– Ну как, – спросила она, отыскав кипятильник и наполнив чайник водой из-под крана, – ты уже виделся с Крисом?
Филип поморщился.
– Да. И полагаю, что ты не посылала его вниз в шесть часов за стаканом воды.
Джоан глотнула ртом воздух.
– За стаканом воды? – эхом откликнулась она. – Но он мог взять воду в ванной наверху.
– Ты мне это говоришь? – сухо произнес Филип.
– И где он сейчас? – Джоан облизнула губы. – В комнате его нет.
– Думаю, открывает ставни в столовой и гостиной, – сказал Филип и издал довольный возглас, найдя то, что искал. – Я попросил его дать мне спокойно помыться.
Джоан пристально посмотрела на него.
– Хочешь сказать, что он поднял тебя с постели?
– Разве я это говорил?
Джоан нахмурилась.
– Послушай, мне, право, очень неловко… – начала она. – Я знаю, Крис иногда бывает… излишне настойчивым. Я и представить не могла, что ему придет в голову зайти к тебе в комнату…
– Какую комнату? – удивился Филип. – Я спал здесь.
– Здесь? – Джоан задержала дыхание. – Но… я ведь приготовила тебе постель.
– Правда? – Филип насмешливо посмотрел на нее. – Удивлен. Я готов был скорее предположить, что ты ждешь меня в своей. Разве не это было у тебя на уме, когда ты набросилась на меня в спальне твоей матери?
Джоан не поддалась неразумному желанию отвесить ему пощечину. Она только кинула на Филипа взгляд, который, по ее мнению, должен был сказать ему, что она думает о его идиотском предположении, и, пройдя в другой конец кухни, достала из шкафа две чашки и два блюдца. Вернувшись, она взяла банку растворимого кофе, которую протянул ей Филип, и щедро насыпала ложкой порошок в обе чашки.
– Сахар? – без всякого выражения спросила Джоан.
Филип нетерпеливо вздохнул.
– Ты сама на это напросилась, – сказал он, не ответив на вопрос. – Проклятье, Джо, а чего еще ты ожидала?
Чайник вскипел, и Джоан обрадовалась возможности заняться кофе. Как он смеет утверждать, что это она «набросилась» на него, в то время как все было совсем наоборот?
Но ты же не возражала, шепнул ей внутренний голос. Однако Джоан предпочла не услышать его. Это была инициатива Филипа, сказала она себе. Я лишь… подтолкнула его?.. Нет!
– Я спросила, нужен ли тебе сахар, – монотонно повторила она, и досадливое восклицание Филипа дало ей понять, что он наконец понял намек.
– Нет, – сказал он, принимая у нее чашку, затем, неохотно уступая ей, заговорил о другом. – Здесь все равно ужасно холодно. Ты уверена, что хочешь именно этого? Остаться здесь, я имею в виду?
– Это то, чего хочет моя мать, – уточнила Джоан, не готовая столь же легко забыть его предыдущие замечания, как, видимо, сделал он. – Когда ты уезжаешь?
– Что, пора перейти к главному? – невесело усмехнулся Филип. – А когда тебе угодно? Немедленно?
Джоан устало вздохнула.
– Для меня очевидно, что этого хочешь ты, – ровным тоном произнесла она. – Я удивлена, что ты провел здесь ночь. Особенно учитывая твою боязнь ложиться в постель.
Филип скрипнул зубами.
– Ради Бога, Джо, откуда я мог знать, что ты приготовила мне постель? Мы ведь не обсуждали этого вопроса, не так ли?
– И чья в этом вина?
Филип мгновение гневно смотрел на нее, затем опустил плечи.
– Наверное, моя, – неожиданно признал он. – Точнее, в том, что случилось, одинаково виноваты мы оба. Но как, черт возьми, я должен был отреагировать, когда ты позволила мне… – Филип резко прервал себя. – Отнеси это на счет неудовлетворенности. Похоже, ты до сих пор способна выбивать меня из колеи, если захочешь.
Джоан, прищурившись, посмотрела на него.
– Предполагается, что это извинение?
– Не извинение, нет.
– Еще бы!
– Ох… черт с тобой, Джоан, – с досадой пробормотал он. – Буду только рад уехать и оставить тебя вариться здесь в собственном соку!
– Так почему же не уезжаешь? – с вызовом спросила она, хотя внутри у нее все дрожало при мысли о его отъезде.
Но Филип, к счастью, оказался не таким хладнокровным.
– Потому что ты не справишься со всем одна! – выпалил он и сделал большой глоток кофе. – По крайне мере, пока. Старой леди наверху нужно больше, чем ты можешь ей предложить.
К концу дня Филип уже испытывал удовлетворение от достигнутых успехов.
Мистер Паркер направил его к деревенскому трубочисту, и тот пообещал прочистить дымоходы и – после небольшого финансового поощрения – проверить каждую трубу в доме.
Также не без его участия дом был осмотрен представителями местной службы санитарной инспекции, которые не обнаружили ни насекомых, ни червей. По их мнению, таракан, напугавший леди Сибил, был «туристом», и ей незачем бояться, что ее съедят живьем в собственной постели.
Джоан, со своей стороны, при помощи миссис Паркер до блеска вычистила утреннюю гостиную, так что теперь старушке было где проводить время и отдавать приказания помимо оранжереи. Леди Сибил, казалось, ничуть не удивило затянувшееся пребывание Филипа, и тот предположил, что она, видимо, решила страдать молча, раз от него есть какая-то польза.
Филип же сосредоточил свои силы на том, чтобы распаковать оставшийся багаж, который все еще высился горой в холле. К счастью, накануне вечером он обнаружил в одной из сумок пуховое одеяло, которое позволило ему ночью не замерзнуть до смерти на диване в кухне.
Ему и в голову не могло прийти, что Джоан небезразлично, как он проведет ночь. После сцены в спальне ее матери он злился на себя, на нее и считал, что жена испытывает то же самое. Он забыл, что Джоан – представительница другого слоя общества, где детские истерики не поощряются. Какую бы злость она ни испытывала, гражданский и человеческий долг должен быть выполнен.
Однако больше всего Филипа беспокоило то, что ждет его по возвращении в Бирмингем. В Шелби по-прежнему был непочатый край работы. Хотя дом понемногу приобретал жилой вид, большинство комнат все еще находилось в плачевном состоянии, и Филипу невыносима была мысль, что Джоан окончательно загонит себя, пытаясь все делать самостоятельно. А этого можно было избежать, наняв работников, что ему было вполне по средствам.
Он нашел случай поговорить с ней перед ужином, когда Джоан вышла в садик перед кухней, чтобы срезать несколько одичавших нарциссов.
Миссис Паркер возилась у плиты, готовя цыпленка, а Крис в оранжерее без всякого удовольствия читал бабушке статью из местной газеты. Леди Сибил уверяла, что шрифт мелковат для ее глаз, и внук согласился сделать ей приятное, хотя с большей радостью присоединился бы к матери в саду.
Джоан выпрямилась, заметив приближающегося мужа, и Филип увидел, как в ее глазах мелькнула тревога. Проклятье, чего она ждет от меня? – раздраженно подумал он. Разве я не помогал ей? Хотя бы это она должна признать?
Решив не спешить с предложением, Филип наклонился, сорвал одиноко росший цветок и протянул ей, словно предложение мира. Затем, когда она присоединила его к букету, сказал:
– Радует то, что хотя бы дождь прекратился.
Джоан поджала губы.
– Да, – наконец промолвила она, оглядывая мокрый сад. – Мистер Паркер говорит, что завтра будет солнечно.
Филип не смог сдержать кривоватой усмешки.
– А он в этом деле эксперт, да?
– Нет. – Голос Джоан звучал воинственно. – Ты пришел сказать, что уезжаешь?
В который раз Филипа охватило до боли знакомое чувство обиды.
– Не сегодня, – ответил он ей с той же интонацией. – Я хотел поговорить с тобой, только и всего. Без Криса и твоей матери. Тебя трудно застать в доме одну.
Джоан бросила на него скептический взгляд, и он понял, что ей вспомнился вчерашний вечер. Беда в том, что ему он тоже вспомнился, и это воспоминание казалось вовсе не таким отталкивающим, как вчера. Напротив, сейчас Филипу ужасно захотелось заправить выбившийся из узла темный локон Джоан за ухо, и он уже предвкушал, какой тот мягкий и шелковистый на ощупь.
Филип быстро опустил взгляд, но только для того, чтобы упереться им в расстегнутый ворот блузки и в то, что он приоткрывал. Боже, подумал он, неужели именно поэтому я все эти годы старался держаться от нее подальше? По прошествии стольких лет он все еще был слишком восприимчив к чувственной красоте Джоан.
Но это секс, с жаром сказал себе Филип. Только секс. Может быть, потому я и испытываю необъяснимое влечение к собственной жене, что уже несколько дней не занимался сексом с Лори. Во мне говорит лишь неудовлетворенное желание. А это можно пережить.
Джоан смотрела на него, приподняв брови, и Филип понял, что она ждет, когда он перейдет к делу. К тому же с холмов подуло холодным ветерком, и он заметил, как она поежилась.
– Я уезжаю завтра утром, – отрывисто произнес Филип то, чего говорить совсем не собирался, и заметил, как ее губы едва уловимо дрогнули.
– Ты мог бы сказать это и в доме. – Она переложила букет из одной руки в другую. – Я вообще удивлена тем, что ты потратил на нас весь уик-энд.
Филип понимал, что она только защищается, но не смог сдержать раздражения, вызванного ее небрежным тоном.
– Я думал, ты поблагодаришь меня за помощь, – с оттенком горечи заметил он. – Вряд ли тебе удалось бы заманить в Шелби представителей санитарной службы в воскресенье.
– О, ты не представляешь, какие чудеса способно творить имя леди Сибил, – натянуто произнесла Джоан. – Но я благодарна за все, что ты сделал. Ты… ты очень помог.
– Ну спасибо. – Филип не смог скрыть издевки. – Признание моих заслуг окрылило меня.
Джоан продолжала молча смотреть на него. В том, что она думает по поводу его сарказма, сомневаться не приходилось. Затем Джоан шагнула вперед с вполне очевидным намерением, но, когда проходила мимо, Филип поймал ее за запястье.
– Постой!
Джоан застыла.
– Убери руки! – приказала она, но какой-то бесенок внутри Филипа подзадоривал его.
– Зачем? – спросил он, глядя в ее испуганное лицо. – Разве не этого ты хотела?
Она задохнулась от негодования.
– Ты не имеешь права так говорить!
– Не имею? – Он наконец поддался не отпускавшему его желанию заправить ее локон за ухо. Его пальцы задержались на затылке Джоан. – Разве не ты только вчера говорила, что ревнуешь меня?
– Это… это была ошибка, – дрогнувшим голосом ответила она.
– Чертовски верно. – Филипа вдруг охватил гнев. – Но это была моя ошибка, а не твоя.
Теперь Джоан смотрела на него с удивительным высокомерием.
– Это все, что ты хотел сказать? – Она подняла свободную руку и попыталась освободиться. – Мне нужно поставить их в воду, – добавила она, указывая на нарциссы. – Думаю, они будут хорошо смотреться в центре стола.
Филип почувствовал стеснение под поясом джинсов и понял, что если Джоан опустит взгляд, то и она заметит красноречивое свидетельство того влияния, которое оказывает на него. И все-таки она продолжала ждать – о, как хладнокровно! – что он сделает следующий ход.
Филип с трудом проглотил комок в горле, стиснул зубы и постарался не вдыхать легкий лимонный запах шампуня, исходящий от ее блестящих волос. Но он не мог не ощущать тепла ее тела и не желать снова почувствовать вкус ее сочных губ.
Он знал, что небезразличен ей. Когда он привлек Джоан к себе вчера вечером, ее руки и губы были не менее жадными, чем его. Но больше всего Филипа мучил вопрос: почему он опять поддался этому безумию? Она была его женой, черт возьми, и она ему изменила! Какие новые ощущения – а дело, несомненно, только в новизне, – может он получить, соблазняя собственную жену?
Этого Филип не знал. И даже не хотел строить догадок по поводу происхождения болезненной потребности. Он только понимал, что его броня опасно истончилась. И если он сейчас же не отпустит Джоан, ему придется сожалеть уже о гораздо большем.
Со стоном он убрал руку с ее шеи, но прежде чем Джоан исчезла в доме, успел сказать:
– Я хочу попросить знакомого парня в Троубридже, чтобы он занялся домом. Почти все комнаты нуждаются в ремонте. – И, прежде чем она успела что-то возразить, добавил: – Возможно, стоит обсудить это с твоей матерью. А не отвергать с ходу мое предложение.
8
Филип поморщился.
– Да. И полагаю, что ты не посылала его вниз в шесть часов за стаканом воды.
Джоан глотнула ртом воздух.
– За стаканом воды? – эхом откликнулась она. – Но он мог взять воду в ванной наверху.
– Ты мне это говоришь? – сухо произнес Филип.
– И где он сейчас? – Джоан облизнула губы. – В комнате его нет.
– Думаю, открывает ставни в столовой и гостиной, – сказал Филип и издал довольный возглас, найдя то, что искал. – Я попросил его дать мне спокойно помыться.
Джоан пристально посмотрела на него.
– Хочешь сказать, что он поднял тебя с постели?
– Разве я это говорил?
Джоан нахмурилась.
– Послушай, мне, право, очень неловко… – начала она. – Я знаю, Крис иногда бывает… излишне настойчивым. Я и представить не могла, что ему придет в голову зайти к тебе в комнату…
– Какую комнату? – удивился Филип. – Я спал здесь.
– Здесь? – Джоан задержала дыхание. – Но… я ведь приготовила тебе постель.
– Правда? – Филип насмешливо посмотрел на нее. – Удивлен. Я готов был скорее предположить, что ты ждешь меня в своей. Разве не это было у тебя на уме, когда ты набросилась на меня в спальне твоей матери?
Джоан не поддалась неразумному желанию отвесить ему пощечину. Она только кинула на Филипа взгляд, который, по ее мнению, должен был сказать ему, что она думает о его идиотском предположении, и, пройдя в другой конец кухни, достала из шкафа две чашки и два блюдца. Вернувшись, она взяла банку растворимого кофе, которую протянул ей Филип, и щедро насыпала ложкой порошок в обе чашки.
– Сахар? – без всякого выражения спросила Джоан.
Филип нетерпеливо вздохнул.
– Ты сама на это напросилась, – сказал он, не ответив на вопрос. – Проклятье, Джо, а чего еще ты ожидала?
Чайник вскипел, и Джоан обрадовалась возможности заняться кофе. Как он смеет утверждать, что это она «набросилась» на него, в то время как все было совсем наоборот?
Но ты же не возражала, шепнул ей внутренний голос. Однако Джоан предпочла не услышать его. Это была инициатива Филипа, сказала она себе. Я лишь… подтолкнула его?.. Нет!
– Я спросила, нужен ли тебе сахар, – монотонно повторила она, и досадливое восклицание Филипа дало ей понять, что он наконец понял намек.
– Нет, – сказал он, принимая у нее чашку, затем, неохотно уступая ей, заговорил о другом. – Здесь все равно ужасно холодно. Ты уверена, что хочешь именно этого? Остаться здесь, я имею в виду?
– Это то, чего хочет моя мать, – уточнила Джоан, не готовая столь же легко забыть его предыдущие замечания, как, видимо, сделал он. – Когда ты уезжаешь?
– Что, пора перейти к главному? – невесело усмехнулся Филип. – А когда тебе угодно? Немедленно?
Джоан устало вздохнула.
– Для меня очевидно, что этого хочешь ты, – ровным тоном произнесла она. – Я удивлена, что ты провел здесь ночь. Особенно учитывая твою боязнь ложиться в постель.
Филип скрипнул зубами.
– Ради Бога, Джо, откуда я мог знать, что ты приготовила мне постель? Мы ведь не обсуждали этого вопроса, не так ли?
– И чья в этом вина?
Филип мгновение гневно смотрел на нее, затем опустил плечи.
– Наверное, моя, – неожиданно признал он. – Точнее, в том, что случилось, одинаково виноваты мы оба. Но как, черт возьми, я должен был отреагировать, когда ты позволила мне… – Филип резко прервал себя. – Отнеси это на счет неудовлетворенности. Похоже, ты до сих пор способна выбивать меня из колеи, если захочешь.
Джоан, прищурившись, посмотрела на него.
– Предполагается, что это извинение?
– Не извинение, нет.
– Еще бы!
– Ох… черт с тобой, Джоан, – с досадой пробормотал он. – Буду только рад уехать и оставить тебя вариться здесь в собственном соку!
– Так почему же не уезжаешь? – с вызовом спросила она, хотя внутри у нее все дрожало при мысли о его отъезде.
Но Филип, к счастью, оказался не таким хладнокровным.
– Потому что ты не справишься со всем одна! – выпалил он и сделал большой глоток кофе. – По крайне мере, пока. Старой леди наверху нужно больше, чем ты можешь ей предложить.
К концу дня Филип уже испытывал удовлетворение от достигнутых успехов.
Мистер Паркер направил его к деревенскому трубочисту, и тот пообещал прочистить дымоходы и – после небольшого финансового поощрения – проверить каждую трубу в доме.
Также не без его участия дом был осмотрен представителями местной службы санитарной инспекции, которые не обнаружили ни насекомых, ни червей. По их мнению, таракан, напугавший леди Сибил, был «туристом», и ей незачем бояться, что ее съедят живьем в собственной постели.
Джоан, со своей стороны, при помощи миссис Паркер до блеска вычистила утреннюю гостиную, так что теперь старушке было где проводить время и отдавать приказания помимо оранжереи. Леди Сибил, казалось, ничуть не удивило затянувшееся пребывание Филипа, и тот предположил, что она, видимо, решила страдать молча, раз от него есть какая-то польза.
Филип же сосредоточил свои силы на том, чтобы распаковать оставшийся багаж, который все еще высился горой в холле. К счастью, накануне вечером он обнаружил в одной из сумок пуховое одеяло, которое позволило ему ночью не замерзнуть до смерти на диване в кухне.
Ему и в голову не могло прийти, что Джоан небезразлично, как он проведет ночь. После сцены в спальне ее матери он злился на себя, на нее и считал, что жена испытывает то же самое. Он забыл, что Джоан – представительница другого слоя общества, где детские истерики не поощряются. Какую бы злость она ни испытывала, гражданский и человеческий долг должен быть выполнен.
Однако больше всего Филипа беспокоило то, что ждет его по возвращении в Бирмингем. В Шелби по-прежнему был непочатый край работы. Хотя дом понемногу приобретал жилой вид, большинство комнат все еще находилось в плачевном состоянии, и Филипу невыносима была мысль, что Джоан окончательно загонит себя, пытаясь все делать самостоятельно. А этого можно было избежать, наняв работников, что ему было вполне по средствам.
Он нашел случай поговорить с ней перед ужином, когда Джоан вышла в садик перед кухней, чтобы срезать несколько одичавших нарциссов.
Миссис Паркер возилась у плиты, готовя цыпленка, а Крис в оранжерее без всякого удовольствия читал бабушке статью из местной газеты. Леди Сибил уверяла, что шрифт мелковат для ее глаз, и внук согласился сделать ей приятное, хотя с большей радостью присоединился бы к матери в саду.
Джоан выпрямилась, заметив приближающегося мужа, и Филип увидел, как в ее глазах мелькнула тревога. Проклятье, чего она ждет от меня? – раздраженно подумал он. Разве я не помогал ей? Хотя бы это она должна признать?
Решив не спешить с предложением, Филип наклонился, сорвал одиноко росший цветок и протянул ей, словно предложение мира. Затем, когда она присоединила его к букету, сказал:
– Радует то, что хотя бы дождь прекратился.
Джоан поджала губы.
– Да, – наконец промолвила она, оглядывая мокрый сад. – Мистер Паркер говорит, что завтра будет солнечно.
Филип не смог сдержать кривоватой усмешки.
– А он в этом деле эксперт, да?
– Нет. – Голос Джоан звучал воинственно. – Ты пришел сказать, что уезжаешь?
В который раз Филипа охватило до боли знакомое чувство обиды.
– Не сегодня, – ответил он ей с той же интонацией. – Я хотел поговорить с тобой, только и всего. Без Криса и твоей матери. Тебя трудно застать в доме одну.
Джоан бросила на него скептический взгляд, и он понял, что ей вспомнился вчерашний вечер. Беда в том, что ему он тоже вспомнился, и это воспоминание казалось вовсе не таким отталкивающим, как вчера. Напротив, сейчас Филипу ужасно захотелось заправить выбившийся из узла темный локон Джоан за ухо, и он уже предвкушал, какой тот мягкий и шелковистый на ощупь.
Филип быстро опустил взгляд, но только для того, чтобы упереться им в расстегнутый ворот блузки и в то, что он приоткрывал. Боже, подумал он, неужели именно поэтому я все эти годы старался держаться от нее подальше? По прошествии стольких лет он все еще был слишком восприимчив к чувственной красоте Джоан.
Но это секс, с жаром сказал себе Филип. Только секс. Может быть, потому я и испытываю необъяснимое влечение к собственной жене, что уже несколько дней не занимался сексом с Лори. Во мне говорит лишь неудовлетворенное желание. А это можно пережить.
Джоан смотрела на него, приподняв брови, и Филип понял, что она ждет, когда он перейдет к делу. К тому же с холмов подуло холодным ветерком, и он заметил, как она поежилась.
– Я уезжаю завтра утром, – отрывисто произнес Филип то, чего говорить совсем не собирался, и заметил, как ее губы едва уловимо дрогнули.
– Ты мог бы сказать это и в доме. – Она переложила букет из одной руки в другую. – Я вообще удивлена тем, что ты потратил на нас весь уик-энд.
Филип понимал, что она только защищается, но не смог сдержать раздражения, вызванного ее небрежным тоном.
– Я думал, ты поблагодаришь меня за помощь, – с оттенком горечи заметил он. – Вряд ли тебе удалось бы заманить в Шелби представителей санитарной службы в воскресенье.
– О, ты не представляешь, какие чудеса способно творить имя леди Сибил, – натянуто произнесла Джоан. – Но я благодарна за все, что ты сделал. Ты… ты очень помог.
– Ну спасибо. – Филип не смог скрыть издевки. – Признание моих заслуг окрылило меня.
Джоан продолжала молча смотреть на него. В том, что она думает по поводу его сарказма, сомневаться не приходилось. Затем Джоан шагнула вперед с вполне очевидным намерением, но, когда проходила мимо, Филип поймал ее за запястье.
– Постой!
Джоан застыла.
– Убери руки! – приказала она, но какой-то бесенок внутри Филипа подзадоривал его.
– Зачем? – спросил он, глядя в ее испуганное лицо. – Разве не этого ты хотела?
Она задохнулась от негодования.
– Ты не имеешь права так говорить!
– Не имею? – Он наконец поддался не отпускавшему его желанию заправить ее локон за ухо. Его пальцы задержались на затылке Джоан. – Разве не ты только вчера говорила, что ревнуешь меня?
– Это… это была ошибка, – дрогнувшим голосом ответила она.
– Чертовски верно. – Филипа вдруг охватил гнев. – Но это была моя ошибка, а не твоя.
Теперь Джоан смотрела на него с удивительным высокомерием.
– Это все, что ты хотел сказать? – Она подняла свободную руку и попыталась освободиться. – Мне нужно поставить их в воду, – добавила она, указывая на нарциссы. – Думаю, они будут хорошо смотреться в центре стола.
Филип почувствовал стеснение под поясом джинсов и понял, что если Джоан опустит взгляд, то и она заметит красноречивое свидетельство того влияния, которое оказывает на него. И все-таки она продолжала ждать – о, как хладнокровно! – что он сделает следующий ход.
Филип с трудом проглотил комок в горле, стиснул зубы и постарался не вдыхать легкий лимонный запах шампуня, исходящий от ее блестящих волос. Но он не мог не ощущать тепла ее тела и не желать снова почувствовать вкус ее сочных губ.
Он знал, что небезразличен ей. Когда он привлек Джоан к себе вчера вечером, ее руки и губы были не менее жадными, чем его. Но больше всего Филипа мучил вопрос: почему он опять поддался этому безумию? Она была его женой, черт возьми, и она ему изменила! Какие новые ощущения – а дело, несомненно, только в новизне, – может он получить, соблазняя собственную жену?
Этого Филип не знал. И даже не хотел строить догадок по поводу происхождения болезненной потребности. Он только понимал, что его броня опасно истончилась. И если он сейчас же не отпустит Джоан, ему придется сожалеть уже о гораздо большем.
Со стоном он убрал руку с ее шеи, но прежде чем Джоан исчезла в доме, успел сказать:
– Я хочу попросить знакомого парня в Троубридже, чтобы он занялся домом. Почти все комнаты нуждаются в ремонте. – И, прежде чем она успела что-то возразить, добавил: – Возможно, стоит обсудить это с твоей матерью. А не отвергать с ходу мое предложение.
8
К середине следующей недели даже Крис вынужден был признать, что Шелби не такое уж неподходящее для жизни место.
Как Джоан и предполагала, мать приняла помощь Филипа без всякого смущения, и ей пришлось отойти в сторону, позволив своему – в скором времени бывшему – мужу сделать их еще большими своими должниками. Возможно, в этом-то и заключается его план, тоскливо думала она, ночь за ночью лежа без сна и гадая, как о намерениях Филипа, так и о величине их долга. Может, он считает, что если в финансовом отношении свяжет ее по рукам и ногам, то она согласится с любыми условиями предстоящего развода? Хотя до сих пор обстоятельства мешали Филипу сказать, что ему нужен именно развод, Джоан знала, что юридическое закрепление сложившейся ситуации только вопрос времени.
Впрочем, в течение дня она была слишком занята, чтобы тревожиться о собственном положении. Хотя леди Сибил и настояла на возвращении в Шелби и должна бы была испытывать благодарность за это, она оказалась весьма нелегким пациентом. Несмотря на то что по дому сновали рабочие, а в некоторых из нижних комнат царила настоящая разруха, она отказывалась оставаться в постели. Она хотела видеть, что происходит в доме, она на этом настаивала. И Джоан потеряла счет случаям, когда спасала мать от падения посреди путаницы кабелей и досок, от удушения пылью, поднимаемой обвалившейся штукатуркой.
В первые дни они почти все время проводили в оранжерее. С вымытыми окнами и новыми подушками, разбросанными по шатким кушеткам, оранжерея предоставляла им столь необходимые уют и отдых, и даже северный ветер, гнувший до земли кусты, был не страшен за ее стенами.
Очень спасало и то, что солнце решило наконец смилостивиться над ними, и с шезлонга леди Сибил теперь открывался одновременно и успокаивающий, и величественный вид. Дом стоял на высоком месте, и за неряшливой путаницей деревьев сада видны были бесконечные волны холмов, лишь кое-где оживляемые редкими фермами и деревушками. Было что-то вневременное в этом ландшафте, рождающем ощущение вечности мира и неизменности этих холмов.
Однако дом изменялся, хотя и не фундаментально. Джоан вынуждена была признать, что столовая и семейная гостиная уже значительно похорошели, а когда закончат покраску и наклеят новые обои, Шелби отчасти восстановит свое былое великолепие.
Чего нельзя было сказать о садах. Пока Джоан даже не задумывалась о том, чтобы привести их в порядок. Если они пробудут здесь достаточно долго, можно будет нанять людей, которые хотя бы очистят их от молодой поросли и сорняков. Но пока у нее и без того хватало забот, а будущее тонуло в тумане.
Радовало и то, что Крис, похоже, смирился с окружающим. Немалую роль в этом сыграло то, что Джоан согласилась отремонтировать и заново обставить и его комнату. Вследствие этого мальчик часами листал каталоги и строил планы, как лучше обустроить принадлежащую ему территорию.
Филип конечно же уехал в понедельник утром, и Джоан понятия не имела, намерен ли он когда-нибудь вернуться сюда. Он отдал последние приказания – или выдвинул ультиматум, все зависит от точки зрения, – и отбыл в аэропорт на такси, в полной уверенности, что начатое дело не погибнет и кто-то позаботится об остальном.
И все-таки Джоан удивилась, когда днем в доме появилась бригада декораторов. Иногда и деньги способны творить чудеса, вынуждена была признать она. Впрочем, от Филипа она знала, что владелец дизайнерской фирмы, Чарли Бартон, – его друг по колледжу.
К утру вторника план переделок был вчерне готов, а к ланчу прибыли маляры. Просто поразительно, сколько могут сделать шесть человек, работая с утра до вечера! Леди Сибил посоветовала Джоан не вмешиваться в этот процесс. Конечно, мать предупредила рабочих, чтобы они были поосторожнее с лепниной и росписью, и не оставила у них сомнений в том, что им посчастливилось работать в необычном доме. Как-то Джоан застала мать за тем, что она знакомила рабочих, срывающих старые обои, с историей Шелби, описывая феерические приемы, которые устраивал здесь ее отец перед Первой мировой войной, и перечисляя знаменитых людей, добивавшихся чести быть приглашенными сюда.
Джоан относилась к историям, рассказываемым матерью, с долей скептицизма и надеялась, Что рабочие последуют ее примеру. Несомненно, Шелби знавал лучшие времена, но славы Виндзора не затмевал…
К концу недели ремонт семейной гостиной был закончен, а стены столовой освобождены от обоев и канделябров, которые нуждались в чистке. После того как комнату привели в порядок, прибыл полотер, который натер воском паркет; обивку старинной мебели сняли и отправили в мастерскую Чарли Бартона в Троубридже на реставрацию.
Джоан казалось, что это уже слишком. Зачем Филип взял на себя такие хлопоты? Должен же он понимать, что после смерти леди Сибил дом все равно придется продать? Если он хотел облегчить им жизнь, достаточно было просто вызвать уборщиков. Вечно эти широкие жесты, с горечью думала она. Впрочем, если говорить по справедливости, то Филип не склонен был к «широким жестам». Это являлось прерогативой ее матери. А он просто заботился о пожилой женщине. Вполне вероятно, это было единственным его намерением.
Тем временем леди Сибил чувствовала себя на удивлений хорошо. Переезд в Шелби буквально воскресил ее. А возможно, причиной тому было возвращение старому дому части былой красоты. Нельзя было отрицать, что он все меньше походит на ту развалину, которую они увидели сразу по приезде.
Пятница выдалась на редкость ясной и солнечной, и Джоан, решив, что ей нужно подышать свежим воздухом, позвала мистера Паркера заняться садом, расположенным на задах дома. Этот участок как раз попадал в поле зрения леди Сибил, когда она сидела в кресле в оранжерее. Поскольку бабушка пока еще оставалась в постели, в компании утренней газеты, Крис тоже присоединился к ним.
Мощенный камнем внутренний дворик выходил на лужайки и кустарники. Криса оставили вырывать траву между камнями, а Джоан и мистер Паркер занялись клумбами. Среди сорной травы и одуванчиков пытались поднята нежные головки примулы, а когда сорняки выпололи, обнаружились тюльпаны и нарциссы.
– Ты вся в делах!
Неожиданно прозвучавший мужской голос напугал Джоан. На миг она подумала, что это Филип. Но голос Филипа был более глубоким, не таким надменным и без манерности, свойственной выпускникам некоторых частных школ.
Она вскочила, мгновенно осознав, как неопрятно, должно быть, выглядит, с выбившимися из узла волосами, в свитере и джинсах, испачканных землей. Хорошо еще, что мистер Паркер обеспечил ее рабочими перчатками, так что хотя бы руки оставались чистыми, но вот насчет лица она была не уверена.
Мужчина, который обратился к ней, стоял посреди дорожки, засунув руки в карманы коричневых брюк; просторный свитер не скрывал его тучного сложения. Не такой высокий, как Филип, он, тем не менее, был и не маленьким. Лицо с крупными чертами расплылось в улыбке.
Однако Джоан не улыбнулась в ответ.
– Что ты здесь делаешь, Рон? – спросила она, зная, что Крис слышит каждое слово.
– Эй… – он издал неприятный смешок, – разве так приветствуют старых друзей? А ты как думаешь, что я тут делаю? Я услышал, что вы приехали в Шелби, и пришел предложить помощь, если потребуется.
– Не потребуется. – Джоан многозначительно посмотрела на клумбу. – Спасибо. Ты наверняка сам найдешь дорогу к воротам.
Рон нахмурился. И Крис, который понятия не имел, кто это такой, с некоторым смущением посмотрел на него.
– Может быть, сказать бабуле? Вдруг она захочет поговорить с мистером… э-э-э… Роном? – невинным тоном спросил он, и Джоан подумала: действительно ли это искреннее желание быть полезным или просто стремление насолить ей?
– Это ни к чему, Крис, – быстро произнесла она, прежде чем Рон успел ответить. Затем со значением добавила: – Как продвигается прополка? Что-то очень маленькая у тебя кучка травы.
Крис скорчил матери рожицу, после того как Рон наградил его благодарной улыбкой.
– Ты, должно быть, сын Джоан, – сказал он, протягивая руку. – Рад познакомиться с тобой, Крис… Кристиан, верно?
– Кристофер, – ответил мальчик, отвечая на рукопожатие, в то время как Джоан хотелось кричать от беспомощности.
– Крис… – Рон словно пробовал имя на вкус. – Как приятно познакомиться с тобой, Крис. Я старый друг твоей мамы. Рон Кинни. Земли моей семьи граничат с поместьем твоей бабушки.
Мальчик широко распахнул глаза.
– У вас тоже поместье? – заинтересовался он, и Джоан догадалась, что это сказывается влияние леди Сибил.
– Небольшое, – скромно признался Рон, но тут уж вмешалась Джоан, не желавшая позволять незваному гостю продлить свой визит с помощью ее сына.
– Они там убивают зверей, Крис, – сказала она. – Вряд ли тебе это понравится. Они убивают хорьков, чтобы заработать побольше денег.
– Как тебе не стыдно, Джоан. – Только слегка побелевшая кожа вокруг рта свидетельствовала о том, что Рон взбешен. Он снова повернулся к Крису. – Твоя мама отлично знает, что разведение полезных животных и их убой – неотъемлемая часть деревенской жизни.
– У вас что-то вроде бойни? – быстро спросил Крис, и Джоан скрыла довольную улыбку, когда увидела, что Рон понял, какую тактическую ошибку совершил. – Естественно, мне это не нравится, – продолжал мальчик. – Это жестоко. Конечно, хорьки воруют кур. Но все равно они имеют право на жизнь, как и все остальные.
– Ты говоришь так только потому, что слишком долго жил в городе, – заявил Рон, пытаясь спасти положение. – Спроси у своей бабушки. Она скажет, что я прав.
Рон бросил выразительный взгляд на Джоан, но с нее уже было довольно.
– Ступай, Крис, – строго сказала она. – Тебе нужно работать. – Затем посмотрела на Рона. – Прощай. Как видишь, у нас нет времени на светскую болтовню.
Лицо Рона потемнело, и Джоан на миг показалось, что он проигнорирует ее слова. Но потом, словно решив, что продолжать перепалку в присутствии мальчика неумно, он насмешливо прикоснулся двумя пальцами ко лбу и вразвалку зашагал прочь.
Когда Кинни исчез из виду, Джоан обнаружила, что желание работать в саду у нее начисто пропало. Она вся дрожала от расстройства и негодования. Как смеет этот тип без разрешения бродить по их землям? Как он смеет?! Несмотря на пацифистские убеждения, она готова была пристрелить его как хорька!
Сорвав перчатки, Джоан бросила их на гору выполотых сорняков и, извинившись перед мистером Паркером, направилась к дому. Крис, увидев возможность уклониться от работы, поспешил воспользоваться ею.
– Куда ты идешь? – спросил он, догоняя мать. – Хочешь сказать бабуле, что у нас был гость?
Выражение лица Джоан, повернувшейся к сыну, не сулило ничего хорошего.
– Нет, – резко произнесла она. – Нет, я не собираюсь говорить бабушке, что у нас был гость. Рону Кинни здесь никто не рад.
Крис казался озадаченным.
– Почему?
– Потому что ему нельзя доверять, – чуть помедлив, сказала Джоан. Ей было трудно найти слова, способные объяснить мальчику, что она испытывает по отношению к этому человеку. Она глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. – Я, наверное, переутомилась.
Джоан не знала, поверил ли ей сын, но это ее не заботило. Ей и в голову не могло прийти, что Рон попытается возобновить их знакомство. Когда мать умоляла перевезти ее в Шелби, Джоан даже не вспомнила о том, что Рон живет поблизости. А если бы и вспомнила, то решила бы, что после всего случившегося он постарается держаться подальше.
Леди Сибил спускалась по лестнице, когда они вошли в холл через кухню. Глаза старой женщины сразу же разглядели землю, прилипшую к брюкам и блузке Джоан.
– Чем вы там занимались? – воскликнула она, привычно направляясь к оранжерее. – Ты выглядишь как неряха, Джоан. Надеюсь, тебя никто не видел.
Крис открыл рот – Джоан не сомневалась, что он сейчас расскажет бабушке о визите Рона, – но, посмотрев на мать, снова закрыл его.
– Мы помогали мистеру Паркеру в саду, – коротко ответила Джоан, радуясь, что сын промолчал. – Как ты себя чувствуешь? Тебе принести что-нибудь?
– Нет, во всяком случае, до тех пор пока не переоденешься в чистое, – сурово произнесла мать. – Крис, пойди скажи миссис Паркер, что я готова выпить кофе. А потом, если желаешь, приходи ко мне. Я хочу послушать, как тебе нравится жить в Шелби.
Крис обменялся с матерью многозначительным взглядом, затем послушно сказал:
– Да, бабуля. – И умчался прочь, даже не обернувшись.
Когда внук исчез, леди Сибил устремила на Джоан проницательный взгляд.
– Что-то случилось, да? – Опершись на перила, она с нетерпением ждала ответа дочери. – Можешь сказать мне. Все равно я скоро узнаю.
– От Криса, конечно, – с горечью усмехнулась Джоан, отбрасывая с лица упавшую прядь. – Ну что ж, минут пятнадцать назад сюда явился Рон. Похоже, он считает, что может разгуливать здесь, когда ему заблагорассудится, и это сойдет ему с рук. – Она тряхнула головой. – Он, должно быть, сошел с ума!
– Рон Кинни?
– А ты знаешь другого Рона?
– Вполне возможно. – Леди Сибил немного подумала. – Кажется, члена парламента от нашего округа тоже звали Рон. Роналд Лоу. – Она поморщилась. – Впрочем, он умер пару лет назад.
Как Джоан и предполагала, мать приняла помощь Филипа без всякого смущения, и ей пришлось отойти в сторону, позволив своему – в скором времени бывшему – мужу сделать их еще большими своими должниками. Возможно, в этом-то и заключается его план, тоскливо думала она, ночь за ночью лежа без сна и гадая, как о намерениях Филипа, так и о величине их долга. Может, он считает, что если в финансовом отношении свяжет ее по рукам и ногам, то она согласится с любыми условиями предстоящего развода? Хотя до сих пор обстоятельства мешали Филипу сказать, что ему нужен именно развод, Джоан знала, что юридическое закрепление сложившейся ситуации только вопрос времени.
Впрочем, в течение дня она была слишком занята, чтобы тревожиться о собственном положении. Хотя леди Сибил и настояла на возвращении в Шелби и должна бы была испытывать благодарность за это, она оказалась весьма нелегким пациентом. Несмотря на то что по дому сновали рабочие, а в некоторых из нижних комнат царила настоящая разруха, она отказывалась оставаться в постели. Она хотела видеть, что происходит в доме, она на этом настаивала. И Джоан потеряла счет случаям, когда спасала мать от падения посреди путаницы кабелей и досок, от удушения пылью, поднимаемой обвалившейся штукатуркой.
В первые дни они почти все время проводили в оранжерее. С вымытыми окнами и новыми подушками, разбросанными по шатким кушеткам, оранжерея предоставляла им столь необходимые уют и отдых, и даже северный ветер, гнувший до земли кусты, был не страшен за ее стенами.
Очень спасало и то, что солнце решило наконец смилостивиться над ними, и с шезлонга леди Сибил теперь открывался одновременно и успокаивающий, и величественный вид. Дом стоял на высоком месте, и за неряшливой путаницей деревьев сада видны были бесконечные волны холмов, лишь кое-где оживляемые редкими фермами и деревушками. Было что-то вневременное в этом ландшафте, рождающем ощущение вечности мира и неизменности этих холмов.
Однако дом изменялся, хотя и не фундаментально. Джоан вынуждена была признать, что столовая и семейная гостиная уже значительно похорошели, а когда закончат покраску и наклеят новые обои, Шелби отчасти восстановит свое былое великолепие.
Чего нельзя было сказать о садах. Пока Джоан даже не задумывалась о том, чтобы привести их в порядок. Если они пробудут здесь достаточно долго, можно будет нанять людей, которые хотя бы очистят их от молодой поросли и сорняков. Но пока у нее и без того хватало забот, а будущее тонуло в тумане.
Радовало и то, что Крис, похоже, смирился с окружающим. Немалую роль в этом сыграло то, что Джоан согласилась отремонтировать и заново обставить и его комнату. Вследствие этого мальчик часами листал каталоги и строил планы, как лучше обустроить принадлежащую ему территорию.
Филип конечно же уехал в понедельник утром, и Джоан понятия не имела, намерен ли он когда-нибудь вернуться сюда. Он отдал последние приказания – или выдвинул ультиматум, все зависит от точки зрения, – и отбыл в аэропорт на такси, в полной уверенности, что начатое дело не погибнет и кто-то позаботится об остальном.
И все-таки Джоан удивилась, когда днем в доме появилась бригада декораторов. Иногда и деньги способны творить чудеса, вынуждена была признать она. Впрочем, от Филипа она знала, что владелец дизайнерской фирмы, Чарли Бартон, – его друг по колледжу.
К утру вторника план переделок был вчерне готов, а к ланчу прибыли маляры. Просто поразительно, сколько могут сделать шесть человек, работая с утра до вечера! Леди Сибил посоветовала Джоан не вмешиваться в этот процесс. Конечно, мать предупредила рабочих, чтобы они были поосторожнее с лепниной и росписью, и не оставила у них сомнений в том, что им посчастливилось работать в необычном доме. Как-то Джоан застала мать за тем, что она знакомила рабочих, срывающих старые обои, с историей Шелби, описывая феерические приемы, которые устраивал здесь ее отец перед Первой мировой войной, и перечисляя знаменитых людей, добивавшихся чести быть приглашенными сюда.
Джоан относилась к историям, рассказываемым матерью, с долей скептицизма и надеялась, Что рабочие последуют ее примеру. Несомненно, Шелби знавал лучшие времена, но славы Виндзора не затмевал…
К концу недели ремонт семейной гостиной был закончен, а стены столовой освобождены от обоев и канделябров, которые нуждались в чистке. После того как комнату привели в порядок, прибыл полотер, который натер воском паркет; обивку старинной мебели сняли и отправили в мастерскую Чарли Бартона в Троубридже на реставрацию.
Джоан казалось, что это уже слишком. Зачем Филип взял на себя такие хлопоты? Должен же он понимать, что после смерти леди Сибил дом все равно придется продать? Если он хотел облегчить им жизнь, достаточно было просто вызвать уборщиков. Вечно эти широкие жесты, с горечью думала она. Впрочем, если говорить по справедливости, то Филип не склонен был к «широким жестам». Это являлось прерогативой ее матери. А он просто заботился о пожилой женщине. Вполне вероятно, это было единственным его намерением.
Тем временем леди Сибил чувствовала себя на удивлений хорошо. Переезд в Шелби буквально воскресил ее. А возможно, причиной тому было возвращение старому дому части былой красоты. Нельзя было отрицать, что он все меньше походит на ту развалину, которую они увидели сразу по приезде.
Пятница выдалась на редкость ясной и солнечной, и Джоан, решив, что ей нужно подышать свежим воздухом, позвала мистера Паркера заняться садом, расположенным на задах дома. Этот участок как раз попадал в поле зрения леди Сибил, когда она сидела в кресле в оранжерее. Поскольку бабушка пока еще оставалась в постели, в компании утренней газеты, Крис тоже присоединился к ним.
Мощенный камнем внутренний дворик выходил на лужайки и кустарники. Криса оставили вырывать траву между камнями, а Джоан и мистер Паркер занялись клумбами. Среди сорной травы и одуванчиков пытались поднята нежные головки примулы, а когда сорняки выпололи, обнаружились тюльпаны и нарциссы.
– Ты вся в делах!
Неожиданно прозвучавший мужской голос напугал Джоан. На миг она подумала, что это Филип. Но голос Филипа был более глубоким, не таким надменным и без манерности, свойственной выпускникам некоторых частных школ.
Она вскочила, мгновенно осознав, как неопрятно, должно быть, выглядит, с выбившимися из узла волосами, в свитере и джинсах, испачканных землей. Хорошо еще, что мистер Паркер обеспечил ее рабочими перчатками, так что хотя бы руки оставались чистыми, но вот насчет лица она была не уверена.
Мужчина, который обратился к ней, стоял посреди дорожки, засунув руки в карманы коричневых брюк; просторный свитер не скрывал его тучного сложения. Не такой высокий, как Филип, он, тем не менее, был и не маленьким. Лицо с крупными чертами расплылось в улыбке.
Однако Джоан не улыбнулась в ответ.
– Что ты здесь делаешь, Рон? – спросила она, зная, что Крис слышит каждое слово.
– Эй… – он издал неприятный смешок, – разве так приветствуют старых друзей? А ты как думаешь, что я тут делаю? Я услышал, что вы приехали в Шелби, и пришел предложить помощь, если потребуется.
– Не потребуется. – Джоан многозначительно посмотрела на клумбу. – Спасибо. Ты наверняка сам найдешь дорогу к воротам.
Рон нахмурился. И Крис, который понятия не имел, кто это такой, с некоторым смущением посмотрел на него.
– Может быть, сказать бабуле? Вдруг она захочет поговорить с мистером… э-э-э… Роном? – невинным тоном спросил он, и Джоан подумала: действительно ли это искреннее желание быть полезным или просто стремление насолить ей?
– Это ни к чему, Крис, – быстро произнесла она, прежде чем Рон успел ответить. Затем со значением добавила: – Как продвигается прополка? Что-то очень маленькая у тебя кучка травы.
Крис скорчил матери рожицу, после того как Рон наградил его благодарной улыбкой.
– Ты, должно быть, сын Джоан, – сказал он, протягивая руку. – Рад познакомиться с тобой, Крис… Кристиан, верно?
– Кристофер, – ответил мальчик, отвечая на рукопожатие, в то время как Джоан хотелось кричать от беспомощности.
– Крис… – Рон словно пробовал имя на вкус. – Как приятно познакомиться с тобой, Крис. Я старый друг твоей мамы. Рон Кинни. Земли моей семьи граничат с поместьем твоей бабушки.
Мальчик широко распахнул глаза.
– У вас тоже поместье? – заинтересовался он, и Джоан догадалась, что это сказывается влияние леди Сибил.
– Небольшое, – скромно признался Рон, но тут уж вмешалась Джоан, не желавшая позволять незваному гостю продлить свой визит с помощью ее сына.
– Они там убивают зверей, Крис, – сказала она. – Вряд ли тебе это понравится. Они убивают хорьков, чтобы заработать побольше денег.
– Как тебе не стыдно, Джоан. – Только слегка побелевшая кожа вокруг рта свидетельствовала о том, что Рон взбешен. Он снова повернулся к Крису. – Твоя мама отлично знает, что разведение полезных животных и их убой – неотъемлемая часть деревенской жизни.
– У вас что-то вроде бойни? – быстро спросил Крис, и Джоан скрыла довольную улыбку, когда увидела, что Рон понял, какую тактическую ошибку совершил. – Естественно, мне это не нравится, – продолжал мальчик. – Это жестоко. Конечно, хорьки воруют кур. Но все равно они имеют право на жизнь, как и все остальные.
– Ты говоришь так только потому, что слишком долго жил в городе, – заявил Рон, пытаясь спасти положение. – Спроси у своей бабушки. Она скажет, что я прав.
Рон бросил выразительный взгляд на Джоан, но с нее уже было довольно.
– Ступай, Крис, – строго сказала она. – Тебе нужно работать. – Затем посмотрела на Рона. – Прощай. Как видишь, у нас нет времени на светскую болтовню.
Лицо Рона потемнело, и Джоан на миг показалось, что он проигнорирует ее слова. Но потом, словно решив, что продолжать перепалку в присутствии мальчика неумно, он насмешливо прикоснулся двумя пальцами ко лбу и вразвалку зашагал прочь.
Когда Кинни исчез из виду, Джоан обнаружила, что желание работать в саду у нее начисто пропало. Она вся дрожала от расстройства и негодования. Как смеет этот тип без разрешения бродить по их землям? Как он смеет?! Несмотря на пацифистские убеждения, она готова была пристрелить его как хорька!
Сорвав перчатки, Джоан бросила их на гору выполотых сорняков и, извинившись перед мистером Паркером, направилась к дому. Крис, увидев возможность уклониться от работы, поспешил воспользоваться ею.
– Куда ты идешь? – спросил он, догоняя мать. – Хочешь сказать бабуле, что у нас был гость?
Выражение лица Джоан, повернувшейся к сыну, не сулило ничего хорошего.
– Нет, – резко произнесла она. – Нет, я не собираюсь говорить бабушке, что у нас был гость. Рону Кинни здесь никто не рад.
Крис казался озадаченным.
– Почему?
– Потому что ему нельзя доверять, – чуть помедлив, сказала Джоан. Ей было трудно найти слова, способные объяснить мальчику, что она испытывает по отношению к этому человеку. Она глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. – Я, наверное, переутомилась.
Джоан не знала, поверил ли ей сын, но это ее не заботило. Ей и в голову не могло прийти, что Рон попытается возобновить их знакомство. Когда мать умоляла перевезти ее в Шелби, Джоан даже не вспомнила о том, что Рон живет поблизости. А если бы и вспомнила, то решила бы, что после всего случившегося он постарается держаться подальше.
Леди Сибил спускалась по лестнице, когда они вошли в холл через кухню. Глаза старой женщины сразу же разглядели землю, прилипшую к брюкам и блузке Джоан.
– Чем вы там занимались? – воскликнула она, привычно направляясь к оранжерее. – Ты выглядишь как неряха, Джоан. Надеюсь, тебя никто не видел.
Крис открыл рот – Джоан не сомневалась, что он сейчас расскажет бабушке о визите Рона, – но, посмотрев на мать, снова закрыл его.
– Мы помогали мистеру Паркеру в саду, – коротко ответила Джоан, радуясь, что сын промолчал. – Как ты себя чувствуешь? Тебе принести что-нибудь?
– Нет, во всяком случае, до тех пор пока не переоденешься в чистое, – сурово произнесла мать. – Крис, пойди скажи миссис Паркер, что я готова выпить кофе. А потом, если желаешь, приходи ко мне. Я хочу послушать, как тебе нравится жить в Шелби.
Крис обменялся с матерью многозначительным взглядом, затем послушно сказал:
– Да, бабуля. – И умчался прочь, даже не обернувшись.
Когда внук исчез, леди Сибил устремила на Джоан проницательный взгляд.
– Что-то случилось, да? – Опершись на перила, она с нетерпением ждала ответа дочери. – Можешь сказать мне. Все равно я скоро узнаю.
– От Криса, конечно, – с горечью усмехнулась Джоан, отбрасывая с лица упавшую прядь. – Ну что ж, минут пятнадцать назад сюда явился Рон. Похоже, он считает, что может разгуливать здесь, когда ему заблагорассудится, и это сойдет ему с рук. – Она тряхнула головой. – Он, должно быть, сошел с ума!
– Рон Кинни?
– А ты знаешь другого Рона?
– Вполне возможно. – Леди Сибил немного подумала. – Кажется, члена парламента от нашего округа тоже звали Рон. Роналд Лоу. – Она поморщилась. – Впрочем, он умер пару лет назад.