Сейчас он перемахнет через забор и ищи ветра в поле — а виноватым окажется начальник караула, прапорщик Федорчук. Даже если не откроется их последний разговор, прапорщику все равно будет плохо — ведь это по его настоянию Чудновский попал в караул. И вообще, Арик едва мог терпеть все эти семь месяцев дедовщину — но терпеть сверх того еще и учителя жизни в звании прапорщика было выше его сил. А рациональность его действий заключалась в том, что он очень тихо перелез через железные ворота и сразу скрылся в лесу. И пошел лесам, ориентируясь по звездам, к старой турбазе, до которой было километров пятнадцать. После того как от нее отказался завод «Серп и молот» (ныне АООТ «Металлоконструкция»), никто не мог с уверенностью сказать, кому она принадлежит, и никто о ней не заботился.
Несколько лет назад в ее главном здании случился пожар, и с тех пор этой базой вообще перестали интересоваться. Тем более, что место было слишком неудобное.
Нормальные туристические объекты тяготели к озеру, а этот поставили среди леса на речке, в которой летом взрослому мужику по пояс. Арик надеялся, что его не будут искать там. Хотя бы потому, что про эту турбазу мало кто знает. И тем более никому не известно, что рядовой Чудновский может про нее знать. Наверняка все решат, что он рванет прямиком домой, к маме. Тут всего-то 28 километров , пять часов хорошим шагом. Они ведь его за дурачка считают. За маменькиного сыночка с искривлением мозгов. А он переждет на базе пару дней, а потом что-нибудь придумает. В крайнем случае разденется догола и внаглую пойдет через город до областной психбольницы, пугая людей криками: «Да погибнут прапорщики, да поразит их гром небесный и да уничтожится племя их на земле». И пусть попробуют после этого не комиссовать.
10
11
12
13
14
15
Несколько лет назад в ее главном здании случился пожар, и с тех пор этой базой вообще перестали интересоваться. Тем более, что место было слишком неудобное.
Нормальные туристические объекты тяготели к озеру, а этот поставили среди леса на речке, в которой летом взрослому мужику по пояс. Арик надеялся, что его не будут искать там. Хотя бы потому, что про эту турбазу мало кто знает. И тем более никому не известно, что рядовой Чудновский может про нее знать. Наверняка все решат, что он рванет прямиком домой, к маме. Тут всего-то 28 километров , пять часов хорошим шагом. Они ведь его за дурачка считают. За маменькиного сыночка с искривлением мозгов. А он переждет на базе пару дней, а потом что-нибудь придумает. В крайнем случае разденется догола и внаглую пойдет через город до областной психбольницы, пугая людей криками: «Да погибнут прапорщики, да поразит их гром небесный и да уничтожится племя их на земле». И пусть попробуют после этого не комиссовать.
10
Как минимум в одном беглый солдат Аристарх Чудновский оказался прав. Прапорщику Федорчуку действительно пришлось плохо. Когда обнаружилось отсутствие Чудновского на посту, Федорчук при солдатах громко произнес.
— Черт! Неужто все-таки застрелился?! Это дошло до дежурного по части, и тот, зная характер прапорщика, спросил у него, строго глядя прямо в глаза.
— Что ты ему сказал? С чего ему стреляться? Федорчук попытался отделаться полуправдой — будто бы он прочел Чудновскому лекцию о том, как должен выглядеть и вести себя образцовый солдат, а Чудновский отреагировал неадекватно.
— Как именно? — спросили у прапорщика. И в конце концов пришлось Федорчуку признаться, что Чудновский угрожал самоубийством.
— И вы, зная об этом, не сняли его с поста? Оставили у него в руках оружие?! — воскликнул прибывший к тому времени в часть комбат, и голос его не предвещал ничего хорошего. На гауптвахту прапорщика отправил, однако, не он, а сам командир дивизии генерал Игрунов. И вкатил по полной программе — десять суток. Сопроводив это замечанием в том духе, что солдат, конечно, надо воспитывать, но не до такой степени, чтобы они стрелялись на боевом посту из вверенного им по службе оружия. Правда, к моменту прибытия генерала на место происшествия было уже ясно, что тела рядового Чудновского нигде поблизости нет, и выстрела никто не слышал.
Прапорщик Федорчук сам себя ввел в заблуждение и подвел под монастырь, задним числом приняв слишком близко к сердцу слова пропавшего рядового. В результате, вместо того, чтобы срочно объявить тревогу и начать широкомасштабные поиски дезертира, весь батальон больше часа искал несуществующий труп. А за это время Чудновский запросто мог дойти до города, и если у него где-нибудь там хранится гражданская одежда, то искать его станет в десять раз труднее. А кроме того, он может продать автомат. Хотя это вряд ли. Скорее всего, он бросит оружие в лесу, а сам пойдет не в город, а к ближайшей железнодорожной станции. И сядет на первую же электричку, идущую к родному дому. Генерал Игрунов всегда был против этих новомодных веяний — отправлять призывников служить в части поблизости от дома. В старой советской системе был заложен глубокий практический смысл. Когда парень из Москвы служит где-нибудь на китайской границе, то он, дезертировав, оказывается в незнакомых местах, за тридевять земель от дома, да порой еще в иноязычном и недружественном окружении.
И поймать его в этом случае — раз плюнуть. А если от места службы до дома 28 километров , то все гораздо хуже. За два часа Чудновский вполне мог добраться до родного города на электричке. До станции — двадцать минут, на поезде — еще двадцать, плюс дыры в расписании в это время суток. Уточнили и расписание. Электрички прошли в 4.08 и в 5.12. Чудновский мог уехать на любой. Причем если он укатил на первой, то уже к половине пятого был дома, а еще через час мог оказаться где угодно с помощью мамы и всей родни. Тем не менее Белокаменская гарнизонная комендатура с двухчасовым опозданием все же начала операцию «Чайка-2». Не сделать этого комендатура просто не имела права. «Чайка-2» — это армейская операция по задержанию солдата, покинувшего часть с оружием в руках. Дивизия и весь гарнизон выставляют посты на дорогах и дополнительные патрули в городе. Оповещаются все правоохранительные службы. По местному телеканалу передается информация для населения. Главная задача — сделать так, чтобы беглецу было некуда идти, чтобы каждый, кто его увидит, немедленно позвонил по 02, и через десять минут дезертир был бы окружен и захвачен или — если он откроет огонь — уничтожен. Конечно, все это бесполезно, если Чудновский уже дома и прячется где-нибудь в стенном шкафу, да вдобавок еще не у мамы, а у какой-нибудь троюродной тети. Но чем черт не шутит — вдруг он еще в Белокаменске или где-то рядом. А пока генерал Игрунов лелеял эти надежды и метался в своей черной «Волге» между штабом дивизии, отдельным батальоном связи и городской военной комендатурой, среди неразобранной почты его дожидалось письмо о самоубийстве. Только написано оно было вовсе не рядовым Чудновским.
— Черт! Неужто все-таки застрелился?! Это дошло до дежурного по части, и тот, зная характер прапорщика, спросил у него, строго глядя прямо в глаза.
— Что ты ему сказал? С чего ему стреляться? Федорчук попытался отделаться полуправдой — будто бы он прочел Чудновскому лекцию о том, как должен выглядеть и вести себя образцовый солдат, а Чудновский отреагировал неадекватно.
— Как именно? — спросили у прапорщика. И в конце концов пришлось Федорчуку признаться, что Чудновский угрожал самоубийством.
— И вы, зная об этом, не сняли его с поста? Оставили у него в руках оружие?! — воскликнул прибывший к тому времени в часть комбат, и голос его не предвещал ничего хорошего. На гауптвахту прапорщика отправил, однако, не он, а сам командир дивизии генерал Игрунов. И вкатил по полной программе — десять суток. Сопроводив это замечанием в том духе, что солдат, конечно, надо воспитывать, но не до такой степени, чтобы они стрелялись на боевом посту из вверенного им по службе оружия. Правда, к моменту прибытия генерала на место происшествия было уже ясно, что тела рядового Чудновского нигде поблизости нет, и выстрела никто не слышал.
Прапорщик Федорчук сам себя ввел в заблуждение и подвел под монастырь, задним числом приняв слишком близко к сердцу слова пропавшего рядового. В результате, вместо того, чтобы срочно объявить тревогу и начать широкомасштабные поиски дезертира, весь батальон больше часа искал несуществующий труп. А за это время Чудновский запросто мог дойти до города, и если у него где-нибудь там хранится гражданская одежда, то искать его станет в десять раз труднее. А кроме того, он может продать автомат. Хотя это вряд ли. Скорее всего, он бросит оружие в лесу, а сам пойдет не в город, а к ближайшей железнодорожной станции. И сядет на первую же электричку, идущую к родному дому. Генерал Игрунов всегда был против этих новомодных веяний — отправлять призывников служить в части поблизости от дома. В старой советской системе был заложен глубокий практический смысл. Когда парень из Москвы служит где-нибудь на китайской границе, то он, дезертировав, оказывается в незнакомых местах, за тридевять земель от дома, да порой еще в иноязычном и недружественном окружении.
И поймать его в этом случае — раз плюнуть. А если от места службы до дома 28 километров , то все гораздо хуже. За два часа Чудновский вполне мог добраться до родного города на электричке. До станции — двадцать минут, на поезде — еще двадцать, плюс дыры в расписании в это время суток. Уточнили и расписание. Электрички прошли в 4.08 и в 5.12. Чудновский мог уехать на любой. Причем если он укатил на первой, то уже к половине пятого был дома, а еще через час мог оказаться где угодно с помощью мамы и всей родни. Тем не менее Белокаменская гарнизонная комендатура с двухчасовым опозданием все же начала операцию «Чайка-2». Не сделать этого комендатура просто не имела права. «Чайка-2» — это армейская операция по задержанию солдата, покинувшего часть с оружием в руках. Дивизия и весь гарнизон выставляют посты на дорогах и дополнительные патрули в городе. Оповещаются все правоохранительные службы. По местному телеканалу передается информация для населения. Главная задача — сделать так, чтобы беглецу было некуда идти, чтобы каждый, кто его увидит, немедленно позвонил по 02, и через десять минут дезертир был бы окружен и захвачен или — если он откроет огонь — уничтожен. Конечно, все это бесполезно, если Чудновский уже дома и прячется где-нибудь в стенном шкафу, да вдобавок еще не у мамы, а у какой-нибудь троюродной тети. Но чем черт не шутит — вдруг он еще в Белокаменске или где-то рядом. А пока генерал Игрунов лелеял эти надежды и метался в своей черной «Волге» между штабом дивизии, отдельным батальоном связи и городской военной комендатурой, среди неразобранной почты его дожидалось письмо о самоубийстве. Только написано оно было вовсе не рядовым Чудновским.
11
У наблюдателя «Трибунала», застрелившего Беса и двух отморозков, не было с собой «визитных карточек», и дело это не сразу связали с убийством Чебакова. Но потом выяснилось, что Бес тоже из группировки Корня, а смерть двух подручных одного авторитета в один и тот же день с разрывом в несколько часов — это уже совпадение более чем подозрительное. Особенно неприятным это, естественно, казалось самому Корню. По всему выходило, что за его людьми следят, что они все под колпаком у таинственного «Трибунала».
Или может быть, не все — но это не меняет сути дела. В ближайшее время Корень планировал провести одну важную и небезопасную операцию. Он хотел втайне от Ткача, контролирующего всю торговлю наркотиками в городе, продать каким-то иногородним гостям партию «химии», сработанной умельцами из местного научно-исследовательского института. Гости давали хорошую цену, однако не доверяли ничему и никому, и даже к самим себе, похоже, относились с подозрением. Условия обмена товара на деньги они выставили такие: встреча на заброшенной турбазе, по четыре человека с каждой стороны. Никаких проверок, «хвостов» и постов наблюдения. Если что не так — сделка отменяется, а если Корень попытается устроить ловушку, то гости будут стрелять, не задумываясь. В свете последних событий благоразумно было бы отменить операцию. Но слишком уж легко можно было заработать неплохие деньги, не потратив почти ничего — пусть и не без риска. Правда, лучшие из лучших убиты, а тех, что остались, надо беречь. Но это тоже не такая большая беда. Пусть идут лучшие из худших. И не так жалко будет, если вернутся не все. В конце концов, риск минимален. Корню эта «химия» досталась, считай, бесплатно, так что по деньгам он ничего не теряет. А люди — это просто живая сила, которой можно без колебаний пожертвовать ради денег. Но отправлять рядовых боевиков на такое дело без надежного командира нельзя. Это крайне неразумно. Вдруг вид денег вскружит им голову или просто возникнет непредвиденная ситуация, в которой нужно быстро принимать правильные решения — а у худших из лучших для этого явно недостаточно извилин. Поэтому Корень, приняв окончательное решение операцию не отменять, в срочном порядке позвонил Олегу Шрамову и отстранил его от подготовки похорон Беса, приказав заняться делом более важным.
— Поедешь толкать «химию», — сказал Корень. — Если что не так — голову оторву лично тебе. Твоя забота — следить, чтобы не было «хвоста» и все шло, как договорено. Шрамову очень не хотелось участвовать в таком рискованном предприятии — ведь помимо не в меру горячих покупателей существовал еще и Ткач, который очень не любит, когда кто-то затрагивает сферу его интересов. К тому же ночью Шрамову приснился плохой сон, а он верил в эти вещи. Но ослушаться Корня Шрамов не мог. В группировке он занимал недостаточно высокое положение, чтобы возражать лидеру. Корень вообще не любил возражений. Если он что-то решил — значит, так тому и быть. Происходило все это через двое суток после кровавого дня, когда погибли Чабан, Бес и еще двое, а алконавт Юрий Гарин не только не погиб, но еще и исчез бесследно и безвестно. А беглый солдат Чудновский как раз в то утро, когда Корень давал задание Шрамову, пришел пешком на заброшенную турбазу, не зная, разумеется, о бандитской операции, которая должна была состояться в этом же самом месте ближе к вечеру. Но это было только полбеды. Самое главное — «Трибунал» уже неделю держал на подслухе машину, а последние пару дней — и квартиру Шрамова, получая таким образом подробную информацию о планах группировки Корня и о людях, в нее входящих. И конечно не могли «трибунальщики» не клюнуть на такое интересное дело. Ведь чтобы бороться с беззаконием и беспределом, нужны немалые деньги. А в операции, которую люди Корня собирались провернуть на старой турбазе, фигурировала весьма серьезная сумма наличных.
Или может быть, не все — но это не меняет сути дела. В ближайшее время Корень планировал провести одну важную и небезопасную операцию. Он хотел втайне от Ткача, контролирующего всю торговлю наркотиками в городе, продать каким-то иногородним гостям партию «химии», сработанной умельцами из местного научно-исследовательского института. Гости давали хорошую цену, однако не доверяли ничему и никому, и даже к самим себе, похоже, относились с подозрением. Условия обмена товара на деньги они выставили такие: встреча на заброшенной турбазе, по четыре человека с каждой стороны. Никаких проверок, «хвостов» и постов наблюдения. Если что не так — сделка отменяется, а если Корень попытается устроить ловушку, то гости будут стрелять, не задумываясь. В свете последних событий благоразумно было бы отменить операцию. Но слишком уж легко можно было заработать неплохие деньги, не потратив почти ничего — пусть и не без риска. Правда, лучшие из лучших убиты, а тех, что остались, надо беречь. Но это тоже не такая большая беда. Пусть идут лучшие из худших. И не так жалко будет, если вернутся не все. В конце концов, риск минимален. Корню эта «химия» досталась, считай, бесплатно, так что по деньгам он ничего не теряет. А люди — это просто живая сила, которой можно без колебаний пожертвовать ради денег. Но отправлять рядовых боевиков на такое дело без надежного командира нельзя. Это крайне неразумно. Вдруг вид денег вскружит им голову или просто возникнет непредвиденная ситуация, в которой нужно быстро принимать правильные решения — а у худших из лучших для этого явно недостаточно извилин. Поэтому Корень, приняв окончательное решение операцию не отменять, в срочном порядке позвонил Олегу Шрамову и отстранил его от подготовки похорон Беса, приказав заняться делом более важным.
— Поедешь толкать «химию», — сказал Корень. — Если что не так — голову оторву лично тебе. Твоя забота — следить, чтобы не было «хвоста» и все шло, как договорено. Шрамову очень не хотелось участвовать в таком рискованном предприятии — ведь помимо не в меру горячих покупателей существовал еще и Ткач, который очень не любит, когда кто-то затрагивает сферу его интересов. К тому же ночью Шрамову приснился плохой сон, а он верил в эти вещи. Но ослушаться Корня Шрамов не мог. В группировке он занимал недостаточно высокое положение, чтобы возражать лидеру. Корень вообще не любил возражений. Если он что-то решил — значит, так тому и быть. Происходило все это через двое суток после кровавого дня, когда погибли Чабан, Бес и еще двое, а алконавт Юрий Гарин не только не погиб, но еще и исчез бесследно и безвестно. А беглый солдат Чудновский как раз в то утро, когда Корень давал задание Шрамову, пришел пешком на заброшенную турбазу, не зная, разумеется, о бандитской операции, которая должна была состояться в этом же самом месте ближе к вечеру. Но это было только полбеды. Самое главное — «Трибунал» уже неделю держал на подслухе машину, а последние пару дней — и квартиру Шрамова, получая таким образом подробную информацию о планах группировки Корня и о людях, в нее входящих. И конечно не могли «трибунальщики» не клюнуть на такое интересное дело. Ведь чтобы бороться с беззаконием и беспределом, нужны немалые деньги. А в операции, которую люди Корня собирались провернуть на старой турбазе, фигурировала весьма серьезная сумма наличных.
12
Аристарх Чудновский бывал на этой турбазе еще ребенком. В те времена она была действующей, а Аристархов дядя по материнской линии, работая в горисполкоме, имел возможность устроить туда сестру вместе с ее мужем и сыном. А потом, уже будучи постарше, Арик ездил на опустевшую базу сам. Ездил фотографировать природу и рисовать — нередко с ночевкой. Главное здание сгорело, но остались сараи и баня. Там можно было с комфортом устроиться, что Арик нередко и проделывал. Сейчас он, однако, не пошел ни в сарай, ни в баньку, понимая, что если его все-таки догадаются искать здесь, то эти строения станут для него ловушкой. Погода стояла отменная, конец мая, сухо и тепло — даже жарко, и на небе ни облачка. Поэтому Арик решил устроиться под открытым небом, на холме, откуда отлично просматривалась речка и обе дороги, ведущие к турбазе. Когда по дороге, идущей со стороны шоссе, проехала первая машина, Арик хотел удрать, но опоздал. К нему приближался человек с пистолетом в руке. Этот человек своим видом ни капельки не походил на военнослужащего или сотрудника правоохранительных органов, но у него был пистолет, и это само по себе удерживало Арика Чудновского от опрометчивых поступков. Так, он не вскочил на ноги и не помчался очертя голову прочь от этого проклятого места, громко крича и рискуя нарваться на выстрел. Наоборот, он лежал тише воды ниже травы, вжимаясь в землю и желая слиться с окружающей природой в максимально возможной степени. А в мозгу его пульсировала только одна мысль — как бы передернуть затвор автомата по возможности бесшумно и незаметно. И тут Арик вспомнил — отчетливо, как в замедленном повторе, — что еще в части, во время предпоследнего визита прапорщика Федорчука на его пост, когда треклятый супермен изображал из себя нарушителя-диверсанта, желая проверить реакцию Чудновского на такого рода действия, он, Арик, уже передернул затвор, истошно крича при этом.
— Стой, кто идет?! Стой, стрелять буду! А потом Арик по рассеянности своей забыл поставить автомат на предохранитель.
Так и носился по лесам с оружием, готовым к стрельбе — и это чудо, что дело до сих пор не дошло до случайного выстрела. Зато теперь это обстоятельство оказалось как нельзя кстати. Передергивать затвор и досылать патрон в патронник не надо, и переключатель, кажется, установлен на стрельбу очередями. Если парень с пистолетом подойдет слишком близко, можно полоснуть в его сторону веером — даже ребенок не промахнется. Единственное, чего не знал наверняка Чудновский — это сумеет ли он выстрелить в человека. Тем более, что этот человек может оказаться представителем власти (хоть он и не похож нисколько) — а это уже двойной криминал. Одно дело — просто убежать из части, и совсем другое — убить. Тут уже под психа так просто не закосишь. А если это лицо официальное, то можно и под «вышку» загреметь.
Смертные приговоры теперь, правда, в исполнение не приводят — но пожизненное заключение не намного приятнее расстрела. Но дело даже не в законе и не в наказании. Просто Арик Чудновский никогда не убивал никаких животных крупнее мухи — о людях уже не говоря. Однако Арик был уверен, что если в него станут стрелять, то он тоже сможет нажать на курок. Правда, неизвестно, будет ли у него возможность это сделать. Но наблюдатель «гостей», приехавших покупать синтетические наркотики у Белокаменской мафии, работал халтурно. Он прошел мимо Чудновского и не заметил его. И Арик не поддался панике и не выдал себя. А в это время судьи «Трибунала», собравшись в экстренном порядке, за пятнадцать минут приняли решение, оправдывающее экспроприацию денег у бандитов.
— Торговля наркотиками — одно из худших преступлений, — гласило это решение, — и те, кто его совершает, становятся вне закона. Они заслуживают смерти вне зависимости от того, есть ли на их счету другие преступления. А их имущество подлежит конфискации и должно быть использовано для осуществления правосудия. Глава «Трибунала» был профессиональным юристом и питал слабость к мудреным формулировкам — хотя и не признавал долгих разбирательств. Одним махом он приговорил к смерти всех, кто окажется в том месте, где одна группа будет продавать, а другая — покупать партию наркотиков. И двое других лидеров «Трибунала» согласились с этим решением. А потом они сообща приняли еще одно решение — направить на старую турбазу только одну тройку ликвидаторов. Двое судей настаивали на том, чтобы выделить две тройки — но это было бы против правил. Тройки боевиков «Трибунала» действуют независимо друг от друга и не должны контактировать друг с другом иначе как по радио, телефону, компьютерной сети или сотовой связи. Конспирация прежде всего.
— Стой, кто идет?! Стой, стрелять буду! А потом Арик по рассеянности своей забыл поставить автомат на предохранитель.
Так и носился по лесам с оружием, готовым к стрельбе — и это чудо, что дело до сих пор не дошло до случайного выстрела. Зато теперь это обстоятельство оказалось как нельзя кстати. Передергивать затвор и досылать патрон в патронник не надо, и переключатель, кажется, установлен на стрельбу очередями. Если парень с пистолетом подойдет слишком близко, можно полоснуть в его сторону веером — даже ребенок не промахнется. Единственное, чего не знал наверняка Чудновский — это сумеет ли он выстрелить в человека. Тем более, что этот человек может оказаться представителем власти (хоть он и не похож нисколько) — а это уже двойной криминал. Одно дело — просто убежать из части, и совсем другое — убить. Тут уже под психа так просто не закосишь. А если это лицо официальное, то можно и под «вышку» загреметь.
Смертные приговоры теперь, правда, в исполнение не приводят — но пожизненное заключение не намного приятнее расстрела. Но дело даже не в законе и не в наказании. Просто Арик Чудновский никогда не убивал никаких животных крупнее мухи — о людях уже не говоря. Однако Арик был уверен, что если в него станут стрелять, то он тоже сможет нажать на курок. Правда, неизвестно, будет ли у него возможность это сделать. Но наблюдатель «гостей», приехавших покупать синтетические наркотики у Белокаменской мафии, работал халтурно. Он прошел мимо Чудновского и не заметил его. И Арик не поддался панике и не выдал себя. А в это время судьи «Трибунала», собравшись в экстренном порядке, за пятнадцать минут приняли решение, оправдывающее экспроприацию денег у бандитов.
— Торговля наркотиками — одно из худших преступлений, — гласило это решение, — и те, кто его совершает, становятся вне закона. Они заслуживают смерти вне зависимости от того, есть ли на их счету другие преступления. А их имущество подлежит конфискации и должно быть использовано для осуществления правосудия. Глава «Трибунала» был профессиональным юристом и питал слабость к мудреным формулировкам — хотя и не признавал долгих разбирательств. Одним махом он приговорил к смерти всех, кто окажется в том месте, где одна группа будет продавать, а другая — покупать партию наркотиков. И двое других лидеров «Трибунала» согласились с этим решением. А потом они сообща приняли еще одно решение — направить на старую турбазу только одну тройку ликвидаторов. Двое судей настаивали на том, чтобы выделить две тройки — но это было бы против правил. Тройки боевиков «Трибунала» действуют независимо друг от друга и не должны контактировать друг с другом иначе как по радио, телефону, компьютерной сети или сотовой связи. Конспирация прежде всего.
13
Олег Шрамов выехал на турбазу с тремя спутниками. Но условия телефонного соглашения все-таки были нарушены. На некотором удалении вслед за машиной Шрамова шла еще одна машина — оттуда наблюдали, нет ли «хвоста». Однако «хвоста» не было. Ведь план операции Шрамов обсуждал со своими людьми у себя дома. А там одной из любвеобильных подруг Олега недавно был пристроен довольно дорогой, но чрезвычайно полезный и совсем незаметный «жучок». Так что следить за машиной Шрамова не было никакой необходимости.
«Трибунальщики» поступили проще. Тройка по реке добралась до деревни Михайловка, а оттуда по лесной тропе пешком пошла к турбазе. В это время Шрамов ехал к турбазе по основной дороге, а вторая машина остановилась у поворота на эту дорогу со стороны шоссе. Хвоста не было и никто после Шрамова на эту дорогу не поворачивал. Бандиты во второй машине откровенно скучали. Тем временем «гости», которые уже прибыли на базу, пытались обезопасить себя от любых неожиданностей, но делали это до крайности бездарно. Лежавший в кустах Чудновский мог бы перебить их всех одной очередью, даже не дав им открыть ответный огонь. Арик лежал неподвижно и старался даже дышать как можно реже и осторожнее. Его все время тянуло сорваться с места и скрыться в лесу, но он совершенно четко осознавал, что стоит ему пошевелиться — и эти серьезные ребята в темных костюмах и черных очках немедленно его засекут. И конечно, живым отсюда не выпустят. А дальше началось самое интересное. Прибыл Шрамов со своими людьми. К машине подошел только один из «гостей». Он начал встречу со слов, явно не способствующих разрядке напряженности.
— Вам уже говорили, что если мы не вернемся с товаром к себе, то ваш хозяин — труп, и никакая охрана его не спасет?
— По моему, вы забыли, что здесь — наша территория, — ответил на это Шрамов, и обстановка накалилась до предела. Шрамов, поглядев на «гостей» вблизи, вообще был склонен прервать контакт, развернуться и уехать. Уж этому «гости» — если они не совсем идиоты — не должны были помешать. но решать такие вопросы по своему усмотрению Шрамов не мог, и потому в течение нескольких минут переговаривался по радиотелефону с Корнем. И тот решил — надо довести операцию до конца.
— Зачем нам ссориться? — успокоил «гостей» Шрамов. — Если все честно, мы отдадим товар, возьмем деньги и разъедемся по домам. Следите лучше, чтобы у ваших ребят пушки случайно сами собой стрелять не начали. А то мы люди нервные. «Гости» тоже были люди нервные. Особенно один — явный наркоман, доставленный на турбазу для того, чтобы можно было на месте проверить действие наркотика.
Впрочем, очень скоро он пришел в состояние полнейшего блаженства и неподдельного экстаза, что как нельзя лучше свидетельствовало о высоком качестве товара. Когда люди Корня стали считать деньги и проверять их на подлинность, напряжение достигло высшей точки. И тут во лбу одного из «гостей» появилась аккуратная красная дырочка. «Гости» не поняли, откуда прилетела пуля, но среагировали мгновенно. Один из них выстрелил в Шрамова, другой — в одного из его спутников, а третий открыть огонь не успел — сразу двое людей Корня всадили в него несколько пуль. Но они тоже ненадолго пережили «гостей». Пока они вертели головами, пытаясь понять, кто начал стрельбу, ликвидаторы из «Трибунала» сделали еще несколько выстрелов и свалили одного. Последний из людей Корня рванулся к машине и даже успел сесть за руль, попутно пытаясь отстреливаться — но завести мотор ему не дали. Пуля пробила ветровое стекло и ударила бандита в шею. Только после этого ликвидаторы появились из-за деревьев. Их интересовала прежде всего сумка с деньгами, стоящая на капоте машины Шрамова. Сам Шрамов, однако, был еще жив. Однако соображал он уже с трудом и не очень хорошо понимал, на каком свете находится. По этой причине его ни с того ни с сего потянуло на героизм. Он поднял пистолет и нажал курок. Его пуля поразила одного из «трибунальщиков», утративших бдительность. Коллеги пострадавшего тотчас же избавили Шрамова от мучений, добив его несколькими выстрелами. Раненый «трибунальщик» был жив, но явно нетранспортабелен. И коллеги поступили с ним по обычаям спецназа, действующего в глубоком тылу врага. С него сняли парик и накладную бороду, вынули из карманов деньги, документы и визитки «Трибунала», потом подтащили раненого к машине Шрамова, посадили на заднее сиденье, бросили туда же невзрачный пакет с наркотиком и, прежде чем захлопнуть дверцы, выстрелили раненому в голову. Потом разложили вокруг машины остальные трупы и обильно полили все это бензином. И бросили спичку. «Погребальный костер» выглядел впечатляюще. Конечно, «трибунальщики» предпочли бы взять машину себе — в их деле транспорт никогда не бывает лишним. Но пытаться вывести отсюда хоть одну машину, хоть две было слишком рискованно. Ликвидаторы решили уходить лесом, но не той дорогой, которой пришли. Один из них подхватил сумку с деньгами, затолкал в нее парик, бороду и документы покойного коллеги и первым стал взбираться на холм. Второй последовал за ним. Оглядев окрестности с холма, они убедились, что никакой опасности больше нет и со спокойной совестью убрали оружие — один в карман, а другой в наплечную кобуру. И через несколько шагов едва не наступили на Арика Чудновского, мертвой хваткой сжимающего в руках автомат.
«Трибунальщики» поступили проще. Тройка по реке добралась до деревни Михайловка, а оттуда по лесной тропе пешком пошла к турбазе. В это время Шрамов ехал к турбазе по основной дороге, а вторая машина остановилась у поворота на эту дорогу со стороны шоссе. Хвоста не было и никто после Шрамова на эту дорогу не поворачивал. Бандиты во второй машине откровенно скучали. Тем временем «гости», которые уже прибыли на базу, пытались обезопасить себя от любых неожиданностей, но делали это до крайности бездарно. Лежавший в кустах Чудновский мог бы перебить их всех одной очередью, даже не дав им открыть ответный огонь. Арик лежал неподвижно и старался даже дышать как можно реже и осторожнее. Его все время тянуло сорваться с места и скрыться в лесу, но он совершенно четко осознавал, что стоит ему пошевелиться — и эти серьезные ребята в темных костюмах и черных очках немедленно его засекут. И конечно, живым отсюда не выпустят. А дальше началось самое интересное. Прибыл Шрамов со своими людьми. К машине подошел только один из «гостей». Он начал встречу со слов, явно не способствующих разрядке напряженности.
— Вам уже говорили, что если мы не вернемся с товаром к себе, то ваш хозяин — труп, и никакая охрана его не спасет?
— По моему, вы забыли, что здесь — наша территория, — ответил на это Шрамов, и обстановка накалилась до предела. Шрамов, поглядев на «гостей» вблизи, вообще был склонен прервать контакт, развернуться и уехать. Уж этому «гости» — если они не совсем идиоты — не должны были помешать. но решать такие вопросы по своему усмотрению Шрамов не мог, и потому в течение нескольких минут переговаривался по радиотелефону с Корнем. И тот решил — надо довести операцию до конца.
— Зачем нам ссориться? — успокоил «гостей» Шрамов. — Если все честно, мы отдадим товар, возьмем деньги и разъедемся по домам. Следите лучше, чтобы у ваших ребят пушки случайно сами собой стрелять не начали. А то мы люди нервные. «Гости» тоже были люди нервные. Особенно один — явный наркоман, доставленный на турбазу для того, чтобы можно было на месте проверить действие наркотика.
Впрочем, очень скоро он пришел в состояние полнейшего блаженства и неподдельного экстаза, что как нельзя лучше свидетельствовало о высоком качестве товара. Когда люди Корня стали считать деньги и проверять их на подлинность, напряжение достигло высшей точки. И тут во лбу одного из «гостей» появилась аккуратная красная дырочка. «Гости» не поняли, откуда прилетела пуля, но среагировали мгновенно. Один из них выстрелил в Шрамова, другой — в одного из его спутников, а третий открыть огонь не успел — сразу двое людей Корня всадили в него несколько пуль. Но они тоже ненадолго пережили «гостей». Пока они вертели головами, пытаясь понять, кто начал стрельбу, ликвидаторы из «Трибунала» сделали еще несколько выстрелов и свалили одного. Последний из людей Корня рванулся к машине и даже успел сесть за руль, попутно пытаясь отстреливаться — но завести мотор ему не дали. Пуля пробила ветровое стекло и ударила бандита в шею. Только после этого ликвидаторы появились из-за деревьев. Их интересовала прежде всего сумка с деньгами, стоящая на капоте машины Шрамова. Сам Шрамов, однако, был еще жив. Однако соображал он уже с трудом и не очень хорошо понимал, на каком свете находится. По этой причине его ни с того ни с сего потянуло на героизм. Он поднял пистолет и нажал курок. Его пуля поразила одного из «трибунальщиков», утративших бдительность. Коллеги пострадавшего тотчас же избавили Шрамова от мучений, добив его несколькими выстрелами. Раненый «трибунальщик» был жив, но явно нетранспортабелен. И коллеги поступили с ним по обычаям спецназа, действующего в глубоком тылу врага. С него сняли парик и накладную бороду, вынули из карманов деньги, документы и визитки «Трибунала», потом подтащили раненого к машине Шрамова, посадили на заднее сиденье, бросили туда же невзрачный пакет с наркотиком и, прежде чем захлопнуть дверцы, выстрелили раненому в голову. Потом разложили вокруг машины остальные трупы и обильно полили все это бензином. И бросили спичку. «Погребальный костер» выглядел впечатляюще. Конечно, «трибунальщики» предпочли бы взять машину себе — в их деле транспорт никогда не бывает лишним. Но пытаться вывести отсюда хоть одну машину, хоть две было слишком рискованно. Ликвидаторы решили уходить лесом, но не той дорогой, которой пришли. Один из них подхватил сумку с деньгами, затолкал в нее парик, бороду и документы покойного коллеги и первым стал взбираться на холм. Второй последовал за ним. Оглядев окрестности с холма, они убедились, что никакой опасности больше нет и со спокойной совестью убрали оружие — один в карман, а другой в наплечную кобуру. И через несколько шагов едва не наступили на Арика Чудновского, мертвой хваткой сжимающего в руках автомат.
14
Бандиты в машине прикрытия у поворота с шоссе на проселочную дорогу слышали стрельбу и вопли по рации. Один из спутников Шрамова машинально нажал на кнопку передачи, и часть перестрелки пошла в эфир. Водитель сразу нажал на газ, выворачивая на проселок, а его напарник, тщетно поорав пару минут в микрофон: «Шрам! Эй! Что там у вас?» — вызвал по радиотелефону Корня.
— Наших на стрелке побили! — заорал он, а потом добавил чуть спокойнее: — Кажется…
— Кому кажется, тот крестится, — ответил Корень. — Проверь. Независимо от этого он сам стал вызывать Шрамова, но, разумеется, безрезультатно .
— и рация, и трубка Олега уже горели ярким пламенем в погребальном костре вместе с трупами и машиной. Несколько минут спустя Корень позвонил в машину прикрытия и сказал.
— Похоже, их и правда побили. Если только Шрам не решил со мной пошутить. Что-то не верится мне, что эти покупатели такие идиоты — бить моих людей на моей территории. Езжайте туда и посмотрите, как и что. Смотреть в оба! Жук, ты не прерывай связь. Говори все время, что видишь. Жук, однако, не видел ничего примечательного. До базы было еще далеко, и вокруг стеной поднимался лес. Говорить парню, сидящему на правом переднем сиденье, соответственно, было не о чем, и он часто замолкал. Корень тоже постоянно отвлекался, отдавая распоряжения по другому телефону. Но когда из машины прикрытия поступило сообщение: «Подъезжаем к базе», — Корень напрягся и стал слушать внимательнее.
— Дымится там что-то, — сказал Жук. А через минуту добавил. — Ого! Да тут никак ядерная война была.
— Что там? — спросил Корень.
— Да тут горит все. Вроде как бомбой жахнули. одни покойники.
— Товар цел?
— Да какой тут товар! Сгорело все. Или эти с собой унесли.
— А деньги? Тоже нет?
— Нет. Тоже забрали, наверно.
— И куда дели? Куда они поехали? по второй дороге?
— Да по ней хрен проедешь. Ихний джип тут стоит…
— Что?! А на чем они уехали, по твоему?
— Может, у них другая тачка была?
— Может… Ты трупы пересчитал? Сколько их? Чьи они?
— Много. Раз, да, три, четыре… Примерно десять. Или девять. Там в машине еще кто-то есть. Один или двое.
— Ты в своем уме? Откуда? Там наших только четверо было! И от них тоже четверо…
— Не знаю. Тут больше. Вон там еще один лежит. Или не один…
— Где там?! — заорал Корень, злясь на бестолковость подчиненных.
— А? Что?. — ответил Жук и замолк. Может, это был и не ответ. Потому что следом раздалась приглушенная автоматная очередь и короткие гудки.
— Наших на стрелке побили! — заорал он, а потом добавил чуть спокойнее: — Кажется…
— Кому кажется, тот крестится, — ответил Корень. — Проверь. Независимо от этого он сам стал вызывать Шрамова, но, разумеется, безрезультатно .
— и рация, и трубка Олега уже горели ярким пламенем в погребальном костре вместе с трупами и машиной. Несколько минут спустя Корень позвонил в машину прикрытия и сказал.
— Похоже, их и правда побили. Если только Шрам не решил со мной пошутить. Что-то не верится мне, что эти покупатели такие идиоты — бить моих людей на моей территории. Езжайте туда и посмотрите, как и что. Смотреть в оба! Жук, ты не прерывай связь. Говори все время, что видишь. Жук, однако, не видел ничего примечательного. До базы было еще далеко, и вокруг стеной поднимался лес. Говорить парню, сидящему на правом переднем сиденье, соответственно, было не о чем, и он часто замолкал. Корень тоже постоянно отвлекался, отдавая распоряжения по другому телефону. Но когда из машины прикрытия поступило сообщение: «Подъезжаем к базе», — Корень напрягся и стал слушать внимательнее.
— Дымится там что-то, — сказал Жук. А через минуту добавил. — Ого! Да тут никак ядерная война была.
— Что там? — спросил Корень.
— Да тут горит все. Вроде как бомбой жахнули. одни покойники.
— Товар цел?
— Да какой тут товар! Сгорело все. Или эти с собой унесли.
— А деньги? Тоже нет?
— Нет. Тоже забрали, наверно.
— И куда дели? Куда они поехали? по второй дороге?
— Да по ней хрен проедешь. Ихний джип тут стоит…
— Что?! А на чем они уехали, по твоему?
— Может, у них другая тачка была?
— Может… Ты трупы пересчитал? Сколько их? Чьи они?
— Много. Раз, да, три, четыре… Примерно десять. Или девять. Там в машине еще кто-то есть. Один или двое.
— Ты в своем уме? Откуда? Там наших только четверо было! И от них тоже четверо…
— Не знаю. Тут больше. Вон там еще один лежит. Или не один…
— Где там?! — заорал Корень, злясь на бестолковость подчиненных.
— А? Что?. — ответил Жук и замолк. Может, это был и не ответ. Потому что следом раздалась приглушенная автоматная очередь и короткие гудки.
15
Дуракам везет. Боевики «Трибунала» выхватили стволы за долю секунды. Если бы они не спрятали их десять секунд назад, то все решилось бы однозначно. Арик Чудновский не успел бы нажать на курок. Но случилось так, как случилось. Арик, уже примерно час пребывавший в напряжении и в готовности открыть огонь, полоснул очередью по ногам вышедших на него боевиков, и они с синхронным вскриком рухнули на землю. А Чудновский продолжал стрелять. Пули АКМСа разрывали уже мертвые тела до тех пор, пока не кончились патроны в рожке. Потом Арика долго рвало, трясло и колотило. А когда он почти успокоился, взгляд его упал на парик, вывалившийся из сумки. И на виднеющиеся в сумке пачки денег. И опять его мозг заработал лихорадочно, но четко. Одежда! Нужна одежда. Надев парик и приклеив бороду, неотличимую от настоящей, он сможет пройти через любые кордоны неузнанным. Но только не в солдатской форме. Однако одежда ранее убитых сгорела вместе с трупами в «погребальном костре».
Одежда убитых только что никуда не годилась — она была изрешечена пулями. К тому же, Арик вряд ли смог бы заставить себя прикоснуться к этим мертвецам. И тут, как по заказу, к месту событий подкатила машина с двумя бандитами. И оба повели себя абсолютно непрофессионально. Выйдя из своей тачки, они встали рядом с догорающими трупами так, что Арик оказался у них за спиной. Когда Жук оглянулся и посмотрел на холмы, Арик притворился мертвым. А когда Жук снова отвернулся, разговаривая с кем-то по телефону, у беглого солдата упала планка. Его охватило ощущение беспредельного могущества, которое нередко возникает у неуравновешенных натур, которые только что увидели, что может сотворить мощное оружие в их руках. Арик скатился вниз с холма, как будто за ним гналась целая армия чертей. Оба бандита обернулись на топот кирзовых сапог, и Жук, не отводя телефона от губ, растерянно произнес.
— А?. Что?. Его спутник, очевидно, принял парня в камуфляже и с автоматом за спецназовца или омоновца. Он мгновенно бросил пистолет, поднял руки вверх и закричал.
— Эй! Кончай! не стреляй! Это не я!!! Бандит имел в виду, что это не он убил тут кучу народу. Однако выглядело это так, словно он отрекался от самого себя.
— Всем лежать!!! — заорал Чудновский, пиная брошенный пистолет ногой и пуская очередь в землю. Прямо у его ног оказался радиотелефон Жука, и Арик растоптал его каблуком.
— Еще оружие есть?! — выкрикнул он, встав прямо над упавшими на землю бандитами.
— Одно лишнее движение — и вы трупы. В клубе части чуть ли не каждое воскресенье показывали американские боевики. Там подобные сцены повторялись с регулярностью, достойной лучшего применения. Тем не менее Арик вел себя совершенно непрофессионально. Спец по рукопашному бою в этой позиции мог вырубить его одним ударом ноги. Но Жук и его напарник, хоть и занимались восточными единоборствами и бодибилдингом в свободное от противоправных деяний время, не умели применять эти навыки в боевой обстановке. А сейчас они были еще и парализованы страхом. Автомат — не игрушка. Поэтому Жук осторожно извлек свою пушку и отбросил ее в сторону. В голове он прокручивал варианты отмазок, все еще считая, что это арест. Но единственное, что ему приходило в голову — это то, что его пистолет совсем новый, и из него ни разу не стреляли. И мало того, что Жук об этом подумал — он еще и выболтал это Чудновскому.
Одежда убитых только что никуда не годилась — она была изрешечена пулями. К тому же, Арик вряд ли смог бы заставить себя прикоснуться к этим мертвецам. И тут, как по заказу, к месту событий подкатила машина с двумя бандитами. И оба повели себя абсолютно непрофессионально. Выйдя из своей тачки, они встали рядом с догорающими трупами так, что Арик оказался у них за спиной. Когда Жук оглянулся и посмотрел на холмы, Арик притворился мертвым. А когда Жук снова отвернулся, разговаривая с кем-то по телефону, у беглого солдата упала планка. Его охватило ощущение беспредельного могущества, которое нередко возникает у неуравновешенных натур, которые только что увидели, что может сотворить мощное оружие в их руках. Арик скатился вниз с холма, как будто за ним гналась целая армия чертей. Оба бандита обернулись на топот кирзовых сапог, и Жук, не отводя телефона от губ, растерянно произнес.
— А?. Что?. Его спутник, очевидно, принял парня в камуфляже и с автоматом за спецназовца или омоновца. Он мгновенно бросил пистолет, поднял руки вверх и закричал.
— Эй! Кончай! не стреляй! Это не я!!! Бандит имел в виду, что это не он убил тут кучу народу. Однако выглядело это так, словно он отрекался от самого себя.
— Всем лежать!!! — заорал Чудновский, пиная брошенный пистолет ногой и пуская очередь в землю. Прямо у его ног оказался радиотелефон Жука, и Арик растоптал его каблуком.
— Еще оружие есть?! — выкрикнул он, встав прямо над упавшими на землю бандитами.
— Одно лишнее движение — и вы трупы. В клубе части чуть ли не каждое воскресенье показывали американские боевики. Там подобные сцены повторялись с регулярностью, достойной лучшего применения. Тем не менее Арик вел себя совершенно непрофессионально. Спец по рукопашному бою в этой позиции мог вырубить его одним ударом ноги. Но Жук и его напарник, хоть и занимались восточными единоборствами и бодибилдингом в свободное от противоправных деяний время, не умели применять эти навыки в боевой обстановке. А сейчас они были еще и парализованы страхом. Автомат — не игрушка. Поэтому Жук осторожно извлек свою пушку и отбросил ее в сторону. В голове он прокручивал варианты отмазок, все еще считая, что это арест. Но единственное, что ему приходило в голову — это то, что его пистолет совсем новый, и из него ни разу не стреляли. И мало того, что Жук об этом подумал — он еще и выболтал это Чудновскому.