Грек добрался до дубового стола, откупорил бутылку чимкентского пива, залпом влил себе в нутро, и, производя громкие отрыжки, повалился рядом с Мессалиной. Несколько минут полежали без движения, затем Грек закинул ногу сначала на её потное бедро, затем вскарабкался на неё весь, с трудом ввел вялый член ей между ног, и неактивно поработал. Она никак не среагировала, только чаще задышала под его объемным склизким телом. Но и он через секунду замер, уткнувшись носом в её горячую шею.
--Грек, - слабо прогундосила она, не раскрывая глаз, - отдохни. Не надо подвигов. А! Как знаешь...
Он еще раз дернулся, и бесславно слез, примостившись рядом.
Вошла банщица, женщина средних лет, собрала пустые бутылки, смахнула мусор со стола, повозила шваброй, убирая набежавшие лужи, и собралась выйти. Грек поднял голову:
--Самовар поставь. Чтоб горячий был, крепкий, чтобы... И смородинки туда, и ...
Он не договорил, дверь в парилку пнули, ворвался Костя, взъерошенный и решительный. Оттолкнул банщицу, кивнул ей, чтоб исчезла.
--Грек, барно устроился! Там на торговый дом наехали! Человек пять директора на бас взяли, он им нашу маляву на храпку, а они ему - хлыну под ребро! Фиалки с сейфа выгребли, директора укоцали, и ушли с шумом! Братва в умате!
Грека с дивана подбросило пружиной, Юля перевернулась на живот, спрятав груди, но выставив на обозрение молочный зад.
--Кто!?
--Да кто? Не знаю! Пацаны звонданули!
Минут через двадцать влетели они в торговый дом, полицейские допрашивали свидетелей, труп директора застыл в кабинете, сейф вскрыт и распотрошен. Знакомый следак задал несколько вопросов Греку, поинтересовался, нет ли подозреваемых.
--Подозреваемые есть всегда! - ответил Грек, и нервно закинул порцию насвая в рот. - Думаю на гастролеров из Ташкента. Больно экипаж дерзкий, бомбанули, и юзом!
--Муратидзе в курсе?
--Да! Едет!
Мурка подкатила, но помочь следователю не смогла. Вместе с новым бухгалтером выяснили, что из сейфа исчезло ориентировочно тридцать семь тысяч долларов, и сто двадцать тысяч тенге. Когда полиция убралась, а труп увезли в морг - состоялся небольшой разбор полетов.
--Кто на стреме стоял? - почти спокойно, растягивая слова, спросила Мурка у толпы братанов. Но именно это и было плохим признаком, признаком, о котором знали многие. Лучше бы орала! - Кто пропустил стеклорезов в помещение?
Двое накачанных, выпуклогрудых, коротко стриженных парней в малиновых пиджаках опустили глаза.
--Мы. Мы объясним, Мурка! Он ведь нас сам услал...
--Объяснять будешь на экзаменах,- прервала она, - присяжным заседателям. А мне ясно. По глазам вижу: раздавили ампулу на двоих, и побаловались антрацитом. А вы, разве сами не видите?
--Что?
--Аут над арбузами вьется! Не видите? Аут! Короче. Три недели. Ладно, тридцать дней. Месяц! Через месяц притащите бухгалтеру зелени сорок тонн. Сами пацаны видите, все справедливо. Я даже директора на вас не вешаю, хотя, в таких случаях, мы обычно ремонтируем чердаки бездарным фраерам. Бельма не округляйте, они от антрацита круглые!
--Мурка! Откуда у нас такие бабки!
--Ты мне войдот устраивай! Впадать в распятие надо было, когда мамкино белье на сулейку спускал, сука. Когда бимбары на голощелок, на марганцовку, да на муцифаль растратил, падла. А теперь, говорят, ханкой увлекаешься, когда волчье солнышко всходит. Не так? Где бабки возьмете, меня не интересует. Хату продай, убей пахана - твои проблемы. Ваши! Через месяц вам не позавидует ни один бомж. Все! Пошли вон, пьянь!
Толпа расступилась, и парни, пряча глаза от братвы, удалились.
К Мурке подошел и нагнулся один из телохранителей, прошептал несколько слов. Она вскочила, и села.
--Откуда узнал?
--Сейчас по трубе с ним базарил.
--Доверять можно?
--Да мы с ним по малолетке одну зону топтали!
Мурка повернулась к Греку.
--Грек! Прояснилось кое-что! Из бригады Нишана инфу кинули: директора валили "Когти орла". Нук, узнай, как там Батырхан поживает? Дашь мне трубу потом.
Грек достал сотовый, пробежался по клавишам и прислушался.
--Батырхан? Это Грек. А-а... Узнал, значит? Ну, как, как... Хотелось бы порадоваться вместе с тобой. Ха-ха! Не-эт! Нет! А Мурка да, здесь. Мечтает с тобой пообщаться! Угу. Да вопросы возникли, уж не обессудь.
Передал телефон Мурке.
--Ассалам алейкум, Батырхан. Как поживаешь, дорогой? Хм... Есть кое-что... Ну ладно! Ты мне лучше ответь, Баке. Верные люди передают, ну очень гнилую информацию. Не хочу в неё верить, вот, звоню. Про наш торговый дом слышал уже? Что скажешь? Ну да! Ну да! - иронизировала Мурка. - Так таки и не в курсе? А мне говорят, балуют твои ребята. Давай-давай! Сорок минут? Полчаса? Жду... Жду!
Мурка, Грек, новый бухгалтер и Костя сидели в креслах за журнальным столиком, боевики стояли за их спинами. Мурка порылась в сумочке, и попросила, обращаясь ко всем:
--Дайте закурить!
Сразу несколько рук протянули сигареты, она выбрала красный "Соверен", Костя чиркнул зажигалкой.
--Через полчаса уточнит. - сказала она, прикуривая. - Я этого мудака давно знаю, он еще старшим опером был, когда хозяин одного богоугодного заведения возил меня к врачу в Туркестан.
Скривилась в улыбке.
По долгу службы оперуполномоченный лейтенант Батырхан частенько наведывался в неспокойную детдомовскую общагу. И о том, что директор сожительствовал со многими воспитанницами - прекрасно был осведомлен. Да чего уж! Старшие девчонки рассказывали, как пользовался их услугами милиционер, а как надирался до свинства на пару с директором, запершись в кабинете - сама являлась свидетелем не один раз. Правда, когда оперативничек разевал рот на бойкую смазливую грузинку, ревнивый директор бесцеремонно его захлопывал. Что да, то да. Никто не испробавал её тела, даже ответственный работник горкома партии, имя которого уже забыла, но который, говорили, занимал ого-го какой пост! - не добился согласия директора в этом вопросе. Мало того! Клеопатру ни разу не посылали в глубоко законспирированный публичный дом в частном секторе отдаленного квартала - обслуживавший сливки городского общества, хотя других, рослых девочек, с их согласия, и после индивидуальной идеологической обработки - возили как правило. В этом смысле директору спасибо. Он её, как говорится, по-своему любил. Для того, чтобы никто из девочек не проболтался, и чтобы никто из посторонних не вертелся в стенах детского дома - держали там надежного человека из уголовного розыска, Батырхана. Официально - присматривал за трудноподдающимися детьми. На деле же, в случае вышестоящих проверок обкома партии или родного законоохранного ведомства - просто запугивал девчонок, и те рты держали закрытыми. А скандал случился не там, откуда ждали. Одна из малолетних любовниц рассказала обо всем жене директора. Но и после, когда директора не стало, а Клеопатра начала приворовывать на рынках, хамовитый Батырхан, проводя с нею воспитательные беседы, так и не смог ею воспользоваться. Но как хотел! А потом и его справадили в отставку, когда выяснилась связь милиционера и директора в растлении несовершеннолетних.
Мурка снова усмехнулась.
--По голосу чую, брешет тварь. Брешет!
Вскоре раздался звонок Батырхана.
--Мурка! - голос был кислым и неубедительным. - Это не наши. Возможно из бригады Нишана? Ты проверь, проверь. Включи свои связи.
Батырхан говорил, а кто-то, находясь с ним рядом, советовал, и Мурка хорошо слышала: "Да пошли ты её на хер! Пускай радуется, что саму не бомбанули!"
Батырхан:
--Неприятная история. Но ты же знаешь, как я к тебе отношусь. У нас давняя дружба...
Голос в трубке, несколько слабее: "Эту читу давно взять пора под красный галстук. Что ты с ней возишься? Ну, положили мы этого дирек...
Тут, видимо, Батырхан зажал микрофон рукой, и ничего не стало слышно.
Батырхан:
--А короче, Мурка... Что за базар? Приезжай, шашлыком побалуемся. Обсудим твои проблемы, может, придумаем чего-нибудь?
Мурка выслушала молча.
--Ошибаешься, Батырхан. Это у тебя проблемы. - и аккуратно отключила трубку. - Подняла глаза на Грека. - Они!
Братва загудела.
Грек развел руками: мол, кто бы сомневался!
--Что делать будем? - спросил, прищурившись.
--А что? Собирай всех. Всех! По машинам!
Вскоре управление верхнего рынка плотно оцепила пара сотен коротко стриженных парней, никого не впускали, не выпускали. Батырхан, люди которого "доили" рынок, тоже оказался здесь. Охрана не вякала. Главная сила "Когтей орла" заключалась не в количестве членов банды, а в том, что многие из них имели корочки ментов. Они могли устроить любые проверки, арестовать кого угодно, при необходимости вызвать ОМОН, но чаще всего справлялись сами: запугиванием и шантажом добивались от предпринимателей нужных процентов. Всего в банде числилось человек пятнадцать-двадцать членов. Мурка сидела в мерседесе на заднем сидении, напротив окон управления и ждала. Четверо боевиков впереди Грека стучали каблуками по коридору, распахивая двери комнат. Батырхан вышел в сопровождении трех людей, его осведомили об окружении здания.
--В чем дело, Грек? Что за приколы? - вместо приветствия воскликнул он.
--Полный атас! Мурка в машине, побазарить надо! - мрачно бросил Грек, указывая на выход.
Батырхан засомневался.
--Пусть идет сюда.
--Пошли Баке, пошли. - пригласил Грек, и тронул кобуру под пиджаком.
В коридор с улицы ввалились еще несколько боевиков. Батырхан нехотя согласился, и махнул своим, чтобы не отставали. Их провели через оцепление, и предложили Батырхану сесть в мерседес с тонированными стеклами, парни остались возле машины.
Мурка курила, откинувшись к противоположной двери, стряхивала пепел на пол.
--Мне нужны эти люди и бабки. - спокойно сказала, облизывая крашенные губы.
--Мурка, я тебя давно знаю...
--Ну ладно, Батырхан. Без понтов.
--Какие понты? Считаешь, я валил твоего директора?
--Хватит уши тереть! Слушай, мент, тебя удавят прямо здесь, в машине. А вон тех парней, - показала на людей Батырхана, - скормят поросятам!
Еще раз затянулась, выдохнула дым, стряхнула пепел на коврик.
--Думаешь, угрожаю?
Стукнула наманикюренным ногтем по стеклу, подавая сигнал, и сразу в машину ввалились Цаца с Греком. Грек плюхнулся на переднее сидение, возле шофера, а Цаца примостился на заднем, потеснив Батырхана, который оказался между ним и Муркой. Батырхановская тройка стояла спокойно, за тонировкой не видно было, что происходит в машине. Грек достал пистолет и начал накручивать на ствол длинный глушитель, Цаца вынул капроновый шнур и намотал на ладонь.
Батырхан не показывал вида, что испугался. Повторил, елозя на сидении:
--Мурка, я тебя давно знаю...
--Хочешь напомнить, как трахал тринадцатилетних голощелок? - не повышая голоса, спросила она. - Как лез по пьяни ко мне под платье? А, опер? Это хотел напомнить? Как в Туркестане все перессали, когда у меня открылось кровотечение после аборта? Как поставлял проституток для работников горкома партии и комсомола? Да-а, сутенер. Ты меня давно знаешь. Мы с тобой ба-альшие друзья. Но что делать, бизнес есть бизнес. Ты хапнул не свое и убил человека, что за это полагается - знаешь.
Грек докрутил глушитель, всадил полную обойму в рукоятку, и, передернув затвор, заслал патрон в приемник.
--Первые две пули резиновые. - сказал он. - Но с короткого расстояния, сам знаешь, хватает, чтобы башку расколоть на части. Ты ведь мент? Хоть и бывший. В оружии хорошо разбираешься.
За окном было видно, как потеснили людей Бытырхана, как Костя и другие ротные, вместе с братвой отгоняют любопытных.
Батырхан труханул крепко, об этом говорило белое, как мрамор, лицо, но голос по-прежнему не выдавал волнения.
--Нервные все какие... - пробормотал он, глядя на спинку переднего сидения. - Хорошо, Мурка. Я действительно знаю, кто это сделал. Но сделано без моего ведома, поверь. Я и сам наказал бы козлов - ты вмешалась. Три придурка от рук отбились, от них одна головная боль. Давай: к вечеру тебе принесут деньги. Идет?
--Идет. Не к вечеру, а через два часа. С процентами.
Батырхан подумал.
--Согласен. Сейчас три. Значит в пять?
--В пять в моем офисе.
--Я могу идти? - улыбнулся Батырхан, но глаза оставались колючими и настороженными.
--Хм. Хм. Иди.
Цаца открыл дверь, выпустил пассажира, тот забрал своих и скрылся за цепью боевиков. Грек спросил недовольно:
--Зачем ты это сделала? Нужно было держать здесь.
--А куда ему деться? Да и... Мокрый гранд не на нем висит.
Оцепление сняли, боевики переместились за Муркой к офису. Ровно в пять, без опоздания, к конторе подкатила белая пятерка. Из неё вылезли двое казахов средних лет, оба с темными, непрозрачными полиэтиленовыми пакетами в руках. Прошли в кабинет, в котором находились Мурка, Грек, Костя и новый бухгалтер. Один - молча вывалил на стол пачки долларов и россыпью - купюры в тенге. Второй - аккуратно положил пакет рядом с денежной кучкой.
Мурка поинтересовалась, кивнув на пакет:
--А это? Что там?
--Проценты. - ответили гости, и собрались уходить.
Грек пакет приподнял, оценивая на вес, и перевернул. Мурка отшатнулась: на стол упали отрубленные кисти рук, ручьи крови разбежались по столу. Подавив замешательство и брезгливость, просипела посланникам:
--Передайте Батырхану - расчет!
41
Флигелек был заперт изнутри, пожилая хозяйка редко наведывалась к постояльцу, но он, однако по привычке задвигал шпингалет на хилой двери. Выглянул в пыльное окошко - в огороде цвели помидоры, алела на грядках обработанная клубника, дальше, вдоль забора - растянулся густой малинник. Раз в месяц квартирант отдавал бабке три тысячи тенге, и оставался полным хозяином аккуратной, побеленной времянки.
В майке отполз от окошка к табурету, на котором валялись шприцы, черная ложка, обрывки газеты "Шара-бара", опрокинутая пустая бутылка водки. Спичками прожег иглу на шприце, выкачал из ампулы морфин, и, поработав ладонью, чтоб вздулись вены, с вожделением проткнул тонкую синюю жилу. Выдавил дозу, выдернул шприц, начал ощущать прилив бодрости, которая обычно предшествовала гону, когда он, начиная уезжать - грузил чужие уши байдой.
На раскладушке сидела полуобнаженная женщина и наблюдала за его возней. Наблюдала, как он приходил в себя, как засветился румянец на щеках, как губы расплылись в самодовольной улыбке, когда взглянул на неё.
--Баян негодный. - сказал, отшвыривая шприц к дверям. - Третий раз одним ширяюсь! На прошлой неделе подсел на измену - не представляешь, что это такое. Кайфоломщик один облом устроил. Но теперь ништяк! Сначала не догнался, а теперь ништяк.
Женщина покачала головой.
--В кого ты превратился?
--А что?
--Олень упыханный! У тебя глюки в глазах!
--Имею право! Два дня выходной.
--Зря я пришла...
--Почему?
--Ты же давно не мужчина! По началу был зверь, а сейчас...
--Ну-ну! Оттрахаю знаешь как?
--Да пошел ты! - она поднялась с раскладушки и оделась, намереваясь выйти.
--Стой! - Цаца поднялся с колен и встал в рост. - Стой, говорю!
--Убери грабли!
--Стой, сука! - заломил руку так, что Юля вскрикнула.
Отчаянно сопротивляясь, вырвалась и выхватила и сумки маленький белый пистолет, подаренный Греком. Цаца отпрянул:
--Ты чё, масть рогатая?!
--Уйди лучше, Саша.
--Ты чё, Юлька!? Ну не хочешь - не надо! В следующий раз тогда!
--Придурок! - она медленно пятилась к двери.
Возле двери на мгновение отвернулась, и в этот момент подскочил Цаца, накинул на шею колготки и начал затягивать удавку. Она выронила пистолет, захрипела.
--Месалина, Мессалина! - бормотал Цаца, напрягаясь изо всех сил. - Была Мессалина, и нет её!
Юля теряла сознание, но в дверь застучали, Цаца с испугу выпустил жертву, отлетел в сторону и стал лихорадочно напяливать одежду. Юля, с трудом приходя в себя, подняла пистолет и сунула обратно, в сумку.
--Саша! - настойчиво звала хозяйка, тарабаня безостановочно. - Тебя к телефону зовут! Я сказала - ты дома! Выходи!
Цаца метнулся к крану, плеснул на лицо, на волосы холодной воды и потряс головой, брызгая и фырча.
--Сейчас! Сейчас открою!
Когда открыл - Юля шмыгнула под носом у хозяйки и устремилась к воротам, на выход.
--Кто звонит? Почему не на сотовый?
--А я почем знаю?
Пошла впереди него - к дому, где стоял телефон, Цаца следом. Сзади наблюдал за её шеей: старческой, дряблой, смуглой. Она маячила перед глазами - Цаца сжимал колготки в кармане брюк. Голова на этой шее тряслась из стороны в сторону, точно торчала на пружине, и вызывала раздражение. Цаца отвернулся, потупился, но опять свернул взгляд на морщинистую шею.
В доме поднял трубку и прислушался, на том конце кто-то сопел и ждал.
--Алё? - спросил, присаживаясь на стул.
--Ну ты чё, тля, мобилу не берешь? - проорали там рассерженно. Отключил, что ли?
--Батарея наверно села.
--Твою мать! Быстро, хватай тачку и в офис!
--Что стряслось? Разве у Мурки не день рождения? У нас ведь выходной!
--Быстро, быстро! Некогда базарить! Нападение!
Когда Цаца подъехал к офису, все находились уже там. Помещение выгорело дотла, очевидцы рассказывали, как из проезжающей машины преступники выпустили то ли гранату, то ли ракету. Некоторые показывали полицейским, что машина эта - белая жигули, другие утверждали - иномарка. По случаю дня рождения Мурки - офис пустовал, даже охранник, в сорокаградусную жару отлучался испить пива в ближайшем магазине. Большого прока от ментов никто не ожидал. Тут крутились и каэнбэшники. Ромейко в сторонке задавал вопросы Муратидзе.
--Вы, конечно, никого не подозреваете? Кто это сделал?
--Представления не имею.
--У вас нет врагов?
--Ну да! В бизнесе такое бывает?
--А подробней?
--Подробней с моими юристами. Я могу дать некорректную информацию.
--Ничего. Мне интересно именно от вас услышать что-нибудь полезное.
--Полезное? Не знаю... Мы тут работали с прибалтами, хлопковые дела. Случился форс-мажор. Может, обиделись?
--Проверим. Как же вы своего бухгалтера потеряли? Такая дружба, такая дружба...
--Недоглядели... Без него как без рук. Новый совсем не то, что нужно.
--Сочувствую. Хм. А вы не изменили своего мнения?
--По поводу чего?
--Как-то вы сказали, что считаете меня талантливым сыщиком...
--И теперь говорю. Умного человека за версту отличишь от сирого.
--Спасибо и на том. Скоро увидимся, а пока - до свидания.
--До свидания.
Ромейко отошел, с полковником они сели в служебную волгу.
--Что думаете? - спросил полковник, рассматривая в окно черный, сгоревший офис.
--Брать надо. Наделают делов.
--Да. Только афганцы все еще молчат. Если раньше времени возьмем Мурку - как бы не спугнуть их там. След нужен! Бородатый нужен! Ждем несколько деньков, может, вылезут? А?
--Нам деваться некуда. Ждем.
Каэнбэшники уехали.
Суматоха продолжалась до позднего вечера.
Ночью в квартиру Грека осторожно постучали. За всеми этими делами спать он ещё не ложился, тетя Валя ушла домой, а Юля дрыхла в спальне. Грек передернул пистолет и на цыпочках подошел к двери, выглянул в глазок. Никого не было видно.
--Кто?
Теперь в глазке появился Кошенов, хрипло попросил:
--Открой, Грек!
--Ты чего, Али Кошенович? Что стряслось?
--Да открой же! Мурка прислала!
Грек отодвинул засовы и открыл тяжелую железную дверь, выглянул на площадку. И в мгновение у него выбили пистолет те, кто стоял по бокам Али Кошеновича, больно прижимая стволы к ребрам. Грек не успел даже вскрикнуть руки заломили за спину и втолкнули назад, в квартиру. Одного из четверых он узнал, прорычал сдавленно:
--Ланцет!? Падла, ты что делаешь!?
--Привет от Булата-Сифона! - отозвался Ланцет и крутанул ему руку так, что раздался хруст ломаемой кости.
Грек взвыл, и, бросая злобные взгляды на воров, разразился угрозами:
--Акус поганый!! Забыл, гондон, вкус маслин!? Так мы угостим тебя! А прежде у меня парашу лизать, гад, будешь!
Когда он давился угрозами, дверь из спальни отворилась, появилась сонная Юля. И не успела моргнуть - глубоко в дверной косяк вонзился нож, Ланцет, стоя к ней спиной, увидев её в последнюю секунду - отвел бросок. Её тут же связали и кинули в постель.
Кошенов, прижавшись к стене, со страхом наблюдал за погромом. Сам он попал в лапы воров - запирая гараж. Били его крепко и мастерски, чтобы не испортить фейс. Затем защелкнули наручники, втолкнули в машину и привезли сюда.
Грек, скорчившись, катался по полу. Ланцет по-хозяйски обошел квартиру, удивляясь роскоши и безвкусице жильцов, заглянул на кухню, выудил из кастрюли кусочки холодного мяса для бефстроганов, попробовал, и вытер пальцы о кухонное полотенце. Вернулся в прихожую.
--Жизнь не гарантирую, тунгуз тупорылый. - сказал, обращаясь к Греку, трогая его носком туфля. - Мне ты не нужен. Все зависит от твоей флики, от Мурки. Если не отдаст бабки через три часа - вам обоим кердык.
Грека и Кошенова сцепили одними наручниками и повели на улицу, Юлю, с заклеенным скотчем ртом, бросили в квартире. Южная ночь была звездной и жаркой. После охлажденного кондиционером воздуха в доме у Грека - на улице дышалось с трудом. Пленников втолкнули в газель без окон, машина рванула петлять по Шымкенту. Минут через двадцать приехали в переулок неподалеку от свинцового завода, заложникам завязали глаза и провели в подвал частного двухэтажного дома. Здесь их, каждого по отдельности, приковали к чугунному водогрейному котлу, закопченному, объемному, от которого тянулись трубы на первый этаж.
--Ланцет, ты чё, падла, не понимаешь? Тебя ведь порвут на куски! скукожившись от боли в плече, простонал Грек. - Мы могли бы договориться! Есть хорошие бабки! Получишь, и на хер тебе Булат-Сифон!
--Молчи, ублюдок. - лениво ответил Ланцет, раскуривая сигарету.
--Ну, дай хоть закурить! - попросил Грек, забыв, что перешел на насвай.
Ланцет согласно кивнул, и Греку вставили зажженную сигарету в рот.
Кошенов подавленно молчал, у него не укладывалось в голове, что с "Серыми волками" можно так поступить. С бандой, которая в течении нескольких лет наводила ужас не только на мирных жителей, но и на преступный мир. На организацию, связи которой по вертикали уходят далеко за пределы Шымкента.
Мурке было не до сна. Из Кзыл-Ординской области сообщили, что уничтожен нефтеперегонный заводик, принадлежащий фирме "Ынтымак LTD", спрятанный далеко в степи, дававший стабильную, не облагаемую налогами прибыль. Для охраны второго такого же заводика - отправились из Шымкента боевики. Кроме того, под Ленгером ликвидирована тайная лаборатория, производящая героин. В довершение - пропал Грек, все распоряжения приходилось отдавать самой. То, что ей объявлена война, понятно, не понятно другое: кто объявил? Накануне из финансовой полиции пришло уведомление о проверке деятельности фирмы за все годы. Бред! Как осмелели! Пробовала созвониться с акимом - не соединяют, а сотовый отключен. И на прием не попасть - через помощника отказано. Ответить за все годы по финансам мог бы Атамбай, но ни как не новый главбух. К тому же сгорел офис. Теперь полиция вправе заподозрить заметание следов. Надо будет через Кошенова срочно выяснить, что там за новые ветры дуют, чем дышат в акимате и маслихате, откуда кипеш? Но и у него телефон заткнулся! Сволочь! Где пропадает!? Да, такого дня рождения не случалось!
Часов в пять утра пришло известие, что Грек с Кошеновым взяты в заложники. Она не поверила, и тогда в трубке послышался изменившийся голос Грека:
--Все, что они говорят - правда! На нас наехали Булат-Сифон с Иваном Ивановичем! С ними волгоградские! Требование - двадцать лимонов. Мурка, они не шутят, остался час! Не дашь согласия - нас сольют!
--Дурак! Начальник безопасности хренов! Тебе не фирму, тебе курей сторожить, сука! Ты и Шерифа так же... Мразь! Сдохните оба! Вы мне не нужны!
Телефон у Грека отобрали, и вежливый голос напомнил о времени. Час!
--И не мечтай, тварь! Можете пристрелить их, денег не получите!
В половине шестого узнала, что на складах за городом разгорелся бой. Склады пылают, охрана отстреливается, по характеру донесения становилось ясно: сопротивление сломлено.
Мурка металась по дому, пряча драгоценности и деньги по тайникам, известным только ей и Шерифу. Добра было столько, что емкости тайников не хватало, остальное, запаковав в большой полиэтиленовый мешок, незаметно от охраны вынесла и, ломая маникюр о занозистый черенок лопаты, закопала в малиннике.
Ровно в шесть позвонили, спросили решение.
--Пошел к черту, сволочь! - крикнула она, свирепо.- Я сказала - ничего не получите!
В трубке молчали. Потом предложили:
--Слушай!
Там Кошенов и Грек неразборчиво кричали и матерились. Раздались выстрелы - все смолкло.
--Слышала сучка? Твоя очередь!
Видимо, дача была окружена, потому что, почти сразу затараторили автоматы у ворот, защелкали пули по стенам дома, в поселке яростно залаяли псы. Со звоном разлетались оконные стекла и орала, отстреливаясь, охрана.
Когда несколько человек ворвались в дом, Мурка, задними ходами, проскочила к речке, несущей желтые воды. Было уже светло. Задыхаясь от бега, споткнулась и упала в холодные волны, ноги заскользили по камням, обросшим мхом, её подхватило и, переворачивая, понесло течением.
42
Этой ночью афганцы переплыли Пяндж. Бойцы погранотряда, используя приборы ночного видения, следили за передвижением талибов. Группа нарушителей бесшумно и уверенно двигалась в горы Таджикистана, туда, где ждала засада. Бой получился жестоким и коротким. Окруженные слуги Камалбека отстреливались яростно. Ни один не сдался в плен, хоть на это рассчитывали спецслужбы, в надежде нащупать нить, ведущую к Бородатому.
--Аллах акбар! - орали ополоумевшие фанатики, выбегая под пули.
Битва закончилось, а на другой стороне реки шнырял по берегу джип Почихана. По телефону он узнал результат похода, и оплакивал единственного сына.
Спецназ КНБ с подразделениями полиции брали под арест имущество "Серых волков" по всему Шымкенту и области. Шли аресты членов банды, списочный состав которой находился и в прокуратуре, и в полиции, и в КНБ. Над городом с утра кружили вертолеты, Ромейко с шефом-полковником, и с генералом УВД области, наблюдали за действиями подчиненных с воздуха.
--На час опоздали! - борясь с ревом мотора, кричал Ромейко. - Часть работы за нас выполнили воры!
--Это и к лучшему! - проорал генерал. - Людей сберегли! Риску меньше!
--Теперь с ворами бы разобраться! - добавил полковник, натягивая наушники.
А Цаца в это время, стряхнув ампулу и наполнив шприц, снова укололся. Торч ещё не наступил - постучали в окошко, выглянул - Мурка! Побежал открывать.
--Ка-какими путями?
--Твою квартиру не пасут! Отлежаться надо!
--Заходи, заходи!
Мурка, сменив батарею на телефоне Цацы, кому-то звонила, отдавала приказы, нервничала, орала. А Цаца глядел на неё бессмысленными глазами, рот растянулся в улыбке. Он видел только тонкую белую шею, нежное горло, и руки сами собой лезли в карман за старыми колготками. Подошел сзади, любуясь холеной, глянцевой кожей Мурки, накинул колготки, и борясь с извивающимся телом, стал затягивать петлю. Телефон выпал...
Когда раненый в живот Костя, еле волоча ноги, ввалился в квартиру, мать и отец с испугу ничего не могли спросить, только бессмысленно блеяли. Через некоторое время, придя в себя и кое-как осмыслив ситуацию, отец побежал заводить машину, чтобы срочно выезжать в Алма-Ату к родственникам, к другу хирургу. Главное - не отмечать в чимкентской больнице огнестрельное ранение. Костю уложили на сидение и жигуль сорвался с места. Не доезжая Тараза, стало совсем плохо, он бредил, не узнавал отца и мать, она держала его голову на коленях и смачивала губы водой. Километров через пять он затих.
43
Через неделю, когда суматоха в городе улеглась, Юля брела по аллее парка. Летний ветер теребил листву, здесь, в глубине, было тихо, спокойно и грустно. Присела на скамейку под вязом, вверху, спрятавшись за ветки, выводил трели кенарь. Грека нет. Странно. А любовь? Была?
Поднялась и пошла вдоль кустов шиповника, над которым вились редкие бабочки. Тетю Валю нужно увольнять, одной ей прислуга ни к чему. Спасибо конечно, что развязала утром, не появись она вовремя - загнулась бы Юля. А теперь хорошо заплатить, и уволить.
Выйдя из парка, зашла в продуктовый магазин, купила кефир, пельмени в пачке, двести граммов копченой колбасы, водку. На базарчике возле магазина купила килограмм помидоров и полкило абрикосов, и почувствовала - сзади тянут за сумку. Первая мысль: воры! Мгновенно собралась и обернулась.
--Юлька! Я так рад! - Сережа стоял тоже с покупками и улыбался.- Давно, давно не встречались!
--Сережа! - отлегло у неё от сердца. - Ты как здесь?
--Как и ты. Покупаю продукты.
--Из Кентау приехал?
--Нет. Еду. Из командировки возвращаюсь.
Они остановились на углу улицы, мимо проносились машины.
--Как живешь, Юлька? Так соскучился! - держа в обеих руках покупки, спросил он.
Она подошла ближе, прижалась головой в его груди.
--Хорошо живу. Очень хорошо. - и прижалась крепче, чтобы не видел слез.
--А я тоже хорошо. Иногда грустно, но все же благодарен тебе. Благодарен, что ты была, еще больше благодарен - что ушла. Ты не представляешь, как я любил, и никто не может представить. Не мог ничем заниматься, в голову ничего не лезло, только ты! Будто околдованный! Просто окаянство! Когда ты меня бросила, думал - жизнь кончилась! Но - нет, жизнь продолжается. Встретил девушку, люблю не так, как тебя, а я счастлив. Вот понимаешь - счастлив! Надежно с ней. Спокойно. Благодарен тебе, благодарен судьбе за это. Раньше, когда мысли были только о тебе, не мог писать. А теперь, за этот год, сочинил труд, который оценили в Алма-Ате. Представляешь? Зовут на работу. Но не знаю. Жена в положении... А без неё я никуда.
Юля незаметно смахнула слезу.
--Рада за тебя. Рада, что все удачно получилось. Будет девочка - назови Юлей? А? Прошу!
--Н-нет. Мы придумали другое имя.
Юля помолчала.
--Ну, и правильно. Что ж, прощай?
--Прощай, Юля. Удачи тебе. Пока.
Они разошлись.
После обеда Юля проехала на кладбище, проходя мимо могилы Шерифа, увидела свежие цветы с ленточкой: "От Мурки".
Июнь, 2003 год.
--Грек, - слабо прогундосила она, не раскрывая глаз, - отдохни. Не надо подвигов. А! Как знаешь...
Он еще раз дернулся, и бесславно слез, примостившись рядом.
Вошла банщица, женщина средних лет, собрала пустые бутылки, смахнула мусор со стола, повозила шваброй, убирая набежавшие лужи, и собралась выйти. Грек поднял голову:
--Самовар поставь. Чтоб горячий был, крепкий, чтобы... И смородинки туда, и ...
Он не договорил, дверь в парилку пнули, ворвался Костя, взъерошенный и решительный. Оттолкнул банщицу, кивнул ей, чтоб исчезла.
--Грек, барно устроился! Там на торговый дом наехали! Человек пять директора на бас взяли, он им нашу маляву на храпку, а они ему - хлыну под ребро! Фиалки с сейфа выгребли, директора укоцали, и ушли с шумом! Братва в умате!
Грека с дивана подбросило пружиной, Юля перевернулась на живот, спрятав груди, но выставив на обозрение молочный зад.
--Кто!?
--Да кто? Не знаю! Пацаны звонданули!
Минут через двадцать влетели они в торговый дом, полицейские допрашивали свидетелей, труп директора застыл в кабинете, сейф вскрыт и распотрошен. Знакомый следак задал несколько вопросов Греку, поинтересовался, нет ли подозреваемых.
--Подозреваемые есть всегда! - ответил Грек, и нервно закинул порцию насвая в рот. - Думаю на гастролеров из Ташкента. Больно экипаж дерзкий, бомбанули, и юзом!
--Муратидзе в курсе?
--Да! Едет!
Мурка подкатила, но помочь следователю не смогла. Вместе с новым бухгалтером выяснили, что из сейфа исчезло ориентировочно тридцать семь тысяч долларов, и сто двадцать тысяч тенге. Когда полиция убралась, а труп увезли в морг - состоялся небольшой разбор полетов.
--Кто на стреме стоял? - почти спокойно, растягивая слова, спросила Мурка у толпы братанов. Но именно это и было плохим признаком, признаком, о котором знали многие. Лучше бы орала! - Кто пропустил стеклорезов в помещение?
Двое накачанных, выпуклогрудых, коротко стриженных парней в малиновых пиджаках опустили глаза.
--Мы. Мы объясним, Мурка! Он ведь нас сам услал...
--Объяснять будешь на экзаменах,- прервала она, - присяжным заседателям. А мне ясно. По глазам вижу: раздавили ампулу на двоих, и побаловались антрацитом. А вы, разве сами не видите?
--Что?
--Аут над арбузами вьется! Не видите? Аут! Короче. Три недели. Ладно, тридцать дней. Месяц! Через месяц притащите бухгалтеру зелени сорок тонн. Сами пацаны видите, все справедливо. Я даже директора на вас не вешаю, хотя, в таких случаях, мы обычно ремонтируем чердаки бездарным фраерам. Бельма не округляйте, они от антрацита круглые!
--Мурка! Откуда у нас такие бабки!
--Ты мне войдот устраивай! Впадать в распятие надо было, когда мамкино белье на сулейку спускал, сука. Когда бимбары на голощелок, на марганцовку, да на муцифаль растратил, падла. А теперь, говорят, ханкой увлекаешься, когда волчье солнышко всходит. Не так? Где бабки возьмете, меня не интересует. Хату продай, убей пахана - твои проблемы. Ваши! Через месяц вам не позавидует ни один бомж. Все! Пошли вон, пьянь!
Толпа расступилась, и парни, пряча глаза от братвы, удалились.
К Мурке подошел и нагнулся один из телохранителей, прошептал несколько слов. Она вскочила, и села.
--Откуда узнал?
--Сейчас по трубе с ним базарил.
--Доверять можно?
--Да мы с ним по малолетке одну зону топтали!
Мурка повернулась к Греку.
--Грек! Прояснилось кое-что! Из бригады Нишана инфу кинули: директора валили "Когти орла". Нук, узнай, как там Батырхан поживает? Дашь мне трубу потом.
Грек достал сотовый, пробежался по клавишам и прислушался.
--Батырхан? Это Грек. А-а... Узнал, значит? Ну, как, как... Хотелось бы порадоваться вместе с тобой. Ха-ха! Не-эт! Нет! А Мурка да, здесь. Мечтает с тобой пообщаться! Угу. Да вопросы возникли, уж не обессудь.
Передал телефон Мурке.
--Ассалам алейкум, Батырхан. Как поживаешь, дорогой? Хм... Есть кое-что... Ну ладно! Ты мне лучше ответь, Баке. Верные люди передают, ну очень гнилую информацию. Не хочу в неё верить, вот, звоню. Про наш торговый дом слышал уже? Что скажешь? Ну да! Ну да! - иронизировала Мурка. - Так таки и не в курсе? А мне говорят, балуют твои ребята. Давай-давай! Сорок минут? Полчаса? Жду... Жду!
Мурка, Грек, новый бухгалтер и Костя сидели в креслах за журнальным столиком, боевики стояли за их спинами. Мурка порылась в сумочке, и попросила, обращаясь ко всем:
--Дайте закурить!
Сразу несколько рук протянули сигареты, она выбрала красный "Соверен", Костя чиркнул зажигалкой.
--Через полчаса уточнит. - сказала она, прикуривая. - Я этого мудака давно знаю, он еще старшим опером был, когда хозяин одного богоугодного заведения возил меня к врачу в Туркестан.
Скривилась в улыбке.
По долгу службы оперуполномоченный лейтенант Батырхан частенько наведывался в неспокойную детдомовскую общагу. И о том, что директор сожительствовал со многими воспитанницами - прекрасно был осведомлен. Да чего уж! Старшие девчонки рассказывали, как пользовался их услугами милиционер, а как надирался до свинства на пару с директором, запершись в кабинете - сама являлась свидетелем не один раз. Правда, когда оперативничек разевал рот на бойкую смазливую грузинку, ревнивый директор бесцеремонно его захлопывал. Что да, то да. Никто не испробавал её тела, даже ответственный работник горкома партии, имя которого уже забыла, но который, говорили, занимал ого-го какой пост! - не добился согласия директора в этом вопросе. Мало того! Клеопатру ни разу не посылали в глубоко законспирированный публичный дом в частном секторе отдаленного квартала - обслуживавший сливки городского общества, хотя других, рослых девочек, с их согласия, и после индивидуальной идеологической обработки - возили как правило. В этом смысле директору спасибо. Он её, как говорится, по-своему любил. Для того, чтобы никто из девочек не проболтался, и чтобы никто из посторонних не вертелся в стенах детского дома - держали там надежного человека из уголовного розыска, Батырхана. Официально - присматривал за трудноподдающимися детьми. На деле же, в случае вышестоящих проверок обкома партии или родного законоохранного ведомства - просто запугивал девчонок, и те рты держали закрытыми. А скандал случился не там, откуда ждали. Одна из малолетних любовниц рассказала обо всем жене директора. Но и после, когда директора не стало, а Клеопатра начала приворовывать на рынках, хамовитый Батырхан, проводя с нею воспитательные беседы, так и не смог ею воспользоваться. Но как хотел! А потом и его справадили в отставку, когда выяснилась связь милиционера и директора в растлении несовершеннолетних.
Мурка снова усмехнулась.
--По голосу чую, брешет тварь. Брешет!
Вскоре раздался звонок Батырхана.
--Мурка! - голос был кислым и неубедительным. - Это не наши. Возможно из бригады Нишана? Ты проверь, проверь. Включи свои связи.
Батырхан говорил, а кто-то, находясь с ним рядом, советовал, и Мурка хорошо слышала: "Да пошли ты её на хер! Пускай радуется, что саму не бомбанули!"
Батырхан:
--Неприятная история. Но ты же знаешь, как я к тебе отношусь. У нас давняя дружба...
Голос в трубке, несколько слабее: "Эту читу давно взять пора под красный галстук. Что ты с ней возишься? Ну, положили мы этого дирек...
Тут, видимо, Батырхан зажал микрофон рукой, и ничего не стало слышно.
Батырхан:
--А короче, Мурка... Что за базар? Приезжай, шашлыком побалуемся. Обсудим твои проблемы, может, придумаем чего-нибудь?
Мурка выслушала молча.
--Ошибаешься, Батырхан. Это у тебя проблемы. - и аккуратно отключила трубку. - Подняла глаза на Грека. - Они!
Братва загудела.
Грек развел руками: мол, кто бы сомневался!
--Что делать будем? - спросил, прищурившись.
--А что? Собирай всех. Всех! По машинам!
Вскоре управление верхнего рынка плотно оцепила пара сотен коротко стриженных парней, никого не впускали, не выпускали. Батырхан, люди которого "доили" рынок, тоже оказался здесь. Охрана не вякала. Главная сила "Когтей орла" заключалась не в количестве членов банды, а в том, что многие из них имели корочки ментов. Они могли устроить любые проверки, арестовать кого угодно, при необходимости вызвать ОМОН, но чаще всего справлялись сами: запугиванием и шантажом добивались от предпринимателей нужных процентов. Всего в банде числилось человек пятнадцать-двадцать членов. Мурка сидела в мерседесе на заднем сидении, напротив окон управления и ждала. Четверо боевиков впереди Грека стучали каблуками по коридору, распахивая двери комнат. Батырхан вышел в сопровождении трех людей, его осведомили об окружении здания.
--В чем дело, Грек? Что за приколы? - вместо приветствия воскликнул он.
--Полный атас! Мурка в машине, побазарить надо! - мрачно бросил Грек, указывая на выход.
Батырхан засомневался.
--Пусть идет сюда.
--Пошли Баке, пошли. - пригласил Грек, и тронул кобуру под пиджаком.
В коридор с улицы ввалились еще несколько боевиков. Батырхан нехотя согласился, и махнул своим, чтобы не отставали. Их провели через оцепление, и предложили Батырхану сесть в мерседес с тонированными стеклами, парни остались возле машины.
Мурка курила, откинувшись к противоположной двери, стряхивала пепел на пол.
--Мне нужны эти люди и бабки. - спокойно сказала, облизывая крашенные губы.
--Мурка, я тебя давно знаю...
--Ну ладно, Батырхан. Без понтов.
--Какие понты? Считаешь, я валил твоего директора?
--Хватит уши тереть! Слушай, мент, тебя удавят прямо здесь, в машине. А вон тех парней, - показала на людей Батырхана, - скормят поросятам!
Еще раз затянулась, выдохнула дым, стряхнула пепел на коврик.
--Думаешь, угрожаю?
Стукнула наманикюренным ногтем по стеклу, подавая сигнал, и сразу в машину ввалились Цаца с Греком. Грек плюхнулся на переднее сидение, возле шофера, а Цаца примостился на заднем, потеснив Батырхана, который оказался между ним и Муркой. Батырхановская тройка стояла спокойно, за тонировкой не видно было, что происходит в машине. Грек достал пистолет и начал накручивать на ствол длинный глушитель, Цаца вынул капроновый шнур и намотал на ладонь.
Батырхан не показывал вида, что испугался. Повторил, елозя на сидении:
--Мурка, я тебя давно знаю...
--Хочешь напомнить, как трахал тринадцатилетних голощелок? - не повышая голоса, спросила она. - Как лез по пьяни ко мне под платье? А, опер? Это хотел напомнить? Как в Туркестане все перессали, когда у меня открылось кровотечение после аборта? Как поставлял проституток для работников горкома партии и комсомола? Да-а, сутенер. Ты меня давно знаешь. Мы с тобой ба-альшие друзья. Но что делать, бизнес есть бизнес. Ты хапнул не свое и убил человека, что за это полагается - знаешь.
Грек докрутил глушитель, всадил полную обойму в рукоятку, и, передернув затвор, заслал патрон в приемник.
--Первые две пули резиновые. - сказал он. - Но с короткого расстояния, сам знаешь, хватает, чтобы башку расколоть на части. Ты ведь мент? Хоть и бывший. В оружии хорошо разбираешься.
За окном было видно, как потеснили людей Бытырхана, как Костя и другие ротные, вместе с братвой отгоняют любопытных.
Батырхан труханул крепко, об этом говорило белое, как мрамор, лицо, но голос по-прежнему не выдавал волнения.
--Нервные все какие... - пробормотал он, глядя на спинку переднего сидения. - Хорошо, Мурка. Я действительно знаю, кто это сделал. Но сделано без моего ведома, поверь. Я и сам наказал бы козлов - ты вмешалась. Три придурка от рук отбились, от них одна головная боль. Давай: к вечеру тебе принесут деньги. Идет?
--Идет. Не к вечеру, а через два часа. С процентами.
Батырхан подумал.
--Согласен. Сейчас три. Значит в пять?
--В пять в моем офисе.
--Я могу идти? - улыбнулся Батырхан, но глаза оставались колючими и настороженными.
--Хм. Хм. Иди.
Цаца открыл дверь, выпустил пассажира, тот забрал своих и скрылся за цепью боевиков. Грек спросил недовольно:
--Зачем ты это сделала? Нужно было держать здесь.
--А куда ему деться? Да и... Мокрый гранд не на нем висит.
Оцепление сняли, боевики переместились за Муркой к офису. Ровно в пять, без опоздания, к конторе подкатила белая пятерка. Из неё вылезли двое казахов средних лет, оба с темными, непрозрачными полиэтиленовыми пакетами в руках. Прошли в кабинет, в котором находились Мурка, Грек, Костя и новый бухгалтер. Один - молча вывалил на стол пачки долларов и россыпью - купюры в тенге. Второй - аккуратно положил пакет рядом с денежной кучкой.
Мурка поинтересовалась, кивнув на пакет:
--А это? Что там?
--Проценты. - ответили гости, и собрались уходить.
Грек пакет приподнял, оценивая на вес, и перевернул. Мурка отшатнулась: на стол упали отрубленные кисти рук, ручьи крови разбежались по столу. Подавив замешательство и брезгливость, просипела посланникам:
--Передайте Батырхану - расчет!
41
Флигелек был заперт изнутри, пожилая хозяйка редко наведывалась к постояльцу, но он, однако по привычке задвигал шпингалет на хилой двери. Выглянул в пыльное окошко - в огороде цвели помидоры, алела на грядках обработанная клубника, дальше, вдоль забора - растянулся густой малинник. Раз в месяц квартирант отдавал бабке три тысячи тенге, и оставался полным хозяином аккуратной, побеленной времянки.
В майке отполз от окошка к табурету, на котором валялись шприцы, черная ложка, обрывки газеты "Шара-бара", опрокинутая пустая бутылка водки. Спичками прожег иглу на шприце, выкачал из ампулы морфин, и, поработав ладонью, чтоб вздулись вены, с вожделением проткнул тонкую синюю жилу. Выдавил дозу, выдернул шприц, начал ощущать прилив бодрости, которая обычно предшествовала гону, когда он, начиная уезжать - грузил чужие уши байдой.
На раскладушке сидела полуобнаженная женщина и наблюдала за его возней. Наблюдала, как он приходил в себя, как засветился румянец на щеках, как губы расплылись в самодовольной улыбке, когда взглянул на неё.
--Баян негодный. - сказал, отшвыривая шприц к дверям. - Третий раз одним ширяюсь! На прошлой неделе подсел на измену - не представляешь, что это такое. Кайфоломщик один облом устроил. Но теперь ништяк! Сначала не догнался, а теперь ништяк.
Женщина покачала головой.
--В кого ты превратился?
--А что?
--Олень упыханный! У тебя глюки в глазах!
--Имею право! Два дня выходной.
--Зря я пришла...
--Почему?
--Ты же давно не мужчина! По началу был зверь, а сейчас...
--Ну-ну! Оттрахаю знаешь как?
--Да пошел ты! - она поднялась с раскладушки и оделась, намереваясь выйти.
--Стой! - Цаца поднялся с колен и встал в рост. - Стой, говорю!
--Убери грабли!
--Стой, сука! - заломил руку так, что Юля вскрикнула.
Отчаянно сопротивляясь, вырвалась и выхватила и сумки маленький белый пистолет, подаренный Греком. Цаца отпрянул:
--Ты чё, масть рогатая?!
--Уйди лучше, Саша.
--Ты чё, Юлька!? Ну не хочешь - не надо! В следующий раз тогда!
--Придурок! - она медленно пятилась к двери.
Возле двери на мгновение отвернулась, и в этот момент подскочил Цаца, накинул на шею колготки и начал затягивать удавку. Она выронила пистолет, захрипела.
--Месалина, Мессалина! - бормотал Цаца, напрягаясь изо всех сил. - Была Мессалина, и нет её!
Юля теряла сознание, но в дверь застучали, Цаца с испугу выпустил жертву, отлетел в сторону и стал лихорадочно напяливать одежду. Юля, с трудом приходя в себя, подняла пистолет и сунула обратно, в сумку.
--Саша! - настойчиво звала хозяйка, тарабаня безостановочно. - Тебя к телефону зовут! Я сказала - ты дома! Выходи!
Цаца метнулся к крану, плеснул на лицо, на волосы холодной воды и потряс головой, брызгая и фырча.
--Сейчас! Сейчас открою!
Когда открыл - Юля шмыгнула под носом у хозяйки и устремилась к воротам, на выход.
--Кто звонит? Почему не на сотовый?
--А я почем знаю?
Пошла впереди него - к дому, где стоял телефон, Цаца следом. Сзади наблюдал за её шеей: старческой, дряблой, смуглой. Она маячила перед глазами - Цаца сжимал колготки в кармане брюк. Голова на этой шее тряслась из стороны в сторону, точно торчала на пружине, и вызывала раздражение. Цаца отвернулся, потупился, но опять свернул взгляд на морщинистую шею.
В доме поднял трубку и прислушался, на том конце кто-то сопел и ждал.
--Алё? - спросил, присаживаясь на стул.
--Ну ты чё, тля, мобилу не берешь? - проорали там рассерженно. Отключил, что ли?
--Батарея наверно села.
--Твою мать! Быстро, хватай тачку и в офис!
--Что стряслось? Разве у Мурки не день рождения? У нас ведь выходной!
--Быстро, быстро! Некогда базарить! Нападение!
Когда Цаца подъехал к офису, все находились уже там. Помещение выгорело дотла, очевидцы рассказывали, как из проезжающей машины преступники выпустили то ли гранату, то ли ракету. Некоторые показывали полицейским, что машина эта - белая жигули, другие утверждали - иномарка. По случаю дня рождения Мурки - офис пустовал, даже охранник, в сорокаградусную жару отлучался испить пива в ближайшем магазине. Большого прока от ментов никто не ожидал. Тут крутились и каэнбэшники. Ромейко в сторонке задавал вопросы Муратидзе.
--Вы, конечно, никого не подозреваете? Кто это сделал?
--Представления не имею.
--У вас нет врагов?
--Ну да! В бизнесе такое бывает?
--А подробней?
--Подробней с моими юристами. Я могу дать некорректную информацию.
--Ничего. Мне интересно именно от вас услышать что-нибудь полезное.
--Полезное? Не знаю... Мы тут работали с прибалтами, хлопковые дела. Случился форс-мажор. Может, обиделись?
--Проверим. Как же вы своего бухгалтера потеряли? Такая дружба, такая дружба...
--Недоглядели... Без него как без рук. Новый совсем не то, что нужно.
--Сочувствую. Хм. А вы не изменили своего мнения?
--По поводу чего?
--Как-то вы сказали, что считаете меня талантливым сыщиком...
--И теперь говорю. Умного человека за версту отличишь от сирого.
--Спасибо и на том. Скоро увидимся, а пока - до свидания.
--До свидания.
Ромейко отошел, с полковником они сели в служебную волгу.
--Что думаете? - спросил полковник, рассматривая в окно черный, сгоревший офис.
--Брать надо. Наделают делов.
--Да. Только афганцы все еще молчат. Если раньше времени возьмем Мурку - как бы не спугнуть их там. След нужен! Бородатый нужен! Ждем несколько деньков, может, вылезут? А?
--Нам деваться некуда. Ждем.
Каэнбэшники уехали.
Суматоха продолжалась до позднего вечера.
Ночью в квартиру Грека осторожно постучали. За всеми этими делами спать он ещё не ложился, тетя Валя ушла домой, а Юля дрыхла в спальне. Грек передернул пистолет и на цыпочках подошел к двери, выглянул в глазок. Никого не было видно.
--Кто?
Теперь в глазке появился Кошенов, хрипло попросил:
--Открой, Грек!
--Ты чего, Али Кошенович? Что стряслось?
--Да открой же! Мурка прислала!
Грек отодвинул засовы и открыл тяжелую железную дверь, выглянул на площадку. И в мгновение у него выбили пистолет те, кто стоял по бокам Али Кошеновича, больно прижимая стволы к ребрам. Грек не успел даже вскрикнуть руки заломили за спину и втолкнули назад, в квартиру. Одного из четверых он узнал, прорычал сдавленно:
--Ланцет!? Падла, ты что делаешь!?
--Привет от Булата-Сифона! - отозвался Ланцет и крутанул ему руку так, что раздался хруст ломаемой кости.
Грек взвыл, и, бросая злобные взгляды на воров, разразился угрозами:
--Акус поганый!! Забыл, гондон, вкус маслин!? Так мы угостим тебя! А прежде у меня парашу лизать, гад, будешь!
Когда он давился угрозами, дверь из спальни отворилась, появилась сонная Юля. И не успела моргнуть - глубоко в дверной косяк вонзился нож, Ланцет, стоя к ней спиной, увидев её в последнюю секунду - отвел бросок. Её тут же связали и кинули в постель.
Кошенов, прижавшись к стене, со страхом наблюдал за погромом. Сам он попал в лапы воров - запирая гараж. Били его крепко и мастерски, чтобы не испортить фейс. Затем защелкнули наручники, втолкнули в машину и привезли сюда.
Грек, скорчившись, катался по полу. Ланцет по-хозяйски обошел квартиру, удивляясь роскоши и безвкусице жильцов, заглянул на кухню, выудил из кастрюли кусочки холодного мяса для бефстроганов, попробовал, и вытер пальцы о кухонное полотенце. Вернулся в прихожую.
--Жизнь не гарантирую, тунгуз тупорылый. - сказал, обращаясь к Греку, трогая его носком туфля. - Мне ты не нужен. Все зависит от твоей флики, от Мурки. Если не отдаст бабки через три часа - вам обоим кердык.
Грека и Кошенова сцепили одними наручниками и повели на улицу, Юлю, с заклеенным скотчем ртом, бросили в квартире. Южная ночь была звездной и жаркой. После охлажденного кондиционером воздуха в доме у Грека - на улице дышалось с трудом. Пленников втолкнули в газель без окон, машина рванула петлять по Шымкенту. Минут через двадцать приехали в переулок неподалеку от свинцового завода, заложникам завязали глаза и провели в подвал частного двухэтажного дома. Здесь их, каждого по отдельности, приковали к чугунному водогрейному котлу, закопченному, объемному, от которого тянулись трубы на первый этаж.
--Ланцет, ты чё, падла, не понимаешь? Тебя ведь порвут на куски! скукожившись от боли в плече, простонал Грек. - Мы могли бы договориться! Есть хорошие бабки! Получишь, и на хер тебе Булат-Сифон!
--Молчи, ублюдок. - лениво ответил Ланцет, раскуривая сигарету.
--Ну, дай хоть закурить! - попросил Грек, забыв, что перешел на насвай.
Ланцет согласно кивнул, и Греку вставили зажженную сигарету в рот.
Кошенов подавленно молчал, у него не укладывалось в голове, что с "Серыми волками" можно так поступить. С бандой, которая в течении нескольких лет наводила ужас не только на мирных жителей, но и на преступный мир. На организацию, связи которой по вертикали уходят далеко за пределы Шымкента.
Мурке было не до сна. Из Кзыл-Ординской области сообщили, что уничтожен нефтеперегонный заводик, принадлежащий фирме "Ынтымак LTD", спрятанный далеко в степи, дававший стабильную, не облагаемую налогами прибыль. Для охраны второго такого же заводика - отправились из Шымкента боевики. Кроме того, под Ленгером ликвидирована тайная лаборатория, производящая героин. В довершение - пропал Грек, все распоряжения приходилось отдавать самой. То, что ей объявлена война, понятно, не понятно другое: кто объявил? Накануне из финансовой полиции пришло уведомление о проверке деятельности фирмы за все годы. Бред! Как осмелели! Пробовала созвониться с акимом - не соединяют, а сотовый отключен. И на прием не попасть - через помощника отказано. Ответить за все годы по финансам мог бы Атамбай, но ни как не новый главбух. К тому же сгорел офис. Теперь полиция вправе заподозрить заметание следов. Надо будет через Кошенова срочно выяснить, что там за новые ветры дуют, чем дышат в акимате и маслихате, откуда кипеш? Но и у него телефон заткнулся! Сволочь! Где пропадает!? Да, такого дня рождения не случалось!
Часов в пять утра пришло известие, что Грек с Кошеновым взяты в заложники. Она не поверила, и тогда в трубке послышался изменившийся голос Грека:
--Все, что они говорят - правда! На нас наехали Булат-Сифон с Иваном Ивановичем! С ними волгоградские! Требование - двадцать лимонов. Мурка, они не шутят, остался час! Не дашь согласия - нас сольют!
--Дурак! Начальник безопасности хренов! Тебе не фирму, тебе курей сторожить, сука! Ты и Шерифа так же... Мразь! Сдохните оба! Вы мне не нужны!
Телефон у Грека отобрали, и вежливый голос напомнил о времени. Час!
--И не мечтай, тварь! Можете пристрелить их, денег не получите!
В половине шестого узнала, что на складах за городом разгорелся бой. Склады пылают, охрана отстреливается, по характеру донесения становилось ясно: сопротивление сломлено.
Мурка металась по дому, пряча драгоценности и деньги по тайникам, известным только ей и Шерифу. Добра было столько, что емкости тайников не хватало, остальное, запаковав в большой полиэтиленовый мешок, незаметно от охраны вынесла и, ломая маникюр о занозистый черенок лопаты, закопала в малиннике.
Ровно в шесть позвонили, спросили решение.
--Пошел к черту, сволочь! - крикнула она, свирепо.- Я сказала - ничего не получите!
В трубке молчали. Потом предложили:
--Слушай!
Там Кошенов и Грек неразборчиво кричали и матерились. Раздались выстрелы - все смолкло.
--Слышала сучка? Твоя очередь!
Видимо, дача была окружена, потому что, почти сразу затараторили автоматы у ворот, защелкали пули по стенам дома, в поселке яростно залаяли псы. Со звоном разлетались оконные стекла и орала, отстреливаясь, охрана.
Когда несколько человек ворвались в дом, Мурка, задними ходами, проскочила к речке, несущей желтые воды. Было уже светло. Задыхаясь от бега, споткнулась и упала в холодные волны, ноги заскользили по камням, обросшим мхом, её подхватило и, переворачивая, понесло течением.
42
Этой ночью афганцы переплыли Пяндж. Бойцы погранотряда, используя приборы ночного видения, следили за передвижением талибов. Группа нарушителей бесшумно и уверенно двигалась в горы Таджикистана, туда, где ждала засада. Бой получился жестоким и коротким. Окруженные слуги Камалбека отстреливались яростно. Ни один не сдался в плен, хоть на это рассчитывали спецслужбы, в надежде нащупать нить, ведущую к Бородатому.
--Аллах акбар! - орали ополоумевшие фанатики, выбегая под пули.
Битва закончилось, а на другой стороне реки шнырял по берегу джип Почихана. По телефону он узнал результат похода, и оплакивал единственного сына.
Спецназ КНБ с подразделениями полиции брали под арест имущество "Серых волков" по всему Шымкенту и области. Шли аресты членов банды, списочный состав которой находился и в прокуратуре, и в полиции, и в КНБ. Над городом с утра кружили вертолеты, Ромейко с шефом-полковником, и с генералом УВД области, наблюдали за действиями подчиненных с воздуха.
--На час опоздали! - борясь с ревом мотора, кричал Ромейко. - Часть работы за нас выполнили воры!
--Это и к лучшему! - проорал генерал. - Людей сберегли! Риску меньше!
--Теперь с ворами бы разобраться! - добавил полковник, натягивая наушники.
А Цаца в это время, стряхнув ампулу и наполнив шприц, снова укололся. Торч ещё не наступил - постучали в окошко, выглянул - Мурка! Побежал открывать.
--Ка-какими путями?
--Твою квартиру не пасут! Отлежаться надо!
--Заходи, заходи!
Мурка, сменив батарею на телефоне Цацы, кому-то звонила, отдавала приказы, нервничала, орала. А Цаца глядел на неё бессмысленными глазами, рот растянулся в улыбке. Он видел только тонкую белую шею, нежное горло, и руки сами собой лезли в карман за старыми колготками. Подошел сзади, любуясь холеной, глянцевой кожей Мурки, накинул колготки, и борясь с извивающимся телом, стал затягивать петлю. Телефон выпал...
Когда раненый в живот Костя, еле волоча ноги, ввалился в квартиру, мать и отец с испугу ничего не могли спросить, только бессмысленно блеяли. Через некоторое время, придя в себя и кое-как осмыслив ситуацию, отец побежал заводить машину, чтобы срочно выезжать в Алма-Ату к родственникам, к другу хирургу. Главное - не отмечать в чимкентской больнице огнестрельное ранение. Костю уложили на сидение и жигуль сорвался с места. Не доезжая Тараза, стало совсем плохо, он бредил, не узнавал отца и мать, она держала его голову на коленях и смачивала губы водой. Километров через пять он затих.
43
Через неделю, когда суматоха в городе улеглась, Юля брела по аллее парка. Летний ветер теребил листву, здесь, в глубине, было тихо, спокойно и грустно. Присела на скамейку под вязом, вверху, спрятавшись за ветки, выводил трели кенарь. Грека нет. Странно. А любовь? Была?
Поднялась и пошла вдоль кустов шиповника, над которым вились редкие бабочки. Тетю Валю нужно увольнять, одной ей прислуга ни к чему. Спасибо конечно, что развязала утром, не появись она вовремя - загнулась бы Юля. А теперь хорошо заплатить, и уволить.
Выйдя из парка, зашла в продуктовый магазин, купила кефир, пельмени в пачке, двести граммов копченой колбасы, водку. На базарчике возле магазина купила килограмм помидоров и полкило абрикосов, и почувствовала - сзади тянут за сумку. Первая мысль: воры! Мгновенно собралась и обернулась.
--Юлька! Я так рад! - Сережа стоял тоже с покупками и улыбался.- Давно, давно не встречались!
--Сережа! - отлегло у неё от сердца. - Ты как здесь?
--Как и ты. Покупаю продукты.
--Из Кентау приехал?
--Нет. Еду. Из командировки возвращаюсь.
Они остановились на углу улицы, мимо проносились машины.
--Как живешь, Юлька? Так соскучился! - держа в обеих руках покупки, спросил он.
Она подошла ближе, прижалась головой в его груди.
--Хорошо живу. Очень хорошо. - и прижалась крепче, чтобы не видел слез.
--А я тоже хорошо. Иногда грустно, но все же благодарен тебе. Благодарен, что ты была, еще больше благодарен - что ушла. Ты не представляешь, как я любил, и никто не может представить. Не мог ничем заниматься, в голову ничего не лезло, только ты! Будто околдованный! Просто окаянство! Когда ты меня бросила, думал - жизнь кончилась! Но - нет, жизнь продолжается. Встретил девушку, люблю не так, как тебя, а я счастлив. Вот понимаешь - счастлив! Надежно с ней. Спокойно. Благодарен тебе, благодарен судьбе за это. Раньше, когда мысли были только о тебе, не мог писать. А теперь, за этот год, сочинил труд, который оценили в Алма-Ате. Представляешь? Зовут на работу. Но не знаю. Жена в положении... А без неё я никуда.
Юля незаметно смахнула слезу.
--Рада за тебя. Рада, что все удачно получилось. Будет девочка - назови Юлей? А? Прошу!
--Н-нет. Мы придумали другое имя.
Юля помолчала.
--Ну, и правильно. Что ж, прощай?
--Прощай, Юля. Удачи тебе. Пока.
Они разошлись.
После обеда Юля проехала на кладбище, проходя мимо могилы Шерифа, увидела свежие цветы с ленточкой: "От Мурки".
Июнь, 2003 год.