Латимер медленно поднялся на ноги, держа нож в вытянутой руке, и вдруг стремительно сунул другую руку за голенище правого сапога. Хок моментально понял, что он замышляет, но тот уже выхватил маленький короткоствольный револьвер, о котором Хок не догадывался, и, наставив его на ненавистного противника, выстрелил.
Все равно Хок оказался быстрее. В момент выстрела он метнулся, буквально стелясь над землей, чтобы уйти от предназначенной ему пули, и врезался со всей силы в Латимера, стремясь вырвать у того нож. Латимер первым затеял нечестную схватку, и теперь Хок намеревался нанести ему с десяток мучительных ран, чтобы негодяй взмолился о собственной смерти, как об избавлении, но сразу вслед за выстрелом до его ушей донесся пронзительный женский крик.
Анастасия! Его ожгло, как огнем. Хок вскинул голову и увидел на земле ее безжизненное тело. Латимер застрелил Анастасию! Пуля, предназначавшаяся ему, нашла безвинную жертву – его возлюбленную! – молнией пронеслось у него в мозгу.
Ярость кровавой пеленой застлала Хоку взор. С диким криком набросился он на Латимера, вырвал нож из его рук, и тот впервые в жизни узнал, что такое леденящий душу животный ужас. Он завизжал, точно так же как визжит суслик, когда на него падает неумолимая тень ястреба, высмотревшего себе добычу и стрелой несущегося вниз. Нож вошел ему в грудь по рукоятку, с губ сорвались мольбы о пощаде. Но как сам он никого никогда не щадил, так и ему пощады дано не было.
Хок вскочил на ноги и бросился к Анастасии с безумной надеждой, что та еще жива, еще дышит, проклиная себя за очередную безрассудную беспечность. Он упал около нее на колени и глазами, полными ужаса и боли, уставился на ее белое как мел, залитое кровью лицо, затем, затаив дыхание, наклонился ниже, и вздох облегчения вырвался из его груди. Пуля всего лишь чиркнула по голове девушки точно так же, как это случилось с ним самим тринадцать лет назад. Хок тогда остался жив, значит, Анастасия тоже должна жить.
Он осторожно поднял ее на руки и с нежностью стал шептать ее имя.
Девушка с трудом открыла глаза, затуманенные болью.
– Хок? Хок... – слабым голосом позвала она и тут же сморщилась от боли. – Что... случилось? Ты ранен? Все закончилось? А Латимер...
– Все хорошо, Анастасия, все хорошо. Только не шевелись. Латимер мертв. Его пуля слегка задела твою голову, но ничего страшного с тобой не произошло. Я все сделаю, как нужно, не бойся. Мы теперь оба меченые, да еще по два раза: гремучей змеей и пулями Латимера. И все равно мы остались вместе!
– Хок, а как ты сам? Я видела, что он поранил тебя...
– Ничего страшного. Послушай, Анастасия Спенсер, разве я тебе не говорил, что люблю тебя больше жизни?
Она ничего ему не ответила, потому что горло перехватило от с трудом сдерживаемых слез, но, справившись с собой, тихо произнесла:
– Я помню, Хок, помню... – И уже не стесняясь слез, добавила: – Я тоже тебя очень люблю.
На миг забывшись, Хок сдавил ее в своих объятиях с такой силой, что только ее слабый возглас вернул его к действительности, и он трепетно и нежно прижал любимую к груди, сам едва не плача от счастья. Анастасия Спенсер в первый раз сказала, что любит его.
Глубоко вздохнув, Хок снял с Анастасии шейный платок и перевязал ей голову, чтобы остановить кровь. Убедившись, что все в порядке, он осторожно поставил ее на землю. Наконец настал тот момент, когда, исполнив мрачные клятвы прошлого, освободившись от бремени, свинцовым грузом лежавшего на его плечах бесконечно долгие тринадцать лет, он может начать со своей возлюбленной новую, счастливую жизнь в любви и согласии.
– Хок... Я хочу, чтобы мы больше никогда не расставались, – просто сказала Анастасия и взяла его за руку.
Хок отвернулся, слегка растерянный от переполняющих его чувств, и прерывающимся голосом ответил:
– Я тоже, милая, хочу этого.
Она помогла ему надеть рубашку и отряхнуть штаны. Хок сунул ноги в сапоги – Анастасия выронила их, когда в нее угодила пуля. Они подошли к пистолерос Латимера.
– Латимер мертв. Схватка была честной. Отвезите его на ранчо, к его семье, и скажите им всем, чтобы они не попадались на глаза ни мне, ни Спенсерам, – твердо сказал им Хок.
Один из пистолерос шагнул вперед:
– А о праве кровной мести ты, случаем, не забыл?
– Если этого пожелает молодой Латимер, я готов, – спокойно ответил Хок.
– Ну и силен же ты, малый! – грубо хохотнул головорез. – Люк на своего отца молился! Ладно, отвезем мы его на ранчо. А работники тебе не нужны? На такого, как ты, я с удовольствием пойду работать. Подумай...
– Премного благодарен, приятель, но я как-нибудь управлюсь сам, – покачал головой Хок.
– Сдается мне, ты прав, – пожал плечами детина. – Может, Люк на стену из-за своего папаши и не полезет, но только свистни, мистер...
– То, что я сказал про Латимеров, касается и всех вас. Чтобы я ваших физиономий больше не видел, ясно? – договорил Хок.
Его собеседник кивнул и подошел к остальным, которые возились с телом Ти Эл. Когда они проносили его мимо Хока, тот остановил их:
– Подождите-ка, парни. Я все еще его должник.
Они в замешательстве остановились. Все, стоявшие вокруг, как один посмотрели на Хока. Тот вынул обломок шпоры и сунул его в нагрудный карман окровавленной рубашки Латимера, брошенной ему на грудь. Отступив назад, Хок махнул рукой пистолерос:
– Идите. Теперь мы квиты.
Пистолерос закинули тело убитого на одну из лошадей и молча ускакали прочь, явно довольные тем, что не пришлось вступать в схватку с индейцами и что Райдер Хокинс не стал мстить и им. Все они, не сговариваясь, решили держаться подальше от этого опасного безжалостного типа.
Анастасия тоже подумала, что Хок – опасный человек, наблюдая, как он переговаривается с индейцами, как хладнокровно вытирает о траву нож, которым только что прикончил Латимера. Закончив, он направился к Анастасии. На губах его играла улыбка. Бережно поддерживая, он помог ей сесть в седло. Пора было вернуться к делам насущным, чтобы успеть вовремя перегнать всех бычков в форт Дефианс, – впереди их ожидали еще пять дней тяжелого путешествия. Только после этого они смогут принадлежать друг другу. Волнения и заботы больше не мучили их – Латимер теперь уже никогда не сможет встать у них на пути.
Хок и Анастасия не спеша ехали по прерии. Мустанги их шли совсем рядом, так что молодые люди то и дело касались друг друга коленями, а за руки они держались уже давно.
– Анастасия, я любил тебя всю свою жизнь. Понимаешь, просто нашел не сразу, – смущенно признался Хок.
Анастасия молча улыбнулась, посмотрела ему в глаза, увидев в них все то, о чем в глубине души мечтала многие годы. Она знала, что в ее глазах Хок видит то же самое. Солнце висело у самого горизонта, и их длинные тени, что бежали впереди мустангов, как-то незаметно слились в одну, и уже ничто не могло их разлучить.
Эпилог
– Как называется то место, куда поехали Хок с Анастасией? – спросила Лорели.
– Пинто, – с усмешкой ответил Спенсер. – Правда, в записке, которую они прислали нам с вернувшимися загонщиками, не сказано, где же это место находится.
Лорели засмеялась:
– Я думаю, для нас намного важнее перегнать скот вовремя, удачно его продать и получить деньги, чем знать, в какое место они поехали.
– Да кто же с этим спорит, – согласился Спенс. – Но не менее важно и известие о том, что Хок наконец рассчитался с Латимером.
– Мертв, – передернула плечами Лорели. – Признаюсь, верится с трудом, так же как с трудом верилось в его истинную сущность.
– Может быть, хоть теперь будет поспокойнее.
– Как я на это надеюсь! – горячо поддержала его Лорели.
– Но я удивлен, что о самом важном в записке не было сказано.
– О том, что касается их самих? – улыбнулась Лорели. Спенс поднял на нее глаза:
– Да. Ведь они будто созданы друг для друга, верно?
– Согласна, – кивнула Лорели. – Ты думаешь, что место под названием Пинто как-то с этим связано, связано с ними, с их будущим?
– Наверное, да.
– Мне по-прежнему кажется неправильным, что Анастасия повсюду ездит с ним одна. То есть я думаю, что...
– Почему бы нам не заняться подготовкой свадьбы к их возвращению? – предложил Спенсер.
– Пожалуй, я начну с подвенечного платья для Анастасии, – улыбнулась Лорели.
– Хорошая мысль, – кивнул Спенс, снова устремляя взгляд к горизонту.
– А потом сошью несколько одежек для маленького.
– Для маленького? – рассеянно переспросил Спенсер.
– Ну да, для маленького.
– Это ты для Стейси? Не думаю, что ей это потребуется в ближайшее время.
– А я вовсе и не про Анастасию. У нас в семье есть еще кое-кто...
Кресло-качалка Спенса вдруг перестало поскрипывать. Он замер, потом повернулся к жене. Та ласково улыбалась ему, и глаза ее сияли счастьем и нежностью.
– Ты хочешь сказать... – начал Спенсер и замолчал. Перевел дух и повторил: – Ты мне хочешь сказать...
– Да, милый, у нас скоро опять будет малыш.
Спенсер издал оглушительный восторженный вопль, вскочил на ноги и, заключив Лорели в объятия, закружился по веранде.
– Я не верю, честное слово, не верю! Не может быть, не может быть! – Он вдруг остановился и посерьезнел. – Послушай, Лорели, а это не опасно? Ты справишься? Я и думать об этом боюсь!
Лорели с нежностью его поцеловала и сказала:
– Спенс, ты же знаешь, что при родах всегда есть риск, всегда призрак смерти готов разлучить мать и дитя, но ведь это жизнь, Спенс, просто жизнь. Давай принимать ее как она есть. Да ты только представь, – оживленно продолжила она. – Здесь, в новой Гайе, у нас родится ребенок, наш ребенок. Это и правда новое начало, Спенс, для всех нас, понимаешь?
Они нежно поцеловались и с гордостью огляделись по сторонам. Новая жизнь замечалась в Гайе повсюду. Все дальше в прошлое отступали горькие, печальные воспоминания, все явственнее в настоящем проявлялись приметы будущего. Начать заново и добиться своего – такое под силу только тем, кто глубоко и искренне любит.
– Теперь мое сердце свободно – его больше ничто не мучает. Я снова начинаю жить. Все, что я могу дать тебе, Анастасия, Стейси, Женщина Весны, – немного земли и скота, да и то это нужно приводить в порядок, работая с утра до ночи. Но мое сердце – вот оно, и я отдаю его тебе.
– Подожди! – неожиданно воскликнула Анастасия и кинулась куда-то в сторону.
Хок, ничего не понимая, в полном изумлении смотрел, как она подбежала к своему мустангу и стала рыться в седельных сумках и потом чуть ли не бегом вернулась обратно, неся в руках что-то завернутое в индейскую ткань. Глаза ее сияли радостью. Встав перед Хоком, Анастасия воскликнула:
– Хок, ты возьмешь вот это?
В еще большем недоумении, потому что ничего подобного не ожидал, Хок наблюдал за тем, как Анастасия осторожно разворачивает ткань. Чуть поколебавшись, она в конце концов что-то протянула ему в сложенных лодочкой ладонях.
Хок, запрокинув голову, от души засмеялся, потому что в ладонях Анастасии лежал старый, засохший хлеб гоми.
Анастасия смутилась и, решив, что он отказывается, хотела убрать руки, но Хок удержал ее. Взяв гоми, он откусил от него солидный кусок и с видимым наслаждением принялся жевать. Онемевшая от радости, Анастасия обрела дар речи.
– Значит, ты хочешь на мне жениться? – дрожащим голосом спросила она.
– Да! Но только потому, что ты попросила об этом, как положено, – ответил он.
Анастасия счастливо засмеялась и протянула ему оставшийся кусок.
Хок поморщился.
– Надеюсь, ты не будешь настаивать, чтобы я это доел. Если доем, то скорее всего не смогу стать твоим женихом. – Тем не менее хлебец он забрал и спрятал в нагрудный карман рубашки. – Я его сохраню навсегда, можешь в этом не сомневаться, Женщина Весны.
Анастасия просияла и обвила руками его шею.
– Хок! Я так счастлива!
Внезапно, бросив рассеянный взгляд ему за спину, она заметила в траве какое-то движение.
– Хок! – вскрикнула она. Голос ее был полон неподдельного ужаса.
Хок стремительно обернулся, уже сжимая в руке револьвер, не зная, чего ожидать, но готовый ко всему.
– Там! Вон там! Гремучая змея! Боже! Убей ее, убей ее! – выкрикнула Анастасия, всем телом дрожа от страха.
Хок слегка расслабился. Змея сама по себе не была опасна, если только ее не разозлить.
– Успокойся, Стейси, – мягко сказал Хок и обнял любимую за плечи. – Ну сама подумай. Гремучая змея вовсе не собирается на нас нападать. Она ползет по своим змеиным делам, вот и все.
– Но она же тогда укусила меня! – прерывающимся голосом возразила Анастасия.
– Укусила, но не эта же, правда? Ту я сразу убил. Это совсем другая змея. Ты не забыла, что я тебе рассказывал про Танец Змеи?
– Я помню, но все равно до сих пор не представляю, как ты мог держать змею в зубах да еще и танцевать!
– Она меня тогда, между прочим, укусила. Помнишь? Анастасия молча кивнула, бросив взгляд на две отметин у него на лице. Потом посмотрела на такие же отметины у себя на кисти.
– Я помню, – наконец ответила она, провожая глазами гремучую змею, которая, не обращая на них никакого внимания, грациозно извиваясь, с легким шелестом ползла куда-то по жесткой траве.
Страх понемногу начал отпускать Анастасию.
– Ну что, Стейси, все еще хочешь ее убить?
– Теперь уже не хочу, – вздохнула она. – Может быть, это знамение. Мы же собирались изобразить на эмблеме нашего ранчо гремучую змею. Пусть эта змея живет и несет наше пожелание той земле, где нам жить, – пожелание мира, любви и счастья всем в северной Аризоне.
Хок одарил ее улыбкой, полной проникновенной нежности.
– Да, Стейси, пусть так и будет.
Она улыбнулась, чувствуя, как страх перед гремучей змеей постепенно исчезает. Она не станет менее осторожной, а просто будет мирно соседствовать со всеми созданиями, заселившими эти земли задолго до ее приезда сюда.
Гремучая змея как будто услышала ее мысли. Она вдруг резко свернула в сторону и поползла на север.
Хок и Анастасия какое-то время смотрели ей вслед, а потом молча с улыбкой обменялись долгими любящими взглядами, чувствуя, что сейчас никаких слов не нужно.
Они сели на мустангов и не спеша направились к поместью Гайя, к ранчо Хокинса, к своему будущему. Сердца и души их были переполнены любовью, счастьем и радостью.
Прямо над ними в небесной вышине плавно чертили свои бесконечные круги два ястреба.
Все равно Хок оказался быстрее. В момент выстрела он метнулся, буквально стелясь над землей, чтобы уйти от предназначенной ему пули, и врезался со всей силы в Латимера, стремясь вырвать у того нож. Латимер первым затеял нечестную схватку, и теперь Хок намеревался нанести ему с десяток мучительных ран, чтобы негодяй взмолился о собственной смерти, как об избавлении, но сразу вслед за выстрелом до его ушей донесся пронзительный женский крик.
Анастасия! Его ожгло, как огнем. Хок вскинул голову и увидел на земле ее безжизненное тело. Латимер застрелил Анастасию! Пуля, предназначавшаяся ему, нашла безвинную жертву – его возлюбленную! – молнией пронеслось у него в мозгу.
Ярость кровавой пеленой застлала Хоку взор. С диким криком набросился он на Латимера, вырвал нож из его рук, и тот впервые в жизни узнал, что такое леденящий душу животный ужас. Он завизжал, точно так же как визжит суслик, когда на него падает неумолимая тень ястреба, высмотревшего себе добычу и стрелой несущегося вниз. Нож вошел ему в грудь по рукоятку, с губ сорвались мольбы о пощаде. Но как сам он никого никогда не щадил, так и ему пощады дано не было.
Хок вскочил на ноги и бросился к Анастасии с безумной надеждой, что та еще жива, еще дышит, проклиная себя за очередную безрассудную беспечность. Он упал около нее на колени и глазами, полными ужаса и боли, уставился на ее белое как мел, залитое кровью лицо, затем, затаив дыхание, наклонился ниже, и вздох облегчения вырвался из его груди. Пуля всего лишь чиркнула по голове девушки точно так же, как это случилось с ним самим тринадцать лет назад. Хок тогда остался жив, значит, Анастасия тоже должна жить.
Он осторожно поднял ее на руки и с нежностью стал шептать ее имя.
Девушка с трудом открыла глаза, затуманенные болью.
– Хок? Хок... – слабым голосом позвала она и тут же сморщилась от боли. – Что... случилось? Ты ранен? Все закончилось? А Латимер...
– Все хорошо, Анастасия, все хорошо. Только не шевелись. Латимер мертв. Его пуля слегка задела твою голову, но ничего страшного с тобой не произошло. Я все сделаю, как нужно, не бойся. Мы теперь оба меченые, да еще по два раза: гремучей змеей и пулями Латимера. И все равно мы остались вместе!
– Хок, а как ты сам? Я видела, что он поранил тебя...
– Ничего страшного. Послушай, Анастасия Спенсер, разве я тебе не говорил, что люблю тебя больше жизни?
Она ничего ему не ответила, потому что горло перехватило от с трудом сдерживаемых слез, но, справившись с собой, тихо произнесла:
– Я помню, Хок, помню... – И уже не стесняясь слез, добавила: – Я тоже тебя очень люблю.
На миг забывшись, Хок сдавил ее в своих объятиях с такой силой, что только ее слабый возглас вернул его к действительности, и он трепетно и нежно прижал любимую к груди, сам едва не плача от счастья. Анастасия Спенсер в первый раз сказала, что любит его.
Глубоко вздохнув, Хок снял с Анастасии шейный платок и перевязал ей голову, чтобы остановить кровь. Убедившись, что все в порядке, он осторожно поставил ее на землю. Наконец настал тот момент, когда, исполнив мрачные клятвы прошлого, освободившись от бремени, свинцовым грузом лежавшего на его плечах бесконечно долгие тринадцать лет, он может начать со своей возлюбленной новую, счастливую жизнь в любви и согласии.
– Хок... Я хочу, чтобы мы больше никогда не расставались, – просто сказала Анастасия и взяла его за руку.
Хок отвернулся, слегка растерянный от переполняющих его чувств, и прерывающимся голосом ответил:
– Я тоже, милая, хочу этого.
Она помогла ему надеть рубашку и отряхнуть штаны. Хок сунул ноги в сапоги – Анастасия выронила их, когда в нее угодила пуля. Они подошли к пистолерос Латимера.
– Латимер мертв. Схватка была честной. Отвезите его на ранчо, к его семье, и скажите им всем, чтобы они не попадались на глаза ни мне, ни Спенсерам, – твердо сказал им Хок.
Один из пистолерос шагнул вперед:
– А о праве кровной мести ты, случаем, не забыл?
– Если этого пожелает молодой Латимер, я готов, – спокойно ответил Хок.
– Ну и силен же ты, малый! – грубо хохотнул головорез. – Люк на своего отца молился! Ладно, отвезем мы его на ранчо. А работники тебе не нужны? На такого, как ты, я с удовольствием пойду работать. Подумай...
– Премного благодарен, приятель, но я как-нибудь управлюсь сам, – покачал головой Хок.
– Сдается мне, ты прав, – пожал плечами детина. – Может, Люк на стену из-за своего папаши и не полезет, но только свистни, мистер...
– То, что я сказал про Латимеров, касается и всех вас. Чтобы я ваших физиономий больше не видел, ясно? – договорил Хок.
Его собеседник кивнул и подошел к остальным, которые возились с телом Ти Эл. Когда они проносили его мимо Хока, тот остановил их:
– Подождите-ка, парни. Я все еще его должник.
Они в замешательстве остановились. Все, стоявшие вокруг, как один посмотрели на Хока. Тот вынул обломок шпоры и сунул его в нагрудный карман окровавленной рубашки Латимера, брошенной ему на грудь. Отступив назад, Хок махнул рукой пистолерос:
– Идите. Теперь мы квиты.
Пистолерос закинули тело убитого на одну из лошадей и молча ускакали прочь, явно довольные тем, что не пришлось вступать в схватку с индейцами и что Райдер Хокинс не стал мстить и им. Все они, не сговариваясь, решили держаться подальше от этого опасного безжалостного типа.
Анастасия тоже подумала, что Хок – опасный человек, наблюдая, как он переговаривается с индейцами, как хладнокровно вытирает о траву нож, которым только что прикончил Латимера. Закончив, он направился к Анастасии. На губах его играла улыбка. Бережно поддерживая, он помог ей сесть в седло. Пора было вернуться к делам насущным, чтобы успеть вовремя перегнать всех бычков в форт Дефианс, – впереди их ожидали еще пять дней тяжелого путешествия. Только после этого они смогут принадлежать друг другу. Волнения и заботы больше не мучили их – Латимер теперь уже никогда не сможет встать у них на пути.
Хок и Анастасия не спеша ехали по прерии. Мустанги их шли совсем рядом, так что молодые люди то и дело касались друг друга коленями, а за руки они держались уже давно.
– Анастасия, я любил тебя всю свою жизнь. Понимаешь, просто нашел не сразу, – смущенно признался Хок.
Анастасия молча улыбнулась, посмотрела ему в глаза, увидев в них все то, о чем в глубине души мечтала многие годы. Она знала, что в ее глазах Хок видит то же самое. Солнце висело у самого горизонта, и их длинные тени, что бежали впереди мустангов, как-то незаметно слились в одну, и уже ничто не могло их разлучить.
Эпилог
1
Спенс и Лорели сидели на веранде и любовались расстилавшимися перед их взором просторами. Кресла-качалки тихонько поскрипывали, и вид у мужа и жены был умиротворенный.– Как называется то место, куда поехали Хок с Анастасией? – спросила Лорели.
– Пинто, – с усмешкой ответил Спенсер. – Правда, в записке, которую они прислали нам с вернувшимися загонщиками, не сказано, где же это место находится.
Лорели засмеялась:
– Я думаю, для нас намного важнее перегнать скот вовремя, удачно его продать и получить деньги, чем знать, в какое место они поехали.
– Да кто же с этим спорит, – согласился Спенс. – Но не менее важно и известие о том, что Хок наконец рассчитался с Латимером.
– Мертв, – передернула плечами Лорели. – Признаюсь, верится с трудом, так же как с трудом верилось в его истинную сущность.
– Может быть, хоть теперь будет поспокойнее.
– Как я на это надеюсь! – горячо поддержала его Лорели.
– Но я удивлен, что о самом важном в записке не было сказано.
– О том, что касается их самих? – улыбнулась Лорели. Спенс поднял на нее глаза:
– Да. Ведь они будто созданы друг для друга, верно?
– Согласна, – кивнула Лорели. – Ты думаешь, что место под названием Пинто как-то с этим связано, связано с ними, с их будущим?
– Наверное, да.
– Мне по-прежнему кажется неправильным, что Анастасия повсюду ездит с ним одна. То есть я думаю, что...
– Почему бы нам не заняться подготовкой свадьбы к их возвращению? – предложил Спенсер.
– Пожалуй, я начну с подвенечного платья для Анастасии, – улыбнулась Лорели.
– Хорошая мысль, – кивнул Спенс, снова устремляя взгляд к горизонту.
– А потом сошью несколько одежек для маленького.
– Для маленького? – рассеянно переспросил Спенсер.
– Ну да, для маленького.
– Это ты для Стейси? Не думаю, что ей это потребуется в ближайшее время.
– А я вовсе и не про Анастасию. У нас в семье есть еще кое-кто...
Кресло-качалка Спенса вдруг перестало поскрипывать. Он замер, потом повернулся к жене. Та ласково улыбалась ему, и глаза ее сияли счастьем и нежностью.
– Ты хочешь сказать... – начал Спенсер и замолчал. Перевел дух и повторил: – Ты мне хочешь сказать...
– Да, милый, у нас скоро опять будет малыш.
Спенсер издал оглушительный восторженный вопль, вскочил на ноги и, заключив Лорели в объятия, закружился по веранде.
– Я не верю, честное слово, не верю! Не может быть, не может быть! – Он вдруг остановился и посерьезнел. – Послушай, Лорели, а это не опасно? Ты справишься? Я и думать об этом боюсь!
Лорели с нежностью его поцеловала и сказала:
– Спенс, ты же знаешь, что при родах всегда есть риск, всегда призрак смерти готов разлучить мать и дитя, но ведь это жизнь, Спенс, просто жизнь. Давай принимать ее как она есть. Да ты только представь, – оживленно продолжила она. – Здесь, в новой Гайе, у нас родится ребенок, наш ребенок. Это и правда новое начало, Спенс, для всех нас, понимаешь?
Они нежно поцеловались и с гордостью огляделись по сторонам. Новая жизнь замечалась в Гайе повсюду. Все дальше в прошлое отступали горькие, печальные воспоминания, все явственнее в настоящем проявлялись приметы будущего. Начать заново и добиться своего – такое под силу только тем, кто глубоко и искренне любит.
2
Они стояли в тени можжевельника. Хок рассказывал Анастасии о Пинто, а потом привел ее к могилам своих родителей. Он молча опустился на колени и склонил голову перед двумя холмиками земли, заросшими молодой зеленой травой. Наконец-то трагическая смерть отца и матери получила достойное отмщение. Хок поднялся на ноги и бросил в воздух на четыре стороны света по ястребиному перу, чтобы души погребенных обрели заслуженный покой, потом повернулся к Анастасии и с улыбкой сказал:– Теперь мое сердце свободно – его больше ничто не мучает. Я снова начинаю жить. Все, что я могу дать тебе, Анастасия, Стейси, Женщина Весны, – немного земли и скота, да и то это нужно приводить в порядок, работая с утра до ночи. Но мое сердце – вот оно, и я отдаю его тебе.
– Подожди! – неожиданно воскликнула Анастасия и кинулась куда-то в сторону.
Хок, ничего не понимая, в полном изумлении смотрел, как она подбежала к своему мустангу и стала рыться в седельных сумках и потом чуть ли не бегом вернулась обратно, неся в руках что-то завернутое в индейскую ткань. Глаза ее сияли радостью. Встав перед Хоком, Анастасия воскликнула:
– Хок, ты возьмешь вот это?
В еще большем недоумении, потому что ничего подобного не ожидал, Хок наблюдал за тем, как Анастасия осторожно разворачивает ткань. Чуть поколебавшись, она в конце концов что-то протянула ему в сложенных лодочкой ладонях.
Хок, запрокинув голову, от души засмеялся, потому что в ладонях Анастасии лежал старый, засохший хлеб гоми.
Анастасия смутилась и, решив, что он отказывается, хотела убрать руки, но Хок удержал ее. Взяв гоми, он откусил от него солидный кусок и с видимым наслаждением принялся жевать. Онемевшая от радости, Анастасия обрела дар речи.
– Значит, ты хочешь на мне жениться? – дрожащим голосом спросила она.
– Да! Но только потому, что ты попросила об этом, как положено, – ответил он.
Анастасия счастливо засмеялась и протянула ему оставшийся кусок.
Хок поморщился.
– Надеюсь, ты не будешь настаивать, чтобы я это доел. Если доем, то скорее всего не смогу стать твоим женихом. – Тем не менее хлебец он забрал и спрятал в нагрудный карман рубашки. – Я его сохраню навсегда, можешь в этом не сомневаться, Женщина Весны.
Анастасия просияла и обвила руками его шею.
– Хок! Я так счастлива!
Внезапно, бросив рассеянный взгляд ему за спину, она заметила в траве какое-то движение.
– Хок! – вскрикнула она. Голос ее был полон неподдельного ужаса.
Хок стремительно обернулся, уже сжимая в руке револьвер, не зная, чего ожидать, но готовый ко всему.
– Там! Вон там! Гремучая змея! Боже! Убей ее, убей ее! – выкрикнула Анастасия, всем телом дрожа от страха.
Хок слегка расслабился. Змея сама по себе не была опасна, если только ее не разозлить.
– Успокойся, Стейси, – мягко сказал Хок и обнял любимую за плечи. – Ну сама подумай. Гремучая змея вовсе не собирается на нас нападать. Она ползет по своим змеиным делам, вот и все.
– Но она же тогда укусила меня! – прерывающимся голосом возразила Анастасия.
– Укусила, но не эта же, правда? Ту я сразу убил. Это совсем другая змея. Ты не забыла, что я тебе рассказывал про Танец Змеи?
– Я помню, но все равно до сих пор не представляю, как ты мог держать змею в зубах да еще и танцевать!
– Она меня тогда, между прочим, укусила. Помнишь? Анастасия молча кивнула, бросив взгляд на две отметин у него на лице. Потом посмотрела на такие же отметины у себя на кисти.
– Я помню, – наконец ответила она, провожая глазами гремучую змею, которая, не обращая на них никакого внимания, грациозно извиваясь, с легким шелестом ползла куда-то по жесткой траве.
Страх понемногу начал отпускать Анастасию.
– Ну что, Стейси, все еще хочешь ее убить?
– Теперь уже не хочу, – вздохнула она. – Может быть, это знамение. Мы же собирались изобразить на эмблеме нашего ранчо гремучую змею. Пусть эта змея живет и несет наше пожелание той земле, где нам жить, – пожелание мира, любви и счастья всем в северной Аризоне.
Хок одарил ее улыбкой, полной проникновенной нежности.
– Да, Стейси, пусть так и будет.
Она улыбнулась, чувствуя, как страх перед гремучей змеей постепенно исчезает. Она не станет менее осторожной, а просто будет мирно соседствовать со всеми созданиями, заселившими эти земли задолго до ее приезда сюда.
Гремучая змея как будто услышала ее мысли. Она вдруг резко свернула в сторону и поползла на север.
Хок и Анастасия какое-то время смотрели ей вслед, а потом молча с улыбкой обменялись долгими любящими взглядами, чувствуя, что сейчас никаких слов не нужно.
Они сели на мустангов и не спеша направились к поместью Гайя, к ранчо Хокинса, к своему будущему. Сердца и души их были переполнены любовью, счастьем и радостью.
Прямо над ними в небесной вышине плавно чертили свои бесконечные круги два ястреба.