Страница:
Рядом с аркой стояла еще одна статуя высотой в человеческий рост – изображение духа-спутника. У него было сильное тело, напоминавшее горного льва, но чуть-чуть длиннее. Голова статуи была человеческой, с крючковатым носом. Из-под тяжелых полуопущенных век на пустыню сонно взирали глаза. Вместо ушей сквозь пышные волосы торчали спиралевидные рога.
Мы проехали в арку и пересекли двор, приблизившись к пирамиде. Вход в нее был выполнен в виде головы руцика. Пасть его была широко открыта, словно зверь оскалился в рыке. Правда, я никогда не слышала, чтобы эти мирные животные рычали. Тем не менее получился весьма внушительный вход высотой около десяти футов.
Издалека Тикуаль смотрелся точь-в-точь как пирамида майя. Ступенчатое основание, а по фасаду вверх ведет крутая лестница. На самом верху святилище, увенчанное резным каменным гребнем. Но вблизи разница все же заметна – начиная от входа, выполненного в виде головы руцика, и кончая причудливым орнаментом из красных, желтых и золотистых кирпичей. И все же эти различия только подчеркивали несомненное сходство.
Мы спешились. Абаджи тотчас окружили нас. Ветер начисто вымел пространство двора, и под ногами я ощущала лишь каменистую неровность. В косых лучах заходящего солнца слегка взлохмаченные волосы Эльтора отливали бронзой. Рядом с ним, сложив на груди руки и глядя на пирамиду, стоял отец.
В сопровождении Узана и десяти воинов мы прошли в зияющую пасть каменного чудовища. Поскольку руцик смотрел на восток, то, войдя внутрь, мы оказались в кромешной тьме.
Но тотчас вспыхнул огонь, за ним другой, потом третий – это воины сняли со стен факелы. Нас кольцом окружило золотистое сияние, но за его пределами все равно оставалась тьма.
Нас по туннелю повели в глубь пирамиды. По мере того как мы двигались дальше, из темноты навстречу выскакивали все новые и новые барельефы и, на миг попав в свет факелов, вновь исчезали во тьме за нашими спинами. Наконец мы достигли более просторного помещения, но в тусклом свете трудно было сказать, насколько оно велико. Более того, в следующее мгновение абаджи затушили факелы, и мы вновь попали в объятия кромешной тьмы.
И вдруг пирамида наполнилась светом.
Перед нами простиралась огромная камера-пещера, широкая и с высоким сводом. Высота ее равнялась высоте пирамиды, потому что свод у нас над головой, сужаясь, резко уходил вверх. В пещере стояло гудение, издаваемое гигантскими генераторами из керамики и драгоценных металлов. Ввысь на сотни футов уходили хрустальные колонны – внутри них сияющими спиралями и горели огни. В одном из углов гигантского зала располагалась настоящая зеркальная мозаика, которая отражала и усиливала свет хрустальных колонн. Были здесь и другие машины – например, что-то похожее на огромных размеров часы с золотым и медным механизмом, стеклянными рычагами. В другом месте я разглядела нечто похожее на внутренности древней субмарины. Кабели внутри ее были сплетены из гибкого хрусталя.
Современная наука никогда не занималась разработкой псибертехнологий. Это целиком и полностью достояние Рубиновой Династии. Тикуаль и три Замка псиберсети – вот и все, что ныне осталось от технологии Кайла. Современники Эльтора только-только приступили к разгадке всех ее тайн.
Вид у Элдрина был слегка растерянный, но Эльтор, казалось, ничуть не утратил спокойствия и самоуверенности. Абаджи подвели нас к возвышению, на котором стояли три золотых короба с прозрачными крышками. Внешне эти контейнеры ужасно напоминали гробы. Абаджи остановились напротив одного из них и повернулись к нам. В бесчисленных зеркалах отражались их завернутые в черные мантии фигуры.
Эльтор посмотрел на отца.
– Я готов.
Элдрин было запротестовал, но Эльтор стоял на своем.
– Отец, это единственно разумный выход. Вы с Тиной представляете для ронов большую ценность. Что до абаджей, то их уровень Кайла недостаточно высок, чтобы справиться с этой задачей.
Эльтор еще минут десять спорил с отцом. Он после первых нескольких фраз даже перестал переводить для меня, но и без слов было понятно, что отец возражает против того, чтобы его сын рисковал собой. В конце концов Эльтор издал вздох полного отчаяния и поднял руки – мол, сдаюсь.
Первым к контейнерам шагнул Элдрин. Эльтор вопросительно посмотрел на Узана. Предводитель абаджей едва пошевелился, и в следующее мгновение Элдрин почему-то осел, а затем рухнул лицом вниз. Эльтор подхватил его и осторожно уложил на скамью рядом с возвышением.
– Что вы с ним сделали? – спросила я.
– Ничего, – ответил Эльтор с виноватым видом.
– В таком случае что ты велел Узану сделать с ним?
– Ввести слабое снотворное. Отец вскоре проснется. Эльтор взял меня за плечи.
– Тина, пойми, отец – Третий Ключ, всю свою жизнь он прожил, готовый к этому. Я же не представляю ценности.
– Не согласна. Позволь лучше мне.
– А ты – настоящее чудо, – нежно произнес Эльтор. – И дороже всех нас, вместе взятых. Кроме того, тебя никто не знает. С какой стати тебе поверят? К тому же у тебя нет опыта перемещения в псиберпространстве.
Я заставила себя сделать глубокий вздох. Спорить бессмысленно – Эльтор прав.
– Ладно, только будь осторожен.
Эльтор сжал мне руку, после чего шагнул на возвышение. Не успел он поставить ногу на первую ступеньку, как я принялась читать про себя древнюю молитву из Зинакантеко, стараясь при этом донести ее смысл прямо Эльтору в мозг.
Святой Вашакмен, отец мой, Святой Вашакмен, мой господин, В божественном согласии, В божественном созвучии Восстань во всей своей благости. Стой прочно во всей своей благости
Позади спин рабов твоих, Рядом с ними, Сыновьями твоими, Твоими детьми. Храни их ради меня, Ради меня не оставь их!
Эльтор посмотрел на меня, его глаза светились нежностью. Два воина повернули рычаг на одном из контейнеров. Раздался скрежет металла, и замки словно нехотя разомкнулись. Абаджи открыли крышку; Эльтор забрался внутрь и лег на спину. Абаджи закрепили ему грудь, бедра и конечности кожаными ремешками.
Сначала мне было непонятно зачем. Но по мере того как они были заняты своим делом, внутренний щит в сознании одного из них немного съехал в сторону, и я получила возможность украдкой заглянуть в его воспоминания о том времени, когда абаджи только экспериментировали с загадочными ящиками. Моему взгляду предстал лежащий в гробу воин – он как безумный размахивал руками, бил ногами, пытаясь сбросить крышку. Вскоре он исчез, но не весь – одна рука осталась.
Меня передернуло. Хотя Эльтор был спокоен, я чувствовала его внутреннее волнение. С одной стороны, его пугал мрачный символизм этого «положения во гроб». Происходящее также перекликалась с его воспоминаниями о том, как он оказался заложником Икуара. То, что Эльтор – несмотря ни на что – решил пройти это испытание, свидетельствовало о его безграничном мужестве.
Абаджи поставили крышку на место и закрепили замки. Сквозь прозрачное стекло Эльтор казался на удивление спокойным, даже безмятежным. И все-таки ему было страшно в замкнутом пространстве гроба – я это видела по сероватому туману, окутавшему контейнер. Пожалуйста, побыстрее, мысленно молила я. Чтобы все мигом закончилось.
Узан повернулся к бронзовой колонне и потянул рычаг. Сначала мне показалось, будто ничего не произошло, что древняя техника давно вышла из строя и не работает. Но потом заметила, как крышка утрачивает прозрачность, становясь матовой, подобно лунному камню на прибрежном песке. Внутри замигали огоньки, белые и голубоватые вспышки, затем огни забегали по краям гроба. Эльтора я не могла разглядеть, но его страх ложился мне на кожу черным дегтем.
А затем это ощущение исчезло.
Узан толкнул рычаг. Крышка контейнера вновь стала прозрачной, но под ней никого не было. Гроб был пуст.
Мы с Элдрином вместе сели на скамью. Двое абаджей колдовали у приборной доски, держа под контролем связь с другими уголками планеты. Другие застыли на месте, словно каменные статуи, – наша постоянная стража. Абаджи взяли нас в кольцо, хотя и держались на почтительном расстоянии, словно давая понять, что не желают вторгаться в наше пространство.
Элдрин пришел в себя вскоре после исчезновения Эльтора. Он почти все время молчал, глядя на пустой гроб. Я чувствовала его гнев и страх за сына. Будь у нас возможность побеседовать, ожидание наверняка не было бы столь гнетущим. Увы, общего языка у нас не было. Более того, мы плохо представляли себе, чего ждем. Куда попал Эльтор? На один из кораблей Имперских Сил? Для нас его исчезновение было сродни его смерти.
Неожиданно в зал вошли пятеро воинов и направились к Узану. Увидев, что они о чем-то говорят с начальником стражи, Элдрин весь напрягся.
– Что случилось? – спросила я.
Элдрин заговорил на иотическом, затем остановился и пристально посмотрел на меня. Я отрицательно покачала головой. Он отвел глаза и сосредоточился. И тогда слова проникли мне прямо в мозг – увы, на непонятном языке. Узан посмотрел в нашу сторону, после чего продолжил свой разговор с воинами. Я кожей ощущала напряжение Элдрина. В моем мозгу возникла картина, словно там кто-то крутил кино. Ощущение было странным, каким-то навязчивым, и первой моей реакцией было как можно скорее ее выключить. Но я не поддалась порыву, а наоборот, сосредоточилась, и картина стала яснее.
Сначала в моем сознании возник образ Рагнара Бладмарка. Потом появилось изображение рейликанских солнечных часов. И снова Рагнар Бладмарк. После чего солнечные часы взлетели в воздух, а Рагнар Бладмарк принялся отдавать какие-то приказания людям в форме. Затем я увидела, как красную планету покидает корабль. Затем тот же корабль уже парил в космосе, обрушивая на планету огонь. Все кончалось тем, что абаджи погибают в этом адском пламени.
Я поняла. Приближался крайний срок, установленный адмиралом. Если абаджи не сдадутся на милость победителя, планета обречена. Бладмарк ее испепелит.
«Должен быть какой-то выход», – подумала я. Но есть ли для абаджей хоть какой-то путь к спасению? Что бы мы с Элдрином ни сделали, Бладмарк все равно их убьет и, заметая следы своего предательства, разрушит планету.
Я нарисовала для Элдрина ответную картину, стараясь изобразить военного офицера. Но так как я была знакома только с Джагернаутом, то взяла этот образ за основу, в надежде, что Элдрин поймет. Я мысленно изобразила, как Эльтор беседует с Джагернаутом, как заламывает Рагнару Бладмарку назад руки и надевает наручники.
В ответ Элдрин только развел руками – мол, кто его знает! При этом его окутал голубоватый туман, цвет горя. Я поняла. Элдрин опасался, что его сына уже нет в живых.
Затем Элдрин нарисовал у меня в мозгу иную картину: мы с ним вместе стоим перед Бладмарком. С нами еще какой-то человек. У него длинные иссиня-черные волосы и красные глаза. Джейбриол Куокс Третий. Ага, это Элдрин показывает мне, как Бладмарк передает нас императору купцов.
Зрелище было малоприятное, но одновременно что-то словно приглушило остроту восприятия. Почему-то Император показался мне знаком. Вот только почему? Я покачала головой и представила, как изображение лопается, словно мыльный пузырь.
В ответ Элдрин нарисовал портрет незнакомого мне аристо. Вместе с картинкой меня захлестнул поток его эмоций – были тут и страх, и гнев, и стыд, и ненависть. Элдрин знал этого человека, ненавидел его всеми фибрами души. Элдрин передернулся, и картинка исчезла. Это был единственный случай, когда он «заговорил» со мной о том, как когда-то попал в плен к купцам. Я поняла, что он хочет сказать – что скорее умрет, чем согласится отдать себя в лапы к этим чудовищам.
Ни за что! мысленно воскликнула я и мысленно нарисовала другую картину: Джагернаут застегивает на Бладмарке наручники. Затем адмирал предстает перед судом. Затем его казнят.
Элдрин покачал головой и представил, как корабль купцов поливает Рейликон огнем. Что ж, это было недалеко от истины – Бладмарк наверняка поможет купцам сломить оборонительные линии Рейликона. Это ему даже на руку – тем самым эйюбиане выполнят за него всю грязную работу.
Но было у этой логики и уязвимое место. Зачем купцам уничтожать Рейликон, пока они не заполучили нас? К чему им затевать войну непонятно во имя чего? Даже располагая помощью Бладмарка, прорваться сквозь оборону Рейликона – задача не из легких. К тому же им придется действовать стремительно. Чтобы успеть прежде, чем на выручку планете подоспеют силы имперского командования. Если мы сами не сдадимся на милость победителя, взять нас силой не так-то просто. Для нас главное – стоять и не сдаваться.
Элдрин испытующе посмотрел на меня и нарисовал следующую картину. Мать Эльтора. В его мыслях она казалась такой теплой и ранимой. На самом же деле под этой нежнейшей внешностью кроется железная воля. В имперских коридорах власти Дайхьянна Селей чувствует себя в своей стихии. Она тотчас распознает любую интригу, любую смену настроений. Женщина редкостной красоты и ума, властная и вместе с тем такая нежная и любящая своих близких. Неудивительно, что Рагнар Бладмарк добивался ее.
Элдрин добавил к картине вторую фигуру: Бладмарк. Адмирал наклонился над Дайхьянной, за волосы оттянул ей голову назад и приставил к горлу нож. Затем эта картина померкла, а ей на смену возникла новая: мы с Элдрином сдаемся злодею. И снова изображение матери Эльтора. Рядом с ней Бладмарк – он пытается утешить вдову и мать, вмиг лишившуюся сына и мужа.
Все ясно. За ультиматумом Бладмарка кроется нечто большее, чем предполагал Эльтор. Бладмарк шантажировал Элдрина – мол, если не сдадитесь, то тем самым навлечете горе и страдания на Дайхьянну. Причем Бладмарк сделает все для того, чтобы месть была страшной. Элдрин нарисовал мне нож, но я не сомневалась, что на самом деле методы будут намного изощреннее.
Я слегка поменяла картину – ту, на которой Бладмарк угрожал матери Эльтора. Дайхьянна вся сжалась, словно пружина, царапалась и плевала адмиралу в лицо.
Элдрин сухо улыбнулся и развел руками. Никто из нас не знал, выполнит ли Бладмарк свои угрозы. Не приходилось сомневаться лишь в одном – если мы погибнем на Рейликоне, горе Дайхьянны будет воистину безмерным. Тем более что она все еще доверяет адмиралу. Элдрин мысленно нарисовал, как Рагнар утешает ее. Вот Дайхьянна залилась слезами, и Бладмарк поднимает к себе ее лицо и целует. Элдрин тотчас «порвал» картину на мелкие куски.
К нам подошел Узан и что-то произнес. Элдрин кивнул, затем повернулся ко мне и указал в сторону звездного порта, а затем на небо. При этом он мысленно нарисовал две картины. На первой из них мы с ним шли к кораблю Бладмарка сдаваться, на второй – умирали на Рейликоне. Элдрин склонил голову—я поняла вопрос. Настало время делать выбор. Сдаться или погибнуть.
В ответ я покачала головой. Мне в голову пришла идея – совершенно безумная, однако более привлекательная, чем предложенная Элдрином альтернатива. Я встала и поднялась на возвышение. Положив руки на один из гробов, вопросительно посмотрела на Элдрина. Тот тоже поднялся и встал рядом с Уза-ном, не спуская с меня взгляда. Я нарисовала картину – абадж пытается задержать Бладмарка, говоря ему, что мы вот-вот сдадимся сами. Мы же с Элдрином тем временем забираемся в гробы. Даже если только один из нас останется жив и перенесется к имперскому командованию, чтобы предупредить об измене, что ж, можно считать, что мы победили. Если же попытка окажется неудачной, как, по всей видимости, произошло с Эльтором, даже это все-таки лучше, чем погибнуть от рук Бладмарка.
Элдрин представил меня в фобу. Вот Узан нажимает рычаг. И снова гроб пуст. Ну как? Элдрин вопросительно наклонил голову. И сам же на него ответил – развел руками, словно говоря «Я не знаю». Смысл его жеста был предельно понятен – стоит мне оказаться в псиберпространстве, как я буду не в состоянии произвести обратную трансформацию, чтобы вернуться в обычный мир.
По крайней мере это дает нам шанс на спасение, мысленно сказала я ему и, взявшись за рычаг, попыталась открыть крышку.
Задача оказалась гораздо труднее, чем можно было предположить, глядя на абаджа.
Один из воинов подошел, чтобы помочь мне. Гроб открылся, я забралась внутрь и легла. Внутри ящик был выстлан мягким материалом, но даже с открытой крышкой я словно ощутила себя погребенной. Пока абаджи пристегивали меня, мне стоило громадных усилий не начать отбиваться. Я подняла голову и увидела, что Элдрин тоже ложится в гроб. Он посмотрел на меня и кивнул. Затем лег, и я его больше не видела.
Абаджи опустили прозрачную крышку. Вот тогда-то меня и охватила паника. Я пыталась сбросить с себя ремни, дергалась и извивалась. Тем временем крышка стала матовой. И тогда мной овладело странное чувство – будто я таю. Растворяюсь.
Растворяюсь и таю.
Последнее, что я видела, прежде чем полностью утратила соприкосновение с физической вселенной, это склонившееся над крышкой лицо Эльтора.
Тина, вернись! прочитала я по губам сквозь стекло.
Глава 21
Мы проехали в арку и пересекли двор, приблизившись к пирамиде. Вход в нее был выполнен в виде головы руцика. Пасть его была широко открыта, словно зверь оскалился в рыке. Правда, я никогда не слышала, чтобы эти мирные животные рычали. Тем не менее получился весьма внушительный вход высотой около десяти футов.
Издалека Тикуаль смотрелся точь-в-точь как пирамида майя. Ступенчатое основание, а по фасаду вверх ведет крутая лестница. На самом верху святилище, увенчанное резным каменным гребнем. Но вблизи разница все же заметна – начиная от входа, выполненного в виде головы руцика, и кончая причудливым орнаментом из красных, желтых и золотистых кирпичей. И все же эти различия только подчеркивали несомненное сходство.
Мы спешились. Абаджи тотчас окружили нас. Ветер начисто вымел пространство двора, и под ногами я ощущала лишь каменистую неровность. В косых лучах заходящего солнца слегка взлохмаченные волосы Эльтора отливали бронзой. Рядом с ним, сложив на груди руки и глядя на пирамиду, стоял отец.
В сопровождении Узана и десяти воинов мы прошли в зияющую пасть каменного чудовища. Поскольку руцик смотрел на восток, то, войдя внутрь, мы оказались в кромешной тьме.
Но тотчас вспыхнул огонь, за ним другой, потом третий – это воины сняли со стен факелы. Нас кольцом окружило золотистое сияние, но за его пределами все равно оставалась тьма.
Нас по туннелю повели в глубь пирамиды. По мере того как мы двигались дальше, из темноты навстречу выскакивали все новые и новые барельефы и, на миг попав в свет факелов, вновь исчезали во тьме за нашими спинами. Наконец мы достигли более просторного помещения, но в тусклом свете трудно было сказать, насколько оно велико. Более того, в следующее мгновение абаджи затушили факелы, и мы вновь попали в объятия кромешной тьмы.
И вдруг пирамида наполнилась светом.
Перед нами простиралась огромная камера-пещера, широкая и с высоким сводом. Высота ее равнялась высоте пирамиды, потому что свод у нас над головой, сужаясь, резко уходил вверх. В пещере стояло гудение, издаваемое гигантскими генераторами из керамики и драгоценных металлов. Ввысь на сотни футов уходили хрустальные колонны – внутри них сияющими спиралями и горели огни. В одном из углов гигантского зала располагалась настоящая зеркальная мозаика, которая отражала и усиливала свет хрустальных колонн. Были здесь и другие машины – например, что-то похожее на огромных размеров часы с золотым и медным механизмом, стеклянными рычагами. В другом месте я разглядела нечто похожее на внутренности древней субмарины. Кабели внутри ее были сплетены из гибкого хрусталя.
Современная наука никогда не занималась разработкой псибертехнологий. Это целиком и полностью достояние Рубиновой Династии. Тикуаль и три Замка псиберсети – вот и все, что ныне осталось от технологии Кайла. Современники Эльтора только-только приступили к разгадке всех ее тайн.
Вид у Элдрина был слегка растерянный, но Эльтор, казалось, ничуть не утратил спокойствия и самоуверенности. Абаджи подвели нас к возвышению, на котором стояли три золотых короба с прозрачными крышками. Внешне эти контейнеры ужасно напоминали гробы. Абаджи остановились напротив одного из них и повернулись к нам. В бесчисленных зеркалах отражались их завернутые в черные мантии фигуры.
Эльтор посмотрел на отца.
– Я готов.
Элдрин было запротестовал, но Эльтор стоял на своем.
– Отец, это единственно разумный выход. Вы с Тиной представляете для ронов большую ценность. Что до абаджей, то их уровень Кайла недостаточно высок, чтобы справиться с этой задачей.
Эльтор еще минут десять спорил с отцом. Он после первых нескольких фраз даже перестал переводить для меня, но и без слов было понятно, что отец возражает против того, чтобы его сын рисковал собой. В конце концов Эльтор издал вздох полного отчаяния и поднял руки – мол, сдаюсь.
Первым к контейнерам шагнул Элдрин. Эльтор вопросительно посмотрел на Узана. Предводитель абаджей едва пошевелился, и в следующее мгновение Элдрин почему-то осел, а затем рухнул лицом вниз. Эльтор подхватил его и осторожно уложил на скамью рядом с возвышением.
– Что вы с ним сделали? – спросила я.
– Ничего, – ответил Эльтор с виноватым видом.
– В таком случае что ты велел Узану сделать с ним?
– Ввести слабое снотворное. Отец вскоре проснется. Эльтор взял меня за плечи.
– Тина, пойми, отец – Третий Ключ, всю свою жизнь он прожил, готовый к этому. Я же не представляю ценности.
– Не согласна. Позволь лучше мне.
– А ты – настоящее чудо, – нежно произнес Эльтор. – И дороже всех нас, вместе взятых. Кроме того, тебя никто не знает. С какой стати тебе поверят? К тому же у тебя нет опыта перемещения в псиберпространстве.
Я заставила себя сделать глубокий вздох. Спорить бессмысленно – Эльтор прав.
– Ладно, только будь осторожен.
Эльтор сжал мне руку, после чего шагнул на возвышение. Не успел он поставить ногу на первую ступеньку, как я принялась читать про себя древнюю молитву из Зинакантеко, стараясь при этом донести ее смысл прямо Эльтору в мозг.
Святой Вашакмен, отец мой, Святой Вашакмен, мой господин, В божественном согласии, В божественном созвучии Восстань во всей своей благости. Стой прочно во всей своей благости
Позади спин рабов твоих, Рядом с ними, Сыновьями твоими, Твоими детьми. Храни их ради меня, Ради меня не оставь их!
Эльтор посмотрел на меня, его глаза светились нежностью. Два воина повернули рычаг на одном из контейнеров. Раздался скрежет металла, и замки словно нехотя разомкнулись. Абаджи открыли крышку; Эльтор забрался внутрь и лег на спину. Абаджи закрепили ему грудь, бедра и конечности кожаными ремешками.
Сначала мне было непонятно зачем. Но по мере того как они были заняты своим делом, внутренний щит в сознании одного из них немного съехал в сторону, и я получила возможность украдкой заглянуть в его воспоминания о том времени, когда абаджи только экспериментировали с загадочными ящиками. Моему взгляду предстал лежащий в гробу воин – он как безумный размахивал руками, бил ногами, пытаясь сбросить крышку. Вскоре он исчез, но не весь – одна рука осталась.
Меня передернуло. Хотя Эльтор был спокоен, я чувствовала его внутреннее волнение. С одной стороны, его пугал мрачный символизм этого «положения во гроб». Происходящее также перекликалась с его воспоминаниями о том, как он оказался заложником Икуара. То, что Эльтор – несмотря ни на что – решил пройти это испытание, свидетельствовало о его безграничном мужестве.
Абаджи поставили крышку на место и закрепили замки. Сквозь прозрачное стекло Эльтор казался на удивление спокойным, даже безмятежным. И все-таки ему было страшно в замкнутом пространстве гроба – я это видела по сероватому туману, окутавшему контейнер. Пожалуйста, побыстрее, мысленно молила я. Чтобы все мигом закончилось.
Узан повернулся к бронзовой колонне и потянул рычаг. Сначала мне показалось, будто ничего не произошло, что древняя техника давно вышла из строя и не работает. Но потом заметила, как крышка утрачивает прозрачность, становясь матовой, подобно лунному камню на прибрежном песке. Внутри замигали огоньки, белые и голубоватые вспышки, затем огни забегали по краям гроба. Эльтора я не могла разглядеть, но его страх ложился мне на кожу черным дегтем.
А затем это ощущение исчезло.
Узан толкнул рычаг. Крышка контейнера вновь стала прозрачной, но под ней никого не было. Гроб был пуст.
Мы с Элдрином вместе сели на скамью. Двое абаджей колдовали у приборной доски, держа под контролем связь с другими уголками планеты. Другие застыли на месте, словно каменные статуи, – наша постоянная стража. Абаджи взяли нас в кольцо, хотя и держались на почтительном расстоянии, словно давая понять, что не желают вторгаться в наше пространство.
Элдрин пришел в себя вскоре после исчезновения Эльтора. Он почти все время молчал, глядя на пустой гроб. Я чувствовала его гнев и страх за сына. Будь у нас возможность побеседовать, ожидание наверняка не было бы столь гнетущим. Увы, общего языка у нас не было. Более того, мы плохо представляли себе, чего ждем. Куда попал Эльтор? На один из кораблей Имперских Сил? Для нас его исчезновение было сродни его смерти.
Неожиданно в зал вошли пятеро воинов и направились к Узану. Увидев, что они о чем-то говорят с начальником стражи, Элдрин весь напрягся.
– Что случилось? – спросила я.
Элдрин заговорил на иотическом, затем остановился и пристально посмотрел на меня. Я отрицательно покачала головой. Он отвел глаза и сосредоточился. И тогда слова проникли мне прямо в мозг – увы, на непонятном языке. Узан посмотрел в нашу сторону, после чего продолжил свой разговор с воинами. Я кожей ощущала напряжение Элдрина. В моем мозгу возникла картина, словно там кто-то крутил кино. Ощущение было странным, каким-то навязчивым, и первой моей реакцией было как можно скорее ее выключить. Но я не поддалась порыву, а наоборот, сосредоточилась, и картина стала яснее.
Сначала в моем сознании возник образ Рагнара Бладмарка. Потом появилось изображение рейликанских солнечных часов. И снова Рагнар Бладмарк. После чего солнечные часы взлетели в воздух, а Рагнар Бладмарк принялся отдавать какие-то приказания людям в форме. Затем я увидела, как красную планету покидает корабль. Затем тот же корабль уже парил в космосе, обрушивая на планету огонь. Все кончалось тем, что абаджи погибают в этом адском пламени.
Я поняла. Приближался крайний срок, установленный адмиралом. Если абаджи не сдадутся на милость победителя, планета обречена. Бладмарк ее испепелит.
«Должен быть какой-то выход», – подумала я. Но есть ли для абаджей хоть какой-то путь к спасению? Что бы мы с Элдрином ни сделали, Бладмарк все равно их убьет и, заметая следы своего предательства, разрушит планету.
Я нарисовала для Элдрина ответную картину, стараясь изобразить военного офицера. Но так как я была знакома только с Джагернаутом, то взяла этот образ за основу, в надежде, что Элдрин поймет. Я мысленно изобразила, как Эльтор беседует с Джагернаутом, как заламывает Рагнару Бладмарку назад руки и надевает наручники.
В ответ Элдрин только развел руками – мол, кто его знает! При этом его окутал голубоватый туман, цвет горя. Я поняла. Элдрин опасался, что его сына уже нет в живых.
Затем Элдрин нарисовал у меня в мозгу иную картину: мы с ним вместе стоим перед Бладмарком. С нами еще какой-то человек. У него длинные иссиня-черные волосы и красные глаза. Джейбриол Куокс Третий. Ага, это Элдрин показывает мне, как Бладмарк передает нас императору купцов.
Зрелище было малоприятное, но одновременно что-то словно приглушило остроту восприятия. Почему-то Император показался мне знаком. Вот только почему? Я покачала головой и представила, как изображение лопается, словно мыльный пузырь.
В ответ Элдрин нарисовал портрет незнакомого мне аристо. Вместе с картинкой меня захлестнул поток его эмоций – были тут и страх, и гнев, и стыд, и ненависть. Элдрин знал этого человека, ненавидел его всеми фибрами души. Элдрин передернулся, и картинка исчезла. Это был единственный случай, когда он «заговорил» со мной о том, как когда-то попал в плен к купцам. Я поняла, что он хочет сказать – что скорее умрет, чем согласится отдать себя в лапы к этим чудовищам.
Ни за что! мысленно воскликнула я и мысленно нарисовала другую картину: Джагернаут застегивает на Бладмарке наручники. Затем адмирал предстает перед судом. Затем его казнят.
Элдрин покачал головой и представил, как корабль купцов поливает Рейликон огнем. Что ж, это было недалеко от истины – Бладмарк наверняка поможет купцам сломить оборонительные линии Рейликона. Это ему даже на руку – тем самым эйюбиане выполнят за него всю грязную работу.
Но было у этой логики и уязвимое место. Зачем купцам уничтожать Рейликон, пока они не заполучили нас? К чему им затевать войну непонятно во имя чего? Даже располагая помощью Бладмарка, прорваться сквозь оборону Рейликона – задача не из легких. К тому же им придется действовать стремительно. Чтобы успеть прежде, чем на выручку планете подоспеют силы имперского командования. Если мы сами не сдадимся на милость победителя, взять нас силой не так-то просто. Для нас главное – стоять и не сдаваться.
Элдрин испытующе посмотрел на меня и нарисовал следующую картину. Мать Эльтора. В его мыслях она казалась такой теплой и ранимой. На самом же деле под этой нежнейшей внешностью кроется железная воля. В имперских коридорах власти Дайхьянна Селей чувствует себя в своей стихии. Она тотчас распознает любую интригу, любую смену настроений. Женщина редкостной красоты и ума, властная и вместе с тем такая нежная и любящая своих близких. Неудивительно, что Рагнар Бладмарк добивался ее.
Элдрин добавил к картине вторую фигуру: Бладмарк. Адмирал наклонился над Дайхьянной, за волосы оттянул ей голову назад и приставил к горлу нож. Затем эта картина померкла, а ей на смену возникла новая: мы с Элдрином сдаемся злодею. И снова изображение матери Эльтора. Рядом с ней Бладмарк – он пытается утешить вдову и мать, вмиг лишившуюся сына и мужа.
Все ясно. За ультиматумом Бладмарка кроется нечто большее, чем предполагал Эльтор. Бладмарк шантажировал Элдрина – мол, если не сдадитесь, то тем самым навлечете горе и страдания на Дайхьянну. Причем Бладмарк сделает все для того, чтобы месть была страшной. Элдрин нарисовал мне нож, но я не сомневалась, что на самом деле методы будут намного изощреннее.
Я слегка поменяла картину – ту, на которой Бладмарк угрожал матери Эльтора. Дайхьянна вся сжалась, словно пружина, царапалась и плевала адмиралу в лицо.
Элдрин сухо улыбнулся и развел руками. Никто из нас не знал, выполнит ли Бладмарк свои угрозы. Не приходилось сомневаться лишь в одном – если мы погибнем на Рейликоне, горе Дайхьянны будет воистину безмерным. Тем более что она все еще доверяет адмиралу. Элдрин мысленно нарисовал, как Рагнар утешает ее. Вот Дайхьянна залилась слезами, и Бладмарк поднимает к себе ее лицо и целует. Элдрин тотчас «порвал» картину на мелкие куски.
К нам подошел Узан и что-то произнес. Элдрин кивнул, затем повернулся ко мне и указал в сторону звездного порта, а затем на небо. При этом он мысленно нарисовал две картины. На первой из них мы с ним шли к кораблю Бладмарка сдаваться, на второй – умирали на Рейликоне. Элдрин склонил голову—я поняла вопрос. Настало время делать выбор. Сдаться или погибнуть.
В ответ я покачала головой. Мне в голову пришла идея – совершенно безумная, однако более привлекательная, чем предложенная Элдрином альтернатива. Я встала и поднялась на возвышение. Положив руки на один из гробов, вопросительно посмотрела на Элдрина. Тот тоже поднялся и встал рядом с Уза-ном, не спуская с меня взгляда. Я нарисовала картину – абадж пытается задержать Бладмарка, говоря ему, что мы вот-вот сдадимся сами. Мы же с Элдрином тем временем забираемся в гробы. Даже если только один из нас останется жив и перенесется к имперскому командованию, чтобы предупредить об измене, что ж, можно считать, что мы победили. Если же попытка окажется неудачной, как, по всей видимости, произошло с Эльтором, даже это все-таки лучше, чем погибнуть от рук Бладмарка.
Элдрин представил меня в фобу. Вот Узан нажимает рычаг. И снова гроб пуст. Ну как? Элдрин вопросительно наклонил голову. И сам же на него ответил – развел руками, словно говоря «Я не знаю». Смысл его жеста был предельно понятен – стоит мне оказаться в псиберпространстве, как я буду не в состоянии произвести обратную трансформацию, чтобы вернуться в обычный мир.
По крайней мере это дает нам шанс на спасение, мысленно сказала я ему и, взявшись за рычаг, попыталась открыть крышку.
Задача оказалась гораздо труднее, чем можно было предположить, глядя на абаджа.
Один из воинов подошел, чтобы помочь мне. Гроб открылся, я забралась внутрь и легла. Внутри ящик был выстлан мягким материалом, но даже с открытой крышкой я словно ощутила себя погребенной. Пока абаджи пристегивали меня, мне стоило громадных усилий не начать отбиваться. Я подняла голову и увидела, что Элдрин тоже ложится в гроб. Он посмотрел на меня и кивнул. Затем лег, и я его больше не видела.
Абаджи опустили прозрачную крышку. Вот тогда-то меня и охватила паника. Я пыталась сбросить с себя ремни, дергалась и извивалась. Тем временем крышка стала матовой. И тогда мной овладело странное чувство – будто я таю. Растворяюсь.
Растворяюсь и таю.
Последнее, что я видела, прежде чем полностью утратила соприкосновение с физической вселенной, это склонившееся над крышкой лицо Эльтора.
Тина, вернись! прочитала я по губам сквозь стекло.
Глава 21
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Океан голубого света. Поблескивает и переливается.
Функция Бесселя.
Я функция Бесселя.
Сферическая функция Бесселя. Полукруглый холм. Концентрические окружности, спускающиеся с вершины.
Стоит бросить камень, как по поверхности озера пойдут круги. Пойдут во все стороны.
Запахи: сладкий, кисловатый, розы, серы, мочи, меда. Овец на склоне холма. Пороха. Спермы Эльтора у меня на бедре. Тортилий, что пекутся поутру.
Звуки: звон колокольцев, позвякивание, гул вдалеке, отдается эхом, эхом и ослабевает. Чьи-то крики. Песня: громче, нежнее, резче, слабее, тише и тише.
Прикосновения: что-то влажное у меня на коже.
У меня нет кожи.
Искры костра. Руки на груди. Шершавость коры. Ветер на лице. Трава под ногами.
Вкус: мед и горчица, соль, бобы, зерно, кукуруза, сладкая, как само солнце.
Какое-то беспокойство.
Волны на озере. Другие волны.
Круги становятся все шире и шире, набегают друг на друга.
Я – две функции Бесселя. Сумма.
Я теряю симметрию.
Все шире... и шире...
Тина?
У меня перехватывает дыхание.
Элдрин?
Появляется еще одна функция Бесселя. Лиловая и мерцающая.
Сжатая. Ей ничто не грозит. Он знает это место. Он бывал здесь уже не раз, пусть не телесно, но мысленно.
Тина!!!
Я расширяюсь.
Становлюсь все шире и шире.
Расширяюсь сквозь звезды...
Одна мысль из миллионов...
Триллионов...
Бесконечности...
Я?..
Водоворот света.
Полосы. Завихрения. Спирали. Все сливается.
И кружится, и кружится, и кружится.
Полосы света на фоне моего сознания. Цвета снова становятся различимы.
Запахи ослабевают, остается один – запах каких-то механизмов.
Вселенная подо мной твердеет.
Вселенная аркой изгибается у меня над головой.
Металл. Пластик. Я не знаю что.
И кружится, и кружится...
Оказалось, что я сижу в кресле, в какой-то лаборатории. Над головой у меня вспыхивали и гасли огни каких-то приборов.
Кресло вращалось. Еще и еще. Я напрягла глаза, стараясь рассмотреть лабораторию. На какое-то мгновение взгляд мой выхватил из расплывчатой картины приборную доску. Ага, консоль псиберсети. Были здесь и какие-то люди. Они, согнувшись, колдовали над приборами. Стоило мне сосредоточиться, и кресло замедляло вращение. Как только сознание мое начинало блуждать – убыстряло.
И все кружилось, и кружилось.
Лаборатория медленно проплыла мимо меня – в фокусе то и дело оказывались приборные доски, консоли, какие-то переключатели. Верхняя часть стены была стеклянной. За ней я разглядела людей. Они стояли и наблюдали за мной. Но кресло продолжало вращаться, и они пропали из поля зрения.
А затем передо мной снова появилось стекло. За ним стоял Эльтор. И смотрел на меня.
Кресло сделало еще один оборот. И он снова был там.
Третий поворот – или уже пятый? Их уже двое.
После нескольких поворотов я поняла – это Эльтор и Элдрин.
Я сбилась со счета. Не знаю, сколько раз еще повернулось кресло, но Эльтор по-прежнему находился за стеклом. Иногда он стоял, иногда сидел в кресле и спал, иногда читал.
Какие-то люди приходили посмотреть на него. Я узнала Элдрина, но остальные были мне незнакомы. Разве только за исключением черноволосой женщины с зелеными глазами.
А я все продолжала вращаться.
Постепенно вращение замедлилось и в конце концов почти прекратилось. Я провела языком по засохшим губам, пытаясь заговорить. У меня во рту тотчас оказалась трубка, и мне в горло потекла прохладная освежающая струя. К рукам моим были прикреплены какие-то лоскутки, а сами руки лежали на подлокотниках кресла.
Я попыталась поднять руку. И едва смогла ею пошевелить.
Раздался чей-то голос. Говорили по-сколийски. Кресло возобновило вращение, и в следующее мгновение передо мною предстало лицо. Лицо женщины. Она взялась за подлокотники кресла и остановила вращение.
– Ты меня слышишь? – обратилась она ко мне по-английски, с сильным сколийским акцентом.
Я попыталась заговорить. Но из моего горла вырвался только хрип.
– Все в порядке, – сказала она. – Не напрягайся. Постарайся расслабиться.
– Я уже... снаружи? Я вышла из сети?
– Еще не совсем, – сказала женщина. – Мы произвели 85 процентов обратной трансформации. Ты так сильно рассеялась, что нам пришлось собирать тебя по всей псиберсети.
И вновь все пошло кругом...
Я открыла глаза и увидела рядом с собой чью-то коленку. Постепенно до меня дошло, что подо мной кровать. Я лежу на животе, укрытая мягкими, как пух, одеялами.
Кто-то громко захрапел, и колено дернулось. Я подняла глаза и увидела Элдрина. Она дремал, сидя в кресле, сложив на груди руки и широко расставив ноги. Позади него кто-то устроился на раскладушке и тоже спал.
– Элдрин? – позвала я.
Но он был погружен в сон и не ответил. Я попыталась приподняться на руках, но у меня закружилась голова, и я в изнеможении опустилась на кровать. Снова открыв глаза, я заметила, что позади Элдрина кто-то пошевелился.
Мне на лоб легла чья-то рука.
– Тина?
Это был Эльтор.
Я открыла глаза и посмотрела на него.
– Привет! – прошептала я еле слышно.
В его глазах застыло странное выражение, словно они были полны воды. Эльтор сжал мне руку.
– Привет!
– Ну почему я не вернулся минутой раньше! – вздохнул Эльтор. – Всего одной минутой!
Он сидел на диване в спальне, где я проснулась – в доме его родителей на планете Партония.
– Когда я увидел, как ты исчезаешь, то подумал, что все пропало!
Я закончила застегивать на себе принесенный им спортивный костюм – лавандового цвета облегающий комбинезон.
– Мы подумали, что ты не прорвешься. Я села рядом с ним.
– А что произошло после того, как ты исчез?
– Знаешь, это было странное ощущение, – покачал головой Эльтор. – Я словно превратился в скопление волн – что-то вроде дифракционного рисунка, который появляется на круглом разрезе, только многомерный. Сеть предстала передо мной в виде холмов и долин, сделанных из решетки. По всей видимости, то были потенциалы, созданные мыслями пользователей псиберсети.
– А мне она показалась озером, – перебила его я. – А я была разбегающимися по воде кругами.
– Не вижу ничего удивительного. Даже у меня были проблемы с ориентацией, а ведь я пользуюсь сетью с самого детства.
– А как ты из нее вышел?
В его голосе зазвучало удивление.
– Мне припомнилось, что, если к сети подсоединится телепат, я увижу это в виде небольшого отверстия. Первые два, замеченные мною, оказались в псиберсети вместе, но были присоединены к консоли на расстоянии пятидесяти световых лет. В конце концов мне удалось обнаружить псифон, подсоединенный к незанятой консоли на «Ассемблере», одном из кораблей ИКС, который привел с собой Рагнар. – Эльтор поморщился. – Мне пришлось изменить волновые функции моего тела с тем, чтобы снова вернуться в пространственно-временную реальность. В общем, в конце концов я оказался сидящим в кресле. В принципе риск оправдал себя, хотя я бы не хотел пройти через это еще раз. – Выражение его лица смягчилось. – С другой стороны, попытка того стоила. Представляешь, как вытаращила глаза команда, когда я взялся невесть откуда!
– И как они отреагировали? – спросила я.
– Отвели меня к капитану, Маурисии Меттлдон, – ответил Эльтор сухо. – Мне повезло, мы с ней знакомы, потому что к тому моменту я едва ворочал языком. Когда же она поняла, что я ей пытаюсь втолковать, то не теряла ни секунды.
– А как же Бладмарк? – испугалась я.
– Он бежал. Часть меня желает ему смерти, – грустно добавил Эльтор. – Другая часть благодарна за то, что он все еще жив.
Я взяла Эльтора за руку.
– Разве можно загасить в сердце любовь, которая пылала там многие годы!
В моем сознании тотчас всплыло воспоминание из его детства. Рагнар Бладмарк, смеясь, бросает Эльтору мяч. Затем картинка померкла, словно кто-то взял и выключил свет. Эльтор сидел и смотрел себе на ладони, словно мяч этот все еще в них.
Функция Бесселя.
Я функция Бесселя.
Сферическая функция Бесселя. Полукруглый холм. Концентрические окружности, спускающиеся с вершины.
Стоит бросить камень, как по поверхности озера пойдут круги. Пойдут во все стороны.
Запахи: сладкий, кисловатый, розы, серы, мочи, меда. Овец на склоне холма. Пороха. Спермы Эльтора у меня на бедре. Тортилий, что пекутся поутру.
Звуки: звон колокольцев, позвякивание, гул вдалеке, отдается эхом, эхом и ослабевает. Чьи-то крики. Песня: громче, нежнее, резче, слабее, тише и тише.
Прикосновения: что-то влажное у меня на коже.
У меня нет кожи.
Искры костра. Руки на груди. Шершавость коры. Ветер на лице. Трава под ногами.
Вкус: мед и горчица, соль, бобы, зерно, кукуруза, сладкая, как само солнце.
Какое-то беспокойство.
Волны на озере. Другие волны.
Круги становятся все шире и шире, набегают друг на друга.
Я – две функции Бесселя. Сумма.
Я теряю симметрию.
Все шире... и шире...
Тина?
У меня перехватывает дыхание.
Элдрин?
Появляется еще одна функция Бесселя. Лиловая и мерцающая.
Сжатая. Ей ничто не грозит. Он знает это место. Он бывал здесь уже не раз, пусть не телесно, но мысленно.
Тина!!!
Я расширяюсь.
Становлюсь все шире и шире.
Расширяюсь сквозь звезды...
Одна мысль из миллионов...
Триллионов...
Бесконечности...
Я?..
Водоворот света.
Полосы. Завихрения. Спирали. Все сливается.
И кружится, и кружится, и кружится.
Полосы света на фоне моего сознания. Цвета снова становятся различимы.
Запахи ослабевают, остается один – запах каких-то механизмов.
Вселенная подо мной твердеет.
Вселенная аркой изгибается у меня над головой.
Металл. Пластик. Я не знаю что.
И кружится, и кружится...
Оказалось, что я сижу в кресле, в какой-то лаборатории. Над головой у меня вспыхивали и гасли огни каких-то приборов.
Кресло вращалось. Еще и еще. Я напрягла глаза, стараясь рассмотреть лабораторию. На какое-то мгновение взгляд мой выхватил из расплывчатой картины приборную доску. Ага, консоль псиберсети. Были здесь и какие-то люди. Они, согнувшись, колдовали над приборами. Стоило мне сосредоточиться, и кресло замедляло вращение. Как только сознание мое начинало блуждать – убыстряло.
И все кружилось, и кружилось.
Лаборатория медленно проплыла мимо меня – в фокусе то и дело оказывались приборные доски, консоли, какие-то переключатели. Верхняя часть стены была стеклянной. За ней я разглядела людей. Они стояли и наблюдали за мной. Но кресло продолжало вращаться, и они пропали из поля зрения.
А затем передо мной снова появилось стекло. За ним стоял Эльтор. И смотрел на меня.
Кресло сделало еще один оборот. И он снова был там.
Третий поворот – или уже пятый? Их уже двое.
После нескольких поворотов я поняла – это Эльтор и Элдрин.
Я сбилась со счета. Не знаю, сколько раз еще повернулось кресло, но Эльтор по-прежнему находился за стеклом. Иногда он стоял, иногда сидел в кресле и спал, иногда читал.
Какие-то люди приходили посмотреть на него. Я узнала Элдрина, но остальные были мне незнакомы. Разве только за исключением черноволосой женщины с зелеными глазами.
А я все продолжала вращаться.
Постепенно вращение замедлилось и в конце концов почти прекратилось. Я провела языком по засохшим губам, пытаясь заговорить. У меня во рту тотчас оказалась трубка, и мне в горло потекла прохладная освежающая струя. К рукам моим были прикреплены какие-то лоскутки, а сами руки лежали на подлокотниках кресла.
Я попыталась поднять руку. И едва смогла ею пошевелить.
Раздался чей-то голос. Говорили по-сколийски. Кресло возобновило вращение, и в следующее мгновение передо мною предстало лицо. Лицо женщины. Она взялась за подлокотники кресла и остановила вращение.
– Ты меня слышишь? – обратилась она ко мне по-английски, с сильным сколийским акцентом.
Я попыталась заговорить. Но из моего горла вырвался только хрип.
– Все в порядке, – сказала она. – Не напрягайся. Постарайся расслабиться.
– Я уже... снаружи? Я вышла из сети?
– Еще не совсем, – сказала женщина. – Мы произвели 85 процентов обратной трансформации. Ты так сильно рассеялась, что нам пришлось собирать тебя по всей псиберсети.
И вновь все пошло кругом...
Я открыла глаза и увидела рядом с собой чью-то коленку. Постепенно до меня дошло, что подо мной кровать. Я лежу на животе, укрытая мягкими, как пух, одеялами.
Кто-то громко захрапел, и колено дернулось. Я подняла глаза и увидела Элдрина. Она дремал, сидя в кресле, сложив на груди руки и широко расставив ноги. Позади него кто-то устроился на раскладушке и тоже спал.
– Элдрин? – позвала я.
Но он был погружен в сон и не ответил. Я попыталась приподняться на руках, но у меня закружилась голова, и я в изнеможении опустилась на кровать. Снова открыв глаза, я заметила, что позади Элдрина кто-то пошевелился.
Мне на лоб легла чья-то рука.
– Тина?
Это был Эльтор.
Я открыла глаза и посмотрела на него.
– Привет! – прошептала я еле слышно.
В его глазах застыло странное выражение, словно они были полны воды. Эльтор сжал мне руку.
– Привет!
– Ну почему я не вернулся минутой раньше! – вздохнул Эльтор. – Всего одной минутой!
Он сидел на диване в спальне, где я проснулась – в доме его родителей на планете Партония.
– Когда я увидел, как ты исчезаешь, то подумал, что все пропало!
Я закончила застегивать на себе принесенный им спортивный костюм – лавандового цвета облегающий комбинезон.
– Мы подумали, что ты не прорвешься. Я села рядом с ним.
– А что произошло после того, как ты исчез?
– Знаешь, это было странное ощущение, – покачал головой Эльтор. – Я словно превратился в скопление волн – что-то вроде дифракционного рисунка, который появляется на круглом разрезе, только многомерный. Сеть предстала передо мной в виде холмов и долин, сделанных из решетки. По всей видимости, то были потенциалы, созданные мыслями пользователей псиберсети.
– А мне она показалась озером, – перебила его я. – А я была разбегающимися по воде кругами.
– Не вижу ничего удивительного. Даже у меня были проблемы с ориентацией, а ведь я пользуюсь сетью с самого детства.
– А как ты из нее вышел?
В его голосе зазвучало удивление.
– Мне припомнилось, что, если к сети подсоединится телепат, я увижу это в виде небольшого отверстия. Первые два, замеченные мною, оказались в псиберсети вместе, но были присоединены к консоли на расстоянии пятидесяти световых лет. В конце концов мне удалось обнаружить псифон, подсоединенный к незанятой консоли на «Ассемблере», одном из кораблей ИКС, который привел с собой Рагнар. – Эльтор поморщился. – Мне пришлось изменить волновые функции моего тела с тем, чтобы снова вернуться в пространственно-временную реальность. В общем, в конце концов я оказался сидящим в кресле. В принципе риск оправдал себя, хотя я бы не хотел пройти через это еще раз. – Выражение его лица смягчилось. – С другой стороны, попытка того стоила. Представляешь, как вытаращила глаза команда, когда я взялся невесть откуда!
– И как они отреагировали? – спросила я.
– Отвели меня к капитану, Маурисии Меттлдон, – ответил Эльтор сухо. – Мне повезло, мы с ней знакомы, потому что к тому моменту я едва ворочал языком. Когда же она поняла, что я ей пытаюсь втолковать, то не теряла ни секунды.
– А как же Бладмарк? – испугалась я.
– Он бежал. Часть меня желает ему смерти, – грустно добавил Эльтор. – Другая часть благодарна за то, что он все еще жив.
Я взяла Эльтора за руку.
– Разве можно загасить в сердце любовь, которая пылала там многие годы!
В моем сознании тотчас всплыло воспоминание из его детства. Рагнар Бладмарк, смеясь, бросает Эльтору мяч. Затем картинка померкла, словно кто-то взял и выключил свет. Эльтор сидел и смотрел себе на ладони, словно мяч этот все еще в них.