Арчер Вадим. Ледяная арфа гангаридов

   Илдан краешком глаза глянул на дочь Тубала – та не скрывала злорадной усмешки. На поле вынесли принадлежности для жребия, чтобы разделить соискателей на пары. Каждый из четверых вынул по шару и встал напротив своего соперника. Жребий Илдана упорствовал в шуточках, но на этот раз оказался скорее милостивым, чем суровым, снова поставив его в пару с Брисом. Двое других воинов были противниками посерьезнее.
   Первыми сражались Корэм и Кеннет. Военачальник Кай-Кенора приложил все усилия, чтобы победить или хотя бы вымотать прославленного воина, но быстро потерпел поражение. После поединка Корэм даже не выглядел усталым, словно был выкован из железа, как и его меч. Затем на поле вызвали Илдана с Бристеном. На этот раз Илдан знал, как противостоять своему родичу и приятелю. После затяжного боя он резко атаковал, и выдохшийся Брис не устоял на ногах. Реабилитировав себя за поражение, Илдан получил возможность сражаться с Корэмом за право оспаривать приз у Дахата.
   После короткого перерыва объявили последнюю схватку соискателей. Илдан вышел на поле и встал лицом к лицу с лучшим воином Триморья. Этот бой он почти не запомнил. Некогда было размышлять – он едва успевал следить за движениями противника. Его руки и ноги сами отвечали на действия Корэма, тело само разворачивалось и отклонялось, реагируя на выпады. Где-то на задворках сознания маячило удивление – неужели он еще держится, неужели парировал этот, казалось бы, последний удар, неужели провел ответный выпад? Когда Корэм наконец заставил его выронить меч, Илдан ушел на скамью с чувством, близким скорее к победе, чем к поражению, сам себе не веря, что так долго оказывал сопротивление такому выдающемуся мастеру. Теперь он понимал, что было просто смешным мечтать о победе над Корэмом.
   – Ты хорошо выглядел, Илдан, – услышал он голос Тайвела. – Не огорчайся, что тебя выставили – Корэм здесь единственный, кто может всыпать Дахату. У меня, к сожалению, слишком легкое оружие.
   – У Корэма будет третий бой, а у Дахата – первый, – вмешался в обсуждение Бристен. – Корэм уже порядком выдохся.
   – Он выдохнется после десятого боя, не раньше, – возразил Тайто. – Илдан, ты заметил, что он выдыхается?
   – Куда там! В такое короткое время... даже я не устал.
   – Тебе показалось, вы довольно долго развлекали публику. Смотрите, они выходят!
   На поле сходились Корэм с Дахатом. Публика ревела, выкликая имя Корэма, даже первая скамья присоединилась к крику. Наверное, за Дахата не переживал никто, кроме Шебы, мрачно стоявшей у боковой кромки поля. Шеба надеялась, что меч Корэма сломается еще в боях соискателей, но никто из соперников не нанес по нему достаточно мощный удар. Она успокаивала себя напоминанием, что слезы винны продолжают ослаблять меч и скоро хватит совсем небольшого усилия, чтобы обломить его.
   Корэм теснил Дахата. Если в бою Дахата с Тайвелом мастерство уступило силе, то теперь сила уступала силе, соединенной с высочайшим мастерством. Дахат не пытался поразить Корэма – тот просто не давал ему такой возможности – но все же крепко стоял на ногах и мертвой хваткой держал свой широченный меч, встречая атаки. Он искал мгновение, чтобы нанести один-единственный удар по мечу противника – и не находил.
   Но слезы винны глубоко проели меч Корэма. Он сломался от простого столкновения, когда Корэм проводил атаку в руку, в очередной раз пытаясь обезоружить Дахата. Победитель двух турниров Дня Звездочетов остался с рукоятью в руке – изумление, ярость, досада отразились на его лице. Дахат удовлетворенно усмехнулся и бросил взгляд туда, где стояла Шеба.
   Публика загалдела, скорее изумленно, чем восторженно. Не такого приветствия следовало бы ожидать победителю Корэма. Вышедший на поле церемонимейстер провозгласил, что победителем турнира объявляется Дахат, правитель Хар-Наира. Верховный жрец храма Арноры взял священный меч с парчовой подушки и на двух руках протянул Дахату для pитуального поцелуя, а затем вернул на место.
   Четверо послушников Арноры подняли подставку за углы и в сопровождении экскорта из дюжины вооруженных воинов понесли приз обратно в храм Великой Портнихи, где он должен был пролежать ночь на жертвеннике для освящения. Церемонимейстер объявил, что вечером состоится пир для участников турнира.
   – Кстати, для тех, кто интересуется, – заметил Тайвел. – После обеда Тубал с дочерью будут принимать предложения от претендентов на ее руку и саристанский престол. О сердце, полагаю, нет смысла упоминать, – покосился он на Илдана.
   Илдан сделал вид, что не понял намек. Даже если у него и были бы намерения относительно Касильды, было немыслимо делать подобное предложение без согласия отца. Тайто, вредная тварь, тоже это понимал, но его ласковая, добродушная усмешка не давала никакой возможности рассердиться в ответ.
   – У нас другие дела, Тайто, – напомнил Илдан. – Ты, кажется, хотел помочь продать мне доспехи.
   – Да, – слегка смутился тот.
   – Я с вами не пойду, – заявил Бристен. – Покупать доспехи – развлечение, а продавать – скука.
   – Ладно, встретимся за ужином. Идем, Илдан.

VII

   Расставшись с Брисом, Илдан с Тайвелом зашли в гостиницу, где Илдан переоделся, взяли его турнирный меч и доспехи, после чего направились в оружейную. Тайвел заявил, что продавать нужно не в той лавке, где покупали, поэтому они довольно долго бродили по Ширану, пока не набрели на подходящую лавку.
   Стоило позвать с собой Тайвела хотя бы для того, чтобы послушать, как тот торгуется. Он вдохновенно расхваливал свой товар, отпуская такие словесные навороты, что восхищенный лавочник заплатил за доспехи почти ту же цену, по которой они были куплены. Илдан не сомневался, что сам выручил бы за них не больше половины стоимости – у него сидело в крови, что сыну правителя не пристало торговаться.
   Выйдя из лавки, Тайвел договорился с ним о сумме, которая устраивала обоих, и взял вырученные деньги себе как часть займа.
   – Спасибо, Илдан, – сияя, сказал он.
   – Ты хотел рассказать, куда их потратишь.
   – Разве? Может быть… – Тайвел замялся. – Ладно, расскажу. Видишь ли, я приезжал сюда на прошлый турнир...
   – Факт известный, – кивнул Илдан.
   – Ну и, естественно, у меня остались здесь потомки – трое потомков. Конечно, я не мог не обеспечить их, и тогда я поделил между подружками все свои деньги, оставив себе только чуть-чуть, чтобы вернуться в Илорну. Все мои подружки из простых семей, у них расходы не такие, как у нас с тобой, поэтому каждой достались неплохие деньги, хватило бы на первое время. У двоих так и получилось, но у третьей вышли неприятности. Родители выгнали ее из дома.
   Тайто выразительно замолчал, давая Илдану время пpоникнуться всем безобpазием этого поступка.
   – Что за люди – оставить без крова собственного потомка! – возмутился он наконец. – Я даже и не представлял, что такие бывают! В общем, моя бедняжка оказалась на улице, ей пришлось снимать жилье и обеспечивать себя самой. Понятно, что ей не хватило этих денег. Я с трудом разыскал ее жилье – какая ужасная конура! Сама она моет полы в какой-то гадкой забегаловке, подурнела, обносилась, потомок голодает... Я должен обеспечить ее на будущее, Илдан – хотя бы купить ей домик, чтобы она не платила за жилье. Но домик, даже маленький, стоит денег, а у меня здесь еще две прежних подружки, да две новых, и обо всех нужно позаботиться. Теперь понимаешь?
   Илдан неодобрительно хмыкнул.
   – Понимаю. Может, тебе, Тайто, следовало бы умерить прыть?
   – Умерить... – с сомнением пробормотал Тайвел. – Я слишком поздно разыскал Циллу, всего несколько дней назад.
   – А то умерил бы?
   – Трудно сказать... а знаешь, давай зайдем к ней, она живет недалеко отсюда. Я ее обрадую, скажу, что дело уладилось. Сам посмотришь – она такая милая, и потомок – вылитый я.
   – Ну, пойдем, – улыбнулся Илдан.
   Путь показался Илдану не таким близким, как обещал Тайто – наверное, потому что тот зашел по пути в несколько лавок, где купил красивый, нежной расцветки платок, сушеную тыкву со сладостями, охранный амулет и еще кое-какие съедобные и несъедобные мелочи, складывая покупки в сумку Илдана, опустевшую после продажи доспехов. Улицы становились все беднее, пока не стали откровенно нищенскими. Тайвел постучал в дверь самой жуткой развалюхи на одной из этих улиц и назвал себя в ответ на робкое «кто там?», послышавшееся из-за двери.
   Дверь открылась. Молодая женщина радостно протянула руки ему навстречу, но, увидев с ним постороннего, вздрогнула и отступила внутрь.
   – Не бойся, Цилла, это мой друг Илдан, – успокоил ее Тайто, входя следом за ней.
   Илдан тоже вошел и огляделся. Он никогда еще не бывал в домах с такой убогой обстановкой. Никакой мебели, кроме ветхого стола, кровати, развалющего шкафа и табурета, на стене – полка с несколькими глиняными мисками и двумя кастрюлями. Сама хозяйка, кроткая и уютная, даже в такой ужасной обстановке умудрялась поддерживать чистоту и опрятность. Разглядев ее, даже критически настроенный Илдан вынужден был признать безупречный вкус Тайвела. Из-за ее юбки выглядывал красивый трехлетний мальчуган со вьющимися волосами и светло-карими, как у отца, глазами.
   Тайвел поставил сумку на стол и стал вытаскивать подарки. Тыкву со сладостями он сразу же вручил ребенку, а охранный амулет надел подружке на шею. Та всхлипнула и обняла его.
   – Не плачь, моя маленькая, скоро все уладится. – Он погладил ее по голове. – Илдан дал мне взаймы достаточную сумму. Я куплю тебе домик, оставлю денег, тебе будет легче жить.
   – Но ведь ты уедешь, – бормотала Цилла. – А как же мы?
   – Я приеду на следующий турнир и обязательно зайду к тебе. – Он усадил ее на табурет. Она затихла, глядя на него жалобно, словно брошенный котенок. – На днях я куплю тебе новое жилье, получше, и помогу переехать. Все будет хорошо.
   Тайвел поговорил с ней еще немного, потрепал потомка по кудрявой голове и, попрощавшись, вышел с Илданом на улицу. Некоторое время они шли молча.
   – Жалко оставлять ее так, – заговорил наконец Тайвел. – И денег у меня маловато, чтобы обеспечить ее как надо, и она боится оставаться одна. Конечно, всякое может случиться. Жила бы она в Илорне – я там поблизости, всегда помогу, если что. А тут – четыре года... да и кто знает, смогу ли я сюда приехать в следующий раз...
   Илдан тоже чувствовал себя неуютно, вспоминая робкую, домашнюю подружку Тайвела. Она была вовсе не из тех женщин, которые могут постоять за себя.
   – Чем покупать ей домик здесь, увез бы ты ее на эти деньги в Илорну и пристроил бы там, – проворчал он. – У нее, как ты говоришь, все равно никого здесь нет.
   Тайвел даже остановился, в восторге глядя на Илдана.
   – Ну, конечно же, в Илорну! Ты – светлая голова, Илдан, а я – последний болван!
 
   Они вернулись во дворец как раз к началу пира. Стол был накрыт в большом обеденном зале, где ежедневно кормили участников турнира, но посуда и кушанья были праздничными, а во главе стола было поставлено кресло для правителя. Вдоль боковой стены сидели музыканты, приглашенные развлекать пирующих. Слуги разносили блюда.
   Илдан разглядывал обстановку, сравнивая ее с обстановкой родительского дворца. На высоких и узких окнах по боковым сторонам зала висели занавески из красной с золотом парчи, пол был выложен мозаикой из цветного камня, межоконные проемы и потолок покрывал пестрый желто-сине-красный орнамент, в отличие от цветов и листьев, принятых в лимерийских настенных рисунках. У Илдана зарябило в глазах – он привык к более спокойному оформлению залов – но когда бывшие соперники в праздничных одеждах расселись вокруг стола, когда слуги стали разливать лучшее вино из бочек, десятилетиями хранившихся в ширанских подвалах, когда музыканты заиграли бодрящую музыку, яркая обстановка зала показалась ему как нельзя более подходящей к случаю.
   Правитель Саристана пришел к столу последним, сразу же за Дахатом, который, как и на турнирном поле, сел по правую руку от него. Он очень скупо, в двух словах поблагодарил воинов за участие в турнире, прославляющем Великую Портниху, и дал знак к началу пира, первым приложившись к кубку. Илдан с Тайвелом, за делами оставшиеся без обеда, сначала ели молча, воздавая должное праздничным закускам и отмахиваясь от Бристена, интересовавшегося результатами продажи.
   – Что-то Тубал хмурится, – заметил наконец Тайвел, проглотив очередной кусок. – И обращался к воинам небрежно – кое-кто из них может и обидеться.
   – А вы слышали? – подхватил разговор Брис. – Пока еще не объявляли, но дворец полон слухов, что дочка Тубала отказала всем.
   – Всем? – переспросил Тайвел. – И Дахату тоже?
   – Говорят, да. Теперь у Тубала положение – не позавидуешь. Я бы на его месте тоже хмурился.
   Илдан не вступал в разговор, но ловил каждое слово. Взглянув на край стола, где сидел Тубал, он удивился, что Дахат вообще вышел к столу, если эти слухи были правдой. Вдруг он почувствовал, что правитель Саристана тоже смотрит на него, словно выделяя из общей толпы. Как и с письмом дочери Тубала, Илдан не мог найти за собой причины, по которой удостоился такого взгляда. Правитель перевел внимание дальше, на Тайвела, сделав вид, что скользит взглядом по воинам. Илдан встряхнул головой, пытаясь избавиться от наваждения, и вновь прислушался к разговору товарищей.
   – ...но ведь нет же закона, по которому правитель не может оставить правление дочери? – допытывался у Бристена Тайто.
   – Нет, но кто ж ей его оставит? – пожимал плечами Брис. – Правление – это такая штука, где нужна сильная рука. Может, она надеется, что у нее еще будет время выбрать мужа. Хотя... куда уж дольше?
   Тайвел заметил, что Илдан прислушивается к разговору.
   – Илдан, не упускай случай. Езжай-ка быстренько к своему отцу и обратно...
   – ...а потом подъезжай к дочке, – радостно закончил за него Брис.
   – Надоели вы оба, – огрызнулся Илдан. – С чего вы взяли, что я хочу на ней жениться?
   – Ну, раз влюбился...
   – Уж тебе-то, Тайвел, как не знать, что влюбиться и жениться – вещи разные!
   Не найдя, что ответить, Тайвел рассмеялся.
   – Но ведь дочку правителя не возьмешь в подружки! – нашелся наконец он.
   – Мне кажется, Тайто, ты бы сумел.
   – Считай, что я не захотел. – Тайвел сделал жест слуге и приказал положить себе очередное лакомство. – Правильно ты говоришь, Илдан – иногда нужно и умерять прыть.
   Разносчик блюд отошел, а за спиной Илдана появился еще один слуга.
   – Позвольте обратиться, ваша светлость?
   – В чем дело? – удивленно оглянулся Илдан.
   – Его величество хочет поговорить с вами.
   – Прямо сейчас?
   – Он ждет вас.
   Илдан встал и пошел за слугой вдоль стола. Подойдя к креслу правителя, он поклонился и молча остановился, дожидаясь, пока Тубал заговорит с ним. Вблизи было видно, что правитель Саристана был ветхим стариком. Его усталые глаза встревоженно бегали, словно он был не правителем, а провинившимся советником.
   – Илдан из Лимерии – вы так себя назвали, – сказал он, не поднимая взгляд на Илдана.
   – Да.
   – Вы хорошо сражались, юноша.
   Илдан удивился его словам. Хоть он и считал, что неплохо сражался, здесь были воины, в большей мере заслужившие похвалу – хотя бы тот же Тайвел.
   – Во славу Великой Портнихи, ваше величество, – дал он традиционный ответ.
   – Мне нужен отважный воин, очень отважный... – правитель чуть запнулся. – Который согласится постоять на страже у входа в Башню Безумного Мага в ночь накануне Дня Звездочетов. Завтра ночью.
   – У вас не хватает гвардии, ваше величество? – недовольно спросил Илдан.
   – Видите ли, юноша, это не каждому под силу, поэтому я ставлю туда только тех, кто дает добровольное согласие. В эту ночь башенная дверь нуждается в охране – или жертвой выходцев оттуда становится первый встречный. Вы получите очень хорошее вознаграждение за службу.
   Следовало бы расспросить об этих выходцах, но Илдану не хотелось выказывать себя трусом. Может, это Касильда хотела, чтобы он защитил ее и дворец? Судя по словам Тубала, на страже у башни и прежде стояли воины, и, видимо, справлялись. В конце концов, он владеет мечом получше многих.
   – Я согласен, ваше величество.
   Тубал странно взглянул на него, впервые за весь разговор, словно не ожидал легкого согласия.
   – Как мне известно, вы поселились не во дворце. Оставайтесь до завтра здесь, я распоряжусь о комнате.
   – Я приду во дворец завтра вечером.
   – Вы даете мне слово воина, что придете?
   Кровь бросилась в лицо Илдану. Уж не намекал ли правитель, что он может сбежать?
   – Разумеется, хотя не понимаю, почему вы его требуете. Я не из тех, с кого требуется брать слово.
   – Что ж, очень рад. Приходите завтра перед наступлением темноты и спросите дворецкого. Он отведет вас на место.
   Илдан понял, что разговор закончен, поклонился и пошел на место. Друзья, заинтригованные странным вызовом, наперебой пристали к нему с расспросами.
   – Правитель предложил мне службу, – объяснил им Илдан. – Даже обещал вознаграждение, так что радуйся, Тайто.
   – Что за служба?
   – Постоять на страже. Завтра ночью, у входа в Башню Безумного Мага. Может быть... – Илдан замолчал на полуслове, увидев, как Тайто меняется в лице.
   – Ты с ума сошел! – выговорил наконец тот.
   – Нет, представь себе, не сошел, – рассердился Илдан. – Мог бы ты выбирать выражения повежливее?
   – Значит, сойдешь, – заявил Тайвел, не обратив внимания на его обиженное замечание. – Немедленно вернись к Тубалу и откажись от этого дела.
   – Я дал слово воина.
   – Так он с тебя еще и слово взял?! Где была твоя голова, когда ты соглашался? Все равно, иди и скажи ему, что ты передумал.
   – Я же сказал, что дал слово воина. Да и почему я должен отказываться?
   – Великая Десятка! Разве ты не знаешь, что случается с теми, кто сторожит эту башню в канун Дня Звездочетов?
   – Нет. Тубал дал мне понять, что башню сторожили и раньше, поэтому я решил, что справлюсь.
   – Может, и сторожили, да только все они тронулись рассудком, а кое-кто и умер. Последние два раза добровольцев вообще не нашлось, поэтому пострадал кто-то из прислуги. Я это точно знаю, мне горничная Тубала рассказывала, когда... – Тайвел запнулся, – в общем, рассказывала. Все слуги это знают, они до жути боятся оставаться в эту ночь во дворце – а кое-кому из них по обязанностям приходится оставаться. Так вот, Илдан – в эту полночь из башни выходят призраки и бродят по дворцу, пока кого-нибудь не встретят. Этот человек сходит с ума, а они возвращаются обратно. Потому и нужен страж – встретив его, они не идут дальше. Что они с ним делают, неизвестно – никто никогда об этом не рассказывал. Стоило начать расспрашивать кого-то из этих бедняг, как с ним тут же случался приступ безумия. Тубал всегда смело обещает огромную награду – знает, что все равно выплачивать не придется.
   – Вот как, – нахмурился Илдан, начиная понимать. – Выходит, Тубалу нужна жертва, и для нее подходит никому не известный Илдан из Лимерии...
   – Когда-нибудь ты станешь догадливым, приятель, а пока иди и откажись. Отвага – одно, а безрассудство – совсем другое.
   – Я дал слово воина. Если я откажусь, то прослыву трусом.
   – По-твоему, сумасшедшим быть лучше?
   – Если я нарушу слово воина, то никогда не прощу себе этого.
   – Это – другое дело, – скрепя сердце признал Тайвел. – Это хуже сумасшествия – перестать уважать себя. Как жаль, что я не предупредил тебя. Да кто ж знал...
   – Ну и влип же ты, Илдан. Может, и правда, откажешься? – присоединился к уговорам Бристен.
   – И ты тоже – вот не ожидал! Неужели слово воина ничего не значит для вас обоих?
   – Сражаться с призраками – занятие не для воинов, – рассудительно заметил Брис. – Значит, нечего из-за них держать слово воина. Здесь больше подошел бы маг…
   – Мага у нас нет, но не пойти я не могу, – прервал его Илдан. – Я не верю, что сойду с ума – я просто не представляю себе, от чего могу тронуться рассудком. Вот увидите – я выстою эту стражу.
 
   Корэм не пришел на праздничный ужин. После сражения он рассеянно добрел до своего фамильного особняка на берегу моря. Его мысли вертелись вокруг странного происшествия с оружием, случившегося дважды подряд. Первую поломку он еще мог понять – таким ударом можно было перешибить любой меч, тем более турнирный. Турнирные мечи никогда не делались такими крепкими, как боевые. Но второй раз... Казалось, меч сломался сам, по нему даже не ударили как следует.
   Корэм встревожился – уж не навлек ли он на себя гнев Арноры? Поднявшись в комнату, где хранилось оружие, он положил перед собой оба меча и стал внимательно осматривать лезвия. Как он и предполагал, перерубленный Тайвелом меч был сделан качественно, он просто не выдержал невероятного удара. Корэм взял второй меч, сломанный у основания, оглядел излом, затем стал его ощупывать в поисках скрытого изъяна. Что-то вязкое и похожее на смазку осталось у него на пальцах, руку защипало. Понюхав пальцы, Корэм крепко выругался и побежал мыть руки, пока не образовалась язва. Меч был намазан слезами винны.
   Поняв, что его поражение подстроено, Корэм задумался, кому это могло быть на руку. Соискателей он сразу отклонил – даже если бы кто-то из них и победил его, ему еще предстояла бы схватка с Дахатом. Зато у правителя Хар-Наира были все основания желать поломки его меча. Но одних догадок было мало. Корэм опросил прислугу, не заметил ли кто ночью что-нибудь подозрительное, но никто ничего не видел и не слышал. В то же время было очевидно, что меч был намазан слезами винны прошлой ночью, иначе клинок отвалился бы раньше.
   Корэм пошел к начальнику дворцовой стражи, с которым давно был в приятельских отношениях. Тот вызвал стражников, дежуривших у ворот прошлой ночью, и расспросил, кто из участников турнира или их слуг поздно вернулся во дворец. Выяснилось, что Шеба, воительница Дахата, вошла во дворцовые ворота, когда ночь уже сменялась рассветом.
   Было ясно, что «Месть Дахата» не бездельничала прошлой ночью. Подозрения Корэма усилились, хотя Шеба могла бродить где угодно, ведь ее никто не видел в его особняке. Но Корэму было достаточно и этого, чтобы обвинить Дахата в нечестной борьбе и потребовать расследования. Он решил, что завтра на церемонии вручения приза бросит обвинение в лицо правителю Хар-Наира.
 
   Дахат знал об отказе дочери Тубала. Однако, после приема претендентов на руку дочери правитель Саристана сам пришел в его покои. Дахат видел, что старик боится ссоры и готов собственными руками притащить к нему упрямицу, поэтому выслушал объяснение до конца. Как выяснилось, Тубал узнал, что его дочь заинтересовалась одним из участников, Илданом из Лимерии, и считал, что в этом и кроется причина ее строптивости. В конце разговора он обещал в считанные дни устранить это маленькое препятствие и добиться сговорчивости дочери.
   Не сомневаясь, что легко завоюет владения Тубала, Дахат предпочитал не упускать возможность получить Саристан мирным путем. В течение многих лет, еще со времен завоевания Ар-Бейта, он хотел восстановить под своим началом бывшую Триморскую империю, поэтому было бы гораздо лучше, если бы удалось сохранить армию для Кригии и Лимерии. Он согласился выждать обещанный Тубалом срок, а пока решил не выдавать ни своего настроения, ни своих намерений.
   Но не выдавать намерений не означало – ничего не делать для их осуществления. После ужина Дахат снова вызвал к себе Шебу. Какая удача, что на свете еще встречается истинная преданность – думал он, ожидая ее появления.
   – Чем могу служить, повелитель? – блеснула она темными глазами, не спрашивая, доволен ли он ее вчерашней службой. Если Совершенный Воин сочтет нужным, он сам ее похвалит.
   Дахат счел нужным похвалить Шебу.
   – Ты хорошо справилась вчера. Жаль только, что меч не сломался в предыдущих поединках.
   – Никто из них не смог нанести достойный удар, – поморщилась воительница. – Главное, вы победили, повелитель.
   – Пока это мало помогло мне. Не думал, что эта девка откажет победителю турнира Дня Звездочетов.
   – Ничтожная дрянь! – вырвалось у Шебы. – Что она о себе мнит – любая из ваших женщин красивее ее!
   – Но не за любой дают государство в приданое, – усмехнулся польщенный Дахат. – Тубал обещал мне уговорить ее, но можно сделать их еще сговорчивее. Ты поможешь мне в этом.
   – Я вас слушаю, повелитель.
   – Этой ночью ты заберешься в храм и унесешь Священный Меч Арноры.
   Бесстрашие и хладнокровие Шебы дрогнули.
   – Гневить богиню... – прошептала она побелевшими губами.
   – Это не святотатство, – успокоил ее Дахат. – Ты же не украдешь, а только принесешь мне мою вещь. Это моя награда, я все равно получил бы ее завтра. Зато, если наследница все-таки откажет мне, пропажа приза будет хорошим поводом к войне, а войны всегда ведутся во славу Великой Портнихи. Лимерия и Кригия не в ладах с Саристаном, они не сговорятся быстро, но если я объявлю войну без повода, они могут почуять опасность и поддержать Тубала, – разъяснил он Шебе, не ограничившись приказом.