Коля заглянул в гостиную – Гераскин спал, смешно сграбастав подушку мускулистыми загорелыми руками. Может, использовать его? Нет. Нельзя. Если люди из будущего начнут менять прошлое, может случиться все что угодно. Хотя Алиса ведь изменила прошлое. Весь шестой «В» изменился. Двенадцать золотых медалей. Ни одной тройки. Такого урожая школа никогда не собирала. А вдруг этот переворот и прочие беды из-за них, вдруг привычный мир вот в этот самый миг разваливается на части? Коля зажмурился. В комнате было тихо и тепло, сквозь открытую форточку проникали приглушенные звуки города. Все спокойно.
Герасимов собрался. Несмотря на теплую, почти летнюю погоду, надел турецкую кожаную куртку – так казалось мужественнее. Хотел надеть темные очки, но решил, что это уж совсем оперетта, и не стал. На площадке никого не было, но снизу доносились приглушенные голоса. Коля тихонько спустился на один пролет и увидел, как двое здоровяков в камуфляже и масках выводят из квартиры Григория Абаевича, народного депутата от республики Башкирия. Еще двое ждали пролетом ниже. Дядя Гриша был человек добрый и тихий. Он жил здесь уже лет пятнадцать и, бывало, сиживал с Николаем Николаевичем за партией в домино. Когда Коля вступил во владение квартирой, дядя Гриша поздравил его тортом и сказал: «Молодец Николаич, ай молодец! В хорошие руки дом передал».
И теперь его выводили, словно преступника, из собственной квартиры. Коля заметил, что дверь была сорвана с петель. Значит, еще и вломились. Старик ничего не говорил, только кряхтел в руках камуфляжников. И Коля не выдержал.
– Эй! Вы что творите? А ну-ка отпустите пенсионера! Слышите? Я сейчас милицию вызову!
Человек на лестнице повернул голову в сторону Герасимова.
– Еще один рецидивист? – и уже своему напарнику. – Разберись.
Тот рванулся к Коле, и вскоре Герасимов был скручен тем же способом, что и дядя Гриша. Пенсионер посмотрел на него сочувственно, прохрипел:
– Парня зачем скрутили? Совсем совести лишились? – и тут же получил кулаком по ребрам.
– Молчи, сука узкоглазая! – командир спецназа достал лист бумаги в потрепанном файле, бегло проглядел написанное. – Так, здесь все. Выдвигаемся.
Пленников поволокли по лестнице вниз. Вытолкали на улицу. Там уже ждал микроавтобус с темными стеклами. У машины стояли трое солдат-срочников, вооруженных автоматами Калашникова.
– Старика в машину, – распорядился главный камуфляжник. Депутата тут же затолкали в салон.
– Товарищ майор, а с этим что? – спросил мужчина, держащий Колю.
– Как что? Ты разнарядку читал? Вот и выполняй! – рявкнул майор.
– Слушаюсь, – буркнул камуфляжник таким голосом, что видно было: слушаться ему совсем не хочется. – Ты и ты, – спецназовец указал на солдат, – взять этого и за мной шагом марш.
Солдаты взяли Колю под локти и повели за камуфляжником. «Куда они меня? Бить, что ли, будут?» – подумал Коля. Они свернули в арку, ведущую во двор Колиного дома. Вот и окна квартиры, а вот родительские – с желтыми занавесками, но предки все равно в отъезде. Один из солдат наклонился к уху арестованного, шепнул.
– Эй, парень? Ты москвич? – И обрадовался, когда Коля кивнул. – Зашибись, нах! Ненавижу, бля, москвичей!
Коля скосил глаза, чтобы увидеть говорившего. У солдата было потное лицо и испуганно вытаращенные глаза. Чего ему бояться?
Герасимова завели во двор и поставили спиной к беленой стене трансформаторной будки. Солдаты отошли на несколько шагов, сняли с плеч автоматы. «Расстрел!» – в ужасе понял Герасимов. Стало очень страшно. Его замутило. Сильно захотелось по нужде. Да что же это?! За что?
– Подождите! Постойте… Я не понимаю… Ребят, не надо!
– Все ты понимаешь, – устало сказал человек в маске и тут же скомандовал. – Товсь!
Мир кругом вдруг ужасно замедлился – вяло ползла вверх рука спецназовца. Хищное щелканье затворов растянулось на целую вечность, превратившись в тоскливый вой. Жирный голубь завис над детской площадкой. Коля словно раздвоился. Один стоял под дулами автоматов, другой – в квартире, у окна, спокойно смотрел во двор. Вот сейчас он откроет окно и покажет застрельщикам нос. Окно и правда открылось. На подоконнике появился Павел Гераскин и громко крикнул:
– Преторианцы! – Солдаты беспокойно завертели круглыми головами. Камуфляжник профессионально скакнул в сторону и перекатился, выхватывая оружие. Но на подоконнике уже никого не было, а срочников вдруг атаковал пыльный смерч, валящий с ног, вырывающий оружие. Спецназовец хотел стрелять, но широкая ступня в кожаной сандалии легионера совместилась с его головой, и детина затих. Павел быстро осмотрелся и принялся сноровисто вязать бездыханных солдат их же ремнями. Поднял голову, посмотрел на Герасимова.
– Чего стоишь? Давай, помогай.
Вместе они отволокли срочников и спецназовца к дверям трансформаторной. Павел одним точным ударом сбил замок. Через минуту во дворе было пусто.
– Сколько там еще? – деловито осведомился легионер.
– Трое в масках и один солдат с автоматом.
– Нормально, справлюсь. Ты давай, иди куда шел. – Коля кивнул. Из двора был другой выход. Только через забор перелезть. Он еще чувствовал слабость. Ноги дрожали. За шиворот тек холодный пот.
– Как же так? – прошептал Герасимов. – Я… мы думали будущее – светлое, а тут переворот, расстрелы. Что же будет? Что впереди? – он схватил легионера за руку и ощутил, как напряглись под кожей стальные мышцы.
– Война будет, – спокойно сказал Павел. – Думаешь, мы просто так с места через стены прыгаем и кулаками замки сшибаем? Защитные поля, бластеры – зачем они мирным людям?
– Я не знаю, для защиты, – промямлил Герасимов.
– Для защиты, – усмехнулся легионер. – Знаешь, что такое кондиционирование на самом деле? Блокада от агрессии. Чтоб мы друг друга не поубивали… За будущее, Колян, бороться надо. Все, наговорились, даст Митра, свидимся еще.
Герасимов побежал к забору. Потом не выдержал, оглянулся. Павел быстро взбирался вверх по стене. Как Гераскин удерживается на вертикальной поверхности, было не ясно. За спиной резидента болтались АКМы срочников. Вот он ухватился за край подоконника и снова скрылся в Колиной квартире.
У метро «Кропоткинская» было все как обычно. Ходили люди. Двигался транспорт. Коля перешел через дорогу к бассейну «Москва» и сел в троллейбус номер один. Герасимов ехал по родному городу, комкая в пальцах бумажный талончик. В ушах звучали слова Павла Гераскина «война будет» и еще «за будущее бороться надо». За окном тянулся знакомый пейзаж, но люди вели себя необычно. Собирались большими группами, что-то громко обсуждали. Мимо с воем пронеслись несколько милицейских машин и «Скорая». Коля невольно сжался на сиденье.
Юлька, взволнованная и очень симпатичная, хоть и немного бледная после дежурства, обняла, поцеловала в щеку. Некоторое время они спорили, но Коля был непреклонен, и Грибкова сдалась.
Через час Герасимов вышел из клиники, ощупывая в кармане куртки холодный флакончик со снотворным. Он ничего не сказал Юле про утренние приключения, но та по-бабьи что-то почуяла и долго просила его не рисковать.
Герасимов остановился у входа в клинику. Вроде бы дело сделано и до вечера заняться нечем. Домой идти он боялся. Вдруг камуфляжники устроили там засаду? Если сесть на метро, можно за полчаса добраться до училища. Там сегодня пересдача актерского мастерства. И тут Коля вдруг понял, что нужно делать. Мысль была очень простая и окончательная, словно последняя пятнашка встала на место. Герасимов даже подумал, что сказал это вслух. Оглянулся – люди спешили по своим делам, никто не обращал на него внимания. Коля принял решение и пошел к метро. На душе было звонко и легко.
– Я ненадолго, – Коля кивнул удивленным студентам и пошел в гримерку. Быстро собрал все, что нужно, положил в пакет и двинулся обратно.
– Эй! Ты куда? Струсил? – продолжал развлекаться Кожин и опешил, услышав от безответного двоечника: «Слонов спасать, дурак!»
Рядом с училищем был укромный дворик. Коля расположился на скамейке под липами и приступил к репетиции. Раз за разом входил в образ, пытаясь вспомнить мельчайшие детали характера, мимику, жесты. Снова и снова, пока в глазах не потемнело.
В ИЭФ он пришел чуть раньше обычного, поужинал в столовой, хоть есть и не хотелось. Заглянул к Садовскому, тот был на месте. Ученый рассеянно улыбнулся, не глядя, протянул однокласснику руку. Коля пошел в комнату охраны, переоделся и сказал дневному сменщику, что заступит раньше. Тот был только рад такому повороту, и через десять минут его уже и след простыл.
В шесть начался массовый исход сотрудников. Коля внимательно отслеживал каждого по списку. К началу восьмого, как и предполагалось, здание опустело. Было без двадцати восемь, когда Герасимов запер входную дверь и поднялся к Садовскому в кабинет. Ученый замер перед компьютером, вперив напряженный взгляд в монитор. Время от времени он что-то стремительно набивал на клавиатуре.
– Все разбежались, – Коля вошел, неуверенно остановился у двери. Пузырек в кармане теперь не холодил, а жег ладонь.
– А-а, тезка! – Садовский снова протянул руку, видно позабыл, что уже здоровались. – Заходи, не стесняйся. Я, как видишь, опять припозднился. Хотя, если честно, это время для работы самое лучшее. Тихо, спокойно, никакой суеты. Ты только не подумай, что я тебя прогоняю. А знаешь, давай-ка чайковского бахнем, чтобы впустую не сидеть. «Сам предлагает», – Коля моментально вспотел.
– Я налью, – Герасимов взял кружку Садовского и пластиковый стаканчик для себя. Сходил в коридор, вскипятил воду, положил пакетики заварки. Теперь снотворное. Отмерять не нужно, Юлька сказала, здесь ровно. Руки немного дрожали, но, кажется, ни одной капли не пролил. Коля понес чай в кабинет. С кружки Садовского показывал язык взъерошенный Эйнштейн.
Ученый принял подношение, подул на воду и с удовольствием отпил чай. Сработало!
– Говоришь, все разошлись? Это потому что работают без цели. Нет, у них, конечно, есть план и график. Но разве это настоящая цель? Разве стоит ради нее из кожи лезть?
Коля покачал головой, напряженно высматривая у собеседника признаки сонливости. Неужели препарат не подействовал?
– Вот именно. Не стоит, – как ни в чем не бывало продолжал Садовский. – Для большинства сотрудников ИЭФ мотивацией стала зарплата и удовольствия, которые они смогут на нее приобрести. То есть пределом мечтаний для таких потребителей является возможность получать блага, не обменивая их на труд. Но это ущербная философия, недостойная мыслящего существа. Взгляни на богачей-капиталистов. Они никак не могут насытиться. Большие дома, длинные яхты, личная футбольная команда, собственный автоклуб. Но обогащение не приносит насыщения. Я уже не говорю о том, что большая часть потребителей так и не доживет до вожделенной финансовой свободы. Нет, Коля, это не наш путь. Только плодотворный труд ради достойной цели может принести человеку истинное удовольствие! – Садовский допил поостывший чай, победно глянул на устрашенного лекцией Герасимова и вдруг отключился. Без всякого перехода, просто осел на стуле, уронив голову на грудь.
Коля оставил ученого похрапывать в кабинете, а сам вышел на улицу. В сумраке блистал канареечными огнями популярный кабак «Нью-Васюки». Все остальное – улица, дома и деревья – тонуло в густой тени. Кто-то негромко окликнул его. Коля напрягся, но это был Фима с неотлучным гигантом Жорой. Тот тащил на плече картонную коробку.
– Что это? – Коля опасливо глянул на здоровяка.
– Компьютер из клуба на замену, – усмехнулся Королев. – Там все самое свежее: Дюна вторая, Вульфенштейн, шпионам нескучно будет. Где Сад? Уже дрыхнет?
– Да, в кабинете спит. И комп тоже там.
– А ты коварный тип, Герасим, – Фима шуточно погрозил Коле пухлым пальчиком. – Хорошо ориентируешься, когда припрет. Возьму-ка я тебя в партнеры. Ладно, это потом. Жора, вперед!
Глава седьмая
Влад Копернин. Сквозь зеркало
Часть первая
Герасимов собрался. Несмотря на теплую, почти летнюю погоду, надел турецкую кожаную куртку – так казалось мужественнее. Хотел надеть темные очки, но решил, что это уж совсем оперетта, и не стал. На площадке никого не было, но снизу доносились приглушенные голоса. Коля тихонько спустился на один пролет и увидел, как двое здоровяков в камуфляже и масках выводят из квартиры Григория Абаевича, народного депутата от республики Башкирия. Еще двое ждали пролетом ниже. Дядя Гриша был человек добрый и тихий. Он жил здесь уже лет пятнадцать и, бывало, сиживал с Николаем Николаевичем за партией в домино. Когда Коля вступил во владение квартирой, дядя Гриша поздравил его тортом и сказал: «Молодец Николаич, ай молодец! В хорошие руки дом передал».
И теперь его выводили, словно преступника, из собственной квартиры. Коля заметил, что дверь была сорвана с петель. Значит, еще и вломились. Старик ничего не говорил, только кряхтел в руках камуфляжников. И Коля не выдержал.
– Эй! Вы что творите? А ну-ка отпустите пенсионера! Слышите? Я сейчас милицию вызову!
Человек на лестнице повернул голову в сторону Герасимова.
– Еще один рецидивист? – и уже своему напарнику. – Разберись.
Тот рванулся к Коле, и вскоре Герасимов был скручен тем же способом, что и дядя Гриша. Пенсионер посмотрел на него сочувственно, прохрипел:
– Парня зачем скрутили? Совсем совести лишились? – и тут же получил кулаком по ребрам.
– Молчи, сука узкоглазая! – командир спецназа достал лист бумаги в потрепанном файле, бегло проглядел написанное. – Так, здесь все. Выдвигаемся.
Пленников поволокли по лестнице вниз. Вытолкали на улицу. Там уже ждал микроавтобус с темными стеклами. У машины стояли трое солдат-срочников, вооруженных автоматами Калашникова.
– Старика в машину, – распорядился главный камуфляжник. Депутата тут же затолкали в салон.
– Товарищ майор, а с этим что? – спросил мужчина, держащий Колю.
– Как что? Ты разнарядку читал? Вот и выполняй! – рявкнул майор.
– Слушаюсь, – буркнул камуфляжник таким голосом, что видно было: слушаться ему совсем не хочется. – Ты и ты, – спецназовец указал на солдат, – взять этого и за мной шагом марш.
Солдаты взяли Колю под локти и повели за камуфляжником. «Куда они меня? Бить, что ли, будут?» – подумал Коля. Они свернули в арку, ведущую во двор Колиного дома. Вот и окна квартиры, а вот родительские – с желтыми занавесками, но предки все равно в отъезде. Один из солдат наклонился к уху арестованного, шепнул.
– Эй, парень? Ты москвич? – И обрадовался, когда Коля кивнул. – Зашибись, нах! Ненавижу, бля, москвичей!
Коля скосил глаза, чтобы увидеть говорившего. У солдата было потное лицо и испуганно вытаращенные глаза. Чего ему бояться?
Герасимова завели во двор и поставили спиной к беленой стене трансформаторной будки. Солдаты отошли на несколько шагов, сняли с плеч автоматы. «Расстрел!» – в ужасе понял Герасимов. Стало очень страшно. Его замутило. Сильно захотелось по нужде. Да что же это?! За что?
– Подождите! Постойте… Я не понимаю… Ребят, не надо!
– Все ты понимаешь, – устало сказал человек в маске и тут же скомандовал. – Товсь!
Мир кругом вдруг ужасно замедлился – вяло ползла вверх рука спецназовца. Хищное щелканье затворов растянулось на целую вечность, превратившись в тоскливый вой. Жирный голубь завис над детской площадкой. Коля словно раздвоился. Один стоял под дулами автоматов, другой – в квартире, у окна, спокойно смотрел во двор. Вот сейчас он откроет окно и покажет застрельщикам нос. Окно и правда открылось. На подоконнике появился Павел Гераскин и громко крикнул:
– Преторианцы! – Солдаты беспокойно завертели круглыми головами. Камуфляжник профессионально скакнул в сторону и перекатился, выхватывая оружие. Но на подоконнике уже никого не было, а срочников вдруг атаковал пыльный смерч, валящий с ног, вырывающий оружие. Спецназовец хотел стрелять, но широкая ступня в кожаной сандалии легионера совместилась с его головой, и детина затих. Павел быстро осмотрелся и принялся сноровисто вязать бездыханных солдат их же ремнями. Поднял голову, посмотрел на Герасимова.
– Чего стоишь? Давай, помогай.
Вместе они отволокли срочников и спецназовца к дверям трансформаторной. Павел одним точным ударом сбил замок. Через минуту во дворе было пусто.
– Сколько там еще? – деловито осведомился легионер.
– Трое в масках и один солдат с автоматом.
– Нормально, справлюсь. Ты давай, иди куда шел. – Коля кивнул. Из двора был другой выход. Только через забор перелезть. Он еще чувствовал слабость. Ноги дрожали. За шиворот тек холодный пот.
– Как же так? – прошептал Герасимов. – Я… мы думали будущее – светлое, а тут переворот, расстрелы. Что же будет? Что впереди? – он схватил легионера за руку и ощутил, как напряглись под кожей стальные мышцы.
– Война будет, – спокойно сказал Павел. – Думаешь, мы просто так с места через стены прыгаем и кулаками замки сшибаем? Защитные поля, бластеры – зачем они мирным людям?
– Я не знаю, для защиты, – промямлил Герасимов.
– Для защиты, – усмехнулся легионер. – Знаешь, что такое кондиционирование на самом деле? Блокада от агрессии. Чтоб мы друг друга не поубивали… За будущее, Колян, бороться надо. Все, наговорились, даст Митра, свидимся еще.
Герасимов побежал к забору. Потом не выдержал, оглянулся. Павел быстро взбирался вверх по стене. Как Гераскин удерживается на вертикальной поверхности, было не ясно. За спиной резидента болтались АКМы срочников. Вот он ухватился за край подоконника и снова скрылся в Колиной квартире.
У метро «Кропоткинская» было все как обычно. Ходили люди. Двигался транспорт. Коля перешел через дорогу к бассейну «Москва» и сел в троллейбус номер один. Герасимов ехал по родному городу, комкая в пальцах бумажный талончик. В ушах звучали слова Павла Гераскина «война будет» и еще «за будущее бороться надо». За окном тянулся знакомый пейзаж, но люди вели себя необычно. Собирались большими группами, что-то громко обсуждали. Мимо с воем пронеслись несколько милицейских машин и «Скорая». Коля невольно сжался на сиденье.
Юлька, взволнованная и очень симпатичная, хоть и немного бледная после дежурства, обняла, поцеловала в щеку. Некоторое время они спорили, но Коля был непреклонен, и Грибкова сдалась.
Через час Герасимов вышел из клиники, ощупывая в кармане куртки холодный флакончик со снотворным. Он ничего не сказал Юле про утренние приключения, но та по-бабьи что-то почуяла и долго просила его не рисковать.
Герасимов остановился у входа в клинику. Вроде бы дело сделано и до вечера заняться нечем. Домой идти он боялся. Вдруг камуфляжники устроили там засаду? Если сесть на метро, можно за полчаса добраться до училища. Там сегодня пересдача актерского мастерства. И тут Коля вдруг понял, что нужно делать. Мысль была очень простая и окончательная, словно последняя пятнашка встала на место. Герасимов даже подумал, что сказал это вслух. Оглянулся – люди спешили по своим делам, никто не обращал на него внимания. Коля принял решение и пошел к метро. На душе было звонко и легко.
* * *
– Ты смотри, кто тут у нас! Неужто в Африке все слоны передохли? – восхищенно завопил Ваня Кожин. В группе он выполнял обязанности паяца, а на сцене, напротив, трагические роли.– Я ненадолго, – Коля кивнул удивленным студентам и пошел в гримерку. Быстро собрал все, что нужно, положил в пакет и двинулся обратно.
– Эй! Ты куда? Струсил? – продолжал развлекаться Кожин и опешил, услышав от безответного двоечника: «Слонов спасать, дурак!»
Рядом с училищем был укромный дворик. Коля расположился на скамейке под липами и приступил к репетиции. Раз за разом входил в образ, пытаясь вспомнить мельчайшие детали характера, мимику, жесты. Снова и снова, пока в глазах не потемнело.
В ИЭФ он пришел чуть раньше обычного, поужинал в столовой, хоть есть и не хотелось. Заглянул к Садовскому, тот был на месте. Ученый рассеянно улыбнулся, не глядя, протянул однокласснику руку. Коля пошел в комнату охраны, переоделся и сказал дневному сменщику, что заступит раньше. Тот был только рад такому повороту, и через десять минут его уже и след простыл.
В шесть начался массовый исход сотрудников. Коля внимательно отслеживал каждого по списку. К началу восьмого, как и предполагалось, здание опустело. Было без двадцати восемь, когда Герасимов запер входную дверь и поднялся к Садовскому в кабинет. Ученый замер перед компьютером, вперив напряженный взгляд в монитор. Время от времени он что-то стремительно набивал на клавиатуре.
– Все разбежались, – Коля вошел, неуверенно остановился у двери. Пузырек в кармане теперь не холодил, а жег ладонь.
– А-а, тезка! – Садовский снова протянул руку, видно позабыл, что уже здоровались. – Заходи, не стесняйся. Я, как видишь, опять припозднился. Хотя, если честно, это время для работы самое лучшее. Тихо, спокойно, никакой суеты. Ты только не подумай, что я тебя прогоняю. А знаешь, давай-ка чайковского бахнем, чтобы впустую не сидеть. «Сам предлагает», – Коля моментально вспотел.
– Я налью, – Герасимов взял кружку Садовского и пластиковый стаканчик для себя. Сходил в коридор, вскипятил воду, положил пакетики заварки. Теперь снотворное. Отмерять не нужно, Юлька сказала, здесь ровно. Руки немного дрожали, но, кажется, ни одной капли не пролил. Коля понес чай в кабинет. С кружки Садовского показывал язык взъерошенный Эйнштейн.
Ученый принял подношение, подул на воду и с удовольствием отпил чай. Сработало!
– Говоришь, все разошлись? Это потому что работают без цели. Нет, у них, конечно, есть план и график. Но разве это настоящая цель? Разве стоит ради нее из кожи лезть?
Коля покачал головой, напряженно высматривая у собеседника признаки сонливости. Неужели препарат не подействовал?
– Вот именно. Не стоит, – как ни в чем не бывало продолжал Садовский. – Для большинства сотрудников ИЭФ мотивацией стала зарплата и удовольствия, которые они смогут на нее приобрести. То есть пределом мечтаний для таких потребителей является возможность получать блага, не обменивая их на труд. Но это ущербная философия, недостойная мыслящего существа. Взгляни на богачей-капиталистов. Они никак не могут насытиться. Большие дома, длинные яхты, личная футбольная команда, собственный автоклуб. Но обогащение не приносит насыщения. Я уже не говорю о том, что большая часть потребителей так и не доживет до вожделенной финансовой свободы. Нет, Коля, это не наш путь. Только плодотворный труд ради достойной цели может принести человеку истинное удовольствие! – Садовский допил поостывший чай, победно глянул на устрашенного лекцией Герасимова и вдруг отключился. Без всякого перехода, просто осел на стуле, уронив голову на грудь.
Коля оставил ученого похрапывать в кабинете, а сам вышел на улицу. В сумраке блистал канареечными огнями популярный кабак «Нью-Васюки». Все остальное – улица, дома и деревья – тонуло в густой тени. Кто-то негромко окликнул его. Коля напрягся, но это был Фима с неотлучным гигантом Жорой. Тот тащил на плече картонную коробку.
– Что это? – Коля опасливо глянул на здоровяка.
– Компьютер из клуба на замену, – усмехнулся Королев. – Там все самое свежее: Дюна вторая, Вульфенштейн, шпионам нескучно будет. Где Сад? Уже дрыхнет?
– Да, в кабинете спит. И комп тоже там.
– А ты коварный тип, Герасим, – Фима шуточно погрозил Коле пухлым пальчиком. – Хорошо ориентируешься, когда припрет. Возьму-ка я тебя в партнеры. Ладно, это потом. Жора, вперед!
Глава седьмая
Ради будущего
Фима сказал, что за входом могут следить, и поэтому Садовского было решено выносить через бывшее кафе «Адриатика», в котором у института теперь располагалась столовая.
Вскоре Жора со спящим ученым на плече выбрался из стеклянных дверей. Физика для конспирации завернули в занавеску. Фима, тащивший пакет с компьютером Садовского, почувствовал, что Герасимов не идет за ним, оглянулся.
– Эй, а ты что, с нами не едешь?
– Да у меня дом в двух шагах. Дойду сам, чай не барин, – улыбнулся Коля.
– Ну, как знаешь, – пожал плечами бизнесмен. – Тогда созвон?
– Созвон, – кивнул Коля.
– Только ты осторожнее, старик. Не рискуй, – Фима зябко поежился и поспешил за охранником.
Коля следил за тем, как растворяется в густеющей тьме круглая Фимина спина. Выглядело так, словно Королев тонет в глубоком темном море. «Нет, – подумал Герасимов, – это я тону». Он решительно повернулся спиной к улице и вошел в здание. Нужно было еще успеть загримироваться.
– Здравствуйте, Николай Васильевич! Позволите войти? – человек говорил на русском чисто, без акцента. Чересчур чисто. Таким же «дистиллированным» языком пользовались сотрудники Института Времени.
– Э-э… Добрый вечер, – Коля сымитировал рассеянное приветствие ученого, затем изобразил легкое недоумение, – а вы, собственно, кто?
– Я к вам по делу. Извините покорно, что так врываюсь, но тема разговора очень деликатная.
– Хорошо, присаживайтесь, – Коля указал «писателю» на кресло, которое специально отодвинул дальше от стола, зацепив ножкой за тумбочку. Настольную лампу он направил так, чтобы его лицо оставалось в тени. Только бы грим не подвел.
Бородатый опустился в кресло, откинулся на спинку. Не проситель – хозяин положения.
– Скажите, Николай Васильевич, вы никогда не задумывались о работе за рубежом?
Вот так вот сразу, в лоб. Герасимов не ожидал подобной прямоты.
– Зачем, позвольте спросить?
– Мир нуждается в ваших знаниях, а здесь, – бородач брезгливо поморщился, словно нечаянно вступил в грязь, – здесь вы не сможете в должной мере реализовать свои идеи.
– Отчего же? Наш институт хорошо финансируется. Государство заинтересовано в нашей работе, – получилось фальшиво. Будь Герасимов на экзамене, получил бы на орехи. Однако экзамены закончились.
– Сладкие мечты, Николай Васильевич. В России сейчас парламентский кризис. Власти не до вас. А дальше будет только хуже. Слабое правительство, не способное удержать ресурсы, борьба преступных синдикатов за сферы влияния, произвол чиновников на местах и полное бесправие для простых граждан. Ну и, конечно, деградация всех социальных институтов.
– Прямо ад какой-то, – усмехнулся Коля.
– Вижу, мои речи вас не впечатляют, – мнимый писатель улыбнулся. – Давайте так, чтобы не быть голословным, вот небольшой аванс в качестве компенсации за беспокойство и подтверждения серьезности наших намерений, – он достал из кармана пиджака увесистый конверт.
Столько денег одновременно Герасимову видеть не доводилось. Как бы отреагировал на подачку принципиальный Садовский? Вспылил бы, непременно вспылил! И Коля выдал укороченный вариант лекции, которую услышал сегодня от доктора Садовского. Да еще и от себя кое-что добавил.
Бородач в кресле помрачнел. Видно было, что такой ответ он получал нечасто. А может, его расстроило пренебрежение к деньгам?
– Что ж, Николай Васильевич, тогда я вынужден перейти к более действенным аргументам. Вот это, – из того же кармана появился пузырек с таблетками в желатиновой упаковке, – снотворное, которое вам придется принять. Как только вы уснете, мои агенты в здании спровоцируют пожар. Ваш компьютер будет изъят и другие ученые – не вы – примут эстафету.
– Угрозы, в конечном итоге, это все, что у вас есть, – Коля старался держать себя в руках. Вот, значит, что ему приготовили? Николай Васильевич Садовский засиделся допоздна и уснул за рабочим столом. Короткое замыкание, случайная искра и дело в шляпе. Светлая память!
– Да, если возникает необходимость, мы прибегаем к интенсивному воздействию. Мир пока не совершенен, – развел руками вербовщик.
– А вы, значит, стремитесь к совершенству, убивая ученых?
– Это самое последнее, что мне хотелось бы делать, – бородач наклонился вперед. – Николай Васильевич, давайте будем реалистами. У этой страны нет будущего. Какой смысл умирать за химеру?
«А вот хрен тебе, урод! Есть у нас будущее! Есть! Я сам видел. Просто за него бороться нужно…» – подумал Коля и уже спокойно, без колебаний протянул вербовщику ладонь лодочкой.
– Давайте ваши таблетки.
Бородач поднялся из кресла.
– Что ж. Я уважаю ваш выбор, хотя и не понимаю его. Вы не возражаете, если я подожду здесь немного? Мне нужно убедиться, что снотворное подействовало.
– Как угодно, – Коля проглотил таблетки и запил остатками чая из стаканчика.
Агент между тем подошел к двери, открыл ее и сказал по-английски: «Работаем вариант Д». Ему что-то ответили. По коридору зашуршали приглушенные шаги. Бородач удовлетворенно кивнул и вновь опустился в кресло. Он умел ждать.
– Надену скафандр, выйду в космос, – пожала плечами Алиса.
– Да, пожалуй, это будет лучше всего.
Облачение не заняло много времени. Умная ткань, извлеченная из аккуратного металлического чехла с дарственной надписью «Девочке, с которой ничего не случится, от капитана Полоскова на добрую память» быстро охватила все тело, сформировала прозрачный пузырь шлемофона и прочее потребное оборудование. Алиса открыла шлюз, оглянулась.
– Совсем большая стала, – вздохнул Громозека, из его многочисленных добрых глаз струились слезы.
– Помните, у вас только один шанс все исправить. Не ошибитесь с решением, – Игорь Николаевич подошел, положил Алисе руку на плечо, заглянул в глаза. – Вы должны справиться. Во имя будущего.
– Будущее? Вот оно что! Так вы из будущего? – все, наконец, сошлось – и осведомленность сотрудника МИВ, и его странный костюм.
– Из возможного будущего, – улыбнулся человек в шляпе, – сделать его реальным ваша задача.
Он закрыл за Алисой дверь шлюза, нажал кнопку разгерметизации. Тонкие губы чуть заметно вздрогнули. «Удачи, мама…»
Алиса увидела перед собой нечто, напоминающее разворошенный котенком клубок. Только нити светились и шелестели, точно древесная крона под ветром. Тут девушка обнаружила, что сама является частью клубка. Она невозможно растянулась, двигаясь в сплетении нитей. Голова в одном месте, а ноги в такой невообразимой дали, что и письмо не дойдет. Что-то изменилось вокруг. Холодный синеватый свет сменился ярко-рыжим с включениями угольной черноты. «Красиво, – подумала Алиса, – похоже на маковое поле». Но это были не цветы. Вокруг бушевал пожар.
Небольшое помещение стремительно заполнял белесый дым. Из дверного проема вырывались языки пламени. Как хорошо, что на ней скафандр. Прямо перед Алисой за столом сидел человек в белом халате. Похоже, он был без сознания. Девушка приблизилась. Неужели машина Скитальцев вывела ее прямиком к Садовскому? Девушка наклонилась к ученому и вздрогнула. Загримированный, с накладной бородой, перед ней сидел Герасимов. Однако он не был целью спасательной операции. А что, если Садовский тоже где-то здесь? Но в комнате больше никого не было. Пожар между тем все усиливался. Алиса заколебалась. Колю нужно было спасать, но что если изобретатель машины времени сейчас в таком же, если не худшем, положении? Что там сказал Игорь Николаевич? Не ошибитесь с решением.
Логика подсказывала спасти Садовского. Тогда заработают машины времени в институте, и можно будет устроить спасательную экспедицию за Герасимовым. Однако это значило, что здесь и сейчас Коля погибнет. Прервется связь, которой нипочем время и пространство. Нет, дело не в связи. Просто погибнет человек, который… Алиса просто не могла дать ему умереть и все.
Что-то взорвалось внизу. Внезапный толчок отбросил девушку к стене. Пол старого дома треснул и просел, ощетинившись клыками дымящегося паркета. Из трещин вырвалось дымное пламя, отрезая девушку от сидящего за столом человека. Алиса больше не рассуждала. Рванулась вперед, отдавая приказ скафандру. Хватит ли ресурса умной ткани, чтобы укрыть двоих? Алиса обняла Колю, прижалась к нему, чувствуя, как истончается ее защита, и сомкнула пальцы на машине Скитальцев.
Перед ней как наяву встала сцена из детства. Она – пятилетняя кроха – со всех ног бежит через бетонное поле космодрома, прижимая к груди теплого глазастого шушу, а навстречу ей от башни звездного корабля широко шагает высокий человек в темно-синем скафандре и нелепых архаичных очках. Отец…
Коля поднялся на локтях и увидел рыжебородого крупного мужчину, сидящего у костра.
– Очнулся? – мужчина поднялся, подошел к Коле, присел на корточки. – Дай-ка ожоги гляну. Хм, надо же… мультиспас подействовал. Ну что ж, похоже, тебе повезло, парень. Хотя, если учитывать ситуацию, все может кончиться печально.
– А что случилось? – спросил Коля. Мужчина тяжело вздохнул, безнадежно махнул рукой. Мол, чего там говорить?
– Я предупреждал Селезнева, что нельзя садиться в низину. Здесь ночами опасно, даже очень. Упыри, гигантские завродоны, ну и дракончики, конечно. Придется поднимать щиты, а значит, тратить энергию «Пегаса». Запасных батарей взяли мало. Видите ли, нужно было место для вольеров освободить. И где, скажи на милость, я должен брать энергию? Так мы рискуем навсегда остаться на Эвридике.
– Эвридика – это планета? То есть… Мы на другой планете? – Коля смотрел на рыжебородого ворчуна во все глаза. А «Пегас» – это…
– Пегас – это корабль. И да – мы на другой планете за много парсеков от Земли. Меня зовут Филидор Зеленый, вон там у корабля профессор Селезнев, директор Космозоо, который совершенно не дорожит своей жизнью, а девушка, что говорит с ним…
– Алиса, – Коля смотрел очень внимательно, опасаясь, что все вот-вот исчезнет, и он снова окажется в кабинете Садовского. Однако ничего не пропадало. Стремительно сгущались сумерки, трещал костер. В джунглях что-то ворочалось и завывало, приближалась ночь.
Вскоре Жора со спящим ученым на плече выбрался из стеклянных дверей. Физика для конспирации завернули в занавеску. Фима, тащивший пакет с компьютером Садовского, почувствовал, что Герасимов не идет за ним, оглянулся.
– Эй, а ты что, с нами не едешь?
– Да у меня дом в двух шагах. Дойду сам, чай не барин, – улыбнулся Коля.
– Ну, как знаешь, – пожал плечами бизнесмен. – Тогда созвон?
– Созвон, – кивнул Коля.
– Только ты осторожнее, старик. Не рискуй, – Фима зябко поежился и поспешил за охранником.
Коля следил за тем, как растворяется в густеющей тьме круглая Фимина спина. Выглядело так, словно Королев тонет в глубоком темном море. «Нет, – подумал Герасимов, – это я тону». Он решительно повернулся спиной к улице и вошел в здание. Нужно было еще успеть загримироваться.
* * *
Коля видел немало фильмов про контрразведку, но отчего-то когда думал о вражеских шпионах, в голове тут же появлялся образ зловредного Штампса из мультфильма «Шпионские страсти». Кадыкастый прохвост с прямым гитлеровским пробором, острым крысиным носом и усиками-стрелочками затмил всех. Человек, который вошел в кабинет, был совершенно другой. Крупный пожилой мужчина, с благородной сединой в кудрявых волосах, окладистой бородкой и приветливым взглядом спокойных карих глаз. Он был похож на преуспевающего писателя или коммерсанта. Вместо украинской вышиванки и хромовых сапог на вошедшем был со вкусом подобранный костюм, а зловещий «вальтер» сменился зонтиком-тросточкой с красивой деревянной ручкой.– Здравствуйте, Николай Васильевич! Позволите войти? – человек говорил на русском чисто, без акцента. Чересчур чисто. Таким же «дистиллированным» языком пользовались сотрудники Института Времени.
– Э-э… Добрый вечер, – Коля сымитировал рассеянное приветствие ученого, затем изобразил легкое недоумение, – а вы, собственно, кто?
– Я к вам по делу. Извините покорно, что так врываюсь, но тема разговора очень деликатная.
– Хорошо, присаживайтесь, – Коля указал «писателю» на кресло, которое специально отодвинул дальше от стола, зацепив ножкой за тумбочку. Настольную лампу он направил так, чтобы его лицо оставалось в тени. Только бы грим не подвел.
Бородатый опустился в кресло, откинулся на спинку. Не проситель – хозяин положения.
– Скажите, Николай Васильевич, вы никогда не задумывались о работе за рубежом?
Вот так вот сразу, в лоб. Герасимов не ожидал подобной прямоты.
– Зачем, позвольте спросить?
– Мир нуждается в ваших знаниях, а здесь, – бородач брезгливо поморщился, словно нечаянно вступил в грязь, – здесь вы не сможете в должной мере реализовать свои идеи.
– Отчего же? Наш институт хорошо финансируется. Государство заинтересовано в нашей работе, – получилось фальшиво. Будь Герасимов на экзамене, получил бы на орехи. Однако экзамены закончились.
– Сладкие мечты, Николай Васильевич. В России сейчас парламентский кризис. Власти не до вас. А дальше будет только хуже. Слабое правительство, не способное удержать ресурсы, борьба преступных синдикатов за сферы влияния, произвол чиновников на местах и полное бесправие для простых граждан. Ну и, конечно, деградация всех социальных институтов.
– Прямо ад какой-то, – усмехнулся Коля.
– Вижу, мои речи вас не впечатляют, – мнимый писатель улыбнулся. – Давайте так, чтобы не быть голословным, вот небольшой аванс в качестве компенсации за беспокойство и подтверждения серьезности наших намерений, – он достал из кармана пиджака увесистый конверт.
Столько денег одновременно Герасимову видеть не доводилось. Как бы отреагировал на подачку принципиальный Садовский? Вспылил бы, непременно вспылил! И Коля выдал укороченный вариант лекции, которую услышал сегодня от доктора Садовского. Да еще и от себя кое-что добавил.
Бородач в кресле помрачнел. Видно было, что такой ответ он получал нечасто. А может, его расстроило пренебрежение к деньгам?
– Что ж, Николай Васильевич, тогда я вынужден перейти к более действенным аргументам. Вот это, – из того же кармана появился пузырек с таблетками в желатиновой упаковке, – снотворное, которое вам придется принять. Как только вы уснете, мои агенты в здании спровоцируют пожар. Ваш компьютер будет изъят и другие ученые – не вы – примут эстафету.
– Угрозы, в конечном итоге, это все, что у вас есть, – Коля старался держать себя в руках. Вот, значит, что ему приготовили? Николай Васильевич Садовский засиделся допоздна и уснул за рабочим столом. Короткое замыкание, случайная искра и дело в шляпе. Светлая память!
– Да, если возникает необходимость, мы прибегаем к интенсивному воздействию. Мир пока не совершенен, – развел руками вербовщик.
– А вы, значит, стремитесь к совершенству, убивая ученых?
– Это самое последнее, что мне хотелось бы делать, – бородач наклонился вперед. – Николай Васильевич, давайте будем реалистами. У этой страны нет будущего. Какой смысл умирать за химеру?
«А вот хрен тебе, урод! Есть у нас будущее! Есть! Я сам видел. Просто за него бороться нужно…» – подумал Коля и уже спокойно, без колебаний протянул вербовщику ладонь лодочкой.
– Давайте ваши таблетки.
Бородач поднялся из кресла.
– Что ж. Я уважаю ваш выбор, хотя и не понимаю его. Вы не возражаете, если я подожду здесь немного? Мне нужно убедиться, что снотворное подействовало.
– Как угодно, – Коля проглотил таблетки и запил остатками чая из стаканчика.
Агент между тем подошел к двери, открыл ее и сказал по-английски: «Работаем вариант Д». Ему что-то ответили. По коридору зашуршали приглушенные шаги. Бородач удовлетворенно кивнул и вновь опустился в кресло. Он умел ждать.
* * *
– Перемещаться со станции вам нельзя, иначе захватите с собой кусок интерьера, – быстро говорил Игорь Николаевич. Они шли по коридорам Раскопа-4 в сторону шлюза. За ними, скребя когтями пол, двигался мрачный чумарозец, выпуская из ноздрей едкий желтый дым. Из-за мясистого щупальца археолога выглядывала блестящая лысина Анаксимандра Алкидовича.– Надену скафандр, выйду в космос, – пожала плечами Алиса.
– Да, пожалуй, это будет лучше всего.
Облачение не заняло много времени. Умная ткань, извлеченная из аккуратного металлического чехла с дарственной надписью «Девочке, с которой ничего не случится, от капитана Полоскова на добрую память» быстро охватила все тело, сформировала прозрачный пузырь шлемофона и прочее потребное оборудование. Алиса открыла шлюз, оглянулась.
– Совсем большая стала, – вздохнул Громозека, из его многочисленных добрых глаз струились слезы.
– Помните, у вас только один шанс все исправить. Не ошибитесь с решением, – Игорь Николаевич подошел, положил Алисе руку на плечо, заглянул в глаза. – Вы должны справиться. Во имя будущего.
– Будущее? Вот оно что! Так вы из будущего? – все, наконец, сошлось – и осведомленность сотрудника МИВ, и его странный костюм.
– Из возможного будущего, – улыбнулся человек в шляпе, – сделать его реальным ваша задача.
Он закрыл за Алисой дверь шлюза, нажал кнопку разгерметизации. Тонкие губы чуть заметно вздрогнули. «Удачи, мама…»
* * *
К борту корабля скафандр приклеился намертво, выпростав длинную липкую ложноножку, так что потеряться в пространстве Алиса не могла. Она еще раз взглянула на Меркурий. Освещенная поверхность планеты вспыхивала очагами новых извержений. Темная сторона вестника богов пребывала во власти ледяной ночи. Алиса попыталась представить себе Москву двадцатого века. С кривыми старыми улочками, нелепыми шумными машинами и сонмами настырных голубей. Из глубин памяти всплыли смутные образы одноклассников. Юля Грибкова, названая сестра и самоотверженная защитница, выдумщик Фима Королев и Коля Герасимов, мальчик из прошлого, спаситель миелофона. В отличие от других, этот образ был ярким, выпуклым, и Алиса решилась. Сильно сжала пальцы. Додекаэдр лопнул, и тут же стало темно, словно погасло солнце.Алиса увидела перед собой нечто, напоминающее разворошенный котенком клубок. Только нити светились и шелестели, точно древесная крона под ветром. Тут девушка обнаружила, что сама является частью клубка. Она невозможно растянулась, двигаясь в сплетении нитей. Голова в одном месте, а ноги в такой невообразимой дали, что и письмо не дойдет. Что-то изменилось вокруг. Холодный синеватый свет сменился ярко-рыжим с включениями угольной черноты. «Красиво, – подумала Алиса, – похоже на маковое поле». Но это были не цветы. Вокруг бушевал пожар.
Небольшое помещение стремительно заполнял белесый дым. Из дверного проема вырывались языки пламени. Как хорошо, что на ней скафандр. Прямо перед Алисой за столом сидел человек в белом халате. Похоже, он был без сознания. Девушка приблизилась. Неужели машина Скитальцев вывела ее прямиком к Садовскому? Девушка наклонилась к ученому и вздрогнула. Загримированный, с накладной бородой, перед ней сидел Герасимов. Однако он не был целью спасательной операции. А что, если Садовский тоже где-то здесь? Но в комнате больше никого не было. Пожар между тем все усиливался. Алиса заколебалась. Колю нужно было спасать, но что если изобретатель машины времени сейчас в таком же, если не худшем, положении? Что там сказал Игорь Николаевич? Не ошибитесь с решением.
Логика подсказывала спасти Садовского. Тогда заработают машины времени в институте, и можно будет устроить спасательную экспедицию за Герасимовым. Однако это значило, что здесь и сейчас Коля погибнет. Прервется связь, которой нипочем время и пространство. Нет, дело не в связи. Просто погибнет человек, который… Алиса просто не могла дать ему умереть и все.
Что-то взорвалось внизу. Внезапный толчок отбросил девушку к стене. Пол старого дома треснул и просел, ощетинившись клыками дымящегося паркета. Из трещин вырвалось дымное пламя, отрезая девушку от сидящего за столом человека. Алиса больше не рассуждала. Рванулась вперед, отдавая приказ скафандру. Хватит ли ресурса умной ткани, чтобы укрыть двоих? Алиса обняла Колю, прижалась к нему, чувствуя, как истончается ее защита, и сомкнула пальцы на машине Скитальцев.
Перед ней как наяву встала сцена из детства. Она – пятилетняя кроха – со всех ног бежит через бетонное поле космодрома, прижимая к груди теплого глазастого шушу, а навстречу ей от башни звездного корабля широко шагает высокий человек в темно-синем скафандре и нелепых архаичных очках. Отец…
* * *
Первое, что увидел Коля, когда очнулся, были две луны в лимонном небе. Одна – почти как земная, зато другая имела красноватый оттенок и казалась гораздо меньше. Удивительную картину обрамляли темные кроны деревьев в отсветах живого огня.Коля поднялся на локтях и увидел рыжебородого крупного мужчину, сидящего у костра.
– Очнулся? – мужчина поднялся, подошел к Коле, присел на корточки. – Дай-ка ожоги гляну. Хм, надо же… мультиспас подействовал. Ну что ж, похоже, тебе повезло, парень. Хотя, если учитывать ситуацию, все может кончиться печально.
– А что случилось? – спросил Коля. Мужчина тяжело вздохнул, безнадежно махнул рукой. Мол, чего там говорить?
– Я предупреждал Селезнева, что нельзя садиться в низину. Здесь ночами опасно, даже очень. Упыри, гигантские завродоны, ну и дракончики, конечно. Придется поднимать щиты, а значит, тратить энергию «Пегаса». Запасных батарей взяли мало. Видите ли, нужно было место для вольеров освободить. И где, скажи на милость, я должен брать энергию? Так мы рискуем навсегда остаться на Эвридике.
– Эвридика – это планета? То есть… Мы на другой планете? – Коля смотрел на рыжебородого ворчуна во все глаза. А «Пегас» – это…
– Пегас – это корабль. И да – мы на другой планете за много парсеков от Земли. Меня зовут Филидор Зеленый, вон там у корабля профессор Селезнев, директор Космозоо, который совершенно не дорожит своей жизнью, а девушка, что говорит с ним…
– Алиса, – Коля смотрел очень внимательно, опасаясь, что все вот-вот исчезнет, и он снова окажется в кабинете Садовского. Однако ничего не пропадало. Стремительно сгущались сумерки, трещал костер. В джунглях что-то ворочалось и завывало, приближалась ночь.
Влад Копернин. Сквозь зеркало
Весельчак: «Некоторые мои шутки кончаются слезами».
Кир Булычев. Путешествие Алисы
Часть первая
Алиса в далекой стране
Отгремели торжественные фанфары, стихли речи. Дан старт. Корабль мерно гудит, в полутьме спокойно мигают зеленые индикаторы. Еще одно – самое главное – и можно расслабиться, отвлечься от безумного напряжения последнего года, забыть про изматывающую подготовку к полету, забыть мытарства по госпиталям, забыть про недельный перелет от Земли до системы Медузы, когда каждый встречный корабль считал необходимым посигналить, поприветствовать, остановить и пообщаться. Забыть почти обо всем и немного помечтать.