– Тогда скажите мне, доктор – все жертвы были с одной рыбацкой лодки?
– О, да. Эта лодка называется "Моеи". Ее капитаном был Клаус Дженнер – отличный парень, кстати, он недавно женился. Я очень хорошо знаю его вдову. – Он показал трубкой на крышу дома, видневшегося за дюнами на берегу. – Они все вместе отправились в тот рейс, когда арендовали их лодку.
– Арендовали?
– Ну, да, ведь судно было арендовано двумя братьями-англичанами.
– Уайльды?
– Да, так их звали.
– А Уайльды тоже были на борту "Моеи"?
Молодой доктор взглянул на Дарелла. Мягко дул морской ветерок, с заднего двора донесся высокий голос его жены и врач ответил на диалекте, которого Дарелл не понял.
– Пойдемте со мной. Мы поговорим с Ирной Дженнер. – Доктор направился вдоль берега к соседнему дому. – Надеюсь, вы будете говорить с ней достаточно мягко. Это ужасно, только что выйти замуж и так быстро потерять любимого человека. Я ежедневно давал ей успокоительное, но сейчас она чувствует себя лучше. Понимаете, ведь именно Клаус наткнулся на этот вирус. Это была его ошибка.
Дарелл остановился от неожиданности.
– У капитана рыбацкой лодки была пробирка с вирусом?
– Вижу, вы ошеломлены. Но он взял ее исключительно из-за своего невежества. Ведь наши рыбаки удивительно невинные люди. Двое англичан, арендовавших "Моеи", показались такими странными, что Клаус решил разузнать о них побольше.
– Это значит, что он украл пробирку у Уайльдов?
– Ну, в общем-то да, если вы так ставите вопрос. Но теперь уже нельзя осуждать Клауса Дженнера. Он стал жертвой собственного невинного любопытства.
– Минуточку, – Дарелл остановился и посмотрел на дом Дженнера, который выглядел одиноким и заброшенным. – Может быть и не будет надобности разговаривать с вдовами этих людей, если вы сможете ответить на мои вопросы.
– Разумеется я попытаюсь.
– Вы разговаривали с рыбаками, когда они заболели?
– Конечно, ведь их родственники вызвали меня на помощь.
– Вы смогли заставить их рассказать правду?
– Симптомы болезни подсказали мне, что это нечто странное и заразное. Я пришел к выводу, что всему населению острова может грозить очень большая опасность, и нажал на них, чтобы получить необходимую информацию.
– Именно тогда вам удалось выяснить, что братья Уайльды арендовали лодку, верно? И Клаус Дженнер признался вам, что "взял взаймы" пробирку с вирусом у одного из Уайльдов?
– Верно, но...
– Откуда взялась пробирка?
– Это очень важный вопрос.
– Вы можете на него ответить? – быстро спросил Дарелл.
– Нет, я не смог добиться ответа.
– Почему? Ведь рыбаки отвезли Уайльдов в какое-то место, где те подняли контейнер с вирусом со дна моря.
– Это было к югу отсюда, – доктор махнул рукой в сторону сверкающей глади моря, пологих приливных волн, набегавших на оконечность острова, и дамбы Ваддензее, в дымке проступавшей на горизонте. – Где-то там. Там же скопище мелких островов, вы ведь знаете, они появляются только во время отлива. Конечно, когда дамба в конце концов будет восстановлена, тогда снова появится прямая связь с Шеерсплаат по суше. Но сейчас дно моря представляет огромную массу того, что когда-то было фермами, до того как нацисты затопили этот район и превратили нас в остров.
– Я думаю, что вы знаете об этом больше, чем говорите, – чуть подумав сказал Дарелл. – Рыбаки должны были точно знать место, где они находятся, в любой момент плавания.
– Да, конечно.
– И что же?
– Они мне не сказали.
– Почему?
– Они получили деньги за свое молчание. Уайльды им хорошо заплатили.
– Но ведь они умирали! Я уверен, что они заговорили!
Молодой голландец выглядел несколько смущенным.
– Мне очень жаль. Но вначале я не распознал, насколько серьезна их болезнь. Да и как я мог это сделать? А потом, когда стало так важно получить дополнительные сведения, оказалось слишком поздно. Некоторые из них были уже без сознания. Первым умер Ханс Дринген, четыре часа спустя после того, как сошел на берег. Пит Флиман как лунатик бредил о каком-то свете на море, свете на море, повторяя эти слова вновь и вновь.
– Что это могло значить?
– Не знаю. Просто он все время бормотал эти слова.
– Свет на море?
– И только.
Дареллу показалось, что он уже почти поймал что-то важное. Правда, это было нечто зыбкое и призрачное, ускользавшее от его сознания, не имеющее привычного образа, который он мог бы понять и проанализировать. Он перестал расспрашивать голландца.
– Хорошо. Давайте предположим, что никто из них в самом деле не видел того места, откуда был извлечен контейнер с вирусом. Но что произошло в действительности? Уверен, они сказали вам что-то такое, что могло бы натолкнуть на определенные мысли.
– Все, что мне удалось понять, – сказал доктор, – это в некоей точке, в определенном месте и в определенное время, когда отлив достиг низшей отметки, братья Уайльды сошли с судна и, отплыв куда-то, скрылись из виду, а затем вернулись с пробирками, содержащими вирус.
– Пробирками? Так их было больше одной?
– О, да. Боюсь, что так. Больше одной.
– А сколько именно?
– Не знаю.
– Но одна оказалась у Клауса Дженнера?
– И его жена отдала ее мне.
– А ее содержимое?
– Она была открыта. Клаус сорвал печать.
– И открыл ящик Пандоры, чтобы выпустить оттуда самых жутких дьяволов на свете.
– Это его убило, – печально сказал доктор.
– Но не вас.
– Я обращался с ней осторожно.
– А сейчас пробирка у вас?
– Я передал ее господину Питу ван Хорну, который прибыл сюда с соответствующими документами от инспектора Флааса. Однако инспектор Флаас объяснил мне, что у ван Хорна ее не оказалось и тот не передал ее властям. Он предположил, что господин ван Хорн обращался с ней неосторожно, или ее забрали у него в отеле "Гундерхоф". Как сказал инспектор Флаас, там обнаружили следы борьбы. – Молодой врач виновато покосился на него. – Думаю, мне следовало выбросить содержимое пробирки и простерилизовать. Но я думал, что будет лучше, если удастся сохранить эту культуру для лабораторных анализов. Люди из Доорна были очень дороги мне, и в то же время я боялся совершенно неконтролируемого распространения эпидемии по всему Шеерсплаату, потом по всем Нидерландам, а возможно и по всему миру. Ну что же, мое предположение оказалось неверным. Дело не обернулось таким образом. Однако я по-прежнему считаю, что поступил правильно.
– Понимаю, – кивнул Дарелл. – Но ведь мир больше, чем Доорн или Шеерсплаат, или Голландия, вы же сами сказали.
Он посмотрел на освещенное солнцем море, сверкающие дюны, луга в глубине острова, на которых паслись коровы, чаек на морском ветру. Дарелл мог себе представить, что чувствует молодой доктор. Но еще он испытывал глубокое разочарование. Теперь он знал, как умер Пит ван Хорн. Совершенно ясно, что Джулиан Уайльд забрал у него пробирку и в борьбе Пит подцепил инфекцию. Оставалось так много вопросов... И никого нельзя было осуждать за это.
– Вы уверены, – наконец спросил он у доктора, – что никто из жен умерших рыбаков не может сказать, куда отправилась "Моеи", чтобы забрать пробирки с вирусом?
– Я вновь и вновь самыми разными способами расспрашивал их об этом. То же самое делал инспектор Флаас. Все оказалось бесполезным. Никто из мужчин ничего не рассказывал. Понимаете, они не знали, что умирают, – очень просто пояснил доктор. – Я не мог сказать им этого.
– Таким образом, никто не может нам сказать, где находится остров?
– Никто, – кивнул доктор, – все они мертвы.
16
17
18
– О, да. Эта лодка называется "Моеи". Ее капитаном был Клаус Дженнер – отличный парень, кстати, он недавно женился. Я очень хорошо знаю его вдову. – Он показал трубкой на крышу дома, видневшегося за дюнами на берегу. – Они все вместе отправились в тот рейс, когда арендовали их лодку.
– Арендовали?
– Ну, да, ведь судно было арендовано двумя братьями-англичанами.
– Уайльды?
– Да, так их звали.
– А Уайльды тоже были на борту "Моеи"?
Молодой доктор взглянул на Дарелла. Мягко дул морской ветерок, с заднего двора донесся высокий голос его жены и врач ответил на диалекте, которого Дарелл не понял.
– Пойдемте со мной. Мы поговорим с Ирной Дженнер. – Доктор направился вдоль берега к соседнему дому. – Надеюсь, вы будете говорить с ней достаточно мягко. Это ужасно, только что выйти замуж и так быстро потерять любимого человека. Я ежедневно давал ей успокоительное, но сейчас она чувствует себя лучше. Понимаете, ведь именно Клаус наткнулся на этот вирус. Это была его ошибка.
Дарелл остановился от неожиданности.
– У капитана рыбацкой лодки была пробирка с вирусом?
– Вижу, вы ошеломлены. Но он взял ее исключительно из-за своего невежества. Ведь наши рыбаки удивительно невинные люди. Двое англичан, арендовавших "Моеи", показались такими странными, что Клаус решил разузнать о них побольше.
– Это значит, что он украл пробирку у Уайльдов?
– Ну, в общем-то да, если вы так ставите вопрос. Но теперь уже нельзя осуждать Клауса Дженнера. Он стал жертвой собственного невинного любопытства.
– Минуточку, – Дарелл остановился и посмотрел на дом Дженнера, который выглядел одиноким и заброшенным. – Может быть и не будет надобности разговаривать с вдовами этих людей, если вы сможете ответить на мои вопросы.
– Разумеется я попытаюсь.
– Вы разговаривали с рыбаками, когда они заболели?
– Конечно, ведь их родственники вызвали меня на помощь.
– Вы смогли заставить их рассказать правду?
– Симптомы болезни подсказали мне, что это нечто странное и заразное. Я пришел к выводу, что всему населению острова может грозить очень большая опасность, и нажал на них, чтобы получить необходимую информацию.
– Именно тогда вам удалось выяснить, что братья Уайльды арендовали лодку, верно? И Клаус Дженнер признался вам, что "взял взаймы" пробирку с вирусом у одного из Уайльдов?
– Верно, но...
– Откуда взялась пробирка?
– Это очень важный вопрос.
– Вы можете на него ответить? – быстро спросил Дарелл.
– Нет, я не смог добиться ответа.
– Почему? Ведь рыбаки отвезли Уайльдов в какое-то место, где те подняли контейнер с вирусом со дна моря.
– Это было к югу отсюда, – доктор махнул рукой в сторону сверкающей глади моря, пологих приливных волн, набегавших на оконечность острова, и дамбы Ваддензее, в дымке проступавшей на горизонте. – Где-то там. Там же скопище мелких островов, вы ведь знаете, они появляются только во время отлива. Конечно, когда дамба в конце концов будет восстановлена, тогда снова появится прямая связь с Шеерсплаат по суше. Но сейчас дно моря представляет огромную массу того, что когда-то было фермами, до того как нацисты затопили этот район и превратили нас в остров.
– Я думаю, что вы знаете об этом больше, чем говорите, – чуть подумав сказал Дарелл. – Рыбаки должны были точно знать место, где они находятся, в любой момент плавания.
– Да, конечно.
– И что же?
– Они мне не сказали.
– Почему?
– Они получили деньги за свое молчание. Уайльды им хорошо заплатили.
– Но ведь они умирали! Я уверен, что они заговорили!
Молодой голландец выглядел несколько смущенным.
– Мне очень жаль. Но вначале я не распознал, насколько серьезна их болезнь. Да и как я мог это сделать? А потом, когда стало так важно получить дополнительные сведения, оказалось слишком поздно. Некоторые из них были уже без сознания. Первым умер Ханс Дринген, четыре часа спустя после того, как сошел на берег. Пит Флиман как лунатик бредил о каком-то свете на море, свете на море, повторяя эти слова вновь и вновь.
– Что это могло значить?
– Не знаю. Просто он все время бормотал эти слова.
– Свет на море?
– И только.
Дареллу показалось, что он уже почти поймал что-то важное. Правда, это было нечто зыбкое и призрачное, ускользавшее от его сознания, не имеющее привычного образа, который он мог бы понять и проанализировать. Он перестал расспрашивать голландца.
– Хорошо. Давайте предположим, что никто из них в самом деле не видел того места, откуда был извлечен контейнер с вирусом. Но что произошло в действительности? Уверен, они сказали вам что-то такое, что могло бы натолкнуть на определенные мысли.
– Все, что мне удалось понять, – сказал доктор, – это в некоей точке, в определенном месте и в определенное время, когда отлив достиг низшей отметки, братья Уайльды сошли с судна и, отплыв куда-то, скрылись из виду, а затем вернулись с пробирками, содержащими вирус.
– Пробирками? Так их было больше одной?
– О, да. Боюсь, что так. Больше одной.
– А сколько именно?
– Не знаю.
– Но одна оказалась у Клауса Дженнера?
– И его жена отдала ее мне.
– А ее содержимое?
– Она была открыта. Клаус сорвал печать.
– И открыл ящик Пандоры, чтобы выпустить оттуда самых жутких дьяволов на свете.
– Это его убило, – печально сказал доктор.
– Но не вас.
– Я обращался с ней осторожно.
– А сейчас пробирка у вас?
– Я передал ее господину Питу ван Хорну, который прибыл сюда с соответствующими документами от инспектора Флааса. Однако инспектор Флаас объяснил мне, что у ван Хорна ее не оказалось и тот не передал ее властям. Он предположил, что господин ван Хорн обращался с ней неосторожно, или ее забрали у него в отеле "Гундерхоф". Как сказал инспектор Флаас, там обнаружили следы борьбы. – Молодой врач виновато покосился на него. – Думаю, мне следовало выбросить содержимое пробирки и простерилизовать. Но я думал, что будет лучше, если удастся сохранить эту культуру для лабораторных анализов. Люди из Доорна были очень дороги мне, и в то же время я боялся совершенно неконтролируемого распространения эпидемии по всему Шеерсплаату, потом по всем Нидерландам, а возможно и по всему миру. Ну что же, мое предположение оказалось неверным. Дело не обернулось таким образом. Однако я по-прежнему считаю, что поступил правильно.
– Понимаю, – кивнул Дарелл. – Но ведь мир больше, чем Доорн или Шеерсплаат, или Голландия, вы же сами сказали.
Он посмотрел на освещенное солнцем море, сверкающие дюны, луга в глубине острова, на которых паслись коровы, чаек на морском ветру. Дарелл мог себе представить, что чувствует молодой доктор. Но еще он испытывал глубокое разочарование. Теперь он знал, как умер Пит ван Хорн. Совершенно ясно, что Джулиан Уайльд забрал у него пробирку и в борьбе Пит подцепил инфекцию. Оставалось так много вопросов... И никого нельзя было осуждать за это.
– Вы уверены, – наконец спросил он у доктора, – что никто из жен умерших рыбаков не может сказать, куда отправилась "Моеи", чтобы забрать пробирки с вирусом?
– Я вновь и вновь самыми разными способами расспрашивал их об этом. То же самое делал инспектор Флаас. Все оказалось бесполезным. Никто из мужчин ничего не рассказывал. Понимаете, они не знали, что умирают, – очень просто пояснил доктор. – Я не мог сказать им этого.
– Таким образом, никто не может нам сказать, где находится остров?
– Никто, – кивнул доктор, – все они мертвы.
16
На полуденном пароме Дарелл вернулся в Амшеллиг, пообедав на борту. Сначала он собирался отправиться прямо в "Бордери", но вместо этого зашагал по дамбе в свой отель. Ни "Валькирии", ни "Сюзанны" в гавани не было. В "Гундерхофе" он поднялся прямо к себе в номер, надеясь найти там О'Кифи и услышать, что тому удалось выяснить. Но там никого не оказалось, не было и записки у портье.
Он подождал минут пятнадцать, испытывая какое-то неудобство от ощущения несовместимости с этим солнечным днем, смехом купающихся, криками велосипедистов и игроков в теннис. Потом Дарелл пришел к выводу, что не стоит так пассивно торчать в комнате. Переодевшись в спортивную рубашку, он побрился, причесался, подправил свои черные усики, взглянул на себя в зеркало и, покачав головой в порыве внезапного раздражения, отправился в Амшеллиг.
Сотню лет тому назад "Бордери", наверное, был простой фермой, но за десятилетия обслуживания туристов появились дополнительные корпуса, коттеджи, надворные постройки, даже окружающий ландшафт переменился и от прежнего осталось лишь название. Прошлым вечером, когда они с Кассандрой забирали со стоянки ее машину, в тумане ему мало что удалось увидеть. Но теперь он понял, как легко было Уайльдам затеряться в безликой толпе, заполнявшей здесь все. Он сомневался, что Кассандра вообще знала, что Мариус живет здесь. Однако потом решил, что все-таки знала. Она отрицала свой роман с убитым, но у Дарелла было собственное мнение на сей счет. Он понимал, что приобрел смертельного врага, отвергнув ее вчера вечером на пляже; теперь она будет еще долго вспоминать, что и как произошло спустя буквально час после гибели ее мужа.
Он спросил у портье, нет ли в отеле Джулиана Уайльда, и ответ оказался проще некуда. Клерк кивнул, назвал ему номер 52 и сообщил, что тот находится на втором этаже корпуса "В".
– Идите сразу направо мимо плавательного бассейна. Вы из полиции?
– Я работаю вместе с инспектором Флаасом.
– Вы – мистер Дарелл, не так ли?
– Да.
– Здесь был мистер О'Кифи. Он просил, если вы появитесь, встретиться с ним в корпусе "В".
Дарелл постарался скрыть удивление.
– Спасибо.
Он ощущал какое-то беспокойство, направляясь к флигелю, стоявшему чуть в стороне у высокой стены городской дамбы. У дома была крытая на средневековый манер соломой крыша с множеством фронтонов; номер на первом этаже занимало веселое семейство французских туристов; наружная лестница вела наверх, где с балкона, расположенном на одном уровне с верхней частью дамбы, дверь вела во второй номер. Дарелл тихо стал подниматься наверх, заметив, что сквозь стальные очки без оправы его с любопытством разглядывает вышедший наружу француз.
– Эй! – довольно резко окрикнул тот его.
Дарелл обернулся.
– Да?
– Слушайте, когда вы перестанете туда шляться? Нам не нравится, когда вы все время там болтаетесь. Я буду жаловаться администрации отеля, понимаете?
– Жалуйтесь прямо сейчас, – ответил Дарелл.
– Если вы ищете второго парня, то его там нет.
– Какого парня?
– Рыжего. Он десять минут назад ушел с Уайльдом.
– Что?
– Десять минут назад.
– Вы уверены?
– Я всегда уверен в том, что говорю, мсье. Они пошли вдоль дамбы.
Дарелл с некоторым сомнением взглянул на француза.
– Благодарю вас.
– Только, пожалуйста, не слишком там шумите, договорились?
Ему понадобилось всего несколько секунд, чтобы проверить номер. Дверь была не заперта, внутри никого. Он опять вышел на солнце и увидел, что француз все еще стоит на том же месте, что и прежде, и показывает в сторону дамбы.
– Они пошли туда. Теперь уже одиннадцать минут назад.
Дареллу почему-то захотелось пуститься бегом. Он вышел из домика, поднялся по широкому откосу наверх и огляделся по сторонам. Теперь он находился на одном уровне с крышами домов деревни. Отсюда была видна гавань со стоящими там яхтами и рыбацкими лодками, мол из серого камня, а ниже на берегу детская игровая площадка, устроенная администрацией отеля, с катальными горками, спортивными снарядами и каруселью.
Возле карусели собралась небольшая толпа. Кто-то из мужчин что-то крикнул и двое других помчались ко входу в отель.
Дарелл сбежал с дамбы по лестнице, которая привела его прямо на игровую площадку. Карусель была остановлена и небольшая кучка туристов, отогнав детей прочь, толпилась вокруг, тихо и настороженно перешептываясь.
На одном из миниатюрных пестро раскрашенных пони неловко лежал какой-то мужчина. Дарелл узнал О'Кифи и сразу понял, что тот мертв.
Это был грубый вызов, взрыв открытого неповиновения, мучительный, горький и бессмысленный жест.
О'Кифи убили ударом ножа в спину. Рукоятка ножа торчала из пиджака между лопатками, и солнце сверкало на украшенной драгоценными камнями эмалевой свастике. Дарелл понял, что это дубликат ножа, который он сломал Джулиану Уайльду вчера в гостиничном номере.
Он не стал подходить к О'Кифи ближе.
Глядя на тело, он просто вспомнил, с какой мягкой радостью в голосе говорил тот о своей жене и об отпуске, который собирался с ней провести.
Потом отвернулся и медленно побрел прочь.
Он подождал минут пятнадцать, испытывая какое-то неудобство от ощущения несовместимости с этим солнечным днем, смехом купающихся, криками велосипедистов и игроков в теннис. Потом Дарелл пришел к выводу, что не стоит так пассивно торчать в комнате. Переодевшись в спортивную рубашку, он побрился, причесался, подправил свои черные усики, взглянул на себя в зеркало и, покачав головой в порыве внезапного раздражения, отправился в Амшеллиг.
Сотню лет тому назад "Бордери", наверное, был простой фермой, но за десятилетия обслуживания туристов появились дополнительные корпуса, коттеджи, надворные постройки, даже окружающий ландшафт переменился и от прежнего осталось лишь название. Прошлым вечером, когда они с Кассандрой забирали со стоянки ее машину, в тумане ему мало что удалось увидеть. Но теперь он понял, как легко было Уайльдам затеряться в безликой толпе, заполнявшей здесь все. Он сомневался, что Кассандра вообще знала, что Мариус живет здесь. Однако потом решил, что все-таки знала. Она отрицала свой роман с убитым, но у Дарелла было собственное мнение на сей счет. Он понимал, что приобрел смертельного врага, отвергнув ее вчера вечером на пляже; теперь она будет еще долго вспоминать, что и как произошло спустя буквально час после гибели ее мужа.
Он спросил у портье, нет ли в отеле Джулиана Уайльда, и ответ оказался проще некуда. Клерк кивнул, назвал ему номер 52 и сообщил, что тот находится на втором этаже корпуса "В".
– Идите сразу направо мимо плавательного бассейна. Вы из полиции?
– Я работаю вместе с инспектором Флаасом.
– Вы – мистер Дарелл, не так ли?
– Да.
– Здесь был мистер О'Кифи. Он просил, если вы появитесь, встретиться с ним в корпусе "В".
Дарелл постарался скрыть удивление.
– Спасибо.
Он ощущал какое-то беспокойство, направляясь к флигелю, стоявшему чуть в стороне у высокой стены городской дамбы. У дома была крытая на средневековый манер соломой крыша с множеством фронтонов; номер на первом этаже занимало веселое семейство французских туристов; наружная лестница вела наверх, где с балкона, расположенном на одном уровне с верхней частью дамбы, дверь вела во второй номер. Дарелл тихо стал подниматься наверх, заметив, что сквозь стальные очки без оправы его с любопытством разглядывает вышедший наружу француз.
– Эй! – довольно резко окрикнул тот его.
Дарелл обернулся.
– Да?
– Слушайте, когда вы перестанете туда шляться? Нам не нравится, когда вы все время там болтаетесь. Я буду жаловаться администрации отеля, понимаете?
– Жалуйтесь прямо сейчас, – ответил Дарелл.
– Если вы ищете второго парня, то его там нет.
– Какого парня?
– Рыжего. Он десять минут назад ушел с Уайльдом.
– Что?
– Десять минут назад.
– Вы уверены?
– Я всегда уверен в том, что говорю, мсье. Они пошли вдоль дамбы.
Дарелл с некоторым сомнением взглянул на француза.
– Благодарю вас.
– Только, пожалуйста, не слишком там шумите, договорились?
Ему понадобилось всего несколько секунд, чтобы проверить номер. Дверь была не заперта, внутри никого. Он опять вышел на солнце и увидел, что француз все еще стоит на том же месте, что и прежде, и показывает в сторону дамбы.
– Они пошли туда. Теперь уже одиннадцать минут назад.
Дареллу почему-то захотелось пуститься бегом. Он вышел из домика, поднялся по широкому откосу наверх и огляделся по сторонам. Теперь он находился на одном уровне с крышами домов деревни. Отсюда была видна гавань со стоящими там яхтами и рыбацкими лодками, мол из серого камня, а ниже на берегу детская игровая площадка, устроенная администрацией отеля, с катальными горками, спортивными снарядами и каруселью.
Возле карусели собралась небольшая толпа. Кто-то из мужчин что-то крикнул и двое других помчались ко входу в отель.
Дарелл сбежал с дамбы по лестнице, которая привела его прямо на игровую площадку. Карусель была остановлена и небольшая кучка туристов, отогнав детей прочь, толпилась вокруг, тихо и настороженно перешептываясь.
На одном из миниатюрных пестро раскрашенных пони неловко лежал какой-то мужчина. Дарелл узнал О'Кифи и сразу понял, что тот мертв.
Это был грубый вызов, взрыв открытого неповиновения, мучительный, горький и бессмысленный жест.
О'Кифи убили ударом ножа в спину. Рукоятка ножа торчала из пиджака между лопатками, и солнце сверкало на украшенной драгоценными камнями эмалевой свастике. Дарелл понял, что это дубликат ножа, который он сломал Джулиану Уайльду вчера в гостиничном номере.
Он не стал подходить к О'Кифи ближе.
Глядя на тело, он просто вспомнил, с какой мягкой радостью в голосе говорил тот о своей жене и об отпуске, который собирался с ней провести.
Потом отвернулся и медленно побрел прочь.
17
Дарелл возвращался в "Гундерхоф" пешком по велосипедной тропинке в тени деревьев, с математической точностью рассаженных вдоль дороги. На теннисом корте отеля он остановился, заметив на ступеньках у входа инспектора Флааса, быстрыми сердитыми жестами отдававшего какие-то приказания своим подчиненным. Дарелл понимал, что Флаас ищет его, и если сейчас увидит, то в течение часа в сопровождении вооруженной охраны отправит в Амстердам. Он немедленно повернул назад и пошел другой дорогой.
Больше всего на свете ему сейчас нужно было время, нужен был спокойный час, чтобы подумать и взять себя в руки.
Но время превратилось в товар, ценность которого стремительно возрастала. Флаас больше не потерпит никаких самостоятельных действий. Голландская служба безопасности вскоре начнет расследование гибели О'Кифи. И большая часть агентов будет брошена на то, чтобы немедленно разыскать Дарелла. На просторах суши и моря, залитых ярким солнечным светом и обдуваемых свежим ветром, казалось, не было места, где можно спрятаться, где он мог бы поискать такие ответы, которые помогли бы рассеять окутавшую его мозг завесу.
Он присоединился к группе туристов на дамбе, подошел к стойке для велосипедов и, повинуясь какому-то импульсу, выбрал один из брошенных впопыхах приехавшей с побережья молодежной компанией. Дарелл уже довольно давно не садился на велосипед, но это искусство с годами не забывается. Так что он поехал за подростками по велосипедной дорожке вдоль шоссе, и со стороны могло показаться, что он входит в эту группу, хотя никто из смеющихся юношей и девушек не обращал на него никакого внимания.
Милях в четырех к северу от "Гундерхофа" он позволил себе остановиться, обнаружив наконец следы, ведущие к тропинке на берегу. Там он сел, прислонился спиной к дамбе и, закурив сигарету, уставился на сверкающую морскую гладь, размышляя над мучительной картиной смерти Джона О'Кифи.
Он пытался уговорить себя не думать об О'Кифи. В его деле часто приходилось неожиданно и бессмысленно терять друзей. В этих случаях следовало попытаться отыскать причину их гибели, постараться учесть их ошибки, чтобы подобное не повторить самому. Хотя никогда не верится, что с тобой может произойти что-то в этом роде; Джон О'Кифи тоже был настолько уверен, что останется в живых, что без всяких сомнений планировал поездку в отпуск с Клер и детьми.
Нужно будет обязательно встретиться с Клер до возвращения в Штаты – если он до этого доживет, подумал Дарелл.
Он понимал, что ярость не поможет, и все равно никак не мог успокоиться. В Джулиане Уайльде было нечто первобытное, животное, аморальное; какая-то зараза джунглей жила в нем и ставила вне нормального общества. Он был существом, несущим смерть точно так же, как чума, которую он носил с собой – он был зверем, представлявшим опасность для любого живого существа на земле.
Дарелл совершенно не сомневался в том, что у Джулиана Уайльда есть возможность распространить чуму, и что он может ею воспользоваться. Это вполне соответствовало его общему облику. Он уже сравнивал Уайльда с человеком, который разгуливает с бутылкой нитроглицерина в кармане; но вирус был гораздо страшнее вещества, угрожавшего всего лишь локальным взрывом. И как приблизиться к такому человеку, когда малейшее неосторожное движение могло вызвать взрыв и привести к эпидемии, способной за пару недель унести миллионы жертв?
Он этого не знал.
Дарелл поднял камень, лежавший на берегу, и швырнул его в спокойное море, докурил сигарету, выбросил ее и зажег новую. Солнце пригревало, но с северо-запада, с Северного моря и прятавшихся в тумане островов дул холодный ветер. Чайка, парившая в порывах ветра, заметила него и улетела прочь.
С проходившей наверху дороги доносился шум машин. На какое-то время он был здесь в безопасности от Флааса и всех остальных. Он укрылся здесь, потому что обязан был найти ответ. Здесь и сейчас.
Дарелл попытался систематизировать известные ему к этому моменту факты.
Во-первых, у Джулиана Уайльда была одна или несколько пробирок с вирусом чумы; и он был тем человеком, который может ими воспользоваться, если на его след нападут и загонят в угол.
Во-вторых, Джулиан Уайльд знал, где находится бункер. Он нашел его вместе с Мариусом. Они его вскрыли. А доплыли туда с арендованной рыбацкой лодки.
Почему он уплыл с лодки? – размышлял Дарелл.
Во-первых, чтобы команда "Моеи" не узнала, куда он направился. Но как можно в этой плоской стране, – подумал Дарелл, – в этом плоском сверкающем море спрятаться среди затопленных, поросших тростником островов?
Совершенно очевидно, что Уайльд скрылся из виду, обойдя и спрятавшись за что-то, оказавшееся между ним и любопытными рыбаками из Доорна.
Дарелл оглядел с того места, где сидел, линию морского горизонта. Но во всей картине не было ничего необычного, что могло бы натолкнуть на ответ.
И все-таки он чувствовал, как нарастает в нем возбуждение.
Третий факт заключался в том, что Пит ван Хорн создал теорию относительно местонахождения лаборатории в бункере. Он пытался сказать об этом Дареллу перед смертью. Привлек его внимание к карте провинций Фрисландия и Гронинген, выпущенной для автотуристов.
Карта должна была что-то означать. Сейчас она была приклеена к задней стенке орехового платяного шкафа, если уже не перекочевала в карман инспектора Флааса. В любом случае он уже изучал ее и не обнаружил ничего, указывающего на расположение бункера.
Совершенно очевидно, что у Пита не было времени по пути к врачу использовать те средства, которые имелись в распоряжении лаборатории – ультрафиолетовые лучи или какие-то специальные методы – чтобы обнаружить скрытые надписи. Что бы ни было на карте, – решил Дарелл, – это доступно невооруженному глазу, и должно быть видно любому, кто в состоянии его распознать.
Дарелл швырнул в море следующий камень.
Или может быть, в конце концов, на карте вообще ничего не было. Может быть, там не было ничего особенного, что следовало видеть. Может быть, сама карта в целом что-то означала. Может быть, Пит пытался что-то сказать ему с помощью самой мысли о карте.
Дарелл выпрямился, захваченный этой идеей.
Мысль о старой карте? На туристской карте была предвоенная дата, что-то в конце тридцатых годов. Еще до войны. На ней были показаны деревни, фермы и дороги, навсегда скрывшиеся под водой после того, как нацисты взорвали дамбы.
Вот должно быть что пытался внушить ему Пит перед смертью – мысль обратиться к старой карте.
А что он сказал относительно церкви и света?
Свет Гроот Керк. Маяк Гроот Керк.
Именно в этот момент, сидя на берегу неподалеку от того места, где они прошлой ночью были с Кассандрой, когда маяк ритмичными вспышками подчеркивал охватившую ее страсть, он неожиданно увидел ответ так ясно, как тот яркий свет с маяка.
Даже рыбак с Доорна, умирая, в беспамятстве бормотал что-то о свете с моря. Маяк. Погрузившийся в море маяк, который называется "Гроот Керк"? Был ли он отмечен на карте Пита? Дарелл не мог припомнить. Но предположим, что в момент нижней точки отлива руины старого маяка частично появлялись над поверхностью моря. И братья Уайльды обогнули руины, что позволило им скрыться от рыбаков "Моеи", а скрывшись они нашли вход в бункер лаборатории, в которой велись работы над "Кассандрой"!
Дарелл стремительно вскочил и взглянул в сторону моря.
Это было там. Это должно быть там.
Во время отлива, в определенном месте и в определенное время туда можно было добраться и уничтожить бункер.
Он уже почти взбежал вверх по ступеням, когда его мысли помчались дальше. Он вспомнил о рулонах гидрографических карт в строительном бараке на вершине дамбы Ваддензее. Если есть карта, на которой показан маяк Гроот Керк, если тот когда-то существовал, то она должен находиться там.
Тут он замер на вершине дамбы, там, где бросил свой велосипед.
Возле велосипеда, сунув большие пальцы за пояс, стоял голландский полицейский в форме, поджидая его.
Больше всего на свете ему сейчас нужно было время, нужен был спокойный час, чтобы подумать и взять себя в руки.
Но время превратилось в товар, ценность которого стремительно возрастала. Флаас больше не потерпит никаких самостоятельных действий. Голландская служба безопасности вскоре начнет расследование гибели О'Кифи. И большая часть агентов будет брошена на то, чтобы немедленно разыскать Дарелла. На просторах суши и моря, залитых ярким солнечным светом и обдуваемых свежим ветром, казалось, не было места, где можно спрятаться, где он мог бы поискать такие ответы, которые помогли бы рассеять окутавшую его мозг завесу.
Он присоединился к группе туристов на дамбе, подошел к стойке для велосипедов и, повинуясь какому-то импульсу, выбрал один из брошенных впопыхах приехавшей с побережья молодежной компанией. Дарелл уже довольно давно не садился на велосипед, но это искусство с годами не забывается. Так что он поехал за подростками по велосипедной дорожке вдоль шоссе, и со стороны могло показаться, что он входит в эту группу, хотя никто из смеющихся юношей и девушек не обращал на него никакого внимания.
Милях в четырех к северу от "Гундерхофа" он позволил себе остановиться, обнаружив наконец следы, ведущие к тропинке на берегу. Там он сел, прислонился спиной к дамбе и, закурив сигарету, уставился на сверкающую морскую гладь, размышляя над мучительной картиной смерти Джона О'Кифи.
Он пытался уговорить себя не думать об О'Кифи. В его деле часто приходилось неожиданно и бессмысленно терять друзей. В этих случаях следовало попытаться отыскать причину их гибели, постараться учесть их ошибки, чтобы подобное не повторить самому. Хотя никогда не верится, что с тобой может произойти что-то в этом роде; Джон О'Кифи тоже был настолько уверен, что останется в живых, что без всяких сомнений планировал поездку в отпуск с Клер и детьми.
Нужно будет обязательно встретиться с Клер до возвращения в Штаты – если он до этого доживет, подумал Дарелл.
Он понимал, что ярость не поможет, и все равно никак не мог успокоиться. В Джулиане Уайльде было нечто первобытное, животное, аморальное; какая-то зараза джунглей жила в нем и ставила вне нормального общества. Он был существом, несущим смерть точно так же, как чума, которую он носил с собой – он был зверем, представлявшим опасность для любого живого существа на земле.
Дарелл совершенно не сомневался в том, что у Джулиана Уайльда есть возможность распространить чуму, и что он может ею воспользоваться. Это вполне соответствовало его общему облику. Он уже сравнивал Уайльда с человеком, который разгуливает с бутылкой нитроглицерина в кармане; но вирус был гораздо страшнее вещества, угрожавшего всего лишь локальным взрывом. И как приблизиться к такому человеку, когда малейшее неосторожное движение могло вызвать взрыв и привести к эпидемии, способной за пару недель унести миллионы жертв?
Он этого не знал.
Дарелл поднял камень, лежавший на берегу, и швырнул его в спокойное море, докурил сигарету, выбросил ее и зажег новую. Солнце пригревало, но с северо-запада, с Северного моря и прятавшихся в тумане островов дул холодный ветер. Чайка, парившая в порывах ветра, заметила него и улетела прочь.
С проходившей наверху дороги доносился шум машин. На какое-то время он был здесь в безопасности от Флааса и всех остальных. Он укрылся здесь, потому что обязан был найти ответ. Здесь и сейчас.
Дарелл попытался систематизировать известные ему к этому моменту факты.
Во-первых, у Джулиана Уайльда была одна или несколько пробирок с вирусом чумы; и он был тем человеком, который может ими воспользоваться, если на его след нападут и загонят в угол.
Во-вторых, Джулиан Уайльд знал, где находится бункер. Он нашел его вместе с Мариусом. Они его вскрыли. А доплыли туда с арендованной рыбацкой лодки.
Почему он уплыл с лодки? – размышлял Дарелл.
Во-первых, чтобы команда "Моеи" не узнала, куда он направился. Но как можно в этой плоской стране, – подумал Дарелл, – в этом плоском сверкающем море спрятаться среди затопленных, поросших тростником островов?
Совершенно очевидно, что Уайльд скрылся из виду, обойдя и спрятавшись за что-то, оказавшееся между ним и любопытными рыбаками из Доорна.
Дарелл оглядел с того места, где сидел, линию морского горизонта. Но во всей картине не было ничего необычного, что могло бы натолкнуть на ответ.
И все-таки он чувствовал, как нарастает в нем возбуждение.
Третий факт заключался в том, что Пит ван Хорн создал теорию относительно местонахождения лаборатории в бункере. Он пытался сказать об этом Дареллу перед смертью. Привлек его внимание к карте провинций Фрисландия и Гронинген, выпущенной для автотуристов.
Карта должна была что-то означать. Сейчас она была приклеена к задней стенке орехового платяного шкафа, если уже не перекочевала в карман инспектора Флааса. В любом случае он уже изучал ее и не обнаружил ничего, указывающего на расположение бункера.
Совершенно очевидно, что у Пита не было времени по пути к врачу использовать те средства, которые имелись в распоряжении лаборатории – ультрафиолетовые лучи или какие-то специальные методы – чтобы обнаружить скрытые надписи. Что бы ни было на карте, – решил Дарелл, – это доступно невооруженному глазу, и должно быть видно любому, кто в состоянии его распознать.
Дарелл швырнул в море следующий камень.
Или может быть, в конце концов, на карте вообще ничего не было. Может быть, там не было ничего особенного, что следовало видеть. Может быть, сама карта в целом что-то означала. Может быть, Пит пытался что-то сказать ему с помощью самой мысли о карте.
Дарелл выпрямился, захваченный этой идеей.
Мысль о старой карте? На туристской карте была предвоенная дата, что-то в конце тридцатых годов. Еще до войны. На ней были показаны деревни, фермы и дороги, навсегда скрывшиеся под водой после того, как нацисты взорвали дамбы.
Вот должно быть что пытался внушить ему Пит перед смертью – мысль обратиться к старой карте.
А что он сказал относительно церкви и света?
Свет Гроот Керк. Маяк Гроот Керк.
Именно в этот момент, сидя на берегу неподалеку от того места, где они прошлой ночью были с Кассандрой, когда маяк ритмичными вспышками подчеркивал охватившую ее страсть, он неожиданно увидел ответ так ясно, как тот яркий свет с маяка.
Даже рыбак с Доорна, умирая, в беспамятстве бормотал что-то о свете с моря. Маяк. Погрузившийся в море маяк, который называется "Гроот Керк"? Был ли он отмечен на карте Пита? Дарелл не мог припомнить. Но предположим, что в момент нижней точки отлива руины старого маяка частично появлялись над поверхностью моря. И братья Уайльды обогнули руины, что позволило им скрыться от рыбаков "Моеи", а скрывшись они нашли вход в бункер лаборатории, в которой велись работы над "Кассандрой"!
Дарелл стремительно вскочил и взглянул в сторону моря.
Это было там. Это должно быть там.
Во время отлива, в определенном месте и в определенное время туда можно было добраться и уничтожить бункер.
Он уже почти взбежал вверх по ступеням, когда его мысли помчались дальше. Он вспомнил о рулонах гидрографических карт в строительном бараке на вершине дамбы Ваддензее. Если есть карта, на которой показан маяк Гроот Керк, если тот когда-то существовал, то она должен находиться там.
Тут он замер на вершине дамбы, там, где бросил свой велосипед.
Возле велосипеда, сунув большие пальцы за пояс, стоял голландский полицейский в форме, поджидая его.
18
Полицейский козырнул.
– Минхер, это ваш велосипед?
– Да, – ответил Дарелл.
– Тогда я должен предупредить вас – кстати, вы англичанин? Американец? Да, хорошо, я должен предупредить, что вам следует пользоваться только велосипедной дорожкой к югу от Амшеллига в строгом соответствии со знаками. – Полицейский показал на стандартный металлический знак над дорогой. – Велосипедами следует пользоваться только там, где знаки имеют круглую форму и окрашены в синий цвет. В некоторых случаях ими можно пользоваться там, где знаки имеют овальную форму и окрашены в черный цвет. Вы оставили свой велосипед в запрещенном месте вне стоянки.
– Простите, – сказал Дарелл. – Это все?
– Это очень важно для вашей собственной безопасности, минхер.
– Конечно. Я очень благодарен вам за заботу.
– Очень хорошо, сэр.
Патрульный полицейский вновь козырнул и уехал. Независимо от того, эффективно ли действовал Флаас, – думал Дарелл, нажимая на педали по пути в "Гундерхоф", – тот не сообразил поднять по тревоге местные дорожные патрули.
Он нашел телефонную будку возле отеля, воспользовался своим запасом гульденов, чтобы добраться до справочной службы и попросил соединить со строительством дамбы Ваддензее, и в частности с господином Мойкером, главным инженером строительства. Некоторое время спустя в телефоне что-то загудело. Сквозь стеклянную дверцу будки он наблюдал за потоком туристов, резвившихся на залитом солнцем берегу. Где-то под этим солнцем разгуливал Джулиан Уайльд с ужасной смертью в кармане, зная, что за ним следят, возможно уже сознавая всю отчаянную безнадежность своего одинокого вызова всему цивилизованному миру.
Телефон щелкнул.
– Да? Да?
В трубке послышался нетерпеливый голос толстяка – инженера. Дарелл поспешно представился и был очень рад, что тот его вспомнил; он спросил о картах, на которых можно было найти, где стоял раньше маяк Гроот Керк.
– Эй? Эй? О чем собственно речь? Почему это место вдруг стало таким популярным? – закричал Мойкер в телефонную трубку.
– А что, еще кто-то спрашивал об этом? – спросил Дарелл.
– Ха! Естественно! И весьма симпатичный.
– Девушка, с которой я был у вас вчера? Мисс ван Хорн?
– Нет, нет. Я говорю о вдове. Вы уже слышали? Вчера вечером убили генерала фон Витталя и она, как королева, приплыла на его яхте. Она действительно похожа на королеву.
Дарелл осторожно спросил:
– Так фрау фон Витталь посетила вас, чтобы взглянуть на карты?
– Конечно, конечно. Всего полчаса назад. Очаровательная женщина. Совершенно очаровательная. – Голландец рассмеялся раскатистым смехом, явно сотрясавшим его живот. – Она так меня очаровала, что я лишился нескольких своих старых карт.
– И на некоторых из них было указано положение маяка Гроот Керк?
– Да, на некоторых. Только вот что я скажу. Вы меня слушаете? Понимаете, они совершенно бесполезны. И я не видел причин, почему бы не оказать такой услуги, раз уж ей хотелось безопасно путешествовать в этих водах, и у нее уже было несколько неприятных моментов в этих узких каналах. Похоже, она не собирается долго носить траур, не так ли? Ха! Если вообще собирается его носить. Должен сказать, что женщины сегодня не столь почтительны...
– Послушайте, – с беспокойством прервал его Дарелл, – вы знаете, где был расположен маяк Гроот Керк?
– Конечно знаю. За кого вы меня принимаете? Но она не спрашивала меня именно про это место, понимаете? Она интересовалась только схемами района размером в десять миль к югу-юго-востоку от Шеерсплаат, квадрат двенадцать.
– Так, и где это?
– Господи, я думал, что вы знаете. Вчера во время нижней точки отлива вы сами могли его видеть. Это точно к югу от того места, где в конце дамбы мы нашли тело Мариуса Уайльда. Развалины маяка Гроот Керк станут видны через три часа, когда отлив достигнет нижней точки. Но послушайте, о чем собственно идет речь? Если бы вы смогли помочь мне оказать содействие вдове, то я был бы вам весьма благодарен, понимаете ли...
– Минхер, это ваш велосипед?
– Да, – ответил Дарелл.
– Тогда я должен предупредить вас – кстати, вы англичанин? Американец? Да, хорошо, я должен предупредить, что вам следует пользоваться только велосипедной дорожкой к югу от Амшеллига в строгом соответствии со знаками. – Полицейский показал на стандартный металлический знак над дорогой. – Велосипедами следует пользоваться только там, где знаки имеют круглую форму и окрашены в синий цвет. В некоторых случаях ими можно пользоваться там, где знаки имеют овальную форму и окрашены в черный цвет. Вы оставили свой велосипед в запрещенном месте вне стоянки.
– Простите, – сказал Дарелл. – Это все?
– Это очень важно для вашей собственной безопасности, минхер.
– Конечно. Я очень благодарен вам за заботу.
– Очень хорошо, сэр.
Патрульный полицейский вновь козырнул и уехал. Независимо от того, эффективно ли действовал Флаас, – думал Дарелл, нажимая на педали по пути в "Гундерхоф", – тот не сообразил поднять по тревоге местные дорожные патрули.
Он нашел телефонную будку возле отеля, воспользовался своим запасом гульденов, чтобы добраться до справочной службы и попросил соединить со строительством дамбы Ваддензее, и в частности с господином Мойкером, главным инженером строительства. Некоторое время спустя в телефоне что-то загудело. Сквозь стеклянную дверцу будки он наблюдал за потоком туристов, резвившихся на залитом солнцем берегу. Где-то под этим солнцем разгуливал Джулиан Уайльд с ужасной смертью в кармане, зная, что за ним следят, возможно уже сознавая всю отчаянную безнадежность своего одинокого вызова всему цивилизованному миру.
Телефон щелкнул.
– Да? Да?
В трубке послышался нетерпеливый голос толстяка – инженера. Дарелл поспешно представился и был очень рад, что тот его вспомнил; он спросил о картах, на которых можно было найти, где стоял раньше маяк Гроот Керк.
– Эй? Эй? О чем собственно речь? Почему это место вдруг стало таким популярным? – закричал Мойкер в телефонную трубку.
– А что, еще кто-то спрашивал об этом? – спросил Дарелл.
– Ха! Естественно! И весьма симпатичный.
– Девушка, с которой я был у вас вчера? Мисс ван Хорн?
– Нет, нет. Я говорю о вдове. Вы уже слышали? Вчера вечером убили генерала фон Витталя и она, как королева, приплыла на его яхте. Она действительно похожа на королеву.
Дарелл осторожно спросил:
– Так фрау фон Витталь посетила вас, чтобы взглянуть на карты?
– Конечно, конечно. Всего полчаса назад. Очаровательная женщина. Совершенно очаровательная. – Голландец рассмеялся раскатистым смехом, явно сотрясавшим его живот. – Она так меня очаровала, что я лишился нескольких своих старых карт.
– И на некоторых из них было указано положение маяка Гроот Керк?
– Да, на некоторых. Только вот что я скажу. Вы меня слушаете? Понимаете, они совершенно бесполезны. И я не видел причин, почему бы не оказать такой услуги, раз уж ей хотелось безопасно путешествовать в этих водах, и у нее уже было несколько неприятных моментов в этих узких каналах. Похоже, она не собирается долго носить траур, не так ли? Ха! Если вообще собирается его носить. Должен сказать, что женщины сегодня не столь почтительны...
– Послушайте, – с беспокойством прервал его Дарелл, – вы знаете, где был расположен маяк Гроот Керк?
– Конечно знаю. За кого вы меня принимаете? Но она не спрашивала меня именно про это место, понимаете? Она интересовалась только схемами района размером в десять миль к югу-юго-востоку от Шеерсплаат, квадрат двенадцать.
– Так, и где это?
– Господи, я думал, что вы знаете. Вчера во время нижней точки отлива вы сами могли его видеть. Это точно к югу от того места, где в конце дамбы мы нашли тело Мариуса Уайльда. Развалины маяка Гроот Керк станут видны через три часа, когда отлив достигнет нижней точки. Но послушайте, о чем собственно идет речь? Если бы вы смогли помочь мне оказать содействие вдове, то я был бы вам весьма благодарен, понимаете ли...