Ашар Марсель. Рохля

   Ролло. До такой степени друг, что разорился бы – если такое вообще возможно, – лишь бы одолжить мне денег?
   Карадин. Ага, вот мы и дошли до сути. Тебе нужны деньги?
   Ролло (решительно). Да!
   Карадин. Моему старому Рохле понадобилась монета?
   Ролло. Что самое приятное в любви? Быть любимым! Что самое приятное в дружбе? Быть понятым!
   Карадин. Я-то тебя понимаю с полуслова.
   Ролло. С полуслова.
   Карадин. Правда, понять тебя нетрудно, – ты всегда просишь одного и того же.
   Ролло. Ну так как?
   Карадин. Я думал, что своим мартингалом^[1] ты сорвал в Виши миллионный куш?
   Ролло. По-моему, я тебе объяснил, что в Виши я ездил исключительно для поправки здоровья, и только!
   Карадин. О да!
   Ролло. Наизусть знаю, что ты собираешься изречь: «Нет ничего дороже здоровья!» (Наигранно громко хохочет.)
   Карадин. Сколько?
   Ролло (стараясь выиграть время). Ты спрашиваешь, сколько мне нужно?
   Карадин. Да, и, прошу тебя, сделай мне скидку по дружбе.
   Ролло. Пятьсот.
   Карадин. Пятьсот франков?
   Ролло. Пятьсот тысяч франков.
   Карадин (бесстрастно). Я предчувствовал, что ты мне сегодня дорого обойдешься.
   Ролло. Ты не остроумен, но ты умен.
   Карадин (давая волю ярости). Только вот я не предчувствовал, что ты при этом будешь еще измываться надо мной!
   Ролло (с акцентом). Шютишь?
   Карадин. Теперь-то я понимаю, зачем ты привел сюда свою жену!
   Ролло. Не смей вмешивать в эту историю мою жену!
   Эдит. Да ведь это не он меня сюда вмешал.
   Карадин. Ты надеялся, что я постесняюсь при ней отказать тебе в деньгах? Ну, так ты просчитался, голубчик: отказать в пятистах тысячах никто и нигде не постесняется!
   Ролло. Да уж, на тебя это похоже!
   Карадин. Это естественно, это нормально – отказать в пятистах тысячах! Это, если хочешь, просто доказательство моего здравомыслия! Явись ты, как обычно, с невинным взором всегдашнего Рохли, выпросить у меня двадцать, пятьдесят… ну, на худой конец, сто тысяч, я бы тут же выписал тебе чек. Таких денег ты стоишь.
   Ролло (к Эдит, в непритворной ярости). Толкай меня локтем.
   Карадин (удивленно). Что?
   Ролло (тем же взбешенным тоном). Я чувствую, что начинаю выходить из себя. И прошу ее толкнуть меня локтем, чтобы успокоить.
   Карадин (разражается хохотом). Ну вечно ты меня рассмешишь!
   Ролло (обиженно). Тебе смешно?
   Карадин (обезоруженный). Да… Ты уж извини, но этот твой номер с локтями… как тут устоять!
   Ролло (очень довольный). Ага, значит, никак не устоять?
   Карадин (к Эдит). Прошу меня простить, мадам, за то, что я так раскричался.
   Эдит. Он это заслужил. (Встает.) Ты идешь, Леон?
   Ролло. Конечно, нет, я еще не кончил. Что это ты вдруг вскочила?
   Эдит. Я полагаю, мсье Карадин высказался вполне ясно.
   Ролло. Совсем даже не ясно! Садись! Он одолжит мне эти деньги.
   Карадин (благодушно). Только часть этих денег. Сто тысяч. Идет?
   Ролло (возмущенно). Да на кой черт мне сдались твои несчастные сто тысч?!
   Карадин. Дело твое. Я одалживаю тебе сто тысяч. Ни франком больше. И я еще очень и очень щедр!
   Ролло (трагически). Ты переменился, Ноэль, ах как ты переменился!
   Карадин. Кто, я?
   Ролло. А я-то питал к тебе такую привязанность и вдруг замечаю, что ты ко мне совсем охладел.
   Карадин. Что-о?! Я одалживаю тебе сто тысяч, и ты еще жалуешься, что я к тебе холоден?!
   Ролло. Нну, не холоден… тепловат.
   Вероника (с порога). Я тоже так считаю.
   Ролло. Спасибо, Вероника.
   Эдит. Уйдем, Леон! Мне стыдно!
   Ролло (декламирует под героев Корнеля). Какой в том стыд, чтоб долг исполнить свой?!
   Карадин. И ты видишь свой долг в том, чтобы облегчить меня на пятьсот тысяч?
   Вероника (к Эдит). Да вы и не можете уйти, моя дорогая. Вы же должны дождаться вашу дочь.
   Карадин. Твоя дочь тоже придет сюда? Весьма странная затея!
   Вероника. Он все продумал как следует.
   Карадин. Ах, ей известно, зачем ты сюда явился?
   Ролло (цинично). Я думаю, она догадывается.
   Карадин. Впрочем, я буду рад познакомиться с этой малышкой. Ей должно быть теперь лет двенадцать-тринаддать?
   Эдит (воодушевленная мыслью о дочери). Восемнадцать! Но она выглядит даже старше!
   Карадин. Ай да скрытник! Показывает нам своих домочадцев, только когда его совсем припрет!
   Ролло. Я вовсе не считаю, что меня приперло.
   Карадин (вкрадчиво). Послушай, Рохля, помоги нам, сделай милость! Никто не станет просить полмиллиона просто так, за здорово живешь. Ты должен был припасти хоть какой-нибудь предлог, верно?
   Ролло. Верно. У меня есть предлог. Самый что ни на есть убедительный.
   Карадин. Ну-ка, давай!
   Ролло. Для тебя полмиллиона – капля в море…
   Карадин. Капля в море?!
   Ролло. И я убедительно прошу тебя финансировать мое изобретение.
   Карадин (удивлен, насмешливо). Неужто ты ухитрился что-то изобрести?!
   Вероника. Он изобрел новейший способ изготовлять капли в море.
   Ролло (кисло). Смотри-ка, ты у нас, оказывается, тоже остроумная!
   Карадин. Ну, и что же это за изобретение? Вообще, мне известно, что твое основное жизненное занятие – изобретательство. Но как это ты действительно додумался до какого-то изобретения?
   Ролло (крайне смущен). Собственно, это не совсем изобретение…
   Карадин. Ну-ну, выкладывай!
   Ролло. Но над ним пришлось здорово поработать, хотя, повторяю, в собственном смысле слова это не изобретение.
   Вероника. Да объясни же нам!
   Ролло. Это, скорее, что-то вроде новой идеи.
   Карадин. Ох, боюсь я твоих идей!
   Ролло. А когда я говорю «идея», я подразумеваю идею новой игры.
   Эдит (робко). Мне кажется, его идея действительно интересна.
   Вероника. Ну, раз твоя жена так считает!…
   Эдит. Я только не уверена, найдет ли она сбыт.
   Карадин (убежденно). О, в наше время любая вещь может найти сбыт!
   Вероника. Так мы тебя слушаем.
   Ролло (с жаром разъясняет). Все построено по принципу игры в гусёк^[2] в сочетании с астрологией.
   Карадин (внезапно заинтересовавшись). Интересно!
   Ролло. Такая игра с успехом заменит гадание на кофейной гуще, гадание на картах, по руке – словом, все, вплоть до гадания по звездам.
   Карадин (крайне увлечен идеей). Так-так…
   Ролло (заметив интерес Карабина, смелеет). Моя игра – это астролог и гадалка в одном лице. «Судьба на дому» – так можно ее назвать. А цифры, выпавшие при бросании кости, позволяют сделать поправку на конкретного человека.
   Вероника. Но…
   Карадин. Не мешай!
   Вероника. Что-что?
   Карадин. Помолчи минутку, дорогая!
   Вероника (к Ролло). Ну, продолжай.
   Ролло. Игра начинается с клеточки соответствующего знака Зодиака. (Карабину.) Вот ты, например, родился двадцать седьмого апреля. Значит, твой знак – Телец. «Увлекающийся, блестящий, бережливый…».
   Карадин. Ха! Бережливый!
   Ролло. Ну ясное дело. Тельцы – они все бережливые. Это азбучная истина астрологии.
   Карадин. Ладно, давай дальше!
   Ролло. Но при тех же данных другому человеку, родившемуся двадцать седьмого апреля…
   Эдит и Ролло (вместе). …выпадет совершенно другая судьба…
   Эдит (одна). …из-за того, куда попадет фишка.
   Ролло. Это по-настоящему современная игра. Сейчас ведь все верят в это идиотство.
   Вероника. И даже если не верят, все равно, игра очень увлекательная.
   Эдит. Очень!
   Ролло. Конечно, предел мечтаний, если бы эту игру запретила церковь!
   Пауза. Карабин размышляет. Остальные смотрят на него.
   Карадин (качая головой). Нет, этого недостаточно.
   Ролло (прерывает его, встревоженно). Подумай еще! Не отказывай мне вот так, с бухты-барахты!
   Карадин. Дай же мне кончить: здесь недостаточно пятисот тысяч.
   Ролло. Ну так не стесняйся, гони больше!
   Карадин. Нужно не меньше двух-трех миллионов, чтобы запустить эту штуку в дело. Ты и сам не понимаешь: она оригинальна, поэтична – твоя затея. Американцы будут от нее в восторге. Я стану продавать им игру по пяти долларов, и из моих двух миллионов сделаю все пятьдесят.
   Ролло (с отвращением, к Эдит). Вот! У него всегда так!
   Эдит (искренне). Ну и тем лучше!
   Карадин. Ты получишь свои пятьсот тысяч. В обмен на патент. Но, разумеется, в компаньоны я тебя не возьму.
   Вероника. Может быть, дашь ему хотя бы процент с прибылей?
   Ролло (с энтузиазмом). Просто обязан дать!
   Карадин. Да никогда в жизни! Он же собирался меня надуть. Сам-то он ни на йоту не верил в свою затею. За что и будет справедливо наказан.
   Ролло (почти искренен в своем возмущении). Это я не верил в мою затею?! Я?!
   Эдит (с мягким упреком). Леон!
   Ролло (игнорируя Эдит). Ну нет, я не дам так легко себя ощипать!
   К ара дин (вскакивает, разъяренный). Ощипать?! Это я собираюсь тебя ощипать?!
   Ролло. Как куренка на обед!
   Карадин (сдерживаясь). Ладно, увидим. (Садится.) Кому принадлежит патент, тебе?
   Ролло. Гм… и нет…
   Карадин. Кому?
   Ролло. Одной очень милой женщине, Симоне Суши.
   Эдит. Я с ней знакома, она и правда милая.
   Карадин. Сколько ты ей заплатил за него?
   Ролло. Э-э-э… я точно не помню…
   Карадин. Сколько, я спрашиваю?
   Эдит. Двадцать тысяч.
   Ролло (яростно, к Эдит). А тебя кто за язык тянул?!
   Вероника. Двадцать тысяч!
   Карадин. Итак, ты получаешь ни за что, ни про что четыреста восемьдесят тысяч франков и притом кричишь, что я тебя ощипываю?!
   Ролло. Да не о том речь…
   Карадин. А ты разве не ощипал эту бедняжку Суши?
   Ролло. О-о-о!
   Карадин. Так вот, процент с прибыли я отдам ей!
   Ролло. Знаешь, за что я люблю кэтч и матчи по боксу?
   Карадин. Не знаю. И не вижу связи с нашим разговором.
   Ролло. Потому что со своего зрительского места я могу облить помоями любого типа там, на ринге, при том, что он в тысячу раз сильнее меня и в жизни мне пришлось бы лизать ему пятки.
   Карадин. Это ты меня имеешь в виду?
   Ролло. Выйди на ринг и узнаешь.
   Карадин. Здорово же ты меня ненавидишь!
   Эдит (быстро). Ой нет, что вы!
   Ролло. Нет, что ты! (С марселъским акцентом.) Я шючю!
   Карадин (медленно и серьезно). Да нет, не похоже. Ты помнишь Бурдиля?
   Ролло. Бурдиля?
   Карадин. Ну, припомни… Тот самый, которого Мамонт каждое утро заставлял писать на доске: «Я последний ученик в классе, я был последним учеником в классе, я буду последним учеником в классе»?
   Ролло (смеясь от души). А, помню! Ну как же, Бурдиль!
   Карадин. Я его повстречал с неделю назад, этого Бурдиля. И знаешь, что он мне рассказал?
   Ролло (со смутным беспокойством). Ннет, не знаю. Он вообще… такой болтун.
   Карадин. Однажды вечером, двадцать лет назад, когда он выходил из нашего лицея, ты его чуть не до смерти пришиб ранцем по голове.
   Ролло. Ну… мало ли… Наверное, хотел подшутить.
   Карадин. Наверное. Но на этом твоя шутка не кончилась: пока он, оглушенный, поднимался с земли, ты ему вмазал пару прямых левой и несколько апперкотов и продолжал бы в том же духе, если бы не узнал его.
   Ролло. Что я, не имел права отлупить кого хочу?
   Карадин. Но, стоило тебе узнать его, ты его поднял, почистил, пригладил и рассыпался в извинениях, сказав: «Прости меня, старина, я тебя принял за Карадина».
   Ролло (не зная, как выкрутиться). Ну да, теперь припоминаю.
   Карадин. Он потом два дня пролежал в постели.
   Ролло (задумчиво). Уж и не помню, за какую подлость я решил тебе устроить трепку.
   Карадин. Он мне ничего не рассказал тогда, – ведь ты, оказывается, пригрозил отправить его в больницу на пару месяцев, если он проболтается.
   Ролло. Да, он был храбрец, этот Бурдиль!
   Вероника (мужу). Интересно, зачем ты рассказал нам эту идиотскую историю?
   Карадин (со сдержанным гневом). Эта история объясняет многие вещи, которые вплоть до настоящего момента оставались неясными.
   Ролло (невинно). Какие вещи?
   Карадин. Не советую тебе задавать лишние вопросы.
   Ролло. Ну что ты, я обожаю задавать вопросы!
   Карадин. Тогда смени тему!
   Ролло. А я не знаю, какая придется тебе по вкусу.
   Карадин. Послушай моего совета, веди себя потише.
   Ролло. Я тих, как мышка.
   Карадин (распаляется все сильнее). Это даже не совет, а предупреждение.
   Ролло. За одного битого двух небитых дают.
   Карадин. Пословица за пословицу: хорошо смеется тот, кто смеется последним!
   Ролло. А тому, кто смеется последним, частенько выбивает зубы тот, кто вообще больше не смеется.
   Карадин (сбит с толку). Что?
   Ролло. А щербатому смеяться, что хромому танцевать!
   Эдит. Да что с тобой?!
   Вероника. Вы оба с ума сошли!
   Карадин. Я согласен быть добряком, но вовсе не желаю прослыть дураком!
   Ролло. Маленькая поправка: ты уже прослыл дураком, но согласен быть и добряком.
   Эдит. Леон!
   Карадин. Слушай, старина, не зарывайся, – многие рохли от такого сдохли!
   Вероника. Ноэль!
   Ролло (в ярости). Еще одно слово, и я не продам тебе мой патент!
   Карадин. Черта с два! Продашь как миленький!
   Пауза.
   Ролло (с акцентом). Я шючю!
   Карадин (пересиливая себя). Я тоже.
   Ролло. В глубине души я тебя очень люблю.
   Карадин. Взаимно.
   Вероника. Ну слава богу!
   Эдит. Вы оба были ужасны!
   Ролло. Что поделаешь! Вот так болтаешь, болтаешь и вдруг тебя занесет бог знает куда.
   Карадин. Верно.
   Ролло. Должен признать, я был просто несносен.
   Эдит. Что да, то да!
   Карадин. Ну и я тоже хорош.
   Вероника. Дальше некуда.
   Ролло. Ты же меня знаешь: ради красного словца продам родного отца. Какое счастье, что я сирота.
   Карадин. Да, какое счастье!
   Ролло. Я прекрасно понимаю, что ты меня не «общипываешь». Но так уж принято выражаться, когда торгуешься, – а вдруг удастся выжать из клиента побольше!
   Карадин (с нарочитой грубостью). Сам знаешь, я вовсе не собирался прихлопнуть моего дорогого Рохлю.
   Ролло (со смехом). Конечно, нет, это было бы и глупо и жестоко.
   Вероника. Вы мне больше нравитесь в таком амплуа. А то за последние пять минут мы с твоей женой совсем обалдели, глядя на вас.
   Эдит. Особенно я.
   Карадин. Я всегда встаю по утрам с левой ноги.
   Ролло. И я тоже. Хорошо, что утро бывает только раз в день. (Смеется.)
   Лакей (входя). Мадемуазель Ролло!
   Вероника. Впустите ее.
   Карадин (горячо). И будьте любезны, Эжен, не заставляйте ее ждать!
   Лакей уходит.
   Ролло. Тем более, что она ждать не любит.
   Вероника. О, вот как? Не любит ждать?
   Ролло (с гордостью). Да, наша дочь – не кто-нибудь!
   Эдит. Она не нуждается в твоих похвалах. Наши друзья сами увидят.
   Входит Алекса. Эдит сказала правду: она очень красива, но выглядит немного старше своих восемнадцати лет. Диковата, воинственна и остроумна в духе Ролло. В течение всей сцены в ее веселости проскальзывают наигрыш и напряженность. Ее разговорчивость временами кажется неестественной. Эдит и Ролло млеют от восхищения перед ней, каждый на свой лад. Но она ведет себя довольно странно для девушки, впервые посетившей незнакомый дом.
   Алекса. Извините меня, я немного опоздала!
   Ролло (ободряющим тоном). О, к нашему милейшему Карадину прийти никогда не поздно.
   Алекса. Здравствуйте, мадам! (Делает легкий реверанс в сторону Вероники.) Здравствуйте, мсье! (Затем подходит к Эдит и нежно целует ее.)
   Ролло (одновременно с этим). А знаешь, что он думал, наш милейший Карадин?
   Карадин (как-то неестественно смущенный). Не надо, прошу тебя!
   Ролло. Он думал, что тебе только двенадцать лет!
   Алекса (иронически). Мсье Карадин, как видно, не замечает, что время идет.
   Ролло. Она хочет сказать, что ты, наш милейший Карадин, не замечаешь, как стареешь.
   Вероника. Господи, ты опять?!
   Алекса (к Ролло). Не трудись, я и сама могу перевести то, что сказала.
   Карадин. Вы очень красивы, мадемуазель!
   Алекса. Простите, не поняла?
   Карадин (менее уверенно). Вы… очень красивы…
   Алекса. Два предложения в неделю – вот мой средний показатель.
   Вероника. Вы, я вижу, не страдаете комплексом неполноценности.
   Алекса. О, я бы не отказалась пострадать, но разве это возможно, – при таких-то данных?!
   Карадин. Два предложения в неделю?!
   Алекса. Что в урожайный год, что в плохой!
   Эдит (подтверждает). Она мне всегда все рассказывает, это правда.
   Вероника. Когда же вы получили последнее?
   Алекса. Вчера вечером.
   Карадин. Вчера вечером?!
   Вероника. И стоящее предложение?
   Алекса. Не особенно. Оно выразилось в жестах.
   Карадин. В жестах?!
   Вероника (сухо). Не повторяй же за мадемуазель каждое ее слово, это действует на нервы.
   Алекса. Я тоже ответила жестами. Моя рука дала исчерпывающее объяснение его щеке. Тогда он обозвал меня маленькой шлюхой.
   Вероника. До чего же мужчины непоследовательны!
   Алекса. На что я сочла себя вправе заявить: «Спасибо, что ты дошел до этого своим умом. Теперь я избавлена от необходимости тебе это доказывать».
   Эдит. Молодая девушка не должна так отвечать, это неприлично!
   Ролло. Кто это? Я ему морду разобью!
   Карадин. Леон прав. Он заслуживает сурового урока.
   Алекса. Дети мои, вы прямо как будто из средневековья!
   Вероника. А вы, напротив, весьма и весьма современны.
   Алекса. Ой, надеюсь, что нет! Нынче это совсем не модно – быть современной.
   Вероника. Извините, не знала.
   Алекса. Вы позволите мне присесть? Я слишком быстро утомляюсь для своего возраста. (Садится.)
   Вероника. А ваша дочь с характером.
   Эдит. О да!
   Алекса (к Эдит). Ты не сердись, Диди, но я сегодня смылась с лекций.
   Вероника. Вы учитесь?
   Алекса. Если мне подвалит счастье, и экзамены не будут слишком трудными, и приятели вовремя подсунут шпаргалку, я через три года стану фармацевтом. Может быть, стану.
   Эдит (с очаровательной неловкостью пользуясь Алексиным жаргоном). Смываться с лекций – это очень дурно, дорогая.
   Алекса (кивнув на Ролло). Лео велел мне быть здесь между девятью и десятью утра.
   Ролло (с добродушным упреком). А сейчас половина одиннадцатого.
   Алекса. Знаю. Я очень надеялась, что вы уже ушли отсюда. Тогда я сказала бы лакею: «О, раз моих родителей здесь нет, не беспокойте, пожалуйста, мсье и мадам Карадин!»
   Карадин. Как это нехорошо с вашей стороны, мадемуазель!
   Алекса (безапелляционно). Ну отчего же! Я считаю, что Лео был неправ, притащив меня и маму сюда, чтобы мы помогали ему разжалобить вас.
   Ролло. Помолчи, тебя не спрашивают!
   Эдит. Я ведь тебе то же самое говорила.
   Алекса. Надеюсь, вы не дали ему эти пятьсот тысяч?
   Карадин. Дал.
   Ролло. Алекса, если ты рехнулась, так прямо и скажи!
   Алекса (непритворно рассерженная). Господи боже мой, это же проще простого – отказать в пятистах тысячах франков! Вас даже скрягой не назвали бы, – ну какой дурак возьмет и выложит за здорово живешь пятьсот тысяч?!
   Ролло. Слушай, я тебя не для этого сюда звал!
   Алекса. Вы думаете, что вы оказываете большие услуги папе? Напротив! Именно из-за вас он постоянно бездельничает.
   Ролло. Я сейчас рассержусь!
   Алекса. И не вздумайте меня уверять, будто клюнули на это знаменитое изобретение!
   Карадин. Представьте себе, клюнул!
   Ролло. Еще бы он не клюнул!
   Алекса. Ну надо же быть таким дураком!… (Осекается.) Извините!
   Карадин. Охотно извиняю, но не верю, что вы действительно сердитесь.
   Алекса (с издевкой). «Судьба на дому»! Господи, какой кретинизм. «Судьба на дому»!
   Карадин. Я с вами не согласен.
   Ролло. Он собирается сделать на этом пятьдесят миллионов. Простенько и со вкусом.
   Алекса. О! Вот оно что! Так вы еще и заработать на этом решили ко всему прочему?!
   Вероника. К чему «прочему»?
   Алекса (не отвечая ей). Я надеюсь, папа, ты выговорил проценты для Симоны?
   Карадин (усмехнувшись). Он их выговорил.
   Вероника (Эдит). Да, моя дорогая, ваша дочь мне решительно нравится.
   Эдит. Я была в этом уверена.
   Вероника. Вот только она немного резковата.
   Эдит. Алекса, дорогая, мадам Карадин находит тебя очень симпатичной.
   Алекса (неожиданно зло). И она сильно неправа!
   Эдит. И еще она находит, что ты слегка резковата.
   Алекса. Вот тут она права, я – грубиянка.
   Ролло (солидным тоном отца семейства). Но скажи пожалуйста, если ты смылась с лекций, то где ты пропадала до половины одиннадцатого?
   Алекса. Я неважно себя чувствовала и ходила к доктору.
   Карадин (взволнованно). Вы плохо себя чувствуете?
   Алекса. Не то чтобы плохо. Просто я сильно утомлена.
   Карадин. В вашем-то возрасте?!
   Эдит (настойчиво). И что тебе сказал доктор?
   Алекса (избегая ответа). А у вас здесь очень мило. Знаете, у нас дома тоже висят ренуары. Они даже красивее ваших. Жаль только, что репродукции.
   Карадин (снисходительно, как и подобает богачу). Ну что ж, и репродукции попадаются неплохие.
   Алекса. Вы богаты как Крёз. Но это вовсе не причина для того, чтобы портить нам нашего Лео. Откажите ему.
   Ролло. Да, как же, так он и откажется от прибылей!
   Эдит (мягко, но настойчиво). Ты мне так и не ответила, что сказал тебе доктор.
   Алекса (с неожиданной враждебностью). Ничего интересного! Что все у меня в порядке. Что мое утомление вполне естественно. Ну, довольна теперь?
   Эдит. Как ты со мной говоришь?!
   Алекса. Прости меня, Диди!
   Вероника. Удивительно, до чего она похожа на тебя, Леон!
   Ролло. Вот уж чего нет, того нет!
   Алекса. Если вы имеете в виду внешность, это не очень-то любезно с вашей стороны.
   Ролло (обиженно). Спасибо!
   Вероника. С точки зрения характера сходство просто потрясающее: та же внезапная смена настроений, та же насмешливость, то же отсутствие такта.
   Ролло и Алекса (вместе). Ах вот как?!
   Вероника. Но и физическое сходство тоже есть: эта усмешка, слегка сощуренный взгляд, чувственный рот.
   Ролло (польщенно). Неужели у меня чувственный рот?
   Карадин. Ты меня просто удивляешь, Нико! Ну как ты можешь сравнивать нашего доброго старого Рохлю с этим юным чудом?! Ты уж не обессудь, Леон…
   Ролло. Ничего, пока ты не выписал мне чек, можешь не извиняться.
   Карадин. Я не хочу тебя обидеть, Рохля, но и без очков видно, что она не твоя дочь.
   Ролло (печально). Да, так оно и есть.
   Вероника. Как?! Значит, это ваша дочь, Эдит?
   Алекса (присаживается на ручку кресла Эдит и обнимает мать. Грустно). К несчастью, я и Диди не родная дочь.
   Ролло. Оставьте ее в покое. Она не любит говорить на эту тему.
   Алекса. Наоборот, сегодня мне как раз хочется говорить именно на эту тему. Потому что мне не нравится (продолжает медленно и раздельно), каким тоном вы говорите с Лео, мсье Карадин!
   Карадин. А…
   Алекса (к Ролло). Я хочу разъяснить ему, что ты за человек.
   Ролло (снисходительно). Зачем?! Он все равно не способен понять.
   Карадин. Однако мы знаем друг друга уже больше двадцати лет!
   Алекса. Это вам так кажется.
   Ролло (весело). Я слишком сложен для его понимания.
   Алекса. Вам известно, что я ему не родная дочь. Но вы еще не знаете, как случилось, что он меня удочерил.
   Карадин. Да, признаться…
   Алекса. Мне было три года, когда мой отец надумал сделать из меня сироту.
   Карадин. Не понимаю?…
   Алекса. Мой отец застрелил мою мать из револьвера, потому что она ему изменяла. А потом ему ничего не оставалось, как самому осуществить над собой правосудие, – так, кажется, принято выражаться?
   Карадин. О, простите, я ведь ничего не знал.
   Алекса (продолжает). Пала и мама…
   Ролло (прерывает ее). То есть, Эдит и я…
   Алекса…папа и мама жили на той же площадке, что и мы. Эдит никогда не проходила мимо нашей двери, не угостив меня конфеткой или шоколадкой. И, конечно, в тот день я обратилась к ней. Я дождалась ее на лестнице и попросила, кажется, так: «Дай мне шоколадку, Диди. Потому что они лежат оба такие красные и ничего мне не отвечают».
   Вероника. Бедная малышка!
   Алекса. Она вошла к нам в квартиру. А потом забрала меня к себе. Да-да, она и Рохля взяли меня к себе! Они не стали обсуждать этот вопрос. Они не стали считать и рассчитывать свой бюджет. Там, где не хватает на двоих, должно хватить для троих. Им несладко жилось тогда, вам это должно быть известно лучше, чем кому-либо другому. Но они согласились жить в нищете только потому, что мне было три года, и не моя вина, если мои родители не сумели сберечь свою любовь. Вот почему вы не имеете права говорить с Лео таким тоном, мсье Карадин!
   Карадин. Я принимаю ваш выговор. Я его заслужил.
   Ролло (Карадину). Обрати внимание, я тебе никогда и словом не обмолвился.
   Алекса. Я считала их своими родителями до прошлого года, пока консьерж, который присутствовал при убийстве, не рассказал мне правду, чтобы отомстить Лео – тот задолжал ему за полгода.
   Ролло (Карадину, пытаясь припомнить). По-моему, ты тогда как раз был за границей.
   Алекса (свирепо). Впрочем, этот гад очень скоро подох! От всей души надеюсь, что он попал в преисподнюю. Из-за него я во второй раз стала сиротой.
   Эдит. Нет, моя крошка, нет!
   Алекса. Но зато эта история научила меня тому, что такое настоящая любовь.