Стрекоза неожиданно грациозно приплясывала-переступала всеми шестью лапами и взволнованно шевелила зубцами ротового аппарата — видимо, давно ничего не ела, проголодалась в пути.
И хотя Мэрком твердо знал, что эльфоидов (то бишь, не только эльфов, но и представителей других рас, которые строением тела похожи на них: гномов, троллей, болотников и тому подобных) она не воспринимает как добычу, все-таки небольшая ледяная волна скользнула по позвоночнику: а вдруг?.. Меганевра проголодалась, какая ей разница, вот возьмет сейчас и схарчит тебя, старик, для разогреву так сказать, для начала. А потом уж, после тебя, можно будет и что-нибудь позначительнее пожевать.
— Ну-ка, спокойней, красавица!
Только сейчас подошедшие заметили высокого загорелого эльфа, снимавшего со стрекозы дорожные вьюки. Он стоял с другой стороны, поэтому и не был виден за громадным туловищем насекомого, но когда его подопечная начала нервничать, принялся ее успокаивать — и вот тут-то выдал себя. Да и сам, похоже, только сейчас заметил Мэркома со спутниками.
— Добрый день, — помахал он им рукой. — Мэрком, Элаторх, рад вас видеть. Слушайте, а что за ерунда в столице происходит?
— Ты о чем, Кэвальд? — удивился старец.
— Я думал, ты знаешь, — разведчик опустил тюки на землю и покачал головой.
— Просто какое-то сумасшествие! Город бурлит, на улицах полно народу. Хорошо, что вымпел условленный на твоей башне издалека виден. По нему я понял: тебя там нет, — и полетел сюда. Иначе, если бы приземлился, попал бы к вам нескоро. Дороги запружены толпами, причем в основном все двигаются на юг.
— То бишь сюда, — подытожил Мэрком.
— Пожар? — взволнованно предположил наследный принц. — Или?..
— Дыма нет. Да и на наводнение не похоже, — Кэвальд развел руками. — Надо было, конечно, уточнить, но я думал, вы знаете….
— Тогда — что? — не успокаивался Элаторх.
Мэрком пожал плечами:
— Это же так просто. Создатель.
— При чем здесь Создатель?.. — начал было Кэвальд — и тотчас умолк. Ему потребовалось две-три секунды, чтобы выбрать из двух спутников Мэркома и Элаторха того самого. После чего разведчик упал на колени и преклонил голову: — Ты вернулся!!!
И старец, отрешенно наблюдая за тем, как пытается Денис поднять Кэвальда с колен, как что-то говорит разведчику, в чем-то убеждает, — в очередной раз уверился, что вызвал силу, страшную по своей способности влиять на мир: «Любой, самый на первый взгляд незначительный Его поступок может стать причиной непоправимой катастрофы. Его будут слушаться. Ему будут повиноваться. Во всем, беспрекословно, безоглядно. А Он, действуя даже из самых благих побуждений, может развязать войну, стать причиной великого переселения народов… да что угодно!» Впрочем, сейчас, кажется, Он справился. Кэвальд поднялся с колен и немного успокоился — настолько, что способен более-менее нормально отвечать на вопросы. Или задавать их.
— Мэрком, насколько я помню, ты собирался хотя бы первое время хранить все в тайне. Тогда откуда эльфы узнали?..
— Слуги, разумеется, — пожал плечами Максим. — Готов спорить на что угодно: в утечке информации виноваты они.
— Очень похоже на правду, — поддержал наследный принц. — Как бы ты им ни приказывал, учитель, есть вещи, о которых молчать просто невозможно.
Мэрком сокрушенно покачал головой, но ни слова не сказал про Нерожденных.
Журский кашлянул:
— Я хочу кое о чем спросить вашего гостя. Эта стрекоза… Кэвальд, вы можете на ней пролететь над лесом и поискать двух детей? То есть, не совсем детей, скорее, девушку и парня…
— В принципе — да, — разведчик провел рукой по своим растрепанным волосам пыльно-каштанового цвета. «Впрочем, — подумал старец, — пыльный оттенок появился после дороги. Кэвальд сюда летел из самой Аврии и, наверное, без остановок». — В принципе, — повторил смуглый разведчик. — Но меганевра очень устала. К тому же, если честно, шансов на то, что мне удастся заметить что-либо в зарослях, в незнакомой местности… маловато. Кто-то потерялся?
Ему вкратце объяснили.
— Если сообщение меганеврерам отправлено, то, уверен, ребят скоро найдут,
— твердо произнес Кэвальд. — А я один ничем не помогу, уж извините,
— развел он руками.
— Ладно, — в голосе Журского вновь проступила глухая тоска загнанного зверя. — Я понимаю…
— Прости, — произнес разведчик, глядя не на Максима, а на Создателя. — Я был бы рад помочь, но…
Мэрком со странным чувством, этакой полузавистью-полугрустью, отметил, как восторженно блестят глаза Кэвальда, когда тот глядит на Творца. «Ну да, — подумал он, — еще бы. Для нас, Нерожденных, Он ведь, по сути, заменял родителей. Впрочем, нет — Он значил для нас намного больше, чем просто отец и мать. Солнце, сошедшее с небес, вот кем Он был. Да и сейчас остался таким — для всех, кроме меня». С легкой полуулыбкой старец следил за разговором смуглого разведчика и Создателя: «Наверное, я никогда уже не смогу так же беззаветно и искренне радоваться Его присутствию, никогда мои глаза не будут так восторженно блестеть. Стал слишком мудрым? Или наоборот
— поглупел настолько, что уже не вижу Его света? А ведь когда-то… когда-то все было по-другому…»
всплеск памяти
…и весь мир принадлежал им!
— Время не властно над вами, — сказал Он. — Живите как вам угодно. Если хотите, позволяйте вашему телу стареть: отращивайте седые бороды и позволяйте морщинам поселиться на вашей коже; но стоит вам лишь пожелать и начать заниматься своим телом — и оно снова восстановит силы, станет молодым. Время не властно над вами!
Кто-то из Нерожденных спросил, как им жить, чем заниматься.
— Да чем угодно! — воскликнул Он. — Чем вам угодно! Вы же свободны! Смотрите! — Он показал им, как тут и там на земле появляются города. — Живите в них, — сказал Он, — и стройте такие же — или другие, которые будут больше вам по нраву.
И кто-то возроптал: как может что-либо быть больше по нраву, чем созданное Им?!
— Разумеется, может! — улыбнулся Он. — Потом поймете. А сейчас…
И Он объяснял им, что к чему в городах, и каждый выбирал занятие себе по нраву. Но было много тех, кто не чувствовал себя в городе уютно, и от этого они страдали, потому что города ведь были созданы Им, значит…
— Ничего не значит! — возмущался Он. — Если вам по сердцу вольная жизнь бродяг — что же, Нис большой, ступайте.
— Но как мы уйдем от Тебя?!
— Почему сразу «уйдем»? Я буду с вами. Всегда. Только закройте глаза и мысленно потянитесь ко мне — и вы почувствуете, что я рядом. — (Он никогда не говорил о себе, превознося себя, и даже поначалу просил, чтобы другие вели себя точно так же, но потом понял, что это бессмысленно, и попросту перестал обращать на это внимание). — Всегда — рядом с вами.
И на самом деле так было: те, кто ушел из городов в леса, те, кто строил корабли и уплывал на них к далеким островам, те, кто забирался в глубокие пещеры или поднимался на высочайшие горные вершины, — все они при желании могли ощутить близость Его, почувствовать, что Он где-то рядом: ведь наш мир, по сути, такой маленький и хрупкий! И — многообразный!
— Почему, — спрашивали некоторые, возвращаясь из своих странствий, — мы встречаем других созданий, не похожих на нас? Однако говорят они на том же языке и знают о Тебе… хотя, прости, последнее-то нас, конечно, не удивляет.
— Это другие разумные существа, созданные мною, — объяснял Он. — Ведь я уже говорил вам: в мире, который я сотворил, нет ничего невозможного.
— И даже полетов в небесах? — осторожно прошептал какой-то мечтатель.
— Даже их. Я не дал вам крыльев, но вместо них подарю помощников, которые смогут унести вас к облакам.
Так появились меганевры.
…Но не только радость была в те дни с ними. Познавая мир, Нерожденные впервые узнали и о смерти.
— Что же это?! — потрясенно вопрошали они. — Как?! Почему?!
— Ох, — смутился Он, — простите меня! Я совсем забыл вам рассказать… Не бойтесь. Смерть… смерти нет.
— Но мы же видели, как наши братья умирали: упав со скалы, оказавшись в когтях диких зверей, пораженные молнией, захлебнувшиеся в волнах…
— Да нет, умирали только их тела, — и Он впервые рассказал им о душах.
«Вот! — восторженно думал каждый. — Вот та последняя малость, которой недоставало. Теперь все понятно, все встало на свои места! Мы смертны — и в то же время бессмертны. В этом мире мы всего лишь гости, актеры, выступающие в спектакле под названием „Жизнь“. И вместе с тем мы — хозяева на этой сцене, в этом мире».
Тем же, кто спрашивал у Него, почему Он, раз уж все в Его воле, не создал их по-настоящему бессмертными, Творец лишь удивленно отвечал:
— Но как же? Неужели вы хотели бы жить вечно в одном и том же теле?! Да и потом… даже я смертен в том смысле, что смертно мое физическое тело.
Еще Его спрашивали:
— Зачем мы живем?
— Для радости, — говорил Он.
— Но мир полон боли и горя.
— Не испытав их, сложно понять, что такое радость, — с грустью признавал Он.
— Однако многие из нас гибнут. Пусть только их физические тела — когда-нибудь наверняка случится так, что в мире не останется ни одного из нас. Исчезнут эльфы, гномы, тролли….
— А ведь я говорил вам, — укоризненно качал Он головой, — что вы все обладаете теми же возможностями, что и я. Вы можете творить. В том числе, и себе подобных.
Вот так впервые среди Нерожденных появились Рожденные.
Мир изменялся. И жители его менялись вместе с ним. В том числе и Мэрком Буринский, сперва — очень расположенный к наукам молодой эльф-Нерожденный, потом — великий мудрец, маг, философ и прочее, прочее, прочее…
— Пойдемте-ка в дом. О твоей красавице, Кэвальд, позаботятся. У меня здесь есть эльфы, которые знают, с какой стороны к ней подойти.
— Не сомневаюсь, Мэрком. У тебя есть все, не так ли?
— Ну, кое-чего не хватает. Знаний, которые ты привез с собой.
Разведчик помрачнел:
— Зато у меня их в избытке, даже слишком, как по мне.
— Что-то происходит? — озабоченно спросил Создатель.
— Насколько я могу судить, да. Но Мэрком, наверное, объяснит лучше…
— Дневник у тебя с собой?
— Да. В одном из вьюков.
Старец недоверчиво покачал головой:
— Это был один из моих лучших учеников…
Заметив удивленные взгляды, пояснил:
— Кэвальд привез дневник Брайлинна, моего бывшего ученика. Некогда тот совершил преступление и был обречен на пожизненное изгнание со Срединного материка в Аврию. Там он долгое время жил под присмотром — в отдаленной хижине, на самом краю изученных и освоенных эльфами земель. Потом… потом что-то случилось, Брайлинн пропал. Считалось, что он сбежал, хотя я не верил, это было бы не в его характере. И вот совсем недавно…
Поднявшись в комнату для гостей, где все еще стояли угощения, эльфы и люди расположились вокруг стола. Кэвальд с благодарностью принял предложение хозяина подкрепиться с дороги, Мэрком же мельком проглядывал дневник Брайлинна.
— Не может быть! — прошептал он, завершив чтение. — Новая раса разумных существ?!
— Я видел их, — проронил Кэвальд. — Все именно так, как описывает Брайлинн. Или даже еще хуже. Они воинственны, они не знают Языка.
— О чем идет речь? — вмешался Максим.
Мэрком вкратце пересказал содержимое дневника.
В наступившей тишине особенно страшно прозвучали слова Творца:
— Я… я не создавал их. Это точно.
— Кто-то еще знает о дневнике и… кхаргах, так?
— Нет, не знает, — ответил Журскому Кэвальд. — Я ведь понял, что ситуация, мягко говоря, не располагает к тому, чтобы трубить об этом на всех перекрестках. Да и Насиноль — не слишком населенный город, особенно по меркам Срединного.
— Тогда откуда господин Мэрком узнал о дневнике? Магия?
Разведчика подобное предположение здорово развеселило.
— Да нет, — улыбнулся он. — Магией здесь и не пахнет, если, конечно, я ничего не упустил. Просто существует курьерская сеть.
— Соединяющая два материка?!
— А что в этом такого? Между Срединным и Южным располагается достаточное количество островов, почти на каждом из которых есть небольшие поселения. Там же устроены курьерские пункты. Меганевры при благоприятной погоде летают с приличной скоростью, так что в течение недели, если условия располагают, сообщение уже оказывается на месте. В том числе, запечатанное, с указанием «передать лично в руки». Правда, всякое случается, поэтому послать таким образом тетрадь я не рискнул. Да и кое-что я видел сам… — Кэвальд рассказал, при каких обстоятельствах нашел дневник.
— Скажите, Мэрком, и вы, Кэвальд, — а раньше никогда сообщений ни о чем подобном не поступало? — Максим задумчиво отбивал пальцами некий мотивчик.
— Вроде нет, — протянул разведчик.
— Точно не поступало, — подтвердил Мэрком. — Ни слухов, ни легенд… абсолютно ничего.
— Знаете, меня это радует. Судя по всему, кхарги не склонны к исследованиям. То, что ваш ученик назвал топофилией, сдерживает развитие их цивилизации, лишает их мобильности. Значит, они еще нескоро доберутся до ваших поселений.
Старец кивнул:
— Разумеется. Только не понимаю, почему вас это «радует»? Сам факт существования разумной расы, которую сотворил не Создатель, весьма… экстраординарен, я бы даже сказал сенсационен. Но не более того. Никакой угрозы «нашим поселениям» я в нем не вижу. Все-таки, как вы сами заметили, цивилизация кхаргов малоразвита — в отличие от эльфийской.
— Так, вероятно, говорили и римские патриции о варварах, — пробормотал ни к кому не обращаясь Журский. — А вообще, что вы намерены?..
Но договорить ему не дали. Гул сотен голосов тараном пробил стены из тишины, разметал в клочья покой комнаты.
Кэвальд вскочил и выглянул в окно.
— Ну вот, я же предупреждал. Они уже здесь.
Киллах о подвиге
И понял тогда господин Миссинец, что время воспитания для Клеточника и Быстряка прошло — и начинается время испытаний. И назначил он эти испытания воспитанникам — каждому свое.
Быстряк должен был оставаться в Гунархторе и помогать Голосу Господнему в делах его нелегких, но праведных; Клеточнику же надлежало отправиться к Граничному хребту с тем, чтобы добыть себе магический клинок.
— Люблю этот киллах, — предвкушающе ворчит из темноты кто-то из вновь подошедших.
— Да, — поддерживают его. — Воистину, он — самый захватывающий и поучительный.
— И короткий! — добавляет какой-то остряк.
На него шикают; а килларг, не обращая внимания на сей прилив благодарных слушателей, продолжает.
Подвиг — подвигом, но вместе с молодым воспитанником Голос Господен отправил не только трех кхаргов-зверей, но и самого Желтоклыкого. И хотя проявлять себя следовало Клеточнику, но до места совершения подвига им еще было необходимо дойти. А, следует вам знать, путь к Граничному хребту не так уж легок, даже сейчас; тем более был он опасен в те дни.
Вообще жизнь дорожника — сложная штука. Селянин или обитатель города хоть в чем-то не зависят от превратностей природы. Дорожник же мокнет под дождем и кормит насекомых-кровососов — я уже не говорю о многочисленных опасностях другого рода, что подстерегают его на каждом шагу. Возьмите хотя бы хищных тварей: каждая ведь так и норовит заполучить на обед беззащитного дорожника. Опасно в лесу — но опасно и в реке, где неосторожного пловца подстерегают ракоскорпионы, капканожабы и прочие «прелестные» звери. Да и сами кхарги относятся к дорожникам с опаской. Почему-то нас считают ворами и шарлатанами, и даже если пускают под кров, то внимательно следят за каждым нашим движением. А настоящие душегубы наоборот видят в дорожниках кхаргов в высшей степени надежных, обстоятельных, зажиточных!.. И соответственно сдирают с нас последние гроши.
— Об этом и речь, — с достоинством произнес сказитель.
— Перестаньте, — вмешался Избавитель. — А ты, килларг, и вправду, расскажи-ка лучше о… о подвиге. В конце концов, все мы, тут собравшиеся, кое-что знаем о превратностях судьбы дорожника.
— Я лишь хотел особо отметить, что герой моего повествования впервые столкнулся с подобными трудностями. И посему их также можно рассматривать как часть подвига. И потом…
— Любопытная мысль, — сказал Избавитель. — И что, много было трудностей на пути… у Клеточника? — усмехнувшись, поинтересовался он.
Рокх сказал, что не боится. После чего получил затрещину и еще один совет: думать перед тем, как раскрывать пасть. Не для того его воспитывали, чтобы теперь выказывать свою безудержную удаль. Вон, иди за мечом и там геройствуй.
Ну и пошел, между прочим!
Вернее, пошли. Разумеется, отпустить Рокха одного господин Миссинец никогда бы не рискнул. В спутники воспитаннику был назначен Желтоклыкий с тремя кхаргами-зверьми впридачу. Сперва казалось — и тех многовато. Окрест на долгие дни пути раскинулись селения, как обычно, жмущиеся к своим Плато Детства. Здесь дорожникам (за которых и принимали Рокха со спутниками) всегда можно было отыскать пропитание и крышу на случай непогоды — разумеется, за соответствующую плату. Здесь Рокх наконец-то и сам почувствовал себя дорожником. Казалось, сбылась мечта — не вся и не так, как хотелось, а все же сбылась!..
В третьем или четвертом селении их едва не убили.
Началось с пустяка, с небольшого дождика, которому сейчас здесь было не время и не место, поскольку сезон дождей еще не наступил. Но этот шальной посланец небес откуда-то взялся прямо накануне вечера, и Рокх решил, что не желает ночевать в лужах. Поэтому они заглянули в ближайшую деревню. Здешние жители, правда, оказались прижимистыми — они тотчас унюхали, что к чему, и заломили плату вдвое больше обычной. Желтоклыкий шипел от гнева, но Рокх резонно заметил, что до ближайшего поселения идти минимум час, а дождь и не собирается униматься. И вообще, платит-то господин Миссинец, это он выдал деньги на путешествие, так что нечего жмотиться.
…Конечно, ему следовало обратить внимание на то, что при упоминании имени пророка Господнего местные кхарги насторожились. Но — не обратил. Отсчитал положенную сумму, заказал ужин себе и своим спутникам и отошел к тнилру. Стал, откинулся, расслабляя все тело. И неожиданно подумал, что главное в жизни дорожника, наверное, вот этот момент: полудырявая хижина, сквозь просветы в бамбуковых стенах видно селение, состоящее из таких же хибар, вдали, у горизонта, темнеет глыбой спекшегося времени местное Плато, и дождь барабанит по крыше, и ночь, и никуда не нужно торопиться, потому что…
Его размышления прервал хозяин. Вместе со своими воспитанниками он вошел в хижину — и здесь тотчас стало тесно. Жены хозяина и воспитанников внесли еду и смирно пристроились за пределами освещаемого очагом пространства. Как потом с досадой отмечал Рокх, у выходов пристроились.
Он отлепился от тнилра и шагнул в общий круг следом за Желтоклыким. Невзначай бросил взгляд на воспитанников хозяина. Вот забавно, они походили на нормальных кхаргов и в то же время на кхаргов-зверей. Вроде разговаривают, обладают собственной волей, но грубы, дикость какая-то нет-нет да и сверкнет в их глазах. К таким лучше спиной не поворачиваться.
А хозяин тем временем уже перехватывает твою руку: погоди, милейший дорожник. Перед тем, как приняться за трапезу, следует возблагодарить Господа нашего за то, что позволил нам прожить еще один день… ну и так далее.
И смотрит выжидающе; и пахнет подленько, настороженно.
Признаться, Рокх растерялся. Так получилось, что никогда прежде ему не доводилось молиться. В Гунархторе молитву считали делом интимным, поэтому кхарги обращались к Одноокому, уединяясь. Сей обычай, кстати, был крайне практичен и позволял уживаться в городе представителям обоих религиозных течений: и Левачам, и Правачам. Вместе с тем, Рокх знал, что в селениях частенько молятся в кругу семьи (семьей называли не только сообщество из воспитанников, жен и кхаргов-зверей, но и специальный круг-фундамент, на котором возводилась хижина).
…И что теперь? Какой глаз следует закрывать? Как не ошибиться?
Жаль, что его кхарги-звери не в этой хижине, а в общем сарае, с кхаргами-зверьми хозяина. Если бы они были здесь, силы бы хоть немного сравнялись… сравнялись… Ну да, конечно!
Он перехватил встревоженные взгляд и запах Желтоклыкого, посмотрел на едва заметно напрягшиеся спины воспитанников хозяина. Обидно разинул пасть в ухмылке.
И закрыл оба глаза.
Он стоял и ждал удара, но все обошлось. Хозяин растерялся, заморгал, закрыл сперва левый глаз, потом правый (а левый тем временем открыл) — словом, ему стало не до гостей. В условиях компактного селения, когда все всех знают, общая молитва способствует не только объединению. Она еще и выявляет иноверцев, если таковые вдруг по той или иной причине здесь появляются. В подобном случае свои же семейные и доносят на «провинившегося» старейшинам. И частенько дело заканчивается изгнанием иноверца из селения или даже смертью. Впрочем, если вспомнить, что для многих расставание с Плато Детства хуже смерти…
Той ночью Рокх заснул не сразу. Давняя мечта стать дорожником впервые предстала перед ним совсем в другом свете. Оказывается, даже странствие по населенным территориям может быть очень опасным. Не говоря уже о том, что оно требует значительных финансовых затрат. Дорожники, он знал, зарабатывают себе на пропитание тем или иным ремеслом, которым владеют в совершенстве. Кто-то лечит, кто-то сказывает киллахи. Рокх ничего этого не умел, разве что немного врачевать да воевать. А то, чему его обучали наставники, вряд ли пользовалось бы частым спросом в селениях.
Ему показалось, что в хижине невероятно душно. Дождь еще не закончился, но понемногу стихал, и Клеточник вышел наружу, чтобы подышать свежим воздухом. Вроде, двигался бесшумно, но когда немного отошел в сторону от хибары, рядом появился Желтоклыкий. Спросил:
— Не спится?
Рокх и не подумал оборачиваться:
— Думаешь, они бы на нас напали?
— Уверен. Ты многого не знаешь. Даже я многого не знаю.
— О чем?
— Да хотя бы о Левачах и Правачах. Это слишком давний спор, его не решить обычными методами. Кровавый вопрос.
— Почему кровавый?
— Потому что, когда начнешь искать ответ, прольешь много крови. А ответа, возможно, и не отыщешь.
— А нужно ли искать ответ?
— Придется.
Вот теперь Рокх обернулся:
— Ты что-то знаешь о том, для чего нас воспитывает господин Миссинец.
— Только догадываюсь. Он странный кхарг. Так получилось, что я знаком с ним немного больше, чем остальные. Но он ни с кем никогда не делится своими мыслями и планами — лишь в случае крайней необходимости.
— Расскажи мне о своих догадках.
Желтоклыкий встряхнулся всем телом, словно отвергая саму возможность этого:
— Нет. Не думаю, что тебе от моих догадок будет какая-то польза. И остальным — вряд ли. И вообще, иди-ка ты спать. Завтра рано подниматься. Я не хочу рисковать — к утру хозяин может додуматься до чего-нибудь опасного.
— И все-таки поразмысли. Насчет того, чтобы рассказать мне о догадках.
Рокх отправился к хижине, чувствуя, что Желтоклыкий не спускает с него глаз. «Похоже, этот кхарг не так прост, как я раньше думал». Сейчас с надзирателя словно после линьки сошла кожа, а под нею проявилось совсем другое существо, с иными запахами, голосом, характером… «Как же, неискушенный селюк! Скорее, отличный лицедей. И отнюдь не просто так отправленный со мной господином Миссинцем!» …Впрочем, то, что Желтоклыкий приставлен к Клеточнику больше для контроля, нежели для помощи, молодого кхарга ничуть не смущало. Пусть контролирует. Пока это Рокху не мешало. Когда же их маленький отряд выбрался за пределы населенных кхаргами земель, присутствие Желтоклыкого во многом помогало Клеточнику справляться с возникавшими трудностями. Конечно, воспитатель и наставники многому научили молодого кхарга, но одно дело знать, скажем, что в природе существуют мохнатые гусеницы и что их волоски ядовиты; а совсем другое — уметь залечить ожоги, нанесенные этими волосками. Вот тут-то как никогда кстати оказывались советы Желтоклыкого.
И хотя Мэрком твердо знал, что эльфоидов (то бишь, не только эльфов, но и представителей других рас, которые строением тела похожи на них: гномов, троллей, болотников и тому подобных) она не воспринимает как добычу, все-таки небольшая ледяная волна скользнула по позвоночнику: а вдруг?.. Меганевра проголодалась, какая ей разница, вот возьмет сейчас и схарчит тебя, старик, для разогреву так сказать, для начала. А потом уж, после тебя, можно будет и что-нибудь позначительнее пожевать.
— Ну-ка, спокойней, красавица!
Только сейчас подошедшие заметили высокого загорелого эльфа, снимавшего со стрекозы дорожные вьюки. Он стоял с другой стороны, поэтому и не был виден за громадным туловищем насекомого, но когда его подопечная начала нервничать, принялся ее успокаивать — и вот тут-то выдал себя. Да и сам, похоже, только сейчас заметил Мэркома со спутниками.
— Добрый день, — помахал он им рукой. — Мэрком, Элаторх, рад вас видеть. Слушайте, а что за ерунда в столице происходит?
— Ты о чем, Кэвальд? — удивился старец.
— Я думал, ты знаешь, — разведчик опустил тюки на землю и покачал головой.
— Просто какое-то сумасшествие! Город бурлит, на улицах полно народу. Хорошо, что вымпел условленный на твоей башне издалека виден. По нему я понял: тебя там нет, — и полетел сюда. Иначе, если бы приземлился, попал бы к вам нескоро. Дороги запружены толпами, причем в основном все двигаются на юг.
— То бишь сюда, — подытожил Мэрком.
— Пожар? — взволнованно предположил наследный принц. — Или?..
— Дыма нет. Да и на наводнение не похоже, — Кэвальд развел руками. — Надо было, конечно, уточнить, но я думал, вы знаете….
— Тогда — что? — не успокаивался Элаторх.
Мэрком пожал плечами:
— Это же так просто. Создатель.
— При чем здесь Создатель?.. — начал было Кэвальд — и тотчас умолк. Ему потребовалось две-три секунды, чтобы выбрать из двух спутников Мэркома и Элаторха того самого. После чего разведчик упал на колени и преклонил голову: — Ты вернулся!!!
И старец, отрешенно наблюдая за тем, как пытается Денис поднять Кэвальда с колен, как что-то говорит разведчику, в чем-то убеждает, — в очередной раз уверился, что вызвал силу, страшную по своей способности влиять на мир: «Любой, самый на первый взгляд незначительный Его поступок может стать причиной непоправимой катастрофы. Его будут слушаться. Ему будут повиноваться. Во всем, беспрекословно, безоглядно. А Он, действуя даже из самых благих побуждений, может развязать войну, стать причиной великого переселения народов… да что угодно!» Впрочем, сейчас, кажется, Он справился. Кэвальд поднялся с колен и немного успокоился — настолько, что способен более-менее нормально отвечать на вопросы. Или задавать их.
— Мэрком, насколько я помню, ты собирался хотя бы первое время хранить все в тайне. Тогда откуда эльфы узнали?..
— Слуги, разумеется, — пожал плечами Максим. — Готов спорить на что угодно: в утечке информации виноваты они.
— Очень похоже на правду, — поддержал наследный принц. — Как бы ты им ни приказывал, учитель, есть вещи, о которых молчать просто невозможно.
Мэрком сокрушенно покачал головой, но ни слова не сказал про Нерожденных.
Журский кашлянул:
— Я хочу кое о чем спросить вашего гостя. Эта стрекоза… Кэвальд, вы можете на ней пролететь над лесом и поискать двух детей? То есть, не совсем детей, скорее, девушку и парня…
— В принципе — да, — разведчик провел рукой по своим растрепанным волосам пыльно-каштанового цвета. «Впрочем, — подумал старец, — пыльный оттенок появился после дороги. Кэвальд сюда летел из самой Аврии и, наверное, без остановок». — В принципе, — повторил смуглый разведчик. — Но меганевра очень устала. К тому же, если честно, шансов на то, что мне удастся заметить что-либо в зарослях, в незнакомой местности… маловато. Кто-то потерялся?
Ему вкратце объяснили.
— Если сообщение меганеврерам отправлено, то, уверен, ребят скоро найдут,
— твердо произнес Кэвальд. — А я один ничем не помогу, уж извините,
— развел он руками.
— Ладно, — в голосе Журского вновь проступила глухая тоска загнанного зверя. — Я понимаю…
— Прости, — произнес разведчик, глядя не на Максима, а на Создателя. — Я был бы рад помочь, но…
Мэрком со странным чувством, этакой полузавистью-полугрустью, отметил, как восторженно блестят глаза Кэвальда, когда тот глядит на Творца. «Ну да, — подумал он, — еще бы. Для нас, Нерожденных, Он ведь, по сути, заменял родителей. Впрочем, нет — Он значил для нас намного больше, чем просто отец и мать. Солнце, сошедшее с небес, вот кем Он был. Да и сейчас остался таким — для всех, кроме меня». С легкой полуулыбкой старец следил за разговором смуглого разведчика и Создателя: «Наверное, я никогда уже не смогу так же беззаветно и искренне радоваться Его присутствию, никогда мои глаза не будут так восторженно блестеть. Стал слишком мудрым? Или наоборот
— поглупел настолько, что уже не вижу Его света? А ведь когда-то… когда-то все было по-другому…»
всплеск памяти
…и весь мир принадлежал им!
— Время не властно над вами, — сказал Он. — Живите как вам угодно. Если хотите, позволяйте вашему телу стареть: отращивайте седые бороды и позволяйте морщинам поселиться на вашей коже; но стоит вам лишь пожелать и начать заниматься своим телом — и оно снова восстановит силы, станет молодым. Время не властно над вами!
Кто-то из Нерожденных спросил, как им жить, чем заниматься.
— Да чем угодно! — воскликнул Он. — Чем вам угодно! Вы же свободны! Смотрите! — Он показал им, как тут и там на земле появляются города. — Живите в них, — сказал Он, — и стройте такие же — или другие, которые будут больше вам по нраву.
И кто-то возроптал: как может что-либо быть больше по нраву, чем созданное Им?!
— Разумеется, может! — улыбнулся Он. — Потом поймете. А сейчас…
И Он объяснял им, что к чему в городах, и каждый выбирал занятие себе по нраву. Но было много тех, кто не чувствовал себя в городе уютно, и от этого они страдали, потому что города ведь были созданы Им, значит…
— Ничего не значит! — возмущался Он. — Если вам по сердцу вольная жизнь бродяг — что же, Нис большой, ступайте.
— Но как мы уйдем от Тебя?!
— Почему сразу «уйдем»? Я буду с вами. Всегда. Только закройте глаза и мысленно потянитесь ко мне — и вы почувствуете, что я рядом. — (Он никогда не говорил о себе, превознося себя, и даже поначалу просил, чтобы другие вели себя точно так же, но потом понял, что это бессмысленно, и попросту перестал обращать на это внимание). — Всегда — рядом с вами.
И на самом деле так было: те, кто ушел из городов в леса, те, кто строил корабли и уплывал на них к далеким островам, те, кто забирался в глубокие пещеры или поднимался на высочайшие горные вершины, — все они при желании могли ощутить близость Его, почувствовать, что Он где-то рядом: ведь наш мир, по сути, такой маленький и хрупкий! И — многообразный!
— Почему, — спрашивали некоторые, возвращаясь из своих странствий, — мы встречаем других созданий, не похожих на нас? Однако говорят они на том же языке и знают о Тебе… хотя, прости, последнее-то нас, конечно, не удивляет.
— Это другие разумные существа, созданные мною, — объяснял Он. — Ведь я уже говорил вам: в мире, который я сотворил, нет ничего невозможного.
— И даже полетов в небесах? — осторожно прошептал какой-то мечтатель.
— Даже их. Я не дал вам крыльев, но вместо них подарю помощников, которые смогут унести вас к облакам.
Так появились меганевры.
…Но не только радость была в те дни с ними. Познавая мир, Нерожденные впервые узнали и о смерти.
— Что же это?! — потрясенно вопрошали они. — Как?! Почему?!
— Ох, — смутился Он, — простите меня! Я совсем забыл вам рассказать… Не бойтесь. Смерть… смерти нет.
— Но мы же видели, как наши братья умирали: упав со скалы, оказавшись в когтях диких зверей, пораженные молнией, захлебнувшиеся в волнах…
— Да нет, умирали только их тела, — и Он впервые рассказал им о душах.
«Вот! — восторженно думал каждый. — Вот та последняя малость, которой недоставало. Теперь все понятно, все встало на свои места! Мы смертны — и в то же время бессмертны. В этом мире мы всего лишь гости, актеры, выступающие в спектакле под названием „Жизнь“. И вместе с тем мы — хозяева на этой сцене, в этом мире».
Тем же, кто спрашивал у Него, почему Он, раз уж все в Его воле, не создал их по-настоящему бессмертными, Творец лишь удивленно отвечал:
— Но как же? Неужели вы хотели бы жить вечно в одном и том же теле?! Да и потом… даже я смертен в том смысле, что смертно мое физическое тело.
Еще Его спрашивали:
— Зачем мы живем?
— Для радости, — говорил Он.
— Но мир полон боли и горя.
— Не испытав их, сложно понять, что такое радость, — с грустью признавал Он.
— Однако многие из нас гибнут. Пусть только их физические тела — когда-нибудь наверняка случится так, что в мире не останется ни одного из нас. Исчезнут эльфы, гномы, тролли….
— А ведь я говорил вам, — укоризненно качал Он головой, — что вы все обладаете теми же возможностями, что и я. Вы можете творить. В том числе, и себе подобных.
Вот так впервые среди Нерожденных появились Рожденные.
Мир изменялся. И жители его менялись вместе с ним. В том числе и Мэрком Буринский, сперва — очень расположенный к наукам молодой эльф-Нерожденный, потом — великий мудрец, маг, философ и прочее, прочее, прочее…
4
«…Вот и изменился — так что сам себя не узнаю», — с горечью подумал он. «Время не властно над нами, и память наша сильнее его — но слабее нас самих; и если мы желаем забыть, мы забываем».— Пойдемте-ка в дом. О твоей красавице, Кэвальд, позаботятся. У меня здесь есть эльфы, которые знают, с какой стороны к ней подойти.
— Не сомневаюсь, Мэрком. У тебя есть все, не так ли?
— Ну, кое-чего не хватает. Знаний, которые ты привез с собой.
Разведчик помрачнел:
— Зато у меня их в избытке, даже слишком, как по мне.
— Что-то происходит? — озабоченно спросил Создатель.
— Насколько я могу судить, да. Но Мэрком, наверное, объяснит лучше…
— Дневник у тебя с собой?
— Да. В одном из вьюков.
Старец недоверчиво покачал головой:
— Это был один из моих лучших учеников…
Заметив удивленные взгляды, пояснил:
— Кэвальд привез дневник Брайлинна, моего бывшего ученика. Некогда тот совершил преступление и был обречен на пожизненное изгнание со Срединного материка в Аврию. Там он долгое время жил под присмотром — в отдаленной хижине, на самом краю изученных и освоенных эльфами земель. Потом… потом что-то случилось, Брайлинн пропал. Считалось, что он сбежал, хотя я не верил, это было бы не в его характере. И вот совсем недавно…
Поднявшись в комнату для гостей, где все еще стояли угощения, эльфы и люди расположились вокруг стола. Кэвальд с благодарностью принял предложение хозяина подкрепиться с дороги, Мэрком же мельком проглядывал дневник Брайлинна.
— Не может быть! — прошептал он, завершив чтение. — Новая раса разумных существ?!
— Я видел их, — проронил Кэвальд. — Все именно так, как описывает Брайлинн. Или даже еще хуже. Они воинственны, они не знают Языка.
— О чем идет речь? — вмешался Максим.
Мэрком вкратце пересказал содержимое дневника.
В наступившей тишине особенно страшно прозвучали слова Творца:
— Я… я не создавал их. Это точно.
— Кто-то еще знает о дневнике и… кхаргах, так?
— Нет, не знает, — ответил Журскому Кэвальд. — Я ведь понял, что ситуация, мягко говоря, не располагает к тому, чтобы трубить об этом на всех перекрестках. Да и Насиноль — не слишком населенный город, особенно по меркам Срединного.
— Тогда откуда господин Мэрком узнал о дневнике? Магия?
Разведчика подобное предположение здорово развеселило.
— Да нет, — улыбнулся он. — Магией здесь и не пахнет, если, конечно, я ничего не упустил. Просто существует курьерская сеть.
— Соединяющая два материка?!
— А что в этом такого? Между Срединным и Южным располагается достаточное количество островов, почти на каждом из которых есть небольшие поселения. Там же устроены курьерские пункты. Меганевры при благоприятной погоде летают с приличной скоростью, так что в течение недели, если условия располагают, сообщение уже оказывается на месте. В том числе, запечатанное, с указанием «передать лично в руки». Правда, всякое случается, поэтому послать таким образом тетрадь я не рискнул. Да и кое-что я видел сам… — Кэвальд рассказал, при каких обстоятельствах нашел дневник.
— Скажите, Мэрком, и вы, Кэвальд, — а раньше никогда сообщений ни о чем подобном не поступало? — Максим задумчиво отбивал пальцами некий мотивчик.
— Вроде нет, — протянул разведчик.
— Точно не поступало, — подтвердил Мэрком. — Ни слухов, ни легенд… абсолютно ничего.
— Знаете, меня это радует. Судя по всему, кхарги не склонны к исследованиям. То, что ваш ученик назвал топофилией, сдерживает развитие их цивилизации, лишает их мобильности. Значит, они еще нескоро доберутся до ваших поселений.
Старец кивнул:
— Разумеется. Только не понимаю, почему вас это «радует»? Сам факт существования разумной расы, которую сотворил не Создатель, весьма… экстраординарен, я бы даже сказал сенсационен. Но не более того. Никакой угрозы «нашим поселениям» я в нем не вижу. Все-таки, как вы сами заметили, цивилизация кхаргов малоразвита — в отличие от эльфийской.
— Так, вероятно, говорили и римские патриции о варварах, — пробормотал ни к кому не обращаясь Журский. — А вообще, что вы намерены?..
Но договорить ему не дали. Гул сотен голосов тараном пробил стены из тишины, разметал в клочья покой комнаты.
Кэвальд вскочил и выглянул в окно.
— Ну вот, я же предупреждал. Они уже здесь.
Киллах о подвиге
И понял тогда господин Миссинец, что время воспитания для Клеточника и Быстряка прошло — и начинается время испытаний. И назначил он эти испытания воспитанникам — каждому свое.
Быстряк должен был оставаться в Гунархторе и помогать Голосу Господнему в делах его нелегких, но праведных; Клеточнику же надлежало отправиться к Граничному хребту с тем, чтобы добыть себе магический клинок.
* * *
Теней у костра становится больше, хотя время позднее.— Люблю этот киллах, — предвкушающе ворчит из темноты кто-то из вновь подошедших.
— Да, — поддерживают его. — Воистину, он — самый захватывающий и поучительный.
— И короткий! — добавляет какой-то остряк.
На него шикают; а килларг, не обращая внимания на сей прилив благодарных слушателей, продолжает.
* * *
После того, как Клеточник победил на ступенях гунархторского храма злобных бандитов, весь город ликовал. По этому поводу даже устроили небольшой праздник — с карнавалом, ярмаркой и соревнованиями. Но господин Миссинец не позволил своим воспитанникам принять участие в общем веселии; он даже строго-настрого запретил им на время праздника выходить из холма. А Клеточника и вовсе на следующий же день выслал в поход.Подвиг — подвигом, но вместе с молодым воспитанником Голос Господен отправил не только трех кхаргов-зверей, но и самого Желтоклыкого. И хотя проявлять себя следовало Клеточнику, но до места совершения подвига им еще было необходимо дойти. А, следует вам знать, путь к Граничному хребту не так уж легок, даже сейчас; тем более был он опасен в те дни.
Вообще жизнь дорожника — сложная штука. Селянин или обитатель города хоть в чем-то не зависят от превратностей природы. Дорожник же мокнет под дождем и кормит насекомых-кровососов — я уже не говорю о многочисленных опасностях другого рода, что подстерегают его на каждом шагу. Возьмите хотя бы хищных тварей: каждая ведь так и норовит заполучить на обед беззащитного дорожника. Опасно в лесу — но опасно и в реке, где неосторожного пловца подстерегают ракоскорпионы, капканожабы и прочие «прелестные» звери. Да и сами кхарги относятся к дорожникам с опаской. Почему-то нас считают ворами и шарлатанами, и даже если пускают под кров, то внимательно следят за каждым нашим движением. А настоящие душегубы наоборот видят в дорожниках кхаргов в высшей степени надежных, обстоятельных, зажиточных!.. И соответственно сдирают с нас последние гроши.
* * *
— Эй! — раздраженно выкрикнул один из слушателей — толстый, с рябой шерстью, какая бывает у южан. — Эй, может, хватит тут плакаться, а, килларг? Разве мы тебя для этого сюда позвали?— Об этом и речь, — с достоинством произнес сказитель.
— Перестаньте, — вмешался Избавитель. — А ты, килларг, и вправду, расскажи-ка лучше о… о подвиге. В конце концов, все мы, тут собравшиеся, кое-что знаем о превратностях судьбы дорожника.
— Я лишь хотел особо отметить, что герой моего повествования впервые столкнулся с подобными трудностями. И посему их также можно рассматривать как часть подвига. И потом…
— Любопытная мысль, — сказал Избавитель. — И что, много было трудностей на пути… у Клеточника? — усмехнувшись, поинтересовался он.
* * *
Уходить из Гунархтора пришлось на рассвете, когда большинство жителей еще спали. После того случая у храма, несомненно, Рокха запомнили, а господин Миссинец не желал привлекать внимания к происходящему. «К тому же, — объяснял он, — тебе следует на некоторое время покинуть город. Власти еще не выловили всех Левачей. Оставшиеся наверняка захотят тебе отомстить».Рокх сказал, что не боится. После чего получил затрещину и еще один совет: думать перед тем, как раскрывать пасть. Не для того его воспитывали, чтобы теперь выказывать свою безудержную удаль. Вон, иди за мечом и там геройствуй.
Ну и пошел, между прочим!
Вернее, пошли. Разумеется, отпустить Рокха одного господин Миссинец никогда бы не рискнул. В спутники воспитаннику был назначен Желтоклыкий с тремя кхаргами-зверьми впридачу. Сперва казалось — и тех многовато. Окрест на долгие дни пути раскинулись селения, как обычно, жмущиеся к своим Плато Детства. Здесь дорожникам (за которых и принимали Рокха со спутниками) всегда можно было отыскать пропитание и крышу на случай непогоды — разумеется, за соответствующую плату. Здесь Рокх наконец-то и сам почувствовал себя дорожником. Казалось, сбылась мечта — не вся и не так, как хотелось, а все же сбылась!..
В третьем или четвертом селении их едва не убили.
Началось с пустяка, с небольшого дождика, которому сейчас здесь было не время и не место, поскольку сезон дождей еще не наступил. Но этот шальной посланец небес откуда-то взялся прямо накануне вечера, и Рокх решил, что не желает ночевать в лужах. Поэтому они заглянули в ближайшую деревню. Здешние жители, правда, оказались прижимистыми — они тотчас унюхали, что к чему, и заломили плату вдвое больше обычной. Желтоклыкий шипел от гнева, но Рокх резонно заметил, что до ближайшего поселения идти минимум час, а дождь и не собирается униматься. И вообще, платит-то господин Миссинец, это он выдал деньги на путешествие, так что нечего жмотиться.
…Конечно, ему следовало обратить внимание на то, что при упоминании имени пророка Господнего местные кхарги насторожились. Но — не обратил. Отсчитал положенную сумму, заказал ужин себе и своим спутникам и отошел к тнилру. Стал, откинулся, расслабляя все тело. И неожиданно подумал, что главное в жизни дорожника, наверное, вот этот момент: полудырявая хижина, сквозь просветы в бамбуковых стенах видно селение, состоящее из таких же хибар, вдали, у горизонта, темнеет глыбой спекшегося времени местное Плато, и дождь барабанит по крыше, и ночь, и никуда не нужно торопиться, потому что…
Его размышления прервал хозяин. Вместе со своими воспитанниками он вошел в хижину — и здесь тотчас стало тесно. Жены хозяина и воспитанников внесли еду и смирно пристроились за пределами освещаемого очагом пространства. Как потом с досадой отмечал Рокх, у выходов пристроились.
Он отлепился от тнилра и шагнул в общий круг следом за Желтоклыким. Невзначай бросил взгляд на воспитанников хозяина. Вот забавно, они походили на нормальных кхаргов и в то же время на кхаргов-зверей. Вроде разговаривают, обладают собственной волей, но грубы, дикость какая-то нет-нет да и сверкнет в их глазах. К таким лучше спиной не поворачиваться.
А хозяин тем временем уже перехватывает твою руку: погоди, милейший дорожник. Перед тем, как приняться за трапезу, следует возблагодарить Господа нашего за то, что позволил нам прожить еще один день… ну и так далее.
И смотрит выжидающе; и пахнет подленько, настороженно.
Признаться, Рокх растерялся. Так получилось, что никогда прежде ему не доводилось молиться. В Гунархторе молитву считали делом интимным, поэтому кхарги обращались к Одноокому, уединяясь. Сей обычай, кстати, был крайне практичен и позволял уживаться в городе представителям обоих религиозных течений: и Левачам, и Правачам. Вместе с тем, Рокх знал, что в селениях частенько молятся в кругу семьи (семьей называли не только сообщество из воспитанников, жен и кхаргов-зверей, но и специальный круг-фундамент, на котором возводилась хижина).
…И что теперь? Какой глаз следует закрывать? Как не ошибиться?
Жаль, что его кхарги-звери не в этой хижине, а в общем сарае, с кхаргами-зверьми хозяина. Если бы они были здесь, силы бы хоть немного сравнялись… сравнялись… Ну да, конечно!
Он перехватил встревоженные взгляд и запах Желтоклыкого, посмотрел на едва заметно напрягшиеся спины воспитанников хозяина. Обидно разинул пасть в ухмылке.
И закрыл оба глаза.
Он стоял и ждал удара, но все обошлось. Хозяин растерялся, заморгал, закрыл сперва левый глаз, потом правый (а левый тем временем открыл) — словом, ему стало не до гостей. В условиях компактного селения, когда все всех знают, общая молитва способствует не только объединению. Она еще и выявляет иноверцев, если таковые вдруг по той или иной причине здесь появляются. В подобном случае свои же семейные и доносят на «провинившегося» старейшинам. И частенько дело заканчивается изгнанием иноверца из селения или даже смертью. Впрочем, если вспомнить, что для многих расставание с Плато Детства хуже смерти…
Той ночью Рокх заснул не сразу. Давняя мечта стать дорожником впервые предстала перед ним совсем в другом свете. Оказывается, даже странствие по населенным территориям может быть очень опасным. Не говоря уже о том, что оно требует значительных финансовых затрат. Дорожники, он знал, зарабатывают себе на пропитание тем или иным ремеслом, которым владеют в совершенстве. Кто-то лечит, кто-то сказывает киллахи. Рокх ничего этого не умел, разве что немного врачевать да воевать. А то, чему его обучали наставники, вряд ли пользовалось бы частым спросом в селениях.
Ему показалось, что в хижине невероятно душно. Дождь еще не закончился, но понемногу стихал, и Клеточник вышел наружу, чтобы подышать свежим воздухом. Вроде, двигался бесшумно, но когда немного отошел в сторону от хибары, рядом появился Желтоклыкий. Спросил:
— Не спится?
Рокх и не подумал оборачиваться:
— Думаешь, они бы на нас напали?
— Уверен. Ты многого не знаешь. Даже я многого не знаю.
— О чем?
— Да хотя бы о Левачах и Правачах. Это слишком давний спор, его не решить обычными методами. Кровавый вопрос.
— Почему кровавый?
— Потому что, когда начнешь искать ответ, прольешь много крови. А ответа, возможно, и не отыщешь.
— А нужно ли искать ответ?
— Придется.
Вот теперь Рокх обернулся:
— Ты что-то знаешь о том, для чего нас воспитывает господин Миссинец.
— Только догадываюсь. Он странный кхарг. Так получилось, что я знаком с ним немного больше, чем остальные. Но он ни с кем никогда не делится своими мыслями и планами — лишь в случае крайней необходимости.
— Расскажи мне о своих догадках.
Желтоклыкий встряхнулся всем телом, словно отвергая саму возможность этого:
— Нет. Не думаю, что тебе от моих догадок будет какая-то польза. И остальным — вряд ли. И вообще, иди-ка ты спать. Завтра рано подниматься. Я не хочу рисковать — к утру хозяин может додуматься до чего-нибудь опасного.
— И все-таки поразмысли. Насчет того, чтобы рассказать мне о догадках.
Рокх отправился к хижине, чувствуя, что Желтоклыкий не спускает с него глаз. «Похоже, этот кхарг не так прост, как я раньше думал». Сейчас с надзирателя словно после линьки сошла кожа, а под нею проявилось совсем другое существо, с иными запахами, голосом, характером… «Как же, неискушенный селюк! Скорее, отличный лицедей. И отнюдь не просто так отправленный со мной господином Миссинцем!» …Впрочем, то, что Желтоклыкий приставлен к Клеточнику больше для контроля, нежели для помощи, молодого кхарга ничуть не смущало. Пусть контролирует. Пока это Рокху не мешало. Когда же их маленький отряд выбрался за пределы населенных кхаргами земель, присутствие Желтоклыкого во многом помогало Клеточнику справляться с возникавшими трудностями. Конечно, воспитатель и наставники многому научили молодого кхарга, но одно дело знать, скажем, что в природе существуют мохнатые гусеницы и что их волоски ядовиты; а совсем другое — уметь залечить ожоги, нанесенные этими волосками. Вот тут-то как никогда кстати оказывались советы Желтоклыкого.