Страница:
К грузовикам жались пленные в ошейниках, которые очень просили их не убивать.
- Танкисты есть? - поинтересовался у них командир колонны.
Оказалось, что есть и даже не один.
- Бегом туда и пригоните мне этот танк, - последовал приказ, и через несколько минут ТТ-55 уже дубасил по своим. Жалко, боезапас маленький - всего двенадцать снарядов, из которых покойный комбат сжег два, а легионеры - еще три.
Но один из этих трех попал точнехонько в ближайший ТТ-55, и это решило дело. После потери четырех новейших танков полковой особист не мог больше рисковать.
Трофейный танк с семью оставшимися снарядами напрасно ждал новой атаки. Вся бронетанковая мощь 13-го ОМПа отошла в тыл и туда же, под прикрытие брони, сбежали органцы, притащив за собой уцелевших арестованных.
Майор Никалаю хоть и был недавним комбатом, но все-таки несколько недель командовал полком, проводил учения, участвовал в командно-штабных тренировках и ночами не спал, штудируя "Настольную книгу командира полка". И он просто выть был готов, глядя, как погибает его полк из-за отсутствия управления.
- У них же всего восемь бэтээров! - орал он на Голубеу. - Разрешите мне... Мы прорвемся!
Но Голубеу отвечал в том духе, что комполка сам виноват и нарочно разложил свою часть, чтобы способствовать ее скорейшему разгрому. А поскольку майор слишком уж нервно себя вел, органцы повалили его на землю и стали пинать ногами.
Но тут к месту боя подошла свежая центурия с восточной стороны, а сверху опять свалился многоцелевой истребитель с изменяемой геометрией крыла, который выбрал в качестве цели как раз скопление бронетехники.
Органцы залегли, а Никалаю, наоборот, вскочил и, превозмогая боль, помчался в сторону монументов. Игар Иваноу бросился за ним, громко вопя что-то нечленораздельное.
- В атаку, вперед! За мной! - перекрикивал его Никалаю, пробегая мимо своих солдат, и некоторые тянулись за ним, не обращая внимания на наручники на руках майора и выкрики органцов, которые боялись подняться.
Подполковник Голубеу лежа стрелял по беглецам из пистолета, но тут ракета рванула совсем рядом, и органцов накрыло взрывной волной.
24
Группа старлея Данилова так и не прорвалась в тюремный блок, поскольку в разгар перестрелки с часовыми поступило распоряжение подняться наверх и занять башни Серого Дома, откуда удобно стрелять по наступающему противнику.
Часовым на башнях тоже теоретически было удобно, но их стрельба из автоматов по танкам и бронемашинам не давала должного эффекта, а пешие легионеры вылезали из бронемашин под прикрытием здания, и до них очереди тоже не долетали.
Правда, один герой с фасадной башни все-таки попал в кого-то из легионеров, штурмовавших здание Окружкома на другой стороне площади. И вывел его из строя, переломав ему несколько ребер под бронежилетом и причинив пулей легкое сотрясение мозга под шлемом.
В ответ сразу несколько машин ударили по башне ракетами, превратив ее в живописную руину с обугленным трупом героя в центре композиции.
Эту руину люди Данилова заняли без труда, а вот с других башен еще стреляли целинцы. Войска Органов вооружались автоматами, и у часовых было по четыре рожка на брата - 120 патронов, долго можно стрелять.
А поскольку легионеры уже выбрались на крышу, ракетный залп отпадал. К тому же ракеты и снаряды приказано было беречь. По сводкам за первые часы боев некоторые центурии израсходовали уже по два-три боекомплекта, а их всего шестнадцать на всю войну.
Если так тратить боеприпасы в условиях, когда нет организованного сопротивления, то что будет, когда целинцы опомнятся?
Правда, отряд майора Царева из 13-й фаланги пока расходовал первый боекомплект, и то довольно вяло. Не было достойных целей.
Они не появились даже тогда, когда из парка имени Майской революции выкатилась атакующая цепь дивизии внутренних войск и Высшей школы Органов.
С этой стороны наступало несколько рот, которые нарвались в первую очередь на танки тяжелой центурии, два из которых - Е1680 с орудием 150 мм. На два меньше, чем у ТТ-55, но по эффекту раз в десять круче.
Танки шарахнули прямо перед собой снарядами объемного взрыва, и органцы, не привыкшие к такому обращению, залегли. Объемный взрыв вообще штука посильнее, чем "Фауст" Гете - даже если наблюдать со стороны, мало не покажется. А вторым залпом идут противопехотные снаряды направленного действия, которые рвутся в воздухе на заданном расстоянии таким образом, что взрывная волна и осколки уходят преимущественно вниз.
Тут даже не надо думать - только вводи в компьютер исходные данные. Как в "Трех мушкетерах". Триста гугенотов, двести шагов. Мы еще успеем закончить завтрак!
После двойного залпа если кто и остается в живых, то сильно контуженный и еще сильнее деморализованный. Хорошо от парка до танков не так далеко бежать - но кто добежал, тот попал под пулеметы. Ну и легионеры, которые засели на верхушке гробницы, из автоматов добавили.
В результате с этой стороны не прорвался никто. Самыми счастливыми оказались те, кто вовремя отступил. Хотя по парку уже работали минометы, под этим обстрелом все-таки можно было выжить.
А на открытом пространстве пешим целинцам было тяжко совсем. Легионеры на высоких точках обложились штур-мовыми винтовками с оптическим прицелом и лазерным наведением - тут промазать труднее, чем попасть, а у органцов даже касок нет, не говоря о бронежилетах.
Но генерал Бубнау был неумолим. Гробницу надо отбить. Он рассчитывал, что когда начнется атака от парка, враг оттянет свои силы туда, и тогда можно будет бросить резерв в наступление через площадь. Но враг не стал ничего никуда оттягивать. Двух центурий - тяжелой и простой - вполне хватило, чтобы подавить атаку, а все остальные машины остались на месте - кольцом вокруг площади и трех главных зданий.
Но Бубнау все равно бросил своих людей в атаку через площадь.
Добрались они только до "памятника очередному вож-дю". Вернее, до постамента, на котором сейчас не было никакого вождя.
Группа счастливцев сумела укрыться за постаментом. А кто-то добежал даже до стен Окружкома и Серого Дома.
В обоих домах как раз с этой стороны на первом этаже были выбиты стекла и выломаны решетки. Здесь проникали в здания спецназовцы легиона, и теперь прорехи пригодились целинцам.
Но поскольку по этой стороне оба здания тоже прикрывали боевые машины, которые целинцам нечем было подавить, до стен добежали считанные единицы, а внутрь прорвалось еще меньше. В Серый Дом - человека четыре.
Вслед им маневренный танк послал сквозь окно 100-миллиметровый снаряд. Компьютер показывал, что легионеров в этом крыле здания нет. А насчет целинцев после взрыва снаряда ничего нельзя было сказать определенно.
На всякий случай группе старлея Данилова передали, что несколько целинцев проникли в здание. Но до команды сержанта Иванова это сообщение не дошло.
25
- Сколько, говоришь, у тебя пленных? - спросил по закрытой связи капитан Саблин, когда сержант Иванов отчитался о своих подвигах по спасению девиц от расстрела.
- Да можно сказать, вся тюрьма, - ответил Игорь. - Тут же нет никого, кроме зэков. Только мы и палач местный.
- Это радует. Допроси палача - пусть скажет, сколько всего народу в тюрьме. Надо наверх сообщить, а то с нас пленных требуют. А какие к черту пленные, когда мы в обороне сидим.
- А что, на нас уже кто-то нападает?
- А ты думал! У нас тут война, между прочим. Местные лезут из всех щелей.
- Военные?
- А черт их разберет. С автоматами.
- В сером или в хаки? - поинтересовался Иванов, который разбирался в целинском обмундировании лучше всех в центурии, да пожалуй и в отряде.
- Вроде в сером.
- Ага, понятно. Органы.
- Может, и Органы. Короче, тюрьма в твоем распоряжении. Делай что хочешь, но чтобы все досидели по камерам до отправки в тыл.
Где-то в тюремном блоке еще оставались недобитые целинские часовые, и хотя маловероятно было, что они вдруг вздумают выпустить заключенных, полностью такую возможность командир центурии, похоже, не исключал.
Но Игорь Иванов думал о другом.
Когда он выглянул из расстрельной камеры в предбанник, девушка по фамилии Питренка бросилась к нему со словами:
- Лицо мариман, пожалуйста, не убивайте меня!
Из дальнейших бессвязных выкриков Игорь понял, что она решила, будто, запретив подчиненным насиловать девушек, сержант обрек их на смерть. И теперь она буквально умоляла изнасиловать ее одну за всех, только бы остаться живой. Но со стороны казалось, будто она признается Иванову в сильной любви, и из всех землян только он один понял девушку правильно.
- Мы-то никого не убьем, - сказал он. - Но сюда рвутся ребята в сером. Органцы хотят отбить управление, и вы, надеюсь, понимаете, что это означает?
Его русскую речь девушки поняли не очень хорошо, и тогда Игорь пояснил:
- Вас расстреляют свои. Если они прорвутся сюда, то первое, что они сделают - это расстреляют вас. А потом и всех остальных.
- Отец! - произнесла Лана Казарина за его спиной. - У меня здесь отец. Он еще жив!
Она не знала этого наверняка, но очень хотела верить.
- Кто он? - спросил Игорь полуобернувшись.
- Он генерал. Тут много генералов и офицеров. Они вас ждали. Отец говорил, что мариманы и амурцы придут, и тогда органцам не поздоровится. Он вам поможет!
- Предательница! - прошипела девушка с плакатным лицом.
- Дура, - ответила ей не Лана, а Питренка, которая уже поверила, что ее не убьют и, может быть, даже не изнасилуют, но все еще боялась, что любое неосторожное слово может изменить расклад.
А Игорь Иванов медленно оглядел всех присутствующих и неожиданно скомандовал девушке с плакатным лицом:
- Раздевайся!
Она побледнела, потому что, увидев Лану, выходящую из расстрельной камеры нагишом, наконец поверила, что в Народной Целине смертниц раздевают перед казнью. А может, и по другой причине - ведь здесь много говорили об изнасиловании, да и вообще ей никогда прежде не приходилось раздеваться перед мужчинами. Но Иванов не стал ее томить и объяснил:
- У нас все просто. Тех, кто не хочет с нами сотрудничать, приказано отправлять в глубокий тыл. В наш глубокий тыл, куда не доберется ни ваша армия, ни ваши Органы. И скажу честно - я не знаю, что там делают с пленными. Но я точно знаю, что перед отправкой их приказано раздевать догола. Вам все понятно?
- Вы отправите нас в рабство? - попробовала уточнить девочка, которая развивала эту тему до появления легионеров.
- Это будет зависеть от вашего поведения. Сейчас мне нужна одежда для человека, который готов сотрудничать.
- Да ну, сержант! - пророкотал из расстрельной камеры Громозека. - Чего ты с ней валандаешься. Одежда тебе нужна? Счас снимем.
И он, протиснувшись в дверь и как бы ненароком задев нагую Лану Казарину, стал надвигаться на девушку с плакатным лицом.
- Не надо! - остановила его девушка. - Я сама.
И она рванула на груди свою белую юнармейскую блузку. Пуговицы посыпались на пол.
- Тебе что сказали! - рявкнул на нее Громозека. - Снять шмотки, а не порвать! Я тебя саму счас порву, как Тузик грелку!
А Лана, глядя на все это, засомневалась, намного ли мариманы лучше органцов.
Но ведь они спасли ей жизнь.
- Вы правда отправляете людей в рабство? - спросила она.
- Мы отправляем их в тыл, - мрачно ответил Игорь. - За дальнейшее я не отвечаю. Я, к сожалению, не генерал.
А Лана слишком много пережила и уже окончательно потеряла представление, что такое хорошо и что такое плохо. А в такой ситуации лучше всего заботиться о себе самом.
Чужаки спасли ей жизнь и хотели дать ей одежду. А ведь могли бы этого и не делать - Лана прекрасно понимала, насколько интереснее им смотреть на нее голую.
Правда, теперь у них появился другой объект. Девушка с плакатным лицом имела еще и ладное тренированное тело. И пока Лана одевалась, Громозека лапал это тело руками.
Остальные не вмешивались в надежде, что их пронесет.
К этому времени исполнитель приговоров Гарбенка вновь обрел способность двигаться, разговаривать и соображать, и Иванов спросил у него:
- Где сидит генерал Казарин?
- Не знаю, - пробормотал тот.
- Как узнать?
- Можно посмотреть по картотеке.
- Хорошо. Веди.
Громозека был недоволен, что его оторвали от девушки с плакатным лицом, но ему пришлось отправиться вместе с группой. С собой легионеры взяли Лану Казарину и Веру Питренку. А остальным Иванов на выходе бросил:
- Подумайте над тем, что я сказал. На войне как на войне, и с теми, кто не хочет сотрудничать, мы будем поступать, как с врагами.
Но, глядя на новую обнаженную, которая стояла у стены с гордо поднятой головой и сжатыми губами, он про себя подумал, что ему все больше нравится эта несгибаемая девушка с плакатным лицом.
26
Грузовики 66-й фаланги, которые целинцы считали бронетранспортерами, как раз расстреляли весь наличный боезапас к тому времени, когда закованный в наручники майор Никалаю поднял свой полк в новую атаку. Это и предопределило исход прорыва.
Хотя легионеры продолжали стрелять по наступающим из автоматов, силы были слишком неравны.
Подошедшая с перешейка тяжелая центурия была чересчур увлечена истреблением целинской бронетехники и упустила прорыв.
Игар Иваноу был в первых рядах атакующих и, сжимая в скованных руках подобранный с земли пистолет, палил куда-то в пространство, пока не кончились патроны. Засевший за полуразрушенным южным монументом легионер находился в лучшем положении. Его штурмовая винтовка "джекпот" была заряжена пулеметной лентой, а стрелял он на удивление метко и заставил целинцев залечь.
Легионера забросали гранатами, а свои его чуть не бросили, но он все-таки выжил и сумел догнать грузовики, которые поспешно отходили. Бойцы в дымчато-серой с голубыми разводами форме 66-й фаланги, как на чапаевской тачанке, отстреливались автоматными очередями из кормовых дверей и в горячке засадили своему героическому соратнику пулями в бронежилет. Но даже это его не остановило.
Первое, что он сделал, забравшись в грузовик - это заехал в морду бойцу, который чуть его не подстрелил. Заехал, правда, не снимая шлема, так что боец не очень пострадал и даже не обиделся, поскольку герой был совершенно прав.
Но тут герою попала в спину теперь уже вражеская пуля, залетевшая через открытую заднюю дверь, и хотя она тоже угодила в бронежилет, это добило легионера окончательно. Под бронежилетом больно колыхались переломанные ребра, а адреналиновый запал, который помог герою с честью выдержать все испытания, наконец, кончился, и легионер свалился на руки бойца с набитой мордой.
Группа, не меньше получаса державшая у придорожных монументов целый мотострелковый полк, отступила, потеряв один грузовик и трех легионеров убитыми.
Правда, все пленные, вверенные попечению эттой группы, разбежались кто куда, и поскольку собрать их не представлялось возможным, особисты на орбите решили подорвать самоликвидаторы на шеях заложников.
Повезло только тем, кто был в трофейном танке ТТ-55. Их помиловали, поскольку они по доброй воле устремились за грузовиками легиона, взяв еще несколько голых пленных в ошейниках на броню.
А остальные ошейники стали взрываться как раз когда остатки Дубравского полка под командованием Никалаю добрались до южного монумента.
Нагая девушка, бежавшая навстречу Игару Иваноу с безумными глазами и перекошенным в диком крике ртом, вдруг потеряла голову в буквальном смысле слова, и Игара с ног до головы окатило кровью из перерубленных артерий. Безголовое тело рухнуло прямо на него, а осколки ошейника не задели его только чудом.
Однако Игар все равно на несколько минут сделался небоеспособен. Его рвало и крутило, а в памяти застрял последний момент - когда девушка пыталась руками сорвать с себя ошейник, и в результате руки ей тоже оторвало.
Когда он немного справился с собой и обнаружил, что пытается снять пропитанную женской кровью гимнастерку, но не может из-за скованных рук, бой уже кончился. Отступающая через поле бронетехника утащила за собой тяжелую центурию, а про пеших целинцев забыли.
Вместе с бронетехникой сгинул и полково й особист, и органцы подполковника Голубеу. Неподалеку от Игара солдат из мобилизованных уголовников воровским способом снимал наручники с командира полка.
- Выпей! - сказал кто-то Игару, протягивая ему котелок, из которого за версту разило сивухой. Это деревенские притащили солдатам самогон.
Игар никогда не пил спиртного, но теперь жадно прильнул к котелку.
После нескольких глотков его наконец перестало колотить, а бывший уголовник в две минуты снял наручники и с него.
Вокруг майора Никалаю кучковалось сотни две бойцов. Другие выжившие подтягивались группами и поодиночке, но их было немного. Ходили разговоры, что часть ушла с бронетехникой, а кто-то и дезертировал.
К вооруженным бойцам прибились и бежавшие из плена - те, кому повезло не оказаться в заложниках с самоликвидаторами на шеях и уцелеть под пулями с обеих сторон. Из тех двух с лишним тысяч, которые отряд майора Субботина захватил в Задубравской дивизии, осталась едва ли десятая часть, но было неизвестно, сколько беглых пленных рассеялось по ок-рестностям.
Многие, видя, что по ним палят со всех сторон, стремились убежать подальше от места боя и совсем не спешили назад.
Собрав всех, кто смог и захотел собраться, майор Никалаю решил:
- Идем в Чайкин. Там первая армия. Ей нужны подкрепления.
- Нет там первой армии, - пробурчал в ответ беглый пленник, по прежнему нагой, которому девушка в одетом на голое тело белом халате перебинтовывала голову. - Ничего нет. Ты видел, как они нас?.. И везде то же самое. Везде!
27
Везде было примерно то же самое, и упорное сопротивление отдельных частей, подразделений и загнанных в угол героев-одиночек не меняло общей картины.
Целинские войска на Закатном полуострове терпели небывалый разгром, а в столице Народной Целины Центаре об этом до сих пор ничего не знали.
Напрасно в эфире надрывались не попавшие под глушение коротковолновые армейские и гражданские рации. Напрасно радиолюбители, рискуя жизнью (потому что по запеленгованным рациям легионеры без промедления били управляемыми ракетами от малых противопехотных и до стратегических) пытались оповестить родное руководство об опасности. Стараниями дезинформаторов, оседлавших магистральные линии связи, этим сообщениям в Центаре никто не верил.
В том, что дело обстоит именно так, командование легиона убедилось, когда из Центара в Чайкин вылетел генеральный комиссар Органов Пал Страхау в сопровождении группы генералов и старших офицеров.
Он летел разбираться с диверсионной группой, которую мариманы высадили в районе Чайкина с целью срыва мобилизации и нанесения ущерба промышленным предприятиям стра-тегического значения.
По сведениям, которые Страхау получил перед самым отлетом, в диверсионную группу входило несколько десятков человек, причем большая часть из них уже уничтожена.
Наверное, узнав, что на самом деле "диверсантов" никак не меньше двухсот тысяч, генеральный комиссар Органов весь-ма удивился бы - но увы, некому было ему об этом сказать.
Правда, когда самолет Пала Страхау был уже в воздухе, на Закатном полуострове случился неприятный для легиона инцидент. Из контролируемой зоны вырвался какой-то рыбацкий баркас. Хотя за передвижением кораблей в прибрежной зоне велось наблюдение с орбиты, этот катерок непонятно как прозевали и самолет послали за ним в погоню слишком поздно.
Утопив баркас ракетой, истребитель залетел на территорию Уражайского округа и был замечен с суши. Правда, радары его не засекли, и местная ПВО склонялась к мысли, что это был глюк, но звено истребителей, поднятое на всякий случай и залетевшее в Закатный округ, исчезло бесследно.
Последние слова, которые прокричал по радио командир звена, насторожили всех, кто их слышал и кому они были доложены.
- Меня атакуют! - можно было расслышать сквозь шорох помех, после чего связь прервалась.
Об этом немедленно доложили наверх, а в район перешейка, не мешкая, направили высотный самолет-разведчик. Это была такая отличная машина, которую не могли достать наверху даже собственные целинские истребители, не говоря уже об амурских и мариманских.
Когда не вернулся и он, сбитый управляемой зенитной ракетой, в штабе Уражайского округа всерьез задумались, что же это такое творится. Но из Генштаба уражайцам посоветовали не впадать в панику.
К этому времени дезинформаторы уже успели убедить столичных генералов, что мариманские диверсанты и их пособники преднамеренно рассылают по каналам связи панические сообщения, чтобы сбить с толку командование целинских войск и гражданские службы.
Добиться, чтобы противник считал дезинформацию истиной, а истину дезинформацией - это высшее достижение информационной разведки и контрразведки. И начальник разведки легиона генерал Сабуров сумел этого достичь.
Палу Страхау, который продолжал лететь в своем большом четырехмоторном спецсамолете на запад, даже не сочли нужным сообщить об инцидентах с баркасом и самолетами. Да и вообще Генштабу и генеральному комиссариату Органов было не до того.
Генштаб как раз в эти часы начинал сокрушительное наступление на востоке, а Органы делали все необходимое, чтобы присовокупить к наступлению народное восстание в Порт-Амуре и других амурских городах.
И как раз в разгар этой напряженной работы с востока пришло сообщение о том, что амурцы, не дожидаясь сокрушительного наступления противника, переправились через Амур и Зеленую реку и продвигаются вглубь целинской территории, разрезая целинские фронты, как нож - мягкое масло.
28
- Вот! - изнывая от усердия, поднял перед собой нужную карточку пленный исполнитель приговоров Данила Гарбенка. - Казарин Иван. Приговорен к высшей мере наказания. Камера 512. Это пятый этаж. Я покажу!
- Он жив? Его не расстреляли? - вскрикнула Лана Казарина.
- Должен быть жив. Исполненные в другой картотеке.
- Если нет, я тебя придушу, - прошипела Лана.
- А я помогу, - поддержал ее Игорь Иванов.
- Да нет. Должен быть жив. У нас с документацией порядок. С этим делом строго.
Генерал Казарин и правда был жив, но увидев, в каком он состоянии, Лана все равно попыталась придушить Гарбенку. Конечно, сначала она кинулась к отцу, восклицая: "Папа, это я! Очнись, это я!" Но поскольку он ничего не ответил, она снова вскочила на ноги и с криком: "Что вы с ним сделали!" - накинулась на Гарбенку, хотя он как раз ничего с генералом Казариным не делал, поскольку отвечал лишь за конечную стадию процесса.
Правда Игорь, вопреки обещаниям, не стал ей помогать, а бросился к генералу с вопросом:
- Вы меня слышите? Вы можете говорить?
В одиночку Лана с удушением палача не справилась, хотя он даже не пытался сопротивляться и только прикрывал руками лицо от ее цепких ногтей.
Выглядел он в этот момент как нельзя более жалко. Гораздо более жалко, чем генерал Казарин, на теле которого не осталось живого места.
С трудом разлепив опухшие, покрытые кровавой коростой веки, Казарин сорванным голосом прошептал еле слыш-но:
- Быстро вы. Я не ждал вас так скоро.
Из этого Игорь Иванов заключил, что хоть и не так скоро, но кого-то генерал Казарин все-таки ждал, так что дочь его не соврала.
- Но это не целинская форма, - прохрипел генерал несколько громче, разглядев сквозь красное марево тигровые комбинезоны и боевые шлемы. - Кто вы такие?
- Они мариманы, - снова отпускаясь рядом с отцом, сказала Лана.
- А, это ты, - пробормотал генерал равнодушно и даже слегка раздраженно. - А я-то думал...
И он снова закрыл глаза.
- Папа! Папа! Что ты думал? - закричала лана и стала тормошить отца, забыв, что каждое прикосновение причиняет ему боль. - Это я, Лана! Мариманы высадили десант. Они нас освободят.
- Чушь, - отетил генерал, не открывая глаз и морщась от боли. - У мариманов нет сил для сухопутного десанта. Перестаньте меня мучить.
- Папа, ты что, не узнаешь меня?! - воскликнула Лана в отчаянии, а Игорь Иванов, решив, что валять ваньку не имеет смысла, сообщил:
- Мы не мариманы. Мы из космического легиона.
Тут Казарин попытался улыбнуться, но место улыбки получилась жуткая гримаса.
- Из космического... Какой интересный сон. Давно такого не было.
- Папа! Папа! Это не сон! очнись! Все на самом деле! - не унималась Лана.
- Ты всегда так говоришь, - ответил генерал. - И всегда врешь. Ведь тебя расстреляли.
- Да нет же, папа! Они не успели! Если хочешь, вон у этого спроси!
"Вон этот", то есть исполнитель приговоров Гарбенка, был готов подтвердить все, что угодно, но у него генерал ничего не спросил.
- Да чего вы мучаетесь? - подал голос Громозека от окна. - Его водой надо отливать.
Услышав это, генерал неожиданно приподнялся на локте и довольно внятно и рассудительно произнес:
- Водой меня отливать бесполезно. Я на это уже не реагирую. Я вообще ни на что не реагирую. К использованию непригоден, подлежит утилизации...
И он засмеялся страшным каркающим смехом.
- Папа! Что же они с тобой сделали?! - простонала Лана, а Игорь наконец сообразил, что нужно генералу в первую очередь, и достал из карана плитку "озверина" со словами:
- Танкисты есть? - поинтересовался у них командир колонны.
Оказалось, что есть и даже не один.
- Бегом туда и пригоните мне этот танк, - последовал приказ, и через несколько минут ТТ-55 уже дубасил по своим. Жалко, боезапас маленький - всего двенадцать снарядов, из которых покойный комбат сжег два, а легионеры - еще три.
Но один из этих трех попал точнехонько в ближайший ТТ-55, и это решило дело. После потери четырех новейших танков полковой особист не мог больше рисковать.
Трофейный танк с семью оставшимися снарядами напрасно ждал новой атаки. Вся бронетанковая мощь 13-го ОМПа отошла в тыл и туда же, под прикрытие брони, сбежали органцы, притащив за собой уцелевших арестованных.
Майор Никалаю хоть и был недавним комбатом, но все-таки несколько недель командовал полком, проводил учения, участвовал в командно-штабных тренировках и ночами не спал, штудируя "Настольную книгу командира полка". И он просто выть был готов, глядя, как погибает его полк из-за отсутствия управления.
- У них же всего восемь бэтээров! - орал он на Голубеу. - Разрешите мне... Мы прорвемся!
Но Голубеу отвечал в том духе, что комполка сам виноват и нарочно разложил свою часть, чтобы способствовать ее скорейшему разгрому. А поскольку майор слишком уж нервно себя вел, органцы повалили его на землю и стали пинать ногами.
Но тут к месту боя подошла свежая центурия с восточной стороны, а сверху опять свалился многоцелевой истребитель с изменяемой геометрией крыла, который выбрал в качестве цели как раз скопление бронетехники.
Органцы залегли, а Никалаю, наоборот, вскочил и, превозмогая боль, помчался в сторону монументов. Игар Иваноу бросился за ним, громко вопя что-то нечленораздельное.
- В атаку, вперед! За мной! - перекрикивал его Никалаю, пробегая мимо своих солдат, и некоторые тянулись за ним, не обращая внимания на наручники на руках майора и выкрики органцов, которые боялись подняться.
Подполковник Голубеу лежа стрелял по беглецам из пистолета, но тут ракета рванула совсем рядом, и органцов накрыло взрывной волной.
24
Группа старлея Данилова так и не прорвалась в тюремный блок, поскольку в разгар перестрелки с часовыми поступило распоряжение подняться наверх и занять башни Серого Дома, откуда удобно стрелять по наступающему противнику.
Часовым на башнях тоже теоретически было удобно, но их стрельба из автоматов по танкам и бронемашинам не давала должного эффекта, а пешие легионеры вылезали из бронемашин под прикрытием здания, и до них очереди тоже не долетали.
Правда, один герой с фасадной башни все-таки попал в кого-то из легионеров, штурмовавших здание Окружкома на другой стороне площади. И вывел его из строя, переломав ему несколько ребер под бронежилетом и причинив пулей легкое сотрясение мозга под шлемом.
В ответ сразу несколько машин ударили по башне ракетами, превратив ее в живописную руину с обугленным трупом героя в центре композиции.
Эту руину люди Данилова заняли без труда, а вот с других башен еще стреляли целинцы. Войска Органов вооружались автоматами, и у часовых было по четыре рожка на брата - 120 патронов, долго можно стрелять.
А поскольку легионеры уже выбрались на крышу, ракетный залп отпадал. К тому же ракеты и снаряды приказано было беречь. По сводкам за первые часы боев некоторые центурии израсходовали уже по два-три боекомплекта, а их всего шестнадцать на всю войну.
Если так тратить боеприпасы в условиях, когда нет организованного сопротивления, то что будет, когда целинцы опомнятся?
Правда, отряд майора Царева из 13-й фаланги пока расходовал первый боекомплект, и то довольно вяло. Не было достойных целей.
Они не появились даже тогда, когда из парка имени Майской революции выкатилась атакующая цепь дивизии внутренних войск и Высшей школы Органов.
С этой стороны наступало несколько рот, которые нарвались в первую очередь на танки тяжелой центурии, два из которых - Е1680 с орудием 150 мм. На два меньше, чем у ТТ-55, но по эффекту раз в десять круче.
Танки шарахнули прямо перед собой снарядами объемного взрыва, и органцы, не привыкшие к такому обращению, залегли. Объемный взрыв вообще штука посильнее, чем "Фауст" Гете - даже если наблюдать со стороны, мало не покажется. А вторым залпом идут противопехотные снаряды направленного действия, которые рвутся в воздухе на заданном расстоянии таким образом, что взрывная волна и осколки уходят преимущественно вниз.
Тут даже не надо думать - только вводи в компьютер исходные данные. Как в "Трех мушкетерах". Триста гугенотов, двести шагов. Мы еще успеем закончить завтрак!
После двойного залпа если кто и остается в живых, то сильно контуженный и еще сильнее деморализованный. Хорошо от парка до танков не так далеко бежать - но кто добежал, тот попал под пулеметы. Ну и легионеры, которые засели на верхушке гробницы, из автоматов добавили.
В результате с этой стороны не прорвался никто. Самыми счастливыми оказались те, кто вовремя отступил. Хотя по парку уже работали минометы, под этим обстрелом все-таки можно было выжить.
А на открытом пространстве пешим целинцам было тяжко совсем. Легионеры на высоких точках обложились штур-мовыми винтовками с оптическим прицелом и лазерным наведением - тут промазать труднее, чем попасть, а у органцов даже касок нет, не говоря о бронежилетах.
Но генерал Бубнау был неумолим. Гробницу надо отбить. Он рассчитывал, что когда начнется атака от парка, враг оттянет свои силы туда, и тогда можно будет бросить резерв в наступление через площадь. Но враг не стал ничего никуда оттягивать. Двух центурий - тяжелой и простой - вполне хватило, чтобы подавить атаку, а все остальные машины остались на месте - кольцом вокруг площади и трех главных зданий.
Но Бубнау все равно бросил своих людей в атаку через площадь.
Добрались они только до "памятника очередному вож-дю". Вернее, до постамента, на котором сейчас не было никакого вождя.
Группа счастливцев сумела укрыться за постаментом. А кто-то добежал даже до стен Окружкома и Серого Дома.
В обоих домах как раз с этой стороны на первом этаже были выбиты стекла и выломаны решетки. Здесь проникали в здания спецназовцы легиона, и теперь прорехи пригодились целинцам.
Но поскольку по этой стороне оба здания тоже прикрывали боевые машины, которые целинцам нечем было подавить, до стен добежали считанные единицы, а внутрь прорвалось еще меньше. В Серый Дом - человека четыре.
Вслед им маневренный танк послал сквозь окно 100-миллиметровый снаряд. Компьютер показывал, что легионеров в этом крыле здания нет. А насчет целинцев после взрыва снаряда ничего нельзя было сказать определенно.
На всякий случай группе старлея Данилова передали, что несколько целинцев проникли в здание. Но до команды сержанта Иванова это сообщение не дошло.
25
- Сколько, говоришь, у тебя пленных? - спросил по закрытой связи капитан Саблин, когда сержант Иванов отчитался о своих подвигах по спасению девиц от расстрела.
- Да можно сказать, вся тюрьма, - ответил Игорь. - Тут же нет никого, кроме зэков. Только мы и палач местный.
- Это радует. Допроси палача - пусть скажет, сколько всего народу в тюрьме. Надо наверх сообщить, а то с нас пленных требуют. А какие к черту пленные, когда мы в обороне сидим.
- А что, на нас уже кто-то нападает?
- А ты думал! У нас тут война, между прочим. Местные лезут из всех щелей.
- Военные?
- А черт их разберет. С автоматами.
- В сером или в хаки? - поинтересовался Иванов, который разбирался в целинском обмундировании лучше всех в центурии, да пожалуй и в отряде.
- Вроде в сером.
- Ага, понятно. Органы.
- Может, и Органы. Короче, тюрьма в твоем распоряжении. Делай что хочешь, но чтобы все досидели по камерам до отправки в тыл.
Где-то в тюремном блоке еще оставались недобитые целинские часовые, и хотя маловероятно было, что они вдруг вздумают выпустить заключенных, полностью такую возможность командир центурии, похоже, не исключал.
Но Игорь Иванов думал о другом.
Когда он выглянул из расстрельной камеры в предбанник, девушка по фамилии Питренка бросилась к нему со словами:
- Лицо мариман, пожалуйста, не убивайте меня!
Из дальнейших бессвязных выкриков Игорь понял, что она решила, будто, запретив подчиненным насиловать девушек, сержант обрек их на смерть. И теперь она буквально умоляла изнасиловать ее одну за всех, только бы остаться живой. Но со стороны казалось, будто она признается Иванову в сильной любви, и из всех землян только он один понял девушку правильно.
- Мы-то никого не убьем, - сказал он. - Но сюда рвутся ребята в сером. Органцы хотят отбить управление, и вы, надеюсь, понимаете, что это означает?
Его русскую речь девушки поняли не очень хорошо, и тогда Игорь пояснил:
- Вас расстреляют свои. Если они прорвутся сюда, то первое, что они сделают - это расстреляют вас. А потом и всех остальных.
- Отец! - произнесла Лана Казарина за его спиной. - У меня здесь отец. Он еще жив!
Она не знала этого наверняка, но очень хотела верить.
- Кто он? - спросил Игорь полуобернувшись.
- Он генерал. Тут много генералов и офицеров. Они вас ждали. Отец говорил, что мариманы и амурцы придут, и тогда органцам не поздоровится. Он вам поможет!
- Предательница! - прошипела девушка с плакатным лицом.
- Дура, - ответила ей не Лана, а Питренка, которая уже поверила, что ее не убьют и, может быть, даже не изнасилуют, но все еще боялась, что любое неосторожное слово может изменить расклад.
А Игорь Иванов медленно оглядел всех присутствующих и неожиданно скомандовал девушке с плакатным лицом:
- Раздевайся!
Она побледнела, потому что, увидев Лану, выходящую из расстрельной камеры нагишом, наконец поверила, что в Народной Целине смертниц раздевают перед казнью. А может, и по другой причине - ведь здесь много говорили об изнасиловании, да и вообще ей никогда прежде не приходилось раздеваться перед мужчинами. Но Иванов не стал ее томить и объяснил:
- У нас все просто. Тех, кто не хочет с нами сотрудничать, приказано отправлять в глубокий тыл. В наш глубокий тыл, куда не доберется ни ваша армия, ни ваши Органы. И скажу честно - я не знаю, что там делают с пленными. Но я точно знаю, что перед отправкой их приказано раздевать догола. Вам все понятно?
- Вы отправите нас в рабство? - попробовала уточнить девочка, которая развивала эту тему до появления легионеров.
- Это будет зависеть от вашего поведения. Сейчас мне нужна одежда для человека, который готов сотрудничать.
- Да ну, сержант! - пророкотал из расстрельной камеры Громозека. - Чего ты с ней валандаешься. Одежда тебе нужна? Счас снимем.
И он, протиснувшись в дверь и как бы ненароком задев нагую Лану Казарину, стал надвигаться на девушку с плакатным лицом.
- Не надо! - остановила его девушка. - Я сама.
И она рванула на груди свою белую юнармейскую блузку. Пуговицы посыпались на пол.
- Тебе что сказали! - рявкнул на нее Громозека. - Снять шмотки, а не порвать! Я тебя саму счас порву, как Тузик грелку!
А Лана, глядя на все это, засомневалась, намного ли мариманы лучше органцов.
Но ведь они спасли ей жизнь.
- Вы правда отправляете людей в рабство? - спросила она.
- Мы отправляем их в тыл, - мрачно ответил Игорь. - За дальнейшее я не отвечаю. Я, к сожалению, не генерал.
А Лана слишком много пережила и уже окончательно потеряла представление, что такое хорошо и что такое плохо. А в такой ситуации лучше всего заботиться о себе самом.
Чужаки спасли ей жизнь и хотели дать ей одежду. А ведь могли бы этого и не делать - Лана прекрасно понимала, насколько интереснее им смотреть на нее голую.
Правда, теперь у них появился другой объект. Девушка с плакатным лицом имела еще и ладное тренированное тело. И пока Лана одевалась, Громозека лапал это тело руками.
Остальные не вмешивались в надежде, что их пронесет.
К этому времени исполнитель приговоров Гарбенка вновь обрел способность двигаться, разговаривать и соображать, и Иванов спросил у него:
- Где сидит генерал Казарин?
- Не знаю, - пробормотал тот.
- Как узнать?
- Можно посмотреть по картотеке.
- Хорошо. Веди.
Громозека был недоволен, что его оторвали от девушки с плакатным лицом, но ему пришлось отправиться вместе с группой. С собой легионеры взяли Лану Казарину и Веру Питренку. А остальным Иванов на выходе бросил:
- Подумайте над тем, что я сказал. На войне как на войне, и с теми, кто не хочет сотрудничать, мы будем поступать, как с врагами.
Но, глядя на новую обнаженную, которая стояла у стены с гордо поднятой головой и сжатыми губами, он про себя подумал, что ему все больше нравится эта несгибаемая девушка с плакатным лицом.
26
Грузовики 66-й фаланги, которые целинцы считали бронетранспортерами, как раз расстреляли весь наличный боезапас к тому времени, когда закованный в наручники майор Никалаю поднял свой полк в новую атаку. Это и предопределило исход прорыва.
Хотя легионеры продолжали стрелять по наступающим из автоматов, силы были слишком неравны.
Подошедшая с перешейка тяжелая центурия была чересчур увлечена истреблением целинской бронетехники и упустила прорыв.
Игар Иваноу был в первых рядах атакующих и, сжимая в скованных руках подобранный с земли пистолет, палил куда-то в пространство, пока не кончились патроны. Засевший за полуразрушенным южным монументом легионер находился в лучшем положении. Его штурмовая винтовка "джекпот" была заряжена пулеметной лентой, а стрелял он на удивление метко и заставил целинцев залечь.
Легионера забросали гранатами, а свои его чуть не бросили, но он все-таки выжил и сумел догнать грузовики, которые поспешно отходили. Бойцы в дымчато-серой с голубыми разводами форме 66-й фаланги, как на чапаевской тачанке, отстреливались автоматными очередями из кормовых дверей и в горячке засадили своему героическому соратнику пулями в бронежилет. Но даже это его не остановило.
Первое, что он сделал, забравшись в грузовик - это заехал в морду бойцу, который чуть его не подстрелил. Заехал, правда, не снимая шлема, так что боец не очень пострадал и даже не обиделся, поскольку герой был совершенно прав.
Но тут герою попала в спину теперь уже вражеская пуля, залетевшая через открытую заднюю дверь, и хотя она тоже угодила в бронежилет, это добило легионера окончательно. Под бронежилетом больно колыхались переломанные ребра, а адреналиновый запал, который помог герою с честью выдержать все испытания, наконец, кончился, и легионер свалился на руки бойца с набитой мордой.
Группа, не меньше получаса державшая у придорожных монументов целый мотострелковый полк, отступила, потеряв один грузовик и трех легионеров убитыми.
Правда, все пленные, вверенные попечению эттой группы, разбежались кто куда, и поскольку собрать их не представлялось возможным, особисты на орбите решили подорвать самоликвидаторы на шеях заложников.
Повезло только тем, кто был в трофейном танке ТТ-55. Их помиловали, поскольку они по доброй воле устремились за грузовиками легиона, взяв еще несколько голых пленных в ошейниках на броню.
А остальные ошейники стали взрываться как раз когда остатки Дубравского полка под командованием Никалаю добрались до южного монумента.
Нагая девушка, бежавшая навстречу Игару Иваноу с безумными глазами и перекошенным в диком крике ртом, вдруг потеряла голову в буквальном смысле слова, и Игара с ног до головы окатило кровью из перерубленных артерий. Безголовое тело рухнуло прямо на него, а осколки ошейника не задели его только чудом.
Однако Игар все равно на несколько минут сделался небоеспособен. Его рвало и крутило, а в памяти застрял последний момент - когда девушка пыталась руками сорвать с себя ошейник, и в результате руки ей тоже оторвало.
Когда он немного справился с собой и обнаружил, что пытается снять пропитанную женской кровью гимнастерку, но не может из-за скованных рук, бой уже кончился. Отступающая через поле бронетехника утащила за собой тяжелую центурию, а про пеших целинцев забыли.
Вместе с бронетехникой сгинул и полково й особист, и органцы подполковника Голубеу. Неподалеку от Игара солдат из мобилизованных уголовников воровским способом снимал наручники с командира полка.
- Выпей! - сказал кто-то Игару, протягивая ему котелок, из которого за версту разило сивухой. Это деревенские притащили солдатам самогон.
Игар никогда не пил спиртного, но теперь жадно прильнул к котелку.
После нескольких глотков его наконец перестало колотить, а бывший уголовник в две минуты снял наручники и с него.
Вокруг майора Никалаю кучковалось сотни две бойцов. Другие выжившие подтягивались группами и поодиночке, но их было немного. Ходили разговоры, что часть ушла с бронетехникой, а кто-то и дезертировал.
К вооруженным бойцам прибились и бежавшие из плена - те, кому повезло не оказаться в заложниках с самоликвидаторами на шеях и уцелеть под пулями с обеих сторон. Из тех двух с лишним тысяч, которые отряд майора Субботина захватил в Задубравской дивизии, осталась едва ли десятая часть, но было неизвестно, сколько беглых пленных рассеялось по ок-рестностям.
Многие, видя, что по ним палят со всех сторон, стремились убежать подальше от места боя и совсем не спешили назад.
Собрав всех, кто смог и захотел собраться, майор Никалаю решил:
- Идем в Чайкин. Там первая армия. Ей нужны подкрепления.
- Нет там первой армии, - пробурчал в ответ беглый пленник, по прежнему нагой, которому девушка в одетом на голое тело белом халате перебинтовывала голову. - Ничего нет. Ты видел, как они нас?.. И везде то же самое. Везде!
27
Везде было примерно то же самое, и упорное сопротивление отдельных частей, подразделений и загнанных в угол героев-одиночек не меняло общей картины.
Целинские войска на Закатном полуострове терпели небывалый разгром, а в столице Народной Целины Центаре об этом до сих пор ничего не знали.
Напрасно в эфире надрывались не попавшие под глушение коротковолновые армейские и гражданские рации. Напрасно радиолюбители, рискуя жизнью (потому что по запеленгованным рациям легионеры без промедления били управляемыми ракетами от малых противопехотных и до стратегических) пытались оповестить родное руководство об опасности. Стараниями дезинформаторов, оседлавших магистральные линии связи, этим сообщениям в Центаре никто не верил.
В том, что дело обстоит именно так, командование легиона убедилось, когда из Центара в Чайкин вылетел генеральный комиссар Органов Пал Страхау в сопровождении группы генералов и старших офицеров.
Он летел разбираться с диверсионной группой, которую мариманы высадили в районе Чайкина с целью срыва мобилизации и нанесения ущерба промышленным предприятиям стра-тегического значения.
По сведениям, которые Страхау получил перед самым отлетом, в диверсионную группу входило несколько десятков человек, причем большая часть из них уже уничтожена.
Наверное, узнав, что на самом деле "диверсантов" никак не меньше двухсот тысяч, генеральный комиссар Органов весь-ма удивился бы - но увы, некому было ему об этом сказать.
Правда, когда самолет Пала Страхау был уже в воздухе, на Закатном полуострове случился неприятный для легиона инцидент. Из контролируемой зоны вырвался какой-то рыбацкий баркас. Хотя за передвижением кораблей в прибрежной зоне велось наблюдение с орбиты, этот катерок непонятно как прозевали и самолет послали за ним в погоню слишком поздно.
Утопив баркас ракетой, истребитель залетел на территорию Уражайского округа и был замечен с суши. Правда, радары его не засекли, и местная ПВО склонялась к мысли, что это был глюк, но звено истребителей, поднятое на всякий случай и залетевшее в Закатный округ, исчезло бесследно.
Последние слова, которые прокричал по радио командир звена, насторожили всех, кто их слышал и кому они были доложены.
- Меня атакуют! - можно было расслышать сквозь шорох помех, после чего связь прервалась.
Об этом немедленно доложили наверх, а в район перешейка, не мешкая, направили высотный самолет-разведчик. Это была такая отличная машина, которую не могли достать наверху даже собственные целинские истребители, не говоря уже об амурских и мариманских.
Когда не вернулся и он, сбитый управляемой зенитной ракетой, в штабе Уражайского округа всерьез задумались, что же это такое творится. Но из Генштаба уражайцам посоветовали не впадать в панику.
К этому времени дезинформаторы уже успели убедить столичных генералов, что мариманские диверсанты и их пособники преднамеренно рассылают по каналам связи панические сообщения, чтобы сбить с толку командование целинских войск и гражданские службы.
Добиться, чтобы противник считал дезинформацию истиной, а истину дезинформацией - это высшее достижение информационной разведки и контрразведки. И начальник разведки легиона генерал Сабуров сумел этого достичь.
Палу Страхау, который продолжал лететь в своем большом четырехмоторном спецсамолете на запад, даже не сочли нужным сообщить об инцидентах с баркасом и самолетами. Да и вообще Генштабу и генеральному комиссариату Органов было не до того.
Генштаб как раз в эти часы начинал сокрушительное наступление на востоке, а Органы делали все необходимое, чтобы присовокупить к наступлению народное восстание в Порт-Амуре и других амурских городах.
И как раз в разгар этой напряженной работы с востока пришло сообщение о том, что амурцы, не дожидаясь сокрушительного наступления противника, переправились через Амур и Зеленую реку и продвигаются вглубь целинской территории, разрезая целинские фронты, как нож - мягкое масло.
28
- Вот! - изнывая от усердия, поднял перед собой нужную карточку пленный исполнитель приговоров Данила Гарбенка. - Казарин Иван. Приговорен к высшей мере наказания. Камера 512. Это пятый этаж. Я покажу!
- Он жив? Его не расстреляли? - вскрикнула Лана Казарина.
- Должен быть жив. Исполненные в другой картотеке.
- Если нет, я тебя придушу, - прошипела Лана.
- А я помогу, - поддержал ее Игорь Иванов.
- Да нет. Должен быть жив. У нас с документацией порядок. С этим делом строго.
Генерал Казарин и правда был жив, но увидев, в каком он состоянии, Лана все равно попыталась придушить Гарбенку. Конечно, сначала она кинулась к отцу, восклицая: "Папа, это я! Очнись, это я!" Но поскольку он ничего не ответил, она снова вскочила на ноги и с криком: "Что вы с ним сделали!" - накинулась на Гарбенку, хотя он как раз ничего с генералом Казариным не делал, поскольку отвечал лишь за конечную стадию процесса.
Правда Игорь, вопреки обещаниям, не стал ей помогать, а бросился к генералу с вопросом:
- Вы меня слышите? Вы можете говорить?
В одиночку Лана с удушением палача не справилась, хотя он даже не пытался сопротивляться и только прикрывал руками лицо от ее цепких ногтей.
Выглядел он в этот момент как нельзя более жалко. Гораздо более жалко, чем генерал Казарин, на теле которого не осталось живого места.
С трудом разлепив опухшие, покрытые кровавой коростой веки, Казарин сорванным голосом прошептал еле слыш-но:
- Быстро вы. Я не ждал вас так скоро.
Из этого Игорь Иванов заключил, что хоть и не так скоро, но кого-то генерал Казарин все-таки ждал, так что дочь его не соврала.
- Но это не целинская форма, - прохрипел генерал несколько громче, разглядев сквозь красное марево тигровые комбинезоны и боевые шлемы. - Кто вы такие?
- Они мариманы, - снова отпускаясь рядом с отцом, сказала Лана.
- А, это ты, - пробормотал генерал равнодушно и даже слегка раздраженно. - А я-то думал...
И он снова закрыл глаза.
- Папа! Папа! Что ты думал? - закричала лана и стала тормошить отца, забыв, что каждое прикосновение причиняет ему боль. - Это я, Лана! Мариманы высадили десант. Они нас освободят.
- Чушь, - отетил генерал, не открывая глаз и морщась от боли. - У мариманов нет сил для сухопутного десанта. Перестаньте меня мучить.
- Папа, ты что, не узнаешь меня?! - воскликнула Лана в отчаянии, а Игорь Иванов, решив, что валять ваньку не имеет смысла, сообщил:
- Мы не мариманы. Мы из космического легиона.
Тут Казарин попытался улыбнуться, но место улыбки получилась жуткая гримаса.
- Из космического... Какой интересный сон. Давно такого не было.
- Папа! Папа! Это не сон! очнись! Все на самом деле! - не унималась Лана.
- Ты всегда так говоришь, - ответил генерал. - И всегда врешь. Ведь тебя расстреляли.
- Да нет же, папа! Они не успели! Если хочешь, вон у этого спроси!
"Вон этот", то есть исполнитель приговоров Гарбенка, был готов подтвердить все, что угодно, но у него генерал ничего не спросил.
- Да чего вы мучаетесь? - подал голос Громозека от окна. - Его водой надо отливать.
Услышав это, генерал неожиданно приподнялся на локте и довольно внятно и рассудительно произнес:
- Водой меня отливать бесполезно. Я на это уже не реагирую. Я вообще ни на что не реагирую. К использованию непригоден, подлежит утилизации...
И он засмеялся страшным каркающим смехом.
- Папа! Что же они с тобой сделали?! - простонала Лана, а Игорь наконец сообразил, что нужно генералу в первую очередь, и достал из карана плитку "озверина" со словами: