62
Наташа Гарина примчалась к Ларисе Бабушкиной домой сразу после того как милиция разрешила разойтись всем, кто находился в редакции «Оранжевого шара» в момент ареста Чудновского. Наташа и Лариса очень сдружились в последнее время, но первая до сих пор ни разу не была дома у второй. Наташа не хотела встречаться со своим отцом. Но на этот раз потрясение было слишком сильным. До этого Наташа даже не подозревала, что она настолько привязана к Арику и Ларисе. Но факт остается фактом. После ареста Арика она не могла заниматься обычными делами, не могла оставаться одна, хотела с кем-то посоветоваться, что-то сделать — бежать, спасать. И при этом отправилась за советом не в свой храм, не к учителям, не к «Патриарху всея Земли», а к своей подруге Ларисе Бабушкиной. Здесь она впервые за много месяцев увидела отца и поздоровалась с ним как ни в чем не бывало.
— Привет, папа! Но разговаривать с ним не стала, а сразу кинулась сообщать Ларисе неприятные новости. Надо заметить, Лариса удивилась тому, с какой энергией Наташа рвалась спасать Арика. Она даже спросила: «Да ты не влюбилась ли часом?» — и Наташа, по закону секты обязанная любить только Бога и «его наместника на Земле», неуверенно ответила.
— Не знаю. По этим словам Лариса поняла, что Наташа действительно влюбилась в Арика, а следовательно, секта уже не имеет над нею прежней власти. Этому Лариса чрезвычайно обрадовалась, а к личной трагедии Арика Чудновского отнеслась довольно спокойно. Для нее он был лишь деловым партнером и притом человеком с большими деньгами. Она так и сказала Наташе.
— Ты только успокойся. У Алика денег много. Найдет адвоката и выпутается. Лариса на самом деле верила, что люди с большими деньгами или с большим влиянием могут выпутаться из любой передряги, связанной с преступлением и наказанием.
Пример Макса Игрунова был у нее перед глазами. Кстати, высокопоставленному родителю Макса как раз в эти дни позвонил некто, чей номер установить не удалось, и сказал негромко но веско.
— Я знаю некоторые подробности из биографии вашего сына. Документы и свидетельские показания подшиты в папку, а папка спрятана в сейф. Найти этот сейф и открыть его будет неимоверно трудно. Однако вы наверняка не хотите, чтобы эти факты, документы и показания стали достоянием гласности. Если я прав, то вам, увы, придется время от времени оказывать мне некоторые мелкие услуги. Не бойтесь, денег я у вас не попрошу и государственных секретов тоже не потребую.
Но услуги оказывать придется. Интересно, что бы сделал на месте Алексея Федоровича Игрунова царский генерал году эдак в 1913-м. Наверное, застрелился бы от позора тут же на месте. А генерал Игрунов не застрелился. Он первым делом бросился проверять, не пришел ли в себя лейтенант Цыганенко и не мог ли кто-то из ментов допросить его, а затем использовать полученные сведения в личных целях. Но нет. Цыганенко по-прежнему пребывал в растительном состоянии в Белокаменской психоневрологической клинике, где светило из светил, профессор Гордиенко, пытался вернуть его к жизни, но пока безуспешно. Ближе к вечеру генерал Игрунов попытался, наконец, начать разговор с сыном, но долго говорить не смог. На первую фразу Макс огрызнулся, после чего отец перешел на крик, а кончилось все мордобоем. И ведь что самое характерное — сын не подставлял покорно щеку, а пытался драться с отцом. И неизвестно, чем бы дело кончилось, если бы Алексей Федорович не достал пистолет и не заорал.
— Да я сейчас пристрелю тебя к чертовой матери, ублюдок! На отца вздумал руку поднимать?! Тут Макс перетрусил не на шутку, а генерал объявил.
— Чтоб с сегодняшнего дня был тише воды, ниже травы. Иначе посажу и мать не пожалею.
— Привет, папа! Но разговаривать с ним не стала, а сразу кинулась сообщать Ларисе неприятные новости. Надо заметить, Лариса удивилась тому, с какой энергией Наташа рвалась спасать Арика. Она даже спросила: «Да ты не влюбилась ли часом?» — и Наташа, по закону секты обязанная любить только Бога и «его наместника на Земле», неуверенно ответила.
— Не знаю. По этим словам Лариса поняла, что Наташа действительно влюбилась в Арика, а следовательно, секта уже не имеет над нею прежней власти. Этому Лариса чрезвычайно обрадовалась, а к личной трагедии Арика Чудновского отнеслась довольно спокойно. Для нее он был лишь деловым партнером и притом человеком с большими деньгами. Она так и сказала Наташе.
— Ты только успокойся. У Алика денег много. Найдет адвоката и выпутается. Лариса на самом деле верила, что люди с большими деньгами или с большим влиянием могут выпутаться из любой передряги, связанной с преступлением и наказанием.
Пример Макса Игрунова был у нее перед глазами. Кстати, высокопоставленному родителю Макса как раз в эти дни позвонил некто, чей номер установить не удалось, и сказал негромко но веско.
— Я знаю некоторые подробности из биографии вашего сына. Документы и свидетельские показания подшиты в папку, а папка спрятана в сейф. Найти этот сейф и открыть его будет неимоверно трудно. Однако вы наверняка не хотите, чтобы эти факты, документы и показания стали достоянием гласности. Если я прав, то вам, увы, придется время от времени оказывать мне некоторые мелкие услуги. Не бойтесь, денег я у вас не попрошу и государственных секретов тоже не потребую.
Но услуги оказывать придется. Интересно, что бы сделал на месте Алексея Федоровича Игрунова царский генерал году эдак в 1913-м. Наверное, застрелился бы от позора тут же на месте. А генерал Игрунов не застрелился. Он первым делом бросился проверять, не пришел ли в себя лейтенант Цыганенко и не мог ли кто-то из ментов допросить его, а затем использовать полученные сведения в личных целях. Но нет. Цыганенко по-прежнему пребывал в растительном состоянии в Белокаменской психоневрологической клинике, где светило из светил, профессор Гордиенко, пытался вернуть его к жизни, но пока безуспешно. Ближе к вечеру генерал Игрунов попытался, наконец, начать разговор с сыном, но долго говорить не смог. На первую фразу Макс огрызнулся, после чего отец перешел на крик, а кончилось все мордобоем. И ведь что самое характерное — сын не подставлял покорно щеку, а пытался драться с отцом. И неизвестно, чем бы дело кончилось, если бы Алексей Федорович не достал пистолет и не заорал.
— Да я сейчас пристрелю тебя к чертовой матери, ублюдок! На отца вздумал руку поднимать?! Тут Макс перетрусил не на шутку, а генерал объявил.
— Чтоб с сегодняшнего дня был тише воды, ниже травы. Иначе посажу и мать не пожалею.
63
— Ну и что мне теперь с тобой делать? — поинтересовался военный прокурор Белокаменского гарнизона Сергей Громадин у Аристарха Чудновского, которого привели к нему для беседы с глазу на глаз. — Все говорили — ты чмо позорное, а ты в черт знает какие люди выбился. Не пойму, когда успел?. Меня уже адвокаты трясут, журналисты телефон обрывают, фонд защиты гласности тобой интересовался, того и гляди до ООН дойдет. Что делать прикажешь?
— А ты бы меня отпустил, игемон, — кротко произнес в ответ Арик. Громадин тоже читал «Мастера и Маргариту» и узнал цитату. И ухватился за нее, как за спасательный круг.
— Ты что, правда чокнутый или передо мной выеживаешься? Лучше не надо. Тоже мне, Иешуа га-Ноцри выискался.
— Ага! — все так же кротко пробормотал Арик. — Выискался.
— Ты мне лучше вот что скажи, — решил прервать этот странный обмен мнениями Громадин. — Какая польза от тебя в дисбате?
— Никакой, — честно ответил Арик.
— Вот и я думаю, что никакой, — сказал прокурор. — А на свободе кое-какая может быть. Если, конечно, мы с тобой по хорошему договоримся о дружбе и сотрудничестве.
— А мы договоримся? — с надеждой спросил Арик.
— А это от тебя зависит, — сообщил Громадин.
— А, ну если от меня — тогда договоримся, — сказал Арик, и они стали договариваться. Выяснилось, что военный прокурор Белокаменского округа собирается создать политическое движение и играть в нем примерно такую же роль, какую Арик играл в «Оранжевом шаре». То есть свою личность не афишировать, официальных должностей до поры до времени не занимать, но при этом заправлять всеми делами целиком и полностью. Для того, чтобы раскрутить это дело, ему необходима карманная пресса. И в качестве таковой он решил прибрать к рукам «Оранжевый шар». Искать людей со стороны ему некогда, неохота и невыгодно, а у Арика, как он понял, редкостный талант подбирать нужных сотрудников, находить нужные темы и добиваться популярности. В этом он убедился, выяснив по своим каналам, какие ничтожные (по меркам издательского бизнеса) средства были вложены в «Оранжевый шар» и какую отдачу дала эта затея. Взамен Арик получает свободу и белый билет — правда, с записью о психическом заболевании, но это только придаст дополнительный шарм ему и его газете. Арик не стал спрашивать, не повредит ли его психическое заболевание имиджу будущего политического движения во главе с Белокаменским военным прокурором.
Между тем, Громадин об этом думал и решил, что нисколько не повредит. У нашего народа настолько загадочная душа, что среди политиков у него наибольшей популярностью пользуются очевидные шизофреники и параноики. К тому же политическое движение — вовсе не главный элемент большого плана Сергея Громадина, ключевую роль в котором играет развитие «Трибунала» и привлечение к его деятельности камикадзе из секты «Храм Сверхнового завета». Именно последнее дело волновало Сергея Громадина больше всего. Поэтому он, добившись от Арика Чудновского согласия сотрудничать с «Трибуналом» на условиях последнего, попросил его о небольшой услуге: Громадин хотел познакомиться с «Патриархом всея Земли и Верховным Понтификом Востока и Запада». Лично с Шерстобитовым Арик связать Громадина не смог, но вывел его на приближенных «понтифика». После чего сел в санитарную машину и отправился в Белокаменскую психоневрологическую клинику, оставив прокурора разбираться с сектантами самостоятельно.
— А ты бы меня отпустил, игемон, — кротко произнес в ответ Арик. Громадин тоже читал «Мастера и Маргариту» и узнал цитату. И ухватился за нее, как за спасательный круг.
— Ты что, правда чокнутый или передо мной выеживаешься? Лучше не надо. Тоже мне, Иешуа га-Ноцри выискался.
— Ага! — все так же кротко пробормотал Арик. — Выискался.
— Ты мне лучше вот что скажи, — решил прервать этот странный обмен мнениями Громадин. — Какая польза от тебя в дисбате?
— Никакой, — честно ответил Арик.
— Вот и я думаю, что никакой, — сказал прокурор. — А на свободе кое-какая может быть. Если, конечно, мы с тобой по хорошему договоримся о дружбе и сотрудничестве.
— А мы договоримся? — с надеждой спросил Арик.
— А это от тебя зависит, — сообщил Громадин.
— А, ну если от меня — тогда договоримся, — сказал Арик, и они стали договариваться. Выяснилось, что военный прокурор Белокаменского округа собирается создать политическое движение и играть в нем примерно такую же роль, какую Арик играл в «Оранжевом шаре». То есть свою личность не афишировать, официальных должностей до поры до времени не занимать, но при этом заправлять всеми делами целиком и полностью. Для того, чтобы раскрутить это дело, ему необходима карманная пресса. И в качестве таковой он решил прибрать к рукам «Оранжевый шар». Искать людей со стороны ему некогда, неохота и невыгодно, а у Арика, как он понял, редкостный талант подбирать нужных сотрудников, находить нужные темы и добиваться популярности. В этом он убедился, выяснив по своим каналам, какие ничтожные (по меркам издательского бизнеса) средства были вложены в «Оранжевый шар» и какую отдачу дала эта затея. Взамен Арик получает свободу и белый билет — правда, с записью о психическом заболевании, но это только придаст дополнительный шарм ему и его газете. Арик не стал спрашивать, не повредит ли его психическое заболевание имиджу будущего политического движения во главе с Белокаменским военным прокурором.
Между тем, Громадин об этом думал и решил, что нисколько не повредит. У нашего народа настолько загадочная душа, что среди политиков у него наибольшей популярностью пользуются очевидные шизофреники и параноики. К тому же политическое движение — вовсе не главный элемент большого плана Сергея Громадина, ключевую роль в котором играет развитие «Трибунала» и привлечение к его деятельности камикадзе из секты «Храм Сверхнового завета». Именно последнее дело волновало Сергея Громадина больше всего. Поэтому он, добившись от Арика Чудновского согласия сотрудничать с «Трибуналом» на условиях последнего, попросил его о небольшой услуге: Громадин хотел познакомиться с «Патриархом всея Земли и Верховным Понтификом Востока и Запада». Лично с Шерстобитовым Арик связать Громадина не смог, но вывел его на приближенных «понтифика». После чего сел в санитарную машину и отправился в Белокаменскую психоневрологическую клинику, оставив прокурора разбираться с сектантами самостоятельно.
64
Белокаменская психоневрологическая клиника располагалась в здании, построенном еще в девятнадцатом веке. И всегда в этом здании была больница. Сначала — общая, а с 30-х годов нашего века — психиатрическая. Арика Чудновского доставили в психушку на санитарной машине. Как и все простые смертные, он прошел через процедуру приема, включавшую купание в ванне на глазах молоденькой медсестры.
Арик отнесся к этому философски. После казармы, пребывания на нелегальном положении и следственного изолятора он ко всему относился философски. Более того, он даже предложил медсестре сниматься для его газеты и будущего журнала. Но так как недавно некто предлагал этой же девушке слетать с нею на луну, она пропустила предложение мимо ушей. Работая в психушке, быстро к такому привыкаешь. Первым сумасшедшим, которого увидел Арик, оказался тихий больной, убежденный в том, что он уже умер, и требующий, чтобы его немедленно похоронили. Старожилы психушки рассказывали, что этот пациент одно время вел себя буйно, но ему резонно заявили, что для покойников такое поведение недопустимо. Это подействовало и теперь «покойник» был тих, как ягненок. Арику эту историю рассказал молодой врач, который от нечего делать решил поближе познакомить нового больного с отделением и его пациентами. Естественно, будь Арик настоящим психом, доктор не стал бы этого делать — но он прекрасно понимал, что из себя представляет Арик на самом деле, и ему было интересно поболтать с нормальным умным человеком с весьма интересной (особенно в последние месяцы) биографией. Они неспешно беседовали о жизни и любви в больничном коридоре, а мимо дефилировали сумасшедшие. Некоторые, впрочем, не могли дефилировать. Например, лейтенант Цыганенко, бывший адъютант генерала Игрунова, ходить не мог. Он лежал в отдельной палате, уставившись бессмысленным взглядом в потолок. После выхода из комы выяснилось, что хирурги и терапевты больше сделать ничего не в силах. Помочь лейтенанту могут только психиатры и невропатологи. Генерал хотел отправить адъютанта в Москву, но ему сообщили, что один из лучших специалистов по восстановлению функций мозга работает как раз в Белокаменской психоневрологической клинике и к нему привозят пациентов даже из самой Москвы. Арик заинтересовался историей лейтенанта и даже попытался растормошить его, тихо говоря на ухо: «Эй, командир! Подъем! Боевая тревога! Без тебя дивизии каюк!» — но успеха не добился и снова отправился болтать с молодым врачом по имени Ярослав.
— А Наполеон у вас есть? — спросил у него Арик, безмятежно взирая на пациентов, ведущих себя тихо, но крайне неадекватно.
— Есть конечно, как же без него. Только наш Наполеон — не император. Он пирожное, — ответил доктор и добавил: — А из императоров могу предложить Ельцина, Клинтона и Тутанхамона бен Рамзеса Младшего.
— А у Ельцина с Клинтоном тут что — встреча на высшем уровне?
— Нет. Они друг в друга не верят. «Самозванец», — говорят, и все тут. Врач и Арик расхохотались.
Мимо прошел человек, считающий, что он Леонардо ди Каприо. Прошел не один, а с собеседником, кричавшим, что люди размножаются, как тараканы, и их надо давить.
«Каприо» благосклонно кивал и бормотал что-то насчет «Оскара», утонувшего «Титаника» и оставшихся там ценностей. Свой путь в психушку этот товарищ начал с того, что затеял экспедицию по подъему корабельных сейфов «Титаника». Но тут показали кино с Леонардо ди Каприо в главной роли, потом последовал «Оскар», и крыша у белокаменского жителя — кстати, совсем не похожего на американского актера — поехала окончательно. Навстречу «Каприо» и «давителю» попался «покойник», и жертва «Титаника» грустно произнесла.
— Как я его понимаю! Тут «Каприо» споткнулся о тихого идиота, сидящего на полу, и выдал длинную фразу на исконно русском языке — из тех, что не принято печатать в приличных книжках.
— Вай! — завопил вдруг некто третий крайне немузыкально и с явственным русским акцентом. — Вай ши хэд ту го, ай дан но — ши вудын сэй! Арик с удивлением узнал в этом вопле припев самой знаменитой песни «Yesterday».
В переводе это означало что-то вроде: «Я не знаю, почему она должна была уйти — она не сказала», и Арик грешным делом подумал, что бедный больной огорчен внезапным и необъяснимым уходом подруги — но врач успокоил его.
— Не бойся. У него расчетверение личности. Он думает, что он — «Битлз».
— Да, забыл спросить, — пробормотал Арик, — они тут не опасные?
— Нет, — ответил врач. — Все опасные у нас в буйном отделении. Есть, конечно, элемент непредсказуемости, но самое большое ЧП, какое было на моей памяти — это когда Кинг-Конг покусал медсестру.
— Кинг-Конг?!
— Да, был тут у нас такой парнишка. Он в три годика заболел гриппом, да так и не выздоровел. Вымахал под два метра, руки до колен, морда обезьянья, разум как у трехлетнего. Короче, неандерталец. А наши шутники еще научили его бить себя кулаками в грудь и орать благим матом, так что получился натуральный Кинг-Конг.
Ну так вот, он однажды покусал медсестру. До крови, но не до смерти. Его, конечно, сразу в буйное перевели, а у нас с тех пор ничего такого не было. Так что спи спокойно, дорогой товарищ. От этого пожелания у Арика побежали мурашки по спине, но он вовремя вспомнил, что все психиатры, которые подолгу работают в сумасшедшем доме, сами становятся немного наполеонами, и отнесся к этому философски.
Как и ко всему остальному.
Арик отнесся к этому философски. После казармы, пребывания на нелегальном положении и следственного изолятора он ко всему относился философски. Более того, он даже предложил медсестре сниматься для его газеты и будущего журнала. Но так как недавно некто предлагал этой же девушке слетать с нею на луну, она пропустила предложение мимо ушей. Работая в психушке, быстро к такому привыкаешь. Первым сумасшедшим, которого увидел Арик, оказался тихий больной, убежденный в том, что он уже умер, и требующий, чтобы его немедленно похоронили. Старожилы психушки рассказывали, что этот пациент одно время вел себя буйно, но ему резонно заявили, что для покойников такое поведение недопустимо. Это подействовало и теперь «покойник» был тих, как ягненок. Арику эту историю рассказал молодой врач, который от нечего делать решил поближе познакомить нового больного с отделением и его пациентами. Естественно, будь Арик настоящим психом, доктор не стал бы этого делать — но он прекрасно понимал, что из себя представляет Арик на самом деле, и ему было интересно поболтать с нормальным умным человеком с весьма интересной (особенно в последние месяцы) биографией. Они неспешно беседовали о жизни и любви в больничном коридоре, а мимо дефилировали сумасшедшие. Некоторые, впрочем, не могли дефилировать. Например, лейтенант Цыганенко, бывший адъютант генерала Игрунова, ходить не мог. Он лежал в отдельной палате, уставившись бессмысленным взглядом в потолок. После выхода из комы выяснилось, что хирурги и терапевты больше сделать ничего не в силах. Помочь лейтенанту могут только психиатры и невропатологи. Генерал хотел отправить адъютанта в Москву, но ему сообщили, что один из лучших специалистов по восстановлению функций мозга работает как раз в Белокаменской психоневрологической клинике и к нему привозят пациентов даже из самой Москвы. Арик заинтересовался историей лейтенанта и даже попытался растормошить его, тихо говоря на ухо: «Эй, командир! Подъем! Боевая тревога! Без тебя дивизии каюк!» — но успеха не добился и снова отправился болтать с молодым врачом по имени Ярослав.
— А Наполеон у вас есть? — спросил у него Арик, безмятежно взирая на пациентов, ведущих себя тихо, но крайне неадекватно.
— Есть конечно, как же без него. Только наш Наполеон — не император. Он пирожное, — ответил доктор и добавил: — А из императоров могу предложить Ельцина, Клинтона и Тутанхамона бен Рамзеса Младшего.
— А у Ельцина с Клинтоном тут что — встреча на высшем уровне?
— Нет. Они друг в друга не верят. «Самозванец», — говорят, и все тут. Врач и Арик расхохотались.
Мимо прошел человек, считающий, что он Леонардо ди Каприо. Прошел не один, а с собеседником, кричавшим, что люди размножаются, как тараканы, и их надо давить.
«Каприо» благосклонно кивал и бормотал что-то насчет «Оскара», утонувшего «Титаника» и оставшихся там ценностей. Свой путь в психушку этот товарищ начал с того, что затеял экспедицию по подъему корабельных сейфов «Титаника». Но тут показали кино с Леонардо ди Каприо в главной роли, потом последовал «Оскар», и крыша у белокаменского жителя — кстати, совсем не похожего на американского актера — поехала окончательно. Навстречу «Каприо» и «давителю» попался «покойник», и жертва «Титаника» грустно произнесла.
— Как я его понимаю! Тут «Каприо» споткнулся о тихого идиота, сидящего на полу, и выдал длинную фразу на исконно русском языке — из тех, что не принято печатать в приличных книжках.
— Вай! — завопил вдруг некто третий крайне немузыкально и с явственным русским акцентом. — Вай ши хэд ту го, ай дан но — ши вудын сэй! Арик с удивлением узнал в этом вопле припев самой знаменитой песни «Yesterday».
В переводе это означало что-то вроде: «Я не знаю, почему она должна была уйти — она не сказала», и Арик грешным делом подумал, что бедный больной огорчен внезапным и необъяснимым уходом подруги — но врач успокоил его.
— Не бойся. У него расчетверение личности. Он думает, что он — «Битлз».
— Да, забыл спросить, — пробормотал Арик, — они тут не опасные?
— Нет, — ответил врач. — Все опасные у нас в буйном отделении. Есть, конечно, элемент непредсказуемости, но самое большое ЧП, какое было на моей памяти — это когда Кинг-Конг покусал медсестру.
— Кинг-Конг?!
— Да, был тут у нас такой парнишка. Он в три годика заболел гриппом, да так и не выздоровел. Вымахал под два метра, руки до колен, морда обезьянья, разум как у трехлетнего. Короче, неандерталец. А наши шутники еще научили его бить себя кулаками в грудь и орать благим матом, так что получился натуральный Кинг-Конг.
Ну так вот, он однажды покусал медсестру. До крови, но не до смерти. Его, конечно, сразу в буйное перевели, а у нас с тех пор ничего такого не было. Так что спи спокойно, дорогой товарищ. От этого пожелания у Арика побежали мурашки по спине, но он вовремя вспомнил, что все психиатры, которые подолгу работают в сумасшедшем доме, сами становятся немного наполеонами, и отнесся к этому философски.
Как и ко всему остальному.
65
Генерал Игрунов поступил опрометчиво, сначала пригрозив сыну пистолетом, а потом оставив его в ящике шкафа и даже не разрядив.
Генерал никак не думал, что сын способен всерьез поднять на него руку.
Отмахиваться, когда тебя бьют по морде — это одно, а причинить реальный вред родному отцу — совсем другое. Но сын после скандала ушел из дома, пропадал где-то до глубокой ночи и вернулся в дым пьяный. Генерал не выдержал и завел скандал по новой. На этот раз он попытался излупить Макса ремнем, потому что именно ремень попался ему под руку. Макс бегал от него по квартире почти на автопилоте, поминутно валил мебель, расколотил посуду в серванте и каким-то образом добрался до того ящика, где лежал пистолет.
Дурацкая привычка генерала хранить наградное оружие дома в полностью снаряженном состоянии могла привести к беде и раньше. Макс давно подумывал украсть этот пистолет и то ли просто побаловаться им вместе с друзьями, то ли даже провернуть серьезное дело — какое-нибудь ограбление с большой добычей. Однако он понимал, что если взять пистолет просто так, то сразу же будет ясно, как это сделать. Макс даже обсуждал эту идею с Пашкой Качуркиным, и тот посоветовал инсценировать ограбление собственной квартиры. Однако из-за истории с гибелью Лешки Черкизова Максу пришлось отложить эту затею. И вот теперь он раньше отца добрался до ящика с пистолетом и достал оружие оттуда.
— А ну брось! — заорал генерал и с изумлением увидел, что сын, не задумываясь, жмет на курок. Выстрелов не последовало. Макс забыл, что пистолет на предохранителе. Отец бросился к нему, чтобы отнять оружие, но не успел. Макс сообразил, в чем дело, щелкнул предохранителем и снова нажал на курок. Выстрел в упор разнес генералу Игрунову голову. Мать, которая была в это время дома и пыталась разнять отца с сыном, пронзительно закричала, и Макс, не зная, как заставить ее замолчать, всадил пулю и в нее, после чего, споткнувшись о лежащие тела, растянулся на полу в прихожей. Впрочем, он сразу же вскочил. Его кидало из стороны в сторону, но он все же добрался до входной двери и вывалился на лестницу. Макс не знал, куда идти. Впрочем, еще в подъезде он решил, что надо посоветоваться с Пашкой. Пашка — голова, Пашка поможет. А еще подумал Макс, что ему все равно за это ничего не будет. У него отец генерал — он защитит… И только тут до него дошло, что именно своего отца-генерала он только что застрелил в квартире, и никакой защиты у него больше нет.
Генерал никак не думал, что сын способен всерьез поднять на него руку.
Отмахиваться, когда тебя бьют по морде — это одно, а причинить реальный вред родному отцу — совсем другое. Но сын после скандала ушел из дома, пропадал где-то до глубокой ночи и вернулся в дым пьяный. Генерал не выдержал и завел скандал по новой. На этот раз он попытался излупить Макса ремнем, потому что именно ремень попался ему под руку. Макс бегал от него по квартире почти на автопилоте, поминутно валил мебель, расколотил посуду в серванте и каким-то образом добрался до того ящика, где лежал пистолет.
Дурацкая привычка генерала хранить наградное оружие дома в полностью снаряженном состоянии могла привести к беде и раньше. Макс давно подумывал украсть этот пистолет и то ли просто побаловаться им вместе с друзьями, то ли даже провернуть серьезное дело — какое-нибудь ограбление с большой добычей. Однако он понимал, что если взять пистолет просто так, то сразу же будет ясно, как это сделать. Макс даже обсуждал эту идею с Пашкой Качуркиным, и тот посоветовал инсценировать ограбление собственной квартиры. Однако из-за истории с гибелью Лешки Черкизова Максу пришлось отложить эту затею. И вот теперь он раньше отца добрался до ящика с пистолетом и достал оружие оттуда.
— А ну брось! — заорал генерал и с изумлением увидел, что сын, не задумываясь, жмет на курок. Выстрелов не последовало. Макс забыл, что пистолет на предохранителе. Отец бросился к нему, чтобы отнять оружие, но не успел. Макс сообразил, в чем дело, щелкнул предохранителем и снова нажал на курок. Выстрел в упор разнес генералу Игрунову голову. Мать, которая была в это время дома и пыталась разнять отца с сыном, пронзительно закричала, и Макс, не зная, как заставить ее замолчать, всадил пулю и в нее, после чего, споткнувшись о лежащие тела, растянулся на полу в прихожей. Впрочем, он сразу же вскочил. Его кидало из стороны в сторону, но он все же добрался до входной двери и вывалился на лестницу. Макс не знал, куда идти. Впрочем, еще в подъезде он решил, что надо посоветоваться с Пашкой. Пашка — голова, Пашка поможет. А еще подумал Макс, что ему все равно за это ничего не будет. У него отец генерал — он защитит… И только тут до него дошло, что именно своего отца-генерала он только что застрелил в квартире, и никакой защиты у него больше нет.
66
Лейтенант Цыганенко спал, и ему снилось что-то странное. Будто бы голос, рождающийся прямо внутри мозга, рассказывает ему о человеке, которого злодеи психиатры подвергли электрошоку, и его мозг почти полностью отказал. Но рядом были друзья, и они помогли ему преодолеть это состояние, заставили вырваться из ватной пелены, окутавшей сознание, вернули его к жизни. Игорю Цыганенко казалось, что нечто подобное он уже когда-то слышал. Или читал.
Или видел в кино. Что-то про американскую психушку и про парня, который вносил смуту в налаженный быт этого учреждения. Но Игорь никак не мог вспомнить, что же это все-таки за книга или фильм. Он хотел спросить, но ватная пелена, заполнившая мозг, мешала ему управлять своим телом. Он не мог раскрыть глаза, разлепить губы, пошевелить рукой. И думать нормально он тоже не мог. Мысли все время ускользали, память пресекала попытки извлечь из нее информацию, нить сознания поминутно рвалась, уступая место видениям.
Какая-то тень выскакивает из-за темной зловещей стены деревьев и поднимает руку над головой… Группа человекоподобных существ колотит ногами по чему-то живому, лежащему на земле. Это живое извивается, пытается подняться, и становится ясно, что это тоже человек… А вот другая группа людей догоняет одного. Он бежит, но силы его на исходе. Вот он бросает какой-то предмет, но ни в кого не попадает. Вот он спотыкается, и преследователи окружают его… И все тот же голос взрывается в голове.
— Эй, лейтенант. Они взяли этого гада. Того, который тебя стукнул. Милиция его взяла. Давай, просыпайся, а то без тебя никак нельзя. «Почему?» — удивляется Цыганенко, но снова проваливается во тьму, не додумав до конца. Однако голос настойчив. Он снова возвращает Игоря к жизни. Он дает ему силы для борьбы с ватной пеленой, и Игорь чувствует, понимает, знает, что эта пелена вот-вот разорвется и выпустит его на свободу.
Или видел в кино. Что-то про американскую психушку и про парня, который вносил смуту в налаженный быт этого учреждения. Но Игорь никак не мог вспомнить, что же это все-таки за книга или фильм. Он хотел спросить, но ватная пелена, заполнившая мозг, мешала ему управлять своим телом. Он не мог раскрыть глаза, разлепить губы, пошевелить рукой. И думать нормально он тоже не мог. Мысли все время ускользали, память пресекала попытки извлечь из нее информацию, нить сознания поминутно рвалась, уступая место видениям.
Какая-то тень выскакивает из-за темной зловещей стены деревьев и поднимает руку над головой… Группа человекоподобных существ колотит ногами по чему-то живому, лежащему на земле. Это живое извивается, пытается подняться, и становится ясно, что это тоже человек… А вот другая группа людей догоняет одного. Он бежит, но силы его на исходе. Вот он бросает какой-то предмет, но ни в кого не попадает. Вот он спотыкается, и преследователи окружают его… И все тот же голос взрывается в голове.
— Эй, лейтенант. Они взяли этого гада. Того, который тебя стукнул. Милиция его взяла. Давай, просыпайся, а то без тебя никак нельзя. «Почему?» — удивляется Цыганенко, но снова проваливается во тьму, не додумав до конца. Однако голос настойчив. Он снова возвращает Игоря к жизни. Он дает ему силы для борьбы с ватной пеленой, и Игорь чувствует, понимает, знает, что эта пелена вот-вот разорвется и выпустит его на свободу.
67
Обезумевший Макс застрелил Пашу Качуркина, когда тот отказался впустить его в дом с пистолетом в руках. Еще до этого Пашкины соседи увидели Макса во дворе, окровавленного и с пушкой, которую он в угаре даже не спрятал в карман. Через пять минут, когда Макс, уже подстрелив Пашку, снова вылетел во двор, вид у него был такой, что соседи стали разбегаться с громкими криками. Выбегая из Пашкиного двора на проспект, Макс столкнулся с милицейской машиной, которая под сиреной неслась туда по вызову соседей. Две последние пули Макс засадил в ветровое стекло этой машины. Он ранил шофера, а второго милиционера не задел. Тот сразу выхватил пистолет, но стрелять не решился. На проспекте было слишком много народу. Однако тут ему повезло. Навстречу Максу по тротуару шел армейский патруль. Макс, увидев людей в форме, попытался открыть огонь и по ним, но патронов не осталось, и тогда он швырнул в начальника патруля пистолет. Тот увернулся и сразу крикнул своим бойцам.
— Задержать! Те уже сами сообразили, что нужно делать. Безоружный Макс был окружен. Он попытался рвануть через дорогу, чуть не попал под машину, а следующая оказалась прямо у него на пути. Больно стукнувшись о ее борт, Макс на секунду замешкался, и тут его настигли. Он пытался отбиваться руками, ногами и зубами, но это не помогло. Его действительно взяли, и ни один человек на свете, кроме, разве что, адвоката, назначенного судом, не взялся бы его защищать.
— Задержать! Те уже сами сообразили, что нужно делать. Безоружный Макс был окружен. Он попытался рвануть через дорогу, чуть не попал под машину, а следующая оказалась прямо у него на пути. Больно стукнувшись о ее борт, Макс на секунду замешкался, и тут его настигли. Он пытался отбиваться руками, ногами и зубами, но это не помогло. Его действительно взяли, и ни один человек на свете, кроме, разве что, адвоката, назначенного судом, не взялся бы его защищать.
68
Судебно-медицинская экспертиза по делу о самовольном оставлении части рядовым Чудновским Аристархом Николаевичем состоялась около полудня. Комиссия заседала порядка пяти минут и вынесла следующий вердикт: Аристарх Чудновский страдает психозом в форме истерии и в моменты обострений не способен контролировать свои поступки. Преступление он совершил в состоянии невменяемости и не может быть привлечен к ответственности. Ему можно было бы вменить в вину невозвращение в часть после восстановления нормального состояния, но комиссия считает это нецелесообразным, так как данная болезнь ведет к безусловному признанию А.Н.Чудновского негодным к службе в вооруженных силах как в мирное, так и в военное время. Границы вменяемости при обострениях этой формы психоза трудно определить, в связи с чем комиссия не может дать однозначного ответа, подлежит ли А.Н.Чудновский ответственности за пользование подложными документами. Однако вероятнее всего его следует признать невменяемым и в отношении этого деяния. В тот же день Арика выпустили из психушки, сообщив ему конфиденциально, что уголовное дело против него будет закрыто в ближайшие дни. В вестибюле Арика ждали Лариса, Наташа и Юра Гарин, а с ними несколько сектанток и один сектант, который гордо сообщил: «Мы молились за тебя всей церковью».
Это следовало понимать так, что благополучный исход дела был целиком заслугой «Храма Сверхнового завета». Арик решил не обижать благодетелей и произнес: «Благодарю». Потом он долго целовался поочередно с Наташей и Ларисой, но от этого благочестивого занятия его оторвал крик.
— Арик! Летеха очнулся! Кричал парень, который косил от армии и имел право свободного выхода за пределы отделения. Он, прыгая через ступеньки, сбежал вниз по лестнице, чтобы сообщить важную новость Чудновскому, который в последние дни часами просиживал у постели лейтенанта Цыганенко, читая ему вслух «Полет над гнездом кукушки», и рассказывая о местных и городских новостях.
— Я сейчас! — бросил Арик встречающим, и помчался наверх. Цыганенко действительно очнулся. Правда, окружившие его медики и вменяемые больные уже успели выяснить, что он не помнит ровным счетом ничего из своей прежней жизни — даже имени своего. Но при этом он мог говорить — а это уже кое-что. Вернувшись в вестибюль почти через час, когда встречающие уже начали беспокоиться, Арик сказал сектантам.
— Будет время, помолитесь за одного парня. Игорь Цыганенко его зовут. Чем черт не шутит — может, Бог и правда слушает вашу волну. Парень в белом с синими крестами кивнул и вся компания выкатилась на улицу.
Сектанты пошли по тротуару пешком, распевая какой-то свой гимн, и Арик на минуту залюбовался девушками, чьи стройные тела просвечивали сквозь белую ткань, а босые ноги плели кружево танца. Однако его ждали земные дела. Арик вместе с Ларисой, Юрой и Наташей погрузился в старую иномарку, чем-то похожую на машину, в которой разъезжает главный герой сериала «Меня зовут Коломбо», и отправился в фирму недвижимости «Вертикаль» — одну из немногих не связанных с мафией. Он собирался снять две роскошные квартиры — для себя и для семейства Гариных. Арик не мог позволить себе купить эти квартиры прямо сейчас — но на длительную аренду денег было достаточно. И ведь что характерно: Арик и от бабушки ушел, и от дедушки ушел, и даже лиса его не съела. Так что он не только повторил путь Колобка, но и побил его рекорд. А то, что вокруг вьются «трибунальщики», сектанты и лично военный прокурор, и все хотят заставить его, Арика, танцевать под свою дудку — так это не беда.
Кого лиса не съела, того и волкам не одолеть.
20.04 — 10.08.1998
Это следовало понимать так, что благополучный исход дела был целиком заслугой «Храма Сверхнового завета». Арик решил не обижать благодетелей и произнес: «Благодарю». Потом он долго целовался поочередно с Наташей и Ларисой, но от этого благочестивого занятия его оторвал крик.
— Арик! Летеха очнулся! Кричал парень, который косил от армии и имел право свободного выхода за пределы отделения. Он, прыгая через ступеньки, сбежал вниз по лестнице, чтобы сообщить важную новость Чудновскому, который в последние дни часами просиживал у постели лейтенанта Цыганенко, читая ему вслух «Полет над гнездом кукушки», и рассказывая о местных и городских новостях.
— Я сейчас! — бросил Арик встречающим, и помчался наверх. Цыганенко действительно очнулся. Правда, окружившие его медики и вменяемые больные уже успели выяснить, что он не помнит ровным счетом ничего из своей прежней жизни — даже имени своего. Но при этом он мог говорить — а это уже кое-что. Вернувшись в вестибюль почти через час, когда встречающие уже начали беспокоиться, Арик сказал сектантам.
— Будет время, помолитесь за одного парня. Игорь Цыганенко его зовут. Чем черт не шутит — может, Бог и правда слушает вашу волну. Парень в белом с синими крестами кивнул и вся компания выкатилась на улицу.
Сектанты пошли по тротуару пешком, распевая какой-то свой гимн, и Арик на минуту залюбовался девушками, чьи стройные тела просвечивали сквозь белую ткань, а босые ноги плели кружево танца. Однако его ждали земные дела. Арик вместе с Ларисой, Юрой и Наташей погрузился в старую иномарку, чем-то похожую на машину, в которой разъезжает главный герой сериала «Меня зовут Коломбо», и отправился в фирму недвижимости «Вертикаль» — одну из немногих не связанных с мафией. Он собирался снять две роскошные квартиры — для себя и для семейства Гариных. Арик не мог позволить себе купить эти квартиры прямо сейчас — но на длительную аренду денег было достаточно. И ведь что характерно: Арик и от бабушки ушел, и от дедушки ушел, и даже лиса его не съела. Так что он не только повторил путь Колобка, но и побил его рекорд. А то, что вокруг вьются «трибунальщики», сектанты и лично военный прокурор, и все хотят заставить его, Арика, танцевать под свою дудку — так это не беда.
Кого лиса не съела, того и волкам не одолеть.
20.04 — 10.08.1998