Страница:
том, что в них нет символизма. Море есть море, старик есть старик, мальчик
- это мальчик, марлин - это марлин и акула такая же, как и остальные. Люди
домысливают все сами, заглядывая за поверхность, всегда ищут большего. Для
меня это, по крайней мере, непонятно. Я провела мое детство в Японии,
отрочество в Соединенных Штатах. Во мне есть часть, которая любит видеть в
вещах намеки и соприкасаться с тайной. Но Американская часть никогда
ничему не доверяет и всегда ищет материальный источник во всем.
В целом, я должна сказать, что лучше не доверять, хотя линии
интерпретации должны быть обнаружены раньше, перед перестановкой причин,
которую я позволяю своему мозгу. Я все та же, не отказываюсь от этого
качества характера, которое хорошо служило мне в прошлом. Это не
аннулирует точку зрения Хемингуэя, так же как и мою, так как ни одна не
претендует на полную истину. Однако в моей теперешней ситуации, я уверена,
моя - больший потенциал для выживания, так как я имею дело не только с
"вещами", но и с избранными временем Державами и Княжествами. Я хотела бы,
чтобы это было не так, и тогда эпигон был бы не более чем артефактом,
сродни мыльным пузырям. Но за всем этим что-то стоит, вне всякого
сомнения, так как у желтого самолета был пилот.
Рыбак видит меня и машет рукой. Я машу в ответ с удовольствием.
Я удивлена той готовностью, с которой я воспринимаю это ощущение. Я
чувствую, что это должно быть связано с общим состоянием моего здоровья.
Этот свежий воздух и путешествие пешком, по-видимому, укрепили меня. Мои
чувства стали острее, мой аппетит лучше. Я потеряла в весе, но приобрела
мускулы. Я не пользовалась лекарствами несколько дней.
Отчего бы это?.. Действительно ли это хорошо? Правда, я должна
поддерживать мои силы. Я должна быть готова ко многим вещам. Но слишком
много сил... Может быть, это саморазрушение в терминах моего общего плана?
Равновесие, вероятно, я должна искать равновесие.
Я смеюсь, в первый раз не помню с каких пор. Смешно пребывать в
жизни и смерти, болезненности и здоровье таким же способом, как и герой
Томаса Манна, когда я уже прошла четверть всего пути. Мне понадобится вся
моя сила - и, возможно, еще больше во время пути. Раньше или позже счет
будет предъявлен. Если ожидание окончено, я должна сделать мой собственный
"саки." Между тем, я решаю наслаждаться тем, что у меня есть.
Когда я нанесу удар, это будет моим последним вздохом. Я знаю это.
Этот феномен известен мастерам военного дела разных вероисповеданий. Я
вспоминаю историю, рассказанную Евгением Херригелем об обучении с
наставником "киудо", о натягивании тетивы и ожидании, ожидании, пока
что-то не даст сигнал отпустить ее. Два года он делал это, пока его
"сенсей" дал ему стрелу. Я забыла, как долго после этого он повторял это
действие со стрелой. Итак, все это начало получаться вместе, истинный миг
мог бы появиться и стрела могла бы полететь, могла бы полететь в цель.
Прошло много времени, прежде чем он понял, что этот момент всегда приходит
с последним выдохом.
Так в искусстве, так и в жизни. По-видимому, такие важные вещи, от
смерти до оргазма, происходят в момент пустоты, в точке остановки дыхания.
Вероятно, все они не более чем отражение смерти. Это глубокое осознание
для таких как я, что моя сила должна с необходимостью следовать из моей
слабости. Это управление, способность найти именно тот момент, который
больше всего мне подходит. Но, как я верю тому, что нечто во мне знает,
где ложь? Слишком поздно теперь пытаться построить мост к моему сознанию.
Я составила свои маленькие планы. И поместила их на заднюю полку своего
сознания. Я могу оставить их там и вернуться к другим делам.
Тем временем я впитываю этот момент вместе с соленым воздухом, говоря
себе, что океан есть океан, рыбак есть рыбак и Фудзи всего лишь гора.
Затем я медленно выдыхаю...
Огонь в ваших внутренностях, следы зимы как пряди древних волос.
Картина более устрашающая, чем реальность этим вечером.
Этот ужасный красный оттенок не пылает на рое облаков. Я все еще
двигаюсь. Перед лицом древних сил Кольца Огня трудно не стоять с
внутренней дрожью, скользя назад через геологическую вселенную ко временам
творения и разрушения, когда возникали новые земли.
Великое излияние, ослепительные вспышки, танец молний как корона.
Я погружаюсь в огонь и изменение.
Прошлую ночь я спала в пристройке маленького Сингонского храма, среда
кустарников, подстриженных в виде драконов, пагод, кораблей и зонтиков.
Там было много обычных пилигримов и священнослужитель вел огненное
священнодействие - "гома" - для нас. Огни Фудзи напомнили мне об этом, так
же как тогда огонь напомнил мне Фудзи.
Священник, молодой человек, сидел перед алтарем, на котором стояло
блюдо для огня. Он прочитал речитативом молитву и разжег огонь. Я
наблюдала, полностью очарованная ритуалом, как он начал кормить огонь ста
восемью лучинками. Это, как мне сказали, представляет сто восемь иллюзий
души. Так как я не знаю весь список, я чувствовала, что могла бы
представить парочку новых.
Неважно. Он пел псалом, звонил в колокольчик, ударял в гонг и
барабан. Я взглянула на других "хенро". Я увидела, что они все полностью
поглощены молебном. Все, кроме одного.
Он присоединился к нам, войдя в полном молчании и остановился в тени
справа от меня. Он был одет во все черное, и крылья широкого капюшона
скрывали нижнюю часть его лица. Он смотрел на меня. Как только наши глаза
встретились, он отвел свои в сторону, уставившись на огонь. Через
несколько мгновений я сделала то же самое.
Священник добавил ладан, листьев, масла. Я начала дрожать. В мужчине
было что-то знакомое. Я хотела бы подробнее рассмотреть его.
Я медленно продвинулась вправо в течение следующих десяти минут, как
будто отыскивая место, откуда лучше видно церемонию.
Затем внезапно повернулась и уставилась на мужчину.
Я снова перехватила его изучающий взгляд, и снова он быстро отвел
глаза. Но отсвет пламени осветил все его лицо, резкое движение головы
привело к тому, что его капюшон упал.
Я была уверена, что это именно тот человек, который пилотировал
желтый самолет на прошлой неделе в Тамагава. Хотя у него не было золотой
серьги, раковина его левого уха выдавала его.
Но кроме этого, было еще кое-что. Увидя его лицо полностью, я была
уверена, что видела его где-то раньше, годы тому назад. У меня необычно
хорошая память на лица, но почему-то я не могла припомнить его в
предыдущих ситуациях. Он испугал меня, и я почувствовала, что для этого
были свои причины.
Церемония продолжалась до тех пор, пока последняя лучина не была
помещена в огонь и священник закончил службу, когда она сгорела. Тогда он
повернулся, вырисовываясь на фоне света, и сказал, что пришло время для
тех, кто чувствует недомогание, втереть целительный пепел, если они хотят.
Двое из паломников продвинулись вперед. Еще один медленно
присоединился к ним. Я взглянула направо еще раз. Мужчина ушел в таком же
молчании, как и пришел. Я окинула взором всю внутренность храма. Его нигде
не было. Я почувствовала прикосновение к моему левому плечу.
Повернувшись, я взглянула на священника, который легонько ударил меня
трехзубым медным инструментом, которым пользовался в церемонии.
- Иди, - сказал он, - и вотри пепел. Тебе нужно лечение для твоей
левой руки и плеча, поясницы и ноги.
- Как Вы узнали об этом?
- Мне было дано увидеть это этим вечером. Иди.
Он показал место слева от алтаря и я пошла туда, пугаясь его
проницательности, так как в тех местах, которые он назвал, онемение
усиливалось в течение дня. Я воздерживалась от приема лекарств, надеясь,
что приступ пройдет сам по себе.
Он массажировал меня, втирая пепел погасшего огня в те места, которые
он назвал, потом показал мне, как продолжать дальше. Я так и сделала, по
традиции немного потерев в конце голову.
Позднее я осмотрела все вокруг, но моего странного наблюдателя нигде
не было. Я нашла укромное место между ногами дракона и расстелила там свою
постель. Мой сон не потревожили.
Я проснулась перед рассветом и обнаружила, что чувствительность
восстановилась во всех онемевших местах. Я была рада, что приступ прошел
без применения лекарств.
Остаток дня, пока я путешествовала сюда, к подножью Фудзи, я
чувствовала себя удивительно хорошо. Даже теперь я полна необычной силой,
что пугает меня. Что, если пепел церемониального огня обладает целебными
свойствами? Я боюсь, что может сделаться с моими планами, с моим решением.
Я не уверена, что знаю, как поступать в этом случае.
Итак, Фудзи, Господин Скрытого Огня, я пришла, готовая и опасающаяся.
Я буду ночевать неподалеку отсюда. Утром я двинусь дальше. Твое
присутствие переполняет меня. Я хочу отойти для другой, более отдаленной
перспективы. Если бы я когда-нибудь взобралась на тебя, интересно, смогла
бы я бросить сто восемь палочек в твой священный очаг? Я думаю, нет. Есть
иллюзии, которые я не хочу разрушать.
Я поехала на лодке, чтобы посмотреть на берег и склоны Фудзи. Я все
еще чувствую себя выздоравливающей. Стоит ясный день, с моря дует холодный
ветер. Лодка раскачивается на небольших волнах, пока рыбак и его сын,
которым я заплатила, чтобы иметь возможность воспользоваться их лодкой,
направляют ее по моему требованию так, чтобы дать мне возможность найти
точку обзора, наиболее приближенную к картине. Так много из бытовой
архитектуры этих мест представляют мне носы кораблей. Расхождение эволюции
культуры, где сообщение представляет собой среду? Море - это жизнь?
Добывая пропитание под волнами, мы всегда на море?
Или море - это смерть, оно может подняться и разрушить наши страны,
потребовать наши жизни в любой момент? Таким образом, мы должны помнить
это "memento mori", даже когда над нашими головами крыша и стены, которые
поддерживают ее? Или это знак нашей силы, над жизнью и смертью?
Или ни то, ни другое. Может показаться, что я затаила сильное желание
смерти. Это не так. Мое желание как раз обратное.
Это действительно может быть, так как я пользуюсь картинами Хокусая
как разновидностью пятен Роршаха для самопознания, но скорее это
восхищение смертью, нежели желание ее. Я полагаю, это понятно при сильном
страдании.
Достаточно об этом. Это означало только извлечение моего оружия с
тем, чтобы проверить его остроту. Я обнаружила, что оно в порядке и я
снова вкладываю его в ножны.
Серо-голубая Фудзи, посоленная снегом, длинный край слева от меня.
Похоже, что я никогда не видела одну и ту же гору дважды. Ты изменяешься
так же, как и я, поэтому остаешься тем, что ты есть. Что означает, что для
меня есть надежда.
Птицы. Позвольте мне послушать и понаблюдать за вами какое-то время,
воздушные путешественники, ныряющие и питающиеся.
Я наблюдаю, как мужчина работает с сетью. Приятно наблюдать за его
проворными движениями. Через некоторое время я начинаю дремать. Мне снятся
сны и я вижу бога Кокузо. Это не может быть просто так, потому что когда
он вытаскивает свой меч, вспыхивающий как солнце, и указывает им на меня,
он говорит свое имя. Он повторяет его снова и снова, так как я трепещу
перед ним, но тут что-то не так. Я знаю, что он сказал мне что-то еще,
кроме своего имени. Я слышу это, но не могу понять смысл. Затем он
показывает острием куда-то позади меня. Я поворачиваю голову. Я вижу
мужчину в черном - пилота, наблюдателя в "гома". Что ищет он на моем лице?
Я проснулась от сильного раскачивания лодки, так как начался шторм.
Я хватаюсь за планшир, за которым сижу. Я вижу, что мы вне опасности и
снова смотрю на Фудзи. Смеется ли она надо мной? Или это смешок Хокусая,
который сидит на коленях позади меня и рисует картины на влажном дне лодки
длинным слабеющим пальцем?
Если тайна не может быть понята, она должна быть сохранена.
Потом. Позднее я вернусь к сообщению, когда мой мозг перейдет в новое
состояние.
Новая порция рыбы загружается в лодку, придавая остроту этому
путешествию. Рыбины извиваются, но они все-таки не смогли избежать сети. Я
думаю о Кендре и удивляюсь, как поддерживает мысль о ней. Я надеюсь, что
ее страх передо мной уменьшится. Я верю, что она не сбежит из своего
заточения. Я оставила ее на попечение знакомых в простой, изолированной
коммуне на Юго-Западе. Мне не нравится ни место, ни те, кто там живут. Но
они обязаны мне кое-чем и поэтому будут держать ее там, пока не пройдут
некоторые события. Я вижу ее тонкую фигуру, глаза лани и шелковые волосы.
Ясная, грациозная девушка, привыкшая к роскоши, без ума от долгих омовений
и частых душей, хрустящего белья. Она, вероятно, сейчас грязная и пыльная,
выносит помои свиньям, ухаживает за растениями или собирает плоды, или еще
что-нибудь, в этом духе. Вероятно, это будет полезно для ее характера. Она
обязана получить какие-нибудь другие впечатления, кроме как
предосторожности от возможной ужасной судьбы.
Время идет. Я обедаю.
Позднее я размышляю о Фудзи, Кокузо и моих страхах. Сны - это только
проводники страхов и желаний сознания, или они иногда верно отражают
неожиданные аспекты реальности, что-нибудь, что дает предупреждение?
Отражать... Сказано, что совершенный ум отражает. "Чинтаи" в своем ковчеге
в своей гробнице - вещь, полностью посвященная богу - маленькое зеркало -
не изображение.
Море отражает небо со всеми облаками и голубизной. Как Гамлет, можно
дать много интерпретаций случайному, но лишь одна может иметь ясные
очертания. Я снова вспоминаю сны, без всяких вопросов. Что-то движется...
Нет. Я почти постигла это. Но поторопилась. Мое зеркало разбилось.
Когда я смотрю на берег, там уже появилась новая группа людей. Я
вытаскиваю мой маленький шпионский бинокль и рассматриваю их, уже зная,
что я увижу.
Он снова одет в черное. Он разговаривает с двумя мужчинами на берегу.
Один из них показывает рукой по направлению к нам.
Дистанция слишком велика, чтобы можно было разглядеть все
подробности, но я знаю, что это тот же самый человек. Но сейчас я не
испытываю страха перед тем, что я знаю. Медленный гнев начинает
разгораться внутри моей "хара". Я обязана вернуться на берег и разобраться
с ним. Это только один мужчина. Теперь я все выясню. Я больше не могу
позволить себе пребывать в неизвестности, так как я уже подготовилась к
этому. Его нужно встретить подходящим образом, отделаться от него или
принять в расчет.
Я прошу капитана доставить меня на берег немедленно. Он ворчит. Ловля
прекрасная, день только начинается. Я предлагаю ему большую плату. Он
неохотно соглашается. Он приказывает сыну поднять якорь и направиться к
берегу.
Я стою на носу. Пусть он получше рассмотрит. Я посылаю мой гнев
вперед. Меч так же отражает объект, как и зеркало.
По мере того, как Фудзи вырастает передо мной, мужчина бросает взгляд
в нашем направлении, передает что-то другим, затем поворачивается и легкой
походкой уходит прочь. Нет! Нет способа ускорить наше движение и он уйдет
раньше, чем я пристану к берегу. Я ругаюсь. Я хочу немедленного
удовлетворения, а не продолжения таинственности.
А мужчины, с которыми он говорил... Их руки засунуты в карманы, они
смеются, потом идут в другом направлении. Бродяги. Он заплатил им за то,
чтобы они что-то сказали? Похоже что так. И теперь идут куда-нибудь в
пивную, чтобы пропить плату за мое спокойствие? Я окликаю их, но ветер
относит мои слова прочь. Они тоже уйдут, прежде чем я достигну берега.
Так оно и есть. Когда я в конце-концов стою на берегу, единственное
знакомое лицо - это моя гора, сияющая как алмаз в лучах солнца.
Я вонзаю ногти в ладони, но мои руки не могут стать крыльями.
Я в восторге от этой картины: отлив обнажил затонувшие развалины
храма Чинто и люди копаются среди них, отыскивая съедобные ракушки. Фудзи,
конечно, видна на фоне руин. "Где бы могла быть христианская церковь под
волнами с Раковиной Бога?" - проносится в моем мозгу. Однако спасает
география.
А действительность отличается полностью. Я не могу определить место.
Я на этом самом месте и вид Фудзи подходящий, но развалин нет и у меня нет
способа узнать, есть ли здесь затонувший храм.
Я сижу на склоне холма и смотрю на воду, внезапно чувствуя себя не
усталой, но опустошенной. Я прошла много и быстро в эти несколько
последних дней, и кажется, что усилия полностью истощили меня. Я посижу
здесь, посмотрю на море и небо. В конце-концов, моя тень, мужчина в
черном, нигде не был виден после берега в Тагоноура. Молодая кошка
охотится за мотыльком у подножья холма, бьет лапами по воздуху, лапки в
белых перчатках мелькают.
Мотылек набирает высоту, несется под порывом ветра. Кошка сидит
некоторое время, большие глаза наблюдают за ним.
Я проделываю путь до откоса, который я заметила раньше, там я буду
защищена от ветра. Снимаю рюкзак, раскладываю мой спальник, пончо под
него. Снимаю ботинки и быстро залезаю в спальник.
Я, видимо, немного простудилась, и конечности очень тяжелые. Мне
следовало бы сегодня спать под крышей, но я слишком устала, чтобы искать
пристанище.
Я лежу и смотрю на свет темнеющего неба. Как обычно, в моменты
большой усталости, я не могу заснуть быстро. Это из-за усталости или от
чего-нибудь другого? Я не хочу принимать лекарства и поэтому лежу
некоторое время, ни о чем не думая. Это не помогает. Мне очень хочется
чашку горячего чая. Так как его нет, я проглатываю бренди, которое
согревает меня изнутри.
Сон все еще не приходит и я решаю рассказать самой себе историю, так
я часто делала, когда была очень молодой и хотела превратить мир в сон.
Итак... Во времена неурядиц, последовавших за смертью Отошедшего от
дел Императора Сутоки несколько странствующих монахов различных
вероисповеданий пошли этим путем, встретились на дороге, путешествуя,
чтобы найти передышку от войн, землетрясений и ураганов, которые так
разрушают страны. Они хотели основать религиозную коммуну и вести
созерцательную жизнь в тишине и покое.
Они натолкнулись на строение, похожее на пустынный храм Чинто, и
расположились там на ночлег, удивляясь, какая моровая язва или стихийное
бедствие привели к исчезновению всех жителей. Все выглядело хорошо и нигде
не было следов насилия. Они обсуждали возможность основания здесь своей
обители. Им эта мысль понравилась и они провели большую часть ночи, строя
планы. Однако утром внутри храма появился древний священник, как будто
выполняя свои дневные обязанности. Монахи попросили его рассказать об
истории этого места и он сообщил им, что раньше здесь были другие
обитатели, но все они исчезли во время бури много лет тому назад.
Нет, это не храм Чинто, хотя издалека она выглядит похоже. Это храм
посвящен очень старому богу, а он его последний служитель.
Если они хотят, они будут желанными гостями и могут присоединиться к
нему, чтобы познакомиться со старыми обрядами. Монахи быстро обсудили это
и решили, что так как место выглядит очень привлекательно, было бы очень
неплохо остаться и послушать, что за учение у старого священника. Так они
стали жителями этого странного храма. На этом месте некоторые из них
сначала испытывали беспокойство, так как по ночам им казалось, что они
слышат зов мелодичных голосов в шуме волн и морского ветра. И время от
времени казалось, что голос старого священника отвечает этим призывам.
Однажды ночью один из них пошел по направлению звуков и увидел старого
священника, стоящего на берегу с поднятыми вверх руками. Монах спрятался,
а потом заснул в расселине скалы. Когда он проснулся, полная луна стояла
высоко в небе, а старик ушел. Монах спустился туда, где он стоял, и на
песке увидел множество отпечатков перепончатых лап. Потрясенный монах
вернулся к своим товарищам и все им рассказал. Они провели недели, пытаясь
хотя бы мельком увидеть ноги старого священника, которые всегда были
обуты. Им это не удалось, но со временем это беспокоило их все меньше.
Учение старого священника оказывало на них свое действие медленно, но
верно. Они начали помогать ему при выполнении ритуалов и узнали имя этого
мыса и его храма. Это был остаток большого затонувшего острова, который,
как он уверял их, поднимался благодаря чудесной случайности, чтобы
показать последний город, населенный слугами его господ. Место называлось
Р'лие и они были бы счастливы пойти туда однажды. К этому времени такое
предложение показалось им неплохой идеей, так как они заметили
определенное утончение и разрастание кожи между пальцами ног и рук, а сами
пальцы стали более сильными и удлинились. Теперь они участвовали во всех
церемониях, которые становились все отвратительнее. Как-то раз, после
особенно кровавого жертвоприношения, обещание старого священника
выполнилось с точностью до наоборот. Вместо поднятия острова, мыс затонул,
чтобы присоединиться к нему, увлекая гробницу и всех монахов вместе с ней.
Так все их мерзости теперь в воде. Но раз в столетие целый остров
действительно поднимается на ночь и их шайки бродят по берегу в поисках
жертв. И, конечно, сейчас именно ночь...
Чудеснейшая дремота наконец пришла ко мне. Мои глаза закрыты. Я плыву
на хлопковом плоту... Я - Звук! Надо мной! По направлению к морю! Что-то
движется в моем направлении. Медленно, потом быстро. Адреналин огнем
проносится по моим жилам. Я тихо и осторожно протягиваю руку и хватаю мой
посох.
Ожидание. Почему сейчас, когда я ослабела? Опасность всегда ближе в
худшие моменты?
Что-то тяжело падает на землю позади меня и я перевожу дыхание.
Это кошка, чуть побольше той, которую я видела раньше. Она
приближается с мурлыканьем. Я протягиваю руку и хватаю ее. Она трется об
руку. Через некоторое время я запихиваю ее в мешок.
Она ластится ко мне, мурлычет. Хорошо иметь кого-то, кто доверяет
тебе и хочет быть рядом с тобой. Я называю кошку Р'лие. Только на одну
ночь.
Обратный путь я проделываю на автобусе. Я слишком устала, чтобы идти
пешком. Я приняла лекарство, как, вероятно, мне и нужно было бы делать все
это время. Может быть, пройдет еще несколько дней, пока оно принесет мне
некоторое облегчение и это меня пугает. Я не могу позволить себе такого
состояния. Я не уверена, что я должна двигаться дальше.
Картина обманчива, так как часть ее воздействия обусловлена
изображением действия сильного ветра. Небеса серые, подножье Фудзи
теряется в тумане, люди на дороге и два дерева рядом с ней страдают от
порывов ветра. Деревья изогнулись, люди вцепились в свои одежды, шляпа
летит высоко в воздухе и бедный писарь или сам автор пытается поймать
подхваченный ветром манускрипт (напоминает мне старую гравюру - Издатель и
Автор: "Забавная вещь случилась с вашей рукописью во время праздника
Святого Патрика"). Сцена, которая предстает передо мной, не столь
метеорологически бурная. Небо действительно затянуто облаками, но ветра
нет, Фудзи темнее, прорисована более ясно, чем на картине, в окрестностях
нет крестьян. Поблизости гораздо больше деревьев.
Фактически я стою рядом с небольшой рощей. Вдалеке видны строения,
которых нет на картине.
Я тяжело опираюсь на мой посох. Немного жить, немного умереть. Я
достигла моей десятой остановки и до сих пор не знаю, дает ли Фудзи мне
силы, или отнимает их. Наверное, и то, и другое.
Я направляюсь в сторону леса и пока я иду, на мое лицо падают капли
дождя. Нигде нет признаков присутствия человека. Я иду дальше от дороги и
наконец натыкаюсь на маленькое открытое пространство, на котором несколько
скал и булыжники. Это будет моим привалом. Мне больше ничего не нужно для
того, чтобы провести остаток дня.
Вскоре у меня горит маленький костер, мой миниатюрный чайник стоит на
камне в костре. Дальний раскат грома добавляет разнообразия к моим
неудобствам, но дождя пока нет. Однако земля сырая. Я расстилаю пончо и
сижу на нем в ожидании. Я точу свой нож и откладываю его. Ем бисквит и
изучаю карту. Я полагаю, что должна бы чувствовать некоторое
удовлетворение, ведь все идет так, как я предполагала. Я хотела бы, но не
чувствую.
Неизвестное насекомое, которое жужжало где-то позади меня, внезапно
перестает жужжать. Секундой позже я слышу хруст ветки у себя за спиной.
Моя рука сжимает посох.
"Не надо", говорит кто-то сзади.
Я поворачиваю голову. Он стоит в восьми или десяти футах от меня,
мужчина в черном, его правая рука в кармане пиджака. Кажется, что у него
есть еще что-то, кроме этой руки, засунутой в карман.
Я убираю руку с посоха и он приближается. Носком ботинка он
отбрасывает мой посох подальше, вне пределов моей досягаемости.
Затем вынимает руку из кармана, оставляя там то, что держал. Он
медленно двигается вокруг костра, поглядывая на меня, усаживается на
камень и опускает руки между коленями. Затем спрашивает:
- Мари?
Я не отзываюсь на мое имя, но смотрю на него. Свет меча Кокузо из сна
вспыхивает в моем сознании и я слышу, как бог называет его имя, только не
совсем правильно.
- Котузов!
Мужчина в черном улыбается, показывая, что вместо зубов, которые я
выбила очень давно, сейчас стоит аккуратный протез.
- Вначале я был совсем не уверен, что это Вы.
Пластическая операция убрала по крайней мере десяток лет с его лица
- это мальчик, марлин - это марлин и акула такая же, как и остальные. Люди
домысливают все сами, заглядывая за поверхность, всегда ищут большего. Для
меня это, по крайней мере, непонятно. Я провела мое детство в Японии,
отрочество в Соединенных Штатах. Во мне есть часть, которая любит видеть в
вещах намеки и соприкасаться с тайной. Но Американская часть никогда
ничему не доверяет и всегда ищет материальный источник во всем.
В целом, я должна сказать, что лучше не доверять, хотя линии
интерпретации должны быть обнаружены раньше, перед перестановкой причин,
которую я позволяю своему мозгу. Я все та же, не отказываюсь от этого
качества характера, которое хорошо служило мне в прошлом. Это не
аннулирует точку зрения Хемингуэя, так же как и мою, так как ни одна не
претендует на полную истину. Однако в моей теперешней ситуации, я уверена,
моя - больший потенциал для выживания, так как я имею дело не только с
"вещами", но и с избранными временем Державами и Княжествами. Я хотела бы,
чтобы это было не так, и тогда эпигон был бы не более чем артефактом,
сродни мыльным пузырям. Но за всем этим что-то стоит, вне всякого
сомнения, так как у желтого самолета был пилот.
Рыбак видит меня и машет рукой. Я машу в ответ с удовольствием.
Я удивлена той готовностью, с которой я воспринимаю это ощущение. Я
чувствую, что это должно быть связано с общим состоянием моего здоровья.
Этот свежий воздух и путешествие пешком, по-видимому, укрепили меня. Мои
чувства стали острее, мой аппетит лучше. Я потеряла в весе, но приобрела
мускулы. Я не пользовалась лекарствами несколько дней.
Отчего бы это?.. Действительно ли это хорошо? Правда, я должна
поддерживать мои силы. Я должна быть готова ко многим вещам. Но слишком
много сил... Может быть, это саморазрушение в терминах моего общего плана?
Равновесие, вероятно, я должна искать равновесие.
Я смеюсь, в первый раз не помню с каких пор. Смешно пребывать в
жизни и смерти, болезненности и здоровье таким же способом, как и герой
Томаса Манна, когда я уже прошла четверть всего пути. Мне понадобится вся
моя сила - и, возможно, еще больше во время пути. Раньше или позже счет
будет предъявлен. Если ожидание окончено, я должна сделать мой собственный
"саки." Между тем, я решаю наслаждаться тем, что у меня есть.
Когда я нанесу удар, это будет моим последним вздохом. Я знаю это.
Этот феномен известен мастерам военного дела разных вероисповеданий. Я
вспоминаю историю, рассказанную Евгением Херригелем об обучении с
наставником "киудо", о натягивании тетивы и ожидании, ожидании, пока
что-то не даст сигнал отпустить ее. Два года он делал это, пока его
"сенсей" дал ему стрелу. Я забыла, как долго после этого он повторял это
действие со стрелой. Итак, все это начало получаться вместе, истинный миг
мог бы появиться и стрела могла бы полететь, могла бы полететь в цель.
Прошло много времени, прежде чем он понял, что этот момент всегда приходит
с последним выдохом.
Так в искусстве, так и в жизни. По-видимому, такие важные вещи, от
смерти до оргазма, происходят в момент пустоты, в точке остановки дыхания.
Вероятно, все они не более чем отражение смерти. Это глубокое осознание
для таких как я, что моя сила должна с необходимостью следовать из моей
слабости. Это управление, способность найти именно тот момент, который
больше всего мне подходит. Но, как я верю тому, что нечто во мне знает,
где ложь? Слишком поздно теперь пытаться построить мост к моему сознанию.
Я составила свои маленькие планы. И поместила их на заднюю полку своего
сознания. Я могу оставить их там и вернуться к другим делам.
Тем временем я впитываю этот момент вместе с соленым воздухом, говоря
себе, что океан есть океан, рыбак есть рыбак и Фудзи всего лишь гора.
Затем я медленно выдыхаю...
Огонь в ваших внутренностях, следы зимы как пряди древних волос.
Картина более устрашающая, чем реальность этим вечером.
Этот ужасный красный оттенок не пылает на рое облаков. Я все еще
двигаюсь. Перед лицом древних сил Кольца Огня трудно не стоять с
внутренней дрожью, скользя назад через геологическую вселенную ко временам
творения и разрушения, когда возникали новые земли.
Великое излияние, ослепительные вспышки, танец молний как корона.
Я погружаюсь в огонь и изменение.
Прошлую ночь я спала в пристройке маленького Сингонского храма, среда
кустарников, подстриженных в виде драконов, пагод, кораблей и зонтиков.
Там было много обычных пилигримов и священнослужитель вел огненное
священнодействие - "гома" - для нас. Огни Фудзи напомнили мне об этом, так
же как тогда огонь напомнил мне Фудзи.
Священник, молодой человек, сидел перед алтарем, на котором стояло
блюдо для огня. Он прочитал речитативом молитву и разжег огонь. Я
наблюдала, полностью очарованная ритуалом, как он начал кормить огонь ста
восемью лучинками. Это, как мне сказали, представляет сто восемь иллюзий
души. Так как я не знаю весь список, я чувствовала, что могла бы
представить парочку новых.
Неважно. Он пел псалом, звонил в колокольчик, ударял в гонг и
барабан. Я взглянула на других "хенро". Я увидела, что они все полностью
поглощены молебном. Все, кроме одного.
Он присоединился к нам, войдя в полном молчании и остановился в тени
справа от меня. Он был одет во все черное, и крылья широкого капюшона
скрывали нижнюю часть его лица. Он смотрел на меня. Как только наши глаза
встретились, он отвел свои в сторону, уставившись на огонь. Через
несколько мгновений я сделала то же самое.
Священник добавил ладан, листьев, масла. Я начала дрожать. В мужчине
было что-то знакомое. Я хотела бы подробнее рассмотреть его.
Я медленно продвинулась вправо в течение следующих десяти минут, как
будто отыскивая место, откуда лучше видно церемонию.
Затем внезапно повернулась и уставилась на мужчину.
Я снова перехватила его изучающий взгляд, и снова он быстро отвел
глаза. Но отсвет пламени осветил все его лицо, резкое движение головы
привело к тому, что его капюшон упал.
Я была уверена, что это именно тот человек, который пилотировал
желтый самолет на прошлой неделе в Тамагава. Хотя у него не было золотой
серьги, раковина его левого уха выдавала его.
Но кроме этого, было еще кое-что. Увидя его лицо полностью, я была
уверена, что видела его где-то раньше, годы тому назад. У меня необычно
хорошая память на лица, но почему-то я не могла припомнить его в
предыдущих ситуациях. Он испугал меня, и я почувствовала, что для этого
были свои причины.
Церемония продолжалась до тех пор, пока последняя лучина не была
помещена в огонь и священник закончил службу, когда она сгорела. Тогда он
повернулся, вырисовываясь на фоне света, и сказал, что пришло время для
тех, кто чувствует недомогание, втереть целительный пепел, если они хотят.
Двое из паломников продвинулись вперед. Еще один медленно
присоединился к ним. Я взглянула направо еще раз. Мужчина ушел в таком же
молчании, как и пришел. Я окинула взором всю внутренность храма. Его нигде
не было. Я почувствовала прикосновение к моему левому плечу.
Повернувшись, я взглянула на священника, который легонько ударил меня
трехзубым медным инструментом, которым пользовался в церемонии.
- Иди, - сказал он, - и вотри пепел. Тебе нужно лечение для твоей
левой руки и плеча, поясницы и ноги.
- Как Вы узнали об этом?
- Мне было дано увидеть это этим вечером. Иди.
Он показал место слева от алтаря и я пошла туда, пугаясь его
проницательности, так как в тех местах, которые он назвал, онемение
усиливалось в течение дня. Я воздерживалась от приема лекарств, надеясь,
что приступ пройдет сам по себе.
Он массажировал меня, втирая пепел погасшего огня в те места, которые
он назвал, потом показал мне, как продолжать дальше. Я так и сделала, по
традиции немного потерев в конце голову.
Позднее я осмотрела все вокруг, но моего странного наблюдателя нигде
не было. Я нашла укромное место между ногами дракона и расстелила там свою
постель. Мой сон не потревожили.
Я проснулась перед рассветом и обнаружила, что чувствительность
восстановилась во всех онемевших местах. Я была рада, что приступ прошел
без применения лекарств.
Остаток дня, пока я путешествовала сюда, к подножью Фудзи, я
чувствовала себя удивительно хорошо. Даже теперь я полна необычной силой,
что пугает меня. Что, если пепел церемониального огня обладает целебными
свойствами? Я боюсь, что может сделаться с моими планами, с моим решением.
Я не уверена, что знаю, как поступать в этом случае.
Итак, Фудзи, Господин Скрытого Огня, я пришла, готовая и опасающаяся.
Я буду ночевать неподалеку отсюда. Утром я двинусь дальше. Твое
присутствие переполняет меня. Я хочу отойти для другой, более отдаленной
перспективы. Если бы я когда-нибудь взобралась на тебя, интересно, смогла
бы я бросить сто восемь палочек в твой священный очаг? Я думаю, нет. Есть
иллюзии, которые я не хочу разрушать.
Я поехала на лодке, чтобы посмотреть на берег и склоны Фудзи. Я все
еще чувствую себя выздоравливающей. Стоит ясный день, с моря дует холодный
ветер. Лодка раскачивается на небольших волнах, пока рыбак и его сын,
которым я заплатила, чтобы иметь возможность воспользоваться их лодкой,
направляют ее по моему требованию так, чтобы дать мне возможность найти
точку обзора, наиболее приближенную к картине. Так много из бытовой
архитектуры этих мест представляют мне носы кораблей. Расхождение эволюции
культуры, где сообщение представляет собой среду? Море - это жизнь?
Добывая пропитание под волнами, мы всегда на море?
Или море - это смерть, оно может подняться и разрушить наши страны,
потребовать наши жизни в любой момент? Таким образом, мы должны помнить
это "memento mori", даже когда над нашими головами крыша и стены, которые
поддерживают ее? Или это знак нашей силы, над жизнью и смертью?
Или ни то, ни другое. Может показаться, что я затаила сильное желание
смерти. Это не так. Мое желание как раз обратное.
Это действительно может быть, так как я пользуюсь картинами Хокусая
как разновидностью пятен Роршаха для самопознания, но скорее это
восхищение смертью, нежели желание ее. Я полагаю, это понятно при сильном
страдании.
Достаточно об этом. Это означало только извлечение моего оружия с
тем, чтобы проверить его остроту. Я обнаружила, что оно в порядке и я
снова вкладываю его в ножны.
Серо-голубая Фудзи, посоленная снегом, длинный край слева от меня.
Похоже, что я никогда не видела одну и ту же гору дважды. Ты изменяешься
так же, как и я, поэтому остаешься тем, что ты есть. Что означает, что для
меня есть надежда.
Птицы. Позвольте мне послушать и понаблюдать за вами какое-то время,
воздушные путешественники, ныряющие и питающиеся.
Я наблюдаю, как мужчина работает с сетью. Приятно наблюдать за его
проворными движениями. Через некоторое время я начинаю дремать. Мне снятся
сны и я вижу бога Кокузо. Это не может быть просто так, потому что когда
он вытаскивает свой меч, вспыхивающий как солнце, и указывает им на меня,
он говорит свое имя. Он повторяет его снова и снова, так как я трепещу
перед ним, но тут что-то не так. Я знаю, что он сказал мне что-то еще,
кроме своего имени. Я слышу это, но не могу понять смысл. Затем он
показывает острием куда-то позади меня. Я поворачиваю голову. Я вижу
мужчину в черном - пилота, наблюдателя в "гома". Что ищет он на моем лице?
Я проснулась от сильного раскачивания лодки, так как начался шторм.
Я хватаюсь за планшир, за которым сижу. Я вижу, что мы вне опасности и
снова смотрю на Фудзи. Смеется ли она надо мной? Или это смешок Хокусая,
который сидит на коленях позади меня и рисует картины на влажном дне лодки
длинным слабеющим пальцем?
Если тайна не может быть понята, она должна быть сохранена.
Потом. Позднее я вернусь к сообщению, когда мой мозг перейдет в новое
состояние.
Новая порция рыбы загружается в лодку, придавая остроту этому
путешествию. Рыбины извиваются, но они все-таки не смогли избежать сети. Я
думаю о Кендре и удивляюсь, как поддерживает мысль о ней. Я надеюсь, что
ее страх передо мной уменьшится. Я верю, что она не сбежит из своего
заточения. Я оставила ее на попечение знакомых в простой, изолированной
коммуне на Юго-Западе. Мне не нравится ни место, ни те, кто там живут. Но
они обязаны мне кое-чем и поэтому будут держать ее там, пока не пройдут
некоторые события. Я вижу ее тонкую фигуру, глаза лани и шелковые волосы.
Ясная, грациозная девушка, привыкшая к роскоши, без ума от долгих омовений
и частых душей, хрустящего белья. Она, вероятно, сейчас грязная и пыльная,
выносит помои свиньям, ухаживает за растениями или собирает плоды, или еще
что-нибудь, в этом духе. Вероятно, это будет полезно для ее характера. Она
обязана получить какие-нибудь другие впечатления, кроме как
предосторожности от возможной ужасной судьбы.
Время идет. Я обедаю.
Позднее я размышляю о Фудзи, Кокузо и моих страхах. Сны - это только
проводники страхов и желаний сознания, или они иногда верно отражают
неожиданные аспекты реальности, что-нибудь, что дает предупреждение?
Отражать... Сказано, что совершенный ум отражает. "Чинтаи" в своем ковчеге
в своей гробнице - вещь, полностью посвященная богу - маленькое зеркало -
не изображение.
Море отражает небо со всеми облаками и голубизной. Как Гамлет, можно
дать много интерпретаций случайному, но лишь одна может иметь ясные
очертания. Я снова вспоминаю сны, без всяких вопросов. Что-то движется...
Нет. Я почти постигла это. Но поторопилась. Мое зеркало разбилось.
Когда я смотрю на берег, там уже появилась новая группа людей. Я
вытаскиваю мой маленький шпионский бинокль и рассматриваю их, уже зная,
что я увижу.
Он снова одет в черное. Он разговаривает с двумя мужчинами на берегу.
Один из них показывает рукой по направлению к нам.
Дистанция слишком велика, чтобы можно было разглядеть все
подробности, но я знаю, что это тот же самый человек. Но сейчас я не
испытываю страха перед тем, что я знаю. Медленный гнев начинает
разгораться внутри моей "хара". Я обязана вернуться на берег и разобраться
с ним. Это только один мужчина. Теперь я все выясню. Я больше не могу
позволить себе пребывать в неизвестности, так как я уже подготовилась к
этому. Его нужно встретить подходящим образом, отделаться от него или
принять в расчет.
Я прошу капитана доставить меня на берег немедленно. Он ворчит. Ловля
прекрасная, день только начинается. Я предлагаю ему большую плату. Он
неохотно соглашается. Он приказывает сыну поднять якорь и направиться к
берегу.
Я стою на носу. Пусть он получше рассмотрит. Я посылаю мой гнев
вперед. Меч так же отражает объект, как и зеркало.
По мере того, как Фудзи вырастает передо мной, мужчина бросает взгляд
в нашем направлении, передает что-то другим, затем поворачивается и легкой
походкой уходит прочь. Нет! Нет способа ускорить наше движение и он уйдет
раньше, чем я пристану к берегу. Я ругаюсь. Я хочу немедленного
удовлетворения, а не продолжения таинственности.
А мужчины, с которыми он говорил... Их руки засунуты в карманы, они
смеются, потом идут в другом направлении. Бродяги. Он заплатил им за то,
чтобы они что-то сказали? Похоже что так. И теперь идут куда-нибудь в
пивную, чтобы пропить плату за мое спокойствие? Я окликаю их, но ветер
относит мои слова прочь. Они тоже уйдут, прежде чем я достигну берега.
Так оно и есть. Когда я в конце-концов стою на берегу, единственное
знакомое лицо - это моя гора, сияющая как алмаз в лучах солнца.
Я вонзаю ногти в ладони, но мои руки не могут стать крыльями.
Я в восторге от этой картины: отлив обнажил затонувшие развалины
храма Чинто и люди копаются среди них, отыскивая съедобные ракушки. Фудзи,
конечно, видна на фоне руин. "Где бы могла быть христианская церковь под
волнами с Раковиной Бога?" - проносится в моем мозгу. Однако спасает
география.
А действительность отличается полностью. Я не могу определить место.
Я на этом самом месте и вид Фудзи подходящий, но развалин нет и у меня нет
способа узнать, есть ли здесь затонувший храм.
Я сижу на склоне холма и смотрю на воду, внезапно чувствуя себя не
усталой, но опустошенной. Я прошла много и быстро в эти несколько
последних дней, и кажется, что усилия полностью истощили меня. Я посижу
здесь, посмотрю на море и небо. В конце-концов, моя тень, мужчина в
черном, нигде не был виден после берега в Тагоноура. Молодая кошка
охотится за мотыльком у подножья холма, бьет лапами по воздуху, лапки в
белых перчатках мелькают.
Мотылек набирает высоту, несется под порывом ветра. Кошка сидит
некоторое время, большие глаза наблюдают за ним.
Я проделываю путь до откоса, который я заметила раньше, там я буду
защищена от ветра. Снимаю рюкзак, раскладываю мой спальник, пончо под
него. Снимаю ботинки и быстро залезаю в спальник.
Я, видимо, немного простудилась, и конечности очень тяжелые. Мне
следовало бы сегодня спать под крышей, но я слишком устала, чтобы искать
пристанище.
Я лежу и смотрю на свет темнеющего неба. Как обычно, в моменты
большой усталости, я не могу заснуть быстро. Это из-за усталости или от
чего-нибудь другого? Я не хочу принимать лекарства и поэтому лежу
некоторое время, ни о чем не думая. Это не помогает. Мне очень хочется
чашку горячего чая. Так как его нет, я проглатываю бренди, которое
согревает меня изнутри.
Сон все еще не приходит и я решаю рассказать самой себе историю, так
я часто делала, когда была очень молодой и хотела превратить мир в сон.
Итак... Во времена неурядиц, последовавших за смертью Отошедшего от
дел Императора Сутоки несколько странствующих монахов различных
вероисповеданий пошли этим путем, встретились на дороге, путешествуя,
чтобы найти передышку от войн, землетрясений и ураганов, которые так
разрушают страны. Они хотели основать религиозную коммуну и вести
созерцательную жизнь в тишине и покое.
Они натолкнулись на строение, похожее на пустынный храм Чинто, и
расположились там на ночлег, удивляясь, какая моровая язва или стихийное
бедствие привели к исчезновению всех жителей. Все выглядело хорошо и нигде
не было следов насилия. Они обсуждали возможность основания здесь своей
обители. Им эта мысль понравилась и они провели большую часть ночи, строя
планы. Однако утром внутри храма появился древний священник, как будто
выполняя свои дневные обязанности. Монахи попросили его рассказать об
истории этого места и он сообщил им, что раньше здесь были другие
обитатели, но все они исчезли во время бури много лет тому назад.
Нет, это не храм Чинто, хотя издалека она выглядит похоже. Это храм
посвящен очень старому богу, а он его последний служитель.
Если они хотят, они будут желанными гостями и могут присоединиться к
нему, чтобы познакомиться со старыми обрядами. Монахи быстро обсудили это
и решили, что так как место выглядит очень привлекательно, было бы очень
неплохо остаться и послушать, что за учение у старого священника. Так они
стали жителями этого странного храма. На этом месте некоторые из них
сначала испытывали беспокойство, так как по ночам им казалось, что они
слышат зов мелодичных голосов в шуме волн и морского ветра. И время от
времени казалось, что голос старого священника отвечает этим призывам.
Однажды ночью один из них пошел по направлению звуков и увидел старого
священника, стоящего на берегу с поднятыми вверх руками. Монах спрятался,
а потом заснул в расселине скалы. Когда он проснулся, полная луна стояла
высоко в небе, а старик ушел. Монах спустился туда, где он стоял, и на
песке увидел множество отпечатков перепончатых лап. Потрясенный монах
вернулся к своим товарищам и все им рассказал. Они провели недели, пытаясь
хотя бы мельком увидеть ноги старого священника, которые всегда были
обуты. Им это не удалось, но со временем это беспокоило их все меньше.
Учение старого священника оказывало на них свое действие медленно, но
верно. Они начали помогать ему при выполнении ритуалов и узнали имя этого
мыса и его храма. Это был остаток большого затонувшего острова, который,
как он уверял их, поднимался благодаря чудесной случайности, чтобы
показать последний город, населенный слугами его господ. Место называлось
Р'лие и они были бы счастливы пойти туда однажды. К этому времени такое
предложение показалось им неплохой идеей, так как они заметили
определенное утончение и разрастание кожи между пальцами ног и рук, а сами
пальцы стали более сильными и удлинились. Теперь они участвовали во всех
церемониях, которые становились все отвратительнее. Как-то раз, после
особенно кровавого жертвоприношения, обещание старого священника
выполнилось с точностью до наоборот. Вместо поднятия острова, мыс затонул,
чтобы присоединиться к нему, увлекая гробницу и всех монахов вместе с ней.
Так все их мерзости теперь в воде. Но раз в столетие целый остров
действительно поднимается на ночь и их шайки бродят по берегу в поисках
жертв. И, конечно, сейчас именно ночь...
Чудеснейшая дремота наконец пришла ко мне. Мои глаза закрыты. Я плыву
на хлопковом плоту... Я - Звук! Надо мной! По направлению к морю! Что-то
движется в моем направлении. Медленно, потом быстро. Адреналин огнем
проносится по моим жилам. Я тихо и осторожно протягиваю руку и хватаю мой
посох.
Ожидание. Почему сейчас, когда я ослабела? Опасность всегда ближе в
худшие моменты?
Что-то тяжело падает на землю позади меня и я перевожу дыхание.
Это кошка, чуть побольше той, которую я видела раньше. Она
приближается с мурлыканьем. Я протягиваю руку и хватаю ее. Она трется об
руку. Через некоторое время я запихиваю ее в мешок.
Она ластится ко мне, мурлычет. Хорошо иметь кого-то, кто доверяет
тебе и хочет быть рядом с тобой. Я называю кошку Р'лие. Только на одну
ночь.
Обратный путь я проделываю на автобусе. Я слишком устала, чтобы идти
пешком. Я приняла лекарство, как, вероятно, мне и нужно было бы делать все
это время. Может быть, пройдет еще несколько дней, пока оно принесет мне
некоторое облегчение и это меня пугает. Я не могу позволить себе такого
состояния. Я не уверена, что я должна двигаться дальше.
Картина обманчива, так как часть ее воздействия обусловлена
изображением действия сильного ветра. Небеса серые, подножье Фудзи
теряется в тумане, люди на дороге и два дерева рядом с ней страдают от
порывов ветра. Деревья изогнулись, люди вцепились в свои одежды, шляпа
летит высоко в воздухе и бедный писарь или сам автор пытается поймать
подхваченный ветром манускрипт (напоминает мне старую гравюру - Издатель и
Автор: "Забавная вещь случилась с вашей рукописью во время праздника
Святого Патрика"). Сцена, которая предстает передо мной, не столь
метеорологически бурная. Небо действительно затянуто облаками, но ветра
нет, Фудзи темнее, прорисована более ясно, чем на картине, в окрестностях
нет крестьян. Поблизости гораздо больше деревьев.
Фактически я стою рядом с небольшой рощей. Вдалеке видны строения,
которых нет на картине.
Я тяжело опираюсь на мой посох. Немного жить, немного умереть. Я
достигла моей десятой остановки и до сих пор не знаю, дает ли Фудзи мне
силы, или отнимает их. Наверное, и то, и другое.
Я направляюсь в сторону леса и пока я иду, на мое лицо падают капли
дождя. Нигде нет признаков присутствия человека. Я иду дальше от дороги и
наконец натыкаюсь на маленькое открытое пространство, на котором несколько
скал и булыжники. Это будет моим привалом. Мне больше ничего не нужно для
того, чтобы провести остаток дня.
Вскоре у меня горит маленький костер, мой миниатюрный чайник стоит на
камне в костре. Дальний раскат грома добавляет разнообразия к моим
неудобствам, но дождя пока нет. Однако земля сырая. Я расстилаю пончо и
сижу на нем в ожидании. Я точу свой нож и откладываю его. Ем бисквит и
изучаю карту. Я полагаю, что должна бы чувствовать некоторое
удовлетворение, ведь все идет так, как я предполагала. Я хотела бы, но не
чувствую.
Неизвестное насекомое, которое жужжало где-то позади меня, внезапно
перестает жужжать. Секундой позже я слышу хруст ветки у себя за спиной.
Моя рука сжимает посох.
"Не надо", говорит кто-то сзади.
Я поворачиваю голову. Он стоит в восьми или десяти футах от меня,
мужчина в черном, его правая рука в кармане пиджака. Кажется, что у него
есть еще что-то, кроме этой руки, засунутой в карман.
Я убираю руку с посоха и он приближается. Носком ботинка он
отбрасывает мой посох подальше, вне пределов моей досягаемости.
Затем вынимает руку из кармана, оставляя там то, что держал. Он
медленно двигается вокруг костра, поглядывая на меня, усаживается на
камень и опускает руки между коленями. Затем спрашивает:
- Мари?
Я не отзываюсь на мое имя, но смотрю на него. Свет меча Кокузо из сна
вспыхивает в моем сознании и я слышу, как бог называет его имя, только не
совсем правильно.
- Котузов!
Мужчина в черном улыбается, показывая, что вместо зубов, которые я
выбила очень давно, сейчас стоит аккуратный протез.
- Вначале я был совсем не уверен, что это Вы.
Пластическая операция убрала по крайней мере десяток лет с его лица