Асприн Роберт Линн. Тени Санктуария

неподходящий момент. А мой хозяин хочет лицезреть тебя целым и невредимым.
Ганс смотрел на тряпку со все возрастающим чувством тревоги. Очень
тихо он вытащил кинжал и поднес его к лицу слепого.
Слепой по-прежнему смотрел широко раскрытыми глазами. По спине вора
пробежал холодок. Он поднес клинок почти к самым глазам своего спутника.
Тот и в самом деле был слеп. Лезвие скользнуло опять в ножны.
- Если ты сомневаешься, - продолжал слепой, - то прими заверения
моего господина. Ни под каким видом не выглядывай из-под повязки, как
только наденешь ее. Моя слепота... не случайна.
Ганс усмехнулся и взял грязную повязку, по-прежнему не чувствуя себя
уверенным. К счастью, прежде ему уже доводилось сталкиваться с нервными
жителями Верхнего города, в условиях куда более напряженных и опасных. Он
крепко обвязал голову. То, что сообщил слепой, было правдой, о двери Инаса
Йорла ходили очень недобрые слухи.
Когда слепец взял его за рукав и повел вперед, Ганса охватила паника.
Ему совершенно не понравилось чувство беспомощности. Они вышли на улицу,
решил он, заслышав шаги прохожих, и вдруг едва не упал. Провожатый
предостерегающе прошептал: "Три ступеньки вверх".
Три шага вверх и томительное ожидание, пока откроется дверь.
Неожиданно рука потянула его внутрь, навстречу потоку холодного воздуха.
За спиной с шумом захлопнулась дверь. Инстинктивно он схватился за кинжал,
чувствуя себя так чуть-чуть спокойнее. Его снова повлекли вверх...
"Слепой", - подумал Ганс. Присутствия других людей не ощущалось. Ему
захотелось услышать человеческий голос и он осведомился, далеко ли еще
идти.
Внезапно слева послышался скрежет когтей какого-то огромного зверя,
приближающегося к ним. Ганс едва не выхватил кинжал, но слепой одернул
его.
- Не пытайся защищаться и не вздумай снять повязку, - сообщил
провожатый. - Вперед.
Послышалось шипение огромной ящерицы. Нечто похожее на змею обвилось
вокруг его ноги, но тут же исчезло. Слепой вел его все дальше и дальше,
через огромный зал, где гулко отдавались шаги... туда, где пахло углем,
расплавленным металлом и мускусом.
Ганс почувствовал, что его спутник остановился.
- Шедоуспан, - донесся хриплый голос откуда-то слева. Ганс потянулся,
чтобы снять повязку, получив разрешение.
В высоком, отделанном мрамором зале перед горячей жаровней сидела
закутанная в серебристо-синий роскошный плащ фигура. Лицо было скрыто
капюшоном. Ганс замигал, не веря глазам: одежды то появлялись, то исчезали
в кресле. На его изумленных глазах рука чародея стала темной, а потом
неожиданно бледной и молодой.
- Шедоуспан, - голос тоже стал звучнее и моложе, - ты потерял друга.
Хочешь узнать, почему?
Он чувствовал угрозу, но не мог понять отчего. В тенях зала стояли
слуги, и среди них не было слепых.
- Ее имя Ишад, - голос Инаса Йорла стал грубее, а фигура на глазах
стала ниже ростом и шире. - Она занимается воровством, и смерть Сджексо
Кинзана - ее рук дело. Хочешь знать больше?
Ганс стал посвободнее и поднял правую руку ладонью вверх:
- Меня привели сюда деньги. Ты заплатишь за то, чтобы я стоял и
слушал.
- Она живет с тобой по-соседству. Думаю, эта информация станет для
тебя дороже денег.
- Как-как ее зовут?
- Ишад. Она ворует и знает свое ремесло лучше тебя, Шедоуспан. Твоим
кинжалом не остановить ее, - голос становился все более грубым. - Я слышал
о тебе, как об умном и надежном человеке. От... не важно от кого, у меня
свои осведомители. Мне сказали, что ты чрезвычайно ловок, - маг показал в
сторону. - Дарус, дай ему амулет.
Из складок одежды слепой вытащил какой-то предмет. Ганс нервно
перевел взгляд с кудесника на золотую каплю, висевшую на тонкой цепочке.
- Возьми его, - голос Йорла стал еще более жестким, напоминая не то
шум моря, не то шипящий в воде раскаленный металл. - Эта Ишад крадет у
чародеев. Крадет заклинания... Ее собственные возможности весьма
ограничены... но однажды она допустила ошибку, и наложенное на нее
заклятье ужасно... Это обнаружил мужчина, что делил ее ложе. Он умер без
видимых причин... Так же, как и твой друг Кинзан, как и многие другие, о
которых я знаю. Проклятье сказалось на ее чувстве юмора. Вообрази себе:
искать любовников и убивать их одного за другим. Если я решу нанять тебя,
Шедоуспан, ты должен быть благодарен мне за такую защиту. Возьми его.
- Кто сказал, что меня наняли? - Ганс невесело переводил взгляд с
хозяина на слугу. Теперь видневшаяся из-под одежд рука своей нежной кожей
напоминала женскую. - Кто сказал, что десяток подобных Сджексо могут
что-то значить для меня? Моя единственная забота - это я, Ганс. Сджексо
меня интересует не более чем придорожная пыль. Единственное, что меня
заботит сейчас, так это мое нежелание участвовать в этом деле.
- Тогда беги и попытайся найти себе безопасное место, чтобы укрыться,
- голос гремел в зале подобно рушащимся скалам. - И ты отказываешься от
моего золота и покровительства, как раз тогда, когда нуждаешься и в том и
в другом... Я не прошу тебя о многом, мне нужно, чтобы ты выследил ее. Не
нужно ничего предпринимать самому. Всего лишь небольшая хорошо
оплачиваемая услуга, подобная тем, что ты делал раньше. Ты хочешь, чтобы
стало известно, на кого ты работал? Не думаю, что твой последний
покровитель обрадуется огласке. Нет, против меня он не предпримет никаких
мер, но подумай, сколько останется жить тебе, простому вору, когда все
твои связи выйдут наружу?
Ганс внутренне содрогнулся, но принудил себя улыбнуться и встал
посвободнее, упоров руку в бедро.
- Значит, оплата в золоте, я правильно понял?
- После выполнения.
- Вперед.
- Дарус, дай ему сколько нужно и не забудь про амулет.
Ганс отвернулся от чародея, чей голос превратился в шипение, а
лежащая на подлокотнике рука исчезла, заставив воришку терзаться в
догадках, видел ли он ее вообще. Ганс повесил амулет себе на шею. Капля
обожгла его холодом. Слуга поднес кошелек. Ганс взял его, взвесив на руке,
и развязал, обнаружив внутри золото и серебро. Сердце бешено застучало, а
амулет на шее по-прежнему оставался холодным. Он почувствовал себя немного
неуверенным, поддаваясь быстрым сменам настроения.
- Что я должен делать? - спросил он. - Где мне искать ее?
- Дом, - донесся женский голос справа, но когда Ганс повернулся, то
его прищуренным глазам предстала лишь фигура в кресле, - седьмой в Змеиной
аллее. Стоит справа, если идти от Серпантина по Проходу Кабана. Она живет
там. Выясни, чем она занимается и куда ходит. Не пытайся остановить ее. Я
только хочу знать, что за дела привели ее в Санктуарий.
Глядя, как одежды поднялись и опустились снова, Ганс облегченно
вздохнул, неожиданно почувствовав уверенность, скорее всего благодаря
кошельку, что он сумеет справиться с поставленной задачей, получит еще
денег, удовлетворив властного и богатого хозяина.
"Ганс Шедоуспан, вор Ганс, бандит Ганс... имеет высокопоставленных
покровителей. Вот повезло, так повезло!" - Не дав себе углубиться в
размышления, Ганс спрятал кошелек, решив не обращать внимания на холодный
амулет.
- Значит, время от времени я должен приходить сюда и докладывать,
так?
- Дарус сам будет находить тебя, - послышался все тот же голос.
Похоже, изменения прекратились. - Докладывай ему. Всего хорошего. Дарус
выведет тебя.
Ганс поклонился, повернулся к слуге и, дотронувшись, показал, что
пора идти.
- Повязка, - заметил ему слепой. - Наденьте ее, господин вор. Мой
хозяин будет горько сожалеть о несчастном случае, особенно сейчас.
Ганс вытащил амулет, который засиял при виде мага.
- А я думал, эта штука сможет справиться с подобными вещами.
- Разве я говорил такое? Нет. Не стоит пользоваться им опрометчиво,
против некоторых вещей амулет бессилен. К примеру, мои охранники в зале
его не заметят.
- Тогда какая же в нем польза?
- Большая... если применить его правильно и в нужном месте. Боишься?
Вор недоверчиво хмыкнул. Повернувшись, он со смехом ухватил слепого
за руку, направляясь к выходу, но неожиданно остановился, припомнив
животных во внешнем зале и чье-то липкое касание.
- Ладно, - вымолвил Ганс, позволив слепому водрузить повязку на
место. - Сейчас, подожди немного.


Вор удалился, и Инас Йорл поднялся из кресла, на этот раз его облик
был куда более приятен. Пройдя в один из внутренних залов, он посмотрел на
свои нежные руки, касаться которых было одно удовольствие. Что может быть
хуже, чем знание, что в следующий миг или на следующий день... они изменят
форму.
Это было мщение, не слишком-то хитрое, да ведь и проклявший его
чародей особой изощренностью не отличался, иначе почему бы его молодая
жена принимала в постели в первую очередь ласки Инаса Йорла, в те годы
молодого. Это теперь возраст не имеет значения. Из-за наложенного заклятья
он мог стать старым или молодым, человеком или нелюдью. Годы страшили его.
Всю свою жизнь он потратил на то, чтобы стать мастером в своем деле, но
над чужим заклятьем его чары не имели власти. Никто не мог их разрушить.
Некоторые из обличий, что он принимал, были юными, значит, он не стареет,
и конца мучениям не будет.
Однако недавно в Санктуарии стали умирать чародеи. Сказать вору, что
в этом все дело, и никакими угрозами не заставить его выполнить эту
работу. Инас Йорл пытался найти причину этим смертям. Ишад... В самом
имени было нечто зловещее. Ишад, крадущая у чародеев и сама бывшая их
жертвой, таящаяся в тени хранительница страшных секретов. Ишад, которая по
известным лишь ей причинам убивала свои жертвы.
Все ее любовники умирали тихо, по большей части легко, но это Йорла
не особенно интересовало.
Он на мгновение остановился, услышав, как внизу лязгнула дверь. Вор
ушел, чтобы следить за вором: Инас Йорл неожиданно почувствовал страх.
Маги умирали в Санктуарии и это волновало его, наполняло надеждой и
страхом. Страхом, ибо обличья, что он носил, превратили его в труса,
напоминая о земных удовольствиях. Он боялся смерти в такие минуты, тогда
как вор, которого он послал... может найти ее.
Вернувшийся Дарус неслышно остановился подле выложенного мрамором
порога.
- Хорошая работа, - заметил Йорл.
- Хозяин, мне проследить за ним?
- Нет. Совсем не нужно за ним следить.
Маг раздосадованно огляделся по сторонам, предчувствуя близость
надвигающихся изменений. Неожиданно он вышел из зала, все быстрее и
быстрее шагая во внутренние покои. Дарус не видел этого, он мог лишь
чувствовать.
Не прошло и часа, как в темных покоях дома, где по комнатам бродили
никем не охраняемые василиски, странное, прекрасное существо в ночной
рубашке вздрогнуло и со стоном поплыло навстречу забытью.
Дарус почувствовал, что происходит и двинулся в другие залы.
Василиски, чьи холодные глаза видели очень хорошо, поспешно
удалились, подавленные и ошеломленные.



5

Женщины очень редко наведывались в "Единорог", редко, по крайней
мере, такие, как эта, что села в таверне за отдельный столик. Один из
всегда подвыпивших завсегдатаев на пути к стойке подошел к ней и предложил
составить компанию, но тонкая рука из-под черных одежд подала знак,
свидетельствующий о том, что в его услугах она не нуждается. На пальце
сверкнуло кольцо в форме серебряной змейки, и налитые кровью глаза громилы
уставились на него и на длинные красивые ногти, на темные миндалевидные
глаза, сверкнувшие из-под капюшона. Запах алкоголя усилился, так что
мужчина забыл все заранее подготовленные остроумные фразы и молча закрыл
рот. Еще один небрежный взмах красивой руки цвета оливы, и забывший обо
всем мужчина смущенно отступил.
"Готов", - решил для себя Каппен Варра и откинулся назад, сидя за
столиком рядом с черным ходом. Последнее время в "Единороге" ощущался
некий беспорядок из-за отсутствия сильного и властного хозяина.
Как результат, в таверне часто сшивались подозрительные личности. Но
эта необычная женщина была чем-то иным, словно пришедшим из добрых времен,
странная незнакомка... Каппен был заинтригован черными одеждами и их
безыскусной красотой, пальцы его неустанно перебегали по влажному столу. В
голове складывалась песня и звучали струны невидимой арфы. Краешком
сознания певец странным образом размышлял о Гансе Шедоуспане, который
занимал его мысли весь день. Сджексо мертв, Ганс исчез неизвестно куда, а
сумерки сгущались... Было очевидно, что и Ганс может плохо кончить. Целый
день его не было ни видно, ни слышно, и по таверне бродили слухи, все
более и более невероятные, о мести, о Гансе, о том, что столкнись Мрадхон
Вис и вор на узкой дорожке, в живых останется только один. Ходила сплетня
о неком слепом, который без посторонней помощи добрался до таверны и увел
Ганса с собой... слепом - но не нищем, несмотря на его одежды - посланце
неких темных сил.
Весьма интересное дело, но не сулящее ничего хорошего. Каппен по
натуре не принадлежал к числу неисправимых оптимистов. То, что Ганс мог
выслеживать Виса, представлялось Варре маловероятным. У него не тот
характер, и уж если кто и решится на такое, то наверняка им окажется Вис.
К несчастью, Ганс мало восприимчив к разумным советам и не отстанет от
этого угрюмого типа... и наверняка накличет на себя большую беду. Скорее
всего, вор решил на время затаиться, если только Вис его уже не выследил.
Каппен поднял чашу, собираясь ее осушить, глаза певца сузились. Он донес
чашу с вином до рта, но вино он пил очень медленно, внимательно наблюдая
за вторым мужчиной, отважившимся подойти к женщине.
Да это же сам Мрадхон Вис, легок на помине... Он появился так тихо и
неожиданно, что на него никто не обратил внимания. Подняв голову, дама
взглянула на него. Какое лицо, думал про себя Каппен, оно заслуживает
песни, пусть даже печальной. Поглядев на Мрадхона, дама тихонько поднялась
на ноги и в сопровождении своего молчаливого спутника направилась к
черному ходу таверны. Вслед им повернулись лишь несколько голов, да и то
по привычке. Каппен ощутил легкое покалывание в затылке. Ему было знакомо
это чувство, и он коснулся висящей на шее серебряной змейки... подарка,
амулета против заклинаний, куда более сильного, чем все эти
благословленные жрецами побрякушки... срабатывавшего в нужную минуту. Все
больше росло в нем тяжелое предчувствие, ибо никто более в таверне не
замечал... как Мрадхон Вис и его странная спутница уходили, связанные
зловещей целью и скрытой угрозой.
Все более непонятные вещи творились в Санктуарии... смерть вынуждала
людей искать защиты у чародеев, а простой человек был рад получить
покровительство, ибо когда умирают сильные мира сего, то в этом чаще всего
замешано волшебство, выбирающее себе жертвы, хотя, возможно, дело не
только в этом. Погиб Сджексо Кинзан, при жизни бывший обычным бандитом.
Каппен размышлял, в самом ли деле у него есть магическая защита или это
просто кулон... а Мрадхон Вис и дама поравнялись с ним...
Каппен поднял глаза вверх, и дама ответила ему. В ее чертах певец
нашел куда больше знакомого, чем ему хотелось бы. Покалывание резко
усилилось, когда он, словно зачарованный, смотрел на женщину, растворяясь
в ее смертоносном взоре. Его жизнь казалась Каппену висящей на тонкой
ниточке, которую столь легко оборвать. "Ты красивая, - пробормотал певец,
ибо правилом амулета, если он вообще действовал, было три верных слова, -
ты опасна и не принадлежишь здешнему миру".
Нагнувшись, женщина взяла со стола его чашу и поднесла к губам.
Сделав глоток, поставила на место. В ее жестах, преисполненных не то
насмешки, не то злобы, таилось то, что кроме Мрадхона, мог разобрать лишь
сам Каппен. Он смотрел на нее с ясной головой и осознанием того, что эта
женщина сулит своим присутствием лишь горе.
В улыбке дама показала красивые белые зубы, а ее восхищенный взгляд
свидетельствовал, что Каппен ей приглянулся... Она поняла его стремление
носить хорошую одежду, отличавшую его от других завсегдатаев, его желание
быть обходительным в любой ситуации, словом все, что отличало певца от
остальных людей. Но главное... она знала, что Каппен сопротивляется ей.
Отойдя от Варры, дама направилась к двери, предусмотрительно распахнутой
Мрадхоном, и вышла наружу под вой ветра и грохот закрывшейся двери.
Каппену захотелось вина... но он решил не трогать кубок, из которого
женщина сделала глоток. Он придвинулся к столу, на миг заглушив людские
разговоры стуком и скрежетом стула. Задумавшись, Варра не решался пока
выйти в туман аллеи.
Мрадхон Вис, связанный с этой женщиной; мертвый, без малейшего следа
насилия, Сджексо и Ганс, исчезнувший, чтобы на удивление всему Лабиринту
выслеживать обидчика.
Ганс отправился на дело, где его запросто могут убить, размышлял
Каппен. Певец чувствовал, что его чувства к воришке продиктованы не только
совместными возлияниями, но и тем, что невысокий бандит и грабитель
отчаянно пытался найти свой стиль в одежде, пускай его приобретения и были
не слишком-то гармоничны. А этот его плащ... Боже мой, внутренне
содрогнулся Каппен. Принимая во внимание обычное проявление интересов и
занятий завсегдатаев таверны, все это выводило Ганса из общего ряда.
Ганс шел на дело, продолжал предаваться размышлениям Каппен. Куда
безопаснее вести наблюдение самому, чем стать объектом чужого умысла.
Каппен тихонько приоткрыл дверь и, придерживая шпагу, тихонько шагнул в
темноту, припомнив, что Сджексо именно так ушел прошлой ночью. Снаружи
никого не было, и только на углу была свалена огромная гора пустых бутылок
и разного мусора. Женщина в черном плаще вместе с угрюмым спутником
исчезли, и Каппен не смог догадаться, по какому из путей они направили
свои стопы.


Терпение было вознаграждено. Хвала богам, Вис, и эта Ишад... вместе!
Ганс ужом скользнул под своды деревьев, схватившись рукой за кинжал в
левом сапоге. Грядет отмщение, и если Йорлу нужна женщина, то Вис станет
частью сделки. Остудив пыл и умерив дыхание, Ганс решил сначала
разобраться с поручением Йорла, чтобы убедить потом того решить проблему с
Висом, дабы Ганс мог спокойно ходить по улицам Лабиринта. Доложишь,
приказал Йорл, и, во имя богов, Ганс был готов это сделать, лишь бы он не
оставил его своим покровительством...
Парочка направилась не к дому Ишад, как предполагал Ганс, а совсем в
другую сторону, к Серпантину. Сплюнув, Шедоуспан выскочил из укрытия, и
хоронясь под древесным пологом аллеи, осторожно обошел их и приблизился к
улице. Луна еще не взошла, и город был слегка подсвечен ползущим из гавани
туманом, предвещавшим одну из тех ночей, когда лунный свет тонет в
молочном мареве. Самое время для воров, а простому прохожему не стоит и
носа казать на улицу.
Парочка двинулась вверх по Серпантину, напоминая портовых шлюх...
впрочем, ночь в Лабиринте подшучивала над прохожими: плащи, маски, яркие
краски тонули в темноте, когда благожелательная тьма прятала следы
ветхости и небрежения. В темноте мужчина и женщина казались вовсе не теми,
кем являлись на самом деле. В плаще с высоким куколем женщина вполне могла
сойти за возвращающегося домой жреца, сопровождаемого угрюмым нелюдимым
телохранителем.
Ганс следовал за ними, держась среди отдельных прохожих, и следует
признать, делал это с немалой сноровкой.


...Ну вот, теперь, по крайней мере, стало понятно, чем занимается
Ганс. Все мысли Каппена Варры о нем, как о нетерпеливом и непоседливом
парне, развеялись. Каппен задержался на углу, не выпуская троицу из виду,
и бросил взгляд через плечо, с какой-то странной мыслью о процессии на
темной улице... эта женщина с Висом, за ними Ганс, а вот теперь еще и он.
Хоть бы за ним никто не следил!
Ганс скользнул вверх по улице, прячась за спинами прохожих с
удивительной, на взгляд певца, сноровкой... ему и в голову не приходило,
что тот может взяться за такое дело. У Каппена никогда не возникало
желания повнимательнее присмотреться к маленькому вору, но теперь он не
мог не признать, что помимо страстей, кинжалов и его тщеславия
существовала и некая другая причина, а это уже грозило опасностью. Отметив
это, певец пришел к выводу, что единственным разумным выходом может стать
возвращение в таверну. Там можно будет принять участие в игре, надеясь на
крупное везение, а Ганса выбросить из головы и не думать о нем до тех пор,
пока того не найдут хладным трупом, как Сджексо. Несомненно, вор
отправился навстречу своей гибели. Интрига ли... подозрение, что за всем
этим кроется нечто большее... уверенность, что Ганс не знает, на что идет,
и, паче чаяния, думает, что его шпага может сослужить добрую службу...
Каппен решил, что стоит попытаться остановить ослепленного мщением
лунатика и уговорить его бросить свою затею. В подобной ситуации Ганс мог
оказаться единственным союзником. Одного взгляда женщины оказалось
достаточно, чтобы певец представил себе окоченевший труп вора на пороге
таверны, а через день свой собственный... Ужасная мысль, и не без
оснований. Чтобы остановить Ганса, нужно сначала поймать его, а это все
равно, что гнаться за тенью. Каппен не привык чувствовать себя скованным в
действиях, походя тем самым на бездельников, бесцельно шатающихся по
улицам Лабиринта, и тут всегда на помощь приходило самообладание.
Однако шагать невидимкой по темным улицам Лабиринта - совсем иное.
Ганс исполнял поручение, а Каппен неумело следовал за ним, шагая вверх по
Серпантину. Вскоре процессия ступила на улицы самого города, там, где
властвовал закон и где вору никто не был рад. Лошади и магазины хорошели
прямо на глазах, пока не засверкали великолепием. Дома в этих кварталах
хоронились за высокими заборами, на окнах висели решетки. Прохожие
попадались все реже и Каппен счел благоразумным увеличить расстояние,
боясь привлечь к себе внимание пары, за которой следил Ганс... чего он
совершенно не желал.
Они все дальше шагали по улицам, и по мере того, как проход делался
все уже, певец видел, что вор двигался со всей осторожностью, теперь,
когда они остались практически одни и всякий неосторожный шаг мог выдать
его присутствие. Певец держался от троицы на значительном удалении и один
раз даже едва не потерял их из виду... но, ускорив шаг, обнаружил их за
углом. Ганс быстро оглянулся, вынудив Каппена прижаться к забору и
вспомнить о кинжалах вора и зловещей ночи. В свете тумана здания
отбрасывали зыбкие причудливые тени, от камней поднималась легкая дымка...
Женщина и Вис продолжали шагать вперед, и вот уже торговые кварталы
сменились храмовыми постройками, а впереди открылась площадь Ожидания Рая,
где проститутки на своих излюбленных скамейках кутались в плащи, напоминая
нахохлившихся птиц. Они миновали площадь и зашагали по Дороге Храмов.
Каппен плотнее завернулся в плащ, и чуть дрожа, посмотрел на
преследователя и преследуемых, которые неутомимо летели вперед.
В этот момент двое свернули на боковую аллею, а затем резко повернули
в сторону, едва на застав Ганса врасплох. Их путь лежал к величественному
храму в честь Ильса и Шипри.
Тут вор исчез в тени, и Варра потерял его из виду. Он словно
растворился на фоне стен здания и примыкавшего флигеля... Вор испарился.
В этот момент на улице вновь показалась женщина в черном одеянии, она
поднялась по ступеням, ведущим ко входу в храм, тщательно охраняемому в
эти неспокойные времена... Четверо хорошо вооруженных мужчин подле
открытых дверей положили руки на рукояти мечей, едва она приблизилась.
Женщина отбросила капюшон. Стража не успев и двинуть мечами, застыла,
подобно завсегдатаям таверны некоторое время назад.
Певец уловил новое движение. Из тени показался мужчина с кинжалом в
руке... это понравилось Каппену еще меньше, заставив певца вернуться к
мысли, что ему, наверное, следовало провести ночь в спокойной таверне.


Следом за ней, таков был приказ чародея, и Ганс заставил себя выйти
из тени, бросаемой кирпичным зданием, застыв в ужасе. На его глазах
четверо воинов, не успев даже выхватить мечи, умерли. Лишь один из них
попытался защищаться, но Мрадхон Вис одним быстрым и точным движением
перерезал ему горло. Ганс моргнул и обнаружил, что главный объект его
слежки - женщина - исчезла, оставив Мрадхона Виса одного среди трупов. Вор
ухватился за кинжал, словно за талисман, желая лишь одного - отступить
обратно в тень, но холодный амулет, куда более холодный, чем туман,
напомнил ему, что нужно делать, и какие силы замешаны в этом. Ганс замер,
отслеживая малейшее движение Мрадхона Виса, прислушиваясь к шорохам и
шагам прохожих. Никто не свернул к ним, никто не подошел ближе.
Женщина что-то делала внутри храма, и вор не мог сказать, сколько
времени она уже там находилась. Нервно дернувшись, вор собрал волю в
кулак, покинул укрытие и, улучив секунду, когда Вис повернул голову,
прислушиваясь к шуму на улице, быстро перебрался в аллею, примыкавшую к
самому храму.
Добравшись до первого из зарешеченных окон, Ганс в молчании вытянул
руки и подтянулся, заглядывая внутрь. От изумления у него все словно
внутри оборвалось - крадущая у чародеев, как назвал ее Йорл, ныне избрала
жертвами богов.
Он вздрогнул... не то, чтобы Ганс осквернил богов своим присутствием,
но были некоторые моменты... Ему было дано богами искусство и ремесло, а
сейчас женщина обворовывала древних богов Санктуария, в отличие от сонма
новых небожителей Рэнканской Империи. Эта женщина, чужеземка,