Страница:
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- 6
- 7
- Следующая »
- Последняя >>
Артур Феличе
Морские нищие
ПРЕДИСЛОВИЕ
В центре города на небольшом искусственном холме стоит древняя башня с поросшими мхом зубцами. Могучие дубы разрослись внутри нее и скрывают остатки каменной лестницы. Отсюда открывается вид на удивительный город. Бесчисленные каналы, затененные липами, ивами и тополями, прорезают его во всех направлениях. Через каналы переброшены каменные мостики. Строгие ряды домов с узкими окнами тянутся до самой крепостной стены. А за стеной простор пастбищ кое-где нарушается рощами и деревнями с фруктовыми садами да на горизонте шпили башен соседних городков вычерчены в светло-сером небе.
Обширная низменность окружает город. Только вдали с одной стороны тянутся высокие насыпи плотин. За ними скрывается море.
Город привык к кипучей деятельности. Рано утром по звуку колокола начинается работа в многочисленных мастерских. Монотонно жужжат станки ткачей; проворно двигаются над чанами пропитавшиеся краской руки красильщиков; поднимаются по горбатым каменным мостикам носильщики с огромными тюками привезенной из-за моря шерсти или плотными рулонами изготовленных здесь тонких сукон. Сукнам предстоит далекий путь в чужие страны.
А какое оживление всегда на Площади Ткачей! Бойкие молодые подмастерья, крикливо расхваливающие свою силу и ловкость, робкие мальчики-ученики, которых ждет тяжелая работа в мастерских, пожилые, опытные мастера, мрачные и молчаливые, смущенные тем, что им приходится искать работу, загорелые и запыленные крестьяне, прошедшие долгий путь по проселочным дорогам, чтобы в городе заработать себе кусок хлеба, – все эти люди собираются обычно на Площади Ткачей, чтобы наняться на работу к богатым мастерам и купцам.
По многолюдности с Площадью Ткачей может поспорить только пристань, где нагружают и разгружают речные торговые суда. Там среди груд ящиков, бочек и тюков снуют матросы, грузчики, корабельные плотники, агенты купцов. Ярким пятном выделяется в толпе нарядный костюм богатого купца; он явился лично проследить за погрузкой своего товара. На треугольной площади у церкви толпятся нищие, уныло бормочут молитвы и тянутся за подаянием. Мимо них шествуют благочестивые горожанки, задевая пышными шелковыми юбками лохмотья нищих.
Так обычно выглядит город. Но что-то неузнаваемо изменило сейчас его облик. Закрылись мастерские и опустели склады. Безлюдны площади и улицы. Наглухо закрыты все городские ворота. У редких прохожих измученные, неестественно худые лица. Людно только на крепостных стенах и у сторожевых башен: там собрались вооруженные горожане. Вокруг города цветущие прежде луга сейчас истоптаны и прорезаны мрачными рвами редутов. Так вот в чем разгадка перемен! Город осажден. В лишенном подвоза городе – голод и болезни. Там, в редутах, – враг, многочисленный, сильный и жестокий. За земляными валами укреплений мелькают кованые шлемы с высокими гребнями, сверкает грозное оружие солдат. Враг дерзок. Он уверен в победе. Все знают, что силы мужественных защитников города истощены: ведь осада длится уже многие месяцы. «Эй вы, нищие! – кричат осаждающие горожанам. – Не думаете ли вы, что море придет вам на помощь?»
Но вот на горизонте со стороны плотин появляется цепь парусов. Сначала это белые, едва заметные пятна. Они увеличиваются, и уже можно различить стройные контуры военных кораблей. Но что это? Они двигаются по суше или действительно море решило приблизиться к героическому городу, чтобы потопить его врагов? Огромные валы воды обрушиваются на равнинные пастбища, тщательно осушенные упорным трудом людей. Вода заливает веселые рощи, старые сады, покинутые жителями деревни. Но она заливает и ненавистные редуты, обращает в бегство врагов, и морские друзья приходят на помощь осажденным. Город спасен. Спасло его не чудо. Хотя то, что произошло, так похоже на сказку! Это сделали люди: чтобы отстоять свою свободу, они разрушили преграды, возведенные на пути у моря трудом их самих и их предков.
Где же он, этот необыкновенный город, и когда происходила эта борьба, полная мужества и сказочных неожиданностей?
События эти происходили четыреста лет назад в маленькой стране, лежащей между Францией, Германией и Северным морем, – в Нидерландах. Это была страна полноводных рек и бескрайних морских заливов, песчаных дюн и просторных лугов, глухих лесов и болотных топей. Во время морских бурь волны беспрепятственно катились по низким прибрежным равнинам, и море заливало огромные пространства плодородной, но беззащитной земли.
К XVI веку Нидерланды прошли уже большой, многовековый путь истории, полный созидательного труда и борьбы. Страна эта стала одной из самых богатых и развитых стран Европы. Но богатства страны не принадлежали ее труженикам. В деревне всем распоряжались помещики-феодалы. Крестьяне часто восставали против несправедливого порядка, но сила была на стороне господ-феодалов. В их руках были войско, суд и вся власть в стране.
В нидерландских городах, вызывавших восхищение иностранцев своим богатством, бедность и нищета были уделом многих тружеников. Нидерландские ткани продавались по высокой цене на рынках многих стран мира, а людям, которые изготовляли их, часто не хватало хлеба. Нидерландские корабли бороздили моря и океаны, причаливали к дальним заморским портам, разгружались и нагружались товарами в Испании и Португалии, в Англии и Франции, в Норвегии и Германии, в России и Прибалтике, а водившие эти суда отважные моряки едва могли прокормить свою семью. Зато купцы и ростовщики, судовладельцы и разбогатевшие мастера-ремесленники наживали большие капиталы на ремесле, торговле, мореходстве и рыбной ловле.
К XVI веку в Нидерландах производство развивается уже настолько, что старая, феодальная система становится непригодной; возникают новые формы организации производства. Некоторые купцы и богатые мастера-ремесленники начинают нанимать в большом количестве подмастерьев и бедных ремесленников и наживаться на их труде. Появляются предприниматели и наемные рабочие – зарождается капитализм. Богачи нового типа – буржуазия – стремятся уничтожить порядки, установленные феодалами, и взять власть в свои руки.
И крестьяне, и труженики города, и буржуазия – все они недовольны феодальным строем. Но недовольны они по-разному. Крестьяне и городские труженики надеялись, что, поборов феодалов, они освободятся от бедности и угнетения. А буржуазия мечтала создать такой строй, при котором она могла бы беспрепятственно наживаться и заправлять всеми делами в стране. Но богачей нового типа было немного, и они одни не смогли бы сломить мощь феодалов. Буржуазия могла это сделать, только объединившись с народом.
В XVI веке Нидерланды не были самостоятельным государством. Ими управлял испанский король. Испания тогда считалась могущественной державой. Ей принадлежали обширные колонии в Америке, часть Италии и Нидерланды. Но могущественная феодальная Испания была отсталой страной по сравнению с Нидерландами, в которых созревал уже новый строй. Испанские феодалы во главе с королем выкачивали из Нидерландов огромные средства. Боясь потерять доходное владение, они старались укрепить там свою власть. В верховные органы правления Нидерландов король назначал испанцев или безусловно преданных Испании нидерландцев. В Нидерландах постоянно находилось испанское войско. Это особенно возмущало жителей страны. Испанские солдаты грабили население, издевались над трудолюбивыми крестьянами и горожанами, кичились своим бездельем. С каждым годом росла в Нидерландах ненависть к испанцам.
В 1555 году испанским королем стал Филипп II. Это был мрачный и жестокий человек.
Со времени его правления в Испании начался настоящий разгул специального церковного суда – инквизиции. По приговорам инквизиции людей сжигали на кострах по малейшему подозрению в ереси – так называлось всякое отклонение от католической религии. Особенно усердствовала инквизиция в Испании, среди морисков – потомков владевших раньше Испанией мавров. Некоторые из них тайно выполняли обряды мусульманской религии предков.
Филипп II стремился и в Нидерландах сделать опорой своей власти католическую церковь, ввести там инквизицию.
Своей политикой в Нидерландах он вызвал недовольство почти всех слоев населения. Даже знать была недовольна королем. Богатая нидерландская знать стремилась к самостоятельному управлению страной. Она не желала делиться с испанцами ни властью, ни деньгами. Часть дворян была связана экономическими интересами с буржуазией, и потому ей мешали порядки, препятствовавшие развитию ремесла, торговли и по-новому организованного сельского хозяйства. Дворян-офицеров и чиновников раздражало засилье испанцев на королевской службе. Многие бедные дворяне рассчитывали поправить свои дела, отняв землю у католической церкви.
В 1565 году недовольные политикой испанского правительства дворяне организовали «Союз дворянства». Но союз этот не предпринял никаких решительных шагов. Он ограничился подачей прошения наместнице Филиппа II в Нидерландах Маргарите Пармской. В прошении предлагалось правительству провести некоторые реформы, указывалось на нарастающее недовольство народа. Нидерландские феодалы боялись, что гнев народа обрушится прежде всего на них самих. Прошение наместнице подавала большая группа бедно одетых дворян, которых один из придворных назвал гёзами – нищими. Эта кличка была подхвачена. Оппозиционно настроенные дворяне стали называть себя гёзами, а некоторые – даже носить кожаную суму и деревянную чашу.
…Звенят колокола церквей и соборов, призывая верующих в храмы, на молитву. Медленно тянутся вереницы людей, покорно следующих этому зову. Роскошью поражает внутреннее убранство храмов: золото, серебро и драгоценные камни, парча и бархат, дорогостоящие статуи, картины и вычурная резьба – какие здесь собраны богатства! «Сколько голодных можно накормить за одну только раму этой иконы!» – думает бедняк. «Сколько мастерских можно открыть и сколько кораблей снарядить на эти драгоценности!» – думает богатый горожанин. А толстый священник, одетый в блестящую ризу, проповедует покорность, смирение, незыблемость власти церкви и существующего строя.
Но нет ни смирения, ни покорности во взглядах пришедших в церковь людей. В их сердцах – гнев и желание освободиться от векового ига алчных и лицемерных попов. Где-то за стенами города, среди песчаных прибрежных холмов или в лесах, скрывшись от глаз королевских чиновников и ищеек инквизиции, люди слушают совсем другую проповедь. Проповедник такой же простой человек, как и его слушатели, – портной или сапожник, кузнец или плотник. Он не изучал богословия и едва ли умеет писать, но собравшиеся здесь крестьяне и ремесленники, моряки, мелкие торговцы слушают его затаив дыхание. Он гневно обрушивается на мир, в котором одни утопают в роскоши, а другие умирают от голода. Не следует ждать райской жизни на небе – надо бороться за рай на земле, в котором все будут равны и счастливы…
Такие проповеди раздавались по всей стране. Часто собравшихся разгоняли силой, если место их сборищ бывало обнаружено. Проповедников и слушателей бросали в тюрьмы. Но их становилось все больше и больше.
В то время наука была еще очень слабо развита. Смелые открытия отдельных мыслителей оставались достоянием немногих. Представления огромного большинства людей об окружающем их мире были примитивны и невежественны. Поэтому свой протест против общественных порядков они часто выражали в религиозной форме. Бедняки возненавидели священников и монахов, богатевших за счет их труда, и не верили больше лживой религии, которая служила феодалам. Но они еще не осмеливались совсем отвергнуть Бога, а хотели только заменить религию господ своей религией, которая призывала к справедливости и равному распределению всех богатств между людьми.
Не только бедняки в Нидерландах выступали против католической церкви. Богатые горожане создавали новую церковь, которая не требовала больших затрат и защищала интересы не феодалов, а буржуазии. Из новых религиозных учений, которые появились в Европе в XVI веке, нидерландской буржуазии больше всего подходил кальвинизм. Эта новая религия должна была помочь буржуазии свергнуть господство феодалов, установить свою власть и держать в повиновении бедных. Проповедники кальвинизма, так же как и проповедники бедняков, говорили, что у церквей и монастырей надо отнять их несметные богатства; они тоже возмущались лживостью и жадностью католических попов и монахов. Но они не проповедовали, что все имущество нужно разделить между людьми поровну. Тогда богатым горожанам пришлось бы раздать беднякам свои деньги и товары, корабли и мастерские, дома и роскошные одежды. Нет, они не хотели этого! Их религия учила, что каждый должен старательно делать то, что ему предназначено богом: богатый должен приумножать свои богатства, а бедняк – усердно работать.
Кальвинисты создали свои организации – консистории, которые занимались отнюдь не только молитвами. Они готовились к борьбе с ненавистным испанским режимом, собирали деньги у богатых горожан, чтобы нанять войско, которое выгонит испанских солдат из Нидерландов. Кальвинистами становились и многие бедняки, которые ненавидели католических попов и весь феодальный строй, но не понимали, что новая религия не освободит их, а принесет им новые оковы. Кальвинистами становились и некоторые дворяне, недовольные существующими порядками и католической церковью.
Первый удар назревшего в Нидерландах народного гнева обрушился на церковь. В августе 1566 года во многих городах большие толпы народа начали уничтожать дорогостоящее убранство храмов. Сюда пришли кузнецы и плотники, ткачи и шерстобиты, грузчики и крестьяне, труженики различных профессий. Среди них было много молодежи; активнее всех действовали подмастерья. В некоторых городах в этом восстании приняли участие и богатые горожане. Вооружившись палками, камнями, молотами, восставшие разбивали и ломали иконы, статуи, алтари; рвали дорогие ткани; топтали ненавистные фальшивые святыни, которым их так долго заставляли поклоняться. Пол храмов был усыпан драгоценными камнями, золотом, серебром, но бедняки с презрением и ненавистью топтали эти ценности. В некоторых местах, где восстание было более организованно, драгоценную церковную утварь собирали для оказания помощи бедным или для организации защиты города от правительственных войск.
Участников этого восстания прозвали иконоборцами, потому что они уничтожали иконы. Иконоборцы разгромили пять с половиной тысяч церквей и монастырей. Но это было не просто уничтожение икон и всей церковной утвари – это было стихийное восстание народа против феодального строя. Громя церкви и монастыри, народ думал навсегда избавиться от гнета ненавистной католической церкви. Иконоборческим восстанием началась Нидерландская революция. Иконоборцы выступали с кличем: «Да здравствуют гёзы!» – и клич этот становится теперь боевым революционным призывом, который восставшие пронесли через всю революцию. Это означало – да здравствуют те, кто борется с испанским режимом и со всем феодальным строем.
Филипп II решил силой и жестокостью усмирить взбунтовавшиеся Нидерланды. Он послал в Нидерланды новое войско, во главе с герцогом Альбой. Для такой задачи трудно было найти более подходящую фигуру, чем герцог. Это был опытный полководец, прославившийся своей жестокостью. Он добился наград и почета еще при отце Филиппа II – Карле V. Карл V безгранично доверял Альбе, сделал его воспитателем своего наследника и, отрекаясь от престола в 1555 году, рекомендовал его сыну как самого преданного и надежного советчика.
Когда из Нидерландов приходили плохие для испанцев вести, Альба советовал Филиппу дожидаться более подходящего момента, «когда можно будет отрубить головы всем, кто этого заслуживает». И теперь король и герцог сочли момент подходящим.
В августе 1567 года Альба с войском вступил в тогдашнюю столицу Нидерландов – Брюссель.
Ко времени прибытия герцога иконоборческое восстание было уже подавлено местными силами. Чтобы подавить восстание, наместница испанского короля в Нидерландах Маргарита Пармская пошла на хитрость: она обещала запретить инквизицию в Нидерландах, ослабить борьбу с еретиками, простить дворян, которые осмеливались выступать против испанского правительства. Этими обещаниями ей удалось склонить многих дворян на свою сторону, заставить их помочь правительству в подавлении восстания. А когда иконоборцы были разгромлены, Маргарита отказалась от всех своих обещаний. Многие из оппозиционно настроенных дворян, узнав о приближении Альбы, бежали из Нидерландов в соседние страны.
Казалось, подавлять Альбе было уже некого. И все-таки он приступил к исполнению плана короля. Инструкции Филиппа II предписывали герцогу не считаться ни с какими правами жителей Нидерландов, жесточайшим образом карать всех мятежников и подозрительных. «Железный герцог» расставил гарнизоны в крупных городах и приказал строить там крепости; учредил специальный «Совет по делу о мятежах», прозванный народом «Кровавым советом». Достаточно было малейшего подозрения, ложного доноса – и человека приговаривали к смерти, а все его имущество шло в пользу короля. «Кровавый совет» сотнями выносил смертные приговоры. Черная туча нависла над деятельными и жизнерадостными Нидерландами. Дым костров стелился над городами и селами – сжигали еретиков. На зубцах старинных, видавших виды городских стен и на деревьях раскачивались трупы повешенных: Альбе не хватало виселиц. А он все не унимался. Ведь Альба пообещал королю, что с его приходом в Нидерланды из непокорной страны в испанскую казну потечет сплошной поток золота и серебра. Каждый смертный приговор – доход. Особенно если к казни приговаривается дворянин-землевладелец, купец или богатый ремесленник. Многие ремесленники, купцы, предприниматели, исповедовавшие кальвинизм, справедливо опасаясь преследований, тайком уезжали за границу; закрывались их лавки и мастерские. Террор Альбы нанес тяжелый удар всему хозяйству страны.
Но неужели страх так сковал Нидерланды, что они отказались от всякого протеста? Неужели свободолюбивый и трудолюбивый народ безропотно покорился кровавому герцогу? Нет, народ не смирился. Напрасно Альба радуется и шлет самоуверенные донесения в Мадрид. Сопротивление не сломлено. В ответ на террор Альбы в стране началась упорная партизанская борьба. В приморских провинциях она приняла своеобразную форму.
…Людно на пристани маленького голландского портового города. Собравшихся людей не смущает хмурое небо и резкий, пронизывающий ветер с моря. Все возбуждены и громко переговариваются, энергично жестикулируя. Куда девались обычная голландская сдержанность и уравновешенность! Когда морю удается заглушить голоса, выразительный жест в сторону скрытого за высокой дамбой города или взмах кулака завершают начатую фразу. Может быть, здесь ждут прибытия каравана судов с товарами из Португалии или Англии? Или готовится к выходу в море флотилия сельделовных судов? Коренастый загорелый человек, матрос, вскочивший на бочку, привлекает к себе внимание. Он говорит, что выйти в море надо сегодня же. Завтра, может быть, будет поздно: с часу на час ожидается испанский гарнизон. Пусть городские власти колеблются и выжидают: ведь в магистрате заседают богачи, которые дрожат только за свое имущество. Бедным людям нечего терять: в море их ждет свобода. Там они станут гёзами. «Морскими нищими»! Но милостыню они попросят у проклятых испанцев только на языке пушек.
Около матроса формируется экипаж судна. Здесь и не искушенные в битвах, но хорошо знающие море рыбаки, и матросы с торговых судов, и военные моряки. К ним проталкиваются два подмастерья – шерстобиты, которых нетрудно узнать по рабочим фартукам и серым, запыленным лицам. Да, они не умеют управлять парусами, но они могут делать любую тяжелую работу. Пусть их только возьмут, и они покажут, на что способны. Боятся ли они моря и войны? А разве может быть что-нибудь страшнее их жизни здесь, на суше?
На корабли грузят продовольствие, которое удалось тайком собрать у зажиточных горожан. Даже богатые судовладельцы не прочь внести свою лепту в это дело, только бы не узнал об этом королевский чиновник. А сколько желающих участвовать в этой погрузке! Тяжелые бочки с соленой сельдью и ящики с головками сыра кажутся грузчикам легче – ведь это для «морских нищих», для тех, кто уходит бороться за свободу. Они доверят свою судьбу старому другу и врагу нидерландских тружеников – морю. Они будут скитаться по его пустынным просторам, искать и настигать врагов, защищая берега своей родины. Они отплывают сегодня – но они вернутся. Они должны вернуться победителями. Да здравствуют гёзы!..
Такие корабли уходили в море из многих портов северных, приморских провинций Нидерландов. «Морские нищие» начали ожесточенную партизанскую войну против испанского флота. Быстрые и решительные, они повсюду настигали вражеские корабли, атаковывали их и захватывали богатую добычу. Гёзы ответили на террор Альбы: они не брали пленных. Иногда гёзы делали смелые вылазки на сушу. Приморское население поддерживало их, снабжало продовольствием. Одно имя «морские нищие» наводило ужас на испанцев и на тех, кто поддерживал их в Нидерландах. С каждым месяцем силы гёзов росли, действия их становились все более организованными.
Не смирился народ и в удаленных от моря, внутренних районах страны. Здесь убежищем для отважных служили густые леса. Едва заметными тропинками, известными только местным жителям, пробирались через болота в чащу леса сотни обездоленных крестьян и городского рабочего люда. Сюда бежали от костров инквизиции и виселиц Альбы горожане-кальвинисты и разорившиеся дворяне. В дремучих лесах организовывались отряды. Они нападали на небольшие части королевских войск, отбивали арестованных патриотов, убивали католических священников, поддерживавших испанцев, нападали на обозы с продовольствием и оружием. К лесным гёзам возвращались многие эмигрировавшие раньше горожане. Лесные гёзы поддерживали связь с продолжавшими тайно действовать во многих городах кальвинистскими консисториями.
Кроме народного движения морских и лесных гёзов, против испанцев предпринимались еще военные действия наемных войск, организованные нидерландским дворянством. Оппозиционно настроенных нидерландских дворян, бежавших за границу перед прибытием Альбы, возглавил принц Вильгельм Оранский, один из самых богатых и влиятельных представителей знати. Что заставило этого вельможу вступить на путь борьбы с испанским королем? Вильгельм хотел, чтобы в Нидерландах управлял он сам и другие знатные нидерландцы. Но достигнуть освобождения он стремился не силами своего народа, а с помощью нанятого в чужих странах войска. Принц боялся народного движения и не верил в него. Он не прочь был связаться с нидерландской буржуазией, которая могла доставить ему средства, необходимые для содержания наемных войск. К Оранскому в Германию, где он скрывался, потекли деньги, собранные консисториями многих нидерландских городов: Антверпена, Амстердама, Лейдена, и других. Значительные суммы пожертвовали и некоторые представители знати.
Но походы наемных армий были обречены на поражение, потому что это были солдаты, равнодушные к делу борьбы за освобождение Нидерландов. Они сражались и повиновались своим начальникам только до тех пор, пока им хорошо платили. Когда же средств не хватало и случались перебои в выплате жалованья, они переставали повиноваться и начинали грабить население.
Летом 1571 года Альба приказал взимать с населения специальный налог – алькабалу. Введение этого налога означало, что при продаже любого товара в пользу короля будет взиматься десять процентов его стоимости.
В Нидерландах, где огромную роль в хозяйственной жизни играли ремесло и торговля, ежедневно совершалось множество торговых сделок. Часто один и тот же товар несколько раз переходил из рук в руки. И каждый раз надо было платить алькабалу. Такой налог подрывал экономику страны.
Введение алькабалы истощило терпение даже тех, кто до сих пор безропотно переносил гнет. Всюду открыто возмущались Альбой. Купцы и ремесленники решили бойкотировать алькабалу. Купцы прекратили заключение сделок, мелкие торговцы закрывали свои лавки, предприниматели перестали раздавать работу. Закрывались мастерские.
Таково было положение в стране, когда 1 апреля 1572 года «морские нищие» взяли важный стратегический пункт на побережье – город Брилле. Эта смелая и неожиданная для врагов операция сыграла роль переломного момента в развитии революции и послужила толчком к восстанию во многих городах северной части Нидерландов. На смену партизанской борьбе лесных и морских гёзов пришли открытые восстания целых городов и провинций. За Брилле последовали Флиссинген, Энкхёйзен, Дордрехт, Гарлем, Лейден и многие другие северные города Нидерландов. Народ боролся не только с испанцами, но и со своими эксплуататорами. Заново избирались органы управления городов – магистраты. Те из феодалов и богатых горожан, которые не желали изменения существующего строя, бежали из восставших северных провинций на юг страны – туда, где сохранялась власть Альбы. Их земли и имущество были конфискованы революционными властями. Католические священники и сторонники власти испанцев были арестованы. У церквей и монастырей были отняты земли.
Обширная низменность окружает город. Только вдали с одной стороны тянутся высокие насыпи плотин. За ними скрывается море.
Город привык к кипучей деятельности. Рано утром по звуку колокола начинается работа в многочисленных мастерских. Монотонно жужжат станки ткачей; проворно двигаются над чанами пропитавшиеся краской руки красильщиков; поднимаются по горбатым каменным мостикам носильщики с огромными тюками привезенной из-за моря шерсти или плотными рулонами изготовленных здесь тонких сукон. Сукнам предстоит далекий путь в чужие страны.
А какое оживление всегда на Площади Ткачей! Бойкие молодые подмастерья, крикливо расхваливающие свою силу и ловкость, робкие мальчики-ученики, которых ждет тяжелая работа в мастерских, пожилые, опытные мастера, мрачные и молчаливые, смущенные тем, что им приходится искать работу, загорелые и запыленные крестьяне, прошедшие долгий путь по проселочным дорогам, чтобы в городе заработать себе кусок хлеба, – все эти люди собираются обычно на Площади Ткачей, чтобы наняться на работу к богатым мастерам и купцам.
По многолюдности с Площадью Ткачей может поспорить только пристань, где нагружают и разгружают речные торговые суда. Там среди груд ящиков, бочек и тюков снуют матросы, грузчики, корабельные плотники, агенты купцов. Ярким пятном выделяется в толпе нарядный костюм богатого купца; он явился лично проследить за погрузкой своего товара. На треугольной площади у церкви толпятся нищие, уныло бормочут молитвы и тянутся за подаянием. Мимо них шествуют благочестивые горожанки, задевая пышными шелковыми юбками лохмотья нищих.
Так обычно выглядит город. Но что-то неузнаваемо изменило сейчас его облик. Закрылись мастерские и опустели склады. Безлюдны площади и улицы. Наглухо закрыты все городские ворота. У редких прохожих измученные, неестественно худые лица. Людно только на крепостных стенах и у сторожевых башен: там собрались вооруженные горожане. Вокруг города цветущие прежде луга сейчас истоптаны и прорезаны мрачными рвами редутов. Так вот в чем разгадка перемен! Город осажден. В лишенном подвоза городе – голод и болезни. Там, в редутах, – враг, многочисленный, сильный и жестокий. За земляными валами укреплений мелькают кованые шлемы с высокими гребнями, сверкает грозное оружие солдат. Враг дерзок. Он уверен в победе. Все знают, что силы мужественных защитников города истощены: ведь осада длится уже многие месяцы. «Эй вы, нищие! – кричат осаждающие горожанам. – Не думаете ли вы, что море придет вам на помощь?»
Но вот на горизонте со стороны плотин появляется цепь парусов. Сначала это белые, едва заметные пятна. Они увеличиваются, и уже можно различить стройные контуры военных кораблей. Но что это? Они двигаются по суше или действительно море решило приблизиться к героическому городу, чтобы потопить его врагов? Огромные валы воды обрушиваются на равнинные пастбища, тщательно осушенные упорным трудом людей. Вода заливает веселые рощи, старые сады, покинутые жителями деревни. Но она заливает и ненавистные редуты, обращает в бегство врагов, и морские друзья приходят на помощь осажденным. Город спасен. Спасло его не чудо. Хотя то, что произошло, так похоже на сказку! Это сделали люди: чтобы отстоять свою свободу, они разрушили преграды, возведенные на пути у моря трудом их самих и их предков.
Где же он, этот необыкновенный город, и когда происходила эта борьба, полная мужества и сказочных неожиданностей?
События эти происходили четыреста лет назад в маленькой стране, лежащей между Францией, Германией и Северным морем, – в Нидерландах. Это была страна полноводных рек и бескрайних морских заливов, песчаных дюн и просторных лугов, глухих лесов и болотных топей. Во время морских бурь волны беспрепятственно катились по низким прибрежным равнинам, и море заливало огромные пространства плодородной, но беззащитной земли.
К XVI веку Нидерланды прошли уже большой, многовековый путь истории, полный созидательного труда и борьбы. Страна эта стала одной из самых богатых и развитых стран Европы. Но богатства страны не принадлежали ее труженикам. В деревне всем распоряжались помещики-феодалы. Крестьяне часто восставали против несправедливого порядка, но сила была на стороне господ-феодалов. В их руках были войско, суд и вся власть в стране.
В нидерландских городах, вызывавших восхищение иностранцев своим богатством, бедность и нищета были уделом многих тружеников. Нидерландские ткани продавались по высокой цене на рынках многих стран мира, а людям, которые изготовляли их, часто не хватало хлеба. Нидерландские корабли бороздили моря и океаны, причаливали к дальним заморским портам, разгружались и нагружались товарами в Испании и Португалии, в Англии и Франции, в Норвегии и Германии, в России и Прибалтике, а водившие эти суда отважные моряки едва могли прокормить свою семью. Зато купцы и ростовщики, судовладельцы и разбогатевшие мастера-ремесленники наживали большие капиталы на ремесле, торговле, мореходстве и рыбной ловле.
К XVI веку в Нидерландах производство развивается уже настолько, что старая, феодальная система становится непригодной; возникают новые формы организации производства. Некоторые купцы и богатые мастера-ремесленники начинают нанимать в большом количестве подмастерьев и бедных ремесленников и наживаться на их труде. Появляются предприниматели и наемные рабочие – зарождается капитализм. Богачи нового типа – буржуазия – стремятся уничтожить порядки, установленные феодалами, и взять власть в свои руки.
И крестьяне, и труженики города, и буржуазия – все они недовольны феодальным строем. Но недовольны они по-разному. Крестьяне и городские труженики надеялись, что, поборов феодалов, они освободятся от бедности и угнетения. А буржуазия мечтала создать такой строй, при котором она могла бы беспрепятственно наживаться и заправлять всеми делами в стране. Но богачей нового типа было немного, и они одни не смогли бы сломить мощь феодалов. Буржуазия могла это сделать, только объединившись с народом.
В XVI веке Нидерланды не были самостоятельным государством. Ими управлял испанский король. Испания тогда считалась могущественной державой. Ей принадлежали обширные колонии в Америке, часть Италии и Нидерланды. Но могущественная феодальная Испания была отсталой страной по сравнению с Нидерландами, в которых созревал уже новый строй. Испанские феодалы во главе с королем выкачивали из Нидерландов огромные средства. Боясь потерять доходное владение, они старались укрепить там свою власть. В верховные органы правления Нидерландов король назначал испанцев или безусловно преданных Испании нидерландцев. В Нидерландах постоянно находилось испанское войско. Это особенно возмущало жителей страны. Испанские солдаты грабили население, издевались над трудолюбивыми крестьянами и горожанами, кичились своим бездельем. С каждым годом росла в Нидерландах ненависть к испанцам.
В 1555 году испанским королем стал Филипп II. Это был мрачный и жестокий человек.
Со времени его правления в Испании начался настоящий разгул специального церковного суда – инквизиции. По приговорам инквизиции людей сжигали на кострах по малейшему подозрению в ереси – так называлось всякое отклонение от католической религии. Особенно усердствовала инквизиция в Испании, среди морисков – потомков владевших раньше Испанией мавров. Некоторые из них тайно выполняли обряды мусульманской религии предков.
Филипп II стремился и в Нидерландах сделать опорой своей власти католическую церковь, ввести там инквизицию.
Своей политикой в Нидерландах он вызвал недовольство почти всех слоев населения. Даже знать была недовольна королем. Богатая нидерландская знать стремилась к самостоятельному управлению страной. Она не желала делиться с испанцами ни властью, ни деньгами. Часть дворян была связана экономическими интересами с буржуазией, и потому ей мешали порядки, препятствовавшие развитию ремесла, торговли и по-новому организованного сельского хозяйства. Дворян-офицеров и чиновников раздражало засилье испанцев на королевской службе. Многие бедные дворяне рассчитывали поправить свои дела, отняв землю у католической церкви.
В 1565 году недовольные политикой испанского правительства дворяне организовали «Союз дворянства». Но союз этот не предпринял никаких решительных шагов. Он ограничился подачей прошения наместнице Филиппа II в Нидерландах Маргарите Пармской. В прошении предлагалось правительству провести некоторые реформы, указывалось на нарастающее недовольство народа. Нидерландские феодалы боялись, что гнев народа обрушится прежде всего на них самих. Прошение наместнице подавала большая группа бедно одетых дворян, которых один из придворных назвал гёзами – нищими. Эта кличка была подхвачена. Оппозиционно настроенные дворяне стали называть себя гёзами, а некоторые – даже носить кожаную суму и деревянную чашу.
…Звенят колокола церквей и соборов, призывая верующих в храмы, на молитву. Медленно тянутся вереницы людей, покорно следующих этому зову. Роскошью поражает внутреннее убранство храмов: золото, серебро и драгоценные камни, парча и бархат, дорогостоящие статуи, картины и вычурная резьба – какие здесь собраны богатства! «Сколько голодных можно накормить за одну только раму этой иконы!» – думает бедняк. «Сколько мастерских можно открыть и сколько кораблей снарядить на эти драгоценности!» – думает богатый горожанин. А толстый священник, одетый в блестящую ризу, проповедует покорность, смирение, незыблемость власти церкви и существующего строя.
Но нет ни смирения, ни покорности во взглядах пришедших в церковь людей. В их сердцах – гнев и желание освободиться от векового ига алчных и лицемерных попов. Где-то за стенами города, среди песчаных прибрежных холмов или в лесах, скрывшись от глаз королевских чиновников и ищеек инквизиции, люди слушают совсем другую проповедь. Проповедник такой же простой человек, как и его слушатели, – портной или сапожник, кузнец или плотник. Он не изучал богословия и едва ли умеет писать, но собравшиеся здесь крестьяне и ремесленники, моряки, мелкие торговцы слушают его затаив дыхание. Он гневно обрушивается на мир, в котором одни утопают в роскоши, а другие умирают от голода. Не следует ждать райской жизни на небе – надо бороться за рай на земле, в котором все будут равны и счастливы…
Такие проповеди раздавались по всей стране. Часто собравшихся разгоняли силой, если место их сборищ бывало обнаружено. Проповедников и слушателей бросали в тюрьмы. Но их становилось все больше и больше.
В то время наука была еще очень слабо развита. Смелые открытия отдельных мыслителей оставались достоянием немногих. Представления огромного большинства людей об окружающем их мире были примитивны и невежественны. Поэтому свой протест против общественных порядков они часто выражали в религиозной форме. Бедняки возненавидели священников и монахов, богатевших за счет их труда, и не верили больше лживой религии, которая служила феодалам. Но они еще не осмеливались совсем отвергнуть Бога, а хотели только заменить религию господ своей религией, которая призывала к справедливости и равному распределению всех богатств между людьми.
Не только бедняки в Нидерландах выступали против католической церкви. Богатые горожане создавали новую церковь, которая не требовала больших затрат и защищала интересы не феодалов, а буржуазии. Из новых религиозных учений, которые появились в Европе в XVI веке, нидерландской буржуазии больше всего подходил кальвинизм. Эта новая религия должна была помочь буржуазии свергнуть господство феодалов, установить свою власть и держать в повиновении бедных. Проповедники кальвинизма, так же как и проповедники бедняков, говорили, что у церквей и монастырей надо отнять их несметные богатства; они тоже возмущались лживостью и жадностью католических попов и монахов. Но они не проповедовали, что все имущество нужно разделить между людьми поровну. Тогда богатым горожанам пришлось бы раздать беднякам свои деньги и товары, корабли и мастерские, дома и роскошные одежды. Нет, они не хотели этого! Их религия учила, что каждый должен старательно делать то, что ему предназначено богом: богатый должен приумножать свои богатства, а бедняк – усердно работать.
Кальвинисты создали свои организации – консистории, которые занимались отнюдь не только молитвами. Они готовились к борьбе с ненавистным испанским режимом, собирали деньги у богатых горожан, чтобы нанять войско, которое выгонит испанских солдат из Нидерландов. Кальвинистами становились и многие бедняки, которые ненавидели католических попов и весь феодальный строй, но не понимали, что новая религия не освободит их, а принесет им новые оковы. Кальвинистами становились и некоторые дворяне, недовольные существующими порядками и католической церковью.
Первый удар назревшего в Нидерландах народного гнева обрушился на церковь. В августе 1566 года во многих городах большие толпы народа начали уничтожать дорогостоящее убранство храмов. Сюда пришли кузнецы и плотники, ткачи и шерстобиты, грузчики и крестьяне, труженики различных профессий. Среди них было много молодежи; активнее всех действовали подмастерья. В некоторых городах в этом восстании приняли участие и богатые горожане. Вооружившись палками, камнями, молотами, восставшие разбивали и ломали иконы, статуи, алтари; рвали дорогие ткани; топтали ненавистные фальшивые святыни, которым их так долго заставляли поклоняться. Пол храмов был усыпан драгоценными камнями, золотом, серебром, но бедняки с презрением и ненавистью топтали эти ценности. В некоторых местах, где восстание было более организованно, драгоценную церковную утварь собирали для оказания помощи бедным или для организации защиты города от правительственных войск.
Участников этого восстания прозвали иконоборцами, потому что они уничтожали иконы. Иконоборцы разгромили пять с половиной тысяч церквей и монастырей. Но это было не просто уничтожение икон и всей церковной утвари – это было стихийное восстание народа против феодального строя. Громя церкви и монастыри, народ думал навсегда избавиться от гнета ненавистной католической церкви. Иконоборческим восстанием началась Нидерландская революция. Иконоборцы выступали с кличем: «Да здравствуют гёзы!» – и клич этот становится теперь боевым революционным призывом, который восставшие пронесли через всю революцию. Это означало – да здравствуют те, кто борется с испанским режимом и со всем феодальным строем.
Филипп II решил силой и жестокостью усмирить взбунтовавшиеся Нидерланды. Он послал в Нидерланды новое войско, во главе с герцогом Альбой. Для такой задачи трудно было найти более подходящую фигуру, чем герцог. Это был опытный полководец, прославившийся своей жестокостью. Он добился наград и почета еще при отце Филиппа II – Карле V. Карл V безгранично доверял Альбе, сделал его воспитателем своего наследника и, отрекаясь от престола в 1555 году, рекомендовал его сыну как самого преданного и надежного советчика.
Когда из Нидерландов приходили плохие для испанцев вести, Альба советовал Филиппу дожидаться более подходящего момента, «когда можно будет отрубить головы всем, кто этого заслуживает». И теперь король и герцог сочли момент подходящим.
В августе 1567 года Альба с войском вступил в тогдашнюю столицу Нидерландов – Брюссель.
Ко времени прибытия герцога иконоборческое восстание было уже подавлено местными силами. Чтобы подавить восстание, наместница испанского короля в Нидерландах Маргарита Пармская пошла на хитрость: она обещала запретить инквизицию в Нидерландах, ослабить борьбу с еретиками, простить дворян, которые осмеливались выступать против испанского правительства. Этими обещаниями ей удалось склонить многих дворян на свою сторону, заставить их помочь правительству в подавлении восстания. А когда иконоборцы были разгромлены, Маргарита отказалась от всех своих обещаний. Многие из оппозиционно настроенных дворян, узнав о приближении Альбы, бежали из Нидерландов в соседние страны.
Казалось, подавлять Альбе было уже некого. И все-таки он приступил к исполнению плана короля. Инструкции Филиппа II предписывали герцогу не считаться ни с какими правами жителей Нидерландов, жесточайшим образом карать всех мятежников и подозрительных. «Железный герцог» расставил гарнизоны в крупных городах и приказал строить там крепости; учредил специальный «Совет по делу о мятежах», прозванный народом «Кровавым советом». Достаточно было малейшего подозрения, ложного доноса – и человека приговаривали к смерти, а все его имущество шло в пользу короля. «Кровавый совет» сотнями выносил смертные приговоры. Черная туча нависла над деятельными и жизнерадостными Нидерландами. Дым костров стелился над городами и селами – сжигали еретиков. На зубцах старинных, видавших виды городских стен и на деревьях раскачивались трупы повешенных: Альбе не хватало виселиц. А он все не унимался. Ведь Альба пообещал королю, что с его приходом в Нидерланды из непокорной страны в испанскую казну потечет сплошной поток золота и серебра. Каждый смертный приговор – доход. Особенно если к казни приговаривается дворянин-землевладелец, купец или богатый ремесленник. Многие ремесленники, купцы, предприниматели, исповедовавшие кальвинизм, справедливо опасаясь преследований, тайком уезжали за границу; закрывались их лавки и мастерские. Террор Альбы нанес тяжелый удар всему хозяйству страны.
Но неужели страх так сковал Нидерланды, что они отказались от всякого протеста? Неужели свободолюбивый и трудолюбивый народ безропотно покорился кровавому герцогу? Нет, народ не смирился. Напрасно Альба радуется и шлет самоуверенные донесения в Мадрид. Сопротивление не сломлено. В ответ на террор Альбы в стране началась упорная партизанская борьба. В приморских провинциях она приняла своеобразную форму.
…Людно на пристани маленького голландского портового города. Собравшихся людей не смущает хмурое небо и резкий, пронизывающий ветер с моря. Все возбуждены и громко переговариваются, энергично жестикулируя. Куда девались обычная голландская сдержанность и уравновешенность! Когда морю удается заглушить голоса, выразительный жест в сторону скрытого за высокой дамбой города или взмах кулака завершают начатую фразу. Может быть, здесь ждут прибытия каравана судов с товарами из Португалии или Англии? Или готовится к выходу в море флотилия сельделовных судов? Коренастый загорелый человек, матрос, вскочивший на бочку, привлекает к себе внимание. Он говорит, что выйти в море надо сегодня же. Завтра, может быть, будет поздно: с часу на час ожидается испанский гарнизон. Пусть городские власти колеблются и выжидают: ведь в магистрате заседают богачи, которые дрожат только за свое имущество. Бедным людям нечего терять: в море их ждет свобода. Там они станут гёзами. «Морскими нищими»! Но милостыню они попросят у проклятых испанцев только на языке пушек.
Около матроса формируется экипаж судна. Здесь и не искушенные в битвах, но хорошо знающие море рыбаки, и матросы с торговых судов, и военные моряки. К ним проталкиваются два подмастерья – шерстобиты, которых нетрудно узнать по рабочим фартукам и серым, запыленным лицам. Да, они не умеют управлять парусами, но они могут делать любую тяжелую работу. Пусть их только возьмут, и они покажут, на что способны. Боятся ли они моря и войны? А разве может быть что-нибудь страшнее их жизни здесь, на суше?
На корабли грузят продовольствие, которое удалось тайком собрать у зажиточных горожан. Даже богатые судовладельцы не прочь внести свою лепту в это дело, только бы не узнал об этом королевский чиновник. А сколько желающих участвовать в этой погрузке! Тяжелые бочки с соленой сельдью и ящики с головками сыра кажутся грузчикам легче – ведь это для «морских нищих», для тех, кто уходит бороться за свободу. Они доверят свою судьбу старому другу и врагу нидерландских тружеников – морю. Они будут скитаться по его пустынным просторам, искать и настигать врагов, защищая берега своей родины. Они отплывают сегодня – но они вернутся. Они должны вернуться победителями. Да здравствуют гёзы!..
Такие корабли уходили в море из многих портов северных, приморских провинций Нидерландов. «Морские нищие» начали ожесточенную партизанскую войну против испанского флота. Быстрые и решительные, они повсюду настигали вражеские корабли, атаковывали их и захватывали богатую добычу. Гёзы ответили на террор Альбы: они не брали пленных. Иногда гёзы делали смелые вылазки на сушу. Приморское население поддерживало их, снабжало продовольствием. Одно имя «морские нищие» наводило ужас на испанцев и на тех, кто поддерживал их в Нидерландах. С каждым месяцем силы гёзов росли, действия их становились все более организованными.
Не смирился народ и в удаленных от моря, внутренних районах страны. Здесь убежищем для отважных служили густые леса. Едва заметными тропинками, известными только местным жителям, пробирались через болота в чащу леса сотни обездоленных крестьян и городского рабочего люда. Сюда бежали от костров инквизиции и виселиц Альбы горожане-кальвинисты и разорившиеся дворяне. В дремучих лесах организовывались отряды. Они нападали на небольшие части королевских войск, отбивали арестованных патриотов, убивали католических священников, поддерживавших испанцев, нападали на обозы с продовольствием и оружием. К лесным гёзам возвращались многие эмигрировавшие раньше горожане. Лесные гёзы поддерживали связь с продолжавшими тайно действовать во многих городах кальвинистскими консисториями.
Кроме народного движения морских и лесных гёзов, против испанцев предпринимались еще военные действия наемных войск, организованные нидерландским дворянством. Оппозиционно настроенных нидерландских дворян, бежавших за границу перед прибытием Альбы, возглавил принц Вильгельм Оранский, один из самых богатых и влиятельных представителей знати. Что заставило этого вельможу вступить на путь борьбы с испанским королем? Вильгельм хотел, чтобы в Нидерландах управлял он сам и другие знатные нидерландцы. Но достигнуть освобождения он стремился не силами своего народа, а с помощью нанятого в чужих странах войска. Принц боялся народного движения и не верил в него. Он не прочь был связаться с нидерландской буржуазией, которая могла доставить ему средства, необходимые для содержания наемных войск. К Оранскому в Германию, где он скрывался, потекли деньги, собранные консисториями многих нидерландских городов: Антверпена, Амстердама, Лейдена, и других. Значительные суммы пожертвовали и некоторые представители знати.
Но походы наемных армий были обречены на поражение, потому что это были солдаты, равнодушные к делу борьбы за освобождение Нидерландов. Они сражались и повиновались своим начальникам только до тех пор, пока им хорошо платили. Когда же средств не хватало и случались перебои в выплате жалованья, они переставали повиноваться и начинали грабить население.
Летом 1571 года Альба приказал взимать с населения специальный налог – алькабалу. Введение этого налога означало, что при продаже любого товара в пользу короля будет взиматься десять процентов его стоимости.
В Нидерландах, где огромную роль в хозяйственной жизни играли ремесло и торговля, ежедневно совершалось множество торговых сделок. Часто один и тот же товар несколько раз переходил из рук в руки. И каждый раз надо было платить алькабалу. Такой налог подрывал экономику страны.
Введение алькабалы истощило терпение даже тех, кто до сих пор безропотно переносил гнет. Всюду открыто возмущались Альбой. Купцы и ремесленники решили бойкотировать алькабалу. Купцы прекратили заключение сделок, мелкие торговцы закрывали свои лавки, предприниматели перестали раздавать работу. Закрывались мастерские.
Таково было положение в стране, когда 1 апреля 1572 года «морские нищие» взяли важный стратегический пункт на побережье – город Брилле. Эта смелая и неожиданная для врагов операция сыграла роль переломного момента в развитии революции и послужила толчком к восстанию во многих городах северной части Нидерландов. На смену партизанской борьбе лесных и морских гёзов пришли открытые восстания целых городов и провинций. За Брилле последовали Флиссинген, Энкхёйзен, Дордрехт, Гарлем, Лейден и многие другие северные города Нидерландов. Народ боролся не только с испанцами, но и со своими эксплуататорами. Заново избирались органы управления городов – магистраты. Те из феодалов и богатых горожан, которые не желали изменения существующего строя, бежали из восставших северных провинций на юг страны – туда, где сохранялась власть Альбы. Их земли и имущество были конфискованы революционными властями. Католические священники и сторонники власти испанцев были арестованы. У церквей и монастырей были отняты земли.