Ашар Марсель. Рохля

   Карадин. А как ваша фамилия?
   Алекса. Ролло.
   Карадин. Нет… другая.
   Алекса. Ах, та, ненастоящая… Фланигэн. Тот мой отец был ирландец. Впрочем, им я восхищаюсь.
   Ролло (с неосознанной ревностью). Не понимаю, чем тут восхищаться!
   Алекса. Не тем, что он убил мою бедную мать. Но тем, что он терпел целых шесть лет до того, как убил ее, а ведь он отлично знал, чем она занимается.
   Вероника (немного шокирована). У этой малютки весьма
   оригинальная логика.
   Алекса. Но что это я болтаю да болтаю, никому не даю слова сказать. Вы и тут виноваты, мсье Карадин, – лезете в душу с расспросами!
   Карадин. Я вам не слишком симпатичен, верно?
   Алекса. Я уж лучше промолчу, а то вы сочтете, что я плохо воспитана.
   Карадин. Ну же, признайтесь, я вам несимпатичен?
   Алекса. Да, несимпатичны, особенно сегодня… (Осекается.) Фу, какая глупость, я ведь не видела вас с тех пор, как была совсем маленькой… Ах, как же я утомлена! Я, кажется, хотела… А впрочем, все равно.
   Эдит. Ты сегодня какая-то странная, моя дорогая.
   Алекса (не глядя на Эдит). Но вы, напротив… хорошо воспитаны, прекрасно сохранились для своего возраста и даже еще довольно красивы.
   Карадин. Просто удивительно: всю мою жизнь я только и делаю, что оказываю людям услуги, и в результате нажил себе целую кучу смертельных врагов.
   Ролло. Не хули своих врагов, ведь они – твоя заслуга.
   Короткая пауза.
   Вероника. Ты у нас, оказывается, мыслитель!
   Ролло. От нечего делать.
   Карадин. Мне очень грустно, что я вам не нравлюсь, мадемуазель.
   Алекса (намеренно грубо). А мне нравятся только те люди, которым я сама могу оказывать услуги.
   Карадин. Вы слишком суровы!
   Алекса. Просто стараюсь вызвать интерес к своей особе.
   Вероника. И вам это удается. Ваша мать слушает вас с раскрытым ртом.
   Алекса. О, не обольщайтесь. От нас с Лео просто много шума. Когда дойдет до дела, вы убедитесь, что из нас троих одна Диди – стоящий человек.
   Эдит. Ах, да не слушайте вы ее!
   Алекса. У меня есть набор разных мелких трюков, чтобы впечатлять моих поклонников. Уходя из дома, я уверяю, что ложусь спать, а ложась спать, объявляю, что ушла на прогулку, – словом, стараюсь прослыть жутко загадочной девицей, черт побери!
   Карадин (как бы отвечая ей). Итак, я выписываю тебе чек.
   Ролло. Не понял?
   Алекса. Только не при мне! Я не желаю этого видеть.
   Ролло. А стоило бы посмотреть!
   Алекса. Мне противно! Не желаю я видеть это, понял?
   Ролло. Ну так закрой глаза.
   Алекса. Пусть только попробует выписать чек в моем присутствии, я разорву его на клочки, так и знай!
   Карадин. Знаешь, Рохля, лучше приходи в банк к трем.
   Ролло. А ты за это время не передумаешь?
   Карадин. Слово Карадина.
   Ролло. Ты прав, так будет проще. Но она меня довела! Ты меня довела, слышишь?
   Алекса. Слышу: я тебя довела.
   Вероника. Я не жалею, что познакомилась с вашей дочерью, Эдит. Она устроила нам целое представление.
   Эдит. Вам не повезло, сегодня она еще не в ударе.
   Вероника. Судя по всему, она вас обожает.
   Эдит. Любовь приходит к тем, кто ее ждет.
   Вероника (удивленно). Ну и семейка! Сплошь философы!
   Ролло. А что она сказала?
   Эдит молчит.
   Вероника. Она сказала, что любовь приходит к тем, кто ее ждет.
   Ролло (резко). Это что, упрек?!
   Вероника. Не думаю, скорее, констатация факта… который я и сама давно уже для себя открыла.
   Эдит. До свидания, мсье!
   Карадин. До свидания, мадам!
   Вероника. Я провожу вас.
   Обе женщины выходят.
   Ролло. Пока, старина! Еще раз спасибо!
   Алекса. Это он должен благодарить тебя: ты устроил ему недурное дельце.
   Карадин (сговорчиво). Она права. Спасибо тебе, старина.
   (Пожимает Ролло руку.) Всего хорошего, мадемуазель!
   Алекса выходит, не ответив ему.
   Эй, Леон, не забудь принести патент!
   Ролло (выходя). Всегда рад оказать тебе услугу!
   Оставшись один, Карадин замечает белую сумочку, которую Алекса забыла на письменном столе. Он довольно ухмыляется. Собирается уже открыть сумку, как вихрем влетает Алекса.
   Карадин. Ну и комедию мы разыграли перед ними!
   Алекса. Я бы не вернулась, но нам необходимо встретиться.
   Карадин. Прекрасно!
   Алекса. У меня к тебе есть разговор.
   Карадин. Тогда завтра, у нас?
   Алекса. Нет, сегодня, в девять.
   Карадин. Это так срочно?
   Алекса. Ужасно срочно.
   Входит Вероника.
   (Голосом пай-девочки.) Я забыла здесь сумочку. Спасибо, мсье. Надеюсь, вы на меня не сердитесь. До свидания, мадам!
   Вероника. До свидания.
   Алекса выходит.
   Карадин. Забавная девчонка!
   Вероника (помолчав). О да!
 

Занавес

АКТ ВТОРОЙ

   Гостиная в доме Ролло, обставленная в духе богемы, дешево и пестро, но со вкусом. Две двери: одна ведет в спальню Эдит и Ролло, другая – в комнату Алексы. В глубине – крошечная прихожая-аппендикс, в конце которой невидимая со сцены входная дверь.
   Ролло мерно стучит молоточком по какому-то металлическому предмету.
   Эдит (нервничая, выходит из спальни). С ума можно сойти от этого стука! (Увидев, кто стучит, мгновенно смягчается.) А, это ты? Работаешь?
   Ролло. Как видишь.
   Эдит. Над чем?
   Ролло. Изобретаю.
   Эдит. Это я вижу. А что изобретаешь?
   Ролло. Игрушку.
   Эдит. Какую игрушку?
   Ролло. Пока не знаю. Не выходит что-то…
   Эдит. Бедняжка ты мой!
   Ролло. Вот было бы здорово сделать куклу, которая называла бы все департаменты наперечет!
   Эдит. Ну, это трудно!
   Ролло. Тем более, что я и сам их не знаю.
   Эдит. Постарайся изобрести что-нибудь без помощи молотка. У меня сегодня нервы разгулялись. (Уходит к себе.)
   Ролло. С чего это вдруг? Все вроде идет на лад. (Оборачивается, удивленный ее молчанием.) Изобретать без молотка! Надо же выдумать!
   Звонит телефон.
   Алекса (выходит из своей комнаты). Если это меня, то я еще не вернулась.
   Она в наспех накинутом кимоно, дешевеньком, но очаровательном.
   Ролло. А когда вернешься?
   Алекса. Пусть позвонят еще раз. Там видно будет.
   Ролло (снимает трубку и прижимает ее к животу). А вдруг это Жером, – ведь он просто жить не даст, раз десять за вечер позвонит!
   Алекса. Ну и пусть!
   Ролло. Как это пусть? Если он позвонит десять раз, нам придется отвечать ему столько же!
   Алекса. Знаю, ну и что?!
   Ролло. Не мешало бы и о нас немного позаботиться!
   Алекса. Лео, миленький, но ты же не хочешь, чтобы я со всех ног бросалась к телефону по первому зову какого-то сопляка, будто только сижу и жду его звонка!
   Ролло. Конечно, не хочу.
   Алекса. Я надеюсь, ты позволишь мне помучить его хоть чуточку, напустить таинственность и так далее?
   Ролло. Ну, раз ты так хочешь…
   Алекса. Вот почему меня нет дома.
   Ролло. Ладно.
   Алекса. Вот почему ты не знаешь, когда я вернусь.
   Ролло. Заметано.
   Алекса. Словом, запомни: ты просто ничего не знаешь.
   Ролло. Ровным счетом ничего! (В трубку.) Алло! (Пауза.) Молчат!
   Алекса (с обидой). Ненадолго же его хватило!
   Ролло. Вот балбес! (Кладет трубку.)
   Алекса. Это наверняка тебе звонили.
   Голос Эдит (из спальни). Кто звонил?
   Ролло. Кто-то мне!
   Алекса (смеясь). Ну ты и потешный! (Возвращается к себе.)
   Ролло. Эдит!
   Голос Эдит. Да?
   Ролло. Знаешь, этот Каргадин… ну и подлец же он!
   Голос Эдит. Что он еще натворил, твой Карадин?
   Ролло. Представь себе, сегодня днем, вручая мне пятьсот тысяч франков… (Собирается войти в спальню, но его останавливает новый телефонный звонок.)
   Алекса (выбегая из своей комнаты). Скорей возьми трубку! Мне необходимо, чтобы Жером знал, что меня еще нет дома!
   Ролло. Алло! Алло! Я слушаю! Гобелен-22-44^[3], у телефона Леон Ролло! (В недоумении оборачивается к Алексе.) Ничего!
   Алекса. Наверное, прервали.
   Ролло. Как бы не так! Я слышу, там дышат в трубку. Да говорите же, черт возьми! Кто вы? Что за идиотские шутки? Я же чувствую, что вы взволнованны, – вон слышно, как вы сопите! (Удивленно.) Повесили трубку! (Кладет трубку.)
   Алекса. Ну и ну!
   Ролло (уверенно). Это уж точно тебя.
   Алекса (язвительно). Ага, когда молчат в трубку, значит, это меня.
   Ролло (решительно). И это звонил тот же тип, что и в первый раз.
   Алекса. Ты его узнал по звонку?
   Ролло. Кто же это был?
   Алекса. Дал бы мне трубку, я бы, может, засекла его по дыханию.
   Ролло. Я уверен, что он хотел говорить именно с тобой. И я уверен, что и ты в этом уверена.
   Алекса (склоняясь к тому же). В таком случае…
   Ролло (весело). Прошу тебя, объясни ты этому типу, что он ведет себя по-идиотски, когда молчит и пыхтит в трубку. Потому что родители – они, может, и дураки, но это их, представь себе, волнует.
   Алекса. Тебя, например, это волнует?
   Ролло. Лучше обучи его фокусу с неверным номером. Заходят в кафе и просят позвонить бармена. Если к телефону подходит она, – все в порядке, можно говорить. Если же трубку берет отец или муж, спрашивают: «Это Бальзак-00-01?» и, узнав, что нет, извиняются и, выругав телефонную станцию за плохую работу, вешают трубку.
   Новый телефонный звонок.
   (Успевает схватить трубку раньше Алексы.) Алло!… Нет, мсье, это не Тюрбиго-12-40! Хочу добавить, что моей дочери еще нет дома и что мне, ее отцу, на вас начхать! (Кладет трубку.)
   Алекса (с отчаянием). Ой, ну что ты наделал!
   Ролло. Да надоел он мне, и все!
   Алекса. Зачем ты ему сказал, что меня нет дома?!
   Ролло. Да ты же сама меня просила.
   Алекса (кричит вне себя). Да, но не ему!
   Пауза. Ролло уставился на Алексу.
   Ролло (едко). Кому это «не ему»?
   Алекса (расстроенно). Теперь он больше не позвонит. (Пожимает плечами.) Это ты виноват, зачем ты сказал ему, что меня нет?
   Ролло (насмешливо). Простите великодушно! Откуда же мне было знать!
   Алекса. Откуда, откуда! Ты прекрасно мог отшить его, не посвящая при этом в подробности моей жизни!
   Ролло (с искренним сожалением). Ну не расстраивайся! Может, это действительно кто-то ошибся номером.
   Алекса. Если бы так! Нет, это именно он, сегодня вечером он должен спросить Тюрбиго.
   Ролло. Ах, вот оно что, ему уже известен этот трюк?
   Алекса. Это я его научила.
   Ролло. Но… погоди-ка… А во вторник… Это не он во вторник звонил голосом девочки, которая попросила к телефону тетю Агату?
   Алекса смеется.
   А я-то, старый дурак, старался, сюсюкал!…
   Алекса. Представляю, какой ты был потешный!
   Ролло. Так кто же он?
   Алекса. Ты его не знаешь.
   Ролло (нежно привлекает к себе Алексу). Послушай, лапушка! Я же не зверь, а ты не беззащитная жертва. За все пятнадцать лет я тебя пальцем не тронул. Ты уходишь и приходишь, когда хочешь, и я же первый смеюсь вместе с тобой над всеми твоими штучками. И, я надеюсь, ты достаточно любишь меня, чтобы не бояться сказать мне правду.
   Алекса. Но ты в самом деле его не знаешь.
   Ролло. Вот это-то меня и беспокоит. Я знаю Жерома. Я знаю Кристиана. Я знаю Марка, Эрве, Мишеля, Жана, Франсуа, Стефана, Жоржа и добрую дюжину других твоих кавалеров. Вот я и спрашиваю себя, почему ты так упорно скрываешь от меня этого. Тем более, что, я уверен, ты не делаешь ничего дурного.
   Алекса. Который час?
   Ролло. Четверть девятого.
   Алекса. Мне нужно переодеться. (Пытается высвободиться, но Ролло ее удерживает.)
   Ролло. Я старался быть тебе хорошим отцом. Прости меня, если я не смог им стать.
   Алекса (нежно). Ох, ну какой же ты глупый!
   Ролло. Но ты мне дочь, даже если это тебя не устраивает. И ты должна мне ответить.
   Алекса. Папочка, милый, у меня в девять свидание.
   Ролло. Ничего, он подождет.
   Звонит телефон. Оба бросаются к аппарату. Ролло первым успевает схватить трубку и прижимает ее к уху, торжествующе глядя на Алексу.
   (Слушает.) На сей раз Тюрбиго спрашивает дама!
   Алекса. Ах!
   Ролло. Он поверил только половине моей информации.
   Алекса вырывает у него трубку.
   Ты что, рехнулась?!
   Алекса (тревожно). Алло! Алло!
   Ролло (все еще шутливо). Ну дай мне хоть голос его послушать, а?
   Алекса. Да, это я, Алекса. Передайте, пожалуйста, трубку мсье.
   Ролло. Ну дай послушать, надо же и мне развлечься!
   Алекса (в бешенстве). Папа, замолчи!
   Ролло. Ну ладно, ладно… (Медленно отходит на другой конец комнаты, украдкой поглядывая на Алексу смеющимися глазами.)
   Алекса (в трубку). Да, можешь говорить. (Застывает от изумления.) Что-о-о?! (Яростно.) Ну нет! Выпутывайся как знаешь, мне наплевать!
   Ролло (ухмыляясь). В добрый час!
   Алекса (в трубку). Да! Да! Это все, что я могу сказать! В девять часов, а не в десять! До свиданья! (Швыряет трубку.)
   Ролле. Ничего не скажешь, малыш, ты их держишь в ежовых рукавицах.
   Алекса. Не дразни меня, Лео, меня и так всю трясет.
   Ролло (беззаботно). Поговорим-ка об этом… Тюрбиго. Я уже знаю о нем массу всего.
   Алекса. Как так? Откуда?
   Ролло. Ну, во-первых, у меня интуиция. Во-вторых…
   Алекса. Я пошла одеваться. Ты мне надоел.
   Ролло. Послушай, зайчик! (С акцентом.) Я шючю!
   Алекса. Хватит с меня твоих дурацких шуток.
   Ролло (все так же весело). Охотно принимаю ваши извинения, мадемуазель!
   Алекса (вопит). Хватит! Хватит! Заткнись!
   Эдит (неумело лжет). Со мной?… Ничего.
   Ролло. Ну это ты расскажи кому-нибудь другому. Что стряслось? Плохие новости?
   Эдит (неубедительно). Вовсе нет.
   Алекса (тихо, к Эдит). Держись!
   Ролло. Ты о чем там шепчешься с матерью?
   Алекса (бойко). Кто, я?
   Ролло. Развели тут у меня в доме секреты! Напрасно стараетесь, вы же знаете, у меня интуиция. Ты определенно взволнованна. Чем ты взволнована?
   Эдит (немного уверенней). Вовсе я не взволнована.
   Ролло. Неправда! И что могло случиться, когда ты весь день просидела у себя?
   Алекса. О господи, да оставь ты ее в покое!
   Ролло (испытующе смотрит на обеих женщин, но потом все же немного успокаивается). Ты ведешь себя более чем странно. Вы обе, твоя дочь и ты, ведете себя странно. Правда, в наше время все ведут себя как шальные, ни на что не похоже.
   Алекса. Очень верное замечание.
   Ролло. Ладно-ладно… А все равно, Карадин – подлец!
   Алекса. При чем здесь Карадин? Не вижу никакой связи.
   Ролло. Вообрази, сегодня днем, вручая мне эти пятьсот тысяч…
   Алекса (успокоившись). Хорошо-хорошо, ты нам потом расскажешь. (Почти выталкивает его из комнаты.)
   Ролло. Ну как хочешь. Нет, какой все-таки подлец! (Выходит.)
   Слышно, как за ним захлопывается входная дверь.
   Алекса. Осточертел он со своим Карадином.
   Эдит (строго). Не много ли ты себе позволяешь?!
   Алекса. Да ну, мама, держи себя в руках, какого черта, в самом деле?! (Спокойнее.) Я вижу, ты нашла мои письма.
   Эдит (взволнованно). Да, я их нашла.
   Алекса. Где же?
   Эдит. В твоей крокодиловой сумке.
   Алекса. Ну что я за идиотка! Оставлять в сумке такие письма!
   Эдит (стараясь говорить спокойно). Ты только об этом и сожалеешь?
   Алекса. Извини меня, я сегодня целый день места себе не нахожу из-за этих писем.
   Эдит. А ведь я обнаружила их совсем недавно, вернувшись от Карадинов.
   Алекса (удивленно). Ничего не понимаю! Я же все ящики перевернула перед тем, как пойти к врачу!
   Эдит. Да, но сумку ты оставила в передней.
   Алекса. В передней?! Какое счастье, что папе не пришло в голову пошуровать в ней! Спасибо тебе, мамуля, я у тебя в вечном долгу! (Хочет поцеловать мать.)
   Эдит (отталкивает ее). Дочурка моя, я тебя слушаю, и мне страшно!
   Алекса. Это я натерпелась страху. Ты ведь меня чуть-чуть не выдала. Еще три вопроса – и Лео вытянул бы из тебя всю правду.
   Эдит (с горьким упреком). Ты только об этом и беспокоишься? Я не вижу никаких угрызений совести!
   Алекса. Угрызения были раньше. А когда попадаешься с поличным, для совести уже поздновато.
   Эдит (потрясенно). Значит, у тебя, у моей дочурки, есть любовник?!
   Алекса. Моя дорогая, в твоих устах это звучит так нелепо.
   Эдит. У моего ангелочка, у моей малышки есть любовник!
   Алекса. Да не повторяй же все время одно и то же!
   Эдит. Как ты могла?!
   Алекса. Ты так говоришь, будто это очень трудно.
   Эдит. Не будь циничной, это тебе не идет!
   Алекса. Я не цинична, просто мне неприятно обсуждать с тобой эту тему.
   Эдит. У меня создалось впечатление, что он тебя обожает.
   Алекса. У меня тоже.
   Эдит. А ты? Ты его. любишь?
   Алекса. А как ты думаешь?
   Эдит. Ты любишь его?
   Алекса. Ох, вечно эти громкие слова!
   Эдит. Ответь мне!
   Алекса. Я ни о чем не жалею.
   Пауза.
   Эдит (с болью). Как ты могла полюбить женатого человека?!
   Алекса (быстро). Откуда ты знаешь, что он женат?
   Эдит. Да ведь он пишет о своей жене в каждом письме. И это из-за нее он не может видеться с тобой, когда захочет. Судя по письмам, он ее боится.
   Алекса (с горечью). Это видно из писем?
   Эдит. Ты из-за этого страдаешь?
   Алекса. Да кто в наше время страдает? Так, случаются неприятности. Вот и жена его мне неприятна до чертиков.
   Эдит. Ты ее знаешь?
   Алекса. Нет.
   Эдит. А его?
   Алекса. Его? Вот его-то я знаю!
   Эдит. Не притворяйся дурочкой! Я хочу знать, кто он.
   Алекса. Не скажу.
   Эдит (Настойчиво). Я хочу знать имя этого человека!
   Алекса. Поздно, мамуля, я уже не подчиняюсь приказам.
   Эдит (перебирает в памяти). Максим… Я что-то не припомню никакого Максима…
   Алекса. Я тоже.
   Эдит. Но ведь он же подписывает свои письма «Максим»!
   Алекса. А, это просто идиотская шутка, понятная только нам двоим. Слишком долго объяснять.
   Эдит. Кто этот человек?
   Алекса (с очаровательной гримасой). Шшш!
   Эдит. Твой отец все равно заставит тебя сказать.
   Алекса. Да, если ты меня выдашь. Но ведь ты не выдашь меня?
   Эдит. Ты думаешь?
   Алекса. Нет, не выдашь. Во-первых, потому что папа меня наверняка выгонит из дому. А, главное, ты же знаешь, он способен принять все это всерьез и расстроиться.
   Короткая пауза.
   Эдит. Но ты же не будешь счастлива с этим человеком.
   Алекса. Вовсе не обязательно быть счастливой. Вообще, счастье – это недостижимый идеал.
   Эдит. Он ведь никогда не разведется с женой.
   Алекса (вызывающе). Никогда!
   Эдит. И ты не сможешь построить свою жизнь с ним.
   Алекса. Моя жизнь! Ты же знаешь: у нас, у молодежи, нет будущего.
   Эдит (пораженная безнадежным тоном Алексы, судорожно прижимает ее к себе и целует). Бедная моя дочурка!
   Алекса (тронутая ее сочувствием). Но все равно, ты прости меня. Когда совершаешь глупость, будучи родной дочерью своих родителей, то уверена, что они простят тебя хотя бы потому, что это они создали тебя такой, какая ты есть. А тебе и папе приходится расплачиваться вместо этого недотепы и психа Фланигэна.
   Короткая пауза.
   Эдит. Но твой отец? Что мы скажем твоему отцу?
   Алекса. А, ерунда, заготовлю заранее несколько ответов.
   Эдит. А я боюсь не выдержать, я во всем ему признаюсь.
   Алекса (удивленно). Неужели он имеет над тобой такую власть?
   Эдит. Я люблю его, тебе этого не понять. (Спохватывается.) Хотя теперь, к несчастью, ты способна понять и это.
   Алекса. Откровенно говоря, нет. Я обожаю мистера Икс – назовем его так, – но он будет знать только то, что я сама сочту нужным ему сообщить.
   Эдит. Стоит Леону посмотреть мне в глаза, и я больше ни за что не отвечаю.
   Алекса. Господи, ну и поколение! (Решительно.) Тогда вот что: скажем ему, что я больна. Любой отец предпочтет волноваться из-за здоровья дочери, а не за ее добродетель.
   Эдит. Но он тут же начнет названивать Мерсье!
   Алекса. Вот Мерсье-то его и убедит, что я больна. Он считает меня чокнутой.
   Эдит. Но он не нашел у тебя ничего другого?
   Алекса. Чего «другого»?
   Эдит. Ты так странно себя ведешь… Я уж было подумала…
   Алекса. Нет-нет, на этот счет можешь быть совершенно спокойна, я не собираюсь сделать нашего Лео дедушкой.
   Эдит. Ну слава богу!
   Алекса. А я как раз думала, что он спит и видит, как бы понянчиться с внуком.
   Эдит. Не от такого отца.
   Алекса. Ладно, а теперь верни мне письма.
   Эдит. Вот они. (Вынимает письма из выреза платья.)
   Алекса. Твой лифчик – не самое надежное место, чтобы там прятать от папы мои письма.
   Эдит (возмущенная до глубины души). Ненавижу этого человека! Это он обучил тебя таким сальным штукам!
   Алекса (успокаивающе). Ну-ну!
   Эдит. А какие вещи он осмеливается тебе писать!
   Алекса. Что ж ты хочешь! Он считает меня сексапильной. (Распахивает кимоно, под которым видна белая нижняя юбка, и прохаживается перед зеркалом.) А я и вправду сексапильна!
   Эдит. Конечно, как же иначе, когда ты начиталась его писем!
   Алекса. Да он не пишет ничего необычного!
   Эдит. Ты полагаешь? (Читает первое попавшееся письмо.) «Какое это счастье открывать тебе твое чудесное юное тело!… Теперь, взглянув на свою грудь, ты будешь вспоминать, что я говорил о ней».
   В тот момент, когда Эдит начинает читать, в комнату бесшумно входит Ролло.
   Ролло. Я вижу, ты читаешь дочери свои любовные письма?
   Эдит. Да нет же!
   Ролло (к Эдит). Так-так! Значит, нашелся тип, который расхваливает тебе твое тело?
   Эдит. Леон!
   Ролло. Поскольку мне этого сделать не удалось, так что ли?
   Алекса. Совсем не так!
   Ролло. А как там было насчет (с трудом)… насчет груди? Он, оказывается, не только разглядел лучше других твои прелести, но уверен, что лучше других способен их расписать! Скажите, какая самонадеянность!
   Эдит. Что ты говоришь? «Лучше других»!
   Ролл о (почти умоляюще). Я и сам прекрасно знаю, какое у тебя чудесное тело. Я тебе говорил об этом в сорок четвертом году!
   Эдит. Ну конечно, Леон!
   Ролло. Никогда бы не подумал, что ты способна… (Свирепо.) Дай сюда эти письма!
   Эдит протягивает Ролло письма, тот почти вырывает их у нее.
   Алекса. Мама, ты сошла с ума! (Пытается выхватить письма у Ролло, но он резко отталкивает ее.)
   Ролло. Ты очень добрая девочка, Алекса. Но это дело касается только твоей матери и меня.
   Алекса. Ошибаешься!
   Ролло (жадно ищет подпись). Максим?! Не знаю никакого Максима!
   Эдит (мягко). Не читай эти письма. Тебе будет больно.
   Ролло (жестко). Не больней, чем сейчас.
   Эдит. Нет, больнее.
   Ролло (читает). Что-о? «Люблю, когда ты поднимаешь юбочку, чтобы доказать мне свою правоту». (К Эдит, скрежеща зубами.) Ага, ты, значит, задираешь юбку перед этим типом? А ну-ка, ну-ка, проделай это передо мной! Меня ты за пятнадцать лет не удостоила такого канкана!
   Эдит. Бедный мой Леон!
   Ролло. Пошла вон! Вон отсюда сию же минуту!
   Алекса. Не дури, Леон! Неужели ты так плохо ее знаешь?!
   Ролло. Да, оказывается, я знал ее плохо!
   Алекса. Ну приди же в себя! Как можно написать такие вещи Диди?! Вот мне – другое дело.
   Ролло. Какое другое дело?
   Алекса. Это письмо написано мне.
   Ролло. Да ну, хватит врать!
   Алекса. И остальные тоже.
   Ролло. Слушай, ты добрая девочка, мне нравится, что ты стараешься выгородить свою мать… (К Эдит.) Я тебе сказал, пошла вон отсюда!
   Алекса. Да ты прочти повнимательней!
   Ролло. Не могу я! Мне слишком больно!
   Алекса. Там целая куча всяких обращений: и «моя любимая», и «дорогая», но иногда встречается и мое имя, прочти и убедишься.
   Ролло. Не верю! Не могу поверить! Это было бы слишком ужасно.
   Эдит. Ты предпочел бы, чтобы это была я?
   Пауза.
   Ролло (разворачивает одно из писем, читает). «Я горжусь тобой, малышка моя Алекса, ты вновь открыла для меня любовь…». (Повторяет изумленно.) Алекса…
   Алекса (после паузы). Ну, скажи что-нибудь.
   Ролло. Почему я должен говорить? Я… мне нечего сказать. Я ведь… ничего такого не сделал… Я… я только узнал…
   Эдит. Дорогой мой… бедняжка!
   Ролло. Что ты хочешь от меня услышать? Что вместе с ним горжусь тем, что ты вновь открыла любовь?
   Алекса. Да забудь ты об этой чепухе!
   Ролло (к Эдит). Ты оказалась права. Мне действительно больно.
   Алекса. Сейчас я, конечно, меньше всего имею право давать тебе советы, но, мне кажется, ты все же должен извиниться перед мамой.
   Эдит (строго). Ты действительно переходишь границы!
   Ролло. Ничего, ничего, так даже лучше. Незачем ей притворяться. Я бы, наверное, стал презирать ее, если бы она начала тут проливать крокодиловы слезы.
   Алекса. И все же я повторяю: наша мама оказалась на высоте положения. Она молча снесла твои издевательства, твои оскорбления, даже то, что ты выгнал ее вон! И из-за кого? Из-за какой-то никчемной, паршивой развратной девки! t
   Ролло. А я-то считал тебя чересчур порядочной!
   Алекса. В некоторых отношениях я действительно чересчур порядочна.
   Ролло. Чересчур порядочна и не слишком женственна! «Девушка, которая вновь открывает любовь»!
   Алекса. Он написал это просто из вежливости.
   Ролло. А я еще воображал, что в тебе не развито женское начало! И я тебя звал своим маленьким Гаврошем! А ты в это время задирала юбки!
   Алекса. Ну, это бывало не так уж часто…
   Ролло. Это ты будешь сейчас просить прощения у своей матери!