самом деле правым глазом он даже без очков видел вполне прилично. Хуже было с левым — чтобы довести его до нормы, требовались линзы в минус тринадцать диоптрий, однако Неустроев обходился семью. Левым глазом он читал, а правым рассматривал удаленные предметы — благо, расходящееся косоглазие позволяло переключать обзор с одного глаза на другой (зато мешало смотреть двумя глазами одновременно).
— Мы готовы исправить ваше зрение, — сообщил все тот же голос, и Неустроев понял, что под потолком находится не сама миламанка, а только громкоговоритель или что-то в этом роде. А собеседница сидит прямо перед ним в полутемном помещении за зеркальной стеной. — Это не займет много времени и будет совершенно безболезненно и безопасно.
— Ну уж нет. Я и нашим-то хирургам не доверяю… Лучше включите у себя свет.
Сноп света выхватил из полутьмы одну из сидящих фигур.
Изящный овал лица, бронзовая кожа и почти такого же цвета волосы, мягким пухом покрывающие голову. Большие глаза и маленький рот, губы словно покрашены помадой в тон к цвету лица. Небольшой вздернутый носик, высокий лоб и ни одной морщинки на коже.
С одной стороны, сразу видно, что это не человек. Неуловимые отличия собираются в цельный образ, который не оставляет сомнений — люди такими не бывают.
А с другой стороны, ничего общего с зелененькими человечками, как их любят изображать уфологи.
Неустроев видел перед собой миловидную женщину, чья экзотическая внешность только добавляла ей пикантности.
— Хотите комплимент? — произнес Неустроев, подходя вплотную к зеркальной стене. — Вы смотритесь изумительно.
А про себя подумал, что если бы они с самого начала показались ему в своем натуральном обличье, то он бы, пожалуй, не стал подозревать их в намерении сожрать его или разделать на органы.
Хотя бог его знает. Внешность ведь тоже бывает обманчива.
— Следует ли понимать это так, что вам понравилась моя внешность? — спросила освещенная миламанка, и Неустроев заметил, что ее губы шевелятся не в такт словам.
— И даже более чем, — ответил он.
Тут в сноп света нырнула другая фигурка и девушка с еще более миловидным лицом спросила:
— А моя?
Хотя Евгений Неустроев никогда не был поэтом, он не задумался бы назвать ее кожу медовой, волосы — золотыми, а глаза — изумрудными.
— По-моему, вы — очень красивая раса, — обобщил свои впечатления Евгений Оскарович и, кажется, слегка разочаровал этим вторую девушку, которая ждала, что он скажет что-нибудь о ней лично. Но Женя Неустроев никогда не умел находить правильный подход к женщинам.
Однако Ли Май Лим — а это, разумеется, была она, потому что на крейсере «Лилия Зари» не было другой девушки с зелеными глазами — не собиралась сдаваться. Оттеснив в сторону женщину из научной группы, которая была младше по званию и старше по возрасту, она взяла инициативу в свои руки.
— Но может быть, вам не понравится моя фигура и моя грудь. Я видела изображения земных женщин в вашем жилище и грудь вашей спутницы. Моя совсем другая…
И она решительным движением расстегнула диамагнитный шов на куртке.
Тут обнаружилось еще одно отличие миламанов от людей. У Ли Май Лим не было пупка. Зато вся фигура отличалась удивительной плавностью линий, и грудь идеально вписывалась в эту гармонию. Она не выступала резко вперед, как у земных женщин, а была похожа на два пологих холма, плавно перетекающих в равнину, и соски на вершине были лишь немного темнее окружающей кожи — точно такого же цвета, как губы.
— У вас замечательная фигура, — сказал Неустроев. — Она даст сто очков вперед любой земной женщине.
— Евгений Оскарович, да вы никак влюбились, — пропела из-за спины учителя Рита Караваева.
— Заткнись, я говорю комплименты, — тихо ответил учитель, обернувшись через плечо.
Но Рита уже куражилась вовсю.
— Эй, златовласка! — крикнула она, обращаясь к Ли Май Лим. — Евгений Оскарович в тебя влюбился. Заходи к нам, устроим групповушку!
— Слушай, хулиганка! Я в последний раз прошу — прекрати мне нервы мотать. А то я впаду в ярость — и что тогда подумает о нас межпланетная общественность?
Межпланетная общественность в этот момент думала, что надо ковать железо, пока горячо. Степень гипериммунизации носителя гена бесстрашия уже вполне достаточна для непосредственного контакта. И с самкой тоже ничего страшного не случится — ей вкололи иммунизаторы, еще когда она была в параличе.
Когда Неустроев кончил воспитывать Риту и снова повернулся к прозрачной стене, он заметил, что инопланетянка с зелеными глазами куда-то пропала, и в столбе света не осталось вообще никого. Все сгрудились в темном углу и что-то оживленно обсуждали.
Однако Евгений Оскарович совершенно не ожидал того, что произошло через несколько минут.
Оказывается, миламаны приняли возглас Риты Караваевой слишком близко к сердцу, и дело кончилось тем, что боковая стена опять раскрылась, и в адаптационную камеру вошла Ли Май Лим без единого клочка одежды на теле и без единого волоска где бы то ни было, кроме головы.
— Я готова, — произнесла она на своем языке, а громкоговоритель под потолком повторил то же самое по-русски.
Неустроев обалдело посмотрел на нее, а Риту пробило на хи-хи. Она изо всех сил пыталась сдержаться, но это у нее не вышло, и девушка с Земли разразилась безудержным хохотом.
Он даже попытался встать, потому что стоя легче бороться со сном — но оказалось, что сил для этого нет.
Гипериммунизация, которой миламаны подвергли своего пленника, имеет одно побочное свойство. Не уснуть после нее просто невозможно.
Однако пленник ничего об этом не знал и полагал, что его просто напичкали снотворным, чтобы потом творить с его бесчувственным телом какие-то черные дела.
И помешать этому он никак не мог.
Все попытки отогнать сон оказались тщетны. Неустроев отключился прямо на полу, а когда проснулся, то почувствовал необыкновенную бодрость.
Вместе с тем, он совершенно потерял представление о времени. И спросить было не у кого.
Неустроев подозревал, что за ним наблюдают, но не знал, кто и откуда. А задавать вопросы стенам или зеркалу Евгений Оскарович счел нецелесообразным. Еще, не дай бог, за сумасшедшего примут.
По этой же причине он воздержался от громких протестов по поводу незаконного задержания, похищения и заточения в камере без окон и дверей. Главное — он был жив и здоров, и все его органы остались на своих местах. А все прочие неприятности были мелочью по сравнению с этим.
Страхи, которые донимали Неустроева перед сном, после пробуждения куда-то исчезли. Ведь любая фобия рождается из депрессии, а Евгений Оскарович был бодр и весел. Настолько, что даже стал строить рожи своему отражению. Но потом перестал, вспомнив, что за ним могут наблюдать.
Он решил подождать развития событий, но события какое-то время не развивались вообще, и Неустроев даже заскучал. А скука, как известно, плохо влияет на психику. Она влечет депрессию, которая рождает страхи.
И Евгений Оскарович вздрогнул от испуга, когда внезапно все вокруг него пришло в движение.
Это миламаны, поняв, что пленник не собирается впадать в ярость и разносить оборудование адаптационной камеры вдребезги и пополам, решили открыть для него три дополнительных секции — гигиеническую, физиологическую и биоритмическую. Иными словами — душевую, туалет и место для сна.
Теперь камера выглядела примерно так же, как обычная каюта члена экипажа. Большое главное помещение и три служебных секции, которые открываются в одной торцевой стене.
Неустроеву это напомнило классический японский домик с раздвижными стенками — только здесь стенки раздвигались автоматически.
А откуда-то из-под потолка приятный женский голос вещал по-русски:
— Мы просим прощения за причиненные вам неудобства. Вы помещены в адаптационную камеру, поскольку необходимо подготовить ваш организм к контакту с представителями расы миламанов. Вам придется провести в этой камере несколько дней.
— А кормить меня будут? — крикнул Неустроев, обращаясь к потолку.
— Клапан питательной жидкости находится в стене биоритмической секции и оформлен в виде кормящей груди.
Неустроев поперхнулся и не сразу смог задать следующий вопрос:
— Меня будут кормить материнским молоком?
— Питательная жидкость приближена по вкусу к этому продукту, но содержит также вещества, необходимые взрослому организму вашего вида.
— Потрясающе, — пробормотал Неустроев. — Сервис по высшему разряду, но очень навязчивый. А могу я взглянуть на гостеприимных хозяев?
Последовавшая пауза, очевидно, объяснялась трудностью перевода двух последних фраз. Затем тот же голос произнес:
— Мы предпочли бы сначала понаблюдать за общением между вами и самкой вашего вида. Это поможет нам избрать правильную линию контакта с вами. Поскольку при первой попытке общения вы впали в ярость и не пожелали воспринимать разумные доводы, вероятно, наша линия поведения была избрана неправильно.
— Дошло наконец? А если вас связать во сне по рукам и ногам — вы пожелаете после этого воспринимать разумные доводы?!
— Разумеется. Любой миламан в подобной ситуации постарается объективно оценить свое положение и внимательно выслушать условия, которые ему предложат. Принять их или нет — это другой вопрос, но выслушать их будет без сомнения разумно.
— Порядочный меломан вроде меня, — возразил Неустроев, — прежде всего постарается набить морду хулиганам вроде вас, как только у него появится такая возможность.
Ретранслятор перевел слово «меломан», как «музыкальный маньяк», но с этим наблюдатели решили разобраться позднее. А насчет набить морду хулиганам ответили так:
— Именно поэтому мы пока предпочли бы воздержаться от прямого контакта с вами.
Тут боковая стена раздвинулась, и в камеру въехала плита размером примерно два на три метра. Точно такой же участок пола плавно опустился вниз, и плита встала на его место.
На плите неподвижно лежала обнаженная Рита Караваева, и грудь ее мерно вздымалась, что для миламанов было очевидным признаком близкого пробуждения после искусственного паралича.
— Господи, Рита! — воскликнул Неустроев, бросаясь к ней, и девушка тут же открыла глаза.
— Евгений Оскарович, — произнесла она, отчаянно зевая. — Что вы тут делаете? Ой!
«Ой!» относилось к наготе, и Рита попыталась срочно сесть и подтянуть колени к животу. Но это получилось у нее плохо, потому что тело ее не слушалось.
Впрочем, деликатный Евгений Оскарович тут же отвернулся сам. И крикнул, задрав голову к потолку:
— Эй! Ну и как вы представляете себе наше общение?
— По нашим данным, подобная ситуация у гуманоидов вашего вида способствует скрещиванию, — незамедлительно ответил женский голос.
— А у гуманоидов вашего вида она чему способствует? Или вы не гуманоиды?
— Мы гуманоиды, но миламанам для простого соития требуется не меньше двух женщин, а для полноценного скрещивания — не меньше четырех.
— Весело вы живете. А про любовь вам мама ничего не рассказывала? Или про то, что дети для скрещивания не годятся в принципе?
— Евгений Оскарович, — раздался вдруг сзади робкий голос Риты. — А где это мы? И с кем вы разговариваете?
— Если я правильно понимаю, мы на летающей тарелке, а эти безмозглые исследователи Вселенной хотят, чтобы мы с тобой занялись любовью у них на глазах, как подопытные кролики или белые мышки.
— Ой, правда? А зачем им это надо?
— А зачем я на глазах у вас, неучей, скрещиваю дрозофилл?
Рита надолго задумалась, напряженно вспоминая, что такое дрозофилла, а потом вдруг выдала:
— Конечно, я уже давно не девочка. Но у меня есть жених и любовник, и я сплю только с ними и больше ни с кем. На измену не согласна даже ради науки.
Неустроев, забыв о деликатности, обернулся. Наличие у Риты Караваевой одновременно жениха и любовника было для него новостью.
Рита стояла на коленях, поправляя растрепанные волосы, и на этот раз даже не попыталась прикрыться, хотя все мышцы у нее уже работали нормально.
— Да, вот такая я нехорошая, — сообщила она, перехватив удивленный взгляд Неустроева, и в подтверждение своих слов показала учителю язык.
Учитель пожал плечами и снова отвернулся, чтобы крикнуть в направлении потолка:
— Эй вы там! Эта девочка — несовершеннолетняя. Она может говорить что угодно, но у нас на Земле подростки ее возраста права голоса не имеют. Я требую, чтобы вы немедленно вернули ей одежду, а ее саму вернули домой. Если вы это сделаете и предъявите мне доказательства, то я соглашусь с вами сотрудничать.
— А может быть я совсем и не хочу домой, — заявила вдруг Рита. — Мне, может, тоже хочется посмотреть на инопланетян.
— Вот когда полетишь с ними обратно, попроси их открыть личико, — предложил Неустроев.
— Откроют они, как же, — проворчала девушка и, поднявшись на ноги, оглядела помещение.
— А интересно, они сами на нас смотрят? — поинтересовалась она, не обнаружив ничего похожего на окна, замочные скважины или другие наблюдательные приборы.
— А как же, — уверенно ответил Неустроев, — Так что ты не особенно отсвечивай тут своими прелестями.
— Так нечестно, — капризно заявила Рита. — Они меня видят, а я их нет, — но немного поразмыслив, добавила: — А вообще так даже лучше. Кажется, что никто на меня и не смотрит. Даже вы. Вы ведь у нас настоящий джентльмен.
И она, улыбаясь до ушей, появилась в поле зрения Неустроева и стала отсвечивать своими прелестями перед ним.
На этот раз учитель не стал отворачиваться, а только крикнул в направлении потолка еще раз:
— Эй! Вы слышали, что я сказал?
— Ваше предложение принято, — ответил все тот же женский голос. — Но мы не хотели бы проводить операцию в светлое время суток.
— Одежду верните сейчас.
Плита приехала опять, и на ней лежала белая ночная рубашка.
— И все? — удивился Неустроев.
— Вам не нравится, как я выгляжу? — кокетливо полюбопытствовала Рита, соблазнительно выгибаясь перед учителем и не спеша поднимать рубашку с плиты, ставшей полом.
— Мне не нравится, как ты себя ведешь.
— Я у мамы дурочка, вы же знаете, — скорчила гримасу Рита, но рубашку все-таки надела и принялась обследовать помещение подробно.
— Мы хотели бы задать вам тот же вопрос, — снова обратился к Неустроеву женский голос из-под потолка. — Вам не нравится, как выглядит Ка-ра-ва-е-ва?
— Не фамильничай, не в загсе! — по-детски огрызнулась Рита из гигиенической секции и тут же нажала какую-то кнопку, в результате чего со всех сторон на нее брызнули струи воды.
Девушка с визгом вылетела из ниши, мокрая насквозь, и рубашка ее сделалась практически прозрачной.
— Разве Ка-ра-ва-е-ва — не имя этой самки? — удивилась невидимая собеседница.
— Слушайте, прекратите называть ее самкой! — воскликнул Неустроев. — Она девушка, и зовут ее Рита.
— Насчет девушки можно и поспорить, — съехидничала Караваева. — А зовут меня — Маргарита Анатольевна.
— Не доросла еще до Маргариты Анатольевны, — буркнул Неустроев.
Невидимая собеседница надолго замолчала, впав в затруднение из-за обилия имен у одного индивидуума. А потом решила замять эту тему и вернуться к главному вопросу.
— Нам важно определить ваши предпочтения в отношении внешнего облика самок… То есть, девушек.
— Зачем?
— Да скажите вы им, что я вам не нравлюсь, и дело с концом, — шепнула учителю Рита.
— Ты мне уж-ж-жасно нравишься, — ответил Неустроев вполголоса.
— Мы хотим определить, какова будет ваша реакция на внешний вид миламанских женщин, — вещал тем временем голос из-под потолка.
— Ну и в чем проблема? — удивился Неустроев. — Покажите мне миламанскую женщину, и я скажу, какая у меня будет реакция.
— А вы убеждены, что не впадете в ярость и не нанесете ущерба адаптационной камере или вашей спутнице?
Тут уже Неустроев не выдержал и расхохотался аж до слез.
— Знаете, если вы такие страшные, я, конечно, могу испугаться до смерти, но с чего мне впадать в ярость, ума не приложу.
— Если вы испугаетесь до смерти, и мы не сможем вернуть вас к жизни, это будет означать для нас катастрофу. Хоть это и маловероятно для носителя гена бесстрашия, но мы не хотели бы рисковать.
— Да, с вами не соскучишься. Поймите — это просто образное выражение. И раз уж я, по-вашему, такой весь из себя носитель бесстрашия, то бояться мне тем более нечего. Так что давайте, покажитесь. А то говорить мы можем долго, и все без толку.
Пауза снова затянулась — очевидно, за стенами камеры совещались. А потом зеркальная стена вдруг стала прозрачной, и взгляду Неустроева и Риты открылось полутемное помещение за нею. Сидящие и стоящие фигуры в этом помещении видны были смутно.
— Я так ничего не вижу, — сообщил Евгений Оскарович. — Тем более без очков.
На самом деле правым глазом он даже без очков видел вполне прилично. Хуже было с левым — чтобы довести его до нормы, требовались линзы в минус тринадцать диоптрий, однако Неустроев обходился семью. Левым глазом он читал, а правым рассматривал удаленные предметы — благо, расходящееся косоглазие позволяло переключать обзор с одного глаза на другой (зато мешало смотреть двумя глазами одновременно).
— Мы готовы исправить ваше зрение, — сообщил все тот же голос, и Неустроев понял, что под потолком находится не сама миламанка, а только громкоговоритель или что-то в этом роде. А собеседница сидит прямо перед ним в полутемном помещении за зеркальной стеной. — Это не займет много времени и будет совершенно безболезненно и безопасно.
— Ну уж нет. Я и нашим-то хирургам не доверяю… Лучше включите у себя свет.
Сноп света выхватил из полутьмы одну из сидящих фигур.
Изящный овал лица, бронзовая кожа и почти такого же цвета волосы, мягким пухом покрывающие голову. Большие глаза и маленький рот, губы словно покрашены помадой в тон к цвету лица. Небольшой вздернутый носик, высокий лоб и ни одной морщинки на коже.
С одной стороны, сразу видно, что это не человек. Неуловимые отличия собираются в цельный образ, который не оставляет сомнений — люди такими не бывают.
А с другой стороны, ничего общего с зелененькими человечками, как их любят изображать уфологи.
Неустроев видел перед собой миловидную женщину, чья экзотическая внешность только добавляла ей пикантности.
— Хотите комплимент? — произнес Неустроев, подходя вплотную к зеркальной стене. — Вы смотритесь изумительно.
А про себя подумал, что если бы они с самого начала показались ему в своем натуральном обличье, то он бы, пожалуй, не стал подозревать их в намерении сожрать его или разделать на органы.
Хотя бог его знает. Внешность ведь тоже бывает обманчива.
— Следует ли понимать это так, что вам понравилась моя внешность? — спросила освещенная миламанка, и Неустроев заметил, что ее губы шевелятся не в такт словам.
— И даже более чем, — ответил он.
Тут в сноп света нырнула другая фигурка и девушка с еще более миловидным лицом спросила:
— А моя?
Хотя Евгений Неустроев никогда не был поэтом, он не задумался бы назвать ее кожу медовой, волосы — золотыми, а глаза — изумрудными.
— По-моему, вы — очень красивая раса, — обобщил свои впечатления Евгений Оскарович и, кажется, слегка разочаровал этим вторую девушку, которая ждала, что он скажет что-нибудь о ней лично. Но Женя Неустроев никогда не умел находить правильный подход к женщинам.
Однако Ли Май Лим — а это, разумеется, была она, потому что на крейсере «Лилия Зари» не было другой девушки с зелеными глазами — не собиралась сдаваться. Оттеснив в сторону женщину из научной группы, которая была младше по званию и старше по возрасту, она взяла инициативу в свои руки.
— Но может быть, вам не понравится моя фигура и моя грудь. Я видела изображения земных женщин в вашем жилище и грудь вашей спутницы. Моя совсем другая…
И она решительным движением расстегнула диамагнитный шов на куртке.
Тут обнаружилось еще одно отличие миламанов от людей. У Ли Май Лим не было пупка. Зато вся фигура отличалась удивительной плавностью линий, и грудь идеально вписывалась в эту гармонию. Она не выступала резко вперед, как у земных женщин, а была похожа на два пологих холма, плавно перетекающих в равнину, и соски на вершине были лишь немного темнее окружающей кожи — точно такого же цвета, как губы.
— У вас замечательная фигура, — сказал Неустроев. — Она даст сто очков вперед любой земной женщине.
— Евгений Оскарович, да вы никак влюбились, — пропела из-за спины учителя Рита Караваева.
— Заткнись, я говорю комплименты, — тихо ответил учитель, обернувшись через плечо.
Но Рита уже куражилась вовсю.
— Эй, златовласка! — крикнула она, обращаясь к Ли Май Лим. — Евгений Оскарович в тебя влюбился. Заходи к нам, устроим групповушку!
— Слушай, хулиганка! Я в последний раз прошу — прекрати мне нервы мотать. А то я впаду в ярость — и что тогда подумает о нас межпланетная общественность?
Межпланетная общественность в этот момент думала, что надо ковать железо, пока горячо. Степень гипериммунизации носителя гена бесстрашия уже вполне достаточна для непосредственного контакта. И с самкой тоже ничего страшного не случится — ей вкололи иммунизаторы, еще когда она была в параличе.
Когда Неустроев кончил воспитывать Риту и снова повернулся к прозрачной стене, он заметил, что инопланетянка с зелеными глазами куда-то пропала, и в столбе света не осталось вообще никого. Все сгрудились в темном углу и что-то оживленно обсуждали.
Однако Евгений Оскарович совершенно не ожидал того, что произошло через несколько минут.
Оказывается, миламаны приняли возглас Риты Караваевой слишком близко к сердцу, и дело кончилось тем, что боковая стена опять раскрылась, и в адаптационную камеру вошла Ли Май Лим без единого клочка одежды на теле и без единого волоска где бы то ни было, кроме головы.
— Я готова, — произнесла она на своем языке, а громкоговоритель под потолком повторил то же самое по-русски.
Неустроев обалдело посмотрел на нее, а Риту пробило на хи-хи. Она изо всех сил пыталась сдержаться, но это у нее не вышло, и девушка с Земли разразилась безудержным хохотом.
11
Моторо-мотогал по имени Бурамбаран считался мудрейшим из всех наследников большого мотогальника Бу. Его ценили даже выше, чем великого и могучего дедушку Бугимота, поскольку мудрость старейшины мотогальника с годами притупилась, а мудрость Бурамбарана по мере наступления зрелости только росла.
И когда начальник разведки Генерального штаба Мотогаллии генерал Бунтабай обратился к Бурамбарану за советом, он надеялся, что достославный мудрец одним махом решит все проблемы. Например, ткнет пальцем в карту галактики и скажет:
— Искомая планета находится тут.
А если его мудрости не хватит на то, чтобы подсказать, где надо искать эту планету, то может быть, он хотя бы посоветует, как ее искать. Все обычные способы генерал Бунтабай уже испробовал, но поиски не сдвинулись с мертвой точки.
Зато среди разведчиков уже были жертвы. Рядовых и капралов, которых Бунтабай ежедневно гробил десятками в приступе ярости, можно не считать — но ведь страдали и офицеры.
Внеплановая линька ни для кого не проходит бесследно. Тонкую молодую кожу беспрестанно атакуют микробы, и в это время надо лежать в постели под защитной пленкой, а не вкалывать день и ночь без сна и отдыха на благо родной Мотогаллии. Но верные присяге офицеры разведки даже на последнем издыхании не покидали боевые посты и умирали со словами преданности Всеобщему Побеждателю на устах.
В итоге дело шло к тому, что скоро в разведке вообще не останется ни офицеров, ни рядовых.
Встреча с мудрецом Бурамбараном была последней надеждой генерала Бунтабая. Добиться аудиенции стоило неимоверного труда. Очередь к мудрейшему из мудрейших была расписана на несколько лет вперед, и генерал прошел вне очереди только благодаря двойной протекции. За него просили дедушка Бугимот и маршал Караказар, и Бурамбаран не смог им отказать.
И когда начальник разведки Генерального штаба Мотогаллии генерал Бунтабай обратился к Бурамбарану за советом, он надеялся, что достославный мудрец одним махом решит все проблемы. Например, ткнет пальцем в карту галактики и скажет:
— Искомая планета находится тут.
А если его мудрости не хватит на то, чтобы подсказать, где надо искать эту планету, то может быть, он хотя бы посоветует, как ее искать. Все обычные способы генерал Бунтабай уже испробовал, но поиски не сдвинулись с мертвой точки.
Зато среди разведчиков уже были жертвы. Рядовых и капралов, которых Бунтабай ежедневно гробил десятками в приступе ярости, можно не считать — но ведь страдали и офицеры.
Внеплановая линька ни для кого не проходит бесследно. Тонкую молодую кожу беспрестанно атакуют микробы, и в это время надо лежать в постели под защитной пленкой, а не вкалывать день и ночь без сна и отдыха на благо родной Мотогаллии. Но верные присяге офицеры разведки даже на последнем издыхании не покидали боевые посты и умирали со словами преданности Всеобщему Побеждателю на устах.
В итоге дело шло к тому, что скоро в разведке вообще не останется ни офицеров, ни рядовых.
Встреча с мудрецом Бурамбараном была последней надеждой генерала Бунтабая. Добиться аудиенции стоило неимоверного труда. Очередь к мудрейшему из мудрейших была расписана на несколько лет вперед, и генерал прошел вне очереди только благодаря двойной протекции. За него просили дедушка Бугимот и маршал Караказар, и Бурамбаран не смог им отказать.