Страница:
- Естественно, я это знаю и понимаю, - сообщил Ганс этой низенькой
женщине, буквально тонувшей в нескольких разного цвета юбках.
- Я знаю, что на этот раз ты скажешь мне, каким образом узнала об
этом.
Лунный Цветок показала на запечатанный воском грецкий-орех, который
она беззаботно крутила в левой руке:
- Несносный мальчишка, ты же прекрасно меня знаешь! Понюхай.
Вновь недоуменно сведя брови, Ганс поднес орех к самому носу. Он
вытаращил глаза:
- А, вот в чем дело! Духи, и очень хорошие. Жизнь, на мой взгляд,
дает счастливый поворот одной настоящей кудеснице из Санктуария.
- Ты же знаешь, что я не пользуюсь такими притираниями, - возразила
женщина, не преминув бросить на Ганса лукавый взгляд.
- Теперь я об этом узнал, - шутливо ответил Ганс, чье лицо в
солнечных лучах казалось непринужденным и сообразительным, - потому что ты
мне сказала. Итак, орех передала тебе богато одетая девушка, которая
пользуется дорогими духами. Уверен, что этот драгоценный орешек помещался
у нее на груди.
Гадалка подняла вверх палец:
- Точно! В том-то все и дело. Я не пользуюсь такими духами, а
девушка, которая принесла мне орех, вообще не пользуется парфюмерией.
- О, Цветок, гордость С'данзо и Санктуария. Хвала Ильсу, если бы наш
губернатор узнал про твою гениальность, он выгнал бы из судей старого
шарлатана и облачил бы в мантию тебя, и только тебя! Итак, благодаря духам
мы знаем, что существует некая третья женщина, которая отдала монету и
орех одной, чтобы та передала это тебе, а ты отдала мне. - Ганс покачал
головой. - Что за игра в прятки! Но почему ты полагаешь, что этой девушке
орех передал кто-то другой? Давай начнем с этого.
- Я видела монету, - заметила Лунный Цветок, выгнув шею и готовая то
ли рвануться к двери, то ли со всего маху прыгнуть в седло и дать шпоры
коню.
- Она что, тоже чем-то пахла?
Гадалка рассмеялась:
- Ах, Ганс, Ганс, я знаю это. Едва ты раскроешь орех, как сам во всем
убедишься. Наверняка внутри скорлупы таится послание от того, кто не хотел
бы, чтобы кто-либо пронюхал о том, что оно для тебя.
- Он?
- Хочешь пари?
Ганс по кличке Заложник Теней выхватил из ее рук орех, в притворном
ужасе закатив глаза и схватившись в трагическом жесте за кошелек.
- Испытывать твою мудрость? Никогда! Никто не может обвинить меня в
глупости. - "_П_о_ч_т_и _н_и_к_т_о_", - добавил мысленно Ганс, припомнив
лицо этого странного здоровяка Темпуса - цербера - Темпуса... который...
- Бери с собой орех и открой его подальше от нескромных глаз. Ты
загородил меня от клиентов!
Убедившись, что рядом никого нет, Ганс утвердительно кивнул и
продавил пальцем коричневатую печать на скорлупе. Он знал, что гадалке не
понравится такой оборот дела и Лунный Цветок ждет от Ганса большей
осторожности, но вор прекрасно понимал, что делает. Простой жест и ничего
больше. Вытащив листок белой бумаги, Ганс, не разворачивая, немедленно
перепрятал его в кармашек на поясе. Закрыв скорлупу и попытавшись придать
печати прежний вид, вор передал орешек гадалке С'данзо, которая не раз уже
доказывала делом свое умение.
- Для Мигни, - произнес Ганс, пытаясь изобразить смущение, - чтобы
она надушила одежду... или что-то еще.
На полном лице ясновидящей на миг отразилось недовольство, ибо ее
большеглазая дочь оказывала знаки внимания этому опасному юноше с
Подветренной стороны и чьи доходы ни от кого не были секретом. Затем она
улыбнулась и взяла пахучий орех. Он быстро исчез в огромном кошельке под
шалью, который она звала дарохранительницей.
- Ты очень мил, Ганс. Я обязательно передам ей скорлупу. Ну, а теперь
иди и прочти послание. Возможно, что некая высокородная дама желает
вступить в связь с таким красивым мальчиком!
Юный бродяга по кличке Заложник Теней покинул гадалку. Улыбка и
приятное выражение исчезли с лица, уступив место важности Мрсевадского
бойцового петуха. Такое лицо и важная поступь были элементами созданного
им образа, который никто не принял бы за вынужденную беззащитность. Слова
С'данзо не вызывали у него приятных эмоций. Ганс прекрасно отдавал себе
отчет в том, что он далеко не красив, да и расточкам не вышел - не выше
среднего, а губы, которые некоторым казались чувственными, по мнению
самого Ганса, были чересчур большими. Главным на свете для него было его
собственное я. Кличка, которую ему дали, воспринималась вором нормально,
ибо в свое время его наставник Каджет-Клятвенник объяснил ему, что кличку
иметь хорошо, пускай даже такую, как у самого Каджета. Ганс -
всего-навсего имя, а в слове "_Ш_е_д_о_у_с_п_а_н_" слышалось нечто
загадочное, таинственное и даже зловещее.
Покинув Лунный Цветок, Ганс предался воспоминаниям о том, как однажды
имел интрижку с красавицей. Она не была высокородной, несмотря на то, что
жила во дворце и носила богатые одежды. При всем своем эгоизме и жадности,
Ганс был тронут ее вниманием, лишь позднее уразумев, что ее интересовал
вовсе не он. Девушка вместе с другим заговорщиком оказались агентами
кого-то из Рэнке, возможно, даже самого Императора, который приревновал
или невзлюбил добродушного Кадакитиса. Так или иначе, злодеи замышляли
опорочить доброе имя нового Принца-губернатора, которого меж собой все
называли "Китти-Кэт". Они остановили выбор на Гансе, который недолго и
впрямь служил орудием их планов, участвуя в заговоре. Но все это исчезло
как дым, и ныне Ганс вышел от пророчицы и двинулся вдоль по улице,
демонстративно накинув капюшон и показав оружие. Тихо бормоча проклятья,
люди сходили с узкого тротуара, давая ему дорогу, уверенные в глубине
души, что сделают так опять, если понадобится. От скрытых под капюшоном
глаз до сверкающих ножей Ганс был "ПРИЯТЕН, КАК ПОДАГРА ИЛИ ВОДЯНКА", как
пошутил однажды некий торговец.
Он продолжал жить, в то время как милая заговорщица и ее сообщник из
числа церберов уже исчезли с лица земли. Более того, Кадакитис был
благодарен ему тогда, а ныне, как обнаружил к своему глубокому удивлению
Ганс, добравшись до своей комнаты. Принц-губернатор прислал ему письмо.
Печать и подпись были знакомы Гансу по другим документам. Поскольку
Принц Кадакитис знал, что вор неграмотен, на листке дорогой бумаги
помещались не слова, а рисунки. Печать губернатора с исходящей рукой
указывала на темное пятно, напоминавшее человеческую тень. Под ними были
нарисованы неясные пятнышки, похожие на кусочки репы, от которых вверх
поднимались лучи. Шедоуспан на минуту задумался, но вскоре согласно
кивнул.
Принц-губернатор желает, чтобы я нанес ему визит и обещает награду,
вот эти сверкающие монеты. Он запечатал послание в ореховой скорлупе и
передал его одной из наложниц в гареме, четко поставив задачу. Никто не
должен видеть, - что вор поучил послание от губернатора, иначе имя Ганса
станет Чумой и он будет подвергнут остракизму. Так что девушка нашла
кого-то еще - другую - отдала ей монету и орех с наказом передать это
Лунному Цветку для Ганса.
Девушка именно так и поступила, не пытаясь открыть скорлупу в надежде
заполучить больше, нежели одна монета! Ну что ж, чудеса случались и
раньше, улыбнулся Ганс, уставившись на странное послание. Если бы она
раскрыла орех, то скорее всего выкинула бы его.
Может быть, нервно запихала его обратно, чтобы вручить ясновидящей.
Может быть, кто-то знает, что Ганс получил письмо, на котором нарисована
опущенная из Рэнканской печати рука и груда монет. "Я надеюсь, что она
умеет держать язык за зубами! Если бы я знал, кто она, то сумел бы
заставить ее молчать. Но, возможно, что она и впрямь не трогала печать...
Все дело в том что я ненавижу ходить во дворец, будь-то ночью или
днем. Как вам это понравится? Я - и во дворец!
Вдобавок, ко всему, некто внутри может следить за тем, кто снаружи и
передать нужное слово. Стоит Гансу войти, как его возьмут на крючок! Стоит
приглядеть за ним, а не шпионит ли он на самом деле на этого златовласого
рэнканского юношу во дворце!"
Ганс сидел в раздумьях, затем усмехнулся и стал составлять план. Днем
он вышел на разведку, а сейчас он проник внутрь, никем не замеченный, дабы
ждать того, кто позвал его в его же собственных тайных апартаментах!
Поджидая Принца, вор предавался размышлениям и по мере раздумий лицо
его мрачнело. Постепенно начали трястись руки.
Невольно оказавшись орудием в руках милой Лирайн, которая умело
соблазнила его (без всяких проблем), он уже однажды побывал здесь,
прокравшись тайно под покровом ночи. Тогда он украл символ Рэнканской
Империи - сэванх - жезл могущества. В конце концов, все выплыло наружу и
губернатор с похитителем нашли общий язык. В знак благодарности Ганс
получил прощение за все, что мог сотворить, после того как заверил
высокородного юношу, что никогда никого не убивал. (С той поры ему
пришлось делать это, хотя особой гордости за эти деяния вор не испытывал).
Из опасного приключения Ганс сумел вынести небольшое состояние, которое к
сожалению, лежало ныне в двух переметных сумах на дне колодца. Вор
надеялся теперь на их прочную кожу.
И вот он вновь в спальне, доказав, что может проникать сюда без
посторонней помощи. А что подумает об этом Кадакитис?
Ганс уважал острый ум юного Рэнканца. Будучи невольным агентом
Кадакитиса в борьбе против двух заговорщиков Борна и Лирайн, ему не раз
представлялась возможность лично убедиться в этом.
Предположим, думал взволнованно Ганс, что Кадакитис получит в моем
лице серьезный повод для размышлений.
В Санктуарии существует некий человек, способный по своему
собственному желанию оказываться в палатах губернатора, в его личных
апартаментах в любое время, и ни охранники, ни часовые ему не преграда! А
что, если в следующий раз он проберется во дворец как вор, или того хуже,
как наемный убийца? Разве такие мысли не могут зародиться в сознании
Кадакитиса? Разве не может Принц решить для себя, что он поступил более
чем неосмотрительно, доверившись некому типу по кличке Шедоуспан, вору и
проходимцу? Разве не могут эти мысли пойти дальше и прийти к заключению -
мудрому на его взгляд - что принимая во внимание все факты, Ганс скорее
опасен, нежели ценен?
Раз так, то Принц-губернатор может посчитать, что будет лучше, если
он, а тем самым Санктуарий и вся Империя, избавит себя от таких забот.
Возможно, что Принцу придет в голову мысль, что без присутствия Ганса на
земле мир может стать немного лучше. Вряд ли кто будет особо сожалеть,
если некий нахальный молодой вор найдет преждевременный конец.
Ганс вздохнул и его передернуло. Напряженно сидя на роскошном диване,
он снова и снова перебирал возможные варианты, не видя для себя ничего
хорошего. Вскоре разрозненные мысли обрели законченную форму.
"Я свалял дурака. Я сделал это из гордости, думая какой я умный. Да,
я неглупый вор, но иногда с соображением у меня туговато! Пока я здесь, он
может пойти и поставить подпись на документе, который передаст мне, только
на сей раз это будет приказ убить меня. Чума на мою голову, что я
натворил!"
"Ничего, - сказал себе Ганс, с глубоким вздохом вставая на ноги, -
есть надежда, что все обойдется. Теперь нужно убраться из дворца так,
чтобы ни Кадакитис, ни кто-либо иной не догадался, что он побывал в
цитадели". Посмотрев вокруг, вор тяжело вздохнул еще раз. Как все-таки
трудно удержаться от соблазна и не прихватить что-нибудь с собой!
Приняв решение, Шедоуспан подошел к окошку и принялся устало
выбираться вон из Губернаторского дворца и его окрестностей.
2
- События складываются так, что мне нужна помощь, - заметил
Принц-губернатор Кадакитис, - и я не вижу никого, кого можно было бы
заставить или попросить помочь мне.
- Включая меня?
- Тебя, Ганс, тоже. Более того, если ты откажешься, я не вижу
возможности наказать тебя.
- Рад это слышать, но я никогда не думал, что есть вещи, не
подвластные даже губернатору, а тем более Принцу.
- Ну вот, Шедоуспан, теперь это для тебя не секрет. Даже Китти-Кэт не
всевластен.
- Вам нужна помощь и церберы бессильны оказать ее?
- Почти так, Ганс, имперская гвардия не может оказать мне помощь, по
крайней мере, я так думаю.
- Ваше Высочество, умоляю вас присесть, чтобы я мог последовать за
вами.
Пройдя по толстому ковру, устилавшему тайные апартаменты, Кадакитис
присел на краешке вытканного павлинами покрывала. Знаком он предложил
Гансу сесть:
- Присядь на диван, Ганс, или на подушки, если желаешь.
Вор кивнул и развалился на подушках, погасив улыбку по поводу
роскоши. Вчерашней ночью он сидел на диване, и о том не подозревала ни
единая живая душа, а сегодня предпочел роскошные подушки, обитые
А_у_р_в_е_ш_с_к_и_м_ шелком. (Сегодня на воротах дежурил цербер Квач,
который узнал подмигнувшего ему слепого нищего с капюшоном на голове.
Будучи предупрежденным, что Ганс приглашен во дворец, Квач сопроводил
слепого нищего к Его Высочеству. Плащ с капюшоном валялся на кровати
позади Принца, который поздравил Ганса с таким мудрым решением проблемы.
Вор не стал рассказывать о том, насколько сообразительнее был он прошлой
ночью.)
Сейчас он решил, что может позволить чуточку дерзости:
- То ли я где-то что-то услышал, то ли вы только что сказали мне, что
вам нужна моя помощь в деле, которое не по плечу даже церберам - Имперской
Элите. Разве Ваше Высочество не может на них положиться? Или вы не хотите,
чтобы они были посвящены в тайну? - Изобразив на лице откровение, Ганс
спросил: - Речь идет о чем-то... незаконном?
- Не собираюсь подтверждать или опровергать то, что ты сказал, -
Принц просто глянул на Ганса, и тому пришла в голову мысль, что парень
прошел неплохую школу придворных интриг, при том, что собеседники были
примерно одного возраста.
- Да простит мне Ваше Высочество такие слова... начальник его охраны
не мог пропустить без внимания такое... поручение.
Принц продолжал смотреть на Ганса, а его светлая бровь слегка
поднялась над до неприличия красивой прядью желтых волос. Тут уже Ганс
уставился на Кадакитиса.
- Темпус! Это касается Темпуса, так?! Я не видел его уже несколько
недель.
Кадакитис отвел глаза, глядя на цветастый енизедский гобелен.
- Я тоже.
- Он не на задании Вашего Высочества?
- Если ты ограничишься в разговоре одним местоимением, мы сэкономим
уйму времени. Нет, я никуда его не посылал. Он пропал без вести. Кто мог
бы желать ему такого?
Ганс терпеть не мог быть в роли информатора, но не отвечать на этот
вопрос особой причины не было:
- Добрая половина жителей города, если не больше. Примерно столько,
сколько желает, чтобы пропал без вести губернатор, прошу прощения, Ваша
Честь, или Император, если не вся Имперская столица.
- Хм-м. Империя построена ценой завоеваний, а не любви, пускай
зачастую это одно и то же. Но я желаю править здесь честно. По
справедливости.
Ганс задумался:
- Возможно, вы оказались справедливее, чем мы предполагали.
- Хорошо сказано. Прекрасно подобранные слова. Ты знаешь, Шедоуспан,
у тебя есть прекрасный шанс стать дипломатом. А что насчет церберов? Что
насчет церберов?
Ганс чуть улыбнулся, услышав, как дворянин называет свою элитную
гвардию кличкой, которую дали ей люди. И впрямь настали времена, когда
церберы сами называют себя церберами. В этом имени слышалось нечто
напряженное, романтическое и одновременно зловещее.
- Должен ли я отвечать тому из Рэнке, в чьих руках вся мощь? Какой
властью обладаю я?
- Ты можешь повлиять на решение Принца-губернатора и начальника его
охраны, Ганс. Ты раскрыл заговор против меня и помог его сокрушить. Ты
вернул обратно этот ужасный жезл страха, и я знаю, чего тебе это стоило.
Недавно ты также помог Темпусу в одном деле. Теперь мы практически заодно,
разве не так?
- Кто, я? Я? Ганс из Санктуария и брат Императора?
- Сводный, - поправил вора Принц, глядя на него широко раскрытыми
глазами. Ганс припомнил тут же свое простодушие: - Да. Мы оба совершили
убийство. Я убил Борна, ты... в ту ночь, когда Темпус потерял лошадь.
- Принц-губернатор обладает большими знаниями, - заметил Ганс.
- А вот и еще одна прекрасная по исполнению похвала дипломата. Так
вот: Темпус решил уничтожить-наемников этого Джабала. Ты знаешь, почему?
- Может быть, Темпус не любит людей с другим цветом кожи, -
предположил Ганс, решив сыграть наивного простофилю.
Не сработало. Вот незадача. Этот мальчик с золотыми локонами умнее,
нежели Лунный Цветок, несмотря на ее сверхчеловеческие возможности. Вор
вздохнул:
- Вы сами знаете. Джабал работорговец, и его наемники в ястребиных
масках наводили страх. У него почет и власть, а Темпус работал на вас, на
благо Рэнке.
- Не будем спорить по этому поводу. Только, Ганс, неужели ты бы
назвал бой с этими голубыми дьяволами убийством?
- Нет, если бы это был один из нас, - ответил вор, глядя на
сверкающую поверхность стола. - Но естественно, не для него, который
называет нас риггли - червями.
Принц не сумел сдержать гримасу недовольства:
- Сильные слова, Ганс. А для того, кто не называет детей Ильса
червями?
- Да, жаль, что я завел об этом речь. Кстати, жаль что я вообще
здесь. Как я могу испытывать к вам доверие? Как я могу открыться вам,
когда вы еще и Принц-губернатор?
- Ганс, мы иногда действовали заодно.
"Формально, да, - думал про себя Ганс. - Но ты не искал этот
проклятый страшный жезл и тебе не пришлось провести полночи на дне
колодца, а другую половину на дыбе!"
- Я могу даже считать себя твоим должником, - продолжил Кадакитис.
- Я начинаю чувствовать себя ужасно неуютно, мой господин, -
расчетливо вымолвил Ганс. - Не соблаговолит ли Ваше Высочество сообщить
мне, для какой цели я здесь?
- Проклятье! - Кадакитис взглянул на ковер и испустил тяжелый вздох.
- У меня появилась мысль, что было бы неплохо предложить тебе вина, мой
друг. Поэтому я...
- ДРУГ!
- Да, Ганс. - Принц глянул на него широко раскрытыми честными
глазами. - Я назвал тебя другом. Мы же почти ровесники.
Ганс с изумительным проворством вскочил на ноги и сделал шаг.
- Боже, - вымолвил он и сделал второй. - О боги. Принц - не называйте
меня другом. Пусть никто больше этого не услышит!
Принц выглядел так, будто ему очень хотелось коснуться Ганса, и он
был уверен, что тот отшатнется:
- Мы оба очень одиноки, Ганс. У тебя _н_е _б_у_д_е_т_
друзей, а я не могу их иметь! Я не могу ни-
кому довериться, а ты, кто мог бы - ты отверга-
ешь даже протянутую руку.
Ганса будто громом поразило. Он подумал о Каджете, о мертвом Каджете,
о Лунном Цветке, о Темпусе. Был ли Темпус другом? Кто может доверять
Темпусу? Кто может вообще доверять всякому, носящему титул губернатора?
- Рэнке и Санктуарий не друзья, - вымолвил он медленно и тихо. - Ты -
Рэнке, а я родом из Санктуария и... более того, я не знатного рода.
- Верный друг губернатора? Вор по кличке Шедоуспан?
Ганс открыл было рот, чтобы сказать: "Вор? Кто - я, губернатор?", но
прикусил язык. Кадакитис знал. Он не был ни Лунным Цветком, ни похожей на
пышку Ирохундой, кого можно было бы провести такими детскими приемами.
Но... _д_р_у_г_? Для Шедоуспана родом из Лабиринта и Подветренной стороны
слово звучало пугающе.
- Давай постараемся быть большими, нежели Рэнке и Санктуарий. Давай
попробуем, Ганс, я уже готов. Грубо говоря, Темпус объявил войну Джабалу
н_е _п_о _м_о_е_м_у _п_р_и_к_а_з_а_н_и_ю_, а Джабал ответил или по крайней
мере попытался отомстить. Ты был там и не убежал. Темпус потерял лошадь и
приобрел друга. Ты защитил Темпуса и помог ему, благодаря чему еще немало
голубых дьяволов отошли к праотцам. Грозит ли тебе опасность со стороны
Джабала?
- Возможно. Я стараюсь не думать об этом.
- Амне?
- Имперский губернатор в Санктуарии знает, что пускаться в путь нужно
с вооруженной охраной и при оружии, раз он губернатор, - ответил Ганс уже
не столь таинственно.
- Опять эти осторожные, вкрадчивые слова! А Темпус?
Только теперь до Ганса стало доходить, зачем он здесь.
- Вы... вы думаете, что Джабал схватил Темпуса?
Принц посмотрел на него:
- Ганс, некоторые люди не пытаются быть любимыми всеми, а Темпус
словно желал всеобщей неприязни. Я не могу представить, чтобы я мог
назвать его своим другом, - Кадакитис намеренно сделал паузу, давая Гансу
возможность вникнуть в смысл его слов. - Итак, я представляю Империю и
управляю Санктуарием, подчиняясь Императору. Темпус служит мне и
представляет меня и Рэнке. Мне нет нужды любить его или испытывать к нему
симпатию, но! Как я могу чувствовать себя, если кто-то предпринимает
действия против одного из моих подданных? - Кадакитис воздел руки горе,
пока Ганс размышлял: "Как странно, что я больше думаю о Темпусе-Тейлзе -
нежели о Принце-губернаторе, у которого он в подчинении!" - Я не могу,
Ганс! Но я не могу доверить столь деликатное расследование своим церберам
и не могу приказать напасть на Джабала или даже арестовать его. Я не могу
так поступить, если я хочу править так, как считаю нужным.
"Он действительно хочет, чтобы дела пошли хорошо, он хочет стать
другом Санктуарию! Какой странный рэнканец!"
- Вы можете позвать его на беседу, - в надежде предложил Ганс.
- Предпочел бы этого не делать, - молодой рэнканец по прозвищу
Китти-Кэт вскочил на ноги, если и не так проворно, как вор, но с завидной
грацией. - Ты же видишь, что я предпочитаю считать его живым. Взмахнув
рукавом шелковой сорочки цвета морской волны. Принц сделал шаг и повернул
к Гансу свое прямодушное лицо: - Я здешний губернатор. Я олицетворяю
Империю, а он...
- Господи, Принц, я же только всеми проклятый вор!
Кадакитис в волнении осмотрелся по сторонам, не обращая внимания на
позеленевшее от страха лицо Ганса:
- Ты слышал, чтобы кто-нибудь после его исчезновения упоминал о нем?
- Нет.
- Я тоже. Хочу повторить, что Темпус не означает для меня слишком
много, так же, как и я не очень-то значим для Темпуса. Боюсь, что Темпус
служит лишь самому себе и тому, что уготовила ему судьба. Но все же есть
вещи, которые я не могу позволить, так же как не могу выносить их. Эх, как
я хочу, чтобы ты хотя бы немного понял, как это трудно: быть королевской
крови и заниматься подобным делом!
Ганс, который никогда не работал, попытался понять, но и без этого на
его лице читалось понимание и сочувствие. Сочувствие Принцу!
- Я считаю тебя другом Темпуса. Будет ли Джабал мучить его?
Вор почувствовал, как у него пересохло горло. Взглянув на свой
илсигский пояс, юноша кивнул. Ему хотелось пробормотать проклятье, но
вместо этого в его сознание скользнула нежданная молитва: "О Ильс, бог
моего народа и отец моего покровителя Шальпы! Правда, что Темпус-Тейлз
служит Вашанке - убийце десятерых - но помоги нам обоим, бог Ильс, и я
клянусь сделать все, что в моих силах, дабы уничтожить
Вашанку-кровосмесителя или изгнать его, если только ты укажешь мне путь!"
Ганс почувствовал, как некая странная, неожиданная волна прошла
сквозь его разум. _И _в_п_р_я_м_ъ _м_о_л_и_т_в_а_!
- Ганс... прими во внимание, что я ограничен во власти. Я не просто
человек по имени Кадакитис, я губернатор. Я не могу ничего с этим
поделать. _Н_е _м_о_г_у_.
Вор поднял голову, дабы встретиться взглядом с его лазурными глазами:
- Принц, если бы кто-то сейчас ворвался сюда, чтобы убить вас, я
возможно, и пришел бы на помощь, но даже за половину вашего состояния и
весь ваш гарем я не полезу в усадьбу Джабала.
- В одиночку против Джабала? Мой бог, я сам не пошел бы на такое! -
Остановившись около Ганса, Кадакитис положил ему руки на плечи, глядя
прямо в глаза: - Моя единственная просьба к тебе, Ганс... Я только хочу,
чтобы ты согласился узнать, где может быть Темпус. Это все. Выбор за
тобой, а награда куда меньше половины моего состояния и женщин, которые со
мной.
Ганс высвободился из его рук, и отвел взгляд от горящих искренностью
глаз. Вор подошел к кровати, на которой лежал плащ слепого нищего.
- Принц, я хочу спуститься через четвертое окно, так чтобы попасть на
крышу вашей коптильни. Если вы созовете часовых на инструктаж, я выберусь
отсюда к тому моменту, когда они достигнут ваших покоев.
Кадакитис кивнул:
- И?
- И мне не нужно награды, но никогда не говорите никому, что я сказал
и не напоминайте мне! Я узнаю все, - Ганс повернулся и пронзил другого
юношу обвиняющим взглядом, - _д_р_у_г_.
Кадакитис обладал достаточной мудростью, чтобы кивнуть в ответ, не
улыбнувшись и не произнеся ни единого слова. Напротив, казалось, что он
вот-вот расплачется или выбежит вон.
- Я понимаю твои доводы, Ганс. Но ты уверен, что сумеешь выбраться из
дворца?
Тот отвернулся, пряча взгляд:
- С вашей помощью, Принц, я попытаюсь это сделать. И еще... мне
противна сама мысль о том, чтобы пытаться залезть сюда.
3
Умелому сыщику из Рэнке понадобилась бы целая неделя, а возможно, что
и целая жизнь. Церберу - месяц или целых две жизни (или жизнь Темпуса!), а
может быть два дня, если принять во внимание сверкающие орудия пыток. Для
вора из Санктуария не прошло и дня, как информация была у него на ладони.
Умей он писать, то уже покрыл бы письменами целую страницу.
А поскольку писать Ганс не умел, то ему пришлось полагаться только на
свою память и заниматься анализом слухов и бесед с людьми. Лишь один
человек понял, что Гансу нужна информация, да и то потому, что навел ее на
эту мысль сам воришка. Теперь, лежа в кровати и уставившись в потолок,
Ганс мысленно обобщал полученные данные.
Темпус не связывался с остальными церберами.
женщине, буквально тонувшей в нескольких разного цвета юбках.
- Я знаю, что на этот раз ты скажешь мне, каким образом узнала об
этом.
Лунный Цветок показала на запечатанный воском грецкий-орех, который
она беззаботно крутила в левой руке:
- Несносный мальчишка, ты же прекрасно меня знаешь! Понюхай.
Вновь недоуменно сведя брови, Ганс поднес орех к самому носу. Он
вытаращил глаза:
- А, вот в чем дело! Духи, и очень хорошие. Жизнь, на мой взгляд,
дает счастливый поворот одной настоящей кудеснице из Санктуария.
- Ты же знаешь, что я не пользуюсь такими притираниями, - возразила
женщина, не преминув бросить на Ганса лукавый взгляд.
- Теперь я об этом узнал, - шутливо ответил Ганс, чье лицо в
солнечных лучах казалось непринужденным и сообразительным, - потому что ты
мне сказала. Итак, орех передала тебе богато одетая девушка, которая
пользуется дорогими духами. Уверен, что этот драгоценный орешек помещался
у нее на груди.
Гадалка подняла вверх палец:
- Точно! В том-то все и дело. Я не пользуюсь такими духами, а
девушка, которая принесла мне орех, вообще не пользуется парфюмерией.
- О, Цветок, гордость С'данзо и Санктуария. Хвала Ильсу, если бы наш
губернатор узнал про твою гениальность, он выгнал бы из судей старого
шарлатана и облачил бы в мантию тебя, и только тебя! Итак, благодаря духам
мы знаем, что существует некая третья женщина, которая отдала монету и
орех одной, чтобы та передала это тебе, а ты отдала мне. - Ганс покачал
головой. - Что за игра в прятки! Но почему ты полагаешь, что этой девушке
орех передал кто-то другой? Давай начнем с этого.
- Я видела монету, - заметила Лунный Цветок, выгнув шею и готовая то
ли рвануться к двери, то ли со всего маху прыгнуть в седло и дать шпоры
коню.
- Она что, тоже чем-то пахла?
Гадалка рассмеялась:
- Ах, Ганс, Ганс, я знаю это. Едва ты раскроешь орех, как сам во всем
убедишься. Наверняка внутри скорлупы таится послание от того, кто не хотел
бы, чтобы кто-либо пронюхал о том, что оно для тебя.
- Он?
- Хочешь пари?
Ганс по кличке Заложник Теней выхватил из ее рук орех, в притворном
ужасе закатив глаза и схватившись в трагическом жесте за кошелек.
- Испытывать твою мудрость? Никогда! Никто не может обвинить меня в
глупости. - "_П_о_ч_т_и _н_и_к_т_о_", - добавил мысленно Ганс, припомнив
лицо этого странного здоровяка Темпуса - цербера - Темпуса... который...
- Бери с собой орех и открой его подальше от нескромных глаз. Ты
загородил меня от клиентов!
Убедившись, что рядом никого нет, Ганс утвердительно кивнул и
продавил пальцем коричневатую печать на скорлупе. Он знал, что гадалке не
понравится такой оборот дела и Лунный Цветок ждет от Ганса большей
осторожности, но вор прекрасно понимал, что делает. Простой жест и ничего
больше. Вытащив листок белой бумаги, Ганс, не разворачивая, немедленно
перепрятал его в кармашек на поясе. Закрыв скорлупу и попытавшись придать
печати прежний вид, вор передал орешек гадалке С'данзо, которая не раз уже
доказывала делом свое умение.
- Для Мигни, - произнес Ганс, пытаясь изобразить смущение, - чтобы
она надушила одежду... или что-то еще.
На полном лице ясновидящей на миг отразилось недовольство, ибо ее
большеглазая дочь оказывала знаки внимания этому опасному юноше с
Подветренной стороны и чьи доходы ни от кого не были секретом. Затем она
улыбнулась и взяла пахучий орех. Он быстро исчез в огромном кошельке под
шалью, который она звала дарохранительницей.
- Ты очень мил, Ганс. Я обязательно передам ей скорлупу. Ну, а теперь
иди и прочти послание. Возможно, что некая высокородная дама желает
вступить в связь с таким красивым мальчиком!
Юный бродяга по кличке Заложник Теней покинул гадалку. Улыбка и
приятное выражение исчезли с лица, уступив место важности Мрсевадского
бойцового петуха. Такое лицо и важная поступь были элементами созданного
им образа, который никто не принял бы за вынужденную беззащитность. Слова
С'данзо не вызывали у него приятных эмоций. Ганс прекрасно отдавал себе
отчет в том, что он далеко не красив, да и расточкам не вышел - не выше
среднего, а губы, которые некоторым казались чувственными, по мнению
самого Ганса, были чересчур большими. Главным на свете для него было его
собственное я. Кличка, которую ему дали, воспринималась вором нормально,
ибо в свое время его наставник Каджет-Клятвенник объяснил ему, что кличку
иметь хорошо, пускай даже такую, как у самого Каджета. Ганс -
всего-навсего имя, а в слове "_Ш_е_д_о_у_с_п_а_н_" слышалось нечто
загадочное, таинственное и даже зловещее.
Покинув Лунный Цветок, Ганс предался воспоминаниям о том, как однажды
имел интрижку с красавицей. Она не была высокородной, несмотря на то, что
жила во дворце и носила богатые одежды. При всем своем эгоизме и жадности,
Ганс был тронут ее вниманием, лишь позднее уразумев, что ее интересовал
вовсе не он. Девушка вместе с другим заговорщиком оказались агентами
кого-то из Рэнке, возможно, даже самого Императора, который приревновал
или невзлюбил добродушного Кадакитиса. Так или иначе, злодеи замышляли
опорочить доброе имя нового Принца-губернатора, которого меж собой все
называли "Китти-Кэт". Они остановили выбор на Гансе, который недолго и
впрямь служил орудием их планов, участвуя в заговоре. Но все это исчезло
как дым, и ныне Ганс вышел от пророчицы и двинулся вдоль по улице,
демонстративно накинув капюшон и показав оружие. Тихо бормоча проклятья,
люди сходили с узкого тротуара, давая ему дорогу, уверенные в глубине
души, что сделают так опять, если понадобится. От скрытых под капюшоном
глаз до сверкающих ножей Ганс был "ПРИЯТЕН, КАК ПОДАГРА ИЛИ ВОДЯНКА", как
пошутил однажды некий торговец.
Он продолжал жить, в то время как милая заговорщица и ее сообщник из
числа церберов уже исчезли с лица земли. Более того, Кадакитис был
благодарен ему тогда, а ныне, как обнаружил к своему глубокому удивлению
Ганс, добравшись до своей комнаты. Принц-губернатор прислал ему письмо.
Печать и подпись были знакомы Гансу по другим документам. Поскольку
Принц Кадакитис знал, что вор неграмотен, на листке дорогой бумаги
помещались не слова, а рисунки. Печать губернатора с исходящей рукой
указывала на темное пятно, напоминавшее человеческую тень. Под ними были
нарисованы неясные пятнышки, похожие на кусочки репы, от которых вверх
поднимались лучи. Шедоуспан на минуту задумался, но вскоре согласно
кивнул.
Принц-губернатор желает, чтобы я нанес ему визит и обещает награду,
вот эти сверкающие монеты. Он запечатал послание в ореховой скорлупе и
передал его одной из наложниц в гареме, четко поставив задачу. Никто не
должен видеть, - что вор поучил послание от губернатора, иначе имя Ганса
станет Чумой и он будет подвергнут остракизму. Так что девушка нашла
кого-то еще - другую - отдала ей монету и орех с наказом передать это
Лунному Цветку для Ганса.
Девушка именно так и поступила, не пытаясь открыть скорлупу в надежде
заполучить больше, нежели одна монета! Ну что ж, чудеса случались и
раньше, улыбнулся Ганс, уставившись на странное послание. Если бы она
раскрыла орех, то скорее всего выкинула бы его.
Может быть, нервно запихала его обратно, чтобы вручить ясновидящей.
Может быть, кто-то знает, что Ганс получил письмо, на котором нарисована
опущенная из Рэнканской печати рука и груда монет. "Я надеюсь, что она
умеет держать язык за зубами! Если бы я знал, кто она, то сумел бы
заставить ее молчать. Но, возможно, что она и впрямь не трогала печать...
Все дело в том что я ненавижу ходить во дворец, будь-то ночью или
днем. Как вам это понравится? Я - и во дворец!
Вдобавок, ко всему, некто внутри может следить за тем, кто снаружи и
передать нужное слово. Стоит Гансу войти, как его возьмут на крючок! Стоит
приглядеть за ним, а не шпионит ли он на самом деле на этого златовласого
рэнканского юношу во дворце!"
Ганс сидел в раздумьях, затем усмехнулся и стал составлять план. Днем
он вышел на разведку, а сейчас он проник внутрь, никем не замеченный, дабы
ждать того, кто позвал его в его же собственных тайных апартаментах!
Поджидая Принца, вор предавался размышлениям и по мере раздумий лицо
его мрачнело. Постепенно начали трястись руки.
Невольно оказавшись орудием в руках милой Лирайн, которая умело
соблазнила его (без всяких проблем), он уже однажды побывал здесь,
прокравшись тайно под покровом ночи. Тогда он украл символ Рэнканской
Империи - сэванх - жезл могущества. В конце концов, все выплыло наружу и
губернатор с похитителем нашли общий язык. В знак благодарности Ганс
получил прощение за все, что мог сотворить, после того как заверил
высокородного юношу, что никогда никого не убивал. (С той поры ему
пришлось делать это, хотя особой гордости за эти деяния вор не испытывал).
Из опасного приключения Ганс сумел вынести небольшое состояние, которое к
сожалению, лежало ныне в двух переметных сумах на дне колодца. Вор
надеялся теперь на их прочную кожу.
И вот он вновь в спальне, доказав, что может проникать сюда без
посторонней помощи. А что подумает об этом Кадакитис?
Ганс уважал острый ум юного Рэнканца. Будучи невольным агентом
Кадакитиса в борьбе против двух заговорщиков Борна и Лирайн, ему не раз
представлялась возможность лично убедиться в этом.
Предположим, думал взволнованно Ганс, что Кадакитис получит в моем
лице серьезный повод для размышлений.
В Санктуарии существует некий человек, способный по своему
собственному желанию оказываться в палатах губернатора, в его личных
апартаментах в любое время, и ни охранники, ни часовые ему не преграда! А
что, если в следующий раз он проберется во дворец как вор, или того хуже,
как наемный убийца? Разве такие мысли не могут зародиться в сознании
Кадакитиса? Разве не может Принц решить для себя, что он поступил более
чем неосмотрительно, доверившись некому типу по кличке Шедоуспан, вору и
проходимцу? Разве не могут эти мысли пойти дальше и прийти к заключению -
мудрому на его взгляд - что принимая во внимание все факты, Ганс скорее
опасен, нежели ценен?
Раз так, то Принц-губернатор может посчитать, что будет лучше, если
он, а тем самым Санктуарий и вся Империя, избавит себя от таких забот.
Возможно, что Принцу придет в голову мысль, что без присутствия Ганса на
земле мир может стать немного лучше. Вряд ли кто будет особо сожалеть,
если некий нахальный молодой вор найдет преждевременный конец.
Ганс вздохнул и его передернуло. Напряженно сидя на роскошном диване,
он снова и снова перебирал возможные варианты, не видя для себя ничего
хорошего. Вскоре разрозненные мысли обрели законченную форму.
"Я свалял дурака. Я сделал это из гордости, думая какой я умный. Да,
я неглупый вор, но иногда с соображением у меня туговато! Пока я здесь, он
может пойти и поставить подпись на документе, который передаст мне, только
на сей раз это будет приказ убить меня. Чума на мою голову, что я
натворил!"
"Ничего, - сказал себе Ганс, с глубоким вздохом вставая на ноги, -
есть надежда, что все обойдется. Теперь нужно убраться из дворца так,
чтобы ни Кадакитис, ни кто-либо иной не догадался, что он побывал в
цитадели". Посмотрев вокруг, вор тяжело вздохнул еще раз. Как все-таки
трудно удержаться от соблазна и не прихватить что-нибудь с собой!
Приняв решение, Шедоуспан подошел к окошку и принялся устало
выбираться вон из Губернаторского дворца и его окрестностей.
2
- События складываются так, что мне нужна помощь, - заметил
Принц-губернатор Кадакитис, - и я не вижу никого, кого можно было бы
заставить или попросить помочь мне.
- Включая меня?
- Тебя, Ганс, тоже. Более того, если ты откажешься, я не вижу
возможности наказать тебя.
- Рад это слышать, но я никогда не думал, что есть вещи, не
подвластные даже губернатору, а тем более Принцу.
- Ну вот, Шедоуспан, теперь это для тебя не секрет. Даже Китти-Кэт не
всевластен.
- Вам нужна помощь и церберы бессильны оказать ее?
- Почти так, Ганс, имперская гвардия не может оказать мне помощь, по
крайней мере, я так думаю.
- Ваше Высочество, умоляю вас присесть, чтобы я мог последовать за
вами.
Пройдя по толстому ковру, устилавшему тайные апартаменты, Кадакитис
присел на краешке вытканного павлинами покрывала. Знаком он предложил
Гансу сесть:
- Присядь на диван, Ганс, или на подушки, если желаешь.
Вор кивнул и развалился на подушках, погасив улыбку по поводу
роскоши. Вчерашней ночью он сидел на диване, и о том не подозревала ни
единая живая душа, а сегодня предпочел роскошные подушки, обитые
А_у_р_в_е_ш_с_к_и_м_ шелком. (Сегодня на воротах дежурил цербер Квач,
который узнал подмигнувшего ему слепого нищего с капюшоном на голове.
Будучи предупрежденным, что Ганс приглашен во дворец, Квач сопроводил
слепого нищего к Его Высочеству. Плащ с капюшоном валялся на кровати
позади Принца, который поздравил Ганса с таким мудрым решением проблемы.
Вор не стал рассказывать о том, насколько сообразительнее был он прошлой
ночью.)
Сейчас он решил, что может позволить чуточку дерзости:
- То ли я где-то что-то услышал, то ли вы только что сказали мне, что
вам нужна моя помощь в деле, которое не по плечу даже церберам - Имперской
Элите. Разве Ваше Высочество не может на них положиться? Или вы не хотите,
чтобы они были посвящены в тайну? - Изобразив на лице откровение, Ганс
спросил: - Речь идет о чем-то... незаконном?
- Не собираюсь подтверждать или опровергать то, что ты сказал, -
Принц просто глянул на Ганса, и тому пришла в голову мысль, что парень
прошел неплохую школу придворных интриг, при том, что собеседники были
примерно одного возраста.
- Да простит мне Ваше Высочество такие слова... начальник его охраны
не мог пропустить без внимания такое... поручение.
Принц продолжал смотреть на Ганса, а его светлая бровь слегка
поднялась над до неприличия красивой прядью желтых волос. Тут уже Ганс
уставился на Кадакитиса.
- Темпус! Это касается Темпуса, так?! Я не видел его уже несколько
недель.
Кадакитис отвел глаза, глядя на цветастый енизедский гобелен.
- Я тоже.
- Он не на задании Вашего Высочества?
- Если ты ограничишься в разговоре одним местоимением, мы сэкономим
уйму времени. Нет, я никуда его не посылал. Он пропал без вести. Кто мог
бы желать ему такого?
Ганс терпеть не мог быть в роли информатора, но не отвечать на этот
вопрос особой причины не было:
- Добрая половина жителей города, если не больше. Примерно столько,
сколько желает, чтобы пропал без вести губернатор, прошу прощения, Ваша
Честь, или Император, если не вся Имперская столица.
- Хм-м. Империя построена ценой завоеваний, а не любви, пускай
зачастую это одно и то же. Но я желаю править здесь честно. По
справедливости.
Ганс задумался:
- Возможно, вы оказались справедливее, чем мы предполагали.
- Хорошо сказано. Прекрасно подобранные слова. Ты знаешь, Шедоуспан,
у тебя есть прекрасный шанс стать дипломатом. А что насчет церберов? Что
насчет церберов?
Ганс чуть улыбнулся, услышав, как дворянин называет свою элитную
гвардию кличкой, которую дали ей люди. И впрямь настали времена, когда
церберы сами называют себя церберами. В этом имени слышалось нечто
напряженное, романтическое и одновременно зловещее.
- Должен ли я отвечать тому из Рэнке, в чьих руках вся мощь? Какой
властью обладаю я?
- Ты можешь повлиять на решение Принца-губернатора и начальника его
охраны, Ганс. Ты раскрыл заговор против меня и помог его сокрушить. Ты
вернул обратно этот ужасный жезл страха, и я знаю, чего тебе это стоило.
Недавно ты также помог Темпусу в одном деле. Теперь мы практически заодно,
разве не так?
- Кто, я? Я? Ганс из Санктуария и брат Императора?
- Сводный, - поправил вора Принц, глядя на него широко раскрытыми
глазами. Ганс припомнил тут же свое простодушие: - Да. Мы оба совершили
убийство. Я убил Борна, ты... в ту ночь, когда Темпус потерял лошадь.
- Принц-губернатор обладает большими знаниями, - заметил Ганс.
- А вот и еще одна прекрасная по исполнению похвала дипломата. Так
вот: Темпус решил уничтожить-наемников этого Джабала. Ты знаешь, почему?
- Может быть, Темпус не любит людей с другим цветом кожи, -
предположил Ганс, решив сыграть наивного простофилю.
Не сработало. Вот незадача. Этот мальчик с золотыми локонами умнее,
нежели Лунный Цветок, несмотря на ее сверхчеловеческие возможности. Вор
вздохнул:
- Вы сами знаете. Джабал работорговец, и его наемники в ястребиных
масках наводили страх. У него почет и власть, а Темпус работал на вас, на
благо Рэнке.
- Не будем спорить по этому поводу. Только, Ганс, неужели ты бы
назвал бой с этими голубыми дьяволами убийством?
- Нет, если бы это был один из нас, - ответил вор, глядя на
сверкающую поверхность стола. - Но естественно, не для него, который
называет нас риггли - червями.
Принц не сумел сдержать гримасу недовольства:
- Сильные слова, Ганс. А для того, кто не называет детей Ильса
червями?
- Да, жаль, что я завел об этом речь. Кстати, жаль что я вообще
здесь. Как я могу испытывать к вам доверие? Как я могу открыться вам,
когда вы еще и Принц-губернатор?
- Ганс, мы иногда действовали заодно.
"Формально, да, - думал про себя Ганс. - Но ты не искал этот
проклятый страшный жезл и тебе не пришлось провести полночи на дне
колодца, а другую половину на дыбе!"
- Я могу даже считать себя твоим должником, - продолжил Кадакитис.
- Я начинаю чувствовать себя ужасно неуютно, мой господин, -
расчетливо вымолвил Ганс. - Не соблаговолит ли Ваше Высочество сообщить
мне, для какой цели я здесь?
- Проклятье! - Кадакитис взглянул на ковер и испустил тяжелый вздох.
- У меня появилась мысль, что было бы неплохо предложить тебе вина, мой
друг. Поэтому я...
- ДРУГ!
- Да, Ганс. - Принц глянул на него широко раскрытыми честными
глазами. - Я назвал тебя другом. Мы же почти ровесники.
Ганс с изумительным проворством вскочил на ноги и сделал шаг.
- Боже, - вымолвил он и сделал второй. - О боги. Принц - не называйте
меня другом. Пусть никто больше этого не услышит!
Принц выглядел так, будто ему очень хотелось коснуться Ганса, и он
был уверен, что тот отшатнется:
- Мы оба очень одиноки, Ганс. У тебя _н_е _б_у_д_е_т_
друзей, а я не могу их иметь! Я не могу ни-
кому довериться, а ты, кто мог бы - ты отверга-
ешь даже протянутую руку.
Ганса будто громом поразило. Он подумал о Каджете, о мертвом Каджете,
о Лунном Цветке, о Темпусе. Был ли Темпус другом? Кто может доверять
Темпусу? Кто может вообще доверять всякому, носящему титул губернатора?
- Рэнке и Санктуарий не друзья, - вымолвил он медленно и тихо. - Ты -
Рэнке, а я родом из Санктуария и... более того, я не знатного рода.
- Верный друг губернатора? Вор по кличке Шедоуспан?
Ганс открыл было рот, чтобы сказать: "Вор? Кто - я, губернатор?", но
прикусил язык. Кадакитис знал. Он не был ни Лунным Цветком, ни похожей на
пышку Ирохундой, кого можно было бы провести такими детскими приемами.
Но... _д_р_у_г_? Для Шедоуспана родом из Лабиринта и Подветренной стороны
слово звучало пугающе.
- Давай постараемся быть большими, нежели Рэнке и Санктуарий. Давай
попробуем, Ганс, я уже готов. Грубо говоря, Темпус объявил войну Джабалу
н_е _п_о _м_о_е_м_у _п_р_и_к_а_з_а_н_и_ю_, а Джабал ответил или по крайней
мере попытался отомстить. Ты был там и не убежал. Темпус потерял лошадь и
приобрел друга. Ты защитил Темпуса и помог ему, благодаря чему еще немало
голубых дьяволов отошли к праотцам. Грозит ли тебе опасность со стороны
Джабала?
- Возможно. Я стараюсь не думать об этом.
- Амне?
- Имперский губернатор в Санктуарии знает, что пускаться в путь нужно
с вооруженной охраной и при оружии, раз он губернатор, - ответил Ганс уже
не столь таинственно.
- Опять эти осторожные, вкрадчивые слова! А Темпус?
Только теперь до Ганса стало доходить, зачем он здесь.
- Вы... вы думаете, что Джабал схватил Темпуса?
Принц посмотрел на него:
- Ганс, некоторые люди не пытаются быть любимыми всеми, а Темпус
словно желал всеобщей неприязни. Я не могу представить, чтобы я мог
назвать его своим другом, - Кадакитис намеренно сделал паузу, давая Гансу
возможность вникнуть в смысл его слов. - Итак, я представляю Империю и
управляю Санктуарием, подчиняясь Императору. Темпус служит мне и
представляет меня и Рэнке. Мне нет нужды любить его или испытывать к нему
симпатию, но! Как я могу чувствовать себя, если кто-то предпринимает
действия против одного из моих подданных? - Кадакитис воздел руки горе,
пока Ганс размышлял: "Как странно, что я больше думаю о Темпусе-Тейлзе -
нежели о Принце-губернаторе, у которого он в подчинении!" - Я не могу,
Ганс! Но я не могу доверить столь деликатное расследование своим церберам
и не могу приказать напасть на Джабала или даже арестовать его. Я не могу
так поступить, если я хочу править так, как считаю нужным.
"Он действительно хочет, чтобы дела пошли хорошо, он хочет стать
другом Санктуарию! Какой странный рэнканец!"
- Вы можете позвать его на беседу, - в надежде предложил Ганс.
- Предпочел бы этого не делать, - молодой рэнканец по прозвищу
Китти-Кэт вскочил на ноги, если и не так проворно, как вор, но с завидной
грацией. - Ты же видишь, что я предпочитаю считать его живым. Взмахнув
рукавом шелковой сорочки цвета морской волны. Принц сделал шаг и повернул
к Гансу свое прямодушное лицо: - Я здешний губернатор. Я олицетворяю
Империю, а он...
- Господи, Принц, я же только всеми проклятый вор!
Кадакитис в волнении осмотрелся по сторонам, не обращая внимания на
позеленевшее от страха лицо Ганса:
- Ты слышал, чтобы кто-нибудь после его исчезновения упоминал о нем?
- Нет.
- Я тоже. Хочу повторить, что Темпус не означает для меня слишком
много, так же, как и я не очень-то значим для Темпуса. Боюсь, что Темпус
служит лишь самому себе и тому, что уготовила ему судьба. Но все же есть
вещи, которые я не могу позволить, так же как не могу выносить их. Эх, как
я хочу, чтобы ты хотя бы немного понял, как это трудно: быть королевской
крови и заниматься подобным делом!
Ганс, который никогда не работал, попытался понять, но и без этого на
его лице читалось понимание и сочувствие. Сочувствие Принцу!
- Я считаю тебя другом Темпуса. Будет ли Джабал мучить его?
Вор почувствовал, как у него пересохло горло. Взглянув на свой
илсигский пояс, юноша кивнул. Ему хотелось пробормотать проклятье, но
вместо этого в его сознание скользнула нежданная молитва: "О Ильс, бог
моего народа и отец моего покровителя Шальпы! Правда, что Темпус-Тейлз
служит Вашанке - убийце десятерых - но помоги нам обоим, бог Ильс, и я
клянусь сделать все, что в моих силах, дабы уничтожить
Вашанку-кровосмесителя или изгнать его, если только ты укажешь мне путь!"
Ганс почувствовал, как некая странная, неожиданная волна прошла
сквозь его разум. _И _в_п_р_я_м_ъ _м_о_л_и_т_в_а_!
- Ганс... прими во внимание, что я ограничен во власти. Я не просто
человек по имени Кадакитис, я губернатор. Я не могу ничего с этим
поделать. _Н_е _м_о_г_у_.
Вор поднял голову, дабы встретиться взглядом с его лазурными глазами:
- Принц, если бы кто-то сейчас ворвался сюда, чтобы убить вас, я
возможно, и пришел бы на помощь, но даже за половину вашего состояния и
весь ваш гарем я не полезу в усадьбу Джабала.
- В одиночку против Джабала? Мой бог, я сам не пошел бы на такое! -
Остановившись около Ганса, Кадакитис положил ему руки на плечи, глядя
прямо в глаза: - Моя единственная просьба к тебе, Ганс... Я только хочу,
чтобы ты согласился узнать, где может быть Темпус. Это все. Выбор за
тобой, а награда куда меньше половины моего состояния и женщин, которые со
мной.
Ганс высвободился из его рук, и отвел взгляд от горящих искренностью
глаз. Вор подошел к кровати, на которой лежал плащ слепого нищего.
- Принц, я хочу спуститься через четвертое окно, так чтобы попасть на
крышу вашей коптильни. Если вы созовете часовых на инструктаж, я выберусь
отсюда к тому моменту, когда они достигнут ваших покоев.
Кадакитис кивнул:
- И?
- И мне не нужно награды, но никогда не говорите никому, что я сказал
и не напоминайте мне! Я узнаю все, - Ганс повернулся и пронзил другого
юношу обвиняющим взглядом, - _д_р_у_г_.
Кадакитис обладал достаточной мудростью, чтобы кивнуть в ответ, не
улыбнувшись и не произнеся ни единого слова. Напротив, казалось, что он
вот-вот расплачется или выбежит вон.
- Я понимаю твои доводы, Ганс. Но ты уверен, что сумеешь выбраться из
дворца?
Тот отвернулся, пряча взгляд:
- С вашей помощью, Принц, я попытаюсь это сделать. И еще... мне
противна сама мысль о том, чтобы пытаться залезть сюда.
3
Умелому сыщику из Рэнке понадобилась бы целая неделя, а возможно, что
и целая жизнь. Церберу - месяц или целых две жизни (или жизнь Темпуса!), а
может быть два дня, если принять во внимание сверкающие орудия пыток. Для
вора из Санктуария не прошло и дня, как информация была у него на ладони.
Умей он писать, то уже покрыл бы письменами целую страницу.
А поскольку писать Ганс не умел, то ему пришлось полагаться только на
свою память и заниматься анализом слухов и бесед с людьми. Лишь один
человек понял, что Гансу нужна информация, да и то потому, что навел ее на
эту мысль сам воришка. Теперь, лежа в кровати и уставившись в потолок,
Ганс мысленно обобщал полученные данные.
Темпус не связывался с остальными церберами.